Страница:
Гудериан намеревался быстро покончить с 13-й армией, но просчитался. Мы продолжали организованно вести бои и в окружении. Около Суземки 6-я стрелковая дивизия, развернувшись фронтом на восток, отразила все атаки превосходящих сил врага. Только 5 октября перед ее 125-м стрелковым полком фашисты оставили не менее 500 трупов. Отважно дрались и танкисты 141-й бригады. Они уничтожали гитлеровцев с места, из засад и сами контратаковали. Эти контратаки, как правило, возглавляли командир бригады П. Г. Чернов и комиссар В. П. Широков. Их грозные боевые машины KB наводили страх на противника.
6-я стрелковая дивизия дралась за Суземку до 8 октября, что обеспечило подготовку войск армии к прорыву из окружения.
К вечеру 7 октября командарм получил директиву Генерального штаба. В ней предписывалось всем трем армиям Брянского фронта (3, 13 и 50-й) пробиваться на восток за линию Ворошилово, Поныри, Льгов.
Надо сказать, что в этот момент командный пункт Брянского фронта подвергся удару танков врага. Штаб фронта выехал в намеченный ранее новый пункт дислокации, в город Белев, а генерал А. И. Еременко направился на КП 3-й армии. Здесь он также издал директиву о выходе войск фронта из окружения. Она в основном соответствовала задачам, которые были поставлены в полученном нами документе Генштаба, и поступила к нам почти одновременно с ним.
Штаб армии в тяжелейших условиях разработал детальный план вывода войск из окружения. Он был утвержден Военным советом. Главный удар в направлении Негино, Хомутовка предстояло нанести 132-й и 143-й стрелковым дивизиям, усиленным 141-й танковой бригадой. Правее, на Суземку, наступала 6-я стрелковая дивизия, а в направлении Степное, Хинель - 307-я стрелковая дивизия с 886-м стрелковым полком 298-й стрелковой дивизии. 155-я стрелковая дивизия с 38-м пограничным полком НКВД и 275-м инженерным батальоном составляла арьергард армии.
На всю жизнь запомнилась мне ночь на 9 октября. Военный совет провел краткое совещание с командирами и комиссарами дивизий. Генерал Городнянский дал указания соединениям и частям по прорыву кольца и взаимодействию войск. Мы понимали, перед какой дилеммой стоим, и мобилизовали все свои душевные и физические силы. Коммунисты воодушевляли товарищей словом и личным примером, вели их за собой. Политорганы и парторганизации так расставили коммунистов и опытных, закаленных в боях воинов, что они были в каждом отделении и расчете.
В 2 часа ночи 9 октября два наших стрелковых батальона перешли в атаку. Противник встретил их мощным огнем из всех видов оружия. Завязался кровопролитный бой. Отряды прорыва 143-й и 132-й стрелковых дивизий атаковали Негино на рассвете. Командарм поручил мне отвлечь внимание гитлеровцев от направления главного удара, но в помощь для этого он смог выделить лишь буквально один взвод. Пришлось поломать голову над тем, как наделать побольше шума и создать впечатление подготовки к атаке в стороне. На глаза мне попались тракторы и тягачи, использовавшиеся артиллеристами и службой тыла. Мы сосредоточили их компактной группой на опушке леса, а перед атакой завели моторы, и поднялся такой гул, будто целая танковая часть готовилась к броску. Это отвлекло внимание противника от главного направления. Гитлеровцы не выдержали стремительной атаки и в панике бежали, оставив Негино. 143-я и 132-я стрелковые дивизии к вечеру вышли в лес северо-западнее Севска. 307-я дивизия под командованием полковника Г. С. Лазько, который сменил выбывшего по ранению В. Г. Терентьева, также сломила сопротивление врага и прорвалась в назначенный район.
Не повезло 6-й и особенно 155-й стрелковым дивизиям. После прорыва главных сил армии через Негино противник вновь захватил его и закрыл выход этим соединениям. Тогда полковник М. Д. Гришин решил выходить из окружения в ночь на 10 октября. С наступлением темноты две 122-миллиметровые гаубицы, одна 76-миллиметровая полковая пушка, два миномета и три счетверенных зенитных пулемета, смонтированных на автомашинах, тихо выдвинулись на огневые позиции. Стрелковые полки заняли исходное положение для атаки. Весь транспорт построили в одну колонну.
В 2 часа ночи открыли огонь. Подразделения дружно атаковали фашистов. Через 15 минут вперед двинулся транспорт. Поднятый машинами шум был воспринят гитлеровцами как атака танков и вызвал у них панику. Этим воспользовались наши бойцы. Они устремились в образовавшуюся брешь и вырвались из окружения. Вскоре противник подбросил резервы и вновь занял Негино. Часть армейских тылов, арьергардная 155-я стрелковая дивизия полковника П. А. Александрова и 275-й инженерный батальон остались в тылу у врага. Они прорывались из окружения ночами, отдельными группами.
Штаб подготовил маршруты движения. Мы шли на юго-восток и с 12 октября вели бои уже на территории Курской области.
В ночь на 14 октября вновь отличилась 6-я стрелковая дивизия, которая вместе с 462-м артиллерийским полком майора И. И. Собкалова наносила удар на Хомутовку. Дивизия разгромила фашистский кавалерийский полк, пытавшийся преградить ей путь, и захватила большие трофеи.
Когда войска армии подошли к большаку Рыльск - Дмитриев-Льговский, гитлеровцы начали атаки с разных направлений. Мы вновь оказались в кольце. Боеприпасов, продовольствия и горючего недоставало. Авксентий Михайлович Городнянский принял решение в ночь на 17 октября ударом на Сковороднево, Нижнепесочное (на реке Свапа) пробиться на восток. Прорыв, как и предыдущий раз, был назначен на 2 часа ночи. 52-я кавалерийская дивизия обеспечивала переправу через Свапу. 307-я стрелковая прикрывала войска армии с тыла.
Укрывшись в густом сосняке, у самого переднего края вражеской обороны сосредоточивались подразделения 6-й стрелковой дивизии. По общему сигналу ее отважные воины бросились на противника. Их поддержали подошедшие 132-я и 143-я стрелковые дивизии. внезапность и слаженность ударов вызвали панику в частях фашистского 48-го танкового корпуса.
В дальнейшем, непрерывно маневрируя и отражая атаки гитлеровцев в течение девяти суток ожесточенных боев, армия вырвалась из окружения. Самым эффективным методом наших действий были сосредоточенные, внезапные ночные удары по наиболее уязвимым участкам обороны врага. Здесь хорошо проявили себя наши{разведчики, постоянно державшие связь с местным населением. Благодаря этому командование, как правило, знало силы и намерения противника. Несложно попять, какие трудности испытывали войска в отношении боеприпасов и продовольствия. Выручало нас широкое использование захваченных в боях трофеев. Продуктами питания охотно делились с воинами местные жители. Выходя из окружения, мы нанесли фашистам значительные потери. Не менее 3 тысяч гитлеровцев из 48-го танкового и 34-го армейского корпусов навсегда остались в древней курской земле.
Возможно, кто-либо из читателей подумает, что при выходе из окружения штабная работа сводилась к минимуму или вовсе отсутствовала. В действительности же она шла необычайно интенсивно и осуществлялась в архитрудных условиях. На анализ и обобщение разведданных, как и на составление оперативной документации, отводилось предельно малое время. Столами и стульями нам служили зачастую пни и колодины бурелома, но тем не менее отрабатывалась вся документация по организации взаимодействия и огневой поддержки при атаках. Особой заботой были ведение карты командующего, определение маршрутов при маневре, выбор направлений ударов. Работники штаба нередко шли в цепях атакующих, когда этого требовала обстановка. Весь состав штаба оказался на высоте своего положения, так что трудно кого-нибудь выделить.
С наилучшей стороны зарекомендовал себя командарм А. М. Городнянский всегда спокойный, трезво взвешивавший обстановку, неистощимый на поиск самых неожиданных для врага маневров. Он прекрасно сработался с членом Военного совета М. А. Козловым и начальником штаба А. В. Петрушевским. Все они непрерывно были в гуще войск. Начальник политотдела 13-й армии П. И. Крайнев, кажется, знал наперечет всех коммунистов объединения и имел к сердцу каждого свой ключик. У нас было очень мало танков, но использовались они весьма эффективно, и в этом громадная заслуга генерала М. А. Королева. Командующий артиллерией генерал В. Н. Матвеев, начальник тыла генерал Г. А. Халюзин, начальник инженерных войск полковник А. В. Бабин, начальник связи полковник И. Ф. Ахременко - все проявили максимум выдержки, профессионального мастерства и предприимчивости.
13-я армия вышла из окружения в составе примерно 10 тысяч человек. Все коммунисты имели при себе партийные билеты. Те, кто почему-либо не смог выйти и остался на юге Брянских лесов, организовались в партизанские отряды{86}.
Многих боевых товарищей не досчитались мы. Самоотверженность и презрение к смерти было нормой поведения.
Другие объединения фронта выходили из окружения тоже с громадными трудностями и немалыми жертвами. Так, в 50-й армии смертью храбрых пали командарм генерал М. П. Петров и член Военного совета бригадный комиссар Н. А. Шляпин. Был тяжело ранен командующий фронтом генерал А. И. Еременко, пробивавшийся из окружения с 3-й армией.
Ставка ВГК 24 октября приказала командованию Брянского фронта с целью сохранения вышедших из окружения армий отвести их на рубеж восточнее Дубны, Плавска, Верховья, Ливн, Касторного (села){87}.
Затем мы приняли участие в обороне Курска, получив в качестве пополнения боеспособные 2-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника А. 3. Акименко, 133-ю танковую бригаду полковника В. М. Полякова, 38-й мотоциклетный полк майора Абибулы Мустафаева, 386-й зенитно-артиллерийский дивизион и один бронепоезд. Возращались в армию малочисленные 121-я и 160-я стрелковые дивизии, они прикрыли юго-западные подступы к Курску. В городе были сформированы четыре полка народного ополчения, которые вместе с войсками армии вели оборону.
Враг бросил на курское направление 48-й танковый, 34-й и 35-й армейские корпуса. Непосредственно на город наступали 9-я танковая и 95-я пехотная дивизии. В последних числах октября завязались жестокие бои на дальних подступах к Курску. Отважно встретила противника 2-я гвардейская стрелковая дивизия. Только через пять дней, используя свое превосходство в танках и авиации, немецко-фашистские войска приблизились к городу. Ведя уличные бои, наши части к 7 ноября отошли на реку Тим. К этому времени все ценности Курска были уже эвакуированы.
Брянский фронт 10 ноября был расформирован. 13-я армия передавалась Юго-Западному фронту. После перегруппировки ей поставили задачу прикрыть елецкое направление и пути, связывающие Москву с южными районами страны. Но в 13-й армии насчитывалось не более 20 тысяч человек, а ее фронт растянулся до 160 километров. Боевые возможности объединения позволяли организовать лишь неглубокую очаговую оборону.
Итак, Брянский фронт первого формирования просуществовал менее трех месяцев. Он оказался в эпицентре событий, предшествовавших великой битве под Москвой, ее оборонительному периоду. Выполнил ли он свою задачу и в какой мере? Мне думается, выполнил, и в немалой степени. Чтобы понять это, надо отвлечься от эмоционального подхода в оценке событий, который иногда формулируется так: Еременко обещал разбить Гудериана, но не разбил - значит, Брянский фронт не справился со своей задачей. Посмотрим на карту оборонительного сражения под Москвой, и мы увидим, что на юге, где действовал Брянский фронт, враг меньше всего продвинулся в направлении нашей столицы. Да, фронт не разбил танковую армию Гудериана, но измотал ее так, что она оказалась остановленной под Мценском сравнительно небольшими силами - одним корпусом генерала Д. Д. Лелюшенко, который имел в своем составе две танковые бригады и одну-две стрелковые дивизии. Надо отдать должное Дмитрию Даниловичу Лелюшенко, воевал он до дерзости смело.
Соединения Брянского фронта своими героическими действиями сковали главные силы 2-й полевой и 2-й танковой армий и тем самым сорвали расчеты немецко-фашистского командования на глубокий обход с юга войск Западного фронта.
И еще одна, так сказать, сопутствующая, но показательная деталь. Недолго после этих событий возглавлял свою танковую армаду Гудериан. 26 декабря 1941 года он был смещен с должности и более никогда уже не командовал танковыми объединениями. В подрыве его некогда весьма высокого авторитета в глазах фюрера, надо думать, немалую роль сыграли и действия Брянского фронта.
Глава шестая Елецкий котел
Помнится, в конце второй декады октября, когда мы только что вышли из окружения, нам удалось расположить командный пункт в сравнительно сносных условиях - в деревеньке, которая пряталась на дне довольно глубокого оврага и лишь потому, видимо, и уцелела.
Мы собрались вечером в небольшом домике сельской школы на первый после многих дней скитаний и боев во вражеских тылах товарищеский ужин. Хотя застолье по тем временам было вполне приличное, даже с трофейным коньяком, лица у всех были довольно понурые. Тогда Авксентий Михайлович Городнянский, предлагая тост, сказал:
- Не унывайте, наступит час, когда мы с вами, товарищи, засадим гитлеровцев в котел, да так, что они оттуда не выберутся.
Александр Васильевич Петрушевский, как бы размышляя вслух, заметил:
- Засадить-то засадим, только когда это будет?
Тем не менее все выпили за грядущие Канны для захватчиков. Я, правда, по своему обыкновению лишь пригубил чарку, поскольку никогда не употреблял спиртного. Откровенно говоря, мало кто из нас надеялся тогда, что такое может случиться с гитлеровцами всего через каких-то полтора месяца после нашего собственного избавления из Брянского котла.
И вот в конце ноября - начале декабря у нас действительно затеплились кое-какие надежды, хотя враг по-прежнему яростно атаковал войска армии. В те дни на южном фланге 13-й, которая вошла в состав Юго-Западного фронта, начали сосредоточиваться соединения, выдвигавшиеся после отдыха и доукомплектования. Нам пришлось их встречать и выводить в назначенные районы вблизи Березовки, Касторного и Погожевки, километрах в 60-80 от Задонска, где располагался штаб армии. Дело было нелегким, так как предстояло в короткий срок незаметно для противника подтянуть войска, удаленные от мест сосредоточения на 150-200 километров. Железнодорожный транспорт был перегружен, поэтому с его помощью можно было перевезти лишь минимум резервов. Войска передвигались походным порядком, исключительно под покровом темноты, чему благоприятствовали долгие зимние ночи. Днем, когда марши категорически запрещались, воины укрывались в рощах и оврагах, принимая самые строгие меры маскировки. Этим мы, как показало дальнейшее развитие событий, ввели фон Вейхса, командовавшего противостоявшей нам 2-й полевой армией врага, в заблуждение относительно наших планов.
Невзирая на трудности передвижения в темные зимние ночи, войска шли быстро, чему способствовала тщательная разработка штабом армии удачных маршрутов. Используя многочисленные грунтовые дороги, части двигались параллельно друг другу. Кавалеристы преодолевали за сутки в среднем 40 километров, мотопехота и танки - до 100-140. Часть пехоты все же удалось перебросить по железной дороге, а остальная двигалась в основном в пешем строю, иногда ее выручал гужевой транспорт.
Помню, как я верхом подъехал к колонне 1-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшей 100-й). С пригорка на пригорок при лунном свете змеилась темная лента, двигавшаяся в полном безмолвии. Пригляделся. Вот молоденький боец ткнулся лбом в алюминиевый котелок шедшего впереди высоченного товарища. Протирая глаза, он почти беззвучно чертыхнулся. Оказалось, что боец спал на ходу, да и не только он один. Невольно подумалось, как тяжело нашим воинам. Весь день они находились где-то на лесной поляне, не разжигая костров, а ночью начался марш. Какой же заботы заслуживал личный состав, и наш Военный совет требовал от всех командиров и политработников постоянно держать в центре внимания вопросы снабжения и отдыха подчиненных.
Я поехал в голову колонны и нагнал также ехавшего верхом генерала И. Н. Руссиянова. Иван Никитич в белом полушубке с пушистым воротником и в такой же ушанке был трудноузнаваем. Ведь я видел его последний раз в боях под Минском, в прокопченной пороховым дымом, в жухлой от пыли и пота гимнастерке.
После взаимных теплых приветствий я предложил дать отдохнуть людям, сделать привал. Он посмотрел на часы и сказал:
- Да, время.
По колонне шепотом передавали команду на привал. Люди ничком ложились на рыхлый снег и тут же засыпали...
Дружески беседовали мы с комдивом и комиссаром дивизии К. И. Филяшкиным. Пользуясь доверительными отношениями, сложившимися между нами, я спросил Руссиянова, для какой цели, по его мнению, предназначается сейчас дивизия.
- Ничего не ведаю,- отшутился комдив,- радуюсь лишь тому, что опять попал в 13-ю армию. Хотел у тебя, Семен Павлович, узнать, в какое пекло вы нас двинете.
Я дипломатично умолчал о том, что мы сами знаем об этом не больше, чем он. Из дальнейшей беседы с Иваном Никитичем убедился, что его дивизия является едва ли не лучшим соединением фронта. В состав 1 -и гвардейской входило четыре полнокровных стрелковых полка (85, 331, 355 и 1098-й), в ней насчитывалось почти 9 тысяч человек, 37 минометов, 26 орудий, 12 станковых, 55 ручных пулеметов, она была усилена дивизионом гвардейских минометов ("катюш"), пушечным артиллерийским полком и танковой ротой{88}.
Отдохнули люди минут 10-15, и снова марш...
Вскоре же состоялось мое знакомство и с командиром 5-го кавалерийского корпуса генералом В. Д. Крюченкиным. Это соединение я выводил к селу Орехово. Василий Дмитриевич выглядел так, будто шла гражданская, а не Великая Отечественная война: лицо его было отмечено глубоким шрамом, как видно, от сабельного удара, на голове - лихо заломленная кубанка, на плечах косматая бурка, из-под которой выглядывал серебряный эфес казачьей шашки. Василий Дмитриевич родился в нищенской крестьянской семье близ Бугуруслана. В первую мировую войну сражался в гусарском полку, поэтому кавалерийская выправка у него была отменная. В гражданскую войну воевал в 1-й Конной армии. Это был одаренный военачальник - и не только кавалерийский. В дальнейшем он небезуспешно командовал общевойсковыми, а также танковой армиями.
Генерал Крюченкин уверенно выразил предположение, что его корпус предназначается для наступательной операции.
- Как же может быть иначе?! - сказал он.- В октябре - ноябре 1919 года я громил под Касторным деникинцев, а теперь на том же месте буду громить гитлеровцев!
И действительно, конники Крюченкина бились здесь умело, самоотверженно, и 5-й кавкорпус был преобразован в 3-й гвардейский.
Другие работники нашего штаба вывели на левый фланг армии также 32-ю кавалерийскую дивизию, 34-ю мотострелковую и 129-ю танковую бригады, 4-й гвардейский минометный и 642-й пушечный артиллерийский полки. Правда, большинство из этих соединений и частей были укомплектованы довольно скупо. Так, в 129-й танковой бригаде было всего 16 легких машин устаревших конструкций{89}.
Сосредоточение резервов было в полном разгаре, когда Авксентия Михайловича 20 ноября вызвали в штаб фронта. Я тоже участвовал в поездке. По прибытии в Воронеж мы надеялись встретиться с маршалом Тимошенко, но его на месте не оказалось, он находился под Ростовом, где шли ожесточенные бои за возвращение в наши руки жемчужины Дона, как несколько высокопарно выразился принявший нас без промедления начальник штаба Юго-Западного фронта П. И. Бодин. Это был сухощавый, собранный генерал. Правда, с его подтянутой фигурой и несколько хмурым лицом контрастировали по-детски любопытные голубые глаза. Он внимательно, не прерывая, выслушал Городнянского, сообщившего о ходе боевых действий и прибытии резервов, затем задал несколько уточняющих вопросов, а после этого сказал:
- Не исключено, что в ближайшее время будет нанесен мощный контрудар по врагу, рвущемуся к столице. Как подсказывает логика, главную роль в нем сыграют Западный и Калининский фронты, а на флангах им должны будут, надо полагать, содействовать Северо-Западный и наш, Юго-Западный, фронты{90}.
- Сил у нас,- продолжал Павел Иванович,- мало, всего три армии: 3, 13 и 40-я. Судьба распорядилась так, что именно вашей многострадальной 13-й армии доведется, видимо, сыграть существенную роль в этом деле... Вы изучаете войска, прибывающие в район Касторного? Как будете использовать их, когда они перейдут в ваше подчинение и вы получите активную задачу?
Здесь Авксентий Михайлович допустил ошибку. Он ответил, что небольшую часть новых войск употребит для упрочения обороны под Ельцом, а остальные будет готовить к контрудару в тыл 34-му армейскому корпусу генерала Метца, наседающего сейчас на армию. Как оказалось, в последующем смысл этой неосторожно брошенной командармом фразы был доложен главкому. И Тимошенко{91}, опасаясь, что с таким трудом сколачиваемая ударная группировка может оказаться раздерганной для внутренних нужд армии, принял не очень-то приятное для нас решение сохранить сосредоточиваемые в районе Касторное, Тербуны войска в своих руках.
Но тогда, при беседе в Воронеже, из слов Бодина явствовало, что касторненская группировка переходит в наше подчинение. Более того, Бодин передал распоряжение С. К. Тимошенко нашему штабу в срочном порядке разработать план наступательной операции. Он подчеркнул, что и правый фланг 13-й будет усилен.
- Севернее Ельца главком поможет вам создать еще одну ударную группировку. Обдумайте кандидатуру ее командующего,- закончил Павел Иванович вводную часть беседы. Затем он поднялся, дал знак следовать за ним и провел нас в кабинет главкома, где на одной из стен висела большая оперативная карта полосы действий войск всего Юго-Западного направления.
Обращаясь ко мне, Бодин попросил высказать мнение о наиболее эффективном использовании сосредоточиваемых на флангах армии войск. На карте четко была видна вмятина, образовавшаяся в линии нашего фронта между Ефремовом и Касторным. Центр ее приходился примерно на подступы к Ельцу. Напрашивался концентрический удар на Ливны, отстоявшие на запад от Ельца по прямой на 70 километров, двумя фланговыми ударными группировками, которым предстояло пройти до этого города примерно равные расстояния. Одновременно в центре своего оперативного построения армия должна была оказать сильное фронтальное давление на противника, чтобы приковать его внимание к Ельцу. Бодин вопросительно взглянул на Городнянского.
- Что же,- отозвался командарм,- такой замысел вполне логичен в сложившейся обстановке. Но при этом правофлаговая группировка должна быть сильнее левофланговой, ибо на севере враг имеет больше войск.
- Мыслим мы все, что называется, в унисон,- подытожил Павел Иванович.- Я придерживаюсь того же мнения. Уверен, что главком также поддержит этот замысел.
- Разрешите один вопрос, товарищ генерал? - спросил я у Бодина.
- Догадываюсь, о чем вы хотите узнать,- с доброй усмешкой сказал Павел Иванович.- Срок вас, конечно, интересует. К сожалению, я сам не знаю его, но, думаю, надо спешить изо всех сил.
Очертив на карте почти правильный квадрат в районе Ефремова, Ельца, Касторного и Ливен, который в натуре имел площадь примерно 5000 квадратных километров, Бодин попросил нас подробно проинформировать его о местности, на которой предстояло действовать.
Я доложил, что район предполагаемой операции степной, безлесный, среднепересеченный, допускающий применение всех родов войск; реки Кшень и Любовша могут быть использованы для обороны обеими сторонами. Обратил также внимание на реку Сосна, приток Дона, протекавшую с запада на восток и рассекавшую район боевых действий:
- Река и находящиеся неподалеку глубокие балки, овраги представят известное препятствие для взаимодействия двух наступающих группировок. Вместе с тем они могут быть использованы и для маскировки сосредоточения войск...
Доклад мой вежливо прервал Бодин, сказав, что этот район имеет большое оперативное значение, так как через него проходят железные дороги Москва Донбасс и Москва - Ростов-на-Дону, которые питают не только фронт, но и центр страны нефтью, углем и хлебом.
- Имеются здесь железные дороги, ведущие и с востока на запад: Елец - Орел и Воронеж - Курск. Немало также шоссейных и грунтовых дорог. Удержание всех этих транспортных коммуникаций имеет важное оперативное значение,- заключил Павел Иванович.
Генерал Городнянский, со своей стороны, обратил внимание на густонаселенность района, наличие большого количества населенных пунктов, в том числе городов - небольших, но с многочисленными каменными зданиями.
- Ведь города-то здесь,- заметил Авксентий Михайлович,- все больше древние: Елец, Ливны и наш Задонск были крепостями чуть ли не со времен Батыя, а немцы умеют быстро модернизировать старые укрепления. Возвращались мы в Задонск окрыленные. Авксентий Михайлович шутил:
- Ну, что я говорил тогда октябрьским вечером? Загоним врага в котел пока, правда, в не очень-то вместительный, но корпус, а то и два в нем уместятся.- А потом произнес задумчиво: - Два армейских корпуса - это то, что имеет сейчас наш основной противник, фон Вейхс, в его 2-й полевой армии как раз два армейских корпуса: 34-й и 35-й. Жаль, что Бодин не сказал, какие же силы и когда поступят на наш северный фланг.
6-я стрелковая дивизия дралась за Суземку до 8 октября, что обеспечило подготовку войск армии к прорыву из окружения.
К вечеру 7 октября командарм получил директиву Генерального штаба. В ней предписывалось всем трем армиям Брянского фронта (3, 13 и 50-й) пробиваться на восток за линию Ворошилово, Поныри, Льгов.
Надо сказать, что в этот момент командный пункт Брянского фронта подвергся удару танков врага. Штаб фронта выехал в намеченный ранее новый пункт дислокации, в город Белев, а генерал А. И. Еременко направился на КП 3-й армии. Здесь он также издал директиву о выходе войск фронта из окружения. Она в основном соответствовала задачам, которые были поставлены в полученном нами документе Генштаба, и поступила к нам почти одновременно с ним.
Штаб армии в тяжелейших условиях разработал детальный план вывода войск из окружения. Он был утвержден Военным советом. Главный удар в направлении Негино, Хомутовка предстояло нанести 132-й и 143-й стрелковым дивизиям, усиленным 141-й танковой бригадой. Правее, на Суземку, наступала 6-я стрелковая дивизия, а в направлении Степное, Хинель - 307-я стрелковая дивизия с 886-м стрелковым полком 298-й стрелковой дивизии. 155-я стрелковая дивизия с 38-м пограничным полком НКВД и 275-м инженерным батальоном составляла арьергард армии.
На всю жизнь запомнилась мне ночь на 9 октября. Военный совет провел краткое совещание с командирами и комиссарами дивизий. Генерал Городнянский дал указания соединениям и частям по прорыву кольца и взаимодействию войск. Мы понимали, перед какой дилеммой стоим, и мобилизовали все свои душевные и физические силы. Коммунисты воодушевляли товарищей словом и личным примером, вели их за собой. Политорганы и парторганизации так расставили коммунистов и опытных, закаленных в боях воинов, что они были в каждом отделении и расчете.
В 2 часа ночи 9 октября два наших стрелковых батальона перешли в атаку. Противник встретил их мощным огнем из всех видов оружия. Завязался кровопролитный бой. Отряды прорыва 143-й и 132-й стрелковых дивизий атаковали Негино на рассвете. Командарм поручил мне отвлечь внимание гитлеровцев от направления главного удара, но в помощь для этого он смог выделить лишь буквально один взвод. Пришлось поломать голову над тем, как наделать побольше шума и создать впечатление подготовки к атаке в стороне. На глаза мне попались тракторы и тягачи, использовавшиеся артиллеристами и службой тыла. Мы сосредоточили их компактной группой на опушке леса, а перед атакой завели моторы, и поднялся такой гул, будто целая танковая часть готовилась к броску. Это отвлекло внимание противника от главного направления. Гитлеровцы не выдержали стремительной атаки и в панике бежали, оставив Негино. 143-я и 132-я стрелковые дивизии к вечеру вышли в лес северо-западнее Севска. 307-я дивизия под командованием полковника Г. С. Лазько, который сменил выбывшего по ранению В. Г. Терентьева, также сломила сопротивление врага и прорвалась в назначенный район.
Не повезло 6-й и особенно 155-й стрелковым дивизиям. После прорыва главных сил армии через Негино противник вновь захватил его и закрыл выход этим соединениям. Тогда полковник М. Д. Гришин решил выходить из окружения в ночь на 10 октября. С наступлением темноты две 122-миллиметровые гаубицы, одна 76-миллиметровая полковая пушка, два миномета и три счетверенных зенитных пулемета, смонтированных на автомашинах, тихо выдвинулись на огневые позиции. Стрелковые полки заняли исходное положение для атаки. Весь транспорт построили в одну колонну.
В 2 часа ночи открыли огонь. Подразделения дружно атаковали фашистов. Через 15 минут вперед двинулся транспорт. Поднятый машинами шум был воспринят гитлеровцами как атака танков и вызвал у них панику. Этим воспользовались наши бойцы. Они устремились в образовавшуюся брешь и вырвались из окружения. Вскоре противник подбросил резервы и вновь занял Негино. Часть армейских тылов, арьергардная 155-я стрелковая дивизия полковника П. А. Александрова и 275-й инженерный батальон остались в тылу у врага. Они прорывались из окружения ночами, отдельными группами.
Штаб подготовил маршруты движения. Мы шли на юго-восток и с 12 октября вели бои уже на территории Курской области.
В ночь на 14 октября вновь отличилась 6-я стрелковая дивизия, которая вместе с 462-м артиллерийским полком майора И. И. Собкалова наносила удар на Хомутовку. Дивизия разгромила фашистский кавалерийский полк, пытавшийся преградить ей путь, и захватила большие трофеи.
Когда войска армии подошли к большаку Рыльск - Дмитриев-Льговский, гитлеровцы начали атаки с разных направлений. Мы вновь оказались в кольце. Боеприпасов, продовольствия и горючего недоставало. Авксентий Михайлович Городнянский принял решение в ночь на 17 октября ударом на Сковороднево, Нижнепесочное (на реке Свапа) пробиться на восток. Прорыв, как и предыдущий раз, был назначен на 2 часа ночи. 52-я кавалерийская дивизия обеспечивала переправу через Свапу. 307-я стрелковая прикрывала войска армии с тыла.
Укрывшись в густом сосняке, у самого переднего края вражеской обороны сосредоточивались подразделения 6-й стрелковой дивизии. По общему сигналу ее отважные воины бросились на противника. Их поддержали подошедшие 132-я и 143-я стрелковые дивизии. внезапность и слаженность ударов вызвали панику в частях фашистского 48-го танкового корпуса.
В дальнейшем, непрерывно маневрируя и отражая атаки гитлеровцев в течение девяти суток ожесточенных боев, армия вырвалась из окружения. Самым эффективным методом наших действий были сосредоточенные, внезапные ночные удары по наиболее уязвимым участкам обороны врага. Здесь хорошо проявили себя наши{разведчики, постоянно державшие связь с местным населением. Благодаря этому командование, как правило, знало силы и намерения противника. Несложно попять, какие трудности испытывали войска в отношении боеприпасов и продовольствия. Выручало нас широкое использование захваченных в боях трофеев. Продуктами питания охотно делились с воинами местные жители. Выходя из окружения, мы нанесли фашистам значительные потери. Не менее 3 тысяч гитлеровцев из 48-го танкового и 34-го армейского корпусов навсегда остались в древней курской земле.
Возможно, кто-либо из читателей подумает, что при выходе из окружения штабная работа сводилась к минимуму или вовсе отсутствовала. В действительности же она шла необычайно интенсивно и осуществлялась в архитрудных условиях. На анализ и обобщение разведданных, как и на составление оперативной документации, отводилось предельно малое время. Столами и стульями нам служили зачастую пни и колодины бурелома, но тем не менее отрабатывалась вся документация по организации взаимодействия и огневой поддержки при атаках. Особой заботой были ведение карты командующего, определение маршрутов при маневре, выбор направлений ударов. Работники штаба нередко шли в цепях атакующих, когда этого требовала обстановка. Весь состав штаба оказался на высоте своего положения, так что трудно кого-нибудь выделить.
С наилучшей стороны зарекомендовал себя командарм А. М. Городнянский всегда спокойный, трезво взвешивавший обстановку, неистощимый на поиск самых неожиданных для врага маневров. Он прекрасно сработался с членом Военного совета М. А. Козловым и начальником штаба А. В. Петрушевским. Все они непрерывно были в гуще войск. Начальник политотдела 13-й армии П. И. Крайнев, кажется, знал наперечет всех коммунистов объединения и имел к сердцу каждого свой ключик. У нас было очень мало танков, но использовались они весьма эффективно, и в этом громадная заслуга генерала М. А. Королева. Командующий артиллерией генерал В. Н. Матвеев, начальник тыла генерал Г. А. Халюзин, начальник инженерных войск полковник А. В. Бабин, начальник связи полковник И. Ф. Ахременко - все проявили максимум выдержки, профессионального мастерства и предприимчивости.
13-я армия вышла из окружения в составе примерно 10 тысяч человек. Все коммунисты имели при себе партийные билеты. Те, кто почему-либо не смог выйти и остался на юге Брянских лесов, организовались в партизанские отряды{86}.
Многих боевых товарищей не досчитались мы. Самоотверженность и презрение к смерти было нормой поведения.
Другие объединения фронта выходили из окружения тоже с громадными трудностями и немалыми жертвами. Так, в 50-й армии смертью храбрых пали командарм генерал М. П. Петров и член Военного совета бригадный комиссар Н. А. Шляпин. Был тяжело ранен командующий фронтом генерал А. И. Еременко, пробивавшийся из окружения с 3-й армией.
Ставка ВГК 24 октября приказала командованию Брянского фронта с целью сохранения вышедших из окружения армий отвести их на рубеж восточнее Дубны, Плавска, Верховья, Ливн, Касторного (села){87}.
Затем мы приняли участие в обороне Курска, получив в качестве пополнения боеспособные 2-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника А. 3. Акименко, 133-ю танковую бригаду полковника В. М. Полякова, 38-й мотоциклетный полк майора Абибулы Мустафаева, 386-й зенитно-артиллерийский дивизион и один бронепоезд. Возращались в армию малочисленные 121-я и 160-я стрелковые дивизии, они прикрыли юго-западные подступы к Курску. В городе были сформированы четыре полка народного ополчения, которые вместе с войсками армии вели оборону.
Враг бросил на курское направление 48-й танковый, 34-й и 35-й армейские корпуса. Непосредственно на город наступали 9-я танковая и 95-я пехотная дивизии. В последних числах октября завязались жестокие бои на дальних подступах к Курску. Отважно встретила противника 2-я гвардейская стрелковая дивизия. Только через пять дней, используя свое превосходство в танках и авиации, немецко-фашистские войска приблизились к городу. Ведя уличные бои, наши части к 7 ноября отошли на реку Тим. К этому времени все ценности Курска были уже эвакуированы.
Брянский фронт 10 ноября был расформирован. 13-я армия передавалась Юго-Западному фронту. После перегруппировки ей поставили задачу прикрыть елецкое направление и пути, связывающие Москву с южными районами страны. Но в 13-й армии насчитывалось не более 20 тысяч человек, а ее фронт растянулся до 160 километров. Боевые возможности объединения позволяли организовать лишь неглубокую очаговую оборону.
Итак, Брянский фронт первого формирования просуществовал менее трех месяцев. Он оказался в эпицентре событий, предшествовавших великой битве под Москвой, ее оборонительному периоду. Выполнил ли он свою задачу и в какой мере? Мне думается, выполнил, и в немалой степени. Чтобы понять это, надо отвлечься от эмоционального подхода в оценке событий, который иногда формулируется так: Еременко обещал разбить Гудериана, но не разбил - значит, Брянский фронт не справился со своей задачей. Посмотрим на карту оборонительного сражения под Москвой, и мы увидим, что на юге, где действовал Брянский фронт, враг меньше всего продвинулся в направлении нашей столицы. Да, фронт не разбил танковую армию Гудериана, но измотал ее так, что она оказалась остановленной под Мценском сравнительно небольшими силами - одним корпусом генерала Д. Д. Лелюшенко, который имел в своем составе две танковые бригады и одну-две стрелковые дивизии. Надо отдать должное Дмитрию Даниловичу Лелюшенко, воевал он до дерзости смело.
Соединения Брянского фронта своими героическими действиями сковали главные силы 2-й полевой и 2-й танковой армий и тем самым сорвали расчеты немецко-фашистского командования на глубокий обход с юга войск Западного фронта.
И еще одна, так сказать, сопутствующая, но показательная деталь. Недолго после этих событий возглавлял свою танковую армаду Гудериан. 26 декабря 1941 года он был смещен с должности и более никогда уже не командовал танковыми объединениями. В подрыве его некогда весьма высокого авторитета в глазах фюрера, надо думать, немалую роль сыграли и действия Брянского фронта.
Глава шестая Елецкий котел
Помнится, в конце второй декады октября, когда мы только что вышли из окружения, нам удалось расположить командный пункт в сравнительно сносных условиях - в деревеньке, которая пряталась на дне довольно глубокого оврага и лишь потому, видимо, и уцелела.
Мы собрались вечером в небольшом домике сельской школы на первый после многих дней скитаний и боев во вражеских тылах товарищеский ужин. Хотя застолье по тем временам было вполне приличное, даже с трофейным коньяком, лица у всех были довольно понурые. Тогда Авксентий Михайлович Городнянский, предлагая тост, сказал:
- Не унывайте, наступит час, когда мы с вами, товарищи, засадим гитлеровцев в котел, да так, что они оттуда не выберутся.
Александр Васильевич Петрушевский, как бы размышляя вслух, заметил:
- Засадить-то засадим, только когда это будет?
Тем не менее все выпили за грядущие Канны для захватчиков. Я, правда, по своему обыкновению лишь пригубил чарку, поскольку никогда не употреблял спиртного. Откровенно говоря, мало кто из нас надеялся тогда, что такое может случиться с гитлеровцами всего через каких-то полтора месяца после нашего собственного избавления из Брянского котла.
И вот в конце ноября - начале декабря у нас действительно затеплились кое-какие надежды, хотя враг по-прежнему яростно атаковал войска армии. В те дни на южном фланге 13-й, которая вошла в состав Юго-Западного фронта, начали сосредоточиваться соединения, выдвигавшиеся после отдыха и доукомплектования. Нам пришлось их встречать и выводить в назначенные районы вблизи Березовки, Касторного и Погожевки, километрах в 60-80 от Задонска, где располагался штаб армии. Дело было нелегким, так как предстояло в короткий срок незаметно для противника подтянуть войска, удаленные от мест сосредоточения на 150-200 километров. Железнодорожный транспорт был перегружен, поэтому с его помощью можно было перевезти лишь минимум резервов. Войска передвигались походным порядком, исключительно под покровом темноты, чему благоприятствовали долгие зимние ночи. Днем, когда марши категорически запрещались, воины укрывались в рощах и оврагах, принимая самые строгие меры маскировки. Этим мы, как показало дальнейшее развитие событий, ввели фон Вейхса, командовавшего противостоявшей нам 2-й полевой армией врага, в заблуждение относительно наших планов.
Невзирая на трудности передвижения в темные зимние ночи, войска шли быстро, чему способствовала тщательная разработка штабом армии удачных маршрутов. Используя многочисленные грунтовые дороги, части двигались параллельно друг другу. Кавалеристы преодолевали за сутки в среднем 40 километров, мотопехота и танки - до 100-140. Часть пехоты все же удалось перебросить по железной дороге, а остальная двигалась в основном в пешем строю, иногда ее выручал гужевой транспорт.
Помню, как я верхом подъехал к колонне 1-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшей 100-й). С пригорка на пригорок при лунном свете змеилась темная лента, двигавшаяся в полном безмолвии. Пригляделся. Вот молоденький боец ткнулся лбом в алюминиевый котелок шедшего впереди высоченного товарища. Протирая глаза, он почти беззвучно чертыхнулся. Оказалось, что боец спал на ходу, да и не только он один. Невольно подумалось, как тяжело нашим воинам. Весь день они находились где-то на лесной поляне, не разжигая костров, а ночью начался марш. Какой же заботы заслуживал личный состав, и наш Военный совет требовал от всех командиров и политработников постоянно держать в центре внимания вопросы снабжения и отдыха подчиненных.
Я поехал в голову колонны и нагнал также ехавшего верхом генерала И. Н. Руссиянова. Иван Никитич в белом полушубке с пушистым воротником и в такой же ушанке был трудноузнаваем. Ведь я видел его последний раз в боях под Минском, в прокопченной пороховым дымом, в жухлой от пыли и пота гимнастерке.
После взаимных теплых приветствий я предложил дать отдохнуть людям, сделать привал. Он посмотрел на часы и сказал:
- Да, время.
По колонне шепотом передавали команду на привал. Люди ничком ложились на рыхлый снег и тут же засыпали...
Дружески беседовали мы с комдивом и комиссаром дивизии К. И. Филяшкиным. Пользуясь доверительными отношениями, сложившимися между нами, я спросил Руссиянова, для какой цели, по его мнению, предназначается сейчас дивизия.
- Ничего не ведаю,- отшутился комдив,- радуюсь лишь тому, что опять попал в 13-ю армию. Хотел у тебя, Семен Павлович, узнать, в какое пекло вы нас двинете.
Я дипломатично умолчал о том, что мы сами знаем об этом не больше, чем он. Из дальнейшей беседы с Иваном Никитичем убедился, что его дивизия является едва ли не лучшим соединением фронта. В состав 1 -и гвардейской входило четыре полнокровных стрелковых полка (85, 331, 355 и 1098-й), в ней насчитывалось почти 9 тысяч человек, 37 минометов, 26 орудий, 12 станковых, 55 ручных пулеметов, она была усилена дивизионом гвардейских минометов ("катюш"), пушечным артиллерийским полком и танковой ротой{88}.
Отдохнули люди минут 10-15, и снова марш...
Вскоре же состоялось мое знакомство и с командиром 5-го кавалерийского корпуса генералом В. Д. Крюченкиным. Это соединение я выводил к селу Орехово. Василий Дмитриевич выглядел так, будто шла гражданская, а не Великая Отечественная война: лицо его было отмечено глубоким шрамом, как видно, от сабельного удара, на голове - лихо заломленная кубанка, на плечах косматая бурка, из-под которой выглядывал серебряный эфес казачьей шашки. Василий Дмитриевич родился в нищенской крестьянской семье близ Бугуруслана. В первую мировую войну сражался в гусарском полку, поэтому кавалерийская выправка у него была отменная. В гражданскую войну воевал в 1-й Конной армии. Это был одаренный военачальник - и не только кавалерийский. В дальнейшем он небезуспешно командовал общевойсковыми, а также танковой армиями.
Генерал Крюченкин уверенно выразил предположение, что его корпус предназначается для наступательной операции.
- Как же может быть иначе?! - сказал он.- В октябре - ноябре 1919 года я громил под Касторным деникинцев, а теперь на том же месте буду громить гитлеровцев!
И действительно, конники Крюченкина бились здесь умело, самоотверженно, и 5-й кавкорпус был преобразован в 3-й гвардейский.
Другие работники нашего штаба вывели на левый фланг армии также 32-ю кавалерийскую дивизию, 34-ю мотострелковую и 129-ю танковую бригады, 4-й гвардейский минометный и 642-й пушечный артиллерийский полки. Правда, большинство из этих соединений и частей были укомплектованы довольно скупо. Так, в 129-й танковой бригаде было всего 16 легких машин устаревших конструкций{89}.
Сосредоточение резервов было в полном разгаре, когда Авксентия Михайловича 20 ноября вызвали в штаб фронта. Я тоже участвовал в поездке. По прибытии в Воронеж мы надеялись встретиться с маршалом Тимошенко, но его на месте не оказалось, он находился под Ростовом, где шли ожесточенные бои за возвращение в наши руки жемчужины Дона, как несколько высокопарно выразился принявший нас без промедления начальник штаба Юго-Западного фронта П. И. Бодин. Это был сухощавый, собранный генерал. Правда, с его подтянутой фигурой и несколько хмурым лицом контрастировали по-детски любопытные голубые глаза. Он внимательно, не прерывая, выслушал Городнянского, сообщившего о ходе боевых действий и прибытии резервов, затем задал несколько уточняющих вопросов, а после этого сказал:
- Не исключено, что в ближайшее время будет нанесен мощный контрудар по врагу, рвущемуся к столице. Как подсказывает логика, главную роль в нем сыграют Западный и Калининский фронты, а на флангах им должны будут, надо полагать, содействовать Северо-Западный и наш, Юго-Западный, фронты{90}.
- Сил у нас,- продолжал Павел Иванович,- мало, всего три армии: 3, 13 и 40-я. Судьба распорядилась так, что именно вашей многострадальной 13-й армии доведется, видимо, сыграть существенную роль в этом деле... Вы изучаете войска, прибывающие в район Касторного? Как будете использовать их, когда они перейдут в ваше подчинение и вы получите активную задачу?
Здесь Авксентий Михайлович допустил ошибку. Он ответил, что небольшую часть новых войск употребит для упрочения обороны под Ельцом, а остальные будет готовить к контрудару в тыл 34-му армейскому корпусу генерала Метца, наседающего сейчас на армию. Как оказалось, в последующем смысл этой неосторожно брошенной командармом фразы был доложен главкому. И Тимошенко{91}, опасаясь, что с таким трудом сколачиваемая ударная группировка может оказаться раздерганной для внутренних нужд армии, принял не очень-то приятное для нас решение сохранить сосредоточиваемые в районе Касторное, Тербуны войска в своих руках.
Но тогда, при беседе в Воронеже, из слов Бодина явствовало, что касторненская группировка переходит в наше подчинение. Более того, Бодин передал распоряжение С. К. Тимошенко нашему штабу в срочном порядке разработать план наступательной операции. Он подчеркнул, что и правый фланг 13-й будет усилен.
- Севернее Ельца главком поможет вам создать еще одну ударную группировку. Обдумайте кандидатуру ее командующего,- закончил Павел Иванович вводную часть беседы. Затем он поднялся, дал знак следовать за ним и провел нас в кабинет главкома, где на одной из стен висела большая оперативная карта полосы действий войск всего Юго-Западного направления.
Обращаясь ко мне, Бодин попросил высказать мнение о наиболее эффективном использовании сосредоточиваемых на флангах армии войск. На карте четко была видна вмятина, образовавшаяся в линии нашего фронта между Ефремовом и Касторным. Центр ее приходился примерно на подступы к Ельцу. Напрашивался концентрический удар на Ливны, отстоявшие на запад от Ельца по прямой на 70 километров, двумя фланговыми ударными группировками, которым предстояло пройти до этого города примерно равные расстояния. Одновременно в центре своего оперативного построения армия должна была оказать сильное фронтальное давление на противника, чтобы приковать его внимание к Ельцу. Бодин вопросительно взглянул на Городнянского.
- Что же,- отозвался командарм,- такой замысел вполне логичен в сложившейся обстановке. Но при этом правофлаговая группировка должна быть сильнее левофланговой, ибо на севере враг имеет больше войск.
- Мыслим мы все, что называется, в унисон,- подытожил Павел Иванович.- Я придерживаюсь того же мнения. Уверен, что главком также поддержит этот замысел.
- Разрешите один вопрос, товарищ генерал? - спросил я у Бодина.
- Догадываюсь, о чем вы хотите узнать,- с доброй усмешкой сказал Павел Иванович.- Срок вас, конечно, интересует. К сожалению, я сам не знаю его, но, думаю, надо спешить изо всех сил.
Очертив на карте почти правильный квадрат в районе Ефремова, Ельца, Касторного и Ливен, который в натуре имел площадь примерно 5000 квадратных километров, Бодин попросил нас подробно проинформировать его о местности, на которой предстояло действовать.
Я доложил, что район предполагаемой операции степной, безлесный, среднепересеченный, допускающий применение всех родов войск; реки Кшень и Любовша могут быть использованы для обороны обеими сторонами. Обратил также внимание на реку Сосна, приток Дона, протекавшую с запада на восток и рассекавшую район боевых действий:
- Река и находящиеся неподалеку глубокие балки, овраги представят известное препятствие для взаимодействия двух наступающих группировок. Вместе с тем они могут быть использованы и для маскировки сосредоточения войск...
Доклад мой вежливо прервал Бодин, сказав, что этот район имеет большое оперативное значение, так как через него проходят железные дороги Москва Донбасс и Москва - Ростов-на-Дону, которые питают не только фронт, но и центр страны нефтью, углем и хлебом.
- Имеются здесь железные дороги, ведущие и с востока на запад: Елец - Орел и Воронеж - Курск. Немало также шоссейных и грунтовых дорог. Удержание всех этих транспортных коммуникаций имеет важное оперативное значение,- заключил Павел Иванович.
Генерал Городнянский, со своей стороны, обратил внимание на густонаселенность района, наличие большого количества населенных пунктов, в том числе городов - небольших, но с многочисленными каменными зданиями.
- Ведь города-то здесь,- заметил Авксентий Михайлович,- все больше древние: Елец, Ливны и наш Задонск были крепостями чуть ли не со времен Батыя, а немцы умеют быстро модернизировать старые укрепления. Возвращались мы в Задонск окрыленные. Авксентий Михайлович шутил:
- Ну, что я говорил тогда октябрьским вечером? Загоним врага в котел пока, правда, в не очень-то вместительный, но корпус, а то и два в нем уместятся.- А потом произнес задумчиво: - Два армейских корпуса - это то, что имеет сейчас наш основной противник, фон Вейхс, в его 2-й полевой армии как раз два армейских корпуса: 34-й и 35-й. Жаль, что Бодин не сказал, какие же силы и когда поступят на наш северный фланг.