И вот теперь опять говорят. Говорят, что надо снова немного подождать, совсем чуть-чуть…
А жить-то когда?!
А жить в России как-то не получается.
И всегда не получалось. Всегда мы жили то в светлом, до которого никак не получалось добраться живыми, будущем. То, оказывается, в относительно благополучном прошлом, которое по собственной глупости, не заметив, проехали А так чтобы в настоящем, чтобы теперь — ни в какую.
Ну не получается у нас в настоящем…
Так и живем в надеждах и в разочарованиях. И снова в надеждах. Которые озвучивает очередной наш, вскарабкавшийся на трон Правитель. А мы уши развешиваем. И надеемся, что этот поводырь зрячей других, что этот знает, куда идет и куда всех нас ведет. А он…
Глава 51
Послесловие
А жить-то когда?!
А жить в России как-то не получается.
И всегда не получалось. Всегда мы жили то в светлом, до которого никак не получалось добраться живыми, будущем. То, оказывается, в относительно благополучном прошлом, которое по собственной глупости, не заметив, проехали А так чтобы в настоящем, чтобы теперь — ни в какую.
Ну не получается у нас в настоящем…
Так и живем в надеждах и в разочарованиях. И снова в надеждах. Которые озвучивает очередной наш, вскарабкавшийся на трон Правитель. А мы уши развешиваем. И надеемся, что этот поводырь зрячей других, что этот знает, куда идет и куда всех нас ведет. А он…
Глава 51
Вверху был белый потолок. Посреди потолка — казенного вида плафон. Под спиной было мягко и чисто. Это был почти рай. Но это не был рай, потому что в раю не бывает плафонов.
— Он, кажется, пришел в себя, — сказал голос. И голос тоже не был голосом архангела Гавриила, голос был таким же казенным, как плафон.
— Ну как тебе понравилось на том свете? — спросил другой голос. Хорошо знакомый голос. — Чего там видел?
Получается… получается, он не умер.
Пациент повернул голову.
Перед ним сидел врач в белом халате и белой шапочке.
И сидел Куратор. Его Куратор.
— Как я здесь оказался? — глупо спросил Резидент.
— В дыму и огне. Как Люцифер.
Резидент замотал головой и болезненно поморщился. Он ничего не понимал.
— Объясни, — попросил он.
— Все очень просто — там, где ты “отдыхал”, случился пожар, — сказал Куратор. — Сильный пожар. Ну и, в общем, ты сгорел. Совсем сгорел. Дотла.
— Пожар? Отчего пожар? — переспросил Резидент.
— Как обычно — замыкание в проводке на первом этаже. Причем сразу в пяти местах. А противопожарная сигнализация почему-то сработала не сразу. А там кругом пластик… Пожару присвоили третью категорию, народу понаехало, машин…
— Ваших машин? — начал приходить в себя Резидент.
— Нет, натуральных, с шлангами, лестницами и брандмайорами. Все как положено.
Ну и наша одна…
Дальше можно было не объяснять. Дальше Резидент мог все представить сам.
Охрана вначале уперлась, не желая пропускать пожарные расчеты на режимный объект, но, видя, как разгорается здание, была вынуждена нарушить инструкции.
Пожарные раскатали рукава и по выдвижным лестницам полезли на крышу и полезли в окна.
И Конторские полезли.
Неразбериха царила страшная, и никто не обратил внимания на еще один, приехавший вместе со всеми, пожарный расчет.
На этажах никого не было, потому что дураков среди охраны не нашлось. Лучше получить строгач за халатное несение службы, чем получить посмертные благодарности.
Конторские пожарные прошли по коридору, выбивая подряд все двери. Пожарные им тоже не мешали, на этот этаж командир расчетов никого не направил, получив за это джип себе и пятикомнатную квартиру для выходящей замуж дочери.
Лжепожарные нашли Резидента за пятой дверью, нашли уже практически мертвого. К чему были готовы — тут же нацепили ему на лицо кислородную маску, вкололи в вену иглу шприца, “поймали” пульс. И лишь после этого открыли отмычкой наручники.
Потом пригласили в “палату” еще одного, ожидавшего в коридоре, “пожарного”. И, ухватив его за руки и прижав к стене, сорвали маску изолирующего противогаза.
Он задергался, попытался вырваться, но его очень крепко держали. И очень высоко держали, там, где было больше дыма. Держали до тех пор, пока он не обмяк и не упал на колени.
Его раздели.
И раздели Резидента.
И натянули одежду Резидента на “пожарного”.
После чего положили его на кровать, подсунули под голову подушку, застегнули на его руках и на его ногах “браслеты”.
Резидента засунули в пожарную робу, нахлобучили каску, закрыли его лицо маской. И понесли вниз.
— Ему стало плохо, видно, наглотался дыма, — сказали они.
И поволокли потерпевшего к машине “Скорой помощи”. К их машине.
Потом они долго тушили пожар.
Наконец потушили.
И уехали.
Пожарную инспекцию, вознамерившуюся осмотреть пожарище с целью установления источника возгорания, охрана взашей выгнала за охраняемый периметр.
Сгоревшее здание осматривали совсем другие люди, не имевшие никакого отношения к пожарной охране. На одном из сгоревших этажей они обнаружили дочерна обгоревший труп, пристегнутый к железной раме кровати стальными “браслетами”.
Труп не стали сразу хоронить, труп потащили на экспертизу.
Патологоанатомы обмерили головешку, бывшую недавно человеком. Провели какие-то расчеты. И заявили, что рост трупа и его комплекция в точности совпадают с данными им для сравнения цифрами.
И должны были совпадать.
Смерть потерпевшего произошла в результате отравления угарным газом и ядовитыми продуктами горения синтетических материалов.
Что соответствовало действительности.
Полученная в результате посмертного восстановления головы потерпевшего методом виртуального наращивания на уцелевшие кости черепа мышечных и хрящевых тканей маска была очень похожа на лицо сгоревшего человека.
И должна была быть похожа.
Потому что Резиденты Конторы, сами не зная, что делают и для чего делают, перебрали несколько десятков тысяч лиц в картотеках милиции, отделах кадров и актерских бирж. Они искали человека с точно заданным ростом и обмерами грудной клетки, таза, ног и рук. С лицом, похожим на лицо на присланной фотографии. С теми же размерами одежды и обуви. С той же группой крови…
И нашли его.
Того, который лег на место Резидента. И стал Резидентом.
Конечно, подмену можно установить, проведя генетический анализ… Но у следствия не окажется исходного материала — не окажется прижизненных образцов крови погибшего, потому что — кто мог знать заранее, что тот сгорит. А его родственников, у которых можно было позаимствовать кровь для экспертизы, найти, по понятным причинам, не удастся.
Дело придется закрыть. Труп — похоронить в одной из тысяч безвестных могил.
Такая схема…
— Ну все, отдыхай, ешь, спи. Поправляйся, — пожелал Куратор. И ободряюще улыбнулся.
И Резидент в ответ тоже улыбнулся. Хотя улыбаться не хотел. И улыбке Куратора не поверил. Потому что эта его нынешняя “палата” очень напоминала ту, прежнюю, “палату”. Здесь тоже на окнах были бронированные стеклопакеты, по углам были видеокамеры, и лампочка под потолком была забрана в пуленепробиваемый плафон.
Отсутствовали только наручники.
Его спасли, но для него ничего не изменилось. Его снова изолировали и снова будут спрашивать. Спрашивать о том же самом. Применяя те же самые методы. Только теперь будут спрашивать свои. Что не лучше. Что на самом деле хуже…
Когда он проснулся, перед ним вновь сидел Куратор и сидел незнакомый мужчина. Теперь Куратор не улыбался. И мужчина тоже.
— Нам необходимо знать обо всем, что случилось с тобой за последнее время. До мельчайших подробностей знать…
Он рассказал все.
Рассказал раз.
Потом рассказал второй.
Потом рассказал третий, понимая, что его показания будут сличать и будут анализировать.
Потом ответил на вопросы.
Ответил раз.
Второй.
Третий…
Ответил бессчетное число раз. Зная, что ответы будут сравнивать с данными им ранее показаниями и будут выискивать в них нестыковки.
Он говорил правду. Но понимал, что ему не поверят. Им очень важно было узнать, кто и что говорил ему. Но еще больше — что говорил он. Именно для этого они вытащили его из “тюрьмы”, устроив пожар и организовав его тушение.
Они хотят исключить утечку информации. Хотят быть уверенными в сохранении Тайны. На сто десять процентов уверенными. И поэтому им будет мало слов…
— Так ты утверждаешь, что он предлагал тебе иммиграцию в США или третьи страны?
— Предлагал.
— А почему же ты не согласился? Ведь ты же хотел, ты понимал, что имел шанс уйти и начать новую жизнь. Хотел?
— Хотел.
— Так почему же не принял предложение?
— Я был уверен, что он меня обманет. Что узнает все, что его интересует, и зачистит.
— Вполне вероятно…
Он не сбился ни разу. Он не сбился ни разу, потому что не лгал.
Но они все-таки притащили детектор лжи!
— Ты лжешь?
— Нет.
— Но, может быть, искажаешь информацию?
— Нет.
— Ты о чем-то умалчиваешь?
— Нет.
— Тебе предлагали уйти за границу. Ты хотел принять предложение?
— Да.
— И принял его?
— Нет.
— Ты рассказал о том, кто ты?
— Нет.
— Но, может быть, намекнул?
— Нет…
Полиграф ни разу не поймал его на лжи. Потому что он не лгал.
Но тем не менее они провели наркодопрос. В сцепке с детектором лжи.
— Ты должен рассказать нам все. Должен рассказать нам правду.
— Да… Я знаю…
— Тебя перевербовали?
— Нет.
— Но хотели?
— Нет, их интересовала только информация.
— Которую ты им дал!
— Нет, я ничего не сказал.
— Или все-таки сказал?
— Нет.
— Намекнул?
— Нет.
— Но хотел? Сомневался? Боялся?..
— Нет.
Да.
Да.
Нет…
Дальше должен был последовать ультразвук. И СВЧ-облучение. И торсионное излучение. Потому что, когда хотят узнать правду, все действуют одинаково.
Они подвергнут его торсионному облучению, лишат разума. И ликвидируют.
Или не подвергнут. Но все равно ликвидируют.
Потому что он засветился. И значит, бесполезен. А бесполезных работников Контора отправляет на “заслуженный отдых”. На вечный отдых. Чтобы не раскрыть себя. Чтобы не подставить действующих агентов.
Таковы правила.
А кто виноват — ты или обстоятельства, не важно. Уже не важно.
Его не убили там. Его убьют здесь. Но убьют в любом случае. И ничего тут не сделать. Хотя бы потому, что туда, спасая его, пришла Контора. А сюда никто уже прийти не может.
Все. Конечная станция. Можно освобождать вагоны…
Когда за ним пришли и вывели из “палаты”, он уже знал, куда его ведут.
Его поведут по коридору до ближайшего лифта. И спустят на лифте вниз, в подвал…
Его довели до лифта. И спустили в подвал.
Потом по коридору доведут до гаража…
По широкому, без дверей коридору они дошли до подземного гаража.
Посадят в машину, в рефрижератор или закамуфлированный под бензовоз микроавтобус…
Его подвели к бензовозу. Подняли к раскрытому люку и спустили вниз по лестнице. Внутри цистерны были оборудованы сидячие места. Рядом сел Куратор. В люк опустили емкость, которую заполнили соляркой. И бензовоз оказался под самую горловину заполнен горючкой.
Далее могли быть варианты.
Вариант первый — выстрел в затылок, расчленение, растаскивание по лесополосам частей его тела.
Вариант второй — медицинский кабинет — последний, жесткий, с наркотиками, гипнозом, излучениями, вживлением в мозг электродов и прочей подобной ерундой допрос, и далее все то же самое — выстрел, расчленение…
Бензовоз остановился. Люк открыли. Горючку выкачали, “пробку” убрали.
— Выходи!..
Они вскарабкались по лестнице наверх. Увидели подземный гараж.
Значит, вариант номер два.
Его провели по подземному переходу до лифта. Подняли на третий этаж. Сопроводили по коридору до нужного кабинета.
— Здесь. Толкнули дверь.
За дверью был медицинский кабинет, был похожий на операционный стол. И была куча каких-то приборов.
— Сюда, пожалуйста, — показал врач.
Резидента разложили на столе. В глаза ему ударил яркий свет операционного светильника. Кто-то поправил ему голову. Кто-то склонился над его лицом.
Сейчас узкий, словно остро заточенное шило, луч ультразвука, легко пройдя сквозь кость черепа, пронзит его мозг, выжигая нейроны…
— Мне все понятно, — сказал голос. И склонившаяся над ним тень ушла куда-то вбок. — Можете готовить его к операции…
Его сняли со стола, посадили на табурет, побрили голову, снова втащили на стол, обложили голову салфетками, протерли голый череп и лицо спиртом…
Значит, не ультразвук, значит, электроды… Выпилят в черепной коробке “окно”, откроют мозг, навтыкают в него тонкие металлические проволочки, на которые будут подавать электроток, подавляя волю и раздражая речевые центры…
Значит, так…
На лицо, закрывая нос и рот, легла маска. Зашипел газ.
“Жаль…” — успел подумать он.
И отключился…
Когда он пришел в себя, он понял, что помнит, кто он и что с ним было. Значит, мозг не разрушен…
И еще почувствовал, что у него болит лицо. И все сильнее и сильнее болит.
“Что вы сделали с моим лицом?” — хотел спросить он стоящего рядом врача. Но спросить не смог.
Неужели они отключили ему речь?..
— Хочешь знать, что мы с тобой сделали? — усмехнулся врач. — Сделали… А что сделали, ты узнаешь не теперь, узнаешь потом. Потерпи.
Через несколько недель с него сняли повязки.
И подняли над ним большое зеркало.
В зеркале отразился средних лет мужчина. Отразился не он.
Или все-таки это торсионка и у него просто сдвинулось сознание?
— Нравится? — спросил врач. — Лично мне — нравится. По крайней мере, это лучше, чем то, что было раньше. А будет еще лучше. Будет вот так…
И он показал фотографию. На которой был популярный западный киноартист.
— Ну, или примерно так. Почему-то меня просили не делать тебя слишком красивым. Хотя мне непонятно, я бы мог…
Врачу было непонятно. Его пациенту более чем понятно.
Люди Конторы не могут быть красавцами. Равно как не могут быть уродами. Люди Конторы должны быть посередке. Должны иметь невыразительную внешность. Такую, чтобы, только его увидев, сразу забыть.
Именно такую внешность заказали хирургам.
А раз так, то, выходит, его не списали, его готовят для дальнейшей работы. С новым лицом.
Но почему?! Почему ради него они нарушили все писаные и неписаные правила Конторы? Почему они меняют его внешность, вместо того чтобы просто использовать вместо него другого? Или Контора стала испытывать дефицит в кадрах?
Да ну, чушь, ерунда!
Что же тогда происходит? Что?..
— Ну ты просто красавец стал, — похвалил Куратор после пятой операции. — Тот, покойник, был гораздо хуже. И старее.
— Зачем все это? — спросил Резидент.
— Затем, что тебе предстоит новое задание. Очень важное задание. Всех деталей я не знаю, но должен объяснить то, что знаю.
Куратор перешел на серьезный тон.
— Твою работу буду курировать я, но буду курировать втемную. Если надо будет тебе в чем-нибудь помочь — помогу. Подстраховать — подстрахую. В общем, поступаю в полное твое распоряжение. Ну а ты… Ты будешь работать “соло”.
— А где задание?
— Задание — здесь.
Куратор протянул ноутбук.
— Здесь все. Что — я не знаю, потому что знать мне этого не положено. Ведь я на подхвате.
Куратор встал.
— Если я понадоблюсь — там должны быть телефоны и формы связи. Счастливо…
Резидент открыл и включил ноутбук.
Какие-то адреса, сканированные документы — учредительные документы, договора, счета, выписки, накладные на отпуск товара…
Что это?..
Что-то очень знакомое. Что-то такое, что он уже видел. Может быть, не один в один, но что-то очень похожее…
Что?
Ну что же?..
И он вспомнил…
Ну да, конечно… Точно так же выглядели документы в папках генерала Крашенинникова. Те, что добыл Помощник из его сейфа. Там тоже были уставы, были договора, банковские выписки…
Но каким образом?..
И для чего?..
И вдруг Резидент понял все. Понял, для чего его вытащили из той, первой, палаты и почему именно его.
Он понял и… поразился!
Он понял и… не поверил!
Но это же… Это…
Он предполагал многое. Он ожидал чего угодно, но только не это!
Нет, его не пожалели, когда устраивали пожар и его похищение.
И не решили наградить жизнью за долгую и беспорочную службу.
О нем, спасая его, вообще не думали. Им просто нужен был специалист. Узкого профиля. Тот, что знает свое дело лучше других.
Он знал лучше. Гораздо лучше.
Он подходил больше.
Вот и все объяснение! Они всего лишь решили сэкономить силы и время. И поэтому даровали ему жизнь.
Только поэтому!
Исключительно поэтому!..
Жалости, сострадания, благодарности не было — был голый расчет.
Что следовало из сути задания.
Ему предписывалось выделить ключевые предприятия, снабжающие оборонную промышленность сырьем и комплектующими, и организовать слежку, организовать шантаж и организовать силовые операции с целью смены существующего собственника. На другого собственника, который не уточнялся…
И которого не нужно было уточнять, потому что он и так знал, кто это!
В новом задании ему предписывалось делать то, что делал генерал Крашенинников, делали его люди и делали люди Президента после смерти генерала.
Ему предстояло вновь создать то, что он разрушил.
Ему!
Именно ему!!
Все встало с ног на голову и встало вверх тормашками!
Его убивал Президент за то, что он вычислил заговор. Из рук Президента его вырвала Контора. Но лишь для того, чтобы он работал на Президента…
Но зачем, для чего тогда было все?
Зачем погиб Курьер, ставший его Помощником?
Зачем погибли нанятые им под личиной директора Заозерского завода телохранители, в клочки разорванные ракетами, выпущенными с вертолета?.. Погибли вместе с вертолетным десантом, который тоже, выходит, ни в чем не виноват.
И зачем погибли люди генерала Крашенинникова, которые теперь, получается, не враги, получается, свои! Потому что тогда он их убивал, а теперь делает их работу.
Что же такое выходит — эти были свои, но и те тоже свои! Но и те и эти уже мертвецы. Его стараниями мертвецы!
И генерал Крашенинников…
Зачем он убил генерала Крашенинникова, которого убил для того, чтобы занять его место?! Потому что он делал то же самое! Во имя того же самого! И для того же самого заказчика!
Зачем было проливать столько крови, чтобы однажды, по приказу свыше, все вернулось на круги своя? Чтобы, как в древнекитайской сказке про вечного дракона, храбрый юноша вначале убил дракона, а потом стал драконом. Сам стал!
Зачем?..
Зачем была кровь?
Зачем Помощник?..
Зачем генерал Крашенинников?..
Зачем было все то, что было?..
Зачем, если было зря?..
Ну зачем?!!
— Он, кажется, пришел в себя, — сказал голос. И голос тоже не был голосом архангела Гавриила, голос был таким же казенным, как плафон.
— Ну как тебе понравилось на том свете? — спросил другой голос. Хорошо знакомый голос. — Чего там видел?
Получается… получается, он не умер.
Пациент повернул голову.
Перед ним сидел врач в белом халате и белой шапочке.
И сидел Куратор. Его Куратор.
— Как я здесь оказался? — глупо спросил Резидент.
— В дыму и огне. Как Люцифер.
Резидент замотал головой и болезненно поморщился. Он ничего не понимал.
— Объясни, — попросил он.
— Все очень просто — там, где ты “отдыхал”, случился пожар, — сказал Куратор. — Сильный пожар. Ну и, в общем, ты сгорел. Совсем сгорел. Дотла.
— Пожар? Отчего пожар? — переспросил Резидент.
— Как обычно — замыкание в проводке на первом этаже. Причем сразу в пяти местах. А противопожарная сигнализация почему-то сработала не сразу. А там кругом пластик… Пожару присвоили третью категорию, народу понаехало, машин…
— Ваших машин? — начал приходить в себя Резидент.
— Нет, натуральных, с шлангами, лестницами и брандмайорами. Все как положено.
Ну и наша одна…
Дальше можно было не объяснять. Дальше Резидент мог все представить сам.
Охрана вначале уперлась, не желая пропускать пожарные расчеты на режимный объект, но, видя, как разгорается здание, была вынуждена нарушить инструкции.
Пожарные раскатали рукава и по выдвижным лестницам полезли на крышу и полезли в окна.
И Конторские полезли.
Неразбериха царила страшная, и никто не обратил внимания на еще один, приехавший вместе со всеми, пожарный расчет.
На этажах никого не было, потому что дураков среди охраны не нашлось. Лучше получить строгач за халатное несение службы, чем получить посмертные благодарности.
Конторские пожарные прошли по коридору, выбивая подряд все двери. Пожарные им тоже не мешали, на этот этаж командир расчетов никого не направил, получив за это джип себе и пятикомнатную квартиру для выходящей замуж дочери.
Лжепожарные нашли Резидента за пятой дверью, нашли уже практически мертвого. К чему были готовы — тут же нацепили ему на лицо кислородную маску, вкололи в вену иглу шприца, “поймали” пульс. И лишь после этого открыли отмычкой наручники.
Потом пригласили в “палату” еще одного, ожидавшего в коридоре, “пожарного”. И, ухватив его за руки и прижав к стене, сорвали маску изолирующего противогаза.
Он задергался, попытался вырваться, но его очень крепко держали. И очень высоко держали, там, где было больше дыма. Держали до тех пор, пока он не обмяк и не упал на колени.
Его раздели.
И раздели Резидента.
И натянули одежду Резидента на “пожарного”.
После чего положили его на кровать, подсунули под голову подушку, застегнули на его руках и на его ногах “браслеты”.
Резидента засунули в пожарную робу, нахлобучили каску, закрыли его лицо маской. И понесли вниз.
— Ему стало плохо, видно, наглотался дыма, — сказали они.
И поволокли потерпевшего к машине “Скорой помощи”. К их машине.
Потом они долго тушили пожар.
Наконец потушили.
И уехали.
Пожарную инспекцию, вознамерившуюся осмотреть пожарище с целью установления источника возгорания, охрана взашей выгнала за охраняемый периметр.
Сгоревшее здание осматривали совсем другие люди, не имевшие никакого отношения к пожарной охране. На одном из сгоревших этажей они обнаружили дочерна обгоревший труп, пристегнутый к железной раме кровати стальными “браслетами”.
Труп не стали сразу хоронить, труп потащили на экспертизу.
Патологоанатомы обмерили головешку, бывшую недавно человеком. Провели какие-то расчеты. И заявили, что рост трупа и его комплекция в точности совпадают с данными им для сравнения цифрами.
И должны были совпадать.
Смерть потерпевшего произошла в результате отравления угарным газом и ядовитыми продуктами горения синтетических материалов.
Что соответствовало действительности.
Полученная в результате посмертного восстановления головы потерпевшего методом виртуального наращивания на уцелевшие кости черепа мышечных и хрящевых тканей маска была очень похожа на лицо сгоревшего человека.
И должна была быть похожа.
Потому что Резиденты Конторы, сами не зная, что делают и для чего делают, перебрали несколько десятков тысяч лиц в картотеках милиции, отделах кадров и актерских бирж. Они искали человека с точно заданным ростом и обмерами грудной клетки, таза, ног и рук. С лицом, похожим на лицо на присланной фотографии. С теми же размерами одежды и обуви. С той же группой крови…
И нашли его.
Того, который лег на место Резидента. И стал Резидентом.
Конечно, подмену можно установить, проведя генетический анализ… Но у следствия не окажется исходного материала — не окажется прижизненных образцов крови погибшего, потому что — кто мог знать заранее, что тот сгорит. А его родственников, у которых можно было позаимствовать кровь для экспертизы, найти, по понятным причинам, не удастся.
Дело придется закрыть. Труп — похоронить в одной из тысяч безвестных могил.
Такая схема…
— Ну все, отдыхай, ешь, спи. Поправляйся, — пожелал Куратор. И ободряюще улыбнулся.
И Резидент в ответ тоже улыбнулся. Хотя улыбаться не хотел. И улыбке Куратора не поверил. Потому что эта его нынешняя “палата” очень напоминала ту, прежнюю, “палату”. Здесь тоже на окнах были бронированные стеклопакеты, по углам были видеокамеры, и лампочка под потолком была забрана в пуленепробиваемый плафон.
Отсутствовали только наручники.
Его спасли, но для него ничего не изменилось. Его снова изолировали и снова будут спрашивать. Спрашивать о том же самом. Применяя те же самые методы. Только теперь будут спрашивать свои. Что не лучше. Что на самом деле хуже…
Когда он проснулся, перед ним вновь сидел Куратор и сидел незнакомый мужчина. Теперь Куратор не улыбался. И мужчина тоже.
— Нам необходимо знать обо всем, что случилось с тобой за последнее время. До мельчайших подробностей знать…
Он рассказал все.
Рассказал раз.
Потом рассказал второй.
Потом рассказал третий, понимая, что его показания будут сличать и будут анализировать.
Потом ответил на вопросы.
Ответил раз.
Второй.
Третий…
Ответил бессчетное число раз. Зная, что ответы будут сравнивать с данными им ранее показаниями и будут выискивать в них нестыковки.
Он говорил правду. Но понимал, что ему не поверят. Им очень важно было узнать, кто и что говорил ему. Но еще больше — что говорил он. Именно для этого они вытащили его из “тюрьмы”, устроив пожар и организовав его тушение.
Они хотят исключить утечку информации. Хотят быть уверенными в сохранении Тайны. На сто десять процентов уверенными. И поэтому им будет мало слов…
— Так ты утверждаешь, что он предлагал тебе иммиграцию в США или третьи страны?
— Предлагал.
— А почему же ты не согласился? Ведь ты же хотел, ты понимал, что имел шанс уйти и начать новую жизнь. Хотел?
— Хотел.
— Так почему же не принял предложение?
— Я был уверен, что он меня обманет. Что узнает все, что его интересует, и зачистит.
— Вполне вероятно…
Он не сбился ни разу. Он не сбился ни разу, потому что не лгал.
Но они все-таки притащили детектор лжи!
— Ты лжешь?
— Нет.
— Но, может быть, искажаешь информацию?
— Нет.
— Ты о чем-то умалчиваешь?
— Нет.
— Тебе предлагали уйти за границу. Ты хотел принять предложение?
— Да.
— И принял его?
— Нет.
— Ты рассказал о том, кто ты?
— Нет.
— Но, может быть, намекнул?
— Нет…
Полиграф ни разу не поймал его на лжи. Потому что он не лгал.
Но тем не менее они провели наркодопрос. В сцепке с детектором лжи.
— Ты должен рассказать нам все. Должен рассказать нам правду.
— Да… Я знаю…
— Тебя перевербовали?
— Нет.
— Но хотели?
— Нет, их интересовала только информация.
— Которую ты им дал!
— Нет, я ничего не сказал.
— Или все-таки сказал?
— Нет.
— Намекнул?
— Нет.
— Но хотел? Сомневался? Боялся?..
— Нет.
Да.
Да.
Нет…
Дальше должен был последовать ультразвук. И СВЧ-облучение. И торсионное излучение. Потому что, когда хотят узнать правду, все действуют одинаково.
Они подвергнут его торсионному облучению, лишат разума. И ликвидируют.
Или не подвергнут. Но все равно ликвидируют.
Потому что он засветился. И значит, бесполезен. А бесполезных работников Контора отправляет на “заслуженный отдых”. На вечный отдых. Чтобы не раскрыть себя. Чтобы не подставить действующих агентов.
Таковы правила.
А кто виноват — ты или обстоятельства, не важно. Уже не важно.
Его не убили там. Его убьют здесь. Но убьют в любом случае. И ничего тут не сделать. Хотя бы потому, что туда, спасая его, пришла Контора. А сюда никто уже прийти не может.
Все. Конечная станция. Можно освобождать вагоны…
Когда за ним пришли и вывели из “палаты”, он уже знал, куда его ведут.
Его поведут по коридору до ближайшего лифта. И спустят на лифте вниз, в подвал…
Его довели до лифта. И спустили в подвал.
Потом по коридору доведут до гаража…
По широкому, без дверей коридору они дошли до подземного гаража.
Посадят в машину, в рефрижератор или закамуфлированный под бензовоз микроавтобус…
Его подвели к бензовозу. Подняли к раскрытому люку и спустили вниз по лестнице. Внутри цистерны были оборудованы сидячие места. Рядом сел Куратор. В люк опустили емкость, которую заполнили соляркой. И бензовоз оказался под самую горловину заполнен горючкой.
Далее могли быть варианты.
Вариант первый — выстрел в затылок, расчленение, растаскивание по лесополосам частей его тела.
Вариант второй — медицинский кабинет — последний, жесткий, с наркотиками, гипнозом, излучениями, вживлением в мозг электродов и прочей подобной ерундой допрос, и далее все то же самое — выстрел, расчленение…
Бензовоз остановился. Люк открыли. Горючку выкачали, “пробку” убрали.
— Выходи!..
Они вскарабкались по лестнице наверх. Увидели подземный гараж.
Значит, вариант номер два.
Его провели по подземному переходу до лифта. Подняли на третий этаж. Сопроводили по коридору до нужного кабинета.
— Здесь. Толкнули дверь.
За дверью был медицинский кабинет, был похожий на операционный стол. И была куча каких-то приборов.
— Сюда, пожалуйста, — показал врач.
Резидента разложили на столе. В глаза ему ударил яркий свет операционного светильника. Кто-то поправил ему голову. Кто-то склонился над его лицом.
Сейчас узкий, словно остро заточенное шило, луч ультразвука, легко пройдя сквозь кость черепа, пронзит его мозг, выжигая нейроны…
— Мне все понятно, — сказал голос. И склонившаяся над ним тень ушла куда-то вбок. — Можете готовить его к операции…
Его сняли со стола, посадили на табурет, побрили голову, снова втащили на стол, обложили голову салфетками, протерли голый череп и лицо спиртом…
Значит, не ультразвук, значит, электроды… Выпилят в черепной коробке “окно”, откроют мозг, навтыкают в него тонкие металлические проволочки, на которые будут подавать электроток, подавляя волю и раздражая речевые центры…
Значит, так…
На лицо, закрывая нос и рот, легла маска. Зашипел газ.
“Жаль…” — успел подумать он.
И отключился…
Когда он пришел в себя, он понял, что помнит, кто он и что с ним было. Значит, мозг не разрушен…
И еще почувствовал, что у него болит лицо. И все сильнее и сильнее болит.
“Что вы сделали с моим лицом?” — хотел спросить он стоящего рядом врача. Но спросить не смог.
Неужели они отключили ему речь?..
— Хочешь знать, что мы с тобой сделали? — усмехнулся врач. — Сделали… А что сделали, ты узнаешь не теперь, узнаешь потом. Потерпи.
Через несколько недель с него сняли повязки.
И подняли над ним большое зеркало.
В зеркале отразился средних лет мужчина. Отразился не он.
Или все-таки это торсионка и у него просто сдвинулось сознание?
— Нравится? — спросил врач. — Лично мне — нравится. По крайней мере, это лучше, чем то, что было раньше. А будет еще лучше. Будет вот так…
И он показал фотографию. На которой был популярный западный киноартист.
— Ну, или примерно так. Почему-то меня просили не делать тебя слишком красивым. Хотя мне непонятно, я бы мог…
Врачу было непонятно. Его пациенту более чем понятно.
Люди Конторы не могут быть красавцами. Равно как не могут быть уродами. Люди Конторы должны быть посередке. Должны иметь невыразительную внешность. Такую, чтобы, только его увидев, сразу забыть.
Именно такую внешность заказали хирургам.
А раз так, то, выходит, его не списали, его готовят для дальнейшей работы. С новым лицом.
Но почему?! Почему ради него они нарушили все писаные и неписаные правила Конторы? Почему они меняют его внешность, вместо того чтобы просто использовать вместо него другого? Или Контора стала испытывать дефицит в кадрах?
Да ну, чушь, ерунда!
Что же тогда происходит? Что?..
— Ну ты просто красавец стал, — похвалил Куратор после пятой операции. — Тот, покойник, был гораздо хуже. И старее.
— Зачем все это? — спросил Резидент.
— Затем, что тебе предстоит новое задание. Очень важное задание. Всех деталей я не знаю, но должен объяснить то, что знаю.
Куратор перешел на серьезный тон.
— Твою работу буду курировать я, но буду курировать втемную. Если надо будет тебе в чем-нибудь помочь — помогу. Подстраховать — подстрахую. В общем, поступаю в полное твое распоряжение. Ну а ты… Ты будешь работать “соло”.
— А где задание?
— Задание — здесь.
Куратор протянул ноутбук.
— Здесь все. Что — я не знаю, потому что знать мне этого не положено. Ведь я на подхвате.
Куратор встал.
— Если я понадоблюсь — там должны быть телефоны и формы связи. Счастливо…
Резидент открыл и включил ноутбук.
Какие-то адреса, сканированные документы — учредительные документы, договора, счета, выписки, накладные на отпуск товара…
Что это?..
Что-то очень знакомое. Что-то такое, что он уже видел. Может быть, не один в один, но что-то очень похожее…
Что?
Ну что же?..
И он вспомнил…
Ну да, конечно… Точно так же выглядели документы в папках генерала Крашенинникова. Те, что добыл Помощник из его сейфа. Там тоже были уставы, были договора, банковские выписки…
Но каким образом?..
И для чего?..
И вдруг Резидент понял все. Понял, для чего его вытащили из той, первой, палаты и почему именно его.
Он понял и… поразился!
Он понял и… не поверил!
Но это же… Это…
Он предполагал многое. Он ожидал чего угодно, но только не это!
Нет, его не пожалели, когда устраивали пожар и его похищение.
И не решили наградить жизнью за долгую и беспорочную службу.
О нем, спасая его, вообще не думали. Им просто нужен был специалист. Узкого профиля. Тот, что знает свое дело лучше других.
Он знал лучше. Гораздо лучше.
Он подходил больше.
Вот и все объяснение! Они всего лишь решили сэкономить силы и время. И поэтому даровали ему жизнь.
Только поэтому!
Исключительно поэтому!..
Жалости, сострадания, благодарности не было — был голый расчет.
Что следовало из сути задания.
Ему предписывалось выделить ключевые предприятия, снабжающие оборонную промышленность сырьем и комплектующими, и организовать слежку, организовать шантаж и организовать силовые операции с целью смены существующего собственника. На другого собственника, который не уточнялся…
И которого не нужно было уточнять, потому что он и так знал, кто это!
В новом задании ему предписывалось делать то, что делал генерал Крашенинников, делали его люди и делали люди Президента после смерти генерала.
Ему предстояло вновь создать то, что он разрушил.
Ему!
Именно ему!!
Все встало с ног на голову и встало вверх тормашками!
Его убивал Президент за то, что он вычислил заговор. Из рук Президента его вырвала Контора. Но лишь для того, чтобы он работал на Президента…
Но зачем, для чего тогда было все?
Зачем погиб Курьер, ставший его Помощником?
Зачем погибли нанятые им под личиной директора Заозерского завода телохранители, в клочки разорванные ракетами, выпущенными с вертолета?.. Погибли вместе с вертолетным десантом, который тоже, выходит, ни в чем не виноват.
И зачем погибли люди генерала Крашенинникова, которые теперь, получается, не враги, получается, свои! Потому что тогда он их убивал, а теперь делает их работу.
Что же такое выходит — эти были свои, но и те тоже свои! Но и те и эти уже мертвецы. Его стараниями мертвецы!
И генерал Крашенинников…
Зачем он убил генерала Крашенинникова, которого убил для того, чтобы занять его место?! Потому что он делал то же самое! Во имя того же самого! И для того же самого заказчика!
Зачем было проливать столько крови, чтобы однажды, по приказу свыше, все вернулось на круги своя? Чтобы, как в древнекитайской сказке про вечного дракона, храбрый юноша вначале убил дракона, а потом стал драконом. Сам стал!
Зачем?..
Зачем была кровь?
Зачем Помощник?..
Зачем генерал Крашенинников?..
Зачем было все то, что было?..
Зачем, если было зря?..
Ну зачем?!!
Послесловие
В кабинете директора Ухтомского нефтеперерабатывающего завода зазвонил прямой телефон. И звонил очень долго, звонил до тех пор, пока директор не взял трубку.
— Да!.. Я слушаю!.. Что вы хотите?..
И незнакомый мужской голос сказал:
— Здравствуйте. Я хочу сделать вам деловое предложение. Я прошу продать мне часть акций вашего предприятия…
— Да!.. Я слушаю!.. Что вы хотите?..
И незнакомый мужской голос сказал:
— Здравствуйте. Я хочу сделать вам деловое предложение. Я прошу продать мне часть акций вашего предприятия…