Страница:
- Но за минувшие 10 месяцев,- заметил Николай Николаевич,- применить на практике требования этого важного документа в полной мере не удавалось, прежде всего из-за того, что мы не столько наступали, сколько оборонялись или отходили. Но и в тех случаях, когда мы переходили в наступление, попытки реализовать требования директивы были мало эффективными. Их нередко понимали слишком прямолинейно, в том смысле, например, будто артиллерия способна наступать линейно, то есть продвигаться вперед на колесах чуть ли не со скоростью танковых соединений. Бывали даже попытки придать артиллерии некую самодовлеющую роль и организовывать самостоятельные артиллерийские операции.
Я дал в свое время,- продолжал Николай Николаевич,- задание моему начальнику штаба генералу Самсонову разъяснить сущность методов артиллерийского наступления, и Федор Александрович опубликовал ряд толковых статей в "Артиллерийском журнале". Читали вы их? - обратился он к нам. Оказалось, что статей читали в основном лишь те товарищи, которые побывали в Москве на учебе.
В заключение Н. Н. Воронов сказал:
- Потребовался опыт, и иной раз очень горький, чтобы выкристаллизовался реальный комплекс методов артнаступления. Он складывается из артиллерийской подготовки, поддержки атаки и сопровождения стрелковых частей и танков в глубине вражеской обороны. Причем все эти действия должны составить единый, неразрывный процесс, лишь тогда они будут по-настоящему эффективны. На вашем фронте впервые создается весьма крупная и разнообразная артиллерийская группировка. Это и дает возможность проверить на практике плодотворность идей артнаступления.
Манера выступления Н. Н. Воронова перед аудиторией как-то выделяла его среди других профессиональных военных, она отдавала академизмом и, пожалуй, несколько нарочитой сложностью и пространностью. В товарищеском же общении он преображался, становился непринужденным и остроумным собеседником.
Несмотря на помощь Н. Н. Воронова, подготовка артиллерийского наступления потребовала упорного труда. М. П. Дмитриев по-дружески делился со мной своими заботами, просил совета. Ему и его пока все еще очень малочисленному штабу пришлось немало попотеть, чтобы правильно распределить артиллерию РВГК между армиями, подготовить решения о продолжительности и построении артиллерийского наступления, определить расход боеприпасов в различные его периоды и многое другое. Тем не менее в короткий срок были подготовлены указания командующим артиллерией армий. В них предлагалось при артподготовке в последнем огневом налете сосредоточить огонь на первой и второй траншеях противника, а в момент атаки снять его с первой траншеи, оставив на второй. Огневой налет по вражеским батареям продолжать и после начала атаки еще не менее пяти минут. Эти меры не допускали разрыва между окончанием артиллерийской подготовки и началом артиллерийской поддержки. Смена боевых порядков артиллерийских групп планировалась с таким расчетом, чтобы не менее двух третей их массированным огнем могли отражать контрудары и контратаки противника. В остальных фазах наступления примерно треть артгрупп всегда должна была вести огонь.
Горький опыт Харьковской операции учил нас предусматривать обеспечение флангов и стыков армий и соединений, а также обязательное наличие артиллерийских противотанковых резервов в армиях и стрелковых дивизиях.
Во всей массе артиллерии выделялись группы: армейская группа дальнего действия (ДД) - для ведения контрбатарейной борьбы, подавления вражеских командных пунктов и массирования огня на решающих направлениях; группы поддержки пехоты (ПП) - для подавления живой силы и огневых средств противника в полосах наступления стрелковых дивизий, полков-и, наконец, группы артиллерии разрушения (АР). Все они получили конкретные задачи.
Собственные артиллерийские группы, способные сломить огнем сопротивление врага на пути движения пехоты и танков, создавались в каждом стрелковом и мотострелковом полку. Командир группы поддержки пехоты имел свои средства управления. Объединяя несколько дивизионов, он обязан был в бою всегда находиться рядом с командиром стрелкового полка и по его требованию сосредоточивать огонь по целям, оказывающим сопротивление подразделениям. Командирам дивизионов и батарей предписывалось находиться с командирами батальонов, рот и выполнять их заявки.
Продолжительность артподготовки мы определили в 1 час 20 минут. При этом предлагалось сначала провести пятиминутный артналет, затем 1 час 5 минут отводились на подавление и разрушение целей, и, наконец, следовал второй огневой налет, - рассчитанный на 10 минут. В огневых налетах предстояло участвовать всей артиллерии и минометам, в том числе гвардейским и огневым средствам стрелковых войск{239}. В ходе артподготовки 45-миллиметровые батальонные и 76-миллиметровые полковые орудия предназначались: до атаки пехоты - для стрельбы прямой наводкой, а с началом атаки - в качестве орудий сопровождения пехоты и танков.
В 5-й танковой армии М. П. Дмитриев предложил создать артиллерийские группы в каждом стрелковом полку первого эшелона, а также армейскую артгруппу дальнего действия и армейскую группу реактивных установок. В армии И. М. Чистякова в армейскую артиллерийскую группу предложили включить три пушечных артполка РВГК, а всю остальную артиллерию распределить между стрелковыми дивизиями. Иметь в стрелковых полках этой армии группы поддержки пехоты мы посчитали необязательным.
Много внимания потребовала организация обеспечения пехоты и особенно танков при сопровождении их в глубине расположения врага. После оживленного обсуждения пришли к выводу о необходимости осуществлять его методом последовательного сосредоточения огня по конкретным рубежам. Ввод в прорыв подвижных соединений предлагалось обеспечить огнем армейских артгрупп дальнего действия и части артиллерии стрелковых дивизий. Кроме того, для сопровождения огнем и колесами танков и кавалерии рекомендовалось придать каждому корпусу по два артполка. Многие детальные вопросы артобес-печения, конечно, были оставлены в компетенции армейского командования.
Подготовка танковых войск к сталинградскому контрнаступлению началась под счастливой звездой или, скорее, да простит мне читатель этот невольный каламбур, под счастливым созвездием. В ней наряду с Г. К. Жуковым, А. М. Василевским и Н. Ф. Ватутиным приняли участие едва ли не самые талантливые и опытные танкисты того времени: Я. Н. Федоренко, П. Л. Романенко, Г. С. Родин, а также А. Г. Родин, В. В. Бутков, А. Г. Кравченко. Встречать их, обеспечивать оперативными данными и помогать в работе довелось мне, так как Григорий Давидович неотрывно занимался с Н.Н. Вороновым и фронтовыми артиллеристами.
С особым удовлетворением воспринял я встречу с Г. С. Родиным, прибывшим на свою новую должность как раз в этот день. Он вошел изменившимся почти до неузнаваемости - бодрым, широко улыбающимся. Оказалось, что Георгий Семенович около трех недель провел в госпитале, где основательно подлечил свои старые раны. Но, конечно, не только лечение, отдых и генеральская форма так преобразили его. Родина воодушевляли приближавшиеся большие боевые дела. После того как мы крепко обнялись, поздравив таким образом друг друга с присвоением генеральского звания, он сказал тоном завзятого шахматиста:
- Что ж, сыграем с Паулюсом финальный матч. В прошлый раз мы загнали его в глухой цейтнот, закончившийся ничьей, а сейчас поставим мат в три хода.
Я спросил:
- Как обстоят дела у наших соратников по 28-му танковому корпусу?
- Мой бывший штаб и управление во главе с Александром Адамовичем Пошкусом и Артемом Филипповичем Андреевым были обращены на формирование 4-го механизированного корпуса, которым командует генерал Вольский,- ответил Родин.- В этом корпусе будут драться оставшиеся в живых танкисты 158-й и 55-й танковых бригад, которые, правда, переформированы в полки. Лебеденко, попавшего, как и я, в госпиталь, сменил Ази Агадович Асланов. Корпус Вольского передан генералу Еременко и будет наступать нам навстречу в составе 51-й армии. Так что мы встретимся со своими друзьями,- вновь широко улыбнувшись, заключил Родин.
Да и у всех остальных настроение было приподнятое: сколько раз на наших оперативных картах мы изображали стрелы с ромбиками танков, протягивавшиеся от основания до излета всего-то на каких-нибудь 30-40 километров, а сейчас это были мощные стрелы, дерзко углублявшиеся в расположение врага почти на 200 километров.
Первый раз Я. Н. Федоренко, П. Л. Романенко, Г. С. Родин и А. О. Ахманов собрались примерно в полдень. Время было обеденное, к тому же нашим тыловикам удалось наконец отрегулировать питание личного состава штаба и фронтовых управлений, поэтому, прежде чем засесть за дело, решили перекусить.
За обедом завязалась беседа. Тон в ней задал Яков Николаевич Федоренко. Он обратил испытующий взор своих внимательных серых глаз на меня, как на единственного нетанкиста, и шутливо спросил:
- А знаете ли вы, милейший Семен Павлович, в какую знаменательную для танковых войск пору мы собрались? - Выдержав паузу, он уже готов был сам ответить на свой каверзный вопрос, когда я после недолгого размышления заговорил:
- Если хотите, то достойных упоминания дат две: одна круглая - ровно 10 лет назад, осенью 1932 года, был сформирован первый в истории нашей, да и, пожалуй, всех армий, танковый корпус. Он имел почти 500 боевых машин, причем в основу его создания была положена идея решения массой танков оперативных задач.
- Однако,- сказал Федоренко,- ты, я вижу, эрудит по танкам. А еще какую дату имеешь в виду?
- Она не совсем круглая. Чуть больше четверти века назад, в сентябре 1916 года, 32 английских танка двинулись в свою первую атаку на укрепление немцев на реке Сомма.
- Да ты, я смотрю, замаскировавшийся танкист! - одобрительно хохотнув, хлопнул меня по плечу Яков Николаевич.
- Скорее неудавшийся,- не без грустинки в голосе ответил я.- Послужил в танковых войсках летом этого года две недели и был отчислен.
- Что так?
- Габариты у меня не танкистские,- попробовал отшутиться я.
- Но у нас есть еще более габаритные товарищи. Вот посмотри на Прокофия Логвиновича! А Кравченко, которого ты хорошо знаешь, а Богданов? А есть еще один - это просто живой KB - комбриг 91 Якубовский!
- Мечта стать танкистом у меня была и остается,- признался я.- На днях даже хотел по этому поводу обратиться к Георгию Константиновичу Жукову, а он, словно читая мои мысли, сказал, правда по другому поводу: "Воюй не там, где хочется, а там, где долг велит".
- Вот оно что,- заключил Федоренко.- Но ты нам все равно здорово поможешь, потому что по танкам наверняка знаешь не только юбилейные даты.
Засиживаться за обеденным столом времени не было, и мы тут же приступили к делу.
- Главной даты,- как бы продолжая прежний шутливый разговор и потребовав у порученца свой портфель, сказал Яков Николаевич,- вы все же не знаете. Это 16 октября 1942 года. В этот день товарищ Сталин подписал приказ ГКО No 325. Над его проектом мой штаб во главе с генералом Марковым поработал напряженно, да и я сам тоже к этому руку приложил. Были учтены письма в Ставку многих танкистов, в том числе и Прокофия Логвиновича. А главное - в этот документ мы постарались вложить все ценное, что выявилось в области тактического и оперативного применения бронетанковых войск, начиная с трудов незабвенного Константина Брониславовича Калиновского{240} , которого можно по праву считать основоположником советской теории применения бронетанковых войск. Судьба отпустила ему всего 34 года жизни, но сколько он успел сделать!
- Да, он дал импульс всей работе по созданию теории и практики вождения танковых войск в бою,- откликнулся П. Л. Романенко (говорить о заслугах в этой области военного дела М. Н. Тухачевского было тогда нельзя, имя его находилось под запретом).
Тем временем Я. Н. Федоренко достал из своего портфеля несколько оттисков приказа ГКО No 325 и роздал их всем присутствующим. Мы тут же бегло ознакомились с документом и убедились, что в нем не только был глубоко обобщен предшествующий боевой опыт, но и даны четкие принципиальные установки по боевому применению частей, соединений и объединений бронетанковых и механизированных войск. Так, отдельные танковые бригады и полки предназначались для непосредственной поддержки пехоты, а танковые корпуса и армии - для использования на главных направлениях в качестве эшелонов развития успеха в целях разобщения и окружения крупных группировок врага. Шла здесь речь и о необходимости тщательной подготовки танковых ударов, о конкретных мерах по обеспечению ввода танков в прорыв, мощной и непрерывной авиационной и артиллерийской поддержке. Это вызвало у всех нас воодушевление.
Нельзя не подчеркнуть, что этот приказ сыграл важную роль во всем дальнейшем развитии теории и практики боевого применения танковых войск в минувшей войне. Более того, он до ее завершения был единственным основополагающим документом по боевому использованию оперативных соединений и объединений танковых войск, ибо вышедший в феврале 1944 года Боевой устав бронетанковых и механизированных войск определял применение танковых подразделений, частей и соединений лишь до бригады включительно.
...После ознакомления с приказом начался было разговор о становлении и развитии танковых войск, но Яков Николаевич прервал его:
- Теория, други мои, сера, но вечно зелено древо жизни. Примемся сейчас за дело, время не терпит, а на досуге тем, кто интересуется, я расскажу сам об истории танков, так как выстрадал ее, что называется, на собственной шкуре.
Выдержав паузу, главный танкист сказал:
- Первое, что нам следует обсудить,- это использование 5-й танковой армии - нашей основной силы. Ведь в нее войдут 6 стрелковых дивизий: 14-я и 47-я гвардейские, 119, 124, 159 и 346-я, 2 танковых корпуса (1-й и 26-й), 8-й кавалерийский корпус, а также 8-й отдельный мотоциклетный полк, 25 артиллерийских и минометных полков и другие средства усиления, ей же будет придан 1-й смешанный авиакорпус.
В этот момент в комнату вошел Н. Ф. Ватутин и с ходу спросил:
- Какие же задачи, по вашему танкистскому мнению, способна выполнить эта махина?
- Прежде всего,- ответил Я. Н. Федоренко,- ей, конечно, предстоит замкнуть кольцо окружения вокруг сталинградской группировки врага во взаимодействии с войсками генерал-полковника Еременко.
- А что еще?
- Совместно с армией Чистякова частью сил может создать внутренний фронт окружения и расправиться с 3-й румынской армией, а остальными силами образовать внешний фронт окружения примерно по восточному берегу реки Чир,-добавил Г. С. Родин.
- Не много ли вы от нас требуете? - усомнился Прокофий Логвинович.
- Вы правы,- согласился Н. Ф. Ватутин.- Решение задач всего фронта мы не можем взвалить на плечи одной армии, как бы ни была она сильна и многочисленна.- И, обращаясь ко мне, сказал: - Семен Павлович, доложите, какую поддержку конкретно будет иметь 5-я танковая армия.
- Во-первых, в ударную группировку фронта,- сообщил я,- наряду с 5-й танковой войдет 21-я армия, также довольно сильная и имеющая в своем составе танковый корпус. Во-вторых, совместные действия этих армий поддержат с запада вспомогательным ударом три стрелковые дивизии 63-й армии с линии Рубежинский, Ягодный в общем направлении на Боковскую, а с востока - 65-я (бывшая 4-я танковая) армия Донского фронта с рубежа Клетская, Мело-Меловский в общем направлении на Вертячий.
- Это очень отрадно,- оценил Прокофий Логвинович.
- Тем не менее я бы рекомендовал двухэшелонное построение танковых корпусов,- включился в разговор Г. С. Родин.- Опыт действий 28-го танкового корпуса в составе 1-й танковой армии показал, что лишь при этом условии обеспечивается возможность наращивать силу удара с целью развить обозначившийся успех, так же как и решать непредвиденные задачи, которые обязательно возникнут в оперативной глубине вражеской обороны.
- Это разумное предложение. Полагаю, никто оспаривать не станет,- как бы подвел черту Н. Ф. Ватутин.
Затем были рассмотрены и некоторые другие принципиальные вопросы действий танков. Так, если с глубиной их удара, обусловленной объективными обстоятельствами и составлявшей примерно 130-160 километров, все были согласны, то предписываемый планом темп продвижения танковых корпусов вызвал полемику. В первый день они должны были преодолеть 35-40 километров. Это было реально при массированном содействии артиллерии и авиации. Но вот на второй день темп должен был возрасти почти втрое и достигнуть 100 километров. А. О. Ахманов, Г. С. Родин, П. Л. Романенко и я высказали сомнение. Генерал же Федоренко считал, что танки, выйдя на оперативный простор и не встречая особых естественных препятствий, способны преодолеть такое расстояние. Затяжка в их продвижении даст время противнику выдвинуть резервы. Мы возражали, напомнив о сравнительно глубоком эшелонировании вражеской обороны. Полковник Ахманов считал, что даже по чисто техническим причинам такой темп едва ли реален. Я напомнил о необходимости в тот же день форсировать Дон, что тоже потребует времени. На это Н. Ф. Ватутин сказал, что все мы находимся в плену прежнего тяжелого опыта действий танков в условиях подавляющего превосходства противника.
- Теперь же,- продолжал он,- ситуация коренным образом меняется. Подавляющее превосходство в танках, артиллерии и авиации будет на нашей стороне.
Таков хорошо сохранившийся в моей памяти образчик нашей работы над планом фронтовой операции. Кстати сказать, общий план контрнаступления трех фронтов, созданный в центре, ярко свидетельствовал о том, что Ставка и Генеральный штаб являлись подлинным мозгом нашей армии в условиях войны. Этот документ, относящийся всецело к области военной стратегии, охватывал все принципиальные аспекты того комплекса операций, который вошел затем в историю под названием сталинградского контрнаступления. От нас же требовалось интерпретировать данный основополагающий документ в оперативном масштабе. Это выдвигало тоже уйму проблем, конечно, в рамках одного фронта, тем не менее без их грамотного решения во времени и пространстве основной план остался бы лишь неосуществленной выдающейся военно-теоретической разработкой.
Сейчас, по прошествии стольких лет, трудно определить вклад того или иного должностного лица в разработку нашего фронтового плана, но вклад Н. Ф. Ватутина, бесспорно, был решающим. При этом метод его руководства был весьма своеобычен. Он не вмешивался непосредственно в процесс нашей работы, предоставляя широкую самостоятельность штабу. Надо отдать должное и Г. Д. Стельмаху, который отличался острым аналитическим умом, прекрасной памятью и, я бы сказал, талантом графика. Думаю, что в довоенное время он занимался на досуге рисованием, ибо подготовленные им оперативные карты-схемы отличались особым изяществом.
Н. Ф. Ватутин, внешне целиком доверившись штабу и руководителям армейских служб, исподволь и сам продумывал буквально каждый сколько-нибудь принципиальный вопрос будущего плана. На сравнительно небольшой карте он четко прорисовывал направления ударов, фиксировал особенности оперативного построения вражеских войск, систему их обороны. На обороте карты своим бисерным почерком Николай Федорович ухитрялся вписать на площади обычного листа основные параграфы плана и сделать соответствующие расчеты. Когда мы с Григорием Давидовичем докладывали подготовленные штабом документы, Ватутин сравнивал наши наметки со своими. Если они совпадали, он как-то по-детски радовался. Если обнаруживал расхождения - озадаченно замолкал и нередко подолгу проигрывал варианты в уме. Наконец спокойно либо признавал наш вариант лучшим, либо, что бывало чаще, обоснованно и корректно объяснял, в чем состояла наша ошибка.
Однако необходимо вернуться к планированию действий танковой армии П. Л. Романенко, чтобы полнее показать, как нам пришлось всесторонне учитывать ее специфику. Так, мы определили маршруты выхода танков на рубеж их ввода в прорыв, особенности походного и боевого порядков, спланировали авиационное и артиллерийское обеспечением ввода танковых частей в сражение, определили точное направление ударов по всей глубине наступления, отработали вопросы взаимодействия с соседними общевойсковыми армиями, а также управления и связи с учетом своеобразия глубокого танкового удара. С такой же тщательностью отрабатывались обеспечение флангов, разведка и т. д. Поэтому-то больно было мне и моим оставшимся в живых соратникам прочитать много позже такие вот строки: "Попытки объединить отдельные танковые корпуса делались и раньше. Так, созданная еще в 1942 г. 5-я танковая армия принимала участие в битве под Сталинградом. Но эта армия, включавшая помимо двух танковых корпусов кавалерийские и стрелковые дивизии, артиллерию различного калибра, специальные части и подразделения, ничем, по существу, не отличалась от общевойсковой, имевшей сильный эшелон развития успеха. В связи с этим она, естественно, и не могла решать в полной мере возлагаемые на нее задачи: при наступлении, особенно в оперативной глубине...{241}" Подобная же трактовка имеет место и в книге А. И. Радзиевского "Танковый удар".
Известно, что 5-я танковая армия первого формирования блестяще решила свои задачи в Сталинградской битве, а если при этом и были допущены недостатки, то они имелись и в действиях танковых армий однородного состава. Так, 5-я гвардейская танковая армия не избежала крупных издержек даже в 1944 году в операции "Багратион". Тот же факт, что планирование и руководство действиями 5-й танковой было специфично, я готов отстаивать со всей ответственностью. Надо сказать, что опыт 5-й танковой и помог затем разработать принципы боевых действий и структуру танковых армий. В этом отношении необходимо приветствовать верное и глубокое освещение подготовки и проведения действий 5-й танковой армии в Сталинградской наступательной операции доктором исторических наук профессором Р. М. Португальским в его статье в "Военно-историческом журнале". Особенно ценен его доказательный вывод о том, что подобным же образом шла работа в армейском звене в Орловской, Белгородско-Харьковской и других операциях 1943 года{242}. Добавлю: не только в танковых, но и в общевойсковых армиях.
Хочется еще напомнить, что штаб 5-й танковой армии возглавил такой опытный и талантливый военачальник, каким, несомненно, был А. И. Данилов, а также то, что большинство личного состава штаба и управления армии приобрели нелегкий опыт боев в начале июля 1942 года в районе Воронежа и еще раньше. В частности, во всем был под стать своим командармам А. И. Лизюкову и П. Л. Романенко член Военного совета корпусной комиссар Г. Л. Туманян. Вместе с Лизюковым он воевал еще в составе 2-го гвардейского стрелкового и 2-го танкового корпусов с января 1942 года. Гайк Лазаревич был участником боев в Испании, в Великую Отечественную - с первых дней на фронте. Это был очень энергичный, всегда находившийся в движении человек, однако совершенно чуждый торопливости и суете. Он умел вести откровенную и задушевную беседу с командиром и бойцом.
Весьма опытным был и мой коллега, начальник оперативного отдела штаба армии полковник П. И. Другов, являвшийся в период сражения под Воронежем начальником штаба армии.
Не случайно мы спешили с подготовкой плана действий армии П. Л. Романенко, ибо уже 3 ноября на нашем КП под руководством Г. К. Жукова и при живейшем участии А. М. Василевского, Н. Н. Воронова, А. А. Новикова и Я. Н. Федоренко состоялось совещание руководящего состава 5-й танковой и 63-й армий. Присутствовали командармы, начальники их штабов, а также командиры корпусов и ряда дивизий.
Совещание открыл кратким вступительным словом Г. К. Жуков. Он сказал: оценив общую обстановку к осени 1942 года, Ставка пришла к выводу, что наиболее благоприятные стратегические и оперативные условия для нанесения поражения одной из главных и активных группировок противника сложились на южном крыле. При этом учитывалось, что командование вермахта не могло быстро перебросить сюда крупные стратегические резервы из Германии и с других театров войны, так как они были в основном исчерпаны, а для формирования новых требовалось время. Маловероятной представлялась и переброска на юг крупных вражеских сил с западного и северо-западного направлений - для этого также нужно было время. К тому же немецкие группы армий "Центр" и "Север" предполагалось сковать активными действиями противостоявших им наших войск. Это, конечно, не значило, что сами Паулюс и Гот не смогли бы сманеврировать и высвободить силы, чтобы попытаться локализовать наш прорыв.
- Ставка уверена, что разгром врага на южном крыле фронта,- продолжал Г. К. Жуков,- предотвратит выступление Турции на стороне фашистской Германии, позволит возвратить богатые хлебные районы Дона и Кубани и создаст условия для освобождения Донбасса. Важное значение имеет и то, что под удар на юге подпадают войска сателлитов нацистской Германии - Италии, Венгрии и Румынии, поражение которых приведет к усилению противоречий внутри фашистского блока. Разгром противника на Волге является важнейшей составной частью общего плана зимней кампании 1942/43 года, стратегическая цель которой заключается, по меньшей мере, в нарушении оперативной устойчивости всего южного крыла немецко-фашистских войск, захвате стратегической инициативы и создании перелома в ходе войны в пользу Советского Союза. Краткие сообщения сделали А. М. Василевский, Н. Н. Воронов и Я. Н. Федоренко. Лейтмотивом их выступлений было конкретное подтверждение обеспеченности предстоящей операции всем необходимым.
Я дал в свое время,- продолжал Николай Николаевич,- задание моему начальнику штаба генералу Самсонову разъяснить сущность методов артиллерийского наступления, и Федор Александрович опубликовал ряд толковых статей в "Артиллерийском журнале". Читали вы их? - обратился он к нам. Оказалось, что статей читали в основном лишь те товарищи, которые побывали в Москве на учебе.
В заключение Н. Н. Воронов сказал:
- Потребовался опыт, и иной раз очень горький, чтобы выкристаллизовался реальный комплекс методов артнаступления. Он складывается из артиллерийской подготовки, поддержки атаки и сопровождения стрелковых частей и танков в глубине вражеской обороны. Причем все эти действия должны составить единый, неразрывный процесс, лишь тогда они будут по-настоящему эффективны. На вашем фронте впервые создается весьма крупная и разнообразная артиллерийская группировка. Это и дает возможность проверить на практике плодотворность идей артнаступления.
Манера выступления Н. Н. Воронова перед аудиторией как-то выделяла его среди других профессиональных военных, она отдавала академизмом и, пожалуй, несколько нарочитой сложностью и пространностью. В товарищеском же общении он преображался, становился непринужденным и остроумным собеседником.
Несмотря на помощь Н. Н. Воронова, подготовка артиллерийского наступления потребовала упорного труда. М. П. Дмитриев по-дружески делился со мной своими заботами, просил совета. Ему и его пока все еще очень малочисленному штабу пришлось немало попотеть, чтобы правильно распределить артиллерию РВГК между армиями, подготовить решения о продолжительности и построении артиллерийского наступления, определить расход боеприпасов в различные его периоды и многое другое. Тем не менее в короткий срок были подготовлены указания командующим артиллерией армий. В них предлагалось при артподготовке в последнем огневом налете сосредоточить огонь на первой и второй траншеях противника, а в момент атаки снять его с первой траншеи, оставив на второй. Огневой налет по вражеским батареям продолжать и после начала атаки еще не менее пяти минут. Эти меры не допускали разрыва между окончанием артиллерийской подготовки и началом артиллерийской поддержки. Смена боевых порядков артиллерийских групп планировалась с таким расчетом, чтобы не менее двух третей их массированным огнем могли отражать контрудары и контратаки противника. В остальных фазах наступления примерно треть артгрупп всегда должна была вести огонь.
Горький опыт Харьковской операции учил нас предусматривать обеспечение флангов и стыков армий и соединений, а также обязательное наличие артиллерийских противотанковых резервов в армиях и стрелковых дивизиях.
Во всей массе артиллерии выделялись группы: армейская группа дальнего действия (ДД) - для ведения контрбатарейной борьбы, подавления вражеских командных пунктов и массирования огня на решающих направлениях; группы поддержки пехоты (ПП) - для подавления живой силы и огневых средств противника в полосах наступления стрелковых дивизий, полков-и, наконец, группы артиллерии разрушения (АР). Все они получили конкретные задачи.
Собственные артиллерийские группы, способные сломить огнем сопротивление врага на пути движения пехоты и танков, создавались в каждом стрелковом и мотострелковом полку. Командир группы поддержки пехоты имел свои средства управления. Объединяя несколько дивизионов, он обязан был в бою всегда находиться рядом с командиром стрелкового полка и по его требованию сосредоточивать огонь по целям, оказывающим сопротивление подразделениям. Командирам дивизионов и батарей предписывалось находиться с командирами батальонов, рот и выполнять их заявки.
Продолжительность артподготовки мы определили в 1 час 20 минут. При этом предлагалось сначала провести пятиминутный артналет, затем 1 час 5 минут отводились на подавление и разрушение целей, и, наконец, следовал второй огневой налет, - рассчитанный на 10 минут. В огневых налетах предстояло участвовать всей артиллерии и минометам, в том числе гвардейским и огневым средствам стрелковых войск{239}. В ходе артподготовки 45-миллиметровые батальонные и 76-миллиметровые полковые орудия предназначались: до атаки пехоты - для стрельбы прямой наводкой, а с началом атаки - в качестве орудий сопровождения пехоты и танков.
В 5-й танковой армии М. П. Дмитриев предложил создать артиллерийские группы в каждом стрелковом полку первого эшелона, а также армейскую артгруппу дальнего действия и армейскую группу реактивных установок. В армии И. М. Чистякова в армейскую артиллерийскую группу предложили включить три пушечных артполка РВГК, а всю остальную артиллерию распределить между стрелковыми дивизиями. Иметь в стрелковых полках этой армии группы поддержки пехоты мы посчитали необязательным.
Много внимания потребовала организация обеспечения пехоты и особенно танков при сопровождении их в глубине расположения врага. После оживленного обсуждения пришли к выводу о необходимости осуществлять его методом последовательного сосредоточения огня по конкретным рубежам. Ввод в прорыв подвижных соединений предлагалось обеспечить огнем армейских артгрупп дальнего действия и части артиллерии стрелковых дивизий. Кроме того, для сопровождения огнем и колесами танков и кавалерии рекомендовалось придать каждому корпусу по два артполка. Многие детальные вопросы артобес-печения, конечно, были оставлены в компетенции армейского командования.
Подготовка танковых войск к сталинградскому контрнаступлению началась под счастливой звездой или, скорее, да простит мне читатель этот невольный каламбур, под счастливым созвездием. В ней наряду с Г. К. Жуковым, А. М. Василевским и Н. Ф. Ватутиным приняли участие едва ли не самые талантливые и опытные танкисты того времени: Я. Н. Федоренко, П. Л. Романенко, Г. С. Родин, а также А. Г. Родин, В. В. Бутков, А. Г. Кравченко. Встречать их, обеспечивать оперативными данными и помогать в работе довелось мне, так как Григорий Давидович неотрывно занимался с Н.Н. Вороновым и фронтовыми артиллеристами.
С особым удовлетворением воспринял я встречу с Г. С. Родиным, прибывшим на свою новую должность как раз в этот день. Он вошел изменившимся почти до неузнаваемости - бодрым, широко улыбающимся. Оказалось, что Георгий Семенович около трех недель провел в госпитале, где основательно подлечил свои старые раны. Но, конечно, не только лечение, отдых и генеральская форма так преобразили его. Родина воодушевляли приближавшиеся большие боевые дела. После того как мы крепко обнялись, поздравив таким образом друг друга с присвоением генеральского звания, он сказал тоном завзятого шахматиста:
- Что ж, сыграем с Паулюсом финальный матч. В прошлый раз мы загнали его в глухой цейтнот, закончившийся ничьей, а сейчас поставим мат в три хода.
Я спросил:
- Как обстоят дела у наших соратников по 28-му танковому корпусу?
- Мой бывший штаб и управление во главе с Александром Адамовичем Пошкусом и Артемом Филипповичем Андреевым были обращены на формирование 4-го механизированного корпуса, которым командует генерал Вольский,- ответил Родин.- В этом корпусе будут драться оставшиеся в живых танкисты 158-й и 55-й танковых бригад, которые, правда, переформированы в полки. Лебеденко, попавшего, как и я, в госпиталь, сменил Ази Агадович Асланов. Корпус Вольского передан генералу Еременко и будет наступать нам навстречу в составе 51-й армии. Так что мы встретимся со своими друзьями,- вновь широко улыбнувшись, заключил Родин.
Да и у всех остальных настроение было приподнятое: сколько раз на наших оперативных картах мы изображали стрелы с ромбиками танков, протягивавшиеся от основания до излета всего-то на каких-нибудь 30-40 километров, а сейчас это были мощные стрелы, дерзко углублявшиеся в расположение врага почти на 200 километров.
Первый раз Я. Н. Федоренко, П. Л. Романенко, Г. С. Родин и А. О. Ахманов собрались примерно в полдень. Время было обеденное, к тому же нашим тыловикам удалось наконец отрегулировать питание личного состава штаба и фронтовых управлений, поэтому, прежде чем засесть за дело, решили перекусить.
За обедом завязалась беседа. Тон в ней задал Яков Николаевич Федоренко. Он обратил испытующий взор своих внимательных серых глаз на меня, как на единственного нетанкиста, и шутливо спросил:
- А знаете ли вы, милейший Семен Павлович, в какую знаменательную для танковых войск пору мы собрались? - Выдержав паузу, он уже готов был сам ответить на свой каверзный вопрос, когда я после недолгого размышления заговорил:
- Если хотите, то достойных упоминания дат две: одна круглая - ровно 10 лет назад, осенью 1932 года, был сформирован первый в истории нашей, да и, пожалуй, всех армий, танковый корпус. Он имел почти 500 боевых машин, причем в основу его создания была положена идея решения массой танков оперативных задач.
- Однако,- сказал Федоренко,- ты, я вижу, эрудит по танкам. А еще какую дату имеешь в виду?
- Она не совсем круглая. Чуть больше четверти века назад, в сентябре 1916 года, 32 английских танка двинулись в свою первую атаку на укрепление немцев на реке Сомма.
- Да ты, я смотрю, замаскировавшийся танкист! - одобрительно хохотнув, хлопнул меня по плечу Яков Николаевич.
- Скорее неудавшийся,- не без грустинки в голосе ответил я.- Послужил в танковых войсках летом этого года две недели и был отчислен.
- Что так?
- Габариты у меня не танкистские,- попробовал отшутиться я.
- Но у нас есть еще более габаритные товарищи. Вот посмотри на Прокофия Логвиновича! А Кравченко, которого ты хорошо знаешь, а Богданов? А есть еще один - это просто живой KB - комбриг 91 Якубовский!
- Мечта стать танкистом у меня была и остается,- признался я.- На днях даже хотел по этому поводу обратиться к Георгию Константиновичу Жукову, а он, словно читая мои мысли, сказал, правда по другому поводу: "Воюй не там, где хочется, а там, где долг велит".
- Вот оно что,- заключил Федоренко.- Но ты нам все равно здорово поможешь, потому что по танкам наверняка знаешь не только юбилейные даты.
Засиживаться за обеденным столом времени не было, и мы тут же приступили к делу.
- Главной даты,- как бы продолжая прежний шутливый разговор и потребовав у порученца свой портфель, сказал Яков Николаевич,- вы все же не знаете. Это 16 октября 1942 года. В этот день товарищ Сталин подписал приказ ГКО No 325. Над его проектом мой штаб во главе с генералом Марковым поработал напряженно, да и я сам тоже к этому руку приложил. Были учтены письма в Ставку многих танкистов, в том числе и Прокофия Логвиновича. А главное - в этот документ мы постарались вложить все ценное, что выявилось в области тактического и оперативного применения бронетанковых войск, начиная с трудов незабвенного Константина Брониславовича Калиновского{240} , которого можно по праву считать основоположником советской теории применения бронетанковых войск. Судьба отпустила ему всего 34 года жизни, но сколько он успел сделать!
- Да, он дал импульс всей работе по созданию теории и практики вождения танковых войск в бою,- откликнулся П. Л. Романенко (говорить о заслугах в этой области военного дела М. Н. Тухачевского было тогда нельзя, имя его находилось под запретом).
Тем временем Я. Н. Федоренко достал из своего портфеля несколько оттисков приказа ГКО No 325 и роздал их всем присутствующим. Мы тут же бегло ознакомились с документом и убедились, что в нем не только был глубоко обобщен предшествующий боевой опыт, но и даны четкие принципиальные установки по боевому применению частей, соединений и объединений бронетанковых и механизированных войск. Так, отдельные танковые бригады и полки предназначались для непосредственной поддержки пехоты, а танковые корпуса и армии - для использования на главных направлениях в качестве эшелонов развития успеха в целях разобщения и окружения крупных группировок врага. Шла здесь речь и о необходимости тщательной подготовки танковых ударов, о конкретных мерах по обеспечению ввода танков в прорыв, мощной и непрерывной авиационной и артиллерийской поддержке. Это вызвало у всех нас воодушевление.
Нельзя не подчеркнуть, что этот приказ сыграл важную роль во всем дальнейшем развитии теории и практики боевого применения танковых войск в минувшей войне. Более того, он до ее завершения был единственным основополагающим документом по боевому использованию оперативных соединений и объединений танковых войск, ибо вышедший в феврале 1944 года Боевой устав бронетанковых и механизированных войск определял применение танковых подразделений, частей и соединений лишь до бригады включительно.
...После ознакомления с приказом начался было разговор о становлении и развитии танковых войск, но Яков Николаевич прервал его:
- Теория, други мои, сера, но вечно зелено древо жизни. Примемся сейчас за дело, время не терпит, а на досуге тем, кто интересуется, я расскажу сам об истории танков, так как выстрадал ее, что называется, на собственной шкуре.
Выдержав паузу, главный танкист сказал:
- Первое, что нам следует обсудить,- это использование 5-й танковой армии - нашей основной силы. Ведь в нее войдут 6 стрелковых дивизий: 14-я и 47-я гвардейские, 119, 124, 159 и 346-я, 2 танковых корпуса (1-й и 26-й), 8-й кавалерийский корпус, а также 8-й отдельный мотоциклетный полк, 25 артиллерийских и минометных полков и другие средства усиления, ей же будет придан 1-й смешанный авиакорпус.
В этот момент в комнату вошел Н. Ф. Ватутин и с ходу спросил:
- Какие же задачи, по вашему танкистскому мнению, способна выполнить эта махина?
- Прежде всего,- ответил Я. Н. Федоренко,- ей, конечно, предстоит замкнуть кольцо окружения вокруг сталинградской группировки врага во взаимодействии с войсками генерал-полковника Еременко.
- А что еще?
- Совместно с армией Чистякова частью сил может создать внутренний фронт окружения и расправиться с 3-й румынской армией, а остальными силами образовать внешний фронт окружения примерно по восточному берегу реки Чир,-добавил Г. С. Родин.
- Не много ли вы от нас требуете? - усомнился Прокофий Логвинович.
- Вы правы,- согласился Н. Ф. Ватутин.- Решение задач всего фронта мы не можем взвалить на плечи одной армии, как бы ни была она сильна и многочисленна.- И, обращаясь ко мне, сказал: - Семен Павлович, доложите, какую поддержку конкретно будет иметь 5-я танковая армия.
- Во-первых, в ударную группировку фронта,- сообщил я,- наряду с 5-й танковой войдет 21-я армия, также довольно сильная и имеющая в своем составе танковый корпус. Во-вторых, совместные действия этих армий поддержат с запада вспомогательным ударом три стрелковые дивизии 63-й армии с линии Рубежинский, Ягодный в общем направлении на Боковскую, а с востока - 65-я (бывшая 4-я танковая) армия Донского фронта с рубежа Клетская, Мело-Меловский в общем направлении на Вертячий.
- Это очень отрадно,- оценил Прокофий Логвинович.
- Тем не менее я бы рекомендовал двухэшелонное построение танковых корпусов,- включился в разговор Г. С. Родин.- Опыт действий 28-го танкового корпуса в составе 1-й танковой армии показал, что лишь при этом условии обеспечивается возможность наращивать силу удара с целью развить обозначившийся успех, так же как и решать непредвиденные задачи, которые обязательно возникнут в оперативной глубине вражеской обороны.
- Это разумное предложение. Полагаю, никто оспаривать не станет,- как бы подвел черту Н. Ф. Ватутин.
Затем были рассмотрены и некоторые другие принципиальные вопросы действий танков. Так, если с глубиной их удара, обусловленной объективными обстоятельствами и составлявшей примерно 130-160 километров, все были согласны, то предписываемый планом темп продвижения танковых корпусов вызвал полемику. В первый день они должны были преодолеть 35-40 километров. Это было реально при массированном содействии артиллерии и авиации. Но вот на второй день темп должен был возрасти почти втрое и достигнуть 100 километров. А. О. Ахманов, Г. С. Родин, П. Л. Романенко и я высказали сомнение. Генерал же Федоренко считал, что танки, выйдя на оперативный простор и не встречая особых естественных препятствий, способны преодолеть такое расстояние. Затяжка в их продвижении даст время противнику выдвинуть резервы. Мы возражали, напомнив о сравнительно глубоком эшелонировании вражеской обороны. Полковник Ахманов считал, что даже по чисто техническим причинам такой темп едва ли реален. Я напомнил о необходимости в тот же день форсировать Дон, что тоже потребует времени. На это Н. Ф. Ватутин сказал, что все мы находимся в плену прежнего тяжелого опыта действий танков в условиях подавляющего превосходства противника.
- Теперь же,- продолжал он,- ситуация коренным образом меняется. Подавляющее превосходство в танках, артиллерии и авиации будет на нашей стороне.
Таков хорошо сохранившийся в моей памяти образчик нашей работы над планом фронтовой операции. Кстати сказать, общий план контрнаступления трех фронтов, созданный в центре, ярко свидетельствовал о том, что Ставка и Генеральный штаб являлись подлинным мозгом нашей армии в условиях войны. Этот документ, относящийся всецело к области военной стратегии, охватывал все принципиальные аспекты того комплекса операций, который вошел затем в историю под названием сталинградского контрнаступления. От нас же требовалось интерпретировать данный основополагающий документ в оперативном масштабе. Это выдвигало тоже уйму проблем, конечно, в рамках одного фронта, тем не менее без их грамотного решения во времени и пространстве основной план остался бы лишь неосуществленной выдающейся военно-теоретической разработкой.
Сейчас, по прошествии стольких лет, трудно определить вклад того или иного должностного лица в разработку нашего фронтового плана, но вклад Н. Ф. Ватутина, бесспорно, был решающим. При этом метод его руководства был весьма своеобычен. Он не вмешивался непосредственно в процесс нашей работы, предоставляя широкую самостоятельность штабу. Надо отдать должное и Г. Д. Стельмаху, который отличался острым аналитическим умом, прекрасной памятью и, я бы сказал, талантом графика. Думаю, что в довоенное время он занимался на досуге рисованием, ибо подготовленные им оперативные карты-схемы отличались особым изяществом.
Н. Ф. Ватутин, внешне целиком доверившись штабу и руководителям армейских служб, исподволь и сам продумывал буквально каждый сколько-нибудь принципиальный вопрос будущего плана. На сравнительно небольшой карте он четко прорисовывал направления ударов, фиксировал особенности оперативного построения вражеских войск, систему их обороны. На обороте карты своим бисерным почерком Николай Федорович ухитрялся вписать на площади обычного листа основные параграфы плана и сделать соответствующие расчеты. Когда мы с Григорием Давидовичем докладывали подготовленные штабом документы, Ватутин сравнивал наши наметки со своими. Если они совпадали, он как-то по-детски радовался. Если обнаруживал расхождения - озадаченно замолкал и нередко подолгу проигрывал варианты в уме. Наконец спокойно либо признавал наш вариант лучшим, либо, что бывало чаще, обоснованно и корректно объяснял, в чем состояла наша ошибка.
Однако необходимо вернуться к планированию действий танковой армии П. Л. Романенко, чтобы полнее показать, как нам пришлось всесторонне учитывать ее специфику. Так, мы определили маршруты выхода танков на рубеж их ввода в прорыв, особенности походного и боевого порядков, спланировали авиационное и артиллерийское обеспечением ввода танковых частей в сражение, определили точное направление ударов по всей глубине наступления, отработали вопросы взаимодействия с соседними общевойсковыми армиями, а также управления и связи с учетом своеобразия глубокого танкового удара. С такой же тщательностью отрабатывались обеспечение флангов, разведка и т. д. Поэтому-то больно было мне и моим оставшимся в живых соратникам прочитать много позже такие вот строки: "Попытки объединить отдельные танковые корпуса делались и раньше. Так, созданная еще в 1942 г. 5-я танковая армия принимала участие в битве под Сталинградом. Но эта армия, включавшая помимо двух танковых корпусов кавалерийские и стрелковые дивизии, артиллерию различного калибра, специальные части и подразделения, ничем, по существу, не отличалась от общевойсковой, имевшей сильный эшелон развития успеха. В связи с этим она, естественно, и не могла решать в полной мере возлагаемые на нее задачи: при наступлении, особенно в оперативной глубине...{241}" Подобная же трактовка имеет место и в книге А. И. Радзиевского "Танковый удар".
Известно, что 5-я танковая армия первого формирования блестяще решила свои задачи в Сталинградской битве, а если при этом и были допущены недостатки, то они имелись и в действиях танковых армий однородного состава. Так, 5-я гвардейская танковая армия не избежала крупных издержек даже в 1944 году в операции "Багратион". Тот же факт, что планирование и руководство действиями 5-й танковой было специфично, я готов отстаивать со всей ответственностью. Надо сказать, что опыт 5-й танковой и помог затем разработать принципы боевых действий и структуру танковых армий. В этом отношении необходимо приветствовать верное и глубокое освещение подготовки и проведения действий 5-й танковой армии в Сталинградской наступательной операции доктором исторических наук профессором Р. М. Португальским в его статье в "Военно-историческом журнале". Особенно ценен его доказательный вывод о том, что подобным же образом шла работа в армейском звене в Орловской, Белгородско-Харьковской и других операциях 1943 года{242}. Добавлю: не только в танковых, но и в общевойсковых армиях.
Хочется еще напомнить, что штаб 5-й танковой армии возглавил такой опытный и талантливый военачальник, каким, несомненно, был А. И. Данилов, а также то, что большинство личного состава штаба и управления армии приобрели нелегкий опыт боев в начале июля 1942 года в районе Воронежа и еще раньше. В частности, во всем был под стать своим командармам А. И. Лизюкову и П. Л. Романенко член Военного совета корпусной комиссар Г. Л. Туманян. Вместе с Лизюковым он воевал еще в составе 2-го гвардейского стрелкового и 2-го танкового корпусов с января 1942 года. Гайк Лазаревич был участником боев в Испании, в Великую Отечественную - с первых дней на фронте. Это был очень энергичный, всегда находившийся в движении человек, однако совершенно чуждый торопливости и суете. Он умел вести откровенную и задушевную беседу с командиром и бойцом.
Весьма опытным был и мой коллега, начальник оперативного отдела штаба армии полковник П. И. Другов, являвшийся в период сражения под Воронежем начальником штаба армии.
Не случайно мы спешили с подготовкой плана действий армии П. Л. Романенко, ибо уже 3 ноября на нашем КП под руководством Г. К. Жукова и при живейшем участии А. М. Василевского, Н. Н. Воронова, А. А. Новикова и Я. Н. Федоренко состоялось совещание руководящего состава 5-й танковой и 63-й армий. Присутствовали командармы, начальники их штабов, а также командиры корпусов и ряда дивизий.
Совещание открыл кратким вступительным словом Г. К. Жуков. Он сказал: оценив общую обстановку к осени 1942 года, Ставка пришла к выводу, что наиболее благоприятные стратегические и оперативные условия для нанесения поражения одной из главных и активных группировок противника сложились на южном крыле. При этом учитывалось, что командование вермахта не могло быстро перебросить сюда крупные стратегические резервы из Германии и с других театров войны, так как они были в основном исчерпаны, а для формирования новых требовалось время. Маловероятной представлялась и переброска на юг крупных вражеских сил с западного и северо-западного направлений - для этого также нужно было время. К тому же немецкие группы армий "Центр" и "Север" предполагалось сковать активными действиями противостоявших им наших войск. Это, конечно, не значило, что сами Паулюс и Гот не смогли бы сманеврировать и высвободить силы, чтобы попытаться локализовать наш прорыв.
- Ставка уверена, что разгром врага на южном крыле фронта,- продолжал Г. К. Жуков,- предотвратит выступление Турции на стороне фашистской Германии, позволит возвратить богатые хлебные районы Дона и Кубани и создаст условия для освобождения Донбасса. Важное значение имеет и то, что под удар на юге подпадают войска сателлитов нацистской Германии - Италии, Венгрии и Румынии, поражение которых приведет к усилению противоречий внутри фашистского блока. Разгром противника на Волге является важнейшей составной частью общего плана зимней кампании 1942/43 года, стратегическая цель которой заключается, по меньшей мере, в нарушении оперативной устойчивости всего южного крыла немецко-фашистских войск, захвате стратегической инициативы и создании перелома в ходе войны в пользу Советского Союза. Краткие сообщения сделали А. М. Василевский, Н. Н. Воронов и Я. Н. Федоренко. Лейтмотивом их выступлений было конкретное подтверждение обеспеченности предстоящей операции всем необходимым.