Страница:
ГЛАВА 19
Тактика, избранная мною, была стара, как мир. Именно «как мир», а не «как Мир». Я не знаю, известна ли здесь уловка с подрубанием деревьев вдоль пути следования вражеского войска, но, помню что идея эта успешно использовалась много раз на Земле… Отрадно было, что в этот раз никто не тыкал мне в нос неблагородство такого способа ведения войны. Наемники ценили только действенность способа.
И еще – не знаю, как там предки, а я намучился с этим деревьями. Оказывается, не имея опыта очень сложно точно угадать с глубиной зарубки. Несколько раз подрубленное дерево уже падало и нам приходилось оттаскивать его в сторону, а пень – мазать грязью, чтобы прикрыть свежую белизну среза. Хорошо еще, что это старая заброшенная дорога, вся сплошь заросшая по краям здоровенными кустами – следы наших экспериментов не бросались в глаза. Ко всему еще и ветер – я все время боялся, что подует ветер и наш план рухнет, буквально рухнет… Поэтому я слегка укрепил при помощи магии все подрубленные стволы. Получив известие о приближении неприятельской колонны я опрометью помчался вдоль дороги, снимая укрепляющие чары. Не знаю, насколько забавно я при этом выглядел, но насмешник Филька потом заявил, что я скакал по дороге – как воробей…
Очевидно, нет смысла углубляться в подробности моего замысла – все понятно и так. Скажу лишь, что сам я с основными силами выступил из лагеря и пропустил неприятельское войско мимо себя, собираясь ударить с тыла. Поскольку спереди у них была широкая река – мне оставалось только ударить врагу в спину и гнать в ловушку. На всякий случай я оставил Торка с несколькими парнями возле нашего лагеря у заброшенного хутора. Потом я пожалел об этом… Я ведь поступил так без всякой задней мысли – просто из желания предусмотреть все, а вдруг кто-то из людей епископа сдуру ломанет в лес… Мой же замысел состоял в том, чтобы не ушел никто… И сказать по правде, я не очень охотно обрек на гибель эту сотню с чем-то людей, но… Лежа в кустах у дороги я послушал, о чем они говорили, проходя мимо. Рыцари обсуждали несколько основных способов казни пленных и строили догадки, что именно выберет для нас клирик, специально для этой цели прикомандированный к экспедиционному корпусу его преосвященством. Крестьяне, шедшие в хвосте колонны, люди подневольные – они планов не строили и догадок не высказывали. Их волновало только одно – чтобы сеньоры предпочли сажать пленных на кол, а не сжигать заживо – меньше дров им (крестьянам) потребуется заготовить. А вот ежели, скажем, топить в реке – так это вовсе дров не надо…
Стоило мне послушать все эти рассуждения (а ведь это было темой разговоров у всех – от рыцарей до распоследних возниц) – сомнения как рукой сняло. И когда я отдавал приказ – голос у меня не дрожал. Ну почти что не дрожал.
По сигналу мои наемники стали валить деревья слева и справа на дорогу, а несколько большущих стволов рухнули поперек пути перед мордами коней авангарда. Сам же я с двумя дюжинами соратников (ударная бригада) кинулся на остановившуюся колонну с тыла. Перед нами были не воины – сервы, обозные слуги. Эти даже не сопротивлялись – мои ребята просто рубили их без пощады, стараясь, чтобы никто не ушел. Я в драку не лез – у меня пока была другая задача. Я подскочил к заднему фургону и, схватив за задние колеса, легко развернул его поперек дороги – результат заранее прочитанных заклинаний. Тем временем Ннаонна рубила упряжь и всякие штуки, соединяющие, грубо говоря, лошадей и фургон. Теперь дорога была закупорена. Шум впереди усилился – разделавшись с обозными олухами, мои ребята теперь схватились с шедшими в середине колонны латниками благородных вассалов церкви. Многих смело с седел или прибило вместе с конями стволами деревьев, но кое-кто уцелел – и настолько пришел в себя, чтобы оказать некоторое сопротивление. Впрочем, Кендаг, который вел моих наемников в атаку, действовал решительно и умело. Тем более, что Филька, забравшийся с несколькими полными колчанами на высокое дерево, тоже вносил свою лепту.
Пока продолжалась вся эта суматоха, то есть избиение, лучники из епископской гвардии поступили лучше всех – они бросились вперед. Те, кто был верхом – спешился, чтобы преодолеть препятствие. Их командир верно прикинул, что нас не должно быть слишком много и если бой идет сзади, а впереди тихо – то вперед и надо бежать. Белые плащи перемахнули громадные стволы, преградившие путь колонне и укрылись за этой своеобразной баррикадой. Я подоспел к Кендагу как раз в тот момент, как на дороге все закончилось. И едва мы остановились и опустили оружие – как нас осыпали стрелами из-за поваленных деревьев. Теперь уже мы были вынуждены торопливо искать укрытие. Кто бросился за фургоны, кто-то прилег за лежащими деревьями и трупами коней…
Ситуация сложилась не слишком приятная. Конечно, на нашей стороне был эльф – Филька время от времени напоминал о себе, не давая белым поднять голову. Но пойти на штурм их позиции мы не могли – тем более, что их было, пожалуй, больше, чем нас…
Так или иначе, но Торк объявился на поле брани в своей манере – с шумом, гамом и воплями. Он со своими ребятами напал на белых со спины. И шумел при этом так, словно привел по меньшей мере две сотни бойцов.
Пока мы разобрались, что к чему, пока наконец собрались броситься за преграду из поваленных деревьев – там уже вовсю шла схватка. Солдаты гевского епископа тоже не сразу сообразили, что их атакует горстка людей. Но зато уж когда сообразили… Конечно, кого-то достали Филькины стрелы, но сам эльф мне жаловался, что ему сильно мешали широкие белые плащи – мол, под ними не разберешь, что кольчугой прикрыто, а что нет. Словом, так или иначе – а героем этой схватки стал Торк. Ребята из его группы потом рассказали нам, что он бросился на врагов, как атакующий орел. И тут же пошел косить их, убивая больше, чем остальные пятеро наемников вместе взятые. Потом белые опомнились и навалились кучей… Не знаю, каковы были герои этого Мира – Дантлин, Авейн… Но Торк в этот день бился как подобает, разве что, герою баллады. Я сам видел разрубленные вместе со шлемами черепа и пробитые кольчуги. И без всякой магии. Скорее всего досада и гордость прибавила ему сил – но врагов было слишком много.
Когда я перелез (не слишком грациозно) через лежащее дерево, Торк уже лежал на земле. Сначала я не понял, что там происходит, я видел только толпу в белых плащах. Они сгрудились вокруг чего-то и тыкали оружием вниз… Вокруг чего-то…
Мы с Кендагом одновременно врубились в эту свору с двух сторон. Почти сразу моим противником оказался их командир – рыцарь Дрилон. А я думал, что такое бывает только в рыцарских романах – предводители двух сторон сходятся в богатырском поединке, случайно столкнувшись в сумятице боя…
Один взмах Черной Молнии – рыцарь в белом повалился на землю. И я увидел за его спиной, во что они тыкали своими железяками… Злополучного рыцаря я разделал как тушу на бойне – во всяком случае, так потом говорили мои солдаты. Затем я бросился на остальных белых. Сам я плохо помню подробности схватки, но Ннаонна утверждала потом, что она за мной не поспевала. А ведь раньше я никогда не успевал за шустрой вампирессой. Впрочем, все закончилось довольно быстро – и в результате на ногах остались только те, на ком не было белых плащей…
Я подошел к Торку и сел рядом – прямо в кровавую лужу. Взял его голову в ладони. Он прохрипел: «Капитан…», выдохнув струйку крови – и умер.
Потом я отдал приказы – все тела грузить на фургоны и катить на берег. Все следы побоища – уничтожить. Если кто-то из врагов выжил – добить. Готовить еще плоты. Много плотов. И отложить десятка полтора белых плащей – по возможности целых и чистых.
Мои соратники были, конечно, недовольны, что нужно работать сразу после очень тяжелой схватки, но никто не сказал ни слова возражений. Отдавая приказы, я все еще сидел рядом с Торком и наверное выглядел так… Говорю же, никто не сказал ни слова…
Мои приказы начали исполняться сразу же. Сперва парни отогнали фургоны в наш лагерь и выпрягли лошадей. Затем начали подвозить стволы срубленных нами деревьев к реке – готовый материал для плотов. Филька, как заведомо не способный к работе, был отряжен следить за окрестностями. Не то, чтобы мы опасались, что кто-то мог ускользнуть – нам просто не нужны были свидетели. Ведь должны же быть рядом с этими местами какие-то поселения. Хотя их жители и знали, что здесь скоро разразится война и сюда не совались, но все же… Легко раненые разбирали добычу и готовили комплекты снаряжения солдат епископа для предстоящего маскарада – завтра должна была прийти барка…
– Пошли вон, мерзавцы! Чтоб вам провалиться, паразиты! – из-за кухонной двери вылетели, как ошпаренные, четверо поварят.
Следом за ними выскочил младший повар – выскочил очень подозрительно, не иначе как от хорошего пинка под зад. Было что-то такое в его движениях. Коклос съежился в своем убежище и ждал дальнейшего развития событий. За младшим поваром в дверях показался сам мастер Лонойк – главный повар, великий повелитель пирогов и сдобных булок, жаркого и подливок…
– Я вас проучу, – орал владыка теста и сыра, овощей и фруктов, вин и хлебов, – грязными руками вы смеете прикасаться к жратве самого герцога! Вымойте руки, паскудники!.. А ты, – младший повар едва успел увернуться от запущенной в него ощипанной птичьей тушки, – не смей возвращаться ко мне без жирной курицы! Жирной, обалдуй!.. Не то я из тебя самого начинку в пирог сооружу… П-ш-ш-ли, мерзавцы…
Грозный повар поглядел вслед разбегающимся подручным и скрылся в недрах своих владений, аккуратно притворив дверь – и оставив при этом щель.
– Отлично, – констатировал шут, – он там один и это облегчает мне получение дани.
Коклос уже совсем было собрался юркнуть за вожделенную кухонную дверь, как вдруг обнаружил, что его опередили. С противоположной стороны двора в кухню прошмыгнул какой-то субъект в темном плаще.
– Так-так, – пробормотал карлик, – а вот это уже интересно.
И с этими словами последовал за незнакомцем. Тихонько пробравшись внутрь, шут затаился за какими-то корзинами и коробами и прислушался – странный тип в темном беседовал с мастером Лонойком.
– А не слишком ты их крепко шуганул, мастер?
– Ничего, зато по крайней мере минут десять их не будет. Они решили, что я рассердился и будут ждать, пока остыну. Однако лишнего времени у нас нет, Койл. Давай.
– Вот. Действует безотказно и довольно быстро. Так что после того, как всыпешь это в главный пирог, тут же лучше мотай из дворца и вообще скройся.
– Да-а…
– Ну же, приятель, выше голову. Ты провернул славное дельце и вынырнешь где-нибудь в Фенаде или на западном побережье обеспеченным человеком. Совсем другим человеком. Вот, держи.
– Как договорились?
– Конечно. Двадцать золотых империалов – на будущее и пять серебром и медью – на расходы. Надеюсь, у тебя хватит ума не сорить золотом?
– Я не дурак.
– Я не то хотел сказать, не обижайся. Просто даже самый умный и спокойный человек может сорваться, если ему дадут в руки такую сумму. Ну что ж, дело у нас с тобой слажено.
– Да, слажено.
– Тогда я исчезаю. Не хватало еще, чтобы меня заметили здесь на кухне… Да еще сегодня… И смотри не обмани меня. Сам понимаешь, какие люди за мной стоят.
– Да уж догадываюсь… Мелкой сошке жизнь герцога ни к чему.
– Бери выше, мастер – жизнь наследного принца империи. Так-то. Ну прощай. Теперь уж видно мы и не свидимся никогда.
Незнакомец выскользнул за дверь, а Лонойк, бурча под нос: «свидимся… да на кой ляд ты мне сдался…», сделал ему вслед неприличный жест и ушел в глубину помещения. Оттуда тут же донеслось тихое позвякивание – повар пересчитывал «гонорар». Коклос же сидел в своем убежище, боясь пошевелиться – тут уж пахло не просто взбучкой за украденный пирожок… «Ну что, принц Коклос, – обратился он мысленно к себе, – спасем еще раз братца? Тем более, что нам давненько не выпадало случая совершить какой-нибудь молодецкий подвиг, достойный нашего героического прошлого…» С этой мыслью шут потихоньку, стараясь не издать ни звука, стал пробираться к двери. Повар-предатель бурчал и звенел монетами где-то в дальнем углу…
Вот и дверь. Но уходить просто так, не проверив даже на деле свою новую теорию насчет правил взимания ленной подати, недостойно великого героя… Маленький шут протянул дрожащую руку, цапнул румяный пирожок из корзины у входа и осторожно протиснулся в дверь…
И еще – не знаю, как там предки, а я намучился с этим деревьями. Оказывается, не имея опыта очень сложно точно угадать с глубиной зарубки. Несколько раз подрубленное дерево уже падало и нам приходилось оттаскивать его в сторону, а пень – мазать грязью, чтобы прикрыть свежую белизну среза. Хорошо еще, что это старая заброшенная дорога, вся сплошь заросшая по краям здоровенными кустами – следы наших экспериментов не бросались в глаза. Ко всему еще и ветер – я все время боялся, что подует ветер и наш план рухнет, буквально рухнет… Поэтому я слегка укрепил при помощи магии все подрубленные стволы. Получив известие о приближении неприятельской колонны я опрометью помчался вдоль дороги, снимая укрепляющие чары. Не знаю, насколько забавно я при этом выглядел, но насмешник Филька потом заявил, что я скакал по дороге – как воробей…
Очевидно, нет смысла углубляться в подробности моего замысла – все понятно и так. Скажу лишь, что сам я с основными силами выступил из лагеря и пропустил неприятельское войско мимо себя, собираясь ударить с тыла. Поскольку спереди у них была широкая река – мне оставалось только ударить врагу в спину и гнать в ловушку. На всякий случай я оставил Торка с несколькими парнями возле нашего лагеря у заброшенного хутора. Потом я пожалел об этом… Я ведь поступил так без всякой задней мысли – просто из желания предусмотреть все, а вдруг кто-то из людей епископа сдуру ломанет в лес… Мой же замысел состоял в том, чтобы не ушел никто… И сказать по правде, я не очень охотно обрек на гибель эту сотню с чем-то людей, но… Лежа в кустах у дороги я послушал, о чем они говорили, проходя мимо. Рыцари обсуждали несколько основных способов казни пленных и строили догадки, что именно выберет для нас клирик, специально для этой цели прикомандированный к экспедиционному корпусу его преосвященством. Крестьяне, шедшие в хвосте колонны, люди подневольные – они планов не строили и догадок не высказывали. Их волновало только одно – чтобы сеньоры предпочли сажать пленных на кол, а не сжигать заживо – меньше дров им (крестьянам) потребуется заготовить. А вот ежели, скажем, топить в реке – так это вовсе дров не надо…
Стоило мне послушать все эти рассуждения (а ведь это было темой разговоров у всех – от рыцарей до распоследних возниц) – сомнения как рукой сняло. И когда я отдавал приказ – голос у меня не дрожал. Ну почти что не дрожал.
По сигналу мои наемники стали валить деревья слева и справа на дорогу, а несколько большущих стволов рухнули поперек пути перед мордами коней авангарда. Сам же я с двумя дюжинами соратников (ударная бригада) кинулся на остановившуюся колонну с тыла. Перед нами были не воины – сервы, обозные слуги. Эти даже не сопротивлялись – мои ребята просто рубили их без пощады, стараясь, чтобы никто не ушел. Я в драку не лез – у меня пока была другая задача. Я подскочил к заднему фургону и, схватив за задние колеса, легко развернул его поперек дороги – результат заранее прочитанных заклинаний. Тем временем Ннаонна рубила упряжь и всякие штуки, соединяющие, грубо говоря, лошадей и фургон. Теперь дорога была закупорена. Шум впереди усилился – разделавшись с обозными олухами, мои ребята теперь схватились с шедшими в середине колонны латниками благородных вассалов церкви. Многих смело с седел или прибило вместе с конями стволами деревьев, но кое-кто уцелел – и настолько пришел в себя, чтобы оказать некоторое сопротивление. Впрочем, Кендаг, который вел моих наемников в атаку, действовал решительно и умело. Тем более, что Филька, забравшийся с несколькими полными колчанами на высокое дерево, тоже вносил свою лепту.
Пока продолжалась вся эта суматоха, то есть избиение, лучники из епископской гвардии поступили лучше всех – они бросились вперед. Те, кто был верхом – спешился, чтобы преодолеть препятствие. Их командир верно прикинул, что нас не должно быть слишком много и если бой идет сзади, а впереди тихо – то вперед и надо бежать. Белые плащи перемахнули громадные стволы, преградившие путь колонне и укрылись за этой своеобразной баррикадой. Я подоспел к Кендагу как раз в тот момент, как на дороге все закончилось. И едва мы остановились и опустили оружие – как нас осыпали стрелами из-за поваленных деревьев. Теперь уже мы были вынуждены торопливо искать укрытие. Кто бросился за фургоны, кто-то прилег за лежащими деревьями и трупами коней…
Ситуация сложилась не слишком приятная. Конечно, на нашей стороне был эльф – Филька время от времени напоминал о себе, не давая белым поднять голову. Но пойти на штурм их позиции мы не могли – тем более, что их было, пожалуй, больше, чем нас…
* * *
И вот тут появился Торк… Он, очевидно, решил, что я спровадил его стеречь лес у хутора, чтобы он не путался под ногами. Бедняга посчитал, что провинился при захвате сторожевого поста и теперь я ему не доверяю. А может, он вовсе так и не считал, а просто не придумал ничего лучшего. Я-то считаю, что что-нибудь придумать все же можно было бы…Так или иначе, но Торк объявился на поле брани в своей манере – с шумом, гамом и воплями. Он со своими ребятами напал на белых со спины. И шумел при этом так, словно привел по меньшей мере две сотни бойцов.
Пока мы разобрались, что к чему, пока наконец собрались броситься за преграду из поваленных деревьев – там уже вовсю шла схватка. Солдаты гевского епископа тоже не сразу сообразили, что их атакует горстка людей. Но зато уж когда сообразили… Конечно, кого-то достали Филькины стрелы, но сам эльф мне жаловался, что ему сильно мешали широкие белые плащи – мол, под ними не разберешь, что кольчугой прикрыто, а что нет. Словом, так или иначе – а героем этой схватки стал Торк. Ребята из его группы потом рассказали нам, что он бросился на врагов, как атакующий орел. И тут же пошел косить их, убивая больше, чем остальные пятеро наемников вместе взятые. Потом белые опомнились и навалились кучей… Не знаю, каковы были герои этого Мира – Дантлин, Авейн… Но Торк в этот день бился как подобает, разве что, герою баллады. Я сам видел разрубленные вместе со шлемами черепа и пробитые кольчуги. И без всякой магии. Скорее всего досада и гордость прибавила ему сил – но врагов было слишком много.
Когда я перелез (не слишком грациозно) через лежащее дерево, Торк уже лежал на земле. Сначала я не понял, что там происходит, я видел только толпу в белых плащах. Они сгрудились вокруг чего-то и тыкали оружием вниз… Вокруг чего-то…
Мы с Кендагом одновременно врубились в эту свору с двух сторон. Почти сразу моим противником оказался их командир – рыцарь Дрилон. А я думал, что такое бывает только в рыцарских романах – предводители двух сторон сходятся в богатырском поединке, случайно столкнувшись в сумятице боя…
Один взмах Черной Молнии – рыцарь в белом повалился на землю. И я увидел за его спиной, во что они тыкали своими железяками… Злополучного рыцаря я разделал как тушу на бойне – во всяком случае, так потом говорили мои солдаты. Затем я бросился на остальных белых. Сам я плохо помню подробности схватки, но Ннаонна утверждала потом, что она за мной не поспевала. А ведь раньше я никогда не успевал за шустрой вампирессой. Впрочем, все закончилось довольно быстро – и в результате на ногах остались только те, на ком не было белых плащей…
Я подошел к Торку и сел рядом – прямо в кровавую лужу. Взял его голову в ладони. Он прохрипел: «Капитан…», выдохнув струйку крови – и умер.
Потом я отдал приказы – все тела грузить на фургоны и катить на берег. Все следы побоища – уничтожить. Если кто-то из врагов выжил – добить. Готовить еще плоты. Много плотов. И отложить десятка полтора белых плащей – по возможности целых и чистых.
Мои соратники были, конечно, недовольны, что нужно работать сразу после очень тяжелой схватки, но никто не сказал ни слова возражений. Отдавая приказы, я все еще сидел рядом с Торком и наверное выглядел так… Говорю же, никто не сказал ни слова…
Мои приказы начали исполняться сразу же. Сперва парни отогнали фургоны в наш лагерь и выпрягли лошадей. Затем начали подвозить стволы срубленных нами деревьев к реке – готовый материал для плотов. Филька, как заведомо не способный к работе, был отряжен следить за окрестностями. Не то, чтобы мы опасались, что кто-то мог ускользнуть – нам просто не нужны были свидетели. Ведь должны же быть рядом с этими местами какие-то поселения. Хотя их жители и знали, что здесь скоро разразится война и сюда не совались, но все же… Легко раненые разбирали добычу и готовили комплекты снаряжения солдат епископа для предстоящего маскарада – завтра должна была прийти барка…
* * *
Коклос уже совсем было собрался подкрадываться к заветной двери поближе, как новый всплеск приглушенной ругани заставил его остановиться.– Пошли вон, мерзавцы! Чтоб вам провалиться, паразиты! – из-за кухонной двери вылетели, как ошпаренные, четверо поварят.
Следом за ними выскочил младший повар – выскочил очень подозрительно, не иначе как от хорошего пинка под зад. Было что-то такое в его движениях. Коклос съежился в своем убежище и ждал дальнейшего развития событий. За младшим поваром в дверях показался сам мастер Лонойк – главный повар, великий повелитель пирогов и сдобных булок, жаркого и подливок…
– Я вас проучу, – орал владыка теста и сыра, овощей и фруктов, вин и хлебов, – грязными руками вы смеете прикасаться к жратве самого герцога! Вымойте руки, паскудники!.. А ты, – младший повар едва успел увернуться от запущенной в него ощипанной птичьей тушки, – не смей возвращаться ко мне без жирной курицы! Жирной, обалдуй!.. Не то я из тебя самого начинку в пирог сооружу… П-ш-ш-ли, мерзавцы…
Грозный повар поглядел вслед разбегающимся подручным и скрылся в недрах своих владений, аккуратно притворив дверь – и оставив при этом щель.
– Отлично, – констатировал шут, – он там один и это облегчает мне получение дани.
Коклос уже совсем было собрался юркнуть за вожделенную кухонную дверь, как вдруг обнаружил, что его опередили. С противоположной стороны двора в кухню прошмыгнул какой-то субъект в темном плаще.
– Так-так, – пробормотал карлик, – а вот это уже интересно.
И с этими словами последовал за незнакомцем. Тихонько пробравшись внутрь, шут затаился за какими-то корзинами и коробами и прислушался – странный тип в темном беседовал с мастером Лонойком.
– А не слишком ты их крепко шуганул, мастер?
– Ничего, зато по крайней мере минут десять их не будет. Они решили, что я рассердился и будут ждать, пока остыну. Однако лишнего времени у нас нет, Койл. Давай.
– Вот. Действует безотказно и довольно быстро. Так что после того, как всыпешь это в главный пирог, тут же лучше мотай из дворца и вообще скройся.
– Да-а…
– Ну же, приятель, выше голову. Ты провернул славное дельце и вынырнешь где-нибудь в Фенаде или на западном побережье обеспеченным человеком. Совсем другим человеком. Вот, держи.
– Как договорились?
– Конечно. Двадцать золотых империалов – на будущее и пять серебром и медью – на расходы. Надеюсь, у тебя хватит ума не сорить золотом?
– Я не дурак.
– Я не то хотел сказать, не обижайся. Просто даже самый умный и спокойный человек может сорваться, если ему дадут в руки такую сумму. Ну что ж, дело у нас с тобой слажено.
– Да, слажено.
– Тогда я исчезаю. Не хватало еще, чтобы меня заметили здесь на кухне… Да еще сегодня… И смотри не обмани меня. Сам понимаешь, какие люди за мной стоят.
– Да уж догадываюсь… Мелкой сошке жизнь герцога ни к чему.
– Бери выше, мастер – жизнь наследного принца империи. Так-то. Ну прощай. Теперь уж видно мы и не свидимся никогда.
Незнакомец выскользнул за дверь, а Лонойк, бурча под нос: «свидимся… да на кой ляд ты мне сдался…», сделал ему вслед неприличный жест и ушел в глубину помещения. Оттуда тут же донеслось тихое позвякивание – повар пересчитывал «гонорар». Коклос же сидел в своем убежище, боясь пошевелиться – тут уж пахло не просто взбучкой за украденный пирожок… «Ну что, принц Коклос, – обратился он мысленно к себе, – спасем еще раз братца? Тем более, что нам давненько не выпадало случая совершить какой-нибудь молодецкий подвиг, достойный нашего героического прошлого…» С этой мыслью шут потихоньку, стараясь не издать ни звука, стал пробираться к двери. Повар-предатель бурчал и звенел монетами где-то в дальнем углу…
Вот и дверь. Но уходить просто так, не проверив даже на деле свою новую теорию насчет правил взимания ленной подати, недостойно великого героя… Маленький шут протянул дрожащую руку, цапнул румяный пирожок из корзины у входа и осторожно протиснулся в дверь…
ГЛАВА 20
Этот покойный рыцарь Дрилон, или как там его, не собирался мешкать, судя по всему. Во всяком случае ожидаемая барка пришла на следующее же утро. У берега моряки увидели, наверное, то, что и ожидали. Несколько готовых плотов, вяло покачивающихся на воде у пляжа, на песке – бревна, веревки, плотницкие инструменты. Веревки и инструмент мы нашли в фургонах. Еще, конечно, моряки увидели нескольких часовых при оружии – в кольчугах и шлемах, в белых плащах, какие носят епископские солдаты. И все это слегка прикрывала пелена тумана. Туман соорудил я – так, на всякий случай. Матросы с барки все равно вряд ли могли разглядеть, что лежит на берегу под грудами ветвей…
Наконец барка (небольшой кораблик, способный взять на борт дюжину-полторы стрелков) приблизился к песчаной отмели. Осторожно – из-за тумана.
– Эй, лучник, – окликнули с борта, – позови капитана Дрилона!
– Лучше я тебя к нему провожу, – отозвался мой солдат, наряженный в белый плащ, чтобы изображать лучника из епископской гвардии. И поднял лук…
– Авенорэт! – ликвидировал я свое рукотворное марево. Тут же из леса высыпали все, кто был в состоянии еще натянуть тетиву.
Несколько моих ряженых «белых плащей» взбежали на плот и перерубили более короткий канат. Течение развернуло их плот на длинном канате и ткнуло в корму барки. Белые полезли через невысокий борт на палубу кораблика. Лучники перенесли огонь на нос, опасаясь попасть в своих. Стрелять по корме после начала абордажа я разрешил одному Фильке. Эльф успел своим вздорным нравом вызвать раздражение, пожалуй, всего отряда, но в его мастерстве стрелка никто не сомневался. Все закончилось через несколько минут. Действительно, все закончилось. Теперь, наверное, можно будет просто сидеть на острове блаженного Лунпа и ждать письма от архиепископа… Осталось, правда, еще кое-что сделать. Кое-что довольно неприятное…
– Что ж, парни, – позвал я, – не будем терять времени… Никлис, давай…
Мои наемники принялись сносить все ценное на барку. Несколько человек, показавшие себя накануне лучшими плотниками, продолжили возню с плотами – предстояло еще нарастить борта на том, что будет перевозить лошадей. Лошадки, уцелевшие после бойни на дороге, составляли самую ценную часть добычи – наряду с трофейным оружием.
Сначала мы загрузили барку и отправили на остров первую партию трофеев. Вторым рейсом суденышко вело на буксире плот с лошадьми. Тем временем мы – оставшиеся на берегу – сносили на плоты трупы людей, что нашли здесь смерть, явившись на этот берег волей епископа Гевы. Высвобождали их из-под груд веток и сносили на плоты – это и была та самая неприятная работенка… Но так было нужно. Я тоже работал вместе с солдатами. Работал!.. К тому времени, как барка вернулась за нами, наш труд был завершен. Мы отпихнули плоты с их мертвыми пассажирами от берега и пошли грузиться на суденышко. Но сначала запалили оставшуюся на берегу кучу ветвей и составленные в ряд фургоны. Все следы нашего присутствия на этом берегу, все, что мы не могли увезти с собой – все унеслось с неопрятными серыми клубами дыма…
Когда все были на борту, я велел подождать и вернулся на берег. Там я быстро пробежал между догорающими кострищами и всадил маленький кусочек янтаря в кору старого клена. Шарик, вставленный в трещину, должен был обеспечить неплохой ракурс обзора… Так мне будет спокойнее… Я вновь поднялся на барку и побрел на нос, перешагивая через трупы моряков. Их никто не стал убирать – только собрали все, что было на покойниках ценного… На войне, как на войне!.. Бедным морячкам придется еще раз сплавать по реке на своей барке – мы отправим кораблик вслед за плотами. Где-нибудь плоты и судно прибьет к берегу – веселенький подарочек жителям побережья. Интересно, кому повезет? Километрах в восьмидесяти к западу – фенадская граница, так что фенадцы тоже могут получить это послание с чужой войны…
Ну и для нас война, надеюсь, закончена… Последний прощальный взгляд на этот берег, о котором у нас останутся не самые приятные воспоминания… Солдаты, хмурясь, ворча и сплевывая, оттолкнули барку, Никлис налег на руль, разворачивая суденышко… Курс на остров блаженного Лунпа!..
– Ну давай, На, – кивнул я ей, – веди меня осматривать местные достопримечательности.
Достопримечательностей было немного. Большое здание – жилище местных сеньоров, порядком обветшалое. Полтора десятка хижин их сервов, промышляющих более рыболовством, чем земледелием. И самый главный дом на острове – часовня блаженного Лунпа. Крепкое каменное сооружение с башенками и шпилями, обнесенное каменной оградой с довольно мощными воротами. Часовня напоминала подготовленную к осаде крепость и охранялась гарнизоном из полутора десятков монахов. Собственно, наш добрый отец Тонвер был у них за коменданта, если продолжать придерживаться военной терминологии. На время поездки в Ренприст его замещал тот самый мрачный типчик, что стоял рядом с ним у причала. Пока Ннаонна все это мне поведала, Никлис командовал разгрузкой барки. Как только все трофеи были снесены на берег – он с тяжелым вздохом скомандовал отвязывать канаты и пускать суденышко по течению – вслед за плотами. Для него это было нелегко – расставаться с корабликом, который тоже стоит каких-то денег. Никлис – он вообще скуповат. А я вот всегда готов расстаться с любой ценностью, если вижу в этом прок. Ну почти с любой, к некоторым вещам я, бывает, просто привязываюсь и отказываюсь с ними расставаться – но не из жадности, а из сентиментальности…
Вскоре выяснилось, что в укрепленную часовню нас не приглашают. Странно, опасность еще не вполне миновала, а нам заказан путь в самое лучшее укрепление на острове, который нам, что ни говори, еще нужно охранять.
– Зачем тогда здесь вообще такое сооружение?
– А для золота, – пояснил подошедший Никлис, – монахи золото моют на острове – помнишь, Торк рассказывал. А здесь, в часовне в этой, у них хранилище. Вот нас и не пускают.
– Ну и Гангмар с ними… А нам-то куда? – поинтересовался один из парней.
– А в господский дом, – тут же захлопотал наш монах, – самое лучшее здание на острове. Сей же храм для мирян не предназначен, ибо он есть дом блаженного. Святость сего жилища не должна быть осквернена.
– Ладно. Никлис, возьми с собой сколько хочешь людей и сплавай на дригский берег. Загонишь лошадок, снаряжение лишнее. Лучшее из оружия отберешь для нас.
– Зачем вам, дети мои, беспокоиться и утруждаться, – опять засуетился попик, – мы можем все у вас выкупить и цена будет вполне…
– Вот уж тебе, – Никлис сунул монаху под нос грязный кукиш, – сами все продадим.
Отец Тонвер расстроился. Еще бы – трофеи по стоимости значительно превосходили ту сумму, что он должен будет нам отдать в качестве платы. Похоже, что ему не удается запустить лапу в тонкую струйку золота, что течет с острова в его монастырь – вот он и места себе не находит…
Потом я нашел Кендага и велел ему проверить, как у «господского дома» с обороноспособностью, а также распорядиться о несении караулов. Причем наблюдать нужно, объяснил я ему, не только за гевским берегом, но и за нашими друзьями, монахами. Покойник Торк им не доверял – и возможно не без причин…
И потянулись дни ожидания. Время от времени я поглядывал в «глазок», что творится на гевском берегу Золотой против острова. Там никто не появлялся. Очевидно, отсутствие известий «с театра боевых действий» епископа не смущало и он не пытался выяснить, что с его армией. А может, посланцы побывали на берегу и я их просто не заметил. От нечего делать я время от времени принимал у себя в «господском доме» обоих старших монахов – Тонвера и его хмурого заместителя, отца Дунта. Этот мрачный монах оказался любителем философии и заумных бесед. Стоило его напоить как следует – и он начинал излагать последние теории, возникшие в богословии. Вот сейчас, к примеру, он увлекся учением какого-то их доморощенного дригского светила, который состряпал «теорию личностей».
– Посудите сами, братья, – вещал заплетающимся языком мой собутыльник, – ежели взять даже сравнительно недавние события… Скажем, Великую войну… Орков ведет некий Сын Гангмара – личность явно незаурядная. А в ответ из стана сил Света встают блаженный Энтуагл и Фаларик Великий…
– Да ну тебя, – перебил его толстый Тонвер, – Сын Гангмара – незаурядная личность, которую никто не видел, Фаларик – разбойник с большой дороги, которому просто посчастливилось больше других, а блаженный Энтуагл… Между нами говоря, этот блаженный – позор церкви, сумасшедший, прославлявший свой бред, как откровение свыше… и…
– Не богохульствуй!..
– Да пошел ты, Дунт… Так вот, между нами опять же говоря, этот Энтуагл еще и страдал сексуальными расстройствами, у него бывали эротические видения…
– Тонвер, ты завираешься, – с трудом поднял голову Дунт.
– А ты что же, не читал «Жития», переписанные Мерком Новым?
– Это запретная книга!
– Ясный пень, запретная! А в какой же еще почитаешь правдивые сведения о блаженных? Твой Энтуагл имел эротические видения, что-то насчет эльфиечек!..
– Не касайся своими грязными лапами видений блаженного… А, Гангмар с тобой, я тоже об этом читал. Я надеюсь, капитан, что вы не…
– Не, не, не! – с трудом удерживаясь, чтобы не засмеяться, отвечал я. – Никому ни слова, отцы.
– Тогда нальем еще по единой… И вообще в этой теории нет полной ясности – то ли в годину испытаний Гилфинг пробуждает некую героическую личность, дабы вела паству по тернистому пути – или же возникновение этих самых личностей вызывает годину испытаний…
– Не трепись, наливай!..
Вообще-то эти «святые отцы» оказались вполне нормальными ребятами, к ним нужен был только правильный подход. Как правило, подход этот плещется в бочках – тех самых, что стояли в подвалах «господского дома». Вы обратили внимание – я сказал «стояли». Мы ведь заняли дом именем монастыря, который является сеньором живших здесь дворян. Естественно, попы зачастили к нам в гости…
Посреди пьянки я вытащил из кармана свой «глазок» и всмотрелся. Ага, вот и долгожданные гости… Один в священническом одеянии, другой – в тяжелых доспехах под белым плащом. На заднем плане несколько латников в белом, оруженосец держит коней этой первой парочки. Жаль, что я не могу услышать, о чем они говорят.
– Канаты? Зачем?
– Ну как же… Ведь для переправы сотни бойцов требуется несколько плотов. Вот один сделали, спустили на воду и привязали. Затем другой, третий…
– Ах да, понятно. Но все же, что здесь произошло?
– Да Гангмар его знает… Ой, прошу прощения, святой отец. Я хочу сказать, что точно теперь ничего не узнаем, наверное.
– И все же? Сэр Ригмал, вы ведь воин. Рассудите, как воин…
– Ну, раз плоты были сооружены и спущены на воду – я думаю, что сэр Дрилон с воинством благополучно добрался до этого места. Они рубили деревья вдоль дороги – чтобы легче доставить потом к берегу. Здесь, у воды готовили плоты. Вон следы большого костра – там сожгли обрубленные ветви.
– Ах так, значит… Похоже, похоже… А почему рядом – сгоревшие фургоны?
– Ну это уже потом, я думаю. Можно предположить, что наших перебили во время переправы. А затем наемники переплыли сюда и сожгли фургоны…
– Зачем же?
– Да, наверное, чтобы просто досадить нам. Больше вроде незачем, святой отец.
– Досадить? Да они истребили около сотни воинов его преосвященства! У епископа более нет сил, чтобы пытаться отстоять свои права в этом деле! Сэр Ригмал, какое же еще «досадить»?..
Рыцарь в ответ только пожал плечами.
– Да, да! – С надрывом выкрикнул священник. – Нам больше некого выставить против монастыря блаженного Лунпа. Лучники перебиты почти все. Сеньоры тоже… Пока их наследники вступят в права, пока принесут присягу его священству… Мы просто не успеем… И значит – мы проиграли это дело…
Наконец барка (небольшой кораблик, способный взять на борт дюжину-полторы стрелков) приблизился к песчаной отмели. Осторожно – из-за тумана.
– Эй, лучник, – окликнули с борта, – позови капитана Дрилона!
– Лучше я тебя к нему провожу, – отозвался мой солдат, наряженный в белый плащ, чтобы изображать лучника из епископской гвардии. И поднял лук…
– Авенорэт! – ликвидировал я свое рукотворное марево. Тут же из леса высыпали все, кто был в состоянии еще натянуть тетиву.
Несколько моих ряженых «белых плащей» взбежали на плот и перерубили более короткий канат. Течение развернуло их плот на длинном канате и ткнуло в корму барки. Белые полезли через невысокий борт на палубу кораблика. Лучники перенесли огонь на нос, опасаясь попасть в своих. Стрелять по корме после начала абордажа я разрешил одному Фильке. Эльф успел своим вздорным нравом вызвать раздражение, пожалуй, всего отряда, но в его мастерстве стрелка никто не сомневался. Все закончилось через несколько минут. Действительно, все закончилось. Теперь, наверное, можно будет просто сидеть на острове блаженного Лунпа и ждать письма от архиепископа… Осталось, правда, еще кое-что сделать. Кое-что довольно неприятное…
– Что ж, парни, – позвал я, – не будем терять времени… Никлис, давай…
Мои наемники принялись сносить все ценное на барку. Несколько человек, показавшие себя накануне лучшими плотниками, продолжили возню с плотами – предстояло еще нарастить борта на том, что будет перевозить лошадей. Лошадки, уцелевшие после бойни на дороге, составляли самую ценную часть добычи – наряду с трофейным оружием.
Сначала мы загрузили барку и отправили на остров первую партию трофеев. Вторым рейсом суденышко вело на буксире плот с лошадьми. Тем временем мы – оставшиеся на берегу – сносили на плоты трупы людей, что нашли здесь смерть, явившись на этот берег волей епископа Гевы. Высвобождали их из-под груд веток и сносили на плоты – это и была та самая неприятная работенка… Но так было нужно. Я тоже работал вместе с солдатами. Работал!.. К тому времени, как барка вернулась за нами, наш труд был завершен. Мы отпихнули плоты с их мертвыми пассажирами от берега и пошли грузиться на суденышко. Но сначала запалили оставшуюся на берегу кучу ветвей и составленные в ряд фургоны. Все следы нашего присутствия на этом берегу, все, что мы не могли увезти с собой – все унеслось с неопрятными серыми клубами дыма…
Когда все были на борту, я велел подождать и вернулся на берег. Там я быстро пробежал между догорающими кострищами и всадил маленький кусочек янтаря в кору старого клена. Шарик, вставленный в трещину, должен был обеспечить неплохой ракурс обзора… Так мне будет спокойнее… Я вновь поднялся на барку и побрел на нос, перешагивая через трупы моряков. Их никто не стал убирать – только собрали все, что было на покойниках ценного… На войне, как на войне!.. Бедным морячкам придется еще раз сплавать по реке на своей барке – мы отправим кораблик вслед за плотами. Где-нибудь плоты и судно прибьет к берегу – веселенький подарочек жителям побережья. Интересно, кому повезет? Километрах в восьмидесяти к западу – фенадская граница, так что фенадцы тоже могут получить это послание с чужой войны…
Ну и для нас война, надеюсь, закончена… Последний прощальный взгляд на этот берег, о котором у нас останутся не самые приятные воспоминания… Солдаты, хмурясь, ворча и сплевывая, оттолкнули барку, Никлис налег на руль, разворачивая суденышко… Курс на остров блаженного Лунпа!..
* * *
На острове нас встретил отец Тонвер и какой-то монах – хмурый мужчина с уныло обвисшим носом. Ннаонна, которую я отправил сюда первым рейсом, ждала меня на берегу, приплясывая от нетерпения.– Ну давай, На, – кивнул я ей, – веди меня осматривать местные достопримечательности.
Достопримечательностей было немного. Большое здание – жилище местных сеньоров, порядком обветшалое. Полтора десятка хижин их сервов, промышляющих более рыболовством, чем земледелием. И самый главный дом на острове – часовня блаженного Лунпа. Крепкое каменное сооружение с башенками и шпилями, обнесенное каменной оградой с довольно мощными воротами. Часовня напоминала подготовленную к осаде крепость и охранялась гарнизоном из полутора десятков монахов. Собственно, наш добрый отец Тонвер был у них за коменданта, если продолжать придерживаться военной терминологии. На время поездки в Ренприст его замещал тот самый мрачный типчик, что стоял рядом с ним у причала. Пока Ннаонна все это мне поведала, Никлис командовал разгрузкой барки. Как только все трофеи были снесены на берег – он с тяжелым вздохом скомандовал отвязывать канаты и пускать суденышко по течению – вслед за плотами. Для него это было нелегко – расставаться с корабликом, который тоже стоит каких-то денег. Никлис – он вообще скуповат. А я вот всегда готов расстаться с любой ценностью, если вижу в этом прок. Ну почти с любой, к некоторым вещам я, бывает, просто привязываюсь и отказываюсь с ними расставаться – но не из жадности, а из сентиментальности…
Вскоре выяснилось, что в укрепленную часовню нас не приглашают. Странно, опасность еще не вполне миновала, а нам заказан путь в самое лучшее укрепление на острове, который нам, что ни говори, еще нужно охранять.
– Зачем тогда здесь вообще такое сооружение?
– А для золота, – пояснил подошедший Никлис, – монахи золото моют на острове – помнишь, Торк рассказывал. А здесь, в часовне в этой, у них хранилище. Вот нас и не пускают.
– Ну и Гангмар с ними… А нам-то куда? – поинтересовался один из парней.
– А в господский дом, – тут же захлопотал наш монах, – самое лучшее здание на острове. Сей же храм для мирян не предназначен, ибо он есть дом блаженного. Святость сего жилища не должна быть осквернена.
– Ладно. Никлис, возьми с собой сколько хочешь людей и сплавай на дригский берег. Загонишь лошадок, снаряжение лишнее. Лучшее из оружия отберешь для нас.
– Зачем вам, дети мои, беспокоиться и утруждаться, – опять засуетился попик, – мы можем все у вас выкупить и цена будет вполне…
– Вот уж тебе, – Никлис сунул монаху под нос грязный кукиш, – сами все продадим.
Отец Тонвер расстроился. Еще бы – трофеи по стоимости значительно превосходили ту сумму, что он должен будет нам отдать в качестве платы. Похоже, что ему не удается запустить лапу в тонкую струйку золота, что течет с острова в его монастырь – вот он и места себе не находит…
Потом я нашел Кендага и велел ему проверить, как у «господского дома» с обороноспособностью, а также распорядиться о несении караулов. Причем наблюдать нужно, объяснил я ему, не только за гевским берегом, но и за нашими друзьями, монахами. Покойник Торк им не доверял – и возможно не без причин…
И потянулись дни ожидания. Время от времени я поглядывал в «глазок», что творится на гевском берегу Золотой против острова. Там никто не появлялся. Очевидно, отсутствие известий «с театра боевых действий» епископа не смущало и он не пытался выяснить, что с его армией. А может, посланцы побывали на берегу и я их просто не заметил. От нечего делать я время от времени принимал у себя в «господском доме» обоих старших монахов – Тонвера и его хмурого заместителя, отца Дунта. Этот мрачный монах оказался любителем философии и заумных бесед. Стоило его напоить как следует – и он начинал излагать последние теории, возникшие в богословии. Вот сейчас, к примеру, он увлекся учением какого-то их доморощенного дригского светила, который состряпал «теорию личностей».
– Посудите сами, братья, – вещал заплетающимся языком мой собутыльник, – ежели взять даже сравнительно недавние события… Скажем, Великую войну… Орков ведет некий Сын Гангмара – личность явно незаурядная. А в ответ из стана сил Света встают блаженный Энтуагл и Фаларик Великий…
– Да ну тебя, – перебил его толстый Тонвер, – Сын Гангмара – незаурядная личность, которую никто не видел, Фаларик – разбойник с большой дороги, которому просто посчастливилось больше других, а блаженный Энтуагл… Между нами говоря, этот блаженный – позор церкви, сумасшедший, прославлявший свой бред, как откровение свыше… и…
– Не богохульствуй!..
– Да пошел ты, Дунт… Так вот, между нами опять же говоря, этот Энтуагл еще и страдал сексуальными расстройствами, у него бывали эротические видения…
– Тонвер, ты завираешься, – с трудом поднял голову Дунт.
– А ты что же, не читал «Жития», переписанные Мерком Новым?
– Это запретная книга!
– Ясный пень, запретная! А в какой же еще почитаешь правдивые сведения о блаженных? Твой Энтуагл имел эротические видения, что-то насчет эльфиечек!..
– Не касайся своими грязными лапами видений блаженного… А, Гангмар с тобой, я тоже об этом читал. Я надеюсь, капитан, что вы не…
– Не, не, не! – с трудом удерживаясь, чтобы не засмеяться, отвечал я. – Никому ни слова, отцы.
– Тогда нальем еще по единой… И вообще в этой теории нет полной ясности – то ли в годину испытаний Гилфинг пробуждает некую героическую личность, дабы вела паству по тернистому пути – или же возникновение этих самых личностей вызывает годину испытаний…
– Не трепись, наливай!..
Вообще-то эти «святые отцы» оказались вполне нормальными ребятами, к ним нужен был только правильный подход. Как правило, подход этот плещется в бочках – тех самых, что стояли в подвалах «господского дома». Вы обратили внимание – я сказал «стояли». Мы ведь заняли дом именем монастыря, который является сеньором живших здесь дворян. Естественно, попы зачастили к нам в гости…
Посреди пьянки я вытащил из кармана свой «глазок» и всмотрелся. Ага, вот и долгожданные гости… Один в священническом одеянии, другой – в тяжелых доспехах под белым плащом. На заднем плане несколько латников в белом, оруженосец держит коней этой первой парочки. Жаль, что я не могу услышать, о чем они говорят.
* * *
– Вот эти следы, отец Брак. Здесь плоты стаскивали в воду. Кстати, вот и причальные канаты.– Канаты? Зачем?
– Ну как же… Ведь для переправы сотни бойцов требуется несколько плотов. Вот один сделали, спустили на воду и привязали. Затем другой, третий…
– Ах да, понятно. Но все же, что здесь произошло?
– Да Гангмар его знает… Ой, прошу прощения, святой отец. Я хочу сказать, что точно теперь ничего не узнаем, наверное.
– И все же? Сэр Ригмал, вы ведь воин. Рассудите, как воин…
– Ну, раз плоты были сооружены и спущены на воду – я думаю, что сэр Дрилон с воинством благополучно добрался до этого места. Они рубили деревья вдоль дороги – чтобы легче доставить потом к берегу. Здесь, у воды готовили плоты. Вон следы большого костра – там сожгли обрубленные ветви.
– Ах так, значит… Похоже, похоже… А почему рядом – сгоревшие фургоны?
– Ну это уже потом, я думаю. Можно предположить, что наших перебили во время переправы. А затем наемники переплыли сюда и сожгли фургоны…
– Зачем же?
– Да, наверное, чтобы просто досадить нам. Больше вроде незачем, святой отец.
– Досадить? Да они истребили около сотни воинов его преосвященства! У епископа более нет сил, чтобы пытаться отстоять свои права в этом деле! Сэр Ригмал, какое же еще «досадить»?..
Рыцарь в ответ только пожал плечами.
– Да, да! – С надрывом выкрикнул священник. – Нам больше некого выставить против монастыря блаженного Лунпа. Лучники перебиты почти все. Сеньоры тоже… Пока их наследники вступят в права, пока принесут присягу его священству… Мы просто не успеем… И значит – мы проиграли это дело…