Страница:
Я хочу думать, что ваши конгрессмены это понимают.
— Не все, — сожалел руководитель фракции. — Но наша фракция…
Значит, будет клянчить доллары.
— Если бы наша фракция смогла занять в Думе более достойные позиции…
Посол считал целесообразным выделить необходимые средства, заверял, что русские много не попросят, и предлагал определиться с суммой, которую он может пообещать…
В ряде отчетов был упомянут российский Премьер, который во время неофициальных встреч с “официальными лицами” намекал, что ищет возможности для положительного решения вопроса об отсрочке долгов и поддержке ряда внешнеполитических инициатив.
Премьеру обязательно нужно было решить эти вопросы положительно, чтобы удержаться в кресле. Ему не требовались деньги, он бы не взял деньги. И не нужен был европейский паспорт. Ему нужна была его должность. А для этого необходимо было продемонстрировать успехи.
Ему имело смысл помочь. Чиновникам такого уровня всегда имеет смысл помогать. Даже в одностороннем порядке, бескорыстно. Прикармливая впрок…
Президенты перечитывали документы, отчеркивали заинтересовавшие их абзацы, ставили галочки и крестики. И двумя галочками и крестиками отмечали строчки, касающиеся очередной, муссируемой в российских верхах, реорганизации экономики.
Отношение к ресурсам говорит о перспективах внешней и внутренней политики куда больше, чем сиюминутные заверения политиков-временщиков. И любое изменение в системе управления монополиями может вызвать социально-политическую сдвижку в стране и бумерангом ударить по Европе. И дело вовсе даже не в поставках газа и нефти, без них Запад как-нибудь проживет, дело в ста пятидесяти миллионах россиян, которые, если их перестанет кормить их государство, побегут в Европу. И дело в ядерных ракетах, которые могут остаться без надзора…
Хорошо Штатам, которые смело раскачивают европейскую лодку, потому что сами непотопляемы. Европе приходится быть более осмотрительной. До Европы все ближе — и баллистические ракеты, и дешевая сибирская нефть, и взрывающиеся русские атомные станции.
Надо поаккуратней с ними.
И надо активно наращивать между Западной Европой и русскими буфер в лице недавних стран соцлагеря и Прибалтики.
И помнить об экономическом и военном потенциале России.
И учесть…
Европе много о чем надо помнить и много чего надо учесть, потому что хватит с нее войн. Навоевались…
И еще нельзя забывать про бывшие республики СССР.
И про то, что там, за Россией, есть еще миллиардный Китай.
И еще…
И еще…
Вот и попробуй покрутись…
И только попробуй не покрутись!..
Глава 46
Глава 47
— Не все, — сожалел руководитель фракции. — Но наша фракция…
Значит, будет клянчить доллары.
— Если бы наша фракция смогла занять в Думе более достойные позиции…
Посол считал целесообразным выделить необходимые средства, заверял, что русские много не попросят, и предлагал определиться с суммой, которую он может пообещать…
В ряде отчетов был упомянут российский Премьер, который во время неофициальных встреч с “официальными лицами” намекал, что ищет возможности для положительного решения вопроса об отсрочке долгов и поддержке ряда внешнеполитических инициатив.
Премьеру обязательно нужно было решить эти вопросы положительно, чтобы удержаться в кресле. Ему не требовались деньги, он бы не взял деньги. И не нужен был европейский паспорт. Ему нужна была его должность. А для этого необходимо было продемонстрировать успехи.
Ему имело смысл помочь. Чиновникам такого уровня всегда имеет смысл помогать. Даже в одностороннем порядке, бескорыстно. Прикармливая впрок…
Президенты перечитывали документы, отчеркивали заинтересовавшие их абзацы, ставили галочки и крестики. И двумя галочками и крестиками отмечали строчки, касающиеся очередной, муссируемой в российских верхах, реорганизации экономики.
Отношение к ресурсам говорит о перспективах внешней и внутренней политики куда больше, чем сиюминутные заверения политиков-временщиков. И любое изменение в системе управления монополиями может вызвать социально-политическую сдвижку в стране и бумерангом ударить по Европе. И дело вовсе даже не в поставках газа и нефти, без них Запад как-нибудь проживет, дело в ста пятидесяти миллионах россиян, которые, если их перестанет кормить их государство, побегут в Европу. И дело в ядерных ракетах, которые могут остаться без надзора…
Хорошо Штатам, которые смело раскачивают европейскую лодку, потому что сами непотопляемы. Европе приходится быть более осмотрительной. До Европы все ближе — и баллистические ракеты, и дешевая сибирская нефть, и взрывающиеся русские атомные станции.
Надо поаккуратней с ними.
И надо активно наращивать между Западной Европой и русскими буфер в лице недавних стран соцлагеря и Прибалтики.
И помнить об экономическом и военном потенциале России.
И учесть…
Европе много о чем надо помнить и много чего надо учесть, потому что хватит с нее войн. Навоевались…
И еще нельзя забывать про бывшие республики СССР.
И про то, что там, за Россией, есть еще миллиардный Китай.
И еще…
И еще…
Вот и попробуй покрутись…
И только попробуй не покрутись!..
Глава 46
В шестнадцать пятьдесят семь на пустырь выехала машина.
“Двадцать первая” “Волга”, серого цвета, номерной знак… — автоматически отметил про себя Резидент. — Хотя наверняка не их, наверняка угнанная полчаса назад…”
И минутой позже показался служебный “Мерседес” директора филиала опытного завода НИИ “Мехточмаш”. “Мерседес” “Дмитрия Алексеевича”.
Из “Волги” выбрался крупный, выше среднего, особые приметы… мужчина.
Из “Мерседеса” долго никто не выходил. “Дмитрий Алексеевич” боялся.
“Ну давай же, давай!.. — подгонял его мысленно Резидент. — Ну не тяни резину!”
Дверца приоткрылась.
— Всем приготовиться! — скомандовал Резидент.
В убежища к стрелкам была протянута проводная связь, чтобы исключить радиопеленгацию. Провод он хоть и архаичней мобильной и радиосвязи, но надежней будет.
Снайперы дослали в стволы патроны, сняли с объективов прицелов пластмассовые заглушки…
Мужчина подошел к “Дмитрию Алексеевичу” и протянул навстречу ему руку. Но не для того, чтобы поздороваться. В руке у него была красная папка. В папке — документы, где директору филиала опытного завода НИИ “Мехточмаш” предстояло проставить росписи и печати.
Он раскрыл папку и сказал:
— Здесь и здесь.
И дал ручку.
“Дмитрий Алексеевич” взял ручку и склонился над папкой. Его пальцы тряслись, и ручка ходила вкривь и вкось.
— Не получается, — виновато сказал он. Мужчина скомкал и сунул в карман первый, испорченный, лист. И расправил второй.
— Здесь и здесь, — повторил он. Процедура смены собственника должна была закончиться быстро. И надо было торопиться.
— Теперь печать.
“Дмитрий Алексеевич” вытащил из кармана печать и припечатал ее к странице…
— “Первому” и “Третьему” работать, — приказал Резидент.
“Первый” и “Третий” положили винтовки на специальные деревянные козлы, вытолкнули палками заглушки, закрывавшие амбразуры. Из груды строительного мусора выпали несколько кирпичей и кусков штукатурки, из кучи сваленных горой бытовых отходов вывалился какой-то сор. Открылись узкие щели бойниц.
Снайперы припали к окулярам прицелов. Увидели “Волгу”, увидели “Мерседес”, стоящих возле них двух мужчин.
— Тот, что в пиджаке, — на всякий случай напомнил голос в наушниках. — Раз.
Снайперы нашли цели. Сделали глубокий вдох. Выдох. Задержали дыхание.
— Два, — продолжил отсчет голос. Указательные пальцы легли на спусковые крючки, выбрали “холостой ход”, встав на упор.
Стрелять следовало на счет “три”. Стрелять разом. “Дмитрий Алексеевич” поставил очередную роспись. Мужчина перевернул лист…
— Три!
Два выстрела прозвучали практически одновременно.
Две пули ударили в цель.
Правая нога мужчины дернулась, словно он пнул невидимый мяч. Но он ничего не пинал, ногу толкнула вперед ударившая чуть ниже коленной чашечки и перерубившая надвое кость пуля. Вторая пуля попала в правое плечо, опрокинув жертву навзничь.
“Дмитрий Алексеевич” замер с ручкой в пальцах над упавшим телом. Он ничего не понял…
Хорошо сработали “пулевики”, прямо как на чемпионате Европы. Так попасть могли только они — точно в “десятку”!
— “Второму” и “Четвертому” приготовиться…
Мужчина, несмотря на внезапность атаки, на два ранения и страшную боль, сориентировался очень быстро — он откатился на два шага в сторону, выхватил из-за пояса левой, неповрежденной, рукой пистолет, с ходу, не целясь, выстрелил в застывшего столбом “Дмитрия Алексеевича”, перехватил падающее тело, направил, завалил его перед собой и, прикрывшись им, как мешком с песком, и выставив вперед оружие, приготовился к обороне.
И в то же самое мгновение, откинув плиты дерна, из-под земли, из стрелковых окопов встали пулеметчики. И из ближайшего леса выкатился грузовик, который должен был принять раненого…
Противник не отличался изобретательностью, противник пользовался типовым, сто раз проверенным и откатанным сценарием. Который стопроцентно проходил на заводской охране и “братках” и только однажды дал сбой…
— Огонь по машине! — приказал Резидент. Три пули ударили в ветровое стекло, и водитель ткнулся лицом в баранку.
Пулеметчики дали длинные очереди над землей, наугад, надеясь зацепить невидимого противника или хотя бы сбить его с прицела. Они действовали вслепую, но действовали очень грамотно.
— “Второму” и “Пятому” работать по пулеметчикам. Только аккуратно, так, чтобы не наповал.
“Второй” и “Пятый” выцелили пулеметчиков и, выждав момент, когда они опасно высунутся, нажали на спусковые крючки. Пулеметчики с перебитыми плечами осели на дно окопов.
— “Первый”.
— Я!
— Видишь мужика за трупом? Выбей у него из рук оружие. Сможешь?
— Попробую…
Пуля попала мужчине, который залег за “Дмитрием Алексеевичем”, точно в середину тыльной стороны кисти, пробила насквозь ладонь и со страшной силой ударила в рукоять пистолета, выбив его из сжатых пальцев, деформировав и заклинив в обойме патроны.
Теперь противник был лишен возможности защищаться и не мог покончить с собой.
Но вряд ли это был конец боя… Они не оставят своих людей без помощи. Или не оставят в живых. Так было тогда. И так должно быть теперь.
И надо успеть вытащить пленных в безопасное место до того, как засевший вон в той рощице, в тех руинах или еще где-нибудь наблюдатель вызовет помощь. Для чего прикрыть тылы…
— “Сотый” вызывает “Двадцатого”, — четко проговорил Резидент, поднеся к лицу радиостанцию. Теперь не имело смысла скрываться. Теперь незачем было скрываться…
— Слышу тебя.
— Действуй, “Двадцатый”…
“Двадцатый” не был снайпером и даже не был отдельным человеком, позывным “Двадцатый” обозначалось целое подразделение.
С дороги на заброшенную, полузаросшую грунтовку свернул тентованный “КамАЗ”, в кузове которого в камуфляже с автоматами на коленях, кинжалами на поясах, с гранатами и запасными рожками, рассованными по карманам жилетов, сидели нанятые Резидентом чеченские боевики.
То, что предстояло сделать им, могли сделать только они — никакие офицеры-отставники на такую работу никогда бы и ни за какие деньги не согласились.
Не доезжая полкилометра до места, “КамАЗ” притормозил, сбросив первую партию боевиков. Через сто метров снова сбавил ход Чеченцы группами по два-три человека выпрыгивали в полураскрытые двери, разбегались по местности, залегали, беря под прицел все дороги и тропы. У них был приказ останавливать всякого, кто попытается проникнуть в охраняемую ими зону. И был приказ открывать огонь на поражение, если они увидят людей в форме или увидят милицию.
Офицеры не стали бы стрелять в милиционеров. Чеченцам терять было нечего, они все, что можно, уже потеряли…
— “Тридцатый”.
На пустырь выскочили офицеры-отставники и побежали к машинам и пулеметным окопчикам. Двое, с ходу, навалились на раненного в ногу и обе руки мужчину, еще несколько, ухватив за камуфляж, потащили из окопов пулеметчиков.
— Давай, давай ползи, гад…
Они уже почти вытащили их, но тут вдруг из одного окопа вверх ударил сноп огня и осколков. Два отброшенных взрывом офицера корчились в предсмертных судорогах. Им разворотило осколками лица, иссекло шеи и руки.
Раненый пулеметчик не захотел сдаваться и подорвал себя и пытавшихся вытащить его наверх врагов.
Но это было не самое страшное.
Где-то там, в стороне, в небе, над полосой горизонта, над далекими холмами появились две еле видимые точки. Их никто не заметил, и даже Резидент не заметил. Точки росли в размерах, приобретали очертания. Очертания капли — широкой спереди и суженой сзади.
Словно далекие раскаты грома, зарокотали работающие на полную мощность моторы. Звук приблизился, вырос…
Это были вертолеты. Боевые вертолеты.
Они шли над самой землей, отчаянно рубя винтами воздух, сбивая листву с близких верхушек деревьев.
Они летели не мимо, они летели на пустырь. И все это вдруг поняли. И поняли, что произойдет дальше. Вертолеты выйдут на цель и дадут залп ракетами “воздух—земля”, превратив всех — и правых и виноватых — в пыль, перемешанную с землей и камнями. Потом они сделают боевой разворот и, если заметят в месте атаки хоть какое-то шевеление, отработают второй залп. И никто, даже случайно, даже по недоразумению, не спасется.
— Все, мужики, каюк!..
И офицеры, пригнув головы, бросились врассыпную, кто куда. Бросились искать хоть какое-то укрытие — ямку, кочку, пень, чтобы залечь, спрятаться, вжаться в землю. Чтобы обмануть смерть.
Но побежали не все. Чуть в стороне от пустыря, из густых кустов, поднялись в рост несколько фигур. Вскинули на плечи какие-то то ли бревна, то ли трубы. Задрали их одним концом в небо.
Они не боялись вертолетов, они ждали их.
— “Сороковой” вызывает “Сотого”.
— Слышу тебя, “Сороковой”. Не спеши, “Сороковой”.
Вертолеты приблизились настолько, что стали различимы отдельные детали. Стали видны разводья камуфляжа на фюзеляже.
Вертолеты зависли. Из распахнутых люков вниз упали, раскатываясь в воздухе, тросы. Коснулись земли.
Первая фигура, застегнув самоспуск на тросе, вывалилась наружу, скользнула вниз.
За ней вторая.
Третья.
Четвертая…
На землю пошел десант. Как тогда, в прошлый раз…
“О чем он думает, почему не приказывает стрелять?! — ничего не могли понять залегшие за препятствия бойцы внизу. — Их же проще бить теперь, в воздухе. Бить влет! Почему он дает возможность сойти десанту?”
Из люка второго вертолета вниз пошел первый боец.
— “Сороковой”! Ты слышишь меня, “Сороковой”? Можешь работать. По одному работай, по нечетному. Как понял меня?
— Понял тебя — работать по нечетному.
Две фигуры развернулись в сторону правого вертолета. Поймали в визиры прицелов зависший “борт”. Вдавили в рукоять спусковые крючки.
Две выскочившие из стволов ракеты устремились в небо. Уйти от них, увернуться, сбить их было невозможно, потому что зенитно-ракетный комплекс “Игла” поражает цели, летящие с дозвуковой скоростью в девяносто пяти случаях из ста. И в ста из ста, если мишень неподвижна.
Пилот заметил атаку, но сделать ничего не смог. Ракеты врезались в “борт” и, прошив обшивку, как нож — бумагу, взорвались внутри фюзеляжа и взорвали баки с горючкой. Вертолет в одно мгновение превратился в огненный шар. Во все стороны полетели брызги раскаленного металла, обломки лопастей, лохмотья горящей резины, искореженного оружия и куски разорванных человеческих тел.
Второй вертолет шарахнулся от взрыва в сторону и с выпущенным тросом и двумя последними, не успевшими с ним расцепиться фигурами бойцов стал уходить, одновременно резко набирая высоту.
Но он мог вернуться, вернуться, чтобы подавить огневые точки. Или должен был вызвать подкрепление. Хотя не должен был…
— Работай по второму “борту”, — приказал “Сотый”, — теперь можно…
— Понял тебя!
“Труба” еще одного зенитно-ракетного комплекса развернулась в сторону уходящего вертолета и выплюнула смертоносный снаряд. Вертолет летел быстро, но ракета гораздо быстрее.
Удар!..
Второй вертолет не взорвался так эффектно, как первый, но потерял управление, завалился набок и, быстро теряя высоту, рухнул на землю.
Половина десанта была уничтожена в воздухе. Но на пустырь набегала другая, успевшая сойти на землю, половина. Бойцы развернулись в цепь и, растягивая фланги, брали поле боя в клещи.
Отсиживаться на НП дальше было невозможно. Резидент подхватил автомат и покинул схрон.
— В ружье! — рявкнул он.
И все его услышали и разом обернулись в его сторону.
Резидент был так же, как его бойцы, в камуфляже и был в надвинутой по самый подбородок шерстяной шапочке.
— Если не мы… то они нас! Всех!.. — популярно объяснил Резидент истинное положение дел.
И тут же издалека ударила первая автоматная очередь. Пули взвизгнули над головами. И бывшие офицеры сразу все поняли, поняли, что их сейчас будут убивать, причем по всем правилам ведения встречного боя. И еще сообразили, что избежать драки не удастся, потому что если бежать, то подставишь пулям спину, и, значит, есть только один выход — убить первому. И кто-то, принимая решение на себя, крикнул:
— Слушай мою команду-у!..
Офицеры быстро залегли, раскатились и ударили из всех стволов залпом. Огонь был неприцельный, но нужный эффект был достигнут — атака захлебнулась, строй наступающих рассыпался.
— В ноги, бить в ноги! — орал Резидент.
Но его никто не слышал. Бывший майор спецназа взял командование в свои руки. И, может быть, лучше, что в свои, так как тут нужен был боевой опыт.
— Первое отделение отжимает левый фланг. Второе…
Хотя в “отделениях” было хорошо если по три-четыре человека. Просто въевшиеся в плоть и кровь привычки давали себя знать.
“Отделения” расползлись выполнять приказ. Они тоже были в этом деле не новички, тоже умели воевать.
Десант залег и стал отстреливаться. Бойцы десанта, как и их противник, дрались не за победу, за жизнь.
Бой завяз и грозил перейти в затяжную, позиционную войну. До момента, пока не приедет ОМОН.
Что не входило в планы Резидента.
Он включил на передачу радиостанцию:
— “Сотый” — “Семидесятке”. Пошли…
В тыл десанта неожиданно для него и для всех ударил боевой резерв. Который решил исход боя. Правый фланг обороняющихся был смят и рассеян. Центр рассечен надвое.
Сопротивляться дальше было бесполезно, но десант сопротивлялся до конца. Расстреляв весь боезапас, они попытались броситься врукопашную, но их забросали гранатами со слезоточивым газом и им стреляли в ноги и стреляли на поражение.
Через считанные минуты все было кончено.
— Соберите всех в одно место! — приказал Резидент.
Теперь его слышали и слушали, потому что он был тем человеком, который платил деньги.
Офицеры обошли пустырь, собирая своих и чужих убитых и раненых. Чужих тащили волоком, за шиворот, не обращая внимания на стоны и вскрики.
— Добить их, сволочей! — недовольно ворчали разгоряченные боем офицеры. — Сколько наших положили… Резидент быстро осматривался.
— Этих на носилки. А этих разденьте.
— Зачем? — удивились офицеры.
— Затем, что мне надо на них взглянуть! Исполняйте приказание!
С мертвых срезали одежду. Резидент вытащил видеокамеру и пошел вдоль трупов, ведя подробную съемку. На каждом теле фломастером он надписывал номер.
— Теперь отрубите им пальцы.
— Как отрубить? — совсем растерялись офицеры.
— Как дрова рубят! Там в сумке топор…
И тут же где-то невдалеке ухнул взрыв и раздалось несколько автоматных очередей.
Там, откуда шла стрельба, были чеченцы.
Значит, началось! Значит, прибыла милиция и времени осталось совсем немного. Чеченцы долго драться не будут — не приучены. Постреляют, добьют раненых, если такие есть, и слиняют сразу же, как только заметят подход численно превосходящих сил. Они деньги зарабатывают, им гибнуть не резон!..
Бой разгорался. Среди очередей слышались отдельные хлопки — милиция отстреливалась из табельных “Макаровых”. Выходит, они живы, а раз живы, то наверняка вызвали по рации помощь.
— Уходим! — крикнул Резидент. Раненых положили на носилки. Своих убитых забросили на плечи и быстрым шагом двинулись к ближайшей роще, где стояли накрытые маскировочными сетями машины.
— Быстрее, быстрее!..
Крепкие мужики выносили своих товарищей с поля боя. И выносили “языков”. Все это очень напоминало войну… И, значит, дальнейшие события тоже должны были развиваться по законам военного времени.
Своих убитых и раненых и пленных сгрузили в два рефрижератора, в холодильнике которых были оборудованы сидячие места и были предусмотрены подвески для носилок. Рефрижераторы вышли на автостраду и влились в поток транспорта. Их никто не останавливал, а если останавливал, то водители предъявляли путевки и накладные на груз мяса и давали деньги…
Рефрижераторы загнали на территорию снятой в аренду плодоовощной базы. Осадили машины к грузовым люкам, открыли дверцы и спустили вниз раненых и пленных.
— Выставьте охранение, — распорядился Резидент. На проходной, вдоль заборов, на крышах встали дозорные.
Пленных собрали в овощехранилище.
— Мне нужно знать о вас все. Мне нужно знать, кто вы, чем занимаетесь, кто вас направляет. Жизнь я вам не обещаю, если даже я вас пожалею, вас достанут ваши хозяева. Это вы знаете не хуже меня. Но я обещаю сохранить жизнь вашим близким. Или не сохранить, если вы будете упрямиться.
Подумайте… Подумайте об их судьбе…
Пленники знали, что их не пугают, что им предлагают сделку. Но все равно они молчали…
— Давайте их мне по одному…
Пленников заводили в подсобку и оставляли один на один с человеком в маске.
— Вы будете говорить? — спрашивал он.
И, не дождавшись ответа, доставал шприц и ампулу с “сывороткой правды”.
Дозы были лошадиные, и пленники мгновенно “отключались”.
— Твоя фамилия и имя? Говори! Говори быстро! — настойчиво требовал Резидент.
— Я… Я не могу…
— Твои фамилия, имя, отчество, звание!.. Ты должен сказать. Ты обязан сказать.
Говори…
И большинство начинали говорить. Они готовы были сопротивляться самым страшным пыткам, но они не умели противостоять наркодопросу. Их этому просто не учили.
— Кто ваш командир?..
— Где вы дислоцируетесь?..
— Назовите домашние адреса ваших сослуживцев…
Каждый из допрашиваемых знал не так уж и много, но, рассказывая о том немногом, что он знал, он добавлял свой фрагмент в выкладываемую Резидентом мозаику правды.
Следующему вошедшему в подсобку пленнику Резидент называл его домашний адрес, имена членов его семьи и рассказывал, какие маршруты городского транспорта ведут к порогу его дома.
— Имеет ли смысл скрывать то, что я все равно узнаю? От других узнаю, как узнал твой адрес.
Подумай, кого ты защищаешь — хозяев, которые за твой счет набивают карманы, сами при этом не рискуя? Они подставили тебя, послав сюда, а ты их выгораживаешь. И даже готов ради их благополучия пожертвовать своими детьми!
Неужели они тебе важнее твоих детей?..
И многие начинали говорить без сыворотки.
Первыми — бывшие бойцы генерала Крашенинникова. Которые в это дело ввязались не по своей охоте. Которых, чтобы завербовать и повязать кровью, заставили расстреливать в тире, вместо мишеней, своих бывших однополчан.
Им хранить молчание было вовсе глупо. Они получили шанс отомстить своим обидчикам. Хоть так, хоть после своей смерти…
Они нарушили молчание.
— Лагерь находится…
Фамилия командира…
И другого командира…
И еще в часть приезжал один тип…
— Кто конкретно? Что он делал? Что говорил? Опишите его внешность, особые приметы… Вопросы множились.
— В каких операциях вы принимали участие?..
— Где получали оружие?..
— Боеприпасы?..
— Сколько вам платили за операцию?..
И частные, не относящиеся к расследуемому делу вопросы. Про тот первый вертолетный десант. Про бой возле части генерала Крашенинникова, где погиб Помощник.
— Так это были вы? Вы?..
Это были они, причем были с двух сторон. Были те, что пытали Помощника в подвале казармы, и те, что, прикидываясь “кочками”, пытались взять его в плен во второй раз, расстреливая из снайперской засады первых. Тогда они были еще не вместе, тогда они были порознь.
И Резидент не преминул разыграть вновь открывшиеся факты.
— Они же стреляли в вас тогда, после взрыва! Возможно, стреляли в тебя. Убили твоих друзей. А ты…
И языки развязывались все больше…
Если люди размыкают рот, закрыть его им уже невозможно. Уже бессмысленно.
Заканчивался одиннадцатый час видеозаписи, когда информация стала иссякать, когда пошли повторы. Это значило, что пленники сказали все, что знали. И перестали быть нужными.
— Что с нами будет? — спросили они.
Хотя знали, что будет. Сами не раз ходили за “линию фронта”, брали “языков”, “потрошили” и, “выпотрошив”, ликвидировали.
— Мы можем написать домой?
— Можете… — секунду помедлив, ответил Резидент. — Я опущу ваши письма в почтовый ящик.
И это было единственное, что он мог для них сделать. Только это.
— Дайте им бумагу и ручки и… после разберитесь с ними, — приказал Резидент офицерам-отставникам.
— Но мы не можем, ведь они безоружны, — тихо возразил кто-то из офицеров.
— Тогда они вас! — жестко ответил Резидент. — А потом все равно их!..
Он не ушел, хотя очень хотел уйти, он дождался, когда все закончится. Он должен был лично убедиться, что его тылы чисты.
Должен был снять все на пленку.
Чтобы показать запись офицерам. И предупредить их о возможных последствиях.
“Сволочь! — подумали офицеры. — Редкостная сволочь! Но платит хорошо, платит щедро. Платит, как никто никогда не платил!”
— Надеюсь, все всё поняли? — спросил Резидент.
— Да поняли, не дураки.
— Тогда приберите здесь. И… можете быть свободны…
Операция была завершена. Фактический материал собран. Фактического материала было более чем достаточно. И теперь с ним нужно было что-то делать.
Вот только что?
Проще всего послать информацию в Контору.
Куда он нечто подобное уже посылал. И толку вышло чуть.
И теперь нет никакой гарантии…
Так, может, взять ответственность на себя? Потому что в этом государстве рассчитывать на кого-либо еще не приходится. И, наверное, так и должно быть — за свою страну каждый должен отвечать сам. И сам расчищать завалы…
Может, так?..
Наверное, так!
Правда, одних только своих возможностей для этого будет недостаточно. Но можно задействовать чужие. Можно задействовать силы заговорщиков. Против заговорщиков.
А почему бы и нет? У них силенок побольше будет.
Пожалуй, так и надо… Пусть пауки жрут пауков…
“Двадцать первая” “Волга”, серого цвета, номерной знак… — автоматически отметил про себя Резидент. — Хотя наверняка не их, наверняка угнанная полчаса назад…”
И минутой позже показался служебный “Мерседес” директора филиала опытного завода НИИ “Мехточмаш”. “Мерседес” “Дмитрия Алексеевича”.
Из “Волги” выбрался крупный, выше среднего, особые приметы… мужчина.
Из “Мерседеса” долго никто не выходил. “Дмитрий Алексеевич” боялся.
“Ну давай же, давай!.. — подгонял его мысленно Резидент. — Ну не тяни резину!”
Дверца приоткрылась.
— Всем приготовиться! — скомандовал Резидент.
В убежища к стрелкам была протянута проводная связь, чтобы исключить радиопеленгацию. Провод он хоть и архаичней мобильной и радиосвязи, но надежней будет.
Снайперы дослали в стволы патроны, сняли с объективов прицелов пластмассовые заглушки…
Мужчина подошел к “Дмитрию Алексеевичу” и протянул навстречу ему руку. Но не для того, чтобы поздороваться. В руке у него была красная папка. В папке — документы, где директору филиала опытного завода НИИ “Мехточмаш” предстояло проставить росписи и печати.
Он раскрыл папку и сказал:
— Здесь и здесь.
И дал ручку.
“Дмитрий Алексеевич” взял ручку и склонился над папкой. Его пальцы тряслись, и ручка ходила вкривь и вкось.
— Не получается, — виновато сказал он. Мужчина скомкал и сунул в карман первый, испорченный, лист. И расправил второй.
— Здесь и здесь, — повторил он. Процедура смены собственника должна была закончиться быстро. И надо было торопиться.
— Теперь печать.
“Дмитрий Алексеевич” вытащил из кармана печать и припечатал ее к странице…
— “Первому” и “Третьему” работать, — приказал Резидент.
“Первый” и “Третий” положили винтовки на специальные деревянные козлы, вытолкнули палками заглушки, закрывавшие амбразуры. Из груды строительного мусора выпали несколько кирпичей и кусков штукатурки, из кучи сваленных горой бытовых отходов вывалился какой-то сор. Открылись узкие щели бойниц.
Снайперы припали к окулярам прицелов. Увидели “Волгу”, увидели “Мерседес”, стоящих возле них двух мужчин.
— Тот, что в пиджаке, — на всякий случай напомнил голос в наушниках. — Раз.
Снайперы нашли цели. Сделали глубокий вдох. Выдох. Задержали дыхание.
— Два, — продолжил отсчет голос. Указательные пальцы легли на спусковые крючки, выбрали “холостой ход”, встав на упор.
Стрелять следовало на счет “три”. Стрелять разом. “Дмитрий Алексеевич” поставил очередную роспись. Мужчина перевернул лист…
— Три!
Два выстрела прозвучали практически одновременно.
Две пули ударили в цель.
Правая нога мужчины дернулась, словно он пнул невидимый мяч. Но он ничего не пинал, ногу толкнула вперед ударившая чуть ниже коленной чашечки и перерубившая надвое кость пуля. Вторая пуля попала в правое плечо, опрокинув жертву навзничь.
“Дмитрий Алексеевич” замер с ручкой в пальцах над упавшим телом. Он ничего не понял…
Хорошо сработали “пулевики”, прямо как на чемпионате Европы. Так попасть могли только они — точно в “десятку”!
— “Второму” и “Четвертому” приготовиться…
Мужчина, несмотря на внезапность атаки, на два ранения и страшную боль, сориентировался очень быстро — он откатился на два шага в сторону, выхватил из-за пояса левой, неповрежденной, рукой пистолет, с ходу, не целясь, выстрелил в застывшего столбом “Дмитрия Алексеевича”, перехватил падающее тело, направил, завалил его перед собой и, прикрывшись им, как мешком с песком, и выставив вперед оружие, приготовился к обороне.
И в то же самое мгновение, откинув плиты дерна, из-под земли, из стрелковых окопов встали пулеметчики. И из ближайшего леса выкатился грузовик, который должен был принять раненого…
Противник не отличался изобретательностью, противник пользовался типовым, сто раз проверенным и откатанным сценарием. Который стопроцентно проходил на заводской охране и “братках” и только однажды дал сбой…
— Огонь по машине! — приказал Резидент. Три пули ударили в ветровое стекло, и водитель ткнулся лицом в баранку.
Пулеметчики дали длинные очереди над землей, наугад, надеясь зацепить невидимого противника или хотя бы сбить его с прицела. Они действовали вслепую, но действовали очень грамотно.
— “Второму” и “Пятому” работать по пулеметчикам. Только аккуратно, так, чтобы не наповал.
“Второй” и “Пятый” выцелили пулеметчиков и, выждав момент, когда они опасно высунутся, нажали на спусковые крючки. Пулеметчики с перебитыми плечами осели на дно окопов.
— “Первый”.
— Я!
— Видишь мужика за трупом? Выбей у него из рук оружие. Сможешь?
— Попробую…
Пуля попала мужчине, который залег за “Дмитрием Алексеевичем”, точно в середину тыльной стороны кисти, пробила насквозь ладонь и со страшной силой ударила в рукоять пистолета, выбив его из сжатых пальцев, деформировав и заклинив в обойме патроны.
Теперь противник был лишен возможности защищаться и не мог покончить с собой.
Но вряд ли это был конец боя… Они не оставят своих людей без помощи. Или не оставят в живых. Так было тогда. И так должно быть теперь.
И надо успеть вытащить пленных в безопасное место до того, как засевший вон в той рощице, в тех руинах или еще где-нибудь наблюдатель вызовет помощь. Для чего прикрыть тылы…
— “Сотый” вызывает “Двадцатого”, — четко проговорил Резидент, поднеся к лицу радиостанцию. Теперь не имело смысла скрываться. Теперь незачем было скрываться…
— Слышу тебя.
— Действуй, “Двадцатый”…
“Двадцатый” не был снайпером и даже не был отдельным человеком, позывным “Двадцатый” обозначалось целое подразделение.
С дороги на заброшенную, полузаросшую грунтовку свернул тентованный “КамАЗ”, в кузове которого в камуфляже с автоматами на коленях, кинжалами на поясах, с гранатами и запасными рожками, рассованными по карманам жилетов, сидели нанятые Резидентом чеченские боевики.
То, что предстояло сделать им, могли сделать только они — никакие офицеры-отставники на такую работу никогда бы и ни за какие деньги не согласились.
Не доезжая полкилометра до места, “КамАЗ” притормозил, сбросив первую партию боевиков. Через сто метров снова сбавил ход Чеченцы группами по два-три человека выпрыгивали в полураскрытые двери, разбегались по местности, залегали, беря под прицел все дороги и тропы. У них был приказ останавливать всякого, кто попытается проникнуть в охраняемую ими зону. И был приказ открывать огонь на поражение, если они увидят людей в форме или увидят милицию.
Офицеры не стали бы стрелять в милиционеров. Чеченцам терять было нечего, они все, что можно, уже потеряли…
— “Тридцатый”.
На пустырь выскочили офицеры-отставники и побежали к машинам и пулеметным окопчикам. Двое, с ходу, навалились на раненного в ногу и обе руки мужчину, еще несколько, ухватив за камуфляж, потащили из окопов пулеметчиков.
— Давай, давай ползи, гад…
Они уже почти вытащили их, но тут вдруг из одного окопа вверх ударил сноп огня и осколков. Два отброшенных взрывом офицера корчились в предсмертных судорогах. Им разворотило осколками лица, иссекло шеи и руки.
Раненый пулеметчик не захотел сдаваться и подорвал себя и пытавшихся вытащить его наверх врагов.
Но это было не самое страшное.
Где-то там, в стороне, в небе, над полосой горизонта, над далекими холмами появились две еле видимые точки. Их никто не заметил, и даже Резидент не заметил. Точки росли в размерах, приобретали очертания. Очертания капли — широкой спереди и суженой сзади.
Словно далекие раскаты грома, зарокотали работающие на полную мощность моторы. Звук приблизился, вырос…
Это были вертолеты. Боевые вертолеты.
Они шли над самой землей, отчаянно рубя винтами воздух, сбивая листву с близких верхушек деревьев.
Они летели не мимо, они летели на пустырь. И все это вдруг поняли. И поняли, что произойдет дальше. Вертолеты выйдут на цель и дадут залп ракетами “воздух—земля”, превратив всех — и правых и виноватых — в пыль, перемешанную с землей и камнями. Потом они сделают боевой разворот и, если заметят в месте атаки хоть какое-то шевеление, отработают второй залп. И никто, даже случайно, даже по недоразумению, не спасется.
— Все, мужики, каюк!..
И офицеры, пригнув головы, бросились врассыпную, кто куда. Бросились искать хоть какое-то укрытие — ямку, кочку, пень, чтобы залечь, спрятаться, вжаться в землю. Чтобы обмануть смерть.
Но побежали не все. Чуть в стороне от пустыря, из густых кустов, поднялись в рост несколько фигур. Вскинули на плечи какие-то то ли бревна, то ли трубы. Задрали их одним концом в небо.
Они не боялись вертолетов, они ждали их.
— “Сороковой” вызывает “Сотого”.
— Слышу тебя, “Сороковой”. Не спеши, “Сороковой”.
Вертолеты приблизились настолько, что стали различимы отдельные детали. Стали видны разводья камуфляжа на фюзеляже.
Вертолеты зависли. Из распахнутых люков вниз упали, раскатываясь в воздухе, тросы. Коснулись земли.
Первая фигура, застегнув самоспуск на тросе, вывалилась наружу, скользнула вниз.
За ней вторая.
Третья.
Четвертая…
На землю пошел десант. Как тогда, в прошлый раз…
“О чем он думает, почему не приказывает стрелять?! — ничего не могли понять залегшие за препятствия бойцы внизу. — Их же проще бить теперь, в воздухе. Бить влет! Почему он дает возможность сойти десанту?”
Из люка второго вертолета вниз пошел первый боец.
— “Сороковой”! Ты слышишь меня, “Сороковой”? Можешь работать. По одному работай, по нечетному. Как понял меня?
— Понял тебя — работать по нечетному.
Две фигуры развернулись в сторону правого вертолета. Поймали в визиры прицелов зависший “борт”. Вдавили в рукоять спусковые крючки.
Две выскочившие из стволов ракеты устремились в небо. Уйти от них, увернуться, сбить их было невозможно, потому что зенитно-ракетный комплекс “Игла” поражает цели, летящие с дозвуковой скоростью в девяносто пяти случаях из ста. И в ста из ста, если мишень неподвижна.
Пилот заметил атаку, но сделать ничего не смог. Ракеты врезались в “борт” и, прошив обшивку, как нож — бумагу, взорвались внутри фюзеляжа и взорвали баки с горючкой. Вертолет в одно мгновение превратился в огненный шар. Во все стороны полетели брызги раскаленного металла, обломки лопастей, лохмотья горящей резины, искореженного оружия и куски разорванных человеческих тел.
Второй вертолет шарахнулся от взрыва в сторону и с выпущенным тросом и двумя последними, не успевшими с ним расцепиться фигурами бойцов стал уходить, одновременно резко набирая высоту.
Но он мог вернуться, вернуться, чтобы подавить огневые точки. Или должен был вызвать подкрепление. Хотя не должен был…
— Работай по второму “борту”, — приказал “Сотый”, — теперь можно…
— Понял тебя!
“Труба” еще одного зенитно-ракетного комплекса развернулась в сторону уходящего вертолета и выплюнула смертоносный снаряд. Вертолет летел быстро, но ракета гораздо быстрее.
Удар!..
Второй вертолет не взорвался так эффектно, как первый, но потерял управление, завалился набок и, быстро теряя высоту, рухнул на землю.
Половина десанта была уничтожена в воздухе. Но на пустырь набегала другая, успевшая сойти на землю, половина. Бойцы развернулись в цепь и, растягивая фланги, брали поле боя в клещи.
Отсиживаться на НП дальше было невозможно. Резидент подхватил автомат и покинул схрон.
— В ружье! — рявкнул он.
И все его услышали и разом обернулись в его сторону.
Резидент был так же, как его бойцы, в камуфляже и был в надвинутой по самый подбородок шерстяной шапочке.
— Если не мы… то они нас! Всех!.. — популярно объяснил Резидент истинное положение дел.
И тут же издалека ударила первая автоматная очередь. Пули взвизгнули над головами. И бывшие офицеры сразу все поняли, поняли, что их сейчас будут убивать, причем по всем правилам ведения встречного боя. И еще сообразили, что избежать драки не удастся, потому что если бежать, то подставишь пулям спину, и, значит, есть только один выход — убить первому. И кто-то, принимая решение на себя, крикнул:
— Слушай мою команду-у!..
Офицеры быстро залегли, раскатились и ударили из всех стволов залпом. Огонь был неприцельный, но нужный эффект был достигнут — атака захлебнулась, строй наступающих рассыпался.
— В ноги, бить в ноги! — орал Резидент.
Но его никто не слышал. Бывший майор спецназа взял командование в свои руки. И, может быть, лучше, что в свои, так как тут нужен был боевой опыт.
— Первое отделение отжимает левый фланг. Второе…
Хотя в “отделениях” было хорошо если по три-четыре человека. Просто въевшиеся в плоть и кровь привычки давали себя знать.
“Отделения” расползлись выполнять приказ. Они тоже были в этом деле не новички, тоже умели воевать.
Десант залег и стал отстреливаться. Бойцы десанта, как и их противник, дрались не за победу, за жизнь.
Бой завяз и грозил перейти в затяжную, позиционную войну. До момента, пока не приедет ОМОН.
Что не входило в планы Резидента.
Он включил на передачу радиостанцию:
— “Сотый” — “Семидесятке”. Пошли…
В тыл десанта неожиданно для него и для всех ударил боевой резерв. Который решил исход боя. Правый фланг обороняющихся был смят и рассеян. Центр рассечен надвое.
Сопротивляться дальше было бесполезно, но десант сопротивлялся до конца. Расстреляв весь боезапас, они попытались броситься врукопашную, но их забросали гранатами со слезоточивым газом и им стреляли в ноги и стреляли на поражение.
Через считанные минуты все было кончено.
— Соберите всех в одно место! — приказал Резидент.
Теперь его слышали и слушали, потому что он был тем человеком, который платил деньги.
Офицеры обошли пустырь, собирая своих и чужих убитых и раненых. Чужих тащили волоком, за шиворот, не обращая внимания на стоны и вскрики.
— Добить их, сволочей! — недовольно ворчали разгоряченные боем офицеры. — Сколько наших положили… Резидент быстро осматривался.
— Этих на носилки. А этих разденьте.
— Зачем? — удивились офицеры.
— Затем, что мне надо на них взглянуть! Исполняйте приказание!
С мертвых срезали одежду. Резидент вытащил видеокамеру и пошел вдоль трупов, ведя подробную съемку. На каждом теле фломастером он надписывал номер.
— Теперь отрубите им пальцы.
— Как отрубить? — совсем растерялись офицеры.
— Как дрова рубят! Там в сумке топор…
И тут же где-то невдалеке ухнул взрыв и раздалось несколько автоматных очередей.
Там, откуда шла стрельба, были чеченцы.
Значит, началось! Значит, прибыла милиция и времени осталось совсем немного. Чеченцы долго драться не будут — не приучены. Постреляют, добьют раненых, если такие есть, и слиняют сразу же, как только заметят подход численно превосходящих сил. Они деньги зарабатывают, им гибнуть не резон!..
Бой разгорался. Среди очередей слышались отдельные хлопки — милиция отстреливалась из табельных “Макаровых”. Выходит, они живы, а раз живы, то наверняка вызвали по рации помощь.
— Уходим! — крикнул Резидент. Раненых положили на носилки. Своих убитых забросили на плечи и быстрым шагом двинулись к ближайшей роще, где стояли накрытые маскировочными сетями машины.
— Быстрее, быстрее!..
Крепкие мужики выносили своих товарищей с поля боя. И выносили “языков”. Все это очень напоминало войну… И, значит, дальнейшие события тоже должны были развиваться по законам военного времени.
Своих убитых и раненых и пленных сгрузили в два рефрижератора, в холодильнике которых были оборудованы сидячие места и были предусмотрены подвески для носилок. Рефрижераторы вышли на автостраду и влились в поток транспорта. Их никто не останавливал, а если останавливал, то водители предъявляли путевки и накладные на груз мяса и давали деньги…
Рефрижераторы загнали на территорию снятой в аренду плодоовощной базы. Осадили машины к грузовым люкам, открыли дверцы и спустили вниз раненых и пленных.
— Выставьте охранение, — распорядился Резидент. На проходной, вдоль заборов, на крышах встали дозорные.
Пленных собрали в овощехранилище.
— Мне нужно знать о вас все. Мне нужно знать, кто вы, чем занимаетесь, кто вас направляет. Жизнь я вам не обещаю, если даже я вас пожалею, вас достанут ваши хозяева. Это вы знаете не хуже меня. Но я обещаю сохранить жизнь вашим близким. Или не сохранить, если вы будете упрямиться.
Подумайте… Подумайте об их судьбе…
Пленники знали, что их не пугают, что им предлагают сделку. Но все равно они молчали…
— Давайте их мне по одному…
Пленников заводили в подсобку и оставляли один на один с человеком в маске.
— Вы будете говорить? — спрашивал он.
И, не дождавшись ответа, доставал шприц и ампулу с “сывороткой правды”.
Дозы были лошадиные, и пленники мгновенно “отключались”.
— Твоя фамилия и имя? Говори! Говори быстро! — настойчиво требовал Резидент.
— Я… Я не могу…
— Твои фамилия, имя, отчество, звание!.. Ты должен сказать. Ты обязан сказать.
Говори…
И большинство начинали говорить. Они готовы были сопротивляться самым страшным пыткам, но они не умели противостоять наркодопросу. Их этому просто не учили.
— Кто ваш командир?..
— Где вы дислоцируетесь?..
— Назовите домашние адреса ваших сослуживцев…
Каждый из допрашиваемых знал не так уж и много, но, рассказывая о том немногом, что он знал, он добавлял свой фрагмент в выкладываемую Резидентом мозаику правды.
Следующему вошедшему в подсобку пленнику Резидент называл его домашний адрес, имена членов его семьи и рассказывал, какие маршруты городского транспорта ведут к порогу его дома.
— Имеет ли смысл скрывать то, что я все равно узнаю? От других узнаю, как узнал твой адрес.
Подумай, кого ты защищаешь — хозяев, которые за твой счет набивают карманы, сами при этом не рискуя? Они подставили тебя, послав сюда, а ты их выгораживаешь. И даже готов ради их благополучия пожертвовать своими детьми!
Неужели они тебе важнее твоих детей?..
И многие начинали говорить без сыворотки.
Первыми — бывшие бойцы генерала Крашенинникова. Которые в это дело ввязались не по своей охоте. Которых, чтобы завербовать и повязать кровью, заставили расстреливать в тире, вместо мишеней, своих бывших однополчан.
Им хранить молчание было вовсе глупо. Они получили шанс отомстить своим обидчикам. Хоть так, хоть после своей смерти…
Они нарушили молчание.
— Лагерь находится…
Фамилия командира…
И другого командира…
И еще в часть приезжал один тип…
— Кто конкретно? Что он делал? Что говорил? Опишите его внешность, особые приметы… Вопросы множились.
— В каких операциях вы принимали участие?..
— Где получали оружие?..
— Боеприпасы?..
— Сколько вам платили за операцию?..
И частные, не относящиеся к расследуемому делу вопросы. Про тот первый вертолетный десант. Про бой возле части генерала Крашенинникова, где погиб Помощник.
— Так это были вы? Вы?..
Это были они, причем были с двух сторон. Были те, что пытали Помощника в подвале казармы, и те, что, прикидываясь “кочками”, пытались взять его в плен во второй раз, расстреливая из снайперской засады первых. Тогда они были еще не вместе, тогда они были порознь.
И Резидент не преминул разыграть вновь открывшиеся факты.
— Они же стреляли в вас тогда, после взрыва! Возможно, стреляли в тебя. Убили твоих друзей. А ты…
И языки развязывались все больше…
Если люди размыкают рот, закрыть его им уже невозможно. Уже бессмысленно.
Заканчивался одиннадцатый час видеозаписи, когда информация стала иссякать, когда пошли повторы. Это значило, что пленники сказали все, что знали. И перестали быть нужными.
— Что с нами будет? — спросили они.
Хотя знали, что будет. Сами не раз ходили за “линию фронта”, брали “языков”, “потрошили” и, “выпотрошив”, ликвидировали.
— Мы можем написать домой?
— Можете… — секунду помедлив, ответил Резидент. — Я опущу ваши письма в почтовый ящик.
И это было единственное, что он мог для них сделать. Только это.
— Дайте им бумагу и ручки и… после разберитесь с ними, — приказал Резидент офицерам-отставникам.
— Но мы не можем, ведь они безоружны, — тихо возразил кто-то из офицеров.
— Тогда они вас! — жестко ответил Резидент. — А потом все равно их!..
Он не ушел, хотя очень хотел уйти, он дождался, когда все закончится. Он должен был лично убедиться, что его тылы чисты.
Должен был снять все на пленку.
Чтобы показать запись офицерам. И предупредить их о возможных последствиях.
“Сволочь! — подумали офицеры. — Редкостная сволочь! Но платит хорошо, платит щедро. Платит, как никто никогда не платил!”
— Надеюсь, все всё поняли? — спросил Резидент.
— Да поняли, не дураки.
— Тогда приберите здесь. И… можете быть свободны…
Операция была завершена. Фактический материал собран. Фактического материала было более чем достаточно. И теперь с ним нужно было что-то делать.
Вот только что?
Проще всего послать информацию в Контору.
Куда он нечто подобное уже посылал. И толку вышло чуть.
И теперь нет никакой гарантии…
Так, может, взять ответственность на себя? Потому что в этом государстве рассчитывать на кого-либо еще не приходится. И, наверное, так и должно быть — за свою страну каждый должен отвечать сам. И сам расчищать завалы…
Может, так?..
Наверное, так!
Правда, одних только своих возможностей для этого будет недостаточно. Но можно задействовать чужие. Можно задействовать силы заговорщиков. Против заговорщиков.
А почему бы и нет? У них силенок побольше будет.
Пожалуй, так и надо… Пусть пауки жрут пауков…
Глава 47
В редакцию одной очень известной и популярной в стране газеты на имя главного редактора пришла ценная бандероль.
В бандероли было письмо и была аудиокассета.
В письме сообщалось о заговоре, который якобы организовали офицеры Министерства обороны с целью подчинения себе ряда промышленных предприятий. На кассете были смонтированы отрывки каких-то довольно невразумительных показаний. И еще была статья с хлестким названием “Рэкет по-армейски”, которую неизвестный отправитель просил опубликовать в газете.
В бандероли было письмо и была аудиокассета.
В письме сообщалось о заговоре, который якобы организовали офицеры Министерства обороны с целью подчинения себе ряда промышленных предприятий. На кассете были смонтированы отрывки каких-то довольно невразумительных показаний. И еще была статья с хлестким названием “Рэкет по-армейски”, которую неизвестный отправитель просил опубликовать в газете.