Исьемини Виктор. Под знаменем Воробья

   И вот наконец отряд вступил в болотистую местность, красноречиво именуемую «Северная Топь». Заболоченные низины, чередующиеся с чахлыми перелесками, занимали весь северо-восток Гевы. А юго-восток страны занимали сходные же места – Южная Топь, плавно, без четко выраженной границы, переходящая в соседнее владение, Болотный Край, о котором говорили, что уж это-то точно Гангмарово творение, страна всякой нечисти и мерзости. А еще дальше – за Болотным Краем, за горами Страха – лежала проклятая земля. Могнак Забытый.
   Графы юга Гевы вели постоянные войны с принцем Болотного Края, но причиной были, конечно, не территориальные претензии. Болота и гнилые урочища не могли пробудить алчности гевцев, зато принц Болотного Края время от времени выводил своих вассалов в поход – если случался неурожай или если, к примеру, император присылал эмиссаров с просьбой о нападении на непокорную Геву. И с деньгами.
   Зато на севере страны все было иначе. Заболоченные земли Северной Топи никогда не давали приличного урожая и сеньоры севера Гевы всегда были бедны, алчны и готовы к набегам на Дриг, Андрух и Фенаду, отделенные от их страны Золотой рекой… И север, и юг каждое лето были охвачены войнами, набегами и столкновениями. И с севера, и с юга присылали в Ренприст за наемниками…
   Проселками и тропами, проложенными между болот и урочищ, отряд обогнул очередное владение вассала гевского епископа и вышел наконец на большой тракт. Болота в стороне от дороги были покрыты ковром свежей травки, еще не потерявшей нежных весенних тонов, а леса едва начали покрываться листвой – и в целом по-весеннему свежая зелень делала пейзаж более приятным, нежели обычно в этих местах. Однако даже сейчас было видно, что края это мрачные и земледелие здесь находится в довольно убогом состоянии. Впрочем, наемников это не волновало.
   Выйдя на тракт, все не сговариваясь принялись на ходу подгонять снаряжение и проверять оружие – идти оставалось недолго. Наконец впереди блеснуло светлое зеркало воды. Золотая река в этих местах была достаточно широка и полноводна…
   – Где наш остров? – поинтересовался у монаха Ингви.
   – К северу отсюда, километрах в десяти, – ответил тот, – но я веду вас к паромной переправе. Она от нас к югу, в местечке под названием Брод.
   – А там и вправду брод?
   – Нет, уже лет восемьдесят, как в этих краях Золотую вброд не перейдешь даже летом. Брод там был прежде, а теперь устроили паромную переправу, но и название осталось прежнее. Все равно ведь путники привыкли, что в Дриг нужно добираться через Брод. Там и мы переберемся на наш берег, а на остров нас переправят уже с дригской стороны…
   – И кроме как в Броде переправы больше нет нигде?
   – Нет, да и зачем…
   – И значит в этом самом Броде, конечно, торчат соглядатаи епископа?
   – Э-э-э…
   – Ждут нас, чтобы сосчитать и оценить… А что против острова с гевской стороны? Болота?
   – Нет… Лес там… Хутор заброшенный…
   – И там, должно быть, тоже сидят наблюдатели. Обязательно сидят, если они не дураки! Значит, так – мы двинем к острову этим берегом, осмотримся. Увидим, что там на гевской стороне. Если там люди епископа – прихватим их. И пусть нас ждут в этом Броде… хоть до нового Гилфингового пришествия…

* * *

   Дороги вдоль берега не было. Мы шли какими-то тропками, перелесками, пару раз перебирались через небольшие болотца. Все время поглядывали на реку. Наконец впереди показался остров. Мы остановились и огляделись. Наш монах был сердит и отказывался давать какие-то пояснения. Он-то ждал, что мы покорно отправимся на этот островок, будем стеречь его до прихода пресловутого решения церковного суда… Разумеется, несмотря на явное превосходство неприятеля в военной силе, шансы продержаться у нас были. Все-таки остров – это стратегически выгодная позиция, которая сводит на нет преимущества тяжелой кавалерии врага. Но я посчитал, что сейчас важнее будет не соотношение сил, а решительность и внезапность. Самое главное – действовать против традиций. Это была моя старая излюбленная тактика, много раз испытанная и в бытность королем Альдийским, и позже – в заморских странствиях. Правда, наш поп твердил, что нельзя воевать на территории Гевы. Ничего. Фильку и еще троих парней (тех, кто показался мне полегче на ногу) я отправил перекрыть дорогу, ведущую к заброшенному хутору. Десять человек во главе с Торком получили приказ – обойти хутор с севера и попытаться аккуратно захватить всех, кто там отыщется. Если предполагаемые вражеские наблюдатели побегут по дороге – попадутся Фильке. Станут удирать вдоль реки – напорются на меня. А я выждал часок и повел отряд не спеша.
   До места мы добрались без приключений. Заброшенный хутор оказался большим бревенчатым сараем, вокруг которого стояло несколько халуп и шалашей, от которых сохранились остовы и руины. В дверном проеме сарая на крыльце сидел хмурый Торк, на коленях у него лежал меч. На свежей радостно-зеленой травке перед домом лежали два тела в белых плащах. Солдаты епископа. Их форменные плащи были измазаны кровью и грязью. Вокруг расположились мои ребята, один из них баюкал перевязанную левую руку. При нашем появлении Торк медленно встал:
   – Вот…
   – Вижу. Почему не взял живыми?
   – Они нас заметили, успели схватить оружие.
   – Ага, ну и конечно вы их… Десять против двоих! Нужно было все же взять.
   Торк хмуро поглядел на меня, словно собираясь возразить, но махнул рукой и смолчал.
   – Торк, уж десять-то двоих всегда могут скрутить.
   – Их было трое…
   – Так ты еще и третьего упустил! Ох, сержант…
   – Ну виноват я, – наконец выдавил из себя наемник.
   – Ладно, потом разберемся. Тела обыскать. Оружие, снаряжение, плащи… А тела похороните. Отец Тонвер, молитвы там заупокойные, что положено – организуй.
   – А плащи-то?.. – вопросительно пробормотал Торк.
   – Да. Плащи снимешь и сам лично выстираешь – это тебе наказание за то, что плохо справился. Униформа поповских солдат может нам пригодиться. Все, будем ждать Фильку.
   Долго ждать не пришлось. Фильку мы услышали издалека. Эльф шагал по дороге с веселой песней, а за ним его бойцы волокли связанного пленника.
   – Эй, Ин… капитан! – приветствовал меня Филька, – а я все думал, зачем ты дал мне в подручные этих молодцов, которые в засаде – только помеха.
   – Ну и зачем же?
   – Когда я подстрелил лошадь и этот парень свалился на землю, то мне понадобились помощники для грязной работы – хватать и вязать… Потом сюда тащить…
   – Лошадь-то убил? – поинтересовался интендант Никлис, – ну и зря! Могли бы продать потом…
   – Да? Этот солдат летел галопом и у меня был только один шанс его остановить. И я не стал рисковать – свалил лошадку одной стрелой. Наверняка. С другой стороны, парень несся так быстро, что не заметил моих мужичков, которые чесались и сопели так шумно, что…
   – Помолчал бы ты, эльф… – сердито проворчал один из его соратников, – уже всех достал. Он сам залез на дерево, слышишь, капитан, песни пел, свистел, а на нас покрикивал, что мы, дескать, шумим в засаде. И когда лошадку подшиб – так мы попенка этого вязали, а он опять же сверху покрикивал. И лошадь мы в болото сволокли – так хоть бы помог… Ох, допросишься ты, эльф, когда-нибудь…
   – А ты, Стер, чем обижаться – лучше скажи спасибо, – отозвался Филька, – что я лошадь завалил точно у болота. И вам тащить далеко не пришлось.

* * *

 
Ведь у тебя такая
Заводная сестра
Э-ге-гей у нас такая заводная семья,
Простая-простая нормальная семья
 

Г.Самойлов

   – Братья, скоро полночь… Начнем. Вознесем наши молитвы Отцу-Лесу, призовем его сюда, дабы явился и наделил нас Силой. Призовем Великого…
   Друиды вполголоса затянули что-то, похожее то ли на песню, то ли на молитву, то ли на колдовское заклинание. По поляне пронесся легкий ветерок, друиды запели громче, раскачиваясь в такт. В центре дуги, образованной чародеями, зародился сгусток тьмы. Словно провал в пространстве, словно бездна, но не вниз, а куда-то в сторону… Тьма разрослась, принимая форму прямоугольника, подсвеченного по краям зелеными сполохами. Мрак внутри клубился и пульсировал, внезапно прямо из этой черноты, из ниоткуда на поляну шагнула высокая фигура Отца-Леса. Очертания ее едва заметно плыли и растекались, пришелец сделал шаг вперед – огромный, массивный, весь опутанный ветками с зеленой листвой, между которой с трудом просматривалась черная… шкура? Кожа? Чешуя?..
   – Я явился на зов, мои верные… Я дам вам силу. Берите ее, владейте, черпайте полными горстями! И помните, что час последней схватки все ближе. Враг, страшный враг, идет сюда. Он хочет разрушить наш мир, он хочет погубить все, что нам дорого. А я встану против него – и со мной те, кто будет верен, те, кто будет достоин защитить… стоять рядом. И тогда я призову вас, мои верные…
   Говоря все это, Отец-Лес постоянно косил желтым хищным глазом, высматривая что-то за спинами своей «паствы». Вдруг он рванулся гигантскими шагами через поляну, перепуганные друиды отшатнулись в стороны, спасаясь от черного урагана, несущегося сквозь их строй. В несколько прыжков он преодолел открытое пространство – зеленые ветви сыпались с его плеч, листья кружились, как будто подхваченные смерчем. Черный гигант, окруженный ореолом мятых изодранных листьев, скрылся в кустах, там что-то полыхнуло белым и зеленым, сыпанули холодные искры… И ничего – только замирающий вдали треск и шорох раздвигаемых кустов…
   Друиды переглянулись. Помолчали, затем самый старший промолвил:
   – Нам, братья, не дано понять, что открылось нашим глазам. А стало быть, мы об этом забудем и не скажем никому. И никогда об этом не вспомним. Стало быть, этого и не было, ибо бывает лишь то, о чем возвещает и что объясняет нам Великий…
   А вдалеке от священной дубравы черный монстр выпустил руку прелестной девы, наряженной в просторный белый балахон и глянул на нее. Оба задыхались от быстрого бега сквозь чащу и от сдерживаемого смеха. Посмотрев друг другу в глаза они оба наконец расхохотались.
   – Сестра… Ты перестала довольствоваться докладами посланцев, сестра… Ты явилась сама… И в этом облике… О, в этом облике… – Черный вдруг стал серьезен.
   – Да, брат… Я смутно помню, я что-то помню…
   – Ты помнишь эти берега?
   – Не знаю сама… Но иногда мне кажется, что я бывала здесь когда-то… Эти бедные деревья, эти чахлые кусты…
   – Да, они были долго лишены твоего благотворного присутствия… Но ведь они здесь есть!
   – И это значит, что я… И это значит, что когда-то…
   – Конечно, ведь не возникли же они сами собой! Ты была здесь…
   – Я была здесь. Да, верно…
   – Ты нашла как-то чужую землю за пределами Мира, ты творила…
   – Я населила ее растениями… И зверьем…
   – И птицами. А потом ты устала.
   – Да, я устала. Я остановилась у опушки вновь созданной рощи… И…
   – И услышала…
   – И я услышала что-то… Или это не были звуки…
   – Лучше сказать, это были не только звуки. Вспоминай дальше, милая Гунгилла, милая сестра…
   – Я пошла…
   – Ты пошла на звуки музыки…
   – На звуки музыки… Что это было?
   – Свирель Гангмара, сестра. Свирель Гангмара, любовь моя.
   – И я…
   – Да. А потом…
   – Постой! Так эти люди…
   – И эти тоже, сестра.
   – А… но… как же…
   – Не думай о них, ибо это мой промысел. Итак, потом ты вернулась.
   – Вернулась в Мир. И…
   – И?
   – И сделала так, что Фреллиноль…
   – Заинтересовался Свирелью, верно? От чего ты бежала, любимая? Ты боялась меня?
   – Скорее себя. Любимый… Обними меня, как тогда…
   – Но мой облик – я уже не тот чернокудрый мальчик.
   – Мы попробуем с этим обликом, мой брат, мой любимый, мой супруг…

ГЛАВА 18

   Пленного допросили, используя все привычные средства. Торк сунул в костер несколько кривых железяк и что-то ворчал. Кендаг хмурился и точил свои ножики, время от времени искоса поглядывая на солдата в белом плаще. Филька же весело скалил зубы и вслух рассуждал, что, дескать жизнь человеческая для него, эльфа – это тьфу, короткий миг.
   – Давай, парень, – подбадривал он пленника, – покажи им всем, что дорожить такой короткой жизнью не стоит. Ну, давай! Геройски умри в жутких муках, а? Я, правда, ни разу не видал человечка, способного не расколоться, когда Кендаг пробует на нем свои клинки – но ты ведь не такой, верно? Ты же не издашь не звука? Ну давай, не обмани ожиданий эльфа! Продержись до самой смерти под ужасными пытками, порадуй меня! Покажи им всем, какой ты преданный своему сеньору воин. А епископ тебя мучеником сделает, в блаженные произведет. Хотя нет, что это я – он ведь даже не узнает… Никто о твоей верности не узнает…
   Короче говоря, после всей этой подготовки пленный тут же выложил все, что знал – стоило только Ингви приступить к допросу. Собственно, знал он немного. Его с двумя товарищами поставили здесь наблюдать за островом. Были ли отправлены соглядатаи в Брод? Да, конечно…
   Ингви гордо оглянулся на монаха Тонвера, тот промолчал.
   – Ладно, – вновь обратился Ингви к пленнику, – когда ожидается прибытие главных сил твоего епископа?
   – Да кто ж его знает… Дня через два-три… Они заранее сюда кого-то пришлют, конечно.
   – «Они»? А кто вообще будет старшим?
   – Сэр Дрилон…
   – Ну это и я тебе мог сказать, капитан, – вставил отец Тонвер, – Дрилон – это командир гвардейцев епископа. Рыцарь родом из Сантлака.
   – Хм-м… – Ингви выругался про себя, ведь об этом действительно следовало узнать раньше, – а что о нем известно? Он хороший командир? Опытный?
   Монах смолчал, зато решил проявить инициативу пленник:
   – Он командует солдатами епископа уже двадцать лет…
   – Ну что ж, это о чем-то говорит. Двадцать лет командует солдатами при гевских епископах… И за это время его не сочли нужным менять. В Геве, где хороших солдат всегда много под рукой. Будем считать, что этот Дрилон – хороший командир. А какими силами он располагает – это тоже ты мне расскажешь, поп?
   – Мне известно, – развел пухлые ладошки монах, – что гевский епископ числит своими вассалами шестерых дворян, а уж сколько из них явится сюда и сколько людей приведет каждый из них…
   – А сколько людей в гвардии? Эй, солдат, сколько людей в твоей гвардии?
   – Пять дворян в постоянной службе, их прислуга… А таких, как я – простых лучников – шестьдесят человек. Уже пятьдесят семь… – пленник скосил глаза в сторону, где на ветках куста сохли белые плащи его покойных сослуживцев.
   – Не волнуйся, – ухмыльнулся ему Ингви из-под своего капюшона, – тебе замену сыщут быстро. Следующий вопрос. Что ты знаешь о планах начальства? Как твои собирались перебираться на остров блаженного Лунпа? Лодки, речные суда?
   Пленный впервые задумался, бросая быстрые взгляды исподлобья на Ингви и его соратников.
   – Ага, – констатировал демон, – ты что-то знаешь! Слушай, парень… Как тебя зовут-то?
   – Рин…
   – Слушай, Рин, не хочешь верить – твое дело. Но я обещаю, что оставлю тебя живым, если поможешь мне. Я клянусь. Ну что? Позвать Торка с его железками из костра? Или ты будешь мне помогать?
   – Ну да, – нервно облизнул губы солдат, – а потом епископ меня…
   – Рин, послушай, – нарочито медленно заговорил Ингви, – я не вижу никакой своей выгоды – просто так губить тебя. А твоя помощь мне не помешает. Мы ведь можем рядом с двумя могилками, где лежат твои приятели, соорудить и третий холмик. Понимаешь? Епископ не станет раскапывать могилу, чтобы убедиться, там ты или нет. Все, что от тебя требуется – просто смыться отсюда подальше, когда уляжется пыль. Унося с собой несколько монет…
   – Эй, эй, – встревожился монах, – это что же, новый расход?
   – Не беспокойся, поп, – осадил его Ингви, – я заплачу ему из нашей добычи. А добыча будет такая, что я и не подумаю обижаться на скупость твоей платы, понял меня? Так что там с переправой, Рин?
   – Они прибудут сюда – сэр Дрилон, солдаты, вассалы епископа. Здесь нарубят лес, сделают плоты… И еще епископ пришлет им барку.
   – Одной речной барки мало для переправы.
   – Да, конечно. Все переправятся на плотах. Барка возьмет на борт лучников и будет прикрывать тех, что поплывут на плотах.
   – Ладно, значит рыцарь Дрилон кого-нибудь пришлет перед прибытием… Через пару дней… Что ж, мы приготовим ему встречу…

* * *

   Я велел своим прибрать вокруг и уничтожить все следы схватки. Ну и сделать еще кое-какие приготовления. Например, изготовить плот – вдруг придется бежать на тот берег, а я не любитель сжигать корабли. Филька был отправлен в дозор. Естественно, на одного эльфа я положиться не рискнул и мы выслали еще несколько пикетов следить за окрестностями. Неприятельское войско, прибытие которого мы ожидали, не могло передвигаться быстро – дворянское ополчение вообще само по себе не слишком мобильно, да еще и обязательный обоз. Так что наших мер предосторожности вполне должно было хватить – врасплох нас не застанут.
   На третий день после стычки в заброшенном хуторе туда прискакал всадник в белом плаще. Рин встретил его, сидя у костра и вяло помешивая в котелке.
   – Здорово, Рин! – крикнул он, спрыгивая с седла.
   – Привет, Мости, – откликнулся наш пленник, – с чем пожаловал?
   Вновь прибывший подсел к Рину.
   – Наши идут сюда. К вечеру будут. Пожрать найдется?
   – Вот, уху варю. Ребята наловили.
   Мне из моего убежища было видно, что при упоминании о «ребятах» щека Рина дернулась, но парень сдержался. Видимо, он уже смирился со своей участью, а может и просто боялся, что эльф держит его на прицеле. Филька со своей легкомысленной болтовней умудрился запугать его куда больше, чем клинки Кендага и каленое железо Торка. Впрочем, вероятно это было следствием промывания мозгов, которое устраивали своим солдатам гевские попы, воспитывая в них злость к нелюдям и страх перед нелюдями. Впрочем, злость и страх всегда идут рука об руку…
   Так или иначе, Рин побеседовал с вновь прибывшим, угостил его ухой. Ну и велел передать сэру Дрилону, что все тихо. Ребята постоянно следят за островом – людей из дригского монастыря не видать. При этом он кивнул в сторону берега – там маячили две фигуры в белых плащах… Наши парни, переодевшиеся солдатами епископа.
   С этим гонец отбыл. А мы принялись судорожно заканчивать приготовления. Наши дозорные вернулись в лагерь. Последним пришел Филька – он дождался появления колонны людей епископа, поглядел, с кем нам предстоит иметь дело и после этого поспешил короткой дорогой – через лес – к нам. Эльф сообщил, что врагов примерно сотни полторы. Сорок человек – пешие лучники в белых плащах, пара десятков всадников в белом, десятка три на конях – дружинники рыцарей, остальные – сервы, взятые в поход для грязной работы. Ведь кто-то же должен рубить дрова, сооружать плоты и затем грести, ведя эти плоты на остров… Замыкали колонну фургоны. Словом, на нас двигалась целая небольшая армия. И я был уверен, что нам под силу с ними справиться, даже без особого труда, мы ведь ударим из засады. Все дело едва не испортил поп. В последний момент, когда все вроде уже было решено, он вдруг стал ломать руки и выть, что нам нельзя нападать на гевском берегу. И я видел, что мои солдаты к нему прислушиваются. Ведь даже самые храбрые и отчаянные сорвиголовы могут призадуматься, если им предложат не нападать на более сильного врага. Предложат отложить драку. Я пытался утихомирить монаха по-хорошему – не помогло. Тогда я пригрозил, что найду способ заткнуть ему рот, если он не прекратит портить все дело.
   – Но если узнают, что мы напали не на спорной земле, а здесь, на территории Гевы – это может быть очень серьезно!.. – бухтел он, – мы не имеем права…
   – Ну что ж, – как можно жестче заявил я, – тогда никто не должен будет узнать, как все произошло… Я предполагал кое-кого из армии епископа взять в плен на предмет получения выкупа – придется их прикончить, всех до единого. И учти, поп, это ты своим нытьем обрек их на смерть.
   Вы думаете, он смутился? Как бы не так. Наш бравый монах тут же успокоился, сочтя такой вариант вполне приемлемым.
   – Ну, если никто не узнает… А уж об отпущении грехов я позабочусь, – засуетился он, – да, чуть не забыл, капитан! Собери-ка наших солдат. Я должен перед боем благословить их оружие. Скорее, пока еще есть время!..
   Тут уж не выдержал я:
   – Да пошел ты… к Гангмару!..

* * *

 
Воду мы в реке замутим,
На кусты костей навесим,
Пакостных шутих нашутим —
Весело покуролесим!
 

В.Высоцкий

   Счастливчик Кари вышел из шатра проводить дорогих гостей. Двое важного вида мужчин в кольчугах и плащах с гербами вежливо раскланялись с предводителем «божьих пасынков». Тот напутствовал их:
   – Передайте его светлости, что все будет исполнено наилучшим образом. Пусть не беспокоится… Ну, счастливого пути, господа…
   Господа сели на лошадей, подведенных одним из подручных Кари и уехали, не забыв еще раз вежливо попрощаться с Кари.
   Аньг, дождавшись конца сцены, проводил гостей взглядом и подошел к своему партнеру:
   – Что, опять от твоего графа Ирса?
   – Да… Опять.
   – И что на этот раз?
   – Ничего особенного. Замок Ревт.
   – Это далеко отсюда?
   – Ну-у, довольно прилично… С нашим сбродом – дня три пути, не меньше. Но кто нас задержит? Никто. Самым трудным будет все же довести твоих шалопаев именно до замка Ревт, минуя все другие соблазны, что встретятся по пути.
   – Что-то я не пойму, Кари. Граф Ирс натравливает нас на пограничных сеньоров, чтобы они поменьше думали о набегах на его земли – с этим все ясно. Но какой-то замок в трех днях пути вглубь Сантлака?
   – А ты не задумывайся об этом, Аньг. Пусть графы и рыцари ломают головы, придумывая загадки – мы не станем их разгадывать. Ты лучше сходи собери своих молокососов, произнеси перед ними зажигательную речь, которая подвигнет их на трехдневный поход.
   – Ну, Счастливчик, я так не могу… Мне нужно что-то… какой-то толчок, понимаешь, чтобы произнести такую речь… Нужна еще какая-то причина…
   – Да какая причина? Засиделись мы на этом месте, вот и все. А что до толчка… Идем-ка ко мне в шатер, у меня найдется кувшин-другой с подходящими толчками для твоего красноречия!.. Ты главное не думай – зачем да почему. Все уже придумано, нужно только грамотно обстряпать. По дороге нас встретит обоз, посланный графом Ирсом – вино, жратва. Даже кое-какое оружие, которое нам может понадобиться при штурме замка. Идем в шатер…
   Через час Кари поглядел в спину Аньгу, который удалялся, заметно пошатываясь, и подозвал одного из своих мужичков:
   – Давай, Ренки, собирайся. Сейчас отправишься к замку Ревт. Возьмешь с собой десяток человек. Разведаешь, что там. Посмотришь, как лучше приступить к осаде и штурму. Конечно, наши пацаны будут неплохо отвлекать на себя внимание, но самую ответственную работу будет выполнять сам знаешь кто.
   – Известно кто. Мы и будем.
   – Вот именно. Так что не мешкай, отправляйся. Если поспешишь – к утру будешь на месте. Ну а я с нашим сбродом подойду дня через три, не раньше. И вот, возьми – тебе и тем, кто пойдет с тобой.
   Счастливчик вручил своему агенту небольшой позвякивающий мешочек.
   Четыре дня спустя Аньг Великий Пацан орал, обращаясь к толпе юнцов:
   – Вон он, замок – глядите! Там сидят жирные дворянчики и их трусливые холуи! Им нет дела до грядущего пришествия Бога-Дитяти, но Гилфинг-Дитя сам нынче явится к ним, то есть явимся мы и отправим их к Гилфингу! Какая забава для вас, детки! Какая веселая игра, божьи пасынки! А уж как мы позабавимся в замке! Там найдутся винные подвалы, там найдется оружейная с новыми игрушками и много всякого иного! Так вперед! Ибо велит нам Бог-Дитя, велит играть и развлекаться!
   «Паства» – не меньше тысячи «божьих пасынков» – ответила ему дружным ревом и бросилась к стенам замка Ревт. Замок был неплохо укреплен, но шансов устоять против такого количества штурмующих у ок-Ревта и его латников не было… Тем более, что вооружены юнцы были не деревянными мечами, а совершенно настоящими копьями и топорами, у многих были плетенные из толстой лозы щиты. И кто-то заботливо подготовил для этого сброда лестницы. «Божьи пасынки» не задумывались, откуда взялись лестницы, почему им сегодня предстоит «играть» именно в этом замке… Подогретые речью своего предводителя и большим количеством дешевого вина, они отважно ринулись навстречу стрелам и камням, которыми встретили их защитники…
   – Не понимаю, как ему это удается, но он всегда крепко держит их, этих юных психов. Как-то получается, что они его слушают, – пробормотал Кари, глядя на толпу оборванцев, идущую на приступ, – ну что ж, пора начинать и нам…
   Он поцеловал Лолу, посмотрел ей в глаза, затем легонько оттолкнул и зашагал к ожидавшему его Ренки, держащему поводья коня…