Ильин Андрей. Миссия выполнима

   Но, с другой стороны, из-за спин, разом застучали автоматы вертолетного десанта.
   Один телохранитель переломился в поясе, другой схватился за плечо.
   — Ложись! — крикнул Помощник Резидента.
   И вдруг понял, что надо сблизиться с противником. Обязательно сблизиться, чтобы те утратили главное свое преимущество — огневую поддержку вертолета. Пилот не будет стрелять в месиво своих и чужих бойцов.
   — Ползком… вперед! — что было сил заорал Помощник.
   Его поняли. Телохранители, стреляя, перекатываясь, прячась за кочки, поползли вперед.
   Но плотный, встречный огонь остановил их, заставил залечь.
   — Вперед, вперед! — кричал Помощник Резидента.
   Но все лежали.
   Несколько стволов стали бить прицельно на голос.
   — А!.. Сволочи. И снова:
   — Вперед, ребята, вперед!..
   Вертолет, качнувшись в воздухе, сдал чуть вперед.
   Выцеливает, гад!
   Из люка, высунувшись чуть не по пояс, длинными очередями стрелял из снятого со станка ручного пулемета пулеметчик Ему сверху было все видно как на ладони. Были видны распластавшиеся по земле свои и чужие.
   Кто-то сдавленно охнул.
   Несколько пуль зарылись в землю перед самым лицом Помощника. Одна, срикошетив от случайного камня, ударила в ногу.
   Но все равно, превозмогая боль, он кричал, срывая голос, просил, требовал:
   — Вперед! Вперед!
   Но все лежали, боясь поднять от земли голову, и их можно было расстрелять сверху, как куропаток…
   И снова судьба дала им передышку. Судьба в лице Резидента!
   Вывалившись из перевернутой “Волги”, он открыл огонь по вертолету. Он бил одной нескончаемой, опустошающей магазин очередью.
   Стук пулемета наверху оборвался на полуноте, и с высоты пятнадцати метров головой вниз пулеметчик рухнул на землю.
   Но Резидент сделал больше, чем мог сделать на его месте кто-нибудь другой. В нарушение всех уставов и даже здравого смысла он решил атаковать вертолет. Вытащил гранату РГД и, выдернув чеку и просчитав до двух, что было сил швырнул ее вверх. Швырнул в вертолет.
   Он не надеялся его свалить, вряд ли это было возможно, он хотел лишь сбить пилота с прицела, дать шанс своим ребятам проскочить опасные метры…
   Он бросил гранату и успел прыгнуть в искореженный остов перевернутой “Волги”.
   Раздался взрыв. Там, на высоте, перед самой кабиной. Десятки осколков хлестнули по вертолету. Они не смогли пробить бронированные стекла, но пилот дернулся, отшатнулся от взрыва и, отшатнувшись, потянул за собой рукоять управления. Вертолет на мгновение потерял равновесие и, кренясь, стал уваливаться в сторону озера.
   Он не упал, граната для вертолета была что слону дробина, пилот быстро выровнял машину. Но за эти несколько десятков секунд бросившиеся вперед телохранители успели переломить ход боя. Сменив обоймы и магазины, они разом открыли ураганную стрельбу, заставив противника прижаться к земле и несколькими отчаянными прыжками сократили разделявшее их расстояние.
   Ситуация для противника не была безнадежной, они могли попытаться ответить огнем на огонь… Но… не могли! Потому что с левого фланга сразу из двух упертых рожками в землю автоматов стрелял Резидент. Едва ли он мог в кого-нибудь из такого положения попасть, но он и не ставил себе такой цели. Это была психическая атака.
   Десятки пуль взрывали землю в тылу десанта. В них били спереди и били сзади. Бойцы дрогнули и поползли назад. Но им не дали оторваться, им “сели на хвост”. И они снова залегли и стали отстреливаться.
   Разделявшее противников расстояние не превышало десяти метров. В такой ситуации ракеты были бесполезны. Бой приобрел затяжной позиционный характер. Все выжидали…
   К Резиденту подполз кто-то из телохранителей.
   — Как вы?
   — Ерунда. Где ваш командир? Что с ним?
   — Ранен.
   — Где он?
   — Там, — показал телохранитель.
   — Тогда придется тебе… Ползи к “Волге”, там в салоне трупы. Ты увидишь… Отыщи в багажнике пилу и… в общем, отрежь им головы и пальцы.
   — Как отрезать?!
   — Так — отрезать! Пилой отрезать! Головы и пальцы! Мне нужны их головы! Мы не сможем унести их с собой всех, целиком. У нас раненые! Мы сможем только так! Только так!!!
   Ну, быстро!!
   Телохранитель пополз к машине.
   Резидент в противоположную сторону, к раненому Помощнику.
   Он нашел его быстро, нашел по автоматным очередям. Помощник был плох, но он продолжал стрелять, стараясь помочь своим хоть этим. Он стрелял по противнику и стрелял по вертолету, один за одним отбрасывая опустошенные магазины. Когда они заканчивались, он подползал к ближайшему трупу и, шаря по карманам, находил снаряженные рожки. Или брал чужое оружие. И снова стрелял, стрелял…
   — Куда тебя?
   — В ногу.
   Рана была сквозная, но все равно самостоятельно он двигаться скорее всего не сможет. Да и крови потерял…
   Резидент рванул рукав рубахи, стянул ногу выше раны импровизированным жгутом. Это все, что он мог сделать.
   Не повезло парню, можно сказать, первый бой — и на тебе!..
   Откуда-то сбоку выполз телохранитель, которого он послал в машину. Он тащил за собой, ухватив за волосы, три головы.
   “Господи, сколько крови”, — мгновенно подумал Резидент. И тут же забыл, о чем подумал. Потому что там, где стреляют, где стреляют в тебя, сантименты умирают первыми. Умирают вместе с близкими тебе людьми.
   Резидент снял пиджак и завернул туда головы, а в карманы ссыпал пальцы.
   — Надо сматываться отсюда, — сказал он.
   И вдруг увидел, как стронулся с места висевший до того неподвижно вертолет. Он развернулся и полетел назад.
   Уходит? Неужели уходит?
   Или?..
   Ах ты, дьявол!
   — Назад! — закричал Резидент. — Назад!
   И, развернувшись и толкая вперед пиджак с головами и подтягивая за собой раненого Помощника, быстро пополз к ближайшим зарослям камыша и по ним в сторону озера.
   Вертолет снова развернулся и завис над водой. Он никуда не улетел, он просто отодвинулся от места боя на несколько десятков метров. Просто отодвинулся…
   Ну все, сейчас начнется!..
   Из раструбов ракетных установок выскочили тонкие, сигарообразные ракеты и устремились к земле. Туда, где все еще стучали автоматы.
   Раздался взрыв, вернее, множество слившихся в один взрывов.
   Сзади в спину и затылок дохнуло огненным ветром. Сверху обрушились комья земли и еще чего-то липкого и мягкого.
   Едва ли там кто-нибудь остался в живых. Едва ли вообще хоть что-то осталось.
   Они все-таки решились…
   Не знающий, что делать, пилот запросил базу о дальнейших действиях и получил приказ открыть огонь на поражение. Огонь по чужим и по своим. Огонь на полное уничтожение.
   Операция сорвалась, и кто-то зачистил свидетелей. И с той и с другой стороны.
   Резидент дотащил до озера Помощника и сполз в воду. Растекающийся над землей дым прикрыл их с воздуха. Да и вряд ли пилот что-нибудь заметил, не до того ему было. И даже если заметил, то едва ли станет преследовать. Ему бы после того, что он тут уже сотворил, очухаться.
   Но все равно, на всякий случай надо исчезнуть.
   Резидент погрузился в воду и, подняв со дна грязь, зарылся в тину.
   Теперь его увидеть мудрено — озеро замутили упавшие в воду осколки и комья земли.
   Рядом бултыхался телохранитель.
   — Тебя задело?
   — Нет, только слегка оглушило.
   — Бежать сможешь?
   — Смогу.
   Вертолет облетел место, где взорвались ракеты, и лег на обратный курс.
   — Бери его.
   Телохранитель присел, взвалил раненого Помощника на плечо.
   — Теперь ходу! Через пять минут я сменю тебя.
   Они бежали полчаса и потом еще час. Когда увидели проезжающие по дороге машины, залегли. И дальше на всякий случай передвигались ползком.
   Это могли искать их. Единственных вышедших живыми из этой передряги.
   Потом наступила ночь, и они пошли в рост. Пошли быстрым шагом в противоположную от города сторону. Они знали, что если их будут искать, то будут искать совсем в другой стороне.
   К утру они вышли к железной дороге. Дождались проходящего товарного поезда, подсадили раненого Помощника, который повис, ухватившись за поручни, запрыгнули на подножки сами и ехали еще целый день, закопавшись втроем в уголь. Ехали молча, напряженно думая каждый о своем. Но все равно думали об одном и том же.
   Резидент — о том, где лечить раненого Помощника, но гораздо больше о попутчике. Потому что с единственным оставшимся в живых телохранителем нужно что-то решать. Он видел своего шефа в деле и теперь вряд ли поверит, что тот просто директор. Знает он, конечно, немного, но о том, чего не знает, может догадываться. И этого вполне достаточно…
   Надо его чистить. Как кто-то зачистил оставшихся там на берегу бойцов.
   Надо…
   Но кого-то еще чистить у Резидента не было ни сил, ни желания. Слишком много всего было в последние сутки. Слишком…
   К тому же телохранитель оказался не дурак и, понимая что к чему, был настороже. И даже не спал. Значит, вряд ли с ним удастся справиться тихо, тем паче что на Помощника рассчитывать не приходится. А “громко” хочется меньше всего. Потому что тогда придется заглянуть ему в глаза…
   “Раскис, — подумал Резидент. — Стал как кисейная барышня”.
   Незаметно взглянул на телохранителя. Тот тоже быстро скосился в его сторону и напрягся.
   Боится…
   Сейчас его пожалеешь, а потом за это тебя… И его тоже! Если он сболтнет где-нибудь хоть полслова.
   Но все равно нет сил множить смерти…
   — Ладно, давай в открытую, — сказал Резидент. — Думаю, ты все понимаешь.
   — Не дурак, — кивнул телохранитель.
   — Если ты все забудешь, у тебя появляется шанс. И у меня тоже.
   — А я ничего не видел. Я напился и два дня был в беспамятстве, — ответил понятливый телохранитель.
   — Точно?
   — Я жить хочу.
   Оба замолчали. Но как-то нехорошо замолчали, не по-доброму.
   — Если ты не веришь мне, можешь перейти в другой вагон, — предложил Резидент.
   — Тогда я лучше перейду.
   Телохранитель встал.
   — Я пошел, — сказал он.
   — Прощай И… спасибо тебе.
   — Не за что, — усмехнулся телохранитель. — Если еще что-нибудь будет нужно — не зови. Не надо.
   И ушел.
   “Зря, — запоздало подумал Резидент. — Наверное, старею… Хотя по паспорту всего-то…”
   И сам над собой усмехнулся — по какому паспорту, по первому или по сотому? Сколько их было, паспортов. Сколько будет…
   Колеса поезда выстукивали на рельсовых стыках знакомую музыку. Музыку дороги. Которая ничего не обещала, которая вела в никуда…

Глава 15

   — У нас потери.
   — Сколько?
   — Все. Кроме пилотов.
   — Плохо…
   Как такое могло случиться?
   — Я не имею исчерпывающей информации, так как могу судить о происшедшем только со слов пилотов. Они утверждают, что наши люди встретили неожиданное сопротивление. Очень серьезное и грамотное сопротивление. Завязался бой, и преимущество внезапности было утрачено.
   Кроме того, в первые секунды боя погибло сразу несколько наших бойцов.
   — Каким образом?
   — Их таранил автомобиль.
   — Что? Какой автомобиль?
   — Кажется, “Волга”. Она смяла левый фланг наступающей цепи, и противник, воспользовавшись этим, занял выгодные позиции.
   — А бортстрелок? Ему сверху хорошо должны были быть видны свои и чужие.
   — Он тоже погиб.
   — Но можно же было что-то сделать!..
   — Вряд ли. Противник пошел на сближение, порядки перемешались, и оказать огневую поддержку так, чтобы не задеть своих, было затруднительно.
   Я же говорю, они действовали очень грамотно, навязав встречный бой на предельно малых дистанциях. Ни помочь огнем, ни эвакуировать их было невозможно. Возникла реальная опасность пленения кого-нибудь из наших людей. Кроме того, бой слышали свидетели, которые могли сообщить о нем в милицию. Я был вынужден отдать приказ открыть огонь на поражение.
   — Ладно, отдал, значит, отдал. Оформи потери как несчастный случай.
   — Уже оформил. Все?
   — Нет, не все. Напиши от моего имени приказ об объявлении тебе за допущенные в работе ошибки, повлекшие неоправданные потери среди личного состава, строгого выговора.
   И еще один приказ… О вынесении благодарности. За то же самое…

Глава 16

   — Сколько, сколько? — не поверив тому, что услышал, ахнул “Дрозд”.
   — Все, — повторил “Селезень”. — Все, кто участвовал в операции. Все до одного.
   — Да ты что?!. Да меня за это… Да я тебя за это!.. — вспылил “Дрозд”. Но быстро взял себя в руки и начал разбираться: — Как это случилось?
   — Пока точно неизвестно… Но, по всей видимости, их обстреляли с воздуха.
   — Почему именно с воздуха?
   — Свидетели видели там какой-то вертолет и слышали взрывы… Я думал, что вы знаете…
   — Я знаю? Что знаю? С чего ты взял, что я что-то знаю?!
   — Я подумал… Я предположил, что это был наш “борт”… Что это вы приказали поддержать группу “вертушкой”.
   — Я? Ничего я не приказывал.
   — А кто же тогда это?.. — растерялся “Селезень”.
   Дело принимало дурной оборот. Мало приятного, когда отправленных на задание бойцов по ошибке или по приказу свыше расстреливает своя собственная “вертушка”. Но еще хуже, когда чужая.
   — Похоже, вляпались… — подвел итог “Дрозд”.
   И отправился на доклад к “Коршуну”.
   Хотел было сам себе пожелать “ни пуха ни пера”, но быстро понял, что желай, не желай, а перо с него нынче подергают. Если вообще не ощиплют. Потому что “Коршуны” как раз “Дроздами” и питаются…
   — Какая “вертушка”? — не понял генерал Крашенинников. — Откуда там взялась “вертушка”?
   — Не могу знать.
   — Должен знать!
   “Дрозд” стоял, опустив голову и всем своим видом демонстрируя осознание вины.
   — Где тела погибших?
   — По всей видимости, в городском морге.
   — По всей видимости… — недовольно повторил генерал. — Что это за формулировки?! Немедленно формируй группу для возвращения наших ребят. Чтобы через час!.. Чтобы через полчаса!..
   “Дрозд” взял под козырек.
   — Кого назначить командиром группы?
   — Никого не назначать. Командовать группой буду я. Я сам!..
   Два дня бойцы ползали на брюхе на месте боя, собирая среди травы и выковыривая из земли осколки. Генерал внимательно их осматривал, пытаясь найти следы маркировки, и даже пытался соединять друг с другом.
   А ведь действительно “вертушка” — все более убеждался он. Но откуда? Про встречу знали только две стороны — его люди и директор завода.
   Так, может, это он?
   Генерал навел справки и узнал, что после той встречи директор завода пропал. И вместе с ним пропали несколько нанятых им телохранителей.
   — Мне нужны материалы уголовного дела, — потребовал генерал.
   — Они дорого запросят.
   — Сколько бы ни запросили!..
   У жены начальника горотдела милиции появился новый джип, у сына заместителя начальника горотдела — квартира, у генерала Крашенинникова — интересующие его страницы дела.
   Практически все пропавшие телохранители отыскались среди трупов, собранных на месте преступления, и были опознаны родственниками. Кроме одного, оставшегося в живых и привлеченного следствием в качестве свидетеля. Но он тоже был бесполезен, так как показывал, что ничего не знает, на месте преступления не был, а был на даче, был один и был в стельку пьян. Чем следствие и удовлетворилось.
   Но не генерал Крашенинников. Генерал Крашенинников приказал достать единственного выжившего телохранителя “хоть из-под земли”.
   Телохранителя нашли.
   — Ты был там? — в лоб спросил генерал.
   Он сидел на складном стуле на краю поляны в пригородном лесу. Напротив стоял телохранитель. За ним полукругом спецназовцы.
   — Так был или нет?!
   — Где? — удивленно расширил глаза телохранитель.
   — Не изображай идиота, ты знаешь, о чем я говорю! Ты был там, где завалили твоих дружков?
   — Нигде я не был, я водку пил.
   — Ты же выехал вместе со всеми!
   — Выехал. Но на первом перекрестке сошел. Все поехали, не знаю куда, а я на дачу с ящиком водки.
   — И больше, конечно, ничего не помнишь?
   — Не помню!
   — А так вспомнишь? — спросил генерал, вытащив и направив на телохранителя пистолет.
   — Если вы меня убьете, вы совсем ничего не узнаете.
   — А что мы должны узнать? Что ты водку пил? Так ты это уже говорил.
   Или что-то еще?
   Телохранитель молчал, потому что не верил, что с ним могут что-нибудь сделать, что могут убить. Он не подозревал, с кем имел дело…
   Генерал поднял пистолет и, больше ни о чем не спрашивая, почти не целясь, выстрелил. И попал! Пуля ударила телохранителю в левую ногу, разбивая, разнося в куски коленную чашечку.
   Телохранитель упал и завыл от боли.
   — Ты был там? — повторил вопрос генерал и, привстав, ткнул дуло пистолета в правую, здоровую, ногу.
   Боль в перебитом колене была страшная, но страх был сильнее боли. Если он выстрелил раз, то, значит, способен выстрелить снова! Он способен на все!..
   — Не надо, — попросил телохранитель. — Я прошу вас. Я вас очень прошу!.
   — Ты был там? — очень спокойно, подчеркнуто спокойно, вновь спросил генерал, буравя колено пистолетом.
   — Да! Был! — заорал раненый.
   — Что там произошло?.. Ну, говори! — Пауза затянулась на несколько секунд, и генерал, чуть сместив оружие, нажал на спусковой крючок.
   Он знал, как надо вести “горячий” допрос. Он еще там, в Афгане, научился “потрошить “языков””.
   Грохнул выстрел.
   Пуля прошла вскользь, перерезав кожу и прилежащие к ней мышцы ноги. Ранение было поверхностным, было не опасным, но это ранение было предупреждением.
   Генерал, вновь передвинув пистолет, больно ткнул им в колено.
   — Ты начал с того, что вы поехали на встречу. Что было дальше?
   — Да… Поехали. Несколько человек с директором, а мы с еще одним…
   — С кем?
   — Я не знаю. Директор приказал подчиняться ему во всем. Мы приехали на берег озера и задержали каких-то рыбаков.
   — Как задержали? Силой задержали?
   — Нет, мы представились рыбнадзором.
   — Среди них был кто-нибудь из этих людей? — генерал вытащил из кармана и показал несколько фотографий. Фотографий своих бойцов.
   — Да, были. Вот этот, этот и этот тоже.
   — Что было дальше?
   — Мы хотели их обыскать, но тут прилетел вертолет, и с него спустились бойцы с автоматами.
   — Сколько?
   — До отделения.
   — Их вызвали вы?
   — Нет, те, другие — рыбаки.
   — Почему ты так решил?
   — Не знаю… Нам никто не говорил, что будет вертолет. И потом, когда они спустились, они начали стрелять.
   — В кого — в задержанных вами рыбаков?
   — Нет, кажется, в нас. Или во всех.
   Как так во всех? Не может быть, чтобы во всех. Скорее всего, он что-то перепутал.
   — Ты уверен?
   Телохранитель уже не был уверен так, как раньше.
   — Мне показалось, что во всех. Там все происходило так быстро… Со всех сторон стреляли…
   — Ты тоже стрелял?
   — Нет, я не стрелял! Я в ваших людей не стрелял! Я там не был! Директор послал меня отрезать у нескольких трупов головы.
   — Зачем?
   — Я не знаю. Он приказал — я отрезал и принес ему.
   — Что было потом?
   — Вертолет открыл огонь. Ракетами. Нас осталось в живых трое — я, директор и тот его помощник. Мы взяли с собой головы и пошли к железной дороге…
   Телохранитель рассказал все. Хотя не должен был. Нив коем случае не должен был! Потому что не должен был остаться в живых.
   Промашку допустил Резидент. Непростительную промашку. Непрощаемую промашку! Конторой не прощаемую! Обязан был зачистить свидетелей, обязан был убить и не убил! А теперь… Теперь, чтобы прервать цепочку, надо было, по идее, выбивать следующее звено — выбивать Резидента и Помощника. Потому что если не ты — то тебя.
   — Кто они были — этот директор и его помощник?
   — Я не знаю…
   Дальше можно было стрелять в коленку, в живот, в голову, можно было резать телохранителя на куски живьем, он все равно ничего бы не сказал, потому что больше ничего не знал.
   Получается, вертолет был их и либо страховал их, либо зачищал — сделал первый вывод генерал. Хотя есть некоторые странности, есть много странностей.
   Телохранителя допросили еще раз и еще… А потом убили. Потому что после “горячих” допросов “языков” всегда добивают.
   Генерал Крашенинников не допустил ошибки, которую позволил себе Резидент.
   — Возьмите его для морга, — распорядился он.
   Мертвого телохранителя засунули в полиэтиленовый мешок и закопали, замаскировав место захоронения и сделав на подходах несколько меток на стволах деревьях.
   — Что там с нашими ребятами?
   — Все практически готово. Санитары согласились собрать все трупы в одно место. Сейчас мы подбираем тела на замену.
   “Тела на замену” были мертвецами, которых предполагалось положить на место изъятых из морга тел. Только они не сразу были мертвецами, а вначале были живыми людьми. “Телами на замену” служили клюнувшие на бутылку водки бомжи, которых вначале прикармливали, а потом вывозили за город и… складывали в полиэтиленовые мешки. В такие же, в какой лег телохранитель, который, сам того не зная, спас неведомого ему бездомного бродягу. Спас ценой своей жизни…
   Подбирать живых людей было проще, чем искать готовые трупы, например, выкапывая мертвецов на кладбищах. Суета возле свежих могил более заметна, чем пропажа бомжей. Мертвецы нужны родственникам — бомжи никому.
   — Когда вы планируете проведение операции?
   — Послезавтра на рассвете…
   Прежде чем войти в морг, бойцы генерала Крашенинникова заблокировали подходы к больнице. Опасные направления прикрыли мобильными огневыми группами. Во двор, расположенный вблизи главного входа, загнали закамуфлированный под милицейский “уазик” с переодетыми в милицейскую форму бойцами.
   Дальше действовали, почти не маскируясь. К моргу подогнали “труповозку” и занесли внутрь носилки с лежащим на них трупом. Настоящим трупом, заранее заготовленным трупом.
   Спросили у санитаров:
   — Все готово?
   — Да, конечно, как договаривались. А вы “бабки”-то принесли?
   — А как же! Вот, на, держи. Здесь для всех. Передали пачку долларов, предназначенных для санитаров и охранников.
   — Давай говори, куда идти.
   Деньги заплатили за изъятие только одного трупа. На все санитары бы не согласились.
   — Вон туда, налево. Прошли в холодильник.
   — Вот они, все здесь. А какой ваш, я не знаю, сами ищите.
   На полках лежали трупы, привезенные с места боя. Рядом были сложены грудой отдельные фрагменты человеческих тел — ноги, руки, головы.
   Один из бойцов достал видеокамеру и стал крупным планом снимать мертвецов.
   — А это зачем?
   — Вдруг мы его сразу не найдем, тогда дома разберемся. Зачем нам туда-сюда чужих мертвяков таскать.
   — А-а… — все понял санитар и уважительно посмотрел на камеру. — Ежели вам еще какие куски нужны, так они не здесь — там. Мы подумали, зачем вам лишнее мясо, ежели все равно его хоронить?
   — Куски тоже нужны Особенно руки и пальцы.
   Санитар с готовностью бросился к двери.
   — Эй, погоди, — остановили его, — ты один туда не ходи. Вот он пусть с тобой сходит.
   — Да что я, не управлюсь, что ли?
   — Может, и управишься, только с ним быстрее. И надежнее…
   Оставшиеся бойцы быстро осмотрели тела, опознавая своих по фрагментам одежды, часам, зубам, татуировкам, шрамам и родинкам, о которых заранее вспомнили и по которым составили словесные описания тел.
   — А помните, Витьку колючая проволока подрезала, когда мы склад горючки у синих рвали?
   — Точно! У него еще шрам остался вот здесь на спине! Такой, в форме перевернутой запятой…
   Смертных медальонов на трупах не было, равно как удостоверений личности или других, по которым их можно было опознать, деталей. Спецназ уходит на боевые задания “пустым”, оставляя документы, награды и все личные вещи на базе.
   Есть шрам в двадцати сантиметрах над голенью на оторванной, отдельно лежащей ноге… Родинка в форме звездочки на правой щеке изуродованного лица…
   У нескольких трупов не было голов, а срез на остатках шей выглядел ровным. Вряд ли такой могли оставить осколки.
   — Вот у этих где головы? — спросили бойцы.
   — Так не было. Вовсе не было! — ответил санитар. — Ни голов, ни рук!
   У безголовых трупов были отрезаны еще и пальцы. Не врал телохранитель…
   Сергей.
   Володька.
   Сашка… — опознавали спецназовцы своих друзей.
   — Ну что, все?
   — Вроде все.
   Теперь осталось только их вывезти.
   — Поди сюда, — поманили бойцы санитара. Тот подошел.
   — А это у тебя что?
   — Где?
   — Да вон же, вон, гляди…
   Санитар повернулся. Ему ловко набросили на шею ремень и, сильно потянув за концы, пережали горло. Санитар захрипел, задергался и затих.
   Теперь им никто помешать не мог. Оставшись одни, бойцы намазали черной мастикой пальцы “чужих” трупов и откатали их на отдельных листах бумаги.
   Достали рацию.
   — “Ель” вызывает “Лиственницу”.
   — “Лиственница” слушает.
   — У нас все в порядке. Можешь подгонять груз.
   — Понял тебя, “Ель”.
   Из темных переулков одновременно выехали три труповозки, где на носилках и просто на полу лежали мертвые бомжи и лежал убитый телохранитель.
   — Теперь надо тех, что в подсобке… В подсобке второй санитар и охранник пили подаренный им спирт.