Ингрид Чарльз. На пути к войне

   — Смотри!
   Ее сердце подпрыгнуло. Неужели она умерла и не знает об этом, неужели абдрелик нанес смертельный удар? Она глубоко вздохнула и почувствовала, как ледяной холод растекается по ее телу, ибо узнала существо, лежащее на тележке. Беван был грязным, потным, его волосы слиплись, а лицо осунулось так, как будто это был труп только каким-то чудом продолжавший дышать. Беван перекатился на бок и взглянул на нее.
   Он испустил длинный, повизгивающий смешок. Глаза закатились в орбитах, и человек застыл.
   Ноги Алексы подкосились, и она стала медленно оседать, но ее мозг оставался ясным. Беван жив!
   Болен, но жив. Как, черт побери, он ухитрился добраться сюда через Хаос?
 
   — Палатон! — перепуганный голос Рэнда эхом отразился от стен, и от вибрации бесчисленные пылинки поднялись над полом, закружившись перед его лицом.
   — Лучше не шуми, — отозвался невидимый чоя. Судя по звуку, он находился всего в двух шагах.
   Рэнд заставил себя расслабиться и шагнул вперед, пытаясь дотянуться до своего спутника.
   — Ты исчез.
   — Но ненадолго, — из клубов пыли выступил огромный роговой гребень, венчающий овальное лицо Палатона. Странно, но остального тела Рэнду не удалось разглядеть. Впечатление было жутким и пугающим. Показалась рука. — Пойдем.
   Рэнд шагнул в облако, чувствуя прилив свежего воздуха, смешивающегося со старым и затхлым. Он ощутил странное возбуждение, волоски на его руках зашевелились.
   — Световое и звуковое поле, — объяснил Палатон. — Довольно слабое, не знаю, какой давности. Вероятно, оно уже потеряло всю силу, — он взял Рэнда за руку. — Если они не убили нас прежде, то попытаются убить сейчас. Мы вторглись в запретную зону, о которой я ничего не знаю, но, по-видимому, ее существование хранили в тайне.
   Естественный тоннель и неровная облицовка превратились в обширную галерею с гладкими стенами и закругленным потолком, с солнечными панелями, которые отражали свет расположенных наверху батарей, загораясь по мере их приближения. Судя по всему, эта система была предшественницей системы освещения, которую Рэнд видел у себя в комнате. Рэнд заморгал, когда видение перед его глазами поблекло и стало обычным. Однако он заметил ряды столов, полок и оборудование, отключенное, предназначенное для непонятных целей. Палатон шел вперед.
   — Здесь довольно сухо — в отличие от большинства горных пещер, где скапливается влага. Должно быть, у подножия, неподалеку от туннелей находятся залежи соляных пластов. А вот это — хранилище, и судя по размеру и глубине, оно должно содержать почти все данные о Земном доме с самого его возникновения. У Звездного дома тоже есть нечто подобное, но я и представления не имею, где оно находится, — он задумался. — Должно быть, мы прошли сюда запасным ходом.
   — Тогда где-то должен быть выход, — подхватил Рэнд.
   — Да. И если они поняли, куда мы делись, они узнают, где мы выйдем из туннеля. Нам нельзя оставаться здесь, как бы полезно это ни было.
   — Полезно?
   — Да, — Палатон коснулся кончиками пальцев стола — так легко, что на пыли не осталось следов. — Плохо. Я никогда не предполагал отважиться на такой риск. Все, что мне нужно, находится здесь.
   — Все, что нужно — для чего?
   Палатон бросил на него задумчивый взгляд.
   — Земной дом, — произнес он, — знаменит своими попытками восстановить равновесие. Он взял на себя роль буфера между Звездным и Небесным домами еще в незапамятные времена. Иногда этот нейтралитет был вынужденным, иногда он подразумевался, а иногда Земной дом таким способом оказывал на нас влияние. Стоит мне покопаться в этих залежах, и я найду информацию, которая поможет нарушить нейтралитет. Я смог бы побудить этот Дом завоевать престол и вместе с ним создать мощный союз, который будет почти невозможно одолеть — два Дома против одного.
   — Тогда сделай это.
   Палатон покачал головой.
   — Если мы задержимся здесь, наверняка в конце другого коридора нас будет ждать засада. И все добытые сведения окажутся бесполезными.
   — Мы можем вернуться.
   — Хранилище перенесут в другое место. Но они не допустят, чтобы я проник сюда вторично, — он поднял подбородок. Ноздри Палатона дрогнули. — Свежий воздух идет отсюда. Надо приглушить свет. Держись позади меня — тебе может понадобиться защита.
   Он направился по боковому проходу, читая надписи, выгравированные на каменных досках и отражающие этапы истории, сведения о которой хранились в этом огромном архиве. Возле одной из досок он остановился, и Рэнд понял, что Палатон удивлен.
   — Что это?
   — Посмотри, — Палатон открыл книгу в переплете, покрытом бронзой. На страницы было нанесено какое-то покрытие — блестящее, но прочное. Рэнд не умел читать на языке чоя, но в книге оказались рисунки — некоторые более современные, другие сродни наскальной росписи пещер. Рэнд провел рукой по прочной обложке.
   — Она старая?
   — Должно быть, они были сделаны миллион лет назад или еще больше — я имею в виду не книгу, а рисунки.
   — Понятно, — Рэнд наблюдал, как Палатон перелистывает страницы. — Смотри, вот очищение.
   Он не сомневался, что пальцы тезара дрогнули, когда тот поднес огромную книгу поближе к глазам. Палатон молча перевернул страницу.
   — Что это такое?
   В глазах Палатона блеснули искры.
   — Кажется, — заметил он, — очищение — не просто ритуал. Когда-то оно действовало. Оно сохранилось именно потому, что действовало. Какими же мы стали, что больше не можем ни познать это, ни помочь самим себе?
   — Значит, очищение вновь может действовать? Прочитай.
   Палатон решительно покачал головой.
   — Я ничего не понимаю, — раздраженно отозвался он. — Не слова, а их значение.
   — Там должно быть все сказано!
   — Здесь ничего не сказано, — Палатон захлопнул книгу и бросил ее на пол. Взметнулся столб пыли, от которого у Рэнда выступили слезы и зачесалось в носу. Он поспешно вытер лицо. — Здесь ничего нет, — повторил Палатон, — только ложь, старая ложь и легенды.
   — Конечно, ничего нет. Особенно если Земной дом так дорожит этой ложью, что прячет ее здесь.
   Чоя повернулся к нему, и его глаза затвердели.
   — Ты не знаешь, что значит лишиться бахдара, никогда больше не летать и ждать мучительной, долгой смерти!
   — А ты не знаешь, что значит даже не попробовать всего этого! — настаивал на своем Рэнд.
   Его слова были встречены молчанием. Палатон понемногу успокоился.
   — Ты прав, — заметил он. — Я действительно не имею представления об этом, — он оглядел огромную пещеру. — Хотя здесь достаточно мудрости, чтобы научить нас обоих. И если она здесь спрятана, то и моему Дому есть чем поделиться со мной. Пойдем, надо спешить.
   Палатон быстро зашагал по проходу между полками, уверенно выбирая путь на поворотах и перекрестках, как будто чувствовал дорогу инстинктивно. Рэнд прибавил шагу, чтобы не отставать. Его нога заныла, напоминая, что к такой быстрой ходьбе он еще не готов. Потирая бедро, он ковылял следом за Палатоном, не рискуя остановиться.
   Внезапно Палатон замер перед небольшой затененной нишей.
   — Что это? — спросил Рэнд.
   — Пламя, вырезанное на камне — стилизованный символ дома. Четвертого Дома.
   — Я думал, их всего три.
   Несмотря на необходимость срочно искать выход, ниша привлекла внимание Палатона, и он шагнул к ней.
   — Так и есть. Мало кто знает, что существовал четвертый Дом, уничтоженный на заре нашей технической цивилизации. Мне говорили об этом, но я не знал, стоит ли верить… а теперь Земной дом дал мне доказательство. Неужели они на что-то надеялись, желая убить меня? Неужели предвидели, что я открою эту тайну? — Оказавшись внутри ниши, заставленной книжными шкафами и столами, Палатон выпрямился, разглядывая символ. — Пламя из пепла… моя мать знала об этом. Во дворцовой галерее висит ее гобелен — когда-нибудь я покажу его тебе, если смогу. Она была настоящей мастерицей и воспроизвела этот символ, никогда не видев его… — Палатон открыл ящик стола и пробежался по папкам, читая надписи на них с такой скоростью, что Рэнд не успевал следить за ним. Здесь был только текст — никаких рисунков.
   Палатон закрыл ящик. Обернувшись налево, он открыл другой деревянный стол — простой, но изящный. Палатон провел пальцем по документам внутри одного из ящиков, бегло просматривая их заголовки.
   — Смотри, — позвал он Рэнда, — это настолько древние манускрипты, что они могли бы рассыпаться в прах от малейшего прикосновения. Но их сохранили — вместе с остальными. Слушай: «Корень, который дал жизнь всем нам, поразила тяжкая болезнь, и мы должны обрубить его, дабы не дать загнить ветвям».
   Рэнд заметил прозрачную пленку, покрывающую каждую страницу.
   — Этот Дом был развращенным?
   — Так считалось, — Палатон сунул рукопись в стол. — По-видимому, остальные три Дома объединились, чтобы уничтожить четвертый. Но что заставило их так поступить? — он продолжил просматривать папки, заинтересовался еще одной и вытащил ее. Внезапно его бормотание прервалось.
   — Что там?
   Палатон поднял голову.
   — Ничего такого, что я мог бы объяснить тебе, — на его лице отразилась боль, и он закрыл папку. С явной досадой он продолжал: — Некоторые ответы, хотя и не все, вызывают мучительные вопросы. И земляне во многом повинны в этом. Чоя десятилетиями охотились за подобными свидетельствами, разыскивали их и уничтожали все, что только осталось от Огненного дома. Земной дом участвовал в этом, но тайно принимал тех, кого только мог отыскать, пытаясь с их помощью улучшить свой род. Самых чистокровных чоя, которых только можно было найти, они использовали в генетических экспериментах, — Палатон с отвращением сунул папку в ящик. — Я думал, мы уже давно отказались от подобных опытов.
   — Может быть, благодаря им вы остались такими, какие есть сейчас? — предположил Рэнд.
   — Возможно, — Палатон выпрямился. — Все эти сведения бесценны, но я не могу унести с собой ни малейшей их частицы, — он остановился. Крошечный белый треугольник бумаги виднелся на столе сбоку. Подойдя к столу, Палатон открыл картотеку. Папку, которую он только что держал в руках, просматривали совсем недавно.
   Рэнд уловил звук, от которого по его телу побежали мурашки страха. Он резко обернулся, насторожившись.
   — Палатон…
   — Слышу, — он помедлил. — Это для меня.
   — Что?
   Палатон взглянул на него с усмешкой.
   — Это мой смертный приговор, — аккуратно вырвав лист в одной из папок, он спрятал его под одежду. — Иногда документы могут принести огромную пользу, — он захлопнул папку и положил ее на место. — Подобно любой хорошей философии, они ставят больше вопросов, чем дают ответов. Теперь у меня есть имя, — выпрямившись, он на мгновение задумался, и его глаза озарила какая-то догадка. — Как думаешь, ты сможешь бежать?
   Кости Рэнда ныли. Легкие обжигала соль, слабо перемещающаяся в воздухе, но он твердо ответил:
   — У меня открылось второе дыхание. Куда бежать?
   Палатон указал направление. Рэнд сорвался с места, слыша рядом топот ног чоя. По туннелю загрохотало эхо. Рэнд мельком подумал, что сейчас они несутся, как табун мустангов в прерии. Он сдерживал дыхание, пока они не достигли внезапного расширения туннеля и выхода из него, ослепившего их солнечным светом и оглушительными криками преследователей, только что заметивших их. Палатон, не замедляя бега, свернул в сторону. Им следовало обогнуть гору, и тогда они были бы на свободе. Но эта мысль не пришла к нему. Рэнд пригнул голову и помчался за ним.
 
   Руфин ждала их на трапе, глиссер был готов к вылету. Трап задрожал от их быстрых шагов. Рэнд споткнулся, но Палатон подхватил его и втолкнул внутрь. На взлетную полосу легли лиловые тени.
   — Хорошо, что тезару не положено покидать свой глиссер, — заметила Руфин. — Мне пришлось отбиваться от непрошенных гостей. Меня не слишком удивил такой прием, но, похоже, они решили проводить вас прямо в преисподнюю.
   Палатон с трудом перевел дыхание.
   — Скорее улетай отсюда… пока они не решили… сбить нас.
   — Пристегнитесь, — решительно скомандовала Руфин, закрыла люк и поспешила в кабину.
   Палатон оглянулся, и увидел, что Рэнд буквально ползет к креслу. Лицо мальчика было серовато-бледным. Палатон помог ему встать.
   Глиссер сорвался с места неожиданно. Рэнд повалился в кресло, позволив Палатону пристегнуть его.
   — С тобой все в порядке?
   Рэнд кивнул, слишком усталый, чтобы говорить.
   — Вряд ли такой цвет лица обычен для людей.
   Разжав спекшиеся губы, Рэнд заметил:
   — Только для мертвых, — и закашлялся.
   Разыскав флягу с холодным напитком, Палатон протянул ее Рэнду.
   — Знаешь, если для тебя это имеет какое-нибудь значение, я поражен твоей выносливостью.
   Рэнд осушил флягу одним глотком.
   — Для меня это много значит, — пробормотал он и обмяк в кресле.
   Палатон посмотрел в иллюминатор.
   — Воображаю, как мы поразили и их: мы обогнули гору быстрее, чем они успели пройти через храм и перехватить нас, — он пошарил рукой под рубашкой, бумага захрустела. — Но вряд ли нам еще когда-нибудь придется так бегать.
   — Вот и хорошо, — Рэнд приложил холодную флягу ко лбу, его грудь еще тяжело вздымалась от судорожного дыхания.
   Глиссер быстро набрал скорость, оторвался от земли и устремился в небо. Руфин издала вопль явного торжества.
   Палатон сухо заметил:
   — Похоже, мы наконец-то оторвались от них, — и откинулся на спинку кресла.

Глава 23

   На Чаролон надвигался летний вечер — до наступления темноты оставалось еще несколько часов, но сумерки мало-помалу сгущались. Чирек пробирался между подвыпившими простолюдинами по движущейся дорожке. Днем ее не включали — солнечные батареи города уже давно были истощены, отдавая всю энергию на поддержание работы охладительных систем, и ни у кого из нынешних чоя не хватало психических способностей заставить ленту двигаться.
   Какой-то бродяга налетел на Чирека, схватил его за рукав и остановился. Чирек выпрямился. Он немного наклонился, чтобы этот вонючий чоя как следует расслышал его, и приглушил голоса, поскольку был лишен возможности управлять ими с помощью бахдара.
   — Отправляйся домой. Палатон больше ничем не сможет помочь вам.
   Бродяга растерянно провел ладонью по своему роговому гребню, как будто неожиданность лишила его способности мыслить. Чирек добавил:
   — Наш Бог не сводит с вас глаз. Иди домой, прежде чем Он узнает, что ты пропустил появление Преображенного.
   Бродяга торопливо вытер рот ладонью и поклонился.
   — Простите. Я… я ухожу, — он попятился, шагнул в сторону и затерялся в толпе.
   Чирек смотрел ему вслед, размышляя, принесут ли пользу его слова. Если нет, значит, он прожил жизнь впустую. Он отряхнул рукав, избавляясь от грязи, но не от зловония бродяги, подобрал свою сумку и пошел дальше.
   В бюро по найму стояла тишина. Несколько чоя читали объявления на экранах, сосредоточенно нахмурившись. Пройдя через вестибюль, Чирек заметил за дальним столиком Малаки. Перед ним стояла бутылка вина, как будто он находился не в учреждении, а в уличном кафе, где можно было провести время, наслаждаясь видом города за окном. Чирек подошел к нему.
   Глаза Малаки расширились. Он отодвинулся от стола, как только Чирек сел.
   — Должно быть, что-то случилось.
   — Настоящее бедствие.
   Малаки налил в стакан искрящегося золотистого вина, напоминающего цветом его глаза. На суставах его пальцев виднелись ссадины. Чирек впервые заметил это — казалось, Малаки пришлось в прямом смысле бороться за жизнь голыми руками.
   — Откуда ты приехал?
   — Я пришел пешком. На улицах еще достаточно много народу, и за мной было бы трудно следить. Кроме того, императорские войска заняты другим делом. Малаки глотнул вина.
   — Чем?
   — Палатон исчез в Сету.
   — Что?
   — Его пилот сообщил о нападении на глиссер в попытке отогнать его от храма. Храм захвачен и подожжен. Палатон исчез, по-видимому, погиб.
   — Земной дом… — процедил Малаки, словно выругался, и выпрямился на стуле.
   — Думаю, они рассчитывают захватить престол. Приближается их очередь в Круге… и, в конце концов, они имеют на это право.
   — Проклятье! Но им не совладать с Союзом… Знать бы, кто будет их наследником? Несомненно, Ариат — молодой болван, ничтожество, но он — лучший из них. Куда девался их рассудок?
   — Это неважно. Главный вопрос — что делать нам? — Чиреку показалось, что по глазам Малаки скользнула поволока, как будто он готовился что-то скрыть от собеседника. Чирек моргнул, не веря увиденному.
   Малаки осторожно отозвался:
   — А что нам остается делать? Земной дом обходится без наших советов, как и все другие.
   — Малаки, наши люди еще заполняют улицы Чаролона. Если они узнают, что Палатон убит, их ярость будет ужасна. Он вступился за них. Он подал им надежду, что, по крайней мере, они будут иметь право голоса в правительстве — неважно, с бахдаром или без него. Клянусь Кругом, — Чирек откинулся на собственном стуле, — пожар в Сету будет не единственным. Вероятно, восстания вспыхнут по всей стране. Малаки сжал стакан длинными пальцами.
   — Мы не можем дать Домам повод перестрелять нас на улицах. Все верно. Я отдам приказ о том, что забастовка закончена. Я начну выводить отсюда своих людей.
   — А я обращусь к священникам. Мы сделаем все, что можем — хотя способны мы не на многое, — Чирек допил вино. Протянув руку, он коснулся запястья Малаки. — Ты — не простолюдин, Малаки. Ты придаешь всему иное значение, чем я. У обоих нас есть свои тайны, я знаю о твоей жизни не больше, чем ты о моей, но не стремись сейчас извлечь выгоду! Иначе улицы города затопит кровь.
   Малаки нехотя улыбнулся.
   — Неужели все священники обладают даром предвидения?
   — Я могу говорить только за себя.
   — Тогда я тоже отвечу за себя: четвертый Дом пытается восстать из праха. Земной дом прятал выживших чоя из этого дома. То, что мы видим сейчас — это раскол Земного дома и возрождение Огненного. И если это случится… — Малаки приблизил лицо к Чиреку, — …то нам обоим будет нечего делать. — Он поднялся. — Наше время истекает.
   Они пересекли зал, как вдруг раздался вопль, перекрывший уличный шум и голоса в помещении. Малаки рывком сунул руку в потайной карман одежды, где он держал нелегальный инфорсер. Чирек отступил, давая ему место.
   Дверь зала с грохотом распахнулась. В нее влетели запах гари, крики и вопли с улицы. Молодой чоя бросился к Малаки. Малаки взмахнул кулаком, и чоя упал. Его спутники споткнулись о тело товарища и выскочили наружу, не переставая кричать. Чирек видел, как по улицам толпами бегут чоя. Всюду слышался звон разбитых витрин. Никто не останавливался и не замечал, что грабители врываются через защитные поля у дверей в склады позади витрин.
   — Что случилось? — прокричал Чирек.
   — Мы опоздали, — отозвался Малаки. — Это началось!
 
   Кативар смотрел на улицу из окна. Яростная энергия и безумие мятежников наполняли его такой силой, какую мог дать только бахдар. В криках толпы звучали озлобление и неистовство, и Кативар слышал их и через окно, и с экранов в комнате. Он приглушил звук экранов — прямо перед ним события разворачивались лучше, чем их передавали по связи. Он и сам стал словно искрой бушующего внизу пожара.
   Кативар полностью открыл окно. Он испытал несомненное удовлетворение, хотя и не мог сам насладиться им так, как бегущая по улицам толпа. Потом его люди подберут раненых — новый материал для экспериментов. Кативар мог извлечь немало пользы из этого мятежа, если только его не подавят слишком рано. Войска были подхвачены потоком мятежников, их буквально разметали в стороны, хотя вначале они вели себя пассивно, надеясь, что один их вид заставит толпу утихомириться. Насилие сталкивается с насилием, чтобы породить еще большее насилие — кажется, так утверждает теория.
   Но у простолюдинов не было причин уважать или бояться своих противников — они просто смели войска с дороги, таща их за собой и бросая трупы под ноги уже на следующей улице или за поворотом. Они грабили лавки с непомерной алчностью, желая обладать тем, что имели и могли себе позволить чоя из Домов, а они, безродные, не смели об этом и мечтать. Жадность подлила масла в огонь их гнева.
   Несмотря на то, что Кативар был священником, его дом занимался строительством, а судя по тому, что случилось сегодня в Чаролоне, в ближайшем будущем их услуги будут просто необходимы. Кативар надеялся, что после такого мятежа правительство одобрит любые программы, направленные на подчинение простолюдинов. Да, этот мятеж принесет ему большую пользу.
 
   — Я могу подготовить истребитель, — ответил Хат, — но хочу знать, зачем. Ты просишь слишком много.
   Недар знал, что Хат прав. Подготовка истребителя, заправка его топливом и загрузка боеприпасами, к тому же без разрешения на боевой вылет, может стоить Хату всего, что он добился за время работы в летной школе.
   — Это необходимо.
   Круглое лицо Хата на экране не дрогнуло.
   — В этом нет ничего хорошего. Чаролон охвачен мятежом.
   — Мое дело не имеет с этим ничего общего. Глубокие карие глаза Хата блеснули.
   — Тогда что же это за дело?
   — Хат, есть один изменник, и я просто не могу позволить ему уничтожить Чо — вот и все, что я способен тебе ответить.
   — Дома призывают к спокойствию и подавлению мятежа.
   Недар чувствовал, как нетерпеливо переминаются рядом с ним Витерна и Астен. Витерна вызвала одного из своих людей в помощь Недару, и теперь он стоял в ожидании сбоку от экрана.
   — Между нами, друг, есть связь — более крепкая, чем кровное родство Домов. Мы — тезары! Без нас Чо угрожает гибель. Пусть Дома уничтожают самих себя по собственной глупости. Мы не должны подводить друг друга.
   — Кто этот изменник?
   — Еще один тезар. Хат дрогнул.
   — Палатон…
   — Ты ничего не понимаешь, — решительно повторил Недар. — Так могу я получить истребитель?
   Коренастое тело Хата, казалось, сжалось от нерешительности, но спустя минуту он распрямил плечи.
   — Хорошо. Все будет готово через пятнадцать минут.
   — Я приеду, — ответил Недар.
   — Но как…
   — У Витерны есть телепортер, — это должно было подчеркнуть силу, стоящую за Недаром. Телепортеры встречались у чоя чрезвычайно редко, но у Недара был один про запас. Пилот настойчиво проговорил: — Хат, все, что произошло после того, как Палатон был объявлен наследником, не случайность. Он вывел на улицы Заблудших. Он организовал мятеж, чтобы доказать свою власть. Мы с тобой знаем, что он не погиб. Это просто слух, пущенный, чтобы сбить с толку конгресс и укрепить положение Палатона. Я не могу остановить его в Сету, если только не доберусь до него.
   — Ладно, — Хат отступил от экрана. — Истребитель будет готов.
   — Отлично, — Недар прервал связь и обернулся к Витерне.
   Странная улыбка играла на губах его покровительницы. Астен ушел по ее распоряжению, как догадался Недар.
   — Ты и впрямь этому веришь, Недар?
   — Верю чему?
   — Тому, что тезары скорее преданы друг другу, чем своим Домам?
   — Если бы я этому верил, — произнес он, обняв ее за талию и в нетерпении привлекая поближе, — я не был бы сейчас в твоем доме, — и он предотвратил следующий вопрос поцелуем, чувствуя, однако, что заставить забыть Витерну о своем вопросе он не в силах.
   Сможет ли он построить Дом тезаров? И если подобное возможно, каким образом другие Дома надеются выстоять против него?
   Почему никогда прежде он не думал об этом?
   Но тут же Недар вспомнил, что прежде, чем строить планы, необходимо покончить с Палатоном. Если Земной дом уже убил его — тем лучше. На этот раз Недар не желал полагаться на случай.
   — Надо спешить, — прошептал он Витерне. — Пришло время нанести удар.
 
   Кативар опасливо вошел в комнату Верховного прелата. Его никто не вызывал сюда, но сигнал тревоги не раздался, ибо Кативар по-прежнему носил знак, закодированный в системе защиты этой комнаты. Поскольку знак дал ему возможность спокойно пройти через барьер, он не почувствовал давления. Вероятно, старик Ринди позабыл включить систему — довольно глупо с его стороны.
   Не то, чтобы он не имел права войти сюда — он надеялся войти неожиданно, чтобы удивить старого чоя и, возможно, нанести еще один удар изношенному сердцу. Незаметное, нераскрытое убийство. Все будет гораздо проще, если хитрый старик умрет — уже сейчас он ведет себя гораздо тише в преддверии конца.
   Но у Кативара было дело к Прелату, он собрался сообщить ему ошеломляющие новости — на случай, если испуг не возымеет того действия, на которое он надеялся. Он тихо пошел по деревянному полу. Под его ногами блестели квадратные половицы, натертые до блеска за целые века упорной работы слуг. Одна из досок издала тонкий, почти неразличимый скрип. Если Риндалан спит, это не разбудит его. Если засыпает, то не успеет встревожиться. Но если он бодрствует, то сейчас будет прислушиваться к звукам, надеясь уловить скрип еще одной доски, оповещающий о вторжении.
   Кативар решительно шел вперед. Он не собирался дать Ринди повод для подозрения, как не давал до сих пор, и надеялся поступать так впредь — до самого конца.
   Еще одна доска заскрипела чуть громче — ее звук напоминал стон чоя, отвечающей на любовные ласки. По спине Кативара прошла дрожь, и он не смог ее унять. За первой комнатой с соблазнительно изогнутыми стенами открывалась вторая, гостиная. Кативар видел за ее порогом приглушенный свет.