Страница:
– Это неправильно, – со вздохом молвил отец Брак, когда мы с Кертом отказались выдать ему пленных, – политика святой Церкви требует, чтобы любой, кто восстал против нее, получал самое суровое воздаяние. А значит пленных надлежит казнить – на страх прочим.
Ей-богу, я невольно поежился, припомнив, как совсем недавно «восставал против». Правда и бился я тогда тоже на стороне церкви… Более всего монах жалел о том, что не может заполучить в свои руки для казни гнома – «проклятого нелюдя». А гном остался жив. Он, конечно, потерял кусок ладони с тремя пальцами на левой руке и вообще был крепко помят. Его ведь колотили сразу не менее десятка человек – и спасли Огненного Горна только его фантастически прочные латы…
– Выдавать кого бы то ни было попам – отвратительно, – заявил мне Керт Серый после беседы с монахом, – однако гном… Если бы это были не попы – честное слово, отдал бы им гнома! Гномы – это такие гады… Ничуть не лучше колдунов. А уж когда гном – сам колдун, так это и вовсе самая распроклятая мерзость! Хуже них – разве что наши святоши. Клянусь когтями Гангмара!
Впрочем, после того ночного боя капитан более-менее стал со мной ладить. И я вскоре услышал от него (разоткровенничался капитан по пьяне – он частенько бывал навеселе) рассказ, объясняющий его странную ненависть к магам. В прошлом году он нанялся к какому-то сеньорчику из Фенадского пограничья. Целью их похода была шайка гномов, окопавшаяся с непонятной целью на ничейной земле в предгорьях. И вот, когда до лагеря «этих бородатых недомерков» оставалось пройти еще порядочный кусок – на солдат с неба стали валиться здоровенные камни. А они как раз шли узким ущельем – бежать было некуда…
– …Я струсил? – сам себя вопрошал Керт, когда повествовал об этом происшествии (надо заметить, что он был уже порядочно пьян, мы праздновали победу), – конечно, струсил! Конечно! Знаешь ли, Воробей, в тот миг я вдруг ощутил себя крошечным – малю-у-сеньким таким – человечком, игрушкой в руках какого-то гномьего мага… Ты ведь не знаешь, каково это. Мы – в ущелье, слева и справа высоченные отвесные скалы, а прямо с неба нам на головы один за другим летят огромные валуны… И от тебя же ничего больше не зависит, ты не можешь ничего сделать – только ждешь, в тебя ли угодит следующий камень, в твоего друга ли, или же его пронесет мимо… Только ждешь… Беспомощно ждешь…
Этот человек перенес шок, можно сказать стресс – теперь каждый день он заново переживал тот ужас, что испытал в ущелье под градом камней. Ему мог бы, наверное, помочь психотерапевт…
Кстати колдунов он винил уже совершенно напрасно. Гномы ведь не могут колдовать, это точно – насколько точно может быть хоть что-то в этом сумасшедшем мире, где правят сумасшедшие боги… Во всяком случае – и наука (с позволения сказать), и религия Мира в один голос твердят, что гномы, как и эльфы, не могут иметь магического дара. Эльфам его отсутствие компенсирует возможность напрямую взывать к Матери, а уж она творит для них чудеса, гномы же… гномы с Матерью не очень-то ладят. Теоретически они могли бы взывать к Отцу, ибо в них сильнее его начало (согласно религиозной концепции) – но он покинул Мир…. Следовательно, логика требует, чтобы у гномов тоже было в распоряжении нечто, компенсирующее отсутствие магического дара. Я пытался расспросить об этом Огненного Горна – но он меня, похоже, просто возненавидел и общаться не желал. Я ведь его покалечил – и из-за меня он попал в плен. Да, именно так – поскольку он был взят в бою, то на него условия договора с Порпилем не распространялись. Он должен был теперь нам с Кертом изрядную сумму. Словом, гном дулся и ни за что не желал обсуждать религиозные и научные аспекты жизни своего племени. Керту, который пытался выспросить у него о колдунах, он тоже ничего не сказал.
Лично я предположил, что какой-то дошлый гном изобрел катапульту – и бедняга Керт с отрядом имел несчастье оказаться мишенью на полигоне гномов-испытателей. Если гномы придумают еще и арбалет, «личное оружие», способное пробить тяжелые рыцарские латы – в военном деле произойдет революция…
Да, видимо это и есть ответ на мой вопрос. Я что хочу сказать – вот Керт, к примеру, попав под обстрел, даже не пытается найти естественное объяснение достижений гномов, он валит все на «колдунов». Типичный для людей Мира подход – все непонятное объясняется использованием магии. Эльфы тоже далеко не ушли – только вместо магии у них религия в чистом виде. А вот гномы – скептики и упрямцы – не верят ни религии, ни магии. Они развивают технику и науку. Это, по-моему, и есть то, что дано им взамен мистических способностей. И возможно, их подход – самый рациональный… Возможно…
Но не подумайте, пожалуйста, что мы трое тяготились нашими отношениями – мы просто старались пореже встречаться.
А отец Брак, отчаявшись заполучить для расправы гнома, утешился тем, что ему достался Арпей, тот самый рыбак – агент ленотцев. Тут уж он был в своем праве – старик был сервом, то есть принадлежал епископу. Монах тщательно и с пристрастием допросил беднягу – и тот под пытками «выдал» еще четверых своих земляков, сообщив палачам, что они, мол, тоже лазутчики врага. Ничего не подозревавших рыбаков также схватили и пытали. Но эти не сознались – и их отпустили. Казалось бы странно? Но нет. Количество и изощренность пыток для разных категорий арестантов были строго регламентированы. У отца Брака имелся пухлый томик – сочинение кого-то из блаженных. Живший в древности святоша был причислен к почтенной категории «предстоятелей перед Гилфингом» именно за создание этой книжицы. В ней были подробно изложены рекомендации, каким образом следует выколачивать показания из подозреваемых. Поскольку несчастный старик Арпей был взят с поличным на месте преступления – для него «лимит» зверств был не ограничен и он в конце концов «раскололся» – просто придумал сообщников, чтобы его больше не мучили. Прочие же – то есть оговоренные им земляки – смогли выдержать свою, строго ограниченную, порцию «испытаний». Такова справедливость церковного суда!
Потрепанные рыбаки после допросов разошлись по домам, они были даже избавлены от оброка за те дни, что провели под пытками в застенках крепостцы на все – вновь справедливость служителей Церкви! Арпей же, вернее то, что от него осталось, был доставлен на телеге на площадь посреди его родной деревушки. И казнен одним из весьма экзотических способов, что были предложены все тем же блаженным – ревнителем справедливости и порядка… Описывать этот способ я не хочу. Не хочу – и рад был бы забыть о том, что видел эту казнь. Но, пожалуй, уже не смогу забыть…
А парнишку-сироту мы освободили. Заставили отца Брака выхлопотать ему освобождение, представив дело так, как будто я его покупаю. Спектакль был разыгран для того, чтобы пацану не пришлось выкупаться самому и демонстрировать свои невесть откуда взявшиеся деньги. Ну и не превратиться в мишень ленотских лазутчиков. Когда все закончится – он уйдет с нами и начнет новую жизнь где-нибудь подальше от этих мест. Деньги для начала у него есть.
Еще кое-что интересное – отданный временно под мое начало отряд убитого Рориха оказался именно тем самым, который был изгнан из Арстута «воскресшим из мертвых» магом Анра-Зидвером. Это было любопытно – как правило, если происходят столь же интригующие события, то очевидцев не разыщешь днем с огнем. А тут в моем распоряжении толпа очевидцев, включая Шортиля – отрядного колдуна. Я попытался выяснить подробности той истории. Но беда была в том, что практически все солдаты в тот памятный вечер уже успели напиться до чертиков и не могли рассказать мне ничего мало-мальски достоверного. Оставался только самый ценный очевидец – сам Шортиль. Кто же, как не он, мог оказаться самым осведомленным свидетелем, даже экспертом? Тем более, что я на время стал его командиром – и смело мог приказывать. Я приступил к расспросам.
Что ж, кто бы там ни был этот пресловутый Анра-Зидвер – он был вполне живой и весьма злобный. Особо мощной ауры он не излучал, зато был хорошо «упакован», то есть использовал сильные амулеты. О его внешности мой свидетель мало что мог сообщить – естественно, учитывая манеру одеваться всех здешних магов. Интересным являлся тот факт, что колдунов было двое – и второй был похож на подмастерья или ученика. Вы можете себе представить чародея древности, который возвращается с того света в сопровождении ученика? Забавно…
– Я не знаю ни одного мага у нас, – разглагольствовал Шортиль, – который нанимался бы сам. Разве что Мертвец… Но о нем толком ничего не скажешь – он никогда открыто не проявлял себя, как маг…
– М-да, – поддакнул Ингви, – однако он несомненно обладает некоторой аурой, присущей магу.
– Сказать по правде, – еще тише обычного проговорил колдунишка, – это как раз моих рук дело.
Сказав эту непонятную фразу, он принялся нервно озираться – скорее по привычке, чем по необходимости. Они с Ингви стояли на песчаном холме, оглядывая напоследок место памятной ночной схватки, в которой пал капитан Рорих. Наемники собирали вещички, готовясь выступать, поскольку стало ясно, что служба более не нужна. Епископ прислал вновь сформированные отряды своих солдат и отец Брак объявил, что Церковь в услугах бойцов из Ренприста более не нуждается. Ингви отправился на берег, взглянуть на прощание – Шортиль увязался за ним. Колдун старался вертеться на глазах Ингви, выглядеть осведомленным и полезным – он вбил себе в голову, что «Воробей» непременно по возвращении в Ренприст займется формированием своего отряда и лихорадочно зарабатывал очки. Интригующие сведения о Мертвеце – это был еще один из его козырей.
– Что это значит? – поинтересовался Ингви.
– Это значит, что я по его просьбе читал над ним заклинание «вложения маны».
– Над ним? Вероятно, он имел в виду зарядить какие-то свои амулеты… либо свою одежду, доспехи, оружие, – предположил Ингви.
– Я тоже так решил поначалу, – пожал плечами Шортиль, – но все же нет. Точно – нет.
– Почему так уверенно?
– На нем во второй раз была другая одежда. Я расскажу подробнее. Второй раз – это было после того, как его собирались казнить попы из монастыря блаженного Ронвина. Они же знали, с кем имеют дело – и перед тем, как вести Мертвеца на костер, обобрали его, что называется, до нитки. Должно быть, считали, что секрет его живучести – в каком-нибудь магическом талисмане. Ну и отобрали на всякий случай все – всякие цацки, перстни, талисманы… одежду тоже… А вскоре, через пару дней, после того случая он ко мне и обратился. Если что-то в его старом снаряжении несло заклинания – ну, такие, что нуждались в подпитке – то попы же отобрали все! Так что сам он, пожалуй, не маг – но эманации от него исходят постоянно. Если бы только от моих заклятий – так их бы на неделю-две и хватило бы, не больше… Не понимаю – он заказал просто «вложение маны», ничего целенаправленного…
– Ну, похоже, он сам себе талисман, – Ингви ухмыльнулся.
– Да, – спешно поддакнул Шортиль, – лучше и не скажешь.
– Ладно, пойдем что ли? А то это место навевает тоску… Храбрые, мужественные люди здесь бились насмерть, а зачем? Потом объединились и ушли с этого берега вместе… Сообща хоронить своих убитых товарищей…
Собеседники повернулись и не спеша направились в лагерь, где наемники заканчивали сборы. Едва их силуэты скрылись за гребнем дюны, как среди обгорелых черных остовов камышей забулькало, вода пошла кругами – и над гладью залива показалась черная змеиная голова. Поднялась над водой на гибкой изящно изогнутой шее, повернула вправо-влево, обводя безжизненный пейзаж алыми бусинками глаз… Затем на поверхности появилось гибкое удлиненное тело, тонкий хвост вспенил мутную воду. Тварь ощерила зубастую пасть, зашипела… Развернулись черные крылья… Захлопали, задевая воду – чудище тяжело взлетело, медленно набирая высоту – и, сделав несколько кругов над дюнами, устремилось куда-то на восток…
ЧАСТЬ 4
ГЛАВА 31
А когда все наемники гурьбой ввалились в «Очень старый солдат» – это было нечто! Словно блудные сыновья возвращаются из дальних странствий в большую дружную семью. Смех, приветствия, неразборчивые – но такие жизнерадостные – вопли. Постороннего человека могла бы поразить та солидарность, что наемники проявили на рассвете после битвы на озере. Но если бы тот же человек увидел, как встречаются солдаты в Ренпристе… Волею обстоятельств, волею специфики избранной ими профессии они убивали друг друга в битве, но едва лишь бой прекращался – они снова становились членами сплоченного братства, снова были готовы прикрыть и спасти недавнего противника. Как тогда, на берегу. И не стоит преуменьшать значения поступка капитана Керта, совравшего графу – наемник рисковал навлечь на себя месть весьма высокопоставленных и могущественных особ… Впрочем в «Очень старом солдате» все воспринималось проще. Все признавали, что Керт поступил как должно, не забывая притом отметить и мужество его поступка.
После приветствий и объятий вновь прибывшие наемники расселись за составленными в ряд столами – следовало отметить возвращение. А Порпиля Рыжего отозвал для переговоров некий дворянин, присланный принцем Ленота. Предстояло утрясти кое-какие формальности. Вскоре Порпиль возвратился и с веселой ухмылкой брякнул перед собой на стол тугой мешочек. Мешочек звякнул.
– Сегодня попируем! Платит за все его светлость принц принц Ленотский. Здесь немного, но на приличное угощение хватит.
– Как прошло? – поинтересовался Керт.
– Да нормально! – Осклабился Рыжий. – Этот ленотец первым делом заявил, что я предатель, что из-за моей измены люди принца не смогли и потом тоже напасть на Геву. Я же вместе с вами-то потом… Я отвечал, что меня бросили подыхать в том вонючем болоте, что ежели бы они и впрямь собирались драться – то у них был шанс, пока я был на их стороне. Ну, говорю, а ежели его светлость собирался взять золото у Элевзиля, малую часть его истратить на наемных солдат, а потом бросить их подыхать и заявить императору, что все денежки ушли на войну, все, что можно сделано – да ничего, мол, не вышло, мол, наемное войско погибло… А самим и одной ногой на гевский берег не сойти… И золотишко-то себе прибрать…
– Отлично сказано, – кивнул Керт.
– Еще бы, он сразу заозирался по сторонам, зашикал… И мгновенно мне отстегнул деньжат и еще наше барахло – слышите, парни – наше барахло, что на острове оставалось, до последней тряпки сюда привезено! Так-то вот. Теперь, стало быть, наша война совсем уж закончена – гуляем, молодцы!
Эту речь собравшиеся за столами наемники встретили одобрительным гулом. Общее шумное веселье было прервано появлением самого мастера Энгера. Управляющий приковылял в зал на костылях, почтительно поддерживаемый двумя слугами. Все уважительно смолкли, когда калека приблизился к столу. Мастер Энгер не спеша откашлялся и заявил:
– Почтенные мастера, мне всякий раз, когда вы возвращаетесь после дела, до Гангмара приятно видеть вас живыми… И вдвойне приятно, ежели – вот как сегодня – славные воины возвращаются вместе, хотя уходили, нанятые врагами… Да что там вдвойне, словами не могу передать, как радостно мне видеть вас вместе за столом у меня в «Солдате». Я же знаю, что совсем недавно вы обнажали оружие против… Э, да что говорить! Напейтесь сегодня, почтенные мастера солдаты, напейтесь вдрызг, ибо не каждый день возвращаются ко мне парни вот так, как вы… Сегодня вам все дешевле заведение считает, на все скидку даю!.. И помяните тех, кто с вами уходил, да не вернулся…
Все солдаты дружно встали и молча подняли стаканы, а почтенный управляющий повернулся и заковылял прочь, смахнув рукавом слезу с единственного глаза… Когда раздался дружный перестук – все наемники, выпив, разом опустили стаканы на исцарапанные доски столов – он обернулся, слегка оттолкнув поддерживающих его слуг. Энгер еще раз внимательно оглядел наемников, постоял так с минуту, но ничего не сказал. Затем махнул костылем, повернулся и заковылял к выходу из общего зала, сутулясь и тяжело опираясь на свои палки…
Солдаты переглянулись, затем задвигали стульями, вновь рассаживаясь по местам. Порпиль велел:
– Всем налить еще!.. Выпили мы за печаль нашу – так теперь выпьем за радость. Прав мастер Энгер – не часто так у нас выходит… Так выпьем, братья, за то, что… за… За то, чтобы братьями нам и оставаться, хоть работа наша проклятущая в том, чтоб друг дружку убивать!..
Сказав это, рыжий капитан опрокинул стакан себе в глотку, а затем глянул куда-то в сторону. Ингви заметил, что многие глядят туда же. Проследив взгляд капитана, он тоже посмотрел в сержантский угол. Гном Вабидус, он же Фирин Огненный Горн, сидел на своем обычном месте, не принимая участия в общем веселье. Да он, пожалуй, и не стал бы пить за предложенный капитаном тост…
– Да, дядюшка, – спокойно отвечал Велиуин, – зрелище, конечно, было незабываемое. Не думаю, что когда-нибудь еще мне предоставится возможность побывать на столь многолюдном турнире. Точно никто не знает, но число участников было больше двух сотен…
– Да, забавно, – просипел толстяк.
– Что именно забавно, дядюшка?
– А то, дружок, что даже на альдийскую войну по призыву его императорского величества Игрин привел меньше вассалов. Я нахожу это забавным, разве нет?
– Пожалуй.
– М-да… А как, кстати зовут нового короля?
– Метриен.
– Метриен Первый, разумеется, – тут глазки колдуна настороженно блеснули, – а правду ли, дружок, болтают, что этот самый Метриен прибыл в Энгру еще не имея права на участие в турнире?
– Как это?
– А так, что его родовой замок со всеми обитателями погиб, сожженный толпой юных фанатиков-когеритов, причем там сгинул и старший родич этого Метриена, который как раз и должен был оказаться претендентом на престол от их семьи. Наш новый король Сантлака словно бы знал заранее о том, что его родню постигнет подобное несчастье, а? Он ведь явился в Энгру днем раньше, чем сгорел замок?..
– Ничего такого не знаю, дядюшка, – не моргнув глазом ответил юный маг, – я и не думал даже об этом. Но он ведь мог просто явиться в Энгру полюбоваться на турнир… А вы прекрасно осведомлены.
Ей-богу, я невольно поежился, припомнив, как совсем недавно «восставал против». Правда и бился я тогда тоже на стороне церкви… Более всего монах жалел о том, что не может заполучить в свои руки для казни гнома – «проклятого нелюдя». А гном остался жив. Он, конечно, потерял кусок ладони с тремя пальцами на левой руке и вообще был крепко помят. Его ведь колотили сразу не менее десятка человек – и спасли Огненного Горна только его фантастически прочные латы…
– Выдавать кого бы то ни было попам – отвратительно, – заявил мне Керт Серый после беседы с монахом, – однако гном… Если бы это были не попы – честное слово, отдал бы им гнома! Гномы – это такие гады… Ничуть не лучше колдунов. А уж когда гном – сам колдун, так это и вовсе самая распроклятая мерзость! Хуже них – разве что наши святоши. Клянусь когтями Гангмара!
Впрочем, после того ночного боя капитан более-менее стал со мной ладить. И я вскоре услышал от него (разоткровенничался капитан по пьяне – он частенько бывал навеселе) рассказ, объясняющий его странную ненависть к магам. В прошлом году он нанялся к какому-то сеньорчику из Фенадского пограничья. Целью их похода была шайка гномов, окопавшаяся с непонятной целью на ничейной земле в предгорьях. И вот, когда до лагеря «этих бородатых недомерков» оставалось пройти еще порядочный кусок – на солдат с неба стали валиться здоровенные камни. А они как раз шли узким ущельем – бежать было некуда…
– …Я струсил? – сам себя вопрошал Керт, когда повествовал об этом происшествии (надо заметить, что он был уже порядочно пьян, мы праздновали победу), – конечно, струсил! Конечно! Знаешь ли, Воробей, в тот миг я вдруг ощутил себя крошечным – малю-у-сеньким таким – человечком, игрушкой в руках какого-то гномьего мага… Ты ведь не знаешь, каково это. Мы – в ущелье, слева и справа высоченные отвесные скалы, а прямо с неба нам на головы один за другим летят огромные валуны… И от тебя же ничего больше не зависит, ты не можешь ничего сделать – только ждешь, в тебя ли угодит следующий камень, в твоего друга ли, или же его пронесет мимо… Только ждешь… Беспомощно ждешь…
Этот человек перенес шок, можно сказать стресс – теперь каждый день он заново переживал тот ужас, что испытал в ущелье под градом камней. Ему мог бы, наверное, помочь психотерапевт…
Кстати колдунов он винил уже совершенно напрасно. Гномы ведь не могут колдовать, это точно – насколько точно может быть хоть что-то в этом сумасшедшем мире, где правят сумасшедшие боги… Во всяком случае – и наука (с позволения сказать), и религия Мира в один голос твердят, что гномы, как и эльфы, не могут иметь магического дара. Эльфам его отсутствие компенсирует возможность напрямую взывать к Матери, а уж она творит для них чудеса, гномы же… гномы с Матерью не очень-то ладят. Теоретически они могли бы взывать к Отцу, ибо в них сильнее его начало (согласно религиозной концепции) – но он покинул Мир…. Следовательно, логика требует, чтобы у гномов тоже было в распоряжении нечто, компенсирующее отсутствие магического дара. Я пытался расспросить об этом Огненного Горна – но он меня, похоже, просто возненавидел и общаться не желал. Я ведь его покалечил – и из-за меня он попал в плен. Да, именно так – поскольку он был взят в бою, то на него условия договора с Порпилем не распространялись. Он должен был теперь нам с Кертом изрядную сумму. Словом, гном дулся и ни за что не желал обсуждать религиозные и научные аспекты жизни своего племени. Керту, который пытался выспросить у него о колдунах, он тоже ничего не сказал.
Лично я предположил, что какой-то дошлый гном изобрел катапульту – и бедняга Керт с отрядом имел несчастье оказаться мишенью на полигоне гномов-испытателей. Если гномы придумают еще и арбалет, «личное оружие», способное пробить тяжелые рыцарские латы – в военном деле произойдет революция…
Да, видимо это и есть ответ на мой вопрос. Я что хочу сказать – вот Керт, к примеру, попав под обстрел, даже не пытается найти естественное объяснение достижений гномов, он валит все на «колдунов». Типичный для людей Мира подход – все непонятное объясняется использованием магии. Эльфы тоже далеко не ушли – только вместо магии у них религия в чистом виде. А вот гномы – скептики и упрямцы – не верят ни религии, ни магии. Они развивают технику и науку. Это, по-моему, и есть то, что дано им взамен мистических способностей. И возможно, их подход – самый рациональный… Возможно…
* * *
Больше не было практически ничего интересного. Ленот уже не отважился на высадку, а отряды наемников, усиленные «бесплатными» людьми Порпиля надежно стерегли берега. Отец Брак так и не смог добиться от нас выдачи гнома Фирина, как тот сам себя именовал. Несколько раз настырный монах приступал то ко мне, то к Керту Серому с просьбами отдать ему гнома на расправу. Очень уж редкостной птицей, видимо, казался ему этот пленник – и он мечтал прославиться, расправившись с «врагом рода человеческого». Интересно, что бы он сказал, узнав, кто такой на самом деле «сержант Воробей». Словом, так или иначе – но гном ему не достался. Сам же «Фирин Огненный Горн» не проявил ни малейшей благодарности по отношению к нам. С одной стороны, гномы известны, как самый черствый и невежливый из народов Мира (впрочем сами они по отношению друг к другу практикуют чопорную обходительность), с другой – у него ведь были причины для такой грубости. Я его покалечил, а Керт и сам держался подчеркнуто неприязненно, он ведь также пострадал от руки Огненного Горна. К тому же все знали о ненависти капитана к гномам.Но не подумайте, пожалуйста, что мы трое тяготились нашими отношениями – мы просто старались пореже встречаться.
А отец Брак, отчаявшись заполучить для расправы гнома, утешился тем, что ему достался Арпей, тот самый рыбак – агент ленотцев. Тут уж он был в своем праве – старик был сервом, то есть принадлежал епископу. Монах тщательно и с пристрастием допросил беднягу – и тот под пытками «выдал» еще четверых своих земляков, сообщив палачам, что они, мол, тоже лазутчики врага. Ничего не подозревавших рыбаков также схватили и пытали. Но эти не сознались – и их отпустили. Казалось бы странно? Но нет. Количество и изощренность пыток для разных категорий арестантов были строго регламентированы. У отца Брака имелся пухлый томик – сочинение кого-то из блаженных. Живший в древности святоша был причислен к почтенной категории «предстоятелей перед Гилфингом» именно за создание этой книжицы. В ней были подробно изложены рекомендации, каким образом следует выколачивать показания из подозреваемых. Поскольку несчастный старик Арпей был взят с поличным на месте преступления – для него «лимит» зверств был не ограничен и он в конце концов «раскололся» – просто придумал сообщников, чтобы его больше не мучили. Прочие же – то есть оговоренные им земляки – смогли выдержать свою, строго ограниченную, порцию «испытаний». Такова справедливость церковного суда!
Потрепанные рыбаки после допросов разошлись по домам, они были даже избавлены от оброка за те дни, что провели под пытками в застенках крепостцы на все – вновь справедливость служителей Церкви! Арпей же, вернее то, что от него осталось, был доставлен на телеге на площадь посреди его родной деревушки. И казнен одним из весьма экзотических способов, что были предложены все тем же блаженным – ревнителем справедливости и порядка… Описывать этот способ я не хочу. Не хочу – и рад был бы забыть о том, что видел эту казнь. Но, пожалуй, уже не смогу забыть…
А парнишку-сироту мы освободили. Заставили отца Брака выхлопотать ему освобождение, представив дело так, как будто я его покупаю. Спектакль был разыгран для того, чтобы пацану не пришлось выкупаться самому и демонстрировать свои невесть откуда взявшиеся деньги. Ну и не превратиться в мишень ленотских лазутчиков. Когда все закончится – он уйдет с нами и начнет новую жизнь где-нибудь подальше от этих мест. Деньги для начала у него есть.
Еще кое-что интересное – отданный временно под мое начало отряд убитого Рориха оказался именно тем самым, который был изгнан из Арстута «воскресшим из мертвых» магом Анра-Зидвером. Это было любопытно – как правило, если происходят столь же интригующие события, то очевидцев не разыщешь днем с огнем. А тут в моем распоряжении толпа очевидцев, включая Шортиля – отрядного колдуна. Я попытался выяснить подробности той истории. Но беда была в том, что практически все солдаты в тот памятный вечер уже успели напиться до чертиков и не могли рассказать мне ничего мало-мальски достоверного. Оставался только самый ценный очевидец – сам Шортиль. Кто же, как не он, мог оказаться самым осведомленным свидетелем, даже экспертом? Тем более, что я на время стал его командиром – и смело мог приказывать. Я приступил к расспросам.
Что ж, кто бы там ни был этот пресловутый Анра-Зидвер – он был вполне живой и весьма злобный. Особо мощной ауры он не излучал, зато был хорошо «упакован», то есть использовал сильные амулеты. О его внешности мой свидетель мало что мог сообщить – естественно, учитывая манеру одеваться всех здешних магов. Интересным являлся тот факт, что колдунов было двое – и второй был похож на подмастерья или ученика. Вы можете себе представить чародея древности, который возвращается с того света в сопровождении ученика? Забавно…
* * *
Ингви обхаживал колдуна Шортиля так и этак – все надеялся вытянуть из него сведения о таинственном Анра-Зидвере. Для демона это была игра – распутать очередную загадку Мира, а Шортиль со всей душой шел навстречу желаниям «сержанта Воробья». Колдун потерял своего капитана – и теперь должен был подыскать себе нового начальника и работодателя. Он прямо так и заявил Ингви – что, мол, видит в нем восходящую звезду гильдии наемников и не сомневается, что вскоре Воробей станет капитаном, предводителем отряда, в котором, разумеется, найдется работенка и скромняге Шортилю. Почему так? А потому что в «Очень старом солдате» на мага-одиночку посмотрят косо. Колдун должен быть всегда при ком-то.– Я не знаю ни одного мага у нас, – разглагольствовал Шортиль, – который нанимался бы сам. Разве что Мертвец… Но о нем толком ничего не скажешь – он никогда открыто не проявлял себя, как маг…
– М-да, – поддакнул Ингви, – однако он несомненно обладает некоторой аурой, присущей магу.
– Сказать по правде, – еще тише обычного проговорил колдунишка, – это как раз моих рук дело.
Сказав эту непонятную фразу, он принялся нервно озираться – скорее по привычке, чем по необходимости. Они с Ингви стояли на песчаном холме, оглядывая напоследок место памятной ночной схватки, в которой пал капитан Рорих. Наемники собирали вещички, готовясь выступать, поскольку стало ясно, что служба более не нужна. Епископ прислал вновь сформированные отряды своих солдат и отец Брак объявил, что Церковь в услугах бойцов из Ренприста более не нуждается. Ингви отправился на берег, взглянуть на прощание – Шортиль увязался за ним. Колдун старался вертеться на глазах Ингви, выглядеть осведомленным и полезным – он вбил себе в голову, что «Воробей» непременно по возвращении в Ренприст займется формированием своего отряда и лихорадочно зарабатывал очки. Интригующие сведения о Мертвеце – это был еще один из его козырей.
– Что это значит? – поинтересовался Ингви.
– Это значит, что я по его просьбе читал над ним заклинание «вложения маны».
– Над ним? Вероятно, он имел в виду зарядить какие-то свои амулеты… либо свою одежду, доспехи, оружие, – предположил Ингви.
– Я тоже так решил поначалу, – пожал плечами Шортиль, – но все же нет. Точно – нет.
– Почему так уверенно?
– На нем во второй раз была другая одежда. Я расскажу подробнее. Второй раз – это было после того, как его собирались казнить попы из монастыря блаженного Ронвина. Они же знали, с кем имеют дело – и перед тем, как вести Мертвеца на костер, обобрали его, что называется, до нитки. Должно быть, считали, что секрет его живучести – в каком-нибудь магическом талисмане. Ну и отобрали на всякий случай все – всякие цацки, перстни, талисманы… одежду тоже… А вскоре, через пару дней, после того случая он ко мне и обратился. Если что-то в его старом снаряжении несло заклинания – ну, такие, что нуждались в подпитке – то попы же отобрали все! Так что сам он, пожалуй, не маг – но эманации от него исходят постоянно. Если бы только от моих заклятий – так их бы на неделю-две и хватило бы, не больше… Не понимаю – он заказал просто «вложение маны», ничего целенаправленного…
– Ну, похоже, он сам себе талисман, – Ингви ухмыльнулся.
– Да, – спешно поддакнул Шортиль, – лучше и не скажешь.
– Ладно, пойдем что ли? А то это место навевает тоску… Храбрые, мужественные люди здесь бились насмерть, а зачем? Потом объединились и ушли с этого берега вместе… Сообща хоронить своих убитых товарищей…
Собеседники повернулись и не спеша направились в лагерь, где наемники заканчивали сборы. Едва их силуэты скрылись за гребнем дюны, как среди обгорелых черных остовов камышей забулькало, вода пошла кругами – и над гладью залива показалась черная змеиная голова. Поднялась над водой на гибкой изящно изогнутой шее, повернула вправо-влево, обводя безжизненный пейзаж алыми бусинками глаз… Затем на поверхности появилось гибкое удлиненное тело, тонкий хвост вспенил мутную воду. Тварь ощерила зубастую пасть, зашипела… Развернулись черные крылья… Захлопали, задевая воду – чудище тяжело взлетело, медленно набирая высоту – и, сделав несколько кругов над дюнами, устремилось куда-то на восток…
ЧАСТЬ 4
ДЕМОН
ГЛАВА 31
«Приветствую тебя, мой потомок, ибо кто же еще может читать эту книгу, как не наследник великого рода, член семьи владык Замка. Если же по дерзкому недомыслию решился прочесть эти записи чужак – то пусть побережется! Пусть в ужасе бежит прочь, оставив сию книгу, ибо иначе настигнет его кара и падет он жертвою проклятия, что наложено на книгу никем иным, как самим Герианом Могнакским, Проклятым Принцем!..
Итак, потомок, ежели ты все же держишь в руках мои записи – значит, случилось нечто невероятно важное и тогда пришла пора тебе узнать то, что ты узнаешь из этой книги…
Не ведаю, кто ты и каковы обстоятельства, заставившие тебя добраться до реликвии Рода. Не ведаю также, поможет ли тебе она. Возможно, рухнули устои – и мои потомки в опасности, несмотря на то, что я создал этот Замок, придумал обряды и ритуалы для моих детей – таковые, что должны дать им покой и беспечную жизнь. Но, мыслю я, следует моему потомку узнать, от кого идет его Род… И отчего он есть тот, кем является… Ибо боюсь, что это забыто…
Итак, я был Гериан – принц Могнака. В те давние, беспечные и счастливые дни, когда Могнак еще никто не именовал Забытым, а его принца Проклятым – в те дни я был молод и могуществен. Я правил одним из лучших и богатейших владений Мира, я обрел Силу и несмотря на возраст – по праву входил в число величайших магов своего времени… О, как это кружило голову…
Следует заметить также, что моя молодость пришлась на замечательную эпоху. Ибо род людской едва лишь ощутил себя нацией, ощутил свое равенство в силе и правах с Первыми и Вторыми детьми Создателей. Отвага и пыл, а также магия – вот что вывело род людской из подчиненного положения и дало возможность ощутить себя равными эльфам и гномам, оркам и троллям… Люди научились обходиться без помощи первых – и не бояться вторых. Лик Мира стремительно менялся – то тут, то там возникали анклавы, управляемые владыками-людьми, которым более не было надобности для вида именовать себя вассалами эльфийских монархов. Гномы глухо ворчали, зарываясь глубже в свои норы, эльфы пожимали плечами, смеясь. Все еще смеясь – пока люди не научили их плакать.
Род людской ощутил себя одним из народов Мира – и это пьянило. Хотелось большего, хотелось идти дальше…
А я был молод – и я был могущественный маг. Что ж, пускай я ошибался – но моя мечта была прекрасна! Я объявил, что маги и чародеи – еще один из народов Мира. И в отличие от прочих колдунов, которые пришли к тому же выводу, но могли лишь мечтать – я был наделен мирской властью и владел богатым краем. Я имел возможность приводить свои прихоти в исполнение. Мое войско, усиленное колдовскими средствами, горные хребты, прикрывавшие страну от злых ветров и вражеских набегов, а также золотые рудники в Горах Страха – все это делало Могнак неуязвимым для врагов и богатым настолько, что я мог оплатить любые свои желания. И я призвал всех магов ко мне в Могнак, обещая каждому должность при дворе либо пристойный источник дохода. Я грезил о стране чародеев, которой стану править, ибо я – величайший чародей и родовитый сеньор одновременно. Моя мечта была прекрасна… Колдуны-дворяне, колдуны-конюхи, повара, прачки и лесорубы. Мне пришло в голову, что в моей прекрасной стране не должно быть рабов, ибо со временем я стану править одними лишь колдунами – а магия и неволя несовместимы. Я освободил сервов, я ввел законы, запрещающие рабство – и позаботился о том, чтобы никто из моих вассалов не потерял в средствах от этого. Дворяне получили деньги – и платил я достаточно щедро. Странно, но все они – все до единого – получив золото покинули край. Тогда я не придал этому никакого значения, ибо, повторяю – был юн, беспечен и ослеплен своей властью над страной и стихией…
Да, я был слеп – ибо не замечал, что в Могнак по моему приглашению приезжают десятки – а покидают страну сотни… Даже кое-кто из простолюдинов, освобожденных мной, ушел, рискуя своей недавно обретенной свободой… Почему мои благородные вассалы остались недовольными – я ведь дал им золото? Но нет, им нужна была полная, неограниченная власть над телами себе подобных! И еще я забыл о Церкви – попам была нужна власть не только над телами, но и над душами. И я не задумывался над тем, что уезжают дворяне, и я не задумывался над тем, что остаются попы… Тогда я еще не задумывался о многом.
Люди, люди, тогда я не знал вас…»
* * *
Вернулись наемники в Ренприст как победители. Даже монеты, которые они швыряли в кружку у ворот – и те, казалось, звенели по-иному. Это был веселый, радостный звук – металлические кружочки словно напевали: «Вернулся! Вернулся!..» Во всяком случае, так казалось Ингви – и он тоже, шагая в походной колонне, улыбался. А оглядываясь – встречал веселые доброжелательные взгляды… Незамысловатые шутки солдат – и в ответ улыбки и смех…А когда все наемники гурьбой ввалились в «Очень старый солдат» – это было нечто! Словно блудные сыновья возвращаются из дальних странствий в большую дружную семью. Смех, приветствия, неразборчивые – но такие жизнерадостные – вопли. Постороннего человека могла бы поразить та солидарность, что наемники проявили на рассвете после битвы на озере. Но если бы тот же человек увидел, как встречаются солдаты в Ренпристе… Волею обстоятельств, волею специфики избранной ими профессии они убивали друг друга в битве, но едва лишь бой прекращался – они снова становились членами сплоченного братства, снова были готовы прикрыть и спасти недавнего противника. Как тогда, на берегу. И не стоит преуменьшать значения поступка капитана Керта, совравшего графу – наемник рисковал навлечь на себя месть весьма высокопоставленных и могущественных особ… Впрочем в «Очень старом солдате» все воспринималось проще. Все признавали, что Керт поступил как должно, не забывая притом отметить и мужество его поступка.
После приветствий и объятий вновь прибывшие наемники расселись за составленными в ряд столами – следовало отметить возвращение. А Порпиля Рыжего отозвал для переговоров некий дворянин, присланный принцем Ленота. Предстояло утрясти кое-какие формальности. Вскоре Порпиль возвратился и с веселой ухмылкой брякнул перед собой на стол тугой мешочек. Мешочек звякнул.
– Сегодня попируем! Платит за все его светлость принц принц Ленотский. Здесь немного, но на приличное угощение хватит.
– Как прошло? – поинтересовался Керт.
– Да нормально! – Осклабился Рыжий. – Этот ленотец первым делом заявил, что я предатель, что из-за моей измены люди принца не смогли и потом тоже напасть на Геву. Я же вместе с вами-то потом… Я отвечал, что меня бросили подыхать в том вонючем болоте, что ежели бы они и впрямь собирались драться – то у них был шанс, пока я был на их стороне. Ну, говорю, а ежели его светлость собирался взять золото у Элевзиля, малую часть его истратить на наемных солдат, а потом бросить их подыхать и заявить императору, что все денежки ушли на войну, все, что можно сделано – да ничего, мол, не вышло, мол, наемное войско погибло… А самим и одной ногой на гевский берег не сойти… И золотишко-то себе прибрать…
– Отлично сказано, – кивнул Керт.
– Еще бы, он сразу заозирался по сторонам, зашикал… И мгновенно мне отстегнул деньжат и еще наше барахло – слышите, парни – наше барахло, что на острове оставалось, до последней тряпки сюда привезено! Так-то вот. Теперь, стало быть, наша война совсем уж закончена – гуляем, молодцы!
Эту речь собравшиеся за столами наемники встретили одобрительным гулом. Общее шумное веселье было прервано появлением самого мастера Энгера. Управляющий приковылял в зал на костылях, почтительно поддерживаемый двумя слугами. Все уважительно смолкли, когда калека приблизился к столу. Мастер Энгер не спеша откашлялся и заявил:
– Почтенные мастера, мне всякий раз, когда вы возвращаетесь после дела, до Гангмара приятно видеть вас живыми… И вдвойне приятно, ежели – вот как сегодня – славные воины возвращаются вместе, хотя уходили, нанятые врагами… Да что там вдвойне, словами не могу передать, как радостно мне видеть вас вместе за столом у меня в «Солдате». Я же знаю, что совсем недавно вы обнажали оружие против… Э, да что говорить! Напейтесь сегодня, почтенные мастера солдаты, напейтесь вдрызг, ибо не каждый день возвращаются ко мне парни вот так, как вы… Сегодня вам все дешевле заведение считает, на все скидку даю!.. И помяните тех, кто с вами уходил, да не вернулся…
Все солдаты дружно встали и молча подняли стаканы, а почтенный управляющий повернулся и заковылял прочь, смахнув рукавом слезу с единственного глаза… Когда раздался дружный перестук – все наемники, выпив, разом опустили стаканы на исцарапанные доски столов – он обернулся, слегка оттолкнув поддерживающих его слуг. Энгер еще раз внимательно оглядел наемников, постоял так с минуту, но ничего не сказал. Затем махнул костылем, повернулся и заковылял к выходу из общего зала, сутулясь и тяжело опираясь на свои палки…
Солдаты переглянулись, затем задвигали стульями, вновь рассаживаясь по местам. Порпиль велел:
– Всем налить еще!.. Выпили мы за печаль нашу – так теперь выпьем за радость. Прав мастер Энгер – не часто так у нас выходит… Так выпьем, братья, за то, что… за… За то, чтобы братьями нам и оставаться, хоть работа наша проклятущая в том, чтоб друг дружку убивать!..
Сказав это, рыжий капитан опрокинул стакан себе в глотку, а затем глянул куда-то в сторону. Ингви заметил, что многие глядят туда же. Проследив взгляд капитана, он тоже посмотрел в сержантский угол. Гном Вабидус, он же Фирин Огненный Горн, сидел на своем обычном месте, не принимая участия в общем веселье. Да он, пожалуй, и не стал бы пить за предложенный капитаном тост…
* * *
– Ну что, племяничек, полюбовался на свой турнир в Энгре? – Гимелиус Изумруд тяжело заворочался в кресле, устраивая поудобнее необъятные телеса. Старый маг сдавал все больше и больше, его тело наливалось нездоровой полнотой, он все реже передвигался пешком – и ни для кого не было секретом, что маг вовсю использует колдовство для укрепления своего здоровья. В том, что касалось использования чар, Гимелиус Изумруд по-прежнему оставался великим и непревзойденным мастером…– Да, дядюшка, – спокойно отвечал Велиуин, – зрелище, конечно, было незабываемое. Не думаю, что когда-нибудь еще мне предоставится возможность побывать на столь многолюдном турнире. Точно никто не знает, но число участников было больше двух сотен…
– Да, забавно, – просипел толстяк.
– Что именно забавно, дядюшка?
– А то, дружок, что даже на альдийскую войну по призыву его императорского величества Игрин привел меньше вассалов. Я нахожу это забавным, разве нет?
– Пожалуй.
– М-да… А как, кстати зовут нового короля?
– Метриен.
– Метриен Первый, разумеется, – тут глазки колдуна настороженно блеснули, – а правду ли, дружок, болтают, что этот самый Метриен прибыл в Энгру еще не имея права на участие в турнире?
– Как это?
– А так, что его родовой замок со всеми обитателями погиб, сожженный толпой юных фанатиков-когеритов, причем там сгинул и старший родич этого Метриена, который как раз и должен был оказаться претендентом на престол от их семьи. Наш новый король Сантлака словно бы знал заранее о том, что его родню постигнет подобное несчастье, а? Он ведь явился в Энгру днем раньше, чем сгорел замок?..
– Ничего такого не знаю, дядюшка, – не моргнув глазом ответил юный маг, – я и не думал даже об этом. Но он ведь мог просто явиться в Энгру полюбоваться на турнир… А вы прекрасно осведомлены.