Страница:
Когда мы приехали на КП, обычно очень сдержанный Александр Васильевич Петрушевский, как только мы зашли в помещение, торопливо спросил:
- Что нового?
Городнянский попросил карту и, вызвав разведчика полковника Волокитина, подробно рассказал обо всем, что мы узнали в Воронеже. Начальник штаба армии долго смотрел на карту, затем, измерив расстояние по дорогам курвиметром, поинтересовался:
- А когда примерно мы должны начать?
- Бодин не назвал конкретного срока,- ответил Городнянский,- но можно было понять, что скоро. Наверное, недели через две-три.
- Придется разработать два варианта,- сказал Александр Васильевич,- один с учетом существенных пополнений войск нашего северного фланга, а другой - без таковых. План-максимум пошлем Бодину, а план-минимум оставим себе. Потому что срок, как видно, очень жесткий, а подойдут эти силы или нет, еще не известно.
- Я согласен,- сразу же откликнулся Городнянский.- При первом варианте удар на Ливны, при втором,- он пристально посмотрел на карту,- на Никитское, так, что левая группировка пойдет почти строго на север, а правая - на северо-запад. Это сократит расстояние примерно вдвое, хотя появится опасность, что враг начнет быстрый отход и ускользнет из котла.
- Не думаю,- уверенно сказал Волокитин.- Не приучены еще немцы к отходам. Как показывают пленные, фашистское командование считает, что мы полностью выдохлись.
Работа в штабе закипела. С большой радостью и энтузиазмом мы трудились над этой нашей первой настоящей наступательной операцией. Дело осложнялось тем, что мы одновременно готовили не один, а два варианта. При этом если один документ выполнялся по всем правилам оперативной графики, так как его, по словам Бодина, должны были послать в Генштаб, то другой делался как бы вчерне, но вместе с тем не менее основательно, поскольку ударным группам предстояло действовать на довольно значительном удалении друг от друга и согласовать их усилия нужно было до деталей.
Может быть, иному читателю покажется, что такие штабные занятия напоминали подобие шахматной игры, в которой наши фронтовые соратники - бойцы и командиры, эти непосредственные исполнители всех замыслов военачальников,представлялись нам некими бессловесными фигурками на клетчатой доске. Это было бы большой ошибкой. Штабы, и наш в частности, очень тесно соприкасались с воинами передовой линии. Все наши наметки, как правило, исходили из стремления добиться успеха малой кровью и малым потом, но, к сожалению, в тех условиях это удавалось далеко не всегда. Если говорить о себе, то, занимаясь штабной работой, я всегда помнил, что мой старший брат сражается рядовым, а два других - боевые летчики, и уже поэтому как-то абстрагироваться от воинской массы было невозможно. Однако штабной командир при работе над планами операций конечно же не может давать волю эмоциям. "Настоящий солдат умеет держать сердце зажатым в кулаке",- сказал кто-то из моих учителей. Тем не менее все же наступала минута, когда кулак разжимался и сдерживавшиеся чувства выплескивались наружу. Но это бывало почти всегда наедине с собой, и об этом мы, участники войны, по большей части молчим.
...Много времени отняла у нас организация вспомогательного пункта управления. Направили на него оперативных работников штаба с таким расчетом, чтобы ВПУ обеспечивал действия южной группы войск, создавал условия для гибкого руководства операцией на решающем для нашей армии направлении. Нам удалось хорошо оснастить его средствами связи, в том числе автомашинами и самолетами У-2. Был продуман и план материального обеспечения. Основные силы армии должны были снабжаться через базу в За-донске, а для южной подвижной группы следовало организовать базу около станции Касторной. Доставка грузов с первой базы проводилась бы по шоссейной дороге Воронеж - Елец, а со второй по железной дороге Воронеж - Касторная. К началу операции все части, в первую очередь кавалерию, нужно было снабдить зимним обмундированием, продовольствием, фуражом и, естественно, боеприпасами, а танковые и механизированные - еще и горюче-смазочными материалами.
Весьма тщательно продумывались вопросы взаимодействия с учетом разобщенности районов наступления двух ударных групп, которая усугублялась наличием глубокой долины реки Сосны. Всесторонне рассматривался вопрос о командующих группами. Южную решил возглавить сам Городнянский, имея заместителем В. Д. Крюченкина. В этой группе, по наметке командарма, следовало находиться также А. В. Петрушевскому с несколькими операторами и начальнику политотдела армии бригадному комиссару П. И. Крайневу с рядом политработников. За правый фланг группы должна была отвечать 121-я стрелковая дивизия генерала П. М. Зыкова.
В северную группу вошли: 307-я стрелковая и 55-я кавалерийская дивизии, 150-я танковая бригада, которыми, соответственно, командовали полковники Г. С. Лазько, К. В. Фиксель и Б. С. Бахаров. Все эти соединения понесли потери в предыдущих боях. Например, в бригаде Бахарова насчитывалось всего 12 исправных танков: девять Т-26 и три Т-34. В отношении кандидатуры командующего северной группой мнения разделились. Городнянский склонен был назначить туда командира 307-й стрелковой дивизии полковника Г. С. Лазько, а Петрушевский - полковника Я. К. Кулиева. Григория Семеновича Лазько командарм знал хорошо, ибо сам назначил его командиром дивизии вместо раненого полковника В. Г. Терентьева. Лазько был до этого дивизионным разведчиком и принял на себя в тяжелые сентябрьские дни руководство соединением, когда после выбытия из строя В. Г. Терентьева управление войсками было потеряно. В ноябре Григория Семеновича утвердили в должности комдива.
Остановились все же на кандидатуре Я. К. Кулиева, фактически исполнявшего роль заместителя командарма, поскольку у него был опыт руководства подобным же временным объединением - сводной кавгруппой в составе 21, 52 и 55-й кавдивизий. Якуб Кулиевич, ветеран 13-й армии, был очень колоритной фигурой. Смуглое лицо этого темпераментного кавказца одушевляли живые и умные угольно-черные глаза. И вся его жизнь была, можно сказать, темпераментной, боевой. Выходец из бедной крестьянской семьи, он за свои сорок с небольшим лет многое повидал и испытал. С весны 1918 года Кулиев навсегда сроднился с Красной Армией. Он отважно сражался на Закаспийском фронте против белогвардейцев и английских интервентов, а потом участвовал в борьбе с басмачами в Каракумах. За доблесть и мужество был награжден орденом. В предвоенные годы успешно окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и курсы усовершенствования высшего комсостава при Военной академии Генерального штаба.
В начале Великой Отечественной войны он командовал 21-й горнокавалерийской дивизией 13-й армии. Его конники наносили дерзкие и стремительные удары по врагу. В честь геройски погибших воинов 21-й кавдивизий у станции Понятовка сооружен памятник.
Еще не раз отличался в боях Якуб Кулиев. В последующем он был удостоен ордена Красного Знамени, звания генерал-майора и назначен заместителем командира 4-го кавалерийского корпуса. С дерзновенной храбростью дрались с гитлеровцами воины его соединения, состоявшего в основном из посланцев среднеазиатских республик. В одном из боев под Сталинградом, находясь в авангардном полку 61-й кавалерийской дивизии, генерал Я. К. Кулиев был смертельно ранен. Посмертно он награжден орденом Ленина.
А тогда, в конце ноября 1941 года, Кулиев сразу же с присущим ему азартом принялся за сколачивание своей оперативной группы.
Правый фланг этой группы должна была обеспечить 132-я стрелковая дивизия, которой после ранения генерала С. С. Бирюзова командовал полковник М. М. Мищенко.
Действия центра оперативного построения армии - 148-й и 143-й стрелковых дивизий и 38-го мотоциклетного полка - поручалось координировать мне, но, как увидит читатель, в дальнейшем все произошло по-другому. Центральная группировка получила задачу фронтальными атаками приковать к себе основные силы врага и наступать строго на запад.
6-я стрелковая дивизия оставалась в обороне на рубеже Слепухи.
Свое решение о конкретных действиях трех этих группировок мы нанесли на карту, которую со всей документацией, включая и проект приказа войскам армии на наступление, мой заместитель отвез П. И. Бодину. Работы для нашего штаба оставалось, однако, еще немало: предстояло конкретизировать взаимодействие по рубежам, довести до войск планы материального и технического обеспечения, подготовить таблицы радиосигналов, закончить кодирование карт для штабов соединений.
В самый разгар этой работы обстановка в полосе северного соседа - 3-й армии резко обострилась. Нам позвонил генерал А. С. Жидов и сообщил, что противник, занявший еще 26 ноября Ливны и Ефремов, по-прежнему отчаянно наседает и, видимо, вот-вот предпримет удар и против нашей, 13-й, армии.
Гитлеровцы, как нам стало ясно, продолжали остервенело рваться к Москве с юга, через Тулу. Фон Вейхс, в задачу 2-й полевой армии которого входило обеспечить южный фланг 2-й танковой армии Гудериана, совершавшей последнюю отчаянную попытку достичь советской столицы, до предела усилил свои удары. Образовался разрыв между Западным и Юго-Западным фронтами. К 27 ноября его ширина достигла уже полусотни километров. Ряд участков совершенно не был прикрыт войсками, поэтому враг без особых помех двигался на Михайлов, Скопин и Ефремов. Противнику удалось создать серьезную угрозу правому флангу и тылу 3-й армии Я. Г. Крейзера и обеспечить себе, по существу, оперативную свободу действий против левого крыла Западного фронта, особенно после захвата городов Ефремов и Ливны. Правда, Крейзер, обнаружив переброску немецкой 25-й моторизованной дивизии в полосу Запрдного фронта, 1 декабря нанес внезапный контрудар двумя стрелковыми и одной кавалерийской дивизиями, которые прорвались на рубеж Шаховское, Софьино, Куркино.
Взбешенный фон Вейхс решил тогда окончательно расправиться и с 3-й, и с 13-й армиями или хотя бы отбросить их далеко на восток. Это мы почувствовали на другой же день после контрудара Крейзера. Не считаясь с потерями, 134-я пехотная дивизия врага 2 декабря ворвалась в Становую, Казаки и вскоре вышла к подступам Ельца. Одновременно к южным окраинам города прорвалась 45-я пехотная дивизия, 262-я захватила Грунин Варгол. Все внимание пришлось сосредоточить на контрмерах. Главным было вывести 148-ю стрелковую дивизию, 38-й мотоциклетный полк и 132-ю стрелковую дивизию из-под возможного флангового удара с севера, что угрожало бы им окружением. Организуя сильными арьергардами бои за Елец, мы в то же время выводили основную массу войск в Ольшанец и Архангельское.
В 21 час 4 декабря генерал Городнянский приказал оставить Елец, но ни в коем случае не допустить продвижения противника на север, чтобы не лишиться удобного исходного района для будущего контрудара. Вот тогда-то и проявились отличные бойцовские качества Я. К. Кулиева. Чтобы предотвратить прорыв гитлеровцев на север, командарм приказал Якубу Кулиевичу нанести удар в общем направлении на Тросну, и он подготовил его буквально в несколько часов. Соединения группы вклинились в боевые порядки врага довольно глубоко. Правда, к вечеру им пришлось отойти, но командир немецкого 34-го армейского корпуса был напуган и не решился на фланговый удар из-под Ельца. Кроме того, кулиевцы выявили опорные пункты, районы сосредоточения танков, раскрыли систему огня противника, что помогло им успешно действовать в последующем.
В эти дни, как и раньше, наши воины проявляли стойкость и мужество, искусно строили оборону на основных и промежуточных рубежах. На атаки гитлеровцев бойцы отвечали контратаками, на огонь - огнем. Так, 148-я стрелковая дивизия выбила врага из населенного пункта Казаки. Фашисты бежали, оставив более 100 человек убитыми, 3 орудия и 10 автомашин.
Еще 21 ноября противник овладел Щиграми и Тимом, где оборонялись части 160-й стрелковой и 2-й гвардейской стрелковой дивизий полковников М. Б. Анашкина и А. 3. Акименко. Создалась опасность дальнейшего прорыва немцев и охвата войск армии с ее левого фланга. Полковник А. 3. Акименко собрал все резервы в сворный полк под командованием подполковника А. X. Бабаджаняна (военком полка - батальонный комиссар М. П. Скирдо). Решительной контратакой сводный полк отбросил гитлеровцев к Тиму и удержал занятый рубеж до перегруппировки наших войск.
Нельзя не отметить подвиг башенного стрелка 150-й танковой бригады М. М. Крохмаля. Прикрывая отход пехоты, боевая машина получила 8 пробоин. Механик-водитель и командир танка были убиты, а Крохмаль тяжело ранен. Жители села Озерки оказали ему помощь, но гитлеровцам удалось захватить танкиста. Они учинили ему жестокий допрос. Воин молчал. Начались пытки. М. М. Крохмаль скончался, не произнеся ни слова. Он был посмертно награжден орденом Ленина.
Глубокое чувство восхищения вызывали беспримерные подвиги воинов всех родов войск. Например, 27 ноября самолет лейтенанта В. Н. Челпанова штурмовал вражеские колонны на подходе к Ливнам. Машина была подбита огнем зенитной артиллерии. Тогда летчик направил ее на колонну противника. Вместе с Челпановым погибли штурман лейтенант П. И. Ковальков и стрелок-радист комсорг эскадрильи старший сержант Н. Г. Кувшинов. Уже после освобождения города Ливны останки героического экипажа были найдены в разбитом самолете среди обломков вражеской техники. Посмертно Василию Николаевичу Челпанову присвоено звание Героя Советского Союза, а П. И. Ковальков и Н. Г. Кувшинов награждены орденом Красного Знамени.
...Поздно ночью 5 декабря к нам на КП позвонил Бодин.
Заслушав доклад об обстановке и выразив Городнянскому неудовольствие маршала С. К. Тимошенко в связи с оставлением Ельца, он сообщил, что главком в целом одобрил наш замысел контрудара, но некоторые наметки не принял. Южная ударная группировка была подчинена непосредственно фронту, ее командующим стал заместитель Тимошенко генерал Ф. Я. Костенко. Северная группа осталась в нашем подчинении, но ее командующим был назначен находившийся в распоряжении главкома после выхода из окружения генерал К. С. Москаленко, который немедленно из района действий 3-й армии направлялся на КП Кулиева в поселок Колодезские. Затем Павел Иванович проинформировал о других решениях, принятых главкомом, и приказал А. В. Петрушевскому немедленно прибыть в Касторное, где уже находился Ф. Я. Костенко.
- О подкреплениях для северной группировки не было сказано ни слова,- с ноткой разочарования в голосе оповестил нас Городнянский.
- Как же не сказано? - мрачно сострил Волокитин.- Она получает пополнение в составе одного человека - генерала Кирилла Семеновича Москаленко.
- Значит, это достойное пополнение,- серьезно сказал Петрушевский, не очень-то жаловавший подобные шутки подчиненных при начальстве.
Указания главкома не могли не вызывать у всех нас двойственного чувства. Мы испытывали удовлетворение в связи с тем, что наш план одобрен, но к этому примешивались крупицы досады из-за того, что нам не доверили руководство всей операцией, хотя, между прочим, Бодин сказал, что за выполнение задачи по окружению врага ответственность в целом будет нести командование 13-й армии. Начало операции было назначено на 6 декабря. Генерал Городнянский, не давая прорваться нашим эмоциям, тотчас же наделил всех конкретными поручениями. Мне он сказал, чтобы я связался с Кулиевым и передал ему приказание завтра, с рассветом, возобновить наступление на Тросну.
Я тут же приказал связистам соединить меня с поселком Колодезские, где находились Я. К. Кулиев и его начальник штаба полковник К. Н. Ильинский. Это удалось не сразу, но наконец связь установилась. К своему удивлению, однако, вместо по-восточному гортанного голоса и характерного акцента Якуба Кулиевича я услышал совершенно другой голос с украинским акцентом, правда, не менее темпераментный. Оказалось, что К. С. Москаленко уже прибыл и вступил в свои обязанности. Кулиев стал его надежным заместителем. Так я познакомился со своим будущим командармом Кириллом Семеновичем Москаленко. Это был генерал, отнюдь не отличавшийся плотным телосложением, но сколько было энергии в его худощавой фигуре, порывистых движениях, пристальном взгляде!
Я передал К. С. Москаленко приказ Городнянского, на что он ответил, что они с Кулиевым и Ильинским сейчас как раз занимались планированием и организацией завтрашнего удара, и выразил надежду, что удастся добиться больших успехов, чем вчера. И действительно, К. Н. Ильинский на следующий день докладывал мне, что врагу нанесен урон и заняты населенные пункты Подхорошее и Малый Белевец. Из поступившей затем сводки мы узнали, что дивизия полковника Г. С. Лазько (307-я) нанесла удар на Хмеленец в 7 часов утра. Отряд спешенных кавалеристов полковника К. В. Фикселя (55-я кавдивизия) одновременно двинулся на Тросну. Другой отряд в конном строю во взаимодействии с танкистами Б. С. Бахарова наступал по маршруту Хрипуновка, Подхорошее, Хмеленец, Александровка. Один кавполк прикрывал правый фланг наступающих.
Эти действия носили предварительный и отвлекающий характер.
Начало наступления планировалось на 6 декабря, но нам пока не было известно, какой из двух вариантов нашего замысла станет реализовываться. А. В. Петрушевский, уезжая к Костенко, сказал, что будет настоятельно рекомендовать ему действовать по плану-минимуму, то есть наступать не на Ливны, а на Никитское. Это обусловливалось тем, что теперь в пользу такого варианта кроме недостатка сил у северной группы появился новый, весьма основательный аргумент: враг захватил Елец и для его окружения достаточно было выйти именно в район Никитского. К большому удовлетворению, Александр Васильевич сумел убедить генерала Костенко. Наша задача несколько облегчалась, но все же была весьма трудной. Ведь перед фронтом 13-й армии действовала наиболее сильная группировка противника в составе трех полнокровных пехотных дивизий: 262-й (на участке Бродки, Хрипуновка), 134-й (Троена, Елец) и 45-й (от Ельца до Климентьева). Командование немецкой группы армий "Центр" рассматривало только что захваченный Елец в качестве трамплина для броска к Воронежу и Липецку, поэтому делало все для упрочения обороны как самого Ельца, так и флангов. Непосредственно для обороны города были выделены два усиленных артиллерией и танками пехотных полка (446-й из 134-й дивизии и 134-й - из 45-й). Они быстро создали прочный заслон, опираясь на многочисленные капитальные каменные строения. Надежно прикрывался и северный фланг, где действовала оперативная группа К. С. Москаленко.
Посмотрим, каково было общее соотношение сил сторон перед Елецкой, или Елецко-Ливенской, как ее иногда называют, операцией. Правому флангу 3-й армии генерала Крейзера, нашей 13-й армии и группе генерала Костенко противостояла 2-я полевая армия фон Вейхса, состоявшая из двух армейских корпусов: 35-го (262-я, 293-я пехотные и 18-я танковая дивизии) и 34-го (45, 95 и 134-я пехотные дивизии). Мы уступали врагу в танках в 2,4 раза, в артиллерии - почти в 2 раза и имели небольшое превосходство в личном составе - всего в 1,3 раза{92}. При таком соотношении сил наступать с точки зрения канонов военного искусства было бесцельно, но мы надеялись на успех, ибо знали, что советские воины умеют творить невозможное. На следующий день, 6 декабря, мы получили радостное сообщение об успехе начавшегося вчера контрнаступления Западного фронта под Москвой. Это совпало с включением в контрнаступление главных сил армии. Им надлежало к исходу дня перерезать шоссе Ефремов - Елец и выйти на рубеж Воронец, Долгоруково. Группа К. С. Москаленко должна была прорваться к реке Варгол и лишить гитлеровцев возможности ухода из Ельца на запад. К нашему большому огорчению, за несколько часов до рассвета мы получили шифротелеграмму о том, что группа Костенко и армия Крейзера не готовы к наступлению и нанесут удар позднее: группа Костенко - лишь спустя сутки, а 3-я армия - даже двое. Так что нам предстояло действовать в одиночестве, давая фон Вейхсу полную свободу маневра силами и средствами. Правда, маршал Тимошенко выделял в наше распоряжение авиационную дивизию.
Светает в декабре поздно, поэтому авиационную и артиллерийскую подготовку мы смогли начать лишь после 10 часов утра. 61-я авиадивизия полковника В. П. Ухова нанесла точный бомбовый удар по сосредоточению артиллерии и танков противника. Наши батарейцы также не подвели, и атака пехоты увенчалась успехом.
Всю первую половину дня соединения продвигались вперед, хотя и встречали ожесточенное сопротивление гитлеровцев. Танкистам Бахарова даже удалось ворваться в Елец и выйти на окраины села Пищулино. Во второй половине дня наши войска почти повсеместно были контратакованы подвижными частями врага. Особенно яростно они действовали против группы Москаленко. В результате к вечеру пришлось оставить часть освобожденной территории и вывести танки из Ельца.
Не прекращались бои и ночью. Наоборот, в темноте они достигли еще большего накала: такие пункты, как Троена, Пищулино, Телегино, Рогатово, по нескольку раз переходили из рук в руки.
Невеселой выдалась для нас та бессонная ночь. Однако Городнянского скромные итоги действий не обескураживали. Он говорил, потирая руки:
- Посмотрим, что запоет Метц после того, как Костенко врежется в его южный фланг!
Александр Васильевич, находившийся на КП Костенко, днем в 11.30 позвонил оттуда и сообщил:
- Фронтовая группа перешла в наступление на рассвете и продвигается на северо-запад в направлении Гатищево, Успенское. Сейчас вводятся в прорыв конники Крюченкина.
Значит, "врезался" Костенко! Наступлению его группы сопутствовал успех. Главной причиной была полная внезапность, а также то, что внимание фон Вейхса и командира 35-го армейского корпуса Метца было приковано к Ельцу, в район которого днем 6 и в ночь на 7 декабря перебрасывались крупные силы, в то время как перед фронтом Костенко оставлялось слабое прикрытие. Кроме того, еще раньше одна из группировок 2-й полевой армии, наступавшая на Касторное, была остановлена на реке Тим контратаками правофланговых дивизий 40-й армии. Тем не менее бесспорный успех нашего южного соседа - группы Костенко не сразу изменил поведение врага. Он по-прежнему изо всех сил цеплялся за Елец. Пришлось нам в штабе помозговать, как сломить упорное сопротивление гитлеровцев. Решено было охватить город с двух сторон: частями Ф. М. Черокманова (148-я дивизия) - с севера и частями Г. А. Курносова (143-я дивизия) - с юго-запада. При этом Черокманов перерезал дороги из города на запад и северо-запад. Другие полки этих дивизий наносили фронтальный удар с востока.
В течение 7 декабря бои шли на северной и восточной окраинах Ельца. Филипп Михайлович Черокманов, недавно вернувшийся в родную дивизию, доложил, что его передовые подразделения вышли к железнодорожной станции Елец и завязали бои на окраине города.
На следующий день, 8 декабря, полк 148-й дивизии, наступавший с севера, овладел Хмеленцем и достиг шоссе Елец - Ефремов, а части Курносова, действовавшие с юга, заняли район близ села Лавы и повели наступление на Пажень. Полки центра боевого порядка ворвались на восточную окраину Ельца, где закипели ожесточенные уличные схватки. Два наших полка, уничтожая засевших в домах гитлеровцев, овладели Красными казармами и кожевенным заводом, третий прорвался в центр города и завязал бой около собора. К исходу дня елецкий гарнизон был уже полуокружен.
Так что 8 декабря стало переломным днем. Телефоны и аппараты Бодо не умолкали. Первым позвонил К. Н. Ильинский. Он радостно сообщил, что шоссе Елец - Ефремов окончательно перерезано. Занята не только Троена, но и Климентьево. Затем К. В. Фиксель доложил, что его части совместно с танкистами Бахарова ведут неравный бой за село Казаки. Это был пункт, откуда нам предстояло поворачивать либо на Ливны, либо на Никитское для соединения с войсками Костенко. Полковник Мищенко (132-я стрелковая дивизия) известил, что находится в Плотах.
Особенно отрадными были сообщения полковника Черокманова о том, что его дивизия освобождает квартал за кварталом в центре Ельца.
Озаботило командарма отставание дивизии Курносова. Городнянский позвонил Георгию Алексеевичу, но, не застав его, стал говорить с находившимся на командном пункте старшим батальонным комиссаром В. В. Петровым.
- Почему замешкались? - довольно резко спросил Авксентии Михайлович.Подводите Черокманова, который один вынужден брать Елец!
Политработник ответил, что комдив выехал в войска, которые выходят к северо-восточной окраине города.
Таким образом, Елец оказался в полуокружении. Поздно вечером оттуда вернулся член Военного совета М. А. Козлов. Он рассказал, что самое яростное сопротивление гитлеровцы оказали в районе Красных казарм, а также близ почтамта и собора, превращенных в прочные опорные пункты. Там наступали воины 496-го стрелкового полка подполковника П. В. Дергунова. Марк Александрович увлеченно говорил о боевой активности, инициативе наших командиров и бойцов. Чтобы овладеть укрепленными зданиями, они сковывали врага лобовыми атаками и одновременно незаметно обтекали объекты атаки, заходили противнику в тыл и оттуда внезапным ударом расправлялись с гарнизонами домов. Особо выделял М. А. Козлов взвод лейтенанта В. Н. Мартынова, который таким методом уничтожил несколько десятков фашистов, два станковых пулемета, захватил много оружия и боеприпасов, нарушил связь одного из наиболее опасных очагов сопротивления с командованием. Добрые слова были сказаны и в адрес лейтенанта В. М. Морозова. Бронепоезд под его командованием, умело маневрируя на пристанционных путях и поддерживая связь с пехотой, метким огнем сокрушал огневые точки врага.
- Что нового?
Городнянский попросил карту и, вызвав разведчика полковника Волокитина, подробно рассказал обо всем, что мы узнали в Воронеже. Начальник штаба армии долго смотрел на карту, затем, измерив расстояние по дорогам курвиметром, поинтересовался:
- А когда примерно мы должны начать?
- Бодин не назвал конкретного срока,- ответил Городнянский,- но можно было понять, что скоро. Наверное, недели через две-три.
- Придется разработать два варианта,- сказал Александр Васильевич,- один с учетом существенных пополнений войск нашего северного фланга, а другой - без таковых. План-максимум пошлем Бодину, а план-минимум оставим себе. Потому что срок, как видно, очень жесткий, а подойдут эти силы или нет, еще не известно.
- Я согласен,- сразу же откликнулся Городнянский.- При первом варианте удар на Ливны, при втором,- он пристально посмотрел на карту,- на Никитское, так, что левая группировка пойдет почти строго на север, а правая - на северо-запад. Это сократит расстояние примерно вдвое, хотя появится опасность, что враг начнет быстрый отход и ускользнет из котла.
- Не думаю,- уверенно сказал Волокитин.- Не приучены еще немцы к отходам. Как показывают пленные, фашистское командование считает, что мы полностью выдохлись.
Работа в штабе закипела. С большой радостью и энтузиазмом мы трудились над этой нашей первой настоящей наступательной операцией. Дело осложнялось тем, что мы одновременно готовили не один, а два варианта. При этом если один документ выполнялся по всем правилам оперативной графики, так как его, по словам Бодина, должны были послать в Генштаб, то другой делался как бы вчерне, но вместе с тем не менее основательно, поскольку ударным группам предстояло действовать на довольно значительном удалении друг от друга и согласовать их усилия нужно было до деталей.
Может быть, иному читателю покажется, что такие штабные занятия напоминали подобие шахматной игры, в которой наши фронтовые соратники - бойцы и командиры, эти непосредственные исполнители всех замыслов военачальников,представлялись нам некими бессловесными фигурками на клетчатой доске. Это было бы большой ошибкой. Штабы, и наш в частности, очень тесно соприкасались с воинами передовой линии. Все наши наметки, как правило, исходили из стремления добиться успеха малой кровью и малым потом, но, к сожалению, в тех условиях это удавалось далеко не всегда. Если говорить о себе, то, занимаясь штабной работой, я всегда помнил, что мой старший брат сражается рядовым, а два других - боевые летчики, и уже поэтому как-то абстрагироваться от воинской массы было невозможно. Однако штабной командир при работе над планами операций конечно же не может давать волю эмоциям. "Настоящий солдат умеет держать сердце зажатым в кулаке",- сказал кто-то из моих учителей. Тем не менее все же наступала минута, когда кулак разжимался и сдерживавшиеся чувства выплескивались наружу. Но это бывало почти всегда наедине с собой, и об этом мы, участники войны, по большей части молчим.
...Много времени отняла у нас организация вспомогательного пункта управления. Направили на него оперативных работников штаба с таким расчетом, чтобы ВПУ обеспечивал действия южной группы войск, создавал условия для гибкого руководства операцией на решающем для нашей армии направлении. Нам удалось хорошо оснастить его средствами связи, в том числе автомашинами и самолетами У-2. Был продуман и план материального обеспечения. Основные силы армии должны были снабжаться через базу в За-донске, а для южной подвижной группы следовало организовать базу около станции Касторной. Доставка грузов с первой базы проводилась бы по шоссейной дороге Воронеж - Елец, а со второй по железной дороге Воронеж - Касторная. К началу операции все части, в первую очередь кавалерию, нужно было снабдить зимним обмундированием, продовольствием, фуражом и, естественно, боеприпасами, а танковые и механизированные - еще и горюче-смазочными материалами.
Весьма тщательно продумывались вопросы взаимодействия с учетом разобщенности районов наступления двух ударных групп, которая усугублялась наличием глубокой долины реки Сосны. Всесторонне рассматривался вопрос о командующих группами. Южную решил возглавить сам Городнянский, имея заместителем В. Д. Крюченкина. В этой группе, по наметке командарма, следовало находиться также А. В. Петрушевскому с несколькими операторами и начальнику политотдела армии бригадному комиссару П. И. Крайневу с рядом политработников. За правый фланг группы должна была отвечать 121-я стрелковая дивизия генерала П. М. Зыкова.
В северную группу вошли: 307-я стрелковая и 55-я кавалерийская дивизии, 150-я танковая бригада, которыми, соответственно, командовали полковники Г. С. Лазько, К. В. Фиксель и Б. С. Бахаров. Все эти соединения понесли потери в предыдущих боях. Например, в бригаде Бахарова насчитывалось всего 12 исправных танков: девять Т-26 и три Т-34. В отношении кандидатуры командующего северной группой мнения разделились. Городнянский склонен был назначить туда командира 307-й стрелковой дивизии полковника Г. С. Лазько, а Петрушевский - полковника Я. К. Кулиева. Григория Семеновича Лазько командарм знал хорошо, ибо сам назначил его командиром дивизии вместо раненого полковника В. Г. Терентьева. Лазько был до этого дивизионным разведчиком и принял на себя в тяжелые сентябрьские дни руководство соединением, когда после выбытия из строя В. Г. Терентьева управление войсками было потеряно. В ноябре Григория Семеновича утвердили в должности комдива.
Остановились все же на кандидатуре Я. К. Кулиева, фактически исполнявшего роль заместителя командарма, поскольку у него был опыт руководства подобным же временным объединением - сводной кавгруппой в составе 21, 52 и 55-й кавдивизий. Якуб Кулиевич, ветеран 13-й армии, был очень колоритной фигурой. Смуглое лицо этого темпераментного кавказца одушевляли живые и умные угольно-черные глаза. И вся его жизнь была, можно сказать, темпераментной, боевой. Выходец из бедной крестьянской семьи, он за свои сорок с небольшим лет многое повидал и испытал. С весны 1918 года Кулиев навсегда сроднился с Красной Армией. Он отважно сражался на Закаспийском фронте против белогвардейцев и английских интервентов, а потом участвовал в борьбе с басмачами в Каракумах. За доблесть и мужество был награжден орденом. В предвоенные годы успешно окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и курсы усовершенствования высшего комсостава при Военной академии Генерального штаба.
В начале Великой Отечественной войны он командовал 21-й горнокавалерийской дивизией 13-й армии. Его конники наносили дерзкие и стремительные удары по врагу. В честь геройски погибших воинов 21-й кавдивизий у станции Понятовка сооружен памятник.
Еще не раз отличался в боях Якуб Кулиев. В последующем он был удостоен ордена Красного Знамени, звания генерал-майора и назначен заместителем командира 4-го кавалерийского корпуса. С дерзновенной храбростью дрались с гитлеровцами воины его соединения, состоявшего в основном из посланцев среднеазиатских республик. В одном из боев под Сталинградом, находясь в авангардном полку 61-й кавалерийской дивизии, генерал Я. К. Кулиев был смертельно ранен. Посмертно он награжден орденом Ленина.
А тогда, в конце ноября 1941 года, Кулиев сразу же с присущим ему азартом принялся за сколачивание своей оперативной группы.
Правый фланг этой группы должна была обеспечить 132-я стрелковая дивизия, которой после ранения генерала С. С. Бирюзова командовал полковник М. М. Мищенко.
Действия центра оперативного построения армии - 148-й и 143-й стрелковых дивизий и 38-го мотоциклетного полка - поручалось координировать мне, но, как увидит читатель, в дальнейшем все произошло по-другому. Центральная группировка получила задачу фронтальными атаками приковать к себе основные силы врага и наступать строго на запад.
6-я стрелковая дивизия оставалась в обороне на рубеже Слепухи.
Свое решение о конкретных действиях трех этих группировок мы нанесли на карту, которую со всей документацией, включая и проект приказа войскам армии на наступление, мой заместитель отвез П. И. Бодину. Работы для нашего штаба оставалось, однако, еще немало: предстояло конкретизировать взаимодействие по рубежам, довести до войск планы материального и технического обеспечения, подготовить таблицы радиосигналов, закончить кодирование карт для штабов соединений.
В самый разгар этой работы обстановка в полосе северного соседа - 3-й армии резко обострилась. Нам позвонил генерал А. С. Жидов и сообщил, что противник, занявший еще 26 ноября Ливны и Ефремов, по-прежнему отчаянно наседает и, видимо, вот-вот предпримет удар и против нашей, 13-й, армии.
Гитлеровцы, как нам стало ясно, продолжали остервенело рваться к Москве с юга, через Тулу. Фон Вейхс, в задачу 2-й полевой армии которого входило обеспечить южный фланг 2-й танковой армии Гудериана, совершавшей последнюю отчаянную попытку достичь советской столицы, до предела усилил свои удары. Образовался разрыв между Западным и Юго-Западным фронтами. К 27 ноября его ширина достигла уже полусотни километров. Ряд участков совершенно не был прикрыт войсками, поэтому враг без особых помех двигался на Михайлов, Скопин и Ефремов. Противнику удалось создать серьезную угрозу правому флангу и тылу 3-й армии Я. Г. Крейзера и обеспечить себе, по существу, оперативную свободу действий против левого крыла Западного фронта, особенно после захвата городов Ефремов и Ливны. Правда, Крейзер, обнаружив переброску немецкой 25-й моторизованной дивизии в полосу Запрдного фронта, 1 декабря нанес внезапный контрудар двумя стрелковыми и одной кавалерийской дивизиями, которые прорвались на рубеж Шаховское, Софьино, Куркино.
Взбешенный фон Вейхс решил тогда окончательно расправиться и с 3-й, и с 13-й армиями или хотя бы отбросить их далеко на восток. Это мы почувствовали на другой же день после контрудара Крейзера. Не считаясь с потерями, 134-я пехотная дивизия врага 2 декабря ворвалась в Становую, Казаки и вскоре вышла к подступам Ельца. Одновременно к южным окраинам города прорвалась 45-я пехотная дивизия, 262-я захватила Грунин Варгол. Все внимание пришлось сосредоточить на контрмерах. Главным было вывести 148-ю стрелковую дивизию, 38-й мотоциклетный полк и 132-ю стрелковую дивизию из-под возможного флангового удара с севера, что угрожало бы им окружением. Организуя сильными арьергардами бои за Елец, мы в то же время выводили основную массу войск в Ольшанец и Архангельское.
В 21 час 4 декабря генерал Городнянский приказал оставить Елец, но ни в коем случае не допустить продвижения противника на север, чтобы не лишиться удобного исходного района для будущего контрудара. Вот тогда-то и проявились отличные бойцовские качества Я. К. Кулиева. Чтобы предотвратить прорыв гитлеровцев на север, командарм приказал Якубу Кулиевичу нанести удар в общем направлении на Тросну, и он подготовил его буквально в несколько часов. Соединения группы вклинились в боевые порядки врага довольно глубоко. Правда, к вечеру им пришлось отойти, но командир немецкого 34-го армейского корпуса был напуган и не решился на фланговый удар из-под Ельца. Кроме того, кулиевцы выявили опорные пункты, районы сосредоточения танков, раскрыли систему огня противника, что помогло им успешно действовать в последующем.
В эти дни, как и раньше, наши воины проявляли стойкость и мужество, искусно строили оборону на основных и промежуточных рубежах. На атаки гитлеровцев бойцы отвечали контратаками, на огонь - огнем. Так, 148-я стрелковая дивизия выбила врага из населенного пункта Казаки. Фашисты бежали, оставив более 100 человек убитыми, 3 орудия и 10 автомашин.
Еще 21 ноября противник овладел Щиграми и Тимом, где оборонялись части 160-й стрелковой и 2-й гвардейской стрелковой дивизий полковников М. Б. Анашкина и А. 3. Акименко. Создалась опасность дальнейшего прорыва немцев и охвата войск армии с ее левого фланга. Полковник А. 3. Акименко собрал все резервы в сворный полк под командованием подполковника А. X. Бабаджаняна (военком полка - батальонный комиссар М. П. Скирдо). Решительной контратакой сводный полк отбросил гитлеровцев к Тиму и удержал занятый рубеж до перегруппировки наших войск.
Нельзя не отметить подвиг башенного стрелка 150-й танковой бригады М. М. Крохмаля. Прикрывая отход пехоты, боевая машина получила 8 пробоин. Механик-водитель и командир танка были убиты, а Крохмаль тяжело ранен. Жители села Озерки оказали ему помощь, но гитлеровцам удалось захватить танкиста. Они учинили ему жестокий допрос. Воин молчал. Начались пытки. М. М. Крохмаль скончался, не произнеся ни слова. Он был посмертно награжден орденом Ленина.
Глубокое чувство восхищения вызывали беспримерные подвиги воинов всех родов войск. Например, 27 ноября самолет лейтенанта В. Н. Челпанова штурмовал вражеские колонны на подходе к Ливнам. Машина была подбита огнем зенитной артиллерии. Тогда летчик направил ее на колонну противника. Вместе с Челпановым погибли штурман лейтенант П. И. Ковальков и стрелок-радист комсорг эскадрильи старший сержант Н. Г. Кувшинов. Уже после освобождения города Ливны останки героического экипажа были найдены в разбитом самолете среди обломков вражеской техники. Посмертно Василию Николаевичу Челпанову присвоено звание Героя Советского Союза, а П. И. Ковальков и Н. Г. Кувшинов награждены орденом Красного Знамени.
...Поздно ночью 5 декабря к нам на КП позвонил Бодин.
Заслушав доклад об обстановке и выразив Городнянскому неудовольствие маршала С. К. Тимошенко в связи с оставлением Ельца, он сообщил, что главком в целом одобрил наш замысел контрудара, но некоторые наметки не принял. Южная ударная группировка была подчинена непосредственно фронту, ее командующим стал заместитель Тимошенко генерал Ф. Я. Костенко. Северная группа осталась в нашем подчинении, но ее командующим был назначен находившийся в распоряжении главкома после выхода из окружения генерал К. С. Москаленко, который немедленно из района действий 3-й армии направлялся на КП Кулиева в поселок Колодезские. Затем Павел Иванович проинформировал о других решениях, принятых главкомом, и приказал А. В. Петрушевскому немедленно прибыть в Касторное, где уже находился Ф. Я. Костенко.
- О подкреплениях для северной группировки не было сказано ни слова,- с ноткой разочарования в голосе оповестил нас Городнянский.
- Как же не сказано? - мрачно сострил Волокитин.- Она получает пополнение в составе одного человека - генерала Кирилла Семеновича Москаленко.
- Значит, это достойное пополнение,- серьезно сказал Петрушевский, не очень-то жаловавший подобные шутки подчиненных при начальстве.
Указания главкома не могли не вызывать у всех нас двойственного чувства. Мы испытывали удовлетворение в связи с тем, что наш план одобрен, но к этому примешивались крупицы досады из-за того, что нам не доверили руководство всей операцией, хотя, между прочим, Бодин сказал, что за выполнение задачи по окружению врага ответственность в целом будет нести командование 13-й армии. Начало операции было назначено на 6 декабря. Генерал Городнянский, не давая прорваться нашим эмоциям, тотчас же наделил всех конкретными поручениями. Мне он сказал, чтобы я связался с Кулиевым и передал ему приказание завтра, с рассветом, возобновить наступление на Тросну.
Я тут же приказал связистам соединить меня с поселком Колодезские, где находились Я. К. Кулиев и его начальник штаба полковник К. Н. Ильинский. Это удалось не сразу, но наконец связь установилась. К своему удивлению, однако, вместо по-восточному гортанного голоса и характерного акцента Якуба Кулиевича я услышал совершенно другой голос с украинским акцентом, правда, не менее темпераментный. Оказалось, что К. С. Москаленко уже прибыл и вступил в свои обязанности. Кулиев стал его надежным заместителем. Так я познакомился со своим будущим командармом Кириллом Семеновичем Москаленко. Это был генерал, отнюдь не отличавшийся плотным телосложением, но сколько было энергии в его худощавой фигуре, порывистых движениях, пристальном взгляде!
Я передал К. С. Москаленко приказ Городнянского, на что он ответил, что они с Кулиевым и Ильинским сейчас как раз занимались планированием и организацией завтрашнего удара, и выразил надежду, что удастся добиться больших успехов, чем вчера. И действительно, К. Н. Ильинский на следующий день докладывал мне, что врагу нанесен урон и заняты населенные пункты Подхорошее и Малый Белевец. Из поступившей затем сводки мы узнали, что дивизия полковника Г. С. Лазько (307-я) нанесла удар на Хмеленец в 7 часов утра. Отряд спешенных кавалеристов полковника К. В. Фикселя (55-я кавдивизия) одновременно двинулся на Тросну. Другой отряд в конном строю во взаимодействии с танкистами Б. С. Бахарова наступал по маршруту Хрипуновка, Подхорошее, Хмеленец, Александровка. Один кавполк прикрывал правый фланг наступающих.
Эти действия носили предварительный и отвлекающий характер.
Начало наступления планировалось на 6 декабря, но нам пока не было известно, какой из двух вариантов нашего замысла станет реализовываться. А. В. Петрушевский, уезжая к Костенко, сказал, что будет настоятельно рекомендовать ему действовать по плану-минимуму, то есть наступать не на Ливны, а на Никитское. Это обусловливалось тем, что теперь в пользу такого варианта кроме недостатка сил у северной группы появился новый, весьма основательный аргумент: враг захватил Елец и для его окружения достаточно было выйти именно в район Никитского. К большому удовлетворению, Александр Васильевич сумел убедить генерала Костенко. Наша задача несколько облегчалась, но все же была весьма трудной. Ведь перед фронтом 13-й армии действовала наиболее сильная группировка противника в составе трех полнокровных пехотных дивизий: 262-й (на участке Бродки, Хрипуновка), 134-й (Троена, Елец) и 45-й (от Ельца до Климентьева). Командование немецкой группы армий "Центр" рассматривало только что захваченный Елец в качестве трамплина для броска к Воронежу и Липецку, поэтому делало все для упрочения обороны как самого Ельца, так и флангов. Непосредственно для обороны города были выделены два усиленных артиллерией и танками пехотных полка (446-й из 134-й дивизии и 134-й - из 45-й). Они быстро создали прочный заслон, опираясь на многочисленные капитальные каменные строения. Надежно прикрывался и северный фланг, где действовала оперативная группа К. С. Москаленко.
Посмотрим, каково было общее соотношение сил сторон перед Елецкой, или Елецко-Ливенской, как ее иногда называют, операцией. Правому флангу 3-й армии генерала Крейзера, нашей 13-й армии и группе генерала Костенко противостояла 2-я полевая армия фон Вейхса, состоявшая из двух армейских корпусов: 35-го (262-я, 293-я пехотные и 18-я танковая дивизии) и 34-го (45, 95 и 134-я пехотные дивизии). Мы уступали врагу в танках в 2,4 раза, в артиллерии - почти в 2 раза и имели небольшое превосходство в личном составе - всего в 1,3 раза{92}. При таком соотношении сил наступать с точки зрения канонов военного искусства было бесцельно, но мы надеялись на успех, ибо знали, что советские воины умеют творить невозможное. На следующий день, 6 декабря, мы получили радостное сообщение об успехе начавшегося вчера контрнаступления Западного фронта под Москвой. Это совпало с включением в контрнаступление главных сил армии. Им надлежало к исходу дня перерезать шоссе Ефремов - Елец и выйти на рубеж Воронец, Долгоруково. Группа К. С. Москаленко должна была прорваться к реке Варгол и лишить гитлеровцев возможности ухода из Ельца на запад. К нашему большому огорчению, за несколько часов до рассвета мы получили шифротелеграмму о том, что группа Костенко и армия Крейзера не готовы к наступлению и нанесут удар позднее: группа Костенко - лишь спустя сутки, а 3-я армия - даже двое. Так что нам предстояло действовать в одиночестве, давая фон Вейхсу полную свободу маневра силами и средствами. Правда, маршал Тимошенко выделял в наше распоряжение авиационную дивизию.
Светает в декабре поздно, поэтому авиационную и артиллерийскую подготовку мы смогли начать лишь после 10 часов утра. 61-я авиадивизия полковника В. П. Ухова нанесла точный бомбовый удар по сосредоточению артиллерии и танков противника. Наши батарейцы также не подвели, и атака пехоты увенчалась успехом.
Всю первую половину дня соединения продвигались вперед, хотя и встречали ожесточенное сопротивление гитлеровцев. Танкистам Бахарова даже удалось ворваться в Елец и выйти на окраины села Пищулино. Во второй половине дня наши войска почти повсеместно были контратакованы подвижными частями врага. Особенно яростно они действовали против группы Москаленко. В результате к вечеру пришлось оставить часть освобожденной территории и вывести танки из Ельца.
Не прекращались бои и ночью. Наоборот, в темноте они достигли еще большего накала: такие пункты, как Троена, Пищулино, Телегино, Рогатово, по нескольку раз переходили из рук в руки.
Невеселой выдалась для нас та бессонная ночь. Однако Городнянского скромные итоги действий не обескураживали. Он говорил, потирая руки:
- Посмотрим, что запоет Метц после того, как Костенко врежется в его южный фланг!
Александр Васильевич, находившийся на КП Костенко, днем в 11.30 позвонил оттуда и сообщил:
- Фронтовая группа перешла в наступление на рассвете и продвигается на северо-запад в направлении Гатищево, Успенское. Сейчас вводятся в прорыв конники Крюченкина.
Значит, "врезался" Костенко! Наступлению его группы сопутствовал успех. Главной причиной была полная внезапность, а также то, что внимание фон Вейхса и командира 35-го армейского корпуса Метца было приковано к Ельцу, в район которого днем 6 и в ночь на 7 декабря перебрасывались крупные силы, в то время как перед фронтом Костенко оставлялось слабое прикрытие. Кроме того, еще раньше одна из группировок 2-й полевой армии, наступавшая на Касторное, была остановлена на реке Тим контратаками правофланговых дивизий 40-й армии. Тем не менее бесспорный успех нашего южного соседа - группы Костенко не сразу изменил поведение врага. Он по-прежнему изо всех сил цеплялся за Елец. Пришлось нам в штабе помозговать, как сломить упорное сопротивление гитлеровцев. Решено было охватить город с двух сторон: частями Ф. М. Черокманова (148-я дивизия) - с севера и частями Г. А. Курносова (143-я дивизия) - с юго-запада. При этом Черокманов перерезал дороги из города на запад и северо-запад. Другие полки этих дивизий наносили фронтальный удар с востока.
В течение 7 декабря бои шли на северной и восточной окраинах Ельца. Филипп Михайлович Черокманов, недавно вернувшийся в родную дивизию, доложил, что его передовые подразделения вышли к железнодорожной станции Елец и завязали бои на окраине города.
На следующий день, 8 декабря, полк 148-й дивизии, наступавший с севера, овладел Хмеленцем и достиг шоссе Елец - Ефремов, а части Курносова, действовавшие с юга, заняли район близ села Лавы и повели наступление на Пажень. Полки центра боевого порядка ворвались на восточную окраину Ельца, где закипели ожесточенные уличные схватки. Два наших полка, уничтожая засевших в домах гитлеровцев, овладели Красными казармами и кожевенным заводом, третий прорвался в центр города и завязал бой около собора. К исходу дня елецкий гарнизон был уже полуокружен.
Так что 8 декабря стало переломным днем. Телефоны и аппараты Бодо не умолкали. Первым позвонил К. Н. Ильинский. Он радостно сообщил, что шоссе Елец - Ефремов окончательно перерезано. Занята не только Троена, но и Климентьево. Затем К. В. Фиксель доложил, что его части совместно с танкистами Бахарова ведут неравный бой за село Казаки. Это был пункт, откуда нам предстояло поворачивать либо на Ливны, либо на Никитское для соединения с войсками Костенко. Полковник Мищенко (132-я стрелковая дивизия) известил, что находится в Плотах.
Особенно отрадными были сообщения полковника Черокманова о том, что его дивизия освобождает квартал за кварталом в центре Ельца.
Озаботило командарма отставание дивизии Курносова. Городнянский позвонил Георгию Алексеевичу, но, не застав его, стал говорить с находившимся на командном пункте старшим батальонным комиссаром В. В. Петровым.
- Почему замешкались? - довольно резко спросил Авксентии Михайлович.Подводите Черокманова, который один вынужден брать Елец!
Политработник ответил, что комдив выехал в войска, которые выходят к северо-восточной окраине города.
Таким образом, Елец оказался в полуокружении. Поздно вечером оттуда вернулся член Военного совета М. А. Козлов. Он рассказал, что самое яростное сопротивление гитлеровцы оказали в районе Красных казарм, а также близ почтамта и собора, превращенных в прочные опорные пункты. Там наступали воины 496-го стрелкового полка подполковника П. В. Дергунова. Марк Александрович увлеченно говорил о боевой активности, инициативе наших командиров и бойцов. Чтобы овладеть укрепленными зданиями, они сковывали врага лобовыми атаками и одновременно незаметно обтекали объекты атаки, заходили противнику в тыл и оттуда внезапным ударом расправлялись с гарнизонами домов. Особо выделял М. А. Козлов взвод лейтенанта В. Н. Мартынова, который таким методом уничтожил несколько десятков фашистов, два станковых пулемета, захватил много оружия и боеприпасов, нарушил связь одного из наиболее опасных очагов сопротивления с командованием. Добрые слова были сказаны и в адрес лейтенанта В. М. Морозова. Бронепоезд под его командованием, умело маневрируя на пристанционных путях и поддерживая связь с пехотой, метким огнем сокрушал огневые точки врага.