Страница:
Эльф нежно обнял жену за плечи и заглянул в ее огромные глаза – в них стояли слезы. Филька осторожно поцеловал один глаз, затем другой… Потом опустился на колени и прижался губами к точеным запястьям супруги. В перерывах между поцелуями он промолвил:
– Я… не брошу… Трельвеллина… здесь. Я выиграю для него битву… А затем… я отправлюсь на юг… Мы отправимся… Альда ждет меня, – заключил он, поднимаясь на ноги, – а теперь прости – я должен идти.
Принцесса послушала, как стихают шаги мужа на ступенях лестницы, тяжело вздохнула… И этот вздох словно потонул в улыбке. Все-таки супруг любит ее… Напрасно подруги твердили ей, что Филлиноэртли больше не эльф, что он околдован демоном-чародеем… Дуры, они просто завидуют ее счастью! Тут Ллиа услышала крики мужа. Они доносились снизу, со двора Аривнеского замка.
– Не спорить! Если я сказал – одеть кольчугу, так одевай и не спорь! Я вас научу воевать по-настоящему!.. А вы – чего развалились там в тени?! Кому было сказано тренироваться?
– Но князь, нам всем по сто пятьдесят – двести лет… Мы столько дрались за годы нашей жизни, что нам нет нужды учиться…
– Молчать! Я сам знаю, чему вам надо учиться. Если кто-то будет спорить – живо отправлю на тот берег, домой! Мне нужны бойцы, а не умники!.. Эй, ты, как седлаешь?! Я вас, дуралеев, чему учил?!.
Смахнув остатки слез, Ллиа подошла к узкой бойнице и с улыбкой принялась наблюдать, как ее муж – великий воин – готовит армию эльфов к войне.
Шагая в рядах «императорской армии» (а точнее – ополчения Гонзора), Тоиль грустно размышлял о превратностях судьбы. Когда он покинул опасную службу наемника, то намеревался прочно осесть в одной из самых мирных провинций державы. И зажить – спокойно, размеренно, не думая более о битвах, престолах и романтике наемничества. Женитьба здорово прочищает мозги – куда только подевались все прежние мечты о геройстве и странствиях в рядах наемного отряда? Особенно, ежели ты женишься на такой чудной девушке, как Ланта… А она – чудная. Умница такая, что даже сам капитан Воробей похвалил, прощаясь. И так много про жизнь знает – ведь выросла не в деревне вонючей, а в господском доме, состояла при дочке знатного барона… Жить бы с нею спокойно, в любви да в согласии, так нет же – приспичило важным господам между собою подраться.
Так ведь и дрались бы сколько влезет – но им, вишь, без Тоиля драться несподручно… Сенешаль владения Гервест (где решили осесть Тоиль с Лантой), сэр Голлойс, едва пришел приказ собирать ополчение, первым делом вспомнил о своем новом арендаторе:
– Собирайся в поход, мастер Тоиль!
«Мастер»… Лучше бы сопляком назвал, как дядечка Никлис – да только в покое бы оставил! «Мастер Тоиль»!
– Ты, мастер, мужчина с опытом, в вольном отряде служил, так теперь и его императорскому величеству послужи. Будешь десятником…
Ну и что? Объяснять мудрому сэру Голлойсу, семидесятилетнему дураку, прости Гилфинг, что никакой Тоиль не грозный воин, что прослужил-то всего ничего?.. Ну попробовал объяснить – да что толку!.. Сэр Голлойс обязан по велению герцога, то есть его императорского величества, прислать в войско отряд из десяти мужиков – ну так он и прислал. Ну а чтобы все чин по чину – во главе грозный воин Тоиль, десятник. Опытный солдат, бывший наемник. А как заикнулся «бывший наемник» доброму сэру Голлою, что он не серв, а свободный арендатор, вольный человек – так добрый сэр (уж какой был ласковый, когда Тоиль с ним договор заключал да «поклонился» как положено серебром) словно с цепи сорвался:
– Пойдешь служить! А не то…
Вот и выходит – хоть и стал Тоиль вольным человеком, спасибо добрым дядечкам наемным воинам, да только воли его надолго не хватило. Здесь не Гева – здесь империя. Кто при власти – тот и прав… Вот так и стал Тоиль десятником в грозной императорской армии. Вот и шагает он во главе десяти гонзорских мужичков по этой дороге, чтоб ее… А мужички его – все старше своего десятника чуть ли не вдвое, кроме, конечно, молодого дурака Томена Рыжего. Хорошо еще, что хоть слушаются. Тут уж Тоиль сразу себя правильно поставил – как дядечка Никлис учил. «Ты, сопляк, когда попадешь в новую компанию – всегда старайся, чтобы тебя боялись и уважали. Дай понять, слышь-ка, что ты знаешь и умеешь больше всех. Дай понять, что им нужно тебя бояться. Наглым будь. Мужик, он – чего? Он боится, ежели ты наглый…» Ну, особой наглости Тоиль из себя не выжал, но все-таки мужичков своих первым делом разругал – так оно и помогло. И то правда, мужички здесь в Гонзоре такие же, как и у Тоиля в родной деревне. Ежели орешь на них – вот они и знают, ты – начальство…
Тоиль первым делом наорал на свое войско – и недавние земляки приняли его брань как совершенно справедливое и правильное дело. Сказать по правде, ругать их было за что – Тоиль заставил всех привести в порядок одежонку, нашить на правое плечо по квадрату желтой материи (как ему было велено сотником) и выломать – в дополнение к казенной пике – по тяжеленькой дубинке. Его солдаты поворчали, но подчинились…
Зато во время смотра сам император Алекиан заметил бравый вид гервестинского десятка и даже изволил узнать Тоиля! Кривясь, словно его мучает зубная боль, его величество быстро шел вдоль неровного строя ополченцев, не слушая торопливых выкриков десятников – только кивая в ответ… Зрелище собственной убогой пехоты Алекиана явно раздражало. Перед Тоилем его величество остановился поправить плащ, зацепившийся за ножны и потому бросил косой взгляд на десятника… Скользнул глазами по доброму мечу у пояса (прощальный подарок дядечки Воробья)… И узнал, то есть увидел знакомое лицо:
– Откуда ты, десятник?
– Из владения Гервест, ваше императорское величество.
– Гервест… Гервест… – император Алекиан был и сам не рад, что спросил, он не помнил никакого Гервеста.
– Арендую землю у вашего императорского величества в Гервесте. Прежде служил в отряде капитана Воробья!
– А-а, так ты бывалый вояка. То-то и бойцы у тебя хорошо выглядят. Молодец, десятник, – и зашагал дальше, опять кривя рожу… То есть императорский светлый лик.
Еще Тоиль расслышал, как он бросил здоровенному рыцарю, что брел за ним следом:
– Ну у этого-то еще десяток ничего… А так – сброд. Сэр ок-Икерн, зачем мы их собрали?
– Ничего, – донесся ответ рыцаря, – и от них польза будет…
Господа всегда найдут, как из мужичьей беды пользу извлечь… Известное дело… Тоиль оглянулся, прикрикнул на своих вояк – мол, шагайте бодрей… Где-то впереди послышались крики, мимо пешей колонны по обочине дороги пронеслись, сверкая латами, несколько всадников. Пехотинцы прибавили шаг, подтягиваясь и сбиваясь в свои десятки. Разнесся слух, что впереди – какой-то город. Первый город на земле Ванета. Возможно, будет штурм… Пехотинцы загрустили…
ГЛАВА 44
ГЛАВА 45
Пауза затягивалась. Мертвец замер в своей напряженной позе, а я пытался собрать воедино все, что я знал об этом существе – выходило, что так склониться всегда гордый и невозмутимый наемник мог только перед одним человеком в Мире – перед своим сеньором, Проклятым Принцем Герианом… Мои солдаты, еще меньше осведомленные обо всем этом деле, должно быть совершенно обалдели. Те, кто выскочил наружу, когда рухнула стена, теперь заглядывали в дверной проем – и наверняка поражались. Все хранили молчание…
Старший из пришельцев уставился на Мертвеца и внимательно разглядывал его не меньше минуты, затем произнес:
– Это ты? Это в самом деле ты, мой старый товарищ?
– Я, ваше высочество, – глухо ответил Мертвец, не поднимая глаз, – и если бы я знал, что вы живы… Я бы немедленно…
Высочество – очевидно от избытка чувств – еще тяжелее навалилось на плечо своего спутника. Тот переступил ногами на месте, но устоял.
– Котрем, друг мой… Как же я рад… Но скажи, кто из этих людей… А-а, кажется, понял…
Ни черта он не понял – судя по тому, как уставился на меня. Мне пришло в голову, что он разыскивает Ннаонну, свою наследницу, которую не видел ни разу в жизни – тем более, что его книжечка была явно помечена чем-то наподобие моих «маркеров». Из-за моей колдовской ауры он и решил, что его наследник – я. Ну а уж относительно его личности у меня уже сомнений не было. Вопрос теперь состоял лишь в одном – насколько он здесь, в Могнаке, «свой». Не он ли вообще организовал похищение Ннаонны? С одной стороны, это его город… То есть когда-то это был его город. Но с другой – хозяин не стал бы пробиваться, взламывая стены одну за другой. И не явился бы сюда в сопровождении лишь одного парнишки. Нет, хозяина сопровождала бы достойная свита и проник бы он сюда более… скажем так… традиционным способом. Нет! Он такой же пришелец здесь, как и мы – и точно так же явился за Ннаонной. Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове – и я собирался просветить Проклятого Принца относительно его ошибки, но меня опередил паренек, спутник Гериана. Он тоже, очевидно, проследил взгляд принца – и заявил:
– Нет, учитель. Этого я знаю – он Альдийский демон.
– Демон? Я ищу вампира…
Немаловажный нюанс – он ищет не демона, а вампира. Тут наконец вмешался Мертвец, точнее Котрем:
– Ваше высочество, вампир – это девица рядом с демоном.
Ннаонна, теперь совершенно спрятавшаяся за моей спиной, шумно вздохнула. Я решил, что пора брать инициативу в свои руки:
– А с какой целью, ваше высочество, вы ищете вампира, позвольте узнать? Зачем он вам нужен?
Он смерил меня тяжелым взглядом, наверное, размышляя – стоит ли мне отвечать. Решил, что стоит, во всяком случае, промолвил:
– Она – моя родственница.
– Это я знаю. Ннаонна дала мне прочесть вашу книгу. Но все же – зачем вы ее ищете?
– Ннаонна… Значит, ее зовут Ннаонна… – естественно, он только что узнал имя своей наследницы. Для него это оказалось крайне волнительно, так же как и то, что его потомок – не мужчина.
К чести моих солдат следует сказать, что они (когда все утихло) вновь в полном составе вернулись в комнату – кроме графа Гезнура и его палача. Осторожен граф… Мои парни встали рядом со мной, обнажив клинки – и вид имели вполне решительный. Это ли, или что другое внушило Проклятому Принцу уважение к моему праву задавать вопросы – но он ответил.
– Она моя последняя родственница, мой единственный потомок. Моя наследница… Я думал, это мужчина… Впрочем, не важно. Я искал ее… Чтобы просто увидеть, чтобы попытаться помочь быть может… Но вам-то какое до этого дело?
Теперь мой черед держать ответ – так что ли?
– Я ее сеньор, опекун и защитник. Я ее жених.
– Служи, парень. Если живы будем, я тебя не забуду. Возьму в гвардию. Вскоре появится много вакансий… – с тем и отпустил сотника.
В гвардию… А Тоиль, может, вовсе и не хочет. Проходя по чистой части лагеря в нарядной кольчуге, Тоиль слушал, о чем говорят сеньоры и их свита. Он не все уразумел из того, что сказали вояки, но понял так – будет большая битва, потому что вражеская армия приближается к тому городу, названия которого он так и не узнал. У врагов сильнее конница, поэтому маршал собирается использовать ополченцев. Во всяком случае, Тоиль услыхал, как один латник из свиты канцлера сэра Менгрона спросил у другого, постарше: какого, мол, Гангмара, мужичье выводят в поле? Все равно ведь против настоящих воинов они не могут стоять… На что старый вояка ответил так:
– Побить доброго всадника и двадцать дуралеев не смогут – но зато их в нашем войске много. Как пойдут рыцари Велитиана их лупить, так устанут – ну и нам тогда час придет…
Оба рассмеялись. Смешно им – а Тоилю было не до смеха. А вскоре и он получил приказ – выводить свою сотню на поле вместе с прочими… Не оставаться в тылу с обозом, не прятаться за железным строем тяжелой кавалерии, как положено «дуралеям» на нормальной войне… Тоиль велел своим взять все щиты, что готовились для штурма. И лестницы собрать тоже… Лестницы разломали и пятиметровые толстенные палки взяли с собой. Тоиль судорожно пытался припомнить, что там дядечка Воробей обсуждал когда-то с дядечкой Кендагом, вспоминая какую-то Арникскую битву…
– Я… не брошу… Трельвеллина… здесь. Я выиграю для него битву… А затем… я отправлюсь на юг… Мы отправимся… Альда ждет меня, – заключил он, поднимаясь на ноги, – а теперь прости – я должен идти.
Принцесса послушала, как стихают шаги мужа на ступенях лестницы, тяжело вздохнула… И этот вздох словно потонул в улыбке. Все-таки супруг любит ее… Напрасно подруги твердили ей, что Филлиноэртли больше не эльф, что он околдован демоном-чародеем… Дуры, они просто завидуют ее счастью! Тут Ллиа услышала крики мужа. Они доносились снизу, со двора Аривнеского замка.
– Не спорить! Если я сказал – одеть кольчугу, так одевай и не спорь! Я вас научу воевать по-настоящему!.. А вы – чего развалились там в тени?! Кому было сказано тренироваться?
– Но князь, нам всем по сто пятьдесят – двести лет… Мы столько дрались за годы нашей жизни, что нам нет нужды учиться…
– Молчать! Я сам знаю, чему вам надо учиться. Если кто-то будет спорить – живо отправлю на тот берег, домой! Мне нужны бойцы, а не умники!.. Эй, ты, как седлаешь?! Я вас, дуралеев, чему учил?!.
Смахнув остатки слез, Ллиа подошла к узкой бойнице и с улыбкой принялась наблюдать, как ее муж – великий воин – готовит армию эльфов к войне.
* * *
И каждая цель ближайшей войны
Смеется и ждет… ждет любви
А.Башлачев
Шагая в рядах «императорской армии» (а точнее – ополчения Гонзора), Тоиль грустно размышлял о превратностях судьбы. Когда он покинул опасную службу наемника, то намеревался прочно осесть в одной из самых мирных провинций державы. И зажить – спокойно, размеренно, не думая более о битвах, престолах и романтике наемничества. Женитьба здорово прочищает мозги – куда только подевались все прежние мечты о геройстве и странствиях в рядах наемного отряда? Особенно, ежели ты женишься на такой чудной девушке, как Ланта… А она – чудная. Умница такая, что даже сам капитан Воробей похвалил, прощаясь. И так много про жизнь знает – ведь выросла не в деревне вонючей, а в господском доме, состояла при дочке знатного барона… Жить бы с нею спокойно, в любви да в согласии, так нет же – приспичило важным господам между собою подраться.
Так ведь и дрались бы сколько влезет – но им, вишь, без Тоиля драться несподручно… Сенешаль владения Гервест (где решили осесть Тоиль с Лантой), сэр Голлойс, едва пришел приказ собирать ополчение, первым делом вспомнил о своем новом арендаторе:
– Собирайся в поход, мастер Тоиль!
«Мастер»… Лучше бы сопляком назвал, как дядечка Никлис – да только в покое бы оставил! «Мастер Тоиль»!
– Ты, мастер, мужчина с опытом, в вольном отряде служил, так теперь и его императорскому величеству послужи. Будешь десятником…
Ну и что? Объяснять мудрому сэру Голлойсу, семидесятилетнему дураку, прости Гилфинг, что никакой Тоиль не грозный воин, что прослужил-то всего ничего?.. Ну попробовал объяснить – да что толку!.. Сэр Голлойс обязан по велению герцога, то есть его императорского величества, прислать в войско отряд из десяти мужиков – ну так он и прислал. Ну а чтобы все чин по чину – во главе грозный воин Тоиль, десятник. Опытный солдат, бывший наемник. А как заикнулся «бывший наемник» доброму сэру Голлою, что он не серв, а свободный арендатор, вольный человек – так добрый сэр (уж какой был ласковый, когда Тоиль с ним договор заключал да «поклонился» как положено серебром) словно с цепи сорвался:
– Пойдешь служить! А не то…
Вот и выходит – хоть и стал Тоиль вольным человеком, спасибо добрым дядечкам наемным воинам, да только воли его надолго не хватило. Здесь не Гева – здесь империя. Кто при власти – тот и прав… Вот так и стал Тоиль десятником в грозной императорской армии. Вот и шагает он во главе десяти гонзорских мужичков по этой дороге, чтоб ее… А мужички его – все старше своего десятника чуть ли не вдвое, кроме, конечно, молодого дурака Томена Рыжего. Хорошо еще, что хоть слушаются. Тут уж Тоиль сразу себя правильно поставил – как дядечка Никлис учил. «Ты, сопляк, когда попадешь в новую компанию – всегда старайся, чтобы тебя боялись и уважали. Дай понять, слышь-ка, что ты знаешь и умеешь больше всех. Дай понять, что им нужно тебя бояться. Наглым будь. Мужик, он – чего? Он боится, ежели ты наглый…» Ну, особой наглости Тоиль из себя не выжал, но все-таки мужичков своих первым делом разругал – так оно и помогло. И то правда, мужички здесь в Гонзоре такие же, как и у Тоиля в родной деревне. Ежели орешь на них – вот они и знают, ты – начальство…
Тоиль первым делом наорал на свое войско – и недавние земляки приняли его брань как совершенно справедливое и правильное дело. Сказать по правде, ругать их было за что – Тоиль заставил всех привести в порядок одежонку, нашить на правое плечо по квадрату желтой материи (как ему было велено сотником) и выломать – в дополнение к казенной пике – по тяжеленькой дубинке. Его солдаты поворчали, но подчинились…
Зато во время смотра сам император Алекиан заметил бравый вид гервестинского десятка и даже изволил узнать Тоиля! Кривясь, словно его мучает зубная боль, его величество быстро шел вдоль неровного строя ополченцев, не слушая торопливых выкриков десятников – только кивая в ответ… Зрелище собственной убогой пехоты Алекиана явно раздражало. Перед Тоилем его величество остановился поправить плащ, зацепившийся за ножны и потому бросил косой взгляд на десятника… Скользнул глазами по доброму мечу у пояса (прощальный подарок дядечки Воробья)… И узнал, то есть увидел знакомое лицо:
– Откуда ты, десятник?
– Из владения Гервест, ваше императорское величество.
– Гервест… Гервест… – император Алекиан был и сам не рад, что спросил, он не помнил никакого Гервеста.
– Арендую землю у вашего императорского величества в Гервесте. Прежде служил в отряде капитана Воробья!
– А-а, так ты бывалый вояка. То-то и бойцы у тебя хорошо выглядят. Молодец, десятник, – и зашагал дальше, опять кривя рожу… То есть императорский светлый лик.
Еще Тоиль расслышал, как он бросил здоровенному рыцарю, что брел за ним следом:
– Ну у этого-то еще десяток ничего… А так – сброд. Сэр ок-Икерн, зачем мы их собрали?
– Ничего, – донесся ответ рыцаря, – и от них польза будет…
Господа всегда найдут, как из мужичьей беды пользу извлечь… Известное дело… Тоиль оглянулся, прикрикнул на своих вояк – мол, шагайте бодрей… Где-то впереди послышались крики, мимо пешей колонны по обочине дороги пронеслись, сверкая латами, несколько всадников. Пехотинцы прибавили шаг, подтягиваясь и сбиваясь в свои десятки. Разнесся слух, что впереди – какой-то город. Первый город на земле Ванета. Возможно, будет штурм… Пехотинцы загрустили…
ГЛАВА 44
Как назывался этот город – Тоиль не знал, да и не особо хотел знать. Важно было совсем другое… Когда отряды развели по назначенным им местам вокруг городских стен и суматоха кое-как улеглась, начальство собралось на совет. После того, как важные господа все решили между собой, они соизволили кликнуть сотников, командовавших толпами согнанного под имперское знамя мужичья, и сообщить им кое-какие сведения о предстоящем завтра деле. Это продолжалось недолго – так что вскоре сотник, мастер Керт, непосредственный начальник Тоиля, созвал десятников, чтобы сообщить в свою очередь им тщательно отмеренную порцию высшего знания… Десятники, такие же мужики, как и сам Томен (только намного старше его) переминаясь с ноги на ногу ожидали начальственного слова. А сотник не спешил. Эти «советы» давали ему возможность лишний раз продемонстрировать свою власть и близость к важным господам. Сотник, внебрачный сын какого-то ванетского графа, одетый в кольчугу, нарядный плащ и добротные сапоги, неторопливо разгладил густые усы, почесал затылок, поскреб давно не бритый подбородок, важно оправил ремень – и только после этого объявил:
– Дело будет такое, мастера десятники. Городишко этот завтра наш будет. Тамошнего графа в городе нет, он сейчас на севере, против нас с войском бунтовщиков идет. Ну а цеховые драться не хотят – зачем им? Но они желают, чтобы все честь по чести – чтобы стрелами перекинуться там, чтобы кровь, значит, пролилась. Ну а потом уж они ворота откроют и сдадутся императору светлому.
– Это зачем же? – Протянул один из десятников. – Сдались бы сразу по-хорошему. Зачем же людей-то попусту губить?
– Для порядка, – ответил сотник (он ждал этого вопроса). – Ежели кровь прольется – значит, они дрались и уступили силе. Им позора не будет. Ну нам господские дела ни к чему – нам свое исполнить требуется. Чтобы к завтрашнему утру каждый десяток имел по лестнице и по четыре плетеных щита. Либо дощатых. Лестницу понесете, а щитами будете прикрываться – со стен-то стрелы полетят. Лестница – пять метров. Щиты – сами разберетесь, какие требуются. Ежели у кого в десятке народ толстый, так побольше смастерите. И глядите – хотя драка не настоящая будет, а кому не посчастливится – того мертвым понесут завтра из-под стен. Сегодня вам ужин дадут перед вечерней молитвой, а после молитвы я пройдусь по десяткам – проверю, кто чего смастерил.
– Так ежели кого-то пристукнуть придется, – вдруг само собой вырвалось у Тоиля, – так городским в самый раз на стены ворье пойманное поставить, или еще кого ненужного… Да и нам бы…
– А ты соображаешь, – одобрил мастер Керт, – пойду, пожалуй, поговорю с господином канцлером…
– Эх, паря, – глядя вслед нарядному сотнику, протянул один из «коллег» Тоиля, – городским-то ты пособил…
– Так я ж… Я и нам хотел… – Тоиль едва не добавил «дядечка», но вовремя вспомнил, что он теперь – десятник и бывалый солдат.
– А о нас никто заботится не станет, даже ежели бы ты чего и про нас придумал, – заключил мужичок, – пойдем, что ли?
– Пойдем, пойдем, – кивнул другой, а то не сыщем из чего и лестницу-то смастерить…
И они разбрелись по своим десяткам, скорбно качая головами. Жаловаться на свою тяжелую судьбу и господскую злую волю эти мужики любили не меньше, чем гевцы, прежние земляки Томена. Впрочем, жизнь низшего сословия и впрямь была незавидной…
Материал для лестниц искать не пришлось – длинные лесины выдали всем, а со щитами пришлось поломать голову. Тоиль заставил своих подчиненных смастерить не четыре, а восемь больших щитов – чтобы восьмеро прикрывали двоих, несущих лестницу. Когда мужички уразумели, для чего все эти приготовления, то проявили недюжинное старание. Жить хотелось всем, хотя и было понятно, что когда придется вскоре повстречаться в чистом поле с кавалерией – шансов будет куда меньше. Сотник объявился под вечер, как и обещал. Почти не поглядев на приготовления своего войска к штурму, он отозвал в сторону Тоиля и, сияя как медный грош, объявил:
– Понравилось это твое предложение начальству. Ну я скрывать не стал, что это мы вместе с тобой придумали – так и сказал, мол вместе с десятником моим, с Тоилем, сообразили. Лучший, мол, десятник у меня… Начальство запомнит…
– Спасибо, мастер Керт, – поблагодарил сотника Тоиль, – премного благодарен вам за доброе слово…
На самом деле Тоиль остался равнодушен к похвале… Ну почти совсем равнодушен… Он думал о Ланте… Зато уж сотник Керт радовался за двоих… Да и то сказать – радоваться ему пришлось недолго. Он оказался одним из тех полутора дюжин бедолаг, которых сразили пущенные наугад стрелы и сложил голову во имя чести цеховых общин города, названия которого Тоиль так и не узнал. Ответным залпом гвардейские стрелки сбили со стены нескольких оборванцев (которых прямо-таки насильно вытолкнули из-за каменных зубцов защитники города) – и ворота отворились прежде, чем самые ретивые из гонзорских ополченцев успели приставить к стенам лестницы. А Тоиль стал сотником вместо геройски погибшего бастарда Керта…
– Отлично, – прокомментировал Филлиноэртли, – они не рискнули проверять сами. Их старший решил просто доложить маркграфу, что вокруг замка чисто и эльфов не видать.
– По-твоему это хорошо? – Усомнился король.
– Еще бы! Теперь сюда пожалует его светлость маркграф Регель – и как раз попадет на постановку моей мистерии… Подождем полчасика.
Спустя полчаса на дороге показалась колонна сверкающей сталью кавалерии. Остановившись на порядочном расстоянии от замка, воины растеклись в ширину. Показались пешие стрелки. Важный сеньор в золоченых латах, осененный знаменем, махнул рукой. Повинуясь этому жесту несколько конников поскакали в деревню. Вскоре они вернулись в сопровождении трех сервов покойного сэра Грока. Крестьян подвели к начальнику – эльфы видели, что крошечные серые фигурки, упав перед важным сеньором на колени, быстро кланяются. Затем (когда каждый коленопреклоненный по несколько раз качнулся словно болванчик) крестьяне – все так же не вставая с колен – принялись указывать в сторону замка и по-видимому что-то объяснять.
– Сейчас, – объявил Филька, – они говорят военачальнику людей, что эльфы почти все вернулись на свой берег, разграбив замок. Что осталось лишь несколько.
– А может, они рассказывают ему весь твой хитрый план?..
– Нет. Мы же с ними договорились.
– Ты веришь их честности? Честности предателей?.. Эльфы скорее умерли бы, чем обманули своих братьев в таком деле.
– Они не эльфы. И сеньоры им – не братья. А я обещал им неприкосновенность.
Тем временем один из рыцарей повелительно махнул рукой и, видимо, что-то приказал – серые фигурки вскочили с колен и попятились, кланяясь. Затем повернулись и бросились наутек. А к замку направилось около десятка всадников.
– Войско не перестраивается, – заметил Филька, – значит, их начальник поверил.
Разведчики неторопливо приближались к распахнутым настежь воротам. Когда им оставалось проехать несколько десятков метров, Филька негромко свистнул – из замка выскочили семь эльфов и опрометью бросились к лесу. Всадники опешили от неожиданности и беглецы успели получить кое-какую фору. Но кавалеристы быстро сообразили – и пришпорили лошадей, устремляясь в погоню. Они орали и улюлюкали, нахлестывая коней – и почти сразу за ними спохватилась и оставшиеся у дороги всадники. Все разом – не соблюдая строя и забыв об осторожности – бросились следом за улепетывающими эльфами, спеша принять участие в потехе…
Филька стукнул кулаком в свою ладонь:
– Получилось! Получилось – теперь они в наших руках!
Действительно, бегущие эльфы достигли леса, лишь на несколько метров опередив погоню, всадники всей огромной толпой вломились в чащу следом… Они, разумеется, не подозревали, что на ветвях деревьев и в зарослях кустов их поджидает несколько сот эльфов с луками наготове. А в лесу закованные в сталь всадники лишались своих преимуществ перед нелюдями. Поэтому никогда опытные воины не сунутся в лес, где может быть засада эльфов – Филька мог по праву гордиться. Его замысел завершился полным успехом, сейчас Аллок Ллиннот и его воины легко расправятся с зарвавшимися кавалеристами. То есть «легко», конечно, относительно – но расправятся.
– Ну что, князь, – воодушевленно спросил Трельвеллин, которого заразил энтузиазм зятя, – теперь мы ударим на их пехоту? Ведь без своих кавалеристов эти люди не смогут нам противостоять?
– Подождем немного, – важно ответил Филлиноэртли, – пусть сперва до них дойдет смысл происходящего. Когда они осознают, что их господа слишком долго не возвращаются, то станут не так храбры!
– Что? Удивлены? Но я ведь обещал вернуться!
– Ты? – Гигантское ужасающее существо делает шаг по направлению к ребенку, но тот проворно отскакивает в сторону, сохраняя дистанцию:
– Эй, эй, сынок, поосторожней!..
– Ты боишься меня?
– Ну не то, чтобы… Но это тело еще недостаточно хорошо функционирует.
– Зачем ты явился?
– То есть как это зачем? Чтобы довести дело до конца, разумеется. Мистерия окончена – и нужно опустить занавес, сделав это достаточно красиво. Сначала по Миру пронесутся призрачные Гуэнверны, трубящие в серебряные рога… Далее – грозные знамения. Кровавая луна, тучи странных птиц, затмение солнца… А потом… Потоп? Или подземное пламя – что по-твоему лучше, сынок?..
– Ты…
– Я, знаешь ли, сперва думал совместить все – ну, ты понимаешь… Снизу пламя, сверху – вода… Но все ведь мгновенно затянет облаками пара и красоту разрушения никто н сможет оценить. Да, Конец Мира – тут было над чем подумать… Теперь я вернулся, имея четкий план относительно завершения этой игры.
– Игры? – Впервые подала голос женщина. – Но как же наши дети? Твои дети? Это – тоже по-твоему была игра?
– Ну разумеется, доченька! Это было, пожалуй самой интересной частью игры… Самой пикантной частью – ты не находишь?
– Ах ты… – даже грозно сдвинутые брови и сжатый рот не могут сделать это лицо грозным или страшным, – ты не посмеешь погубить Мир. Наш Мир.
– Любимая, – обращается к женщине Черный, – теперь ведь ты не будешь возражать, если я разделаюсь с ним?
– Я буду рада! Он погубил наше Дитя, чтобы легче найти лазейку в Мир! Убей его!
– Интересно, как ты собираешься сделать это? – Хихикает младенец. – И хватит ли у тебя сил?
– Хватит… Особенно пока твое тело «недостаточно хорошо функционирует».
– Да? И ты мне поверил? – Ребенок отбегает на заплетающихся неверных ногах. – А разве не ты Отец Лжи, а? Отец Лжи – и такой легковерный!
– Я верю не твоим словам, а тому, что знаю, – черное страшилище ощеривает зубы. А знаю я, что твое тело действительно слабо. В этой ипостаси ты не сможешь противостоять даже мне одному.
– Верно, не смогу – в этой ипостаси, – невероятное дитя вдруг взмывает в воздух и устремляется прочь, – …но в моих силах ее подправить…
Крошечная фигурка стремительно удаляется, каркающий голос замирает где-то вдали… Монстр и женщина переглядываются и бросаются в погоню. Они передвигаются отнюдь не таким экзотическим способом, а просто бегут. Вот они покидают чудесный сад, минуют черное ущелье…
– Где он? Куда мог скрыться?
– Пока что недалеко, ибо его возможности действительно пока что невелики… Но мы должны спешить, любимая… За мной!..
– А мы в самом деле сможем его одолеть? – На бегу спрашивает женщина. В эту минуту, во время нелепого бега, она не выглядит ни прекрасной, ни величественной.
– Сможем… Если будем действовать вместе. Идем – я знаю, где он.
Телесный облик накладывает некоторые ограничения…
Несколько минут бега по гладким округлым камням пустынного пляжа… Камни разъезжаются под ногами… Затем – за одинокий утес… Двое – чудовище и женщина – оказываются на довольно обширной равнине, с одной стороны ограниченной чередой скал, с другой – берегом. На дальнем от них краю равнины – невысокий каменный горб. На нем – фигура младенца… Но… Гигантская фигура, не менее десяти, одиннадцати метров высотой.
– Ну как? – Гремит с высоты гулкий каркающий голос. – Разве вы не рады? Родители должны радоваться, когда дети быстро растут…
– Дело будет такое, мастера десятники. Городишко этот завтра наш будет. Тамошнего графа в городе нет, он сейчас на севере, против нас с войском бунтовщиков идет. Ну а цеховые драться не хотят – зачем им? Но они желают, чтобы все честь по чести – чтобы стрелами перекинуться там, чтобы кровь, значит, пролилась. Ну а потом уж они ворота откроют и сдадутся императору светлому.
– Это зачем же? – Протянул один из десятников. – Сдались бы сразу по-хорошему. Зачем же людей-то попусту губить?
– Для порядка, – ответил сотник (он ждал этого вопроса). – Ежели кровь прольется – значит, они дрались и уступили силе. Им позора не будет. Ну нам господские дела ни к чему – нам свое исполнить требуется. Чтобы к завтрашнему утру каждый десяток имел по лестнице и по четыре плетеных щита. Либо дощатых. Лестницу понесете, а щитами будете прикрываться – со стен-то стрелы полетят. Лестница – пять метров. Щиты – сами разберетесь, какие требуются. Ежели у кого в десятке народ толстый, так побольше смастерите. И глядите – хотя драка не настоящая будет, а кому не посчастливится – того мертвым понесут завтра из-под стен. Сегодня вам ужин дадут перед вечерней молитвой, а после молитвы я пройдусь по десяткам – проверю, кто чего смастерил.
– Так ежели кого-то пристукнуть придется, – вдруг само собой вырвалось у Тоиля, – так городским в самый раз на стены ворье пойманное поставить, или еще кого ненужного… Да и нам бы…
– А ты соображаешь, – одобрил мастер Керт, – пойду, пожалуй, поговорю с господином канцлером…
– Эх, паря, – глядя вслед нарядному сотнику, протянул один из «коллег» Тоиля, – городским-то ты пособил…
– Так я ж… Я и нам хотел… – Тоиль едва не добавил «дядечка», но вовремя вспомнил, что он теперь – десятник и бывалый солдат.
– А о нас никто заботится не станет, даже ежели бы ты чего и про нас придумал, – заключил мужичок, – пойдем, что ли?
– Пойдем, пойдем, – кивнул другой, а то не сыщем из чего и лестницу-то смастерить…
И они разбрелись по своим десяткам, скорбно качая головами. Жаловаться на свою тяжелую судьбу и господскую злую волю эти мужики любили не меньше, чем гевцы, прежние земляки Томена. Впрочем, жизнь низшего сословия и впрямь была незавидной…
Материал для лестниц искать не пришлось – длинные лесины выдали всем, а со щитами пришлось поломать голову. Тоиль заставил своих подчиненных смастерить не четыре, а восемь больших щитов – чтобы восьмеро прикрывали двоих, несущих лестницу. Когда мужички уразумели, для чего все эти приготовления, то проявили недюжинное старание. Жить хотелось всем, хотя и было понятно, что когда придется вскоре повстречаться в чистом поле с кавалерией – шансов будет куда меньше. Сотник объявился под вечер, как и обещал. Почти не поглядев на приготовления своего войска к штурму, он отозвал в сторону Тоиля и, сияя как медный грош, объявил:
– Понравилось это твое предложение начальству. Ну я скрывать не стал, что это мы вместе с тобой придумали – так и сказал, мол вместе с десятником моим, с Тоилем, сообразили. Лучший, мол, десятник у меня… Начальство запомнит…
– Спасибо, мастер Керт, – поблагодарил сотника Тоиль, – премного благодарен вам за доброе слово…
На самом деле Тоиль остался равнодушен к похвале… Ну почти совсем равнодушен… Он думал о Ланте… Зато уж сотник Керт радовался за двоих… Да и то сказать – радоваться ему пришлось недолго. Он оказался одним из тех полутора дюжин бедолаг, которых сразили пущенные наугад стрелы и сложил голову во имя чести цеховых общин города, названия которого Тоиль так и не узнал. Ответным залпом гвардейские стрелки сбили со стены нескольких оборванцев (которых прямо-таки насильно вытолкнули из-за каменных зубцов защитники города) – и ворота отворились прежде, чем самые ретивые из гонзорских ополченцев успели приставить к стенам лестницы. А Тоиль стал сотником вместо геройски погибшего бастарда Керта…
* * *
Трельвеллин и Филлиноэртли одновременно приникли к узкой бойнице с двух сторон. Вдалеке на дороге показался разъезд – три всадника в кольчугах и фиолетовых плащах. Сейчас они, конечно, напряженно вглядываются в очертания Аривненского замка, гадая – что там, за стенами. Замок выглядит пустынным и разграбленным. Всадники пустили коней шагом, приглядываясь и прислушиваясь. Остановились. Один махнул рукой и дозорные, развернув коней, порысили обратно.– Отлично, – прокомментировал Филлиноэртли, – они не рискнули проверять сами. Их старший решил просто доложить маркграфу, что вокруг замка чисто и эльфов не видать.
– По-твоему это хорошо? – Усомнился король.
– Еще бы! Теперь сюда пожалует его светлость маркграф Регель – и как раз попадет на постановку моей мистерии… Подождем полчасика.
Спустя полчаса на дороге показалась колонна сверкающей сталью кавалерии. Остановившись на порядочном расстоянии от замка, воины растеклись в ширину. Показались пешие стрелки. Важный сеньор в золоченых латах, осененный знаменем, махнул рукой. Повинуясь этому жесту несколько конников поскакали в деревню. Вскоре они вернулись в сопровождении трех сервов покойного сэра Грока. Крестьян подвели к начальнику – эльфы видели, что крошечные серые фигурки, упав перед важным сеньором на колени, быстро кланяются. Затем (когда каждый коленопреклоненный по несколько раз качнулся словно болванчик) крестьяне – все так же не вставая с колен – принялись указывать в сторону замка и по-видимому что-то объяснять.
– Сейчас, – объявил Филька, – они говорят военачальнику людей, что эльфы почти все вернулись на свой берег, разграбив замок. Что осталось лишь несколько.
– А может, они рассказывают ему весь твой хитрый план?..
– Нет. Мы же с ними договорились.
– Ты веришь их честности? Честности предателей?.. Эльфы скорее умерли бы, чем обманули своих братьев в таком деле.
– Они не эльфы. И сеньоры им – не братья. А я обещал им неприкосновенность.
Тем временем один из рыцарей повелительно махнул рукой и, видимо, что-то приказал – серые фигурки вскочили с колен и попятились, кланяясь. Затем повернулись и бросились наутек. А к замку направилось около десятка всадников.
– Войско не перестраивается, – заметил Филька, – значит, их начальник поверил.
Разведчики неторопливо приближались к распахнутым настежь воротам. Когда им оставалось проехать несколько десятков метров, Филька негромко свистнул – из замка выскочили семь эльфов и опрометью бросились к лесу. Всадники опешили от неожиданности и беглецы успели получить кое-какую фору. Но кавалеристы быстро сообразили – и пришпорили лошадей, устремляясь в погоню. Они орали и улюлюкали, нахлестывая коней – и почти сразу за ними спохватилась и оставшиеся у дороги всадники. Все разом – не соблюдая строя и забыв об осторожности – бросились следом за улепетывающими эльфами, спеша принять участие в потехе…
Филька стукнул кулаком в свою ладонь:
– Получилось! Получилось – теперь они в наших руках!
Действительно, бегущие эльфы достигли леса, лишь на несколько метров опередив погоню, всадники всей огромной толпой вломились в чащу следом… Они, разумеется, не подозревали, что на ветвях деревьев и в зарослях кустов их поджидает несколько сот эльфов с луками наготове. А в лесу закованные в сталь всадники лишались своих преимуществ перед нелюдями. Поэтому никогда опытные воины не сунутся в лес, где может быть засада эльфов – Филька мог по праву гордиться. Его замысел завершился полным успехом, сейчас Аллок Ллиннот и его воины легко расправятся с зарвавшимися кавалеристами. То есть «легко», конечно, относительно – но расправятся.
– Ну что, князь, – воодушевленно спросил Трельвеллин, которого заразил энтузиазм зятя, – теперь мы ударим на их пехоту? Ведь без своих кавалеристов эти люди не смогут нам противостоять?
– Подождем немного, – важно ответил Филлиноэртли, – пусть сперва до них дойдет смысл происходящего. Когда они осознают, что их господа слишком долго не возвращаются, то станут не так храбры!
* * *
Черный монстр и белая женщина воззрились на странное дитя, в их взглядах ужас мешался с удивлением. А младенец отошел в сторону (все же ноги его немного заплетались) и с вызовом в голосе прокаркал:– Что? Удивлены? Но я ведь обещал вернуться!
– Ты? – Гигантское ужасающее существо делает шаг по направлению к ребенку, но тот проворно отскакивает в сторону, сохраняя дистанцию:
– Эй, эй, сынок, поосторожней!..
– Ты боишься меня?
– Ну не то, чтобы… Но это тело еще недостаточно хорошо функционирует.
– Зачем ты явился?
– То есть как это зачем? Чтобы довести дело до конца, разумеется. Мистерия окончена – и нужно опустить занавес, сделав это достаточно красиво. Сначала по Миру пронесутся призрачные Гуэнверны, трубящие в серебряные рога… Далее – грозные знамения. Кровавая луна, тучи странных птиц, затмение солнца… А потом… Потоп? Или подземное пламя – что по-твоему лучше, сынок?..
– Ты…
– Я, знаешь ли, сперва думал совместить все – ну, ты понимаешь… Снизу пламя, сверху – вода… Но все ведь мгновенно затянет облаками пара и красоту разрушения никто н сможет оценить. Да, Конец Мира – тут было над чем подумать… Теперь я вернулся, имея четкий план относительно завершения этой игры.
– Игры? – Впервые подала голос женщина. – Но как же наши дети? Твои дети? Это – тоже по-твоему была игра?
– Ну разумеется, доченька! Это было, пожалуй самой интересной частью игры… Самой пикантной частью – ты не находишь?
– Ах ты… – даже грозно сдвинутые брови и сжатый рот не могут сделать это лицо грозным или страшным, – ты не посмеешь погубить Мир. Наш Мир.
– Любимая, – обращается к женщине Черный, – теперь ведь ты не будешь возражать, если я разделаюсь с ним?
– Я буду рада! Он погубил наше Дитя, чтобы легче найти лазейку в Мир! Убей его!
– Интересно, как ты собираешься сделать это? – Хихикает младенец. – И хватит ли у тебя сил?
– Хватит… Особенно пока твое тело «недостаточно хорошо функционирует».
– Да? И ты мне поверил? – Ребенок отбегает на заплетающихся неверных ногах. – А разве не ты Отец Лжи, а? Отец Лжи – и такой легковерный!
– Я верю не твоим словам, а тому, что знаю, – черное страшилище ощеривает зубы. А знаю я, что твое тело действительно слабо. В этой ипостаси ты не сможешь противостоять даже мне одному.
– Верно, не смогу – в этой ипостаси, – невероятное дитя вдруг взмывает в воздух и устремляется прочь, – …но в моих силах ее подправить…
Крошечная фигурка стремительно удаляется, каркающий голос замирает где-то вдали… Монстр и женщина переглядываются и бросаются в погоню. Они передвигаются отнюдь не таким экзотическим способом, а просто бегут. Вот они покидают чудесный сад, минуют черное ущелье…
– Где он? Куда мог скрыться?
– Пока что недалеко, ибо его возможности действительно пока что невелики… Но мы должны спешить, любимая… За мной!..
– А мы в самом деле сможем его одолеть? – На бегу спрашивает женщина. В эту минуту, во время нелепого бега, она не выглядит ни прекрасной, ни величественной.
– Сможем… Если будем действовать вместе. Идем – я знаю, где он.
Телесный облик накладывает некоторые ограничения…
Несколько минут бега по гладким округлым камням пустынного пляжа… Камни разъезжаются под ногами… Затем – за одинокий утес… Двое – чудовище и женщина – оказываются на довольно обширной равнине, с одной стороны ограниченной чередой скал, с другой – берегом. На дальнем от них краю равнины – невысокий каменный горб. На нем – фигура младенца… Но… Гигантская фигура, не менее десяти, одиннадцати метров высотой.
– Ну как? – Гремит с высоты гулкий каркающий голос. – Разве вы не рады? Родители должны радоваться, когда дети быстро растут…
ГЛАВА 45
Без трех минут бал восковых фигур,
Без четверти смерть, с семи драных шкур – хоть шерсти клок…
Но как хочется жить – не меньше, чем спеть.
Свяжи мою нить, узелок…
А.Башлачев
Пауза затягивалась. Мертвец замер в своей напряженной позе, а я пытался собрать воедино все, что я знал об этом существе – выходило, что так склониться всегда гордый и невозмутимый наемник мог только перед одним человеком в Мире – перед своим сеньором, Проклятым Принцем Герианом… Мои солдаты, еще меньше осведомленные обо всем этом деле, должно быть совершенно обалдели. Те, кто выскочил наружу, когда рухнула стена, теперь заглядывали в дверной проем – и наверняка поражались. Все хранили молчание…
Старший из пришельцев уставился на Мертвеца и внимательно разглядывал его не меньше минуты, затем произнес:
– Это ты? Это в самом деле ты, мой старый товарищ?
– Я, ваше высочество, – глухо ответил Мертвец, не поднимая глаз, – и если бы я знал, что вы живы… Я бы немедленно…
Высочество – очевидно от избытка чувств – еще тяжелее навалилось на плечо своего спутника. Тот переступил ногами на месте, но устоял.
– Котрем, друг мой… Как же я рад… Но скажи, кто из этих людей… А-а, кажется, понял…
Ни черта он не понял – судя по тому, как уставился на меня. Мне пришло в голову, что он разыскивает Ннаонну, свою наследницу, которую не видел ни разу в жизни – тем более, что его книжечка была явно помечена чем-то наподобие моих «маркеров». Из-за моей колдовской ауры он и решил, что его наследник – я. Ну а уж относительно его личности у меня уже сомнений не было. Вопрос теперь состоял лишь в одном – насколько он здесь, в Могнаке, «свой». Не он ли вообще организовал похищение Ннаонны? С одной стороны, это его город… То есть когда-то это был его город. Но с другой – хозяин не стал бы пробиваться, взламывая стены одну за другой. И не явился бы сюда в сопровождении лишь одного парнишки. Нет, хозяина сопровождала бы достойная свита и проник бы он сюда более… скажем так… традиционным способом. Нет! Он такой же пришелец здесь, как и мы – и точно так же явился за Ннаонной. Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове – и я собирался просветить Проклятого Принца относительно его ошибки, но меня опередил паренек, спутник Гериана. Он тоже, очевидно, проследил взгляд принца – и заявил:
– Нет, учитель. Этого я знаю – он Альдийский демон.
– Демон? Я ищу вампира…
Немаловажный нюанс – он ищет не демона, а вампира. Тут наконец вмешался Мертвец, точнее Котрем:
– Ваше высочество, вампир – это девица рядом с демоном.
Ннаонна, теперь совершенно спрятавшаяся за моей спиной, шумно вздохнула. Я решил, что пора брать инициативу в свои руки:
– А с какой целью, ваше высочество, вы ищете вампира, позвольте узнать? Зачем он вам нужен?
Он смерил меня тяжелым взглядом, наверное, размышляя – стоит ли мне отвечать. Решил, что стоит, во всяком случае, промолвил:
– Она – моя родственница.
– Это я знаю. Ннаонна дала мне прочесть вашу книгу. Но все же – зачем вы ее ищете?
– Ннаонна… Значит, ее зовут Ннаонна… – естественно, он только что узнал имя своей наследницы. Для него это оказалось крайне волнительно, так же как и то, что его потомок – не мужчина.
К чести моих солдат следует сказать, что они (когда все утихло) вновь в полном составе вернулись в комнату – кроме графа Гезнура и его палача. Осторожен граф… Мои парни встали рядом со мной, обнажив клинки – и вид имели вполне решительный. Это ли, или что другое внушило Проклятому Принцу уважение к моему праву задавать вопросы – но он ответил.
– Она моя последняя родственница, мой единственный потомок. Моя наследница… Я думал, это мужчина… Впрочем, не важно. Я искал ее… Чтобы просто увидеть, чтобы попытаться помочь быть может… Но вам-то какое до этого дело?
Теперь мой черед держать ответ – так что ли?
– Я ее сеньор, опекун и защитник. Я ее жених.
* * *
Став сотником, Тоиль совсем не обрадовался. Большой чин принес новые заботы. Сердитый бородатый дядечка, маршал ок-Икерн, хлопнул Тоиля по плечу (так, что парнишка едва не сел на землю), велел ему взять кольчугу покойного Керта и сказал:– Служи, парень. Если живы будем, я тебя не забуду. Возьму в гвардию. Вскоре появится много вакансий… – с тем и отпустил сотника.
В гвардию… А Тоиль, может, вовсе и не хочет. Проходя по чистой части лагеря в нарядной кольчуге, Тоиль слушал, о чем говорят сеньоры и их свита. Он не все уразумел из того, что сказали вояки, но понял так – будет большая битва, потому что вражеская армия приближается к тому городу, названия которого он так и не узнал. У врагов сильнее конница, поэтому маршал собирается использовать ополченцев. Во всяком случае, Тоиль услыхал, как один латник из свиты канцлера сэра Менгрона спросил у другого, постарше: какого, мол, Гангмара, мужичье выводят в поле? Все равно ведь против настоящих воинов они не могут стоять… На что старый вояка ответил так:
– Побить доброго всадника и двадцать дуралеев не смогут – но зато их в нашем войске много. Как пойдут рыцари Велитиана их лупить, так устанут – ну и нам тогда час придет…
Оба рассмеялись. Смешно им – а Тоилю было не до смеха. А вскоре и он получил приказ – выводить свою сотню на поле вместе с прочими… Не оставаться в тылу с обозом, не прятаться за железным строем тяжелой кавалерии, как положено «дуралеям» на нормальной войне… Тоиль велел своим взять все щиты, что готовились для штурма. И лестницы собрать тоже… Лестницы разломали и пятиметровые толстенные палки взяли с собой. Тоиль судорожно пытался припомнить, что там дядечка Воробей обсуждал когда-то с дядечкой Кендагом, вспоминая какую-то Арникскую битву…