Страница:
Наряду с указанными положительными моментами выявляется, что А. И. Еременко и Н. С. Хрущев не знали о решении Ставки сформировать новый, Юго-Западный фронт, и остается неясным, было ли уже в то время принято решение об этом. В самом деле, если бы предусматривался удар нового фронта с северо-запада, стыкующийся с наступлением Сталинградского фронта с юго-востока, то бессмысленно было бы дважды (7 и 11 октября) ставить задачу Донскому фронту на сочетание своего встречного удара с ударом Сталинградского фронта. Ведь в окончательном варианте плана действия этих фронтов (Донского и Сталинградского) вообще не стыкуются, а Донскому фронту отводится задача разгрома врага в малой излучине Дона.
О том, что командование Сталинградского фронта оставалось в неведении относительно появления в районе Серафимовича нового оперативно-стратегического объединения, свидетельствует и его предложение о наступлении на Калач с линии Клетская, Сиротинская. При этом лишь удар от Клетской приходился по румынским войскам. Наступление же от Сиротинской натолкнулось бы на войска сильного 11-го армейского корпуса немцев.
Бросается в глаза и то, что в приведенном документе запрашивается минимум резервов и, видимо, в угоду И. В. Сталину, любившему конницу и продолжавшему верить в ее маневренные возможности, для нее намечаются непомерно большие задачи. Это указывает, кроме всего прочего, и на то, что сталинградцы не догадывались, какую огромную группировку противника они приковали к себе. Их войсковая разведка была не в силах зафиксировать с достаточной точностью непрерывный поток вражеских пополнений, шедших в Сталинград, а центральные разведывательные органы, пресловутые "штирлицы", почему-то тоже не смогли это сделать.
Надо сказать, что я не ограничился изучением архивных материалов и соответствующей литературы, а в свое время беседовал также с моими коллегами штабными работниками Сталинградского фронта: генералами И. С. Варенниковым и А. М. Досиком, то есть начальником штаба и начальником оперативного управления. Они присутствовали на заседании, созванном А. М. Василевским 6 октября 1942 года на командном пункте Сталинградского фронта, и оба утверждали, что замысел, о котором шла речь выше, действительно возник на Сталинградском фронте до приезда А. М. Василевского. Побудительной причиной к его разработке был разговор А. И. Еременко со Сталиным по ВЧ в середине сентября 1942 года. Александр Михайлович Досик непосредственно участвовал в разработке этого плана. Прибывший 3 октября И. С. Варенников сразу же ознакомился с замыслом и внес в него некоторые коррективы.
На совещании 6 октября между А. И. Еременко и заместителем А. М. Василевского В. Д. Ивановым возникла полемика в связи с наличием двух вариантов плана. Александр Михайлович Василевский в нее фактически не вмешивался, а если и поддерживал В. Д. Иванова, то весьма сдержанно. У А. М. Василевского я пытался выяснить этот вопрос, но он ответил, что изложил свое мнение письменно и ничего добавить не может. Не исключено, что сформулированный тогда начальником Генерального штаба вариант свидетельствовал о том, чего Г. К. Жукову и А. М. Василевскому удалось добиться от И. В. Сталина, ибо Верховный опасался, как бы широкомасштабная операция не привела к последствиям, сходным с итогами Харьковской. Кроме того, Сталин считал, что условием успеха контрнаступления может быть лишь первоначальная ликвидация клина, вбитого врагом между Донским и Сталинградским фронтами. В действительности же сохранение этого клина и непрерывные попытки его срезать приковывали внимание немецкого командования к этому району и отвлекали его от других направлений. Надо также иметь в виду, что до победы под Сталинградом Сталин не отличался широтой оперативного мышления. Имея кое-какой военный опыт, приобретенный в гражданскую войну, он с трудом понимал возможности широкого маневра, которые принесла с собой новая боевая техника, и прежде всего танковая. В этом отношении весьма симптоматичен следующий документ. "Тов. Жукову.
Мне кажется, что Вам следовало бы главный удар перенести с направления Кузьмичи на район между высотами 130,7 и 128,9 в шести - восьми километрах северо-восточнее Кузьмичи. Это дало бы Вам возможность соединиться со сталинградцами, окружить группу противника на западном берегу Волги и освободить 66-ю армию для активных действий в сторону Сталинграда. Для этого можно было бы усилить правый фланг Малиновского тремя дивизиями, тремя танковыми бригадами за счет 1-й гвардейской и 24-й армий, а в районах действий 24-й и 1-й гвардейской армий перейти на активную оборону. Чтобы оборона на фронте этих армий была прочная, следовало бы взять сюда 2-3 резервные дивизии от 63-й и 21-й армий. Это тем более возможно, что противник с района 63-й и 21-й армий уже снял часть своих войск и перебросил под Сталинград, оставив там ниточку из румынских и итальянских частей, не способных на активные операции. Быстрое соединение северной группы со сталинградскими войсками является условием, без которого вся Ваша операция может стать безуспешной.
Прошу сообщить Ваши соображения.
И. Сталин
No170619 21.9.42 г.{227}"
Этот документ составлен, если иметь в виду свидетельства А. М. Василевского и Г. К. Жукова, в самый разгар разработки замысла контрнаступления. Он поражает тем, что Сталин пытается, будучи в глубоком тылу, поучать Г. К. Жукова, находящегося в войсках, в поистине микроскопических деталях чисто тактического маневра силами и средствами, а ведь перед ним, как Верховным Главнокомандующим, в то время стояла необходимость решать крупные стратегические задачи.
Какой же предварительный вывод до обнаружения соответствующих документов Ставки можно сделать из сказанного? Прежде всего, что идея контрнаступления, что называется, носилась в воздухе. Многие достаточно подготовленные и хорошо знавшие общую обстановку под Сталинградом военачальники видели, что оперативное построение вражеских войск там представляло собой в сентябре-ноябре усеченный клин с мощной вершиной у самого Сталинграда и слабым основанием, прикрытым соединениями союзников. Нет ничего удивительного, что к этой идее независимо друг от друга могли прийти Г. К. Жуков, А. М. Василевский и А. И. Еременко. Вопрос о том, остается ли приоритет выбора удара именно на Калач за Андреем Ивановичем и его штабом, может быть решен после того, как будут обнаружены и опубликованы дополнительные документы. Не исключено, что по соображениям секретности А. М. Василевский не раскрыл перед А. И. Еременко и К. К. Рокоссовским план в полном объеме, а информировал их лишь об одном из первых его вариантов.
Во всяком случае, мой однофамилец и один из тогдашних моих начальников В. Д. Иванов в начале 60-х годов уверял меня, что именно так оно и было, и что Еременко, будучи мастером раскрывать секреты, как-то почти полностью выведал, в чем состоит подлинный замысел. Однако это показалось мне недостаточно убедительным и я не мог отрицать возможности того, что сталинградцы самостоятельно разработали тот вариант плана контрнаступления, который изложен в их письме Сталину от 9 октября 1942 года. Сомнение вызывает другое-будто мысль о контрнаступлении возникла у Андрея Ивановича еще в августе.
Но, очевидно, пора уже возвратиться на КП нашей 1-й гвардейской армии, которая в конце октября 1942 года на короткий срок прекратила свое существование. Мы "отключились" от ее дел после того, как Л. Ф. Минюк по приказу Г. К. Жукова показал мне "слепую" учебную карту с графически изображенным планом наступления трех наших крупных группировок войск.
- Ну как,- спросил Георгий Константинович,- нравится? В какой, по-твоему, срок сумеем уложиться? Ведь вы, штабники, всегда требуете побольше времени на подготовку.
- В данном случае,- ответил я,- на длительный срок претендовать никак нельзя.
- Это почему же? - нарочито удивился Жуков.
- Вражеская группировка,- сказал я,- пока сохраняет наступательное построение и оперативными резервами не располагает. Не сомневаюсь, что в ближайшее время, убедившись в бесполезности дальнейшего наступления и предвидя наступление зимы, немцы начнут переход к жесткой обороне. Они укрепят свои фланги, подготовят мощную систему огня, выделят подвижные резервы. Тогда наша задача во много раз усложнится.
- Правильно,- согласился Жуков.- Тогда давай, действуй, не ожидая прибытия нового начальства,- ведь ты возглавишь оперативное управление штаба фронта.
Я хотел было узнать, кто будет командовать фронтом, но заместитель Верховного продолжал:
- Два соседних фронта оказались в более выгодном положении: Еременко и Рокоссовский еще в начале октября проинформированы Василевским о сущности данного замысла. Они, конечно, уже развернули подготовку, хотя и очень скрытную. Вашему же фронту, который существует пока лишь на бумаге, времени остается очень мало. Поэтому нельзя терять ни одного часа. С группой из нескольких штабных работников сделай возможно более конкретный расчет сил и средств для первого этапа операции. Выяви наиболее перспективные маршруты движения трех танковых корпусов, которые сейчас на подходе. Особое внимание удели участкам, на которых целесообразнее и легче форсировать Дон. Наше счастье, что есть плацдарм, A то пришлось бы дважды с боем преодолевать реку.
Я спросил Г. К. Жукова, как будут распределены танковые корпуса.
- Все отдадим Романенко, он будет командовать 5-й танковой армией и наступать с серафимовичского плацдарма,- быстро ответил Георгий Константинович. И тут же поправился: - Отставить. Ведь Чистяков взял Клетскую. Если он надежно там закрепится и расширит плацдарм - отдадим корпус Кравченко ему, а Романенко сделает свое дело и с двумя...
Нравится мне этот человек,- добавил после короткой паузы Г. К. Жуков, и лицо его осветилось улыбкой.- Прокофий будет в своей стихии. По своей натуре он как нельзя лучше подходит именно для такого вот стремительного броска. Притом осуществляется его мечта о мощной ударной танковой армии, о ней он с таким энтузиазмом говорил на сборах высшего комсостава еще перед войной, в декабре 1940 года{228}.
Вскоре я познакомился с Прокофием Логвиновичем Романенко и убедился, что он действительно заслуживал восхищения. Сын бедного крестьянина из Сумской области, он в основном самоучкой постиг грамоту. Призванный в царскую армию восемнадцатилетним украинским парубком, Прокофий за год пребывания на фронте заслужил полный бант Георгиевского кавалера (четыре креста), за что был направлен в Киевскую школу прапорщиков. В гражданскую войну сформировал партизанский отряд на Ставропольщине, который был преобразован затем в полк. Командиром кавалерийского полка прошел он в дальнейшем по дорогам гражданской войны под началом Б. М. Думенко и С. М. Буденного, был награжден орденом Красного Знамени, в 1920 году принят в Коммунистическую партию. В последующем упорно учился. Между прочим, на тех же самых кавалерийских курсах в Ленинграде, в то же время и в той же группе, что и будущие маршалы Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, А. И. Еременко, И. X. Баграмян. Окончил он и Военную академию имени М. В. Фрунзе. В 1937 году Прокофий Логвинович в числе добровольцев-интернационалистов мужественно сражался в Испании, за что был награжден орденом Ленина.
Характерно, что ряд участников тех событий по возвращении оказались ярыми противниками массирования танков, так как в Испании при специфике ее театра военных действий танки использовались в основном мелкими подразделениями для поддержки пехоты. Об этом я уже упоминал в начале книги. К чести Романенко, он не поддался этому ошибочному взгляду и всегда был убежденным сторонником идеи массированного применения танков в современной войне. Ее-то он со всей присущей ему страстностью и защищал на декабрьском 1940 года Военном совете. В дальнейшем, когда мы довольно близко познакомились с Романенко, он говорил мне, что И. В. Сталин запомнил это и главным образом потому и поручил ему командование 5-й танковой армией в первой в истории войны операции, когда появилась возможность по-настоящему массированного удара танками при мощной поддержке авиации и артиллерии.
...Часа через два Г. К. Жуков уехал. Генерал же Минюк остался, чтобы помочь в нашей предварительной работе. Тут же мы с ним, а также с Г. А. Любимовым, А. О. Ахмановым, М. Д. Зайчиковым и В. Г. Романовым взялись за дело. Леонид Федорович напомнил, что войска нашего фронта будут действовать в полосе шириной 245 километров от Верхнего Мамона до Клетской. Развернув только что склеенное полотнище большой топографической карты, мы принялись за самое дотошное ее изучение. У штабных работников, как известно, развивается способность трансформировать условности картографии в реальные ландшафты. Поэтому, глядя на карту, все мы, наверное, видели бескрайнюю степь, раскинувшуюся на сотни километров, с выжженными травами, красновато-желтыми балками, довольно многочисленными реками, глинобитными хатами станиц и хуторов. Но был среди нас подлинный мастер образного истолкования карты подполковник Михаил Дмитриевич Зайчиков. Этому горьковчанину из рабочего поселка Вача, где делали ножи, ножницы, вилки, не уступавшие золингеновским, перевалило за сорок, но воображение у него оставалось юношески непосредственным. И вот уже слышится его глуховатый неторопливый окающий говор:
- Местность в полосе вероятных действий - это открытое, слегка всхолмленное плато, оно понижается к югу. Густо изрезано глубокими балками и руслами рек с крутыми берегами.
- И что же это значит? - спросил Минюк.
- Это ограничит маневр войск по фронту, привяжет танки и мотопехоту к определенным направлениям, но вместе с тем балки и русла рек дадут возможность маскировки. Ведь не только леса здесь нет, но и кустарник редкость.
- Нельзя упустить из виду,- вмешался в разговор полковник Любимов,- что эта местность при наступлении на большие расстояния принесет нам много хлопот в смысле ориентирования.
- Высот здесь, правда, немало,- поддержал его Зайчиков,- но они пологие и крайне однообразны, почти как барханы в пустыне.
- Ориентирование, особенно для танкистов, дело крайне важное,- подтвердил Алексей Осипович Ахманов.- Старики говорят, что зима нынче будет ранняя и довольно снежная. Вот когда под снегом скроются и без того крайне редкие ориентиры, однообразие местности возрастет еще больше.
- Значит, надо серьезно тренировать командиров в умении двигаться по азимуту,- попытался завершить эту часть разговора Леонид Федорович.
- Нет, подождите, надвигающаяся зима принесет нам и другие неприятности,продолжал Ахманов.- Реки могут стать серьезной преградой. Наступать-то ведь придется ранней зимой, видимо в момент ледостава. Переправлять артиллерию, автомашины и особенно танки по тонкому, только что образовавшемуся льду невозможно. Постоянные-то мостовые переправы враг уничтожит. Саперам понадобится наводить понтонные и паромные переправы в архитрудных условиях ледостава.
Тут нить обсуждения вновь перехватил подполковник Зайчиков:
- Не стоит особенно запугивать саперов. Говоря по-народному, поперек дороги текут только Дон и Чир, а все остальные - параллельно нашему движению. Смотрите сами: Кривая, Пуцкан, Донская Царица, Куртлак, Добрая, Лиска - все текут с севера на юг, имея истоки возле Дона и впадая в Чир. Между ними всюду десяти-тридцатикилометровые водораздельные коридоры. Такое направление рек как раз благоприятствует наступательным действиям в южном направлении.
- Лучше сказать - не очень мешает,- поправил я Зайчикова.- Придется направлять удары по этим межречным коридорам. Взаимодействовать танковым корпусам будет трудно, тем более что станицы и хутора, а они наверняка превращены в опорные пункты, расположены вдоль рек.
- В этом вы совершенно правы, товарищ генерал,- подтвердил Зайчиков.Рельефно выделяются три цепи населенных пунктов.- Он назвал их.- Расстояние между населенными пунктами в меридиональном направлении 3-6 километров, а в широтном - 10-15.
- Такое расположение населенных пунктов,- подчеркнул генерал Минюк,конечно же во многом определило организацию вражеской обороны. Поэтому удары придется направлять между хуторами и станицами, обходя их с флангов и тыла. Кроме того, район беден коммуникациями: шоссейных дорог, как видите, нет совсем. А это означает, что при осенней распутице и удалении армейских баз от железной дороги на 100-150 километров вы столкнетесь с немалыми трудностями при сосредоточении войск и их обеспечении в ходе операции. Полегче, разве, станет с наступлением заморозков.
О противнике сведений у нас было явно недостаточно. В связи с этим решили, что подполковник Романов незамедлительно побывает в штабах 63-й и 21-й армий и получит там необходимые данные.
Сейчас же встал вопрос о ширине участка прорыва. Он ограничивался объективными условиями - расстоянием между плацдармами у Серафимовича и Клетской, а также межречными коридорами. Значит, участок прорыва мог достигать не более 25 километров.
Вполне естественно, что такая узкая горловина не позволяла сразу включить в дело основные силы двух армий, наносящих главный удар. Мы ориентировочно приняли, что они развернутся на фронте примерно 90-100 километров, а войска 63-й армии растянутся в остающейся полосе шириной около 150 километров.
Полковника Ахманова, да и всех нас, интересовал состав танковых корпусов, чтобы наметить, хотя бы предварительно, выжидательные и исходные районы. Л. Ф. Минюк смог удовлетворить наше любопытство.
- Ну что же,- сказал он,- возьмем, к примеру, 26-й танковый корпус генерала Родина.
- Извини, Леонид Федорович,- перебил я,- ты оговорился: Родин командует не 26-м, а 28-м танковым корпусом.
Минюк улыбнулся:
- Все правильно, Семен Павлович. Кадровики назначили к вам на Юго-Западный фронт двоих Родиных - Алексея Григорьевича и Георгия Семеновича. Скоро ты с ними встретишься. Георгий Семенович будет начальником Алексея Осиповича Ахманова. Его назначают начальником автобронетанкового управления и командующим БТ и MB вашего фронта. Вы, Алексей Осипович,- сказал Минюк Ахманову,- станете его заместителем. Теперь по поводу Алексея Григорьевича, комкора 26. Он мастак бить врага, особенно в зимних условиях. Вы знаете, как он отличился на Волховском фронте? - вопросительно оглядел нас Леонид Федорович.
Все отрицательно покачали головами. Тогда Минюк рассказал:
- В феврале-марте этого года Родин командовал 124-й тяжелой танковой бригадой в 54-й армии. Перед соединением была поставлена беспрецедентная задача переправить свои танки KB по льду Ладожского озера на расстояние 32 километра. Лед не выдерживал эти громадные машины. Родин и его подчиненные проявили поистине чудеса изобретательности и мастерства, да еще при частых авиабомбежках и обстреле дальнобойной артиллерией. Они размонтировали танки: сняли башни и заднюю броню, уложили их на особые сани, а затем облегченные танки сами же отбуксировали эти сани по льду. Можете представить, какого труда все это стоило под беспрерывным воздействием врага! Сосредоточившись ранее намеченного срока в заданном районе, танкисты Родина во взаимодействии со стрелковыми частями нанесли внезапный удар по сильно укрепленной обороне противника и прорвали ее, уничтожив гитлеровцев в ряде особенно мощных опорных пунктов. После этого ледового рейда Родин получил звание генерала и был назначен командиром корпуса.
- Что ж,- отозвался Ахманов,- у нас тут озер нет, но форсировать Дон, когда на реке ни чистой воды, ни прочного льда не будет, тоже нелегко, мозгами понадобится пораскинуть.
- Теперь о составе танковых корпусов,- продолжал Минюк.- В 26-й корпус Родина, например, входят три танковые и одна мотострелковая бригады, разведбатальон, ряд других подразделений. В соединении 160 танков, из них KB 24, Т-34-68, Т-70-68. Оно усиливается полками: гвардейских минометов, истребительно-противотанковым, артиллерийским и ПВО. Личного состава до 2 тысяч человек. Короче, все по штату. Примерно в таком же составе корпуса Кравченко и Буткова.
Мы наметили выжидательные районы для корпусов в 15-20 километрах от переднего края.
Наше рабочее совещание затянулось. Была уже глубокая ночь, когда в комнату неожиданно вошел вернувшийся из поездки в авиачасти Г. К. Жуков. Мы все встали. Георгий Константинович внимательным взглядом окинул карту, на которую тут же наносилась обстановка.
- Что же,- сказал Жуков,- начало положено. Вот только противника у вас нет. С кем воевать собираетесь?
- Данные уже собираются,- ответил я.
- Хорошо. Ну а предварительно-то знаете, против кого воевать будете?
- Против румынской 3-й армии.
- Что же, садитесь, поделюсь с вами тем, что знаю о ней. По данным агентурной разведки, в состав этой армии входят четыре армейских корпуса. В резерве - четыре дивизии: 22-я немецкая танковая в районе станицы Чернышевская и три румынские пехотные у Перелазовского, Пронина и Верхнесолоновского.
Мой синий отточенный карандаш забегал по карте.
- Боеспособность румынских войск значительно уступает вермахту. Это обусловлено,- разъяснял Жуков,- прежде всего нежеланием румынских крестьян, ремесленников и рабочих, одетых в солдатские шинели, драться за чуждые им интересы. Кроме того, румыны слабее вооружены. Имеющееся у них небольшое количество танков - это устаревшие трофейные чешские машины. Основное орудие артиллерии - 37-миллиметровая противотанковая пушка. У румын хуже, чем у немцев, снаряжение, хуже они и питаются. Обучены румыны по французским уставам и наставлениям, поэтому тактика их действий отличается от немецкой отнюдь не в лучшую сторону. Но шапкозакидательство мы ни в коем случае допустить не должны, ибо фон Вейхс и Паулюс, когда поймут меру опасности, сделают все, чтобы подкрепить оперативное построение румын своими войсками. Конкретно в первой линии вы столкнетесь с 5, 6, 9, 13 и 14-й пехотными дивизиями румын. По численности они превышают немецкие, по боеспособности же, как я сказал, конечно, уступают. Вот теперь прикиньте, какое количество в процентном отношении по родам войск будете рекомендовать командующему использовать на главном направлении.
После паузы, посовещавшись с присутствующими, я ответил: - Процентов 60 пехоты, процентов 80 танков, всю кавалерию и авиацию, а о нашей артиллерийской группировке сведений пока нет, поэтому сказать что-либо определенное не могу.
Георгий Константинович задумался на минуту, потом сказал:
- Резон в этом есть, но, я думаю, надо смелее массировать ударный кулак. Пехоты будет достаточно 50 процентов, кавалерию, танки и авиацию бросим в наступление на главном направлении полностью. Здесь же надо сосредоточить до 70 процентов артиллерии.
Далее Георгий Константинович спросил: ясно ли нам, какой из двух армий отводится решающая роль?
- Конечно, 5-й танковой,- ответил я.
- Почему так считаешь? Видимо, потому, что она танковая и ей отдали два танковых корпуса?
- Не только. Еще и потому, что она будет действовать на заходящем правом фланге ударной группировки...
- ..и способна,- подхватил эту мысль А. О. Ахманов,- выйти на тылы и коммуникации 6-й армии Паулюса.
- Верно понимаете,- подбодрил нас заместитель Верховного.- Короче говоря, у вас нет сомнений в реальности плана и в возможности в короткий срок выполнить его. А то ведь вы столько времени бились, как рыба об лед, об оборону генерала Хубе. От этого оптимизма, наверное, не прибавлялось. Полагаю, что весь личный состав штаба бывшей 1-й гвардейской не подкачает.
- Неужели кто-то сомневался в нашей уверенности в победе над врагом? удивился я.
Жуков ничего не ответил, только нахмурился. Потом, уже наедине, он сказал мне:
- Было мнение сформировать новый штаб. Мне стоило немалых трудов убедить некоторых членов Ставки, что ваш штаб, столько натерпевшийся от врага в боях севернее Сталинграда, будет злее, чем любой другой, организовывать разгром зарвавшихся фашистов. И все же на все руководящие должности прибудут новые люди, в основном с других фронтов.
- Может быть, к нам назначат Рокоссовского? - невольно вырвалось у меня.
- Губа не дура! - грубовато бросил Жуков и тут же добавил: - Воюй не там, где хочется, а там, где бог велит. Впрочем, я оговорился: "бог" здесь неуместен, надо сказать - "долг". Вот тебе и современный военный фольклор,уже добродушно заключил Георгий Константинович.
Перед отъездом в войска заместитель Верховного еще раз предупредил меня о сохранении в строжайшей тайне всего того, что нам стало известно, и посоветовал:
- Продумывай детали, накапливай данные о противнике, изучай свои войска, организуя прием пополнений и сопровождение их в выжидательные районы. Я полностью полагаюсь на твой штаб. Не теряйте ни минуты, времени у нас буквально в обрез.
Прибывшим позднее с разных участков советско-германского фронта руководящим товарищам потребовалось время на ознакомление с обстановкой, войсками, новыми подчиненными и т. д., и то немногое, что нам удалось сделать до их приезда, пришлось весьма кстати.
Долго ломать голову над тем, кто будет командующим нашим фронтом, не пришлось. 28 октября прибыл Н. Ф. Ватутин. Раньше я видел его лишь мельком, но слышал от А. М. Василевского рассказ о том, как он лишился своего заместителя - Н. Ф. Ватутина, одного из лучших генштабистов. В Ставке решался вопрос о назначении командующего на вновь создаваемый Воронежский фронт. Все предлагавшиеся присутствующими кандидаты отводились И. В. Сталиным. Тогда Николай Федорович предложил собственную кандидатуру, и при поддержке А. М. Василевского она была утверждена.
О том, что командование Сталинградского фронта оставалось в неведении относительно появления в районе Серафимовича нового оперативно-стратегического объединения, свидетельствует и его предложение о наступлении на Калач с линии Клетская, Сиротинская. При этом лишь удар от Клетской приходился по румынским войскам. Наступление же от Сиротинской натолкнулось бы на войска сильного 11-го армейского корпуса немцев.
Бросается в глаза и то, что в приведенном документе запрашивается минимум резервов и, видимо, в угоду И. В. Сталину, любившему конницу и продолжавшему верить в ее маневренные возможности, для нее намечаются непомерно большие задачи. Это указывает, кроме всего прочего, и на то, что сталинградцы не догадывались, какую огромную группировку противника они приковали к себе. Их войсковая разведка была не в силах зафиксировать с достаточной точностью непрерывный поток вражеских пополнений, шедших в Сталинград, а центральные разведывательные органы, пресловутые "штирлицы", почему-то тоже не смогли это сделать.
Надо сказать, что я не ограничился изучением архивных материалов и соответствующей литературы, а в свое время беседовал также с моими коллегами штабными работниками Сталинградского фронта: генералами И. С. Варенниковым и А. М. Досиком, то есть начальником штаба и начальником оперативного управления. Они присутствовали на заседании, созванном А. М. Василевским 6 октября 1942 года на командном пункте Сталинградского фронта, и оба утверждали, что замысел, о котором шла речь выше, действительно возник на Сталинградском фронте до приезда А. М. Василевского. Побудительной причиной к его разработке был разговор А. И. Еременко со Сталиным по ВЧ в середине сентября 1942 года. Александр Михайлович Досик непосредственно участвовал в разработке этого плана. Прибывший 3 октября И. С. Варенников сразу же ознакомился с замыслом и внес в него некоторые коррективы.
На совещании 6 октября между А. И. Еременко и заместителем А. М. Василевского В. Д. Ивановым возникла полемика в связи с наличием двух вариантов плана. Александр Михайлович Василевский в нее фактически не вмешивался, а если и поддерживал В. Д. Иванова, то весьма сдержанно. У А. М. Василевского я пытался выяснить этот вопрос, но он ответил, что изложил свое мнение письменно и ничего добавить не может. Не исключено, что сформулированный тогда начальником Генерального штаба вариант свидетельствовал о том, чего Г. К. Жукову и А. М. Василевскому удалось добиться от И. В. Сталина, ибо Верховный опасался, как бы широкомасштабная операция не привела к последствиям, сходным с итогами Харьковской. Кроме того, Сталин считал, что условием успеха контрнаступления может быть лишь первоначальная ликвидация клина, вбитого врагом между Донским и Сталинградским фронтами. В действительности же сохранение этого клина и непрерывные попытки его срезать приковывали внимание немецкого командования к этому району и отвлекали его от других направлений. Надо также иметь в виду, что до победы под Сталинградом Сталин не отличался широтой оперативного мышления. Имея кое-какой военный опыт, приобретенный в гражданскую войну, он с трудом понимал возможности широкого маневра, которые принесла с собой новая боевая техника, и прежде всего танковая. В этом отношении весьма симптоматичен следующий документ. "Тов. Жукову.
Мне кажется, что Вам следовало бы главный удар перенести с направления Кузьмичи на район между высотами 130,7 и 128,9 в шести - восьми километрах северо-восточнее Кузьмичи. Это дало бы Вам возможность соединиться со сталинградцами, окружить группу противника на западном берегу Волги и освободить 66-ю армию для активных действий в сторону Сталинграда. Для этого можно было бы усилить правый фланг Малиновского тремя дивизиями, тремя танковыми бригадами за счет 1-й гвардейской и 24-й армий, а в районах действий 24-й и 1-й гвардейской армий перейти на активную оборону. Чтобы оборона на фронте этих армий была прочная, следовало бы взять сюда 2-3 резервные дивизии от 63-й и 21-й армий. Это тем более возможно, что противник с района 63-й и 21-й армий уже снял часть своих войск и перебросил под Сталинград, оставив там ниточку из румынских и итальянских частей, не способных на активные операции. Быстрое соединение северной группы со сталинградскими войсками является условием, без которого вся Ваша операция может стать безуспешной.
Прошу сообщить Ваши соображения.
И. Сталин
No170619 21.9.42 г.{227}"
Этот документ составлен, если иметь в виду свидетельства А. М. Василевского и Г. К. Жукова, в самый разгар разработки замысла контрнаступления. Он поражает тем, что Сталин пытается, будучи в глубоком тылу, поучать Г. К. Жукова, находящегося в войсках, в поистине микроскопических деталях чисто тактического маневра силами и средствами, а ведь перед ним, как Верховным Главнокомандующим, в то время стояла необходимость решать крупные стратегические задачи.
Какой же предварительный вывод до обнаружения соответствующих документов Ставки можно сделать из сказанного? Прежде всего, что идея контрнаступления, что называется, носилась в воздухе. Многие достаточно подготовленные и хорошо знавшие общую обстановку под Сталинградом военачальники видели, что оперативное построение вражеских войск там представляло собой в сентябре-ноябре усеченный клин с мощной вершиной у самого Сталинграда и слабым основанием, прикрытым соединениями союзников. Нет ничего удивительного, что к этой идее независимо друг от друга могли прийти Г. К. Жуков, А. М. Василевский и А. И. Еременко. Вопрос о том, остается ли приоритет выбора удара именно на Калач за Андреем Ивановичем и его штабом, может быть решен после того, как будут обнаружены и опубликованы дополнительные документы. Не исключено, что по соображениям секретности А. М. Василевский не раскрыл перед А. И. Еременко и К. К. Рокоссовским план в полном объеме, а информировал их лишь об одном из первых его вариантов.
Во всяком случае, мой однофамилец и один из тогдашних моих начальников В. Д. Иванов в начале 60-х годов уверял меня, что именно так оно и было, и что Еременко, будучи мастером раскрывать секреты, как-то почти полностью выведал, в чем состоит подлинный замысел. Однако это показалось мне недостаточно убедительным и я не мог отрицать возможности того, что сталинградцы самостоятельно разработали тот вариант плана контрнаступления, который изложен в их письме Сталину от 9 октября 1942 года. Сомнение вызывает другое-будто мысль о контрнаступлении возникла у Андрея Ивановича еще в августе.
Но, очевидно, пора уже возвратиться на КП нашей 1-й гвардейской армии, которая в конце октября 1942 года на короткий срок прекратила свое существование. Мы "отключились" от ее дел после того, как Л. Ф. Минюк по приказу Г. К. Жукова показал мне "слепую" учебную карту с графически изображенным планом наступления трех наших крупных группировок войск.
- Ну как,- спросил Георгий Константинович,- нравится? В какой, по-твоему, срок сумеем уложиться? Ведь вы, штабники, всегда требуете побольше времени на подготовку.
- В данном случае,- ответил я,- на длительный срок претендовать никак нельзя.
- Это почему же? - нарочито удивился Жуков.
- Вражеская группировка,- сказал я,- пока сохраняет наступательное построение и оперативными резервами не располагает. Не сомневаюсь, что в ближайшее время, убедившись в бесполезности дальнейшего наступления и предвидя наступление зимы, немцы начнут переход к жесткой обороне. Они укрепят свои фланги, подготовят мощную систему огня, выделят подвижные резервы. Тогда наша задача во много раз усложнится.
- Правильно,- согласился Жуков.- Тогда давай, действуй, не ожидая прибытия нового начальства,- ведь ты возглавишь оперативное управление штаба фронта.
Я хотел было узнать, кто будет командовать фронтом, но заместитель Верховного продолжал:
- Два соседних фронта оказались в более выгодном положении: Еременко и Рокоссовский еще в начале октября проинформированы Василевским о сущности данного замысла. Они, конечно, уже развернули подготовку, хотя и очень скрытную. Вашему же фронту, который существует пока лишь на бумаге, времени остается очень мало. Поэтому нельзя терять ни одного часа. С группой из нескольких штабных работников сделай возможно более конкретный расчет сил и средств для первого этапа операции. Выяви наиболее перспективные маршруты движения трех танковых корпусов, которые сейчас на подходе. Особое внимание удели участкам, на которых целесообразнее и легче форсировать Дон. Наше счастье, что есть плацдарм, A то пришлось бы дважды с боем преодолевать реку.
Я спросил Г. К. Жукова, как будут распределены танковые корпуса.
- Все отдадим Романенко, он будет командовать 5-й танковой армией и наступать с серафимовичского плацдарма,- быстро ответил Георгий Константинович. И тут же поправился: - Отставить. Ведь Чистяков взял Клетскую. Если он надежно там закрепится и расширит плацдарм - отдадим корпус Кравченко ему, а Романенко сделает свое дело и с двумя...
Нравится мне этот человек,- добавил после короткой паузы Г. К. Жуков, и лицо его осветилось улыбкой.- Прокофий будет в своей стихии. По своей натуре он как нельзя лучше подходит именно для такого вот стремительного броска. Притом осуществляется его мечта о мощной ударной танковой армии, о ней он с таким энтузиазмом говорил на сборах высшего комсостава еще перед войной, в декабре 1940 года{228}.
Вскоре я познакомился с Прокофием Логвиновичем Романенко и убедился, что он действительно заслуживал восхищения. Сын бедного крестьянина из Сумской области, он в основном самоучкой постиг грамоту. Призванный в царскую армию восемнадцатилетним украинским парубком, Прокофий за год пребывания на фронте заслужил полный бант Георгиевского кавалера (четыре креста), за что был направлен в Киевскую школу прапорщиков. В гражданскую войну сформировал партизанский отряд на Ставропольщине, который был преобразован затем в полк. Командиром кавалерийского полка прошел он в дальнейшем по дорогам гражданской войны под началом Б. М. Думенко и С. М. Буденного, был награжден орденом Красного Знамени, в 1920 году принят в Коммунистическую партию. В последующем упорно учился. Между прочим, на тех же самых кавалерийских курсах в Ленинграде, в то же время и в той же группе, что и будущие маршалы Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, А. И. Еременко, И. X. Баграмян. Окончил он и Военную академию имени М. В. Фрунзе. В 1937 году Прокофий Логвинович в числе добровольцев-интернационалистов мужественно сражался в Испании, за что был награжден орденом Ленина.
Характерно, что ряд участников тех событий по возвращении оказались ярыми противниками массирования танков, так как в Испании при специфике ее театра военных действий танки использовались в основном мелкими подразделениями для поддержки пехоты. Об этом я уже упоминал в начале книги. К чести Романенко, он не поддался этому ошибочному взгляду и всегда был убежденным сторонником идеи массированного применения танков в современной войне. Ее-то он со всей присущей ему страстностью и защищал на декабрьском 1940 года Военном совете. В дальнейшем, когда мы довольно близко познакомились с Романенко, он говорил мне, что И. В. Сталин запомнил это и главным образом потому и поручил ему командование 5-й танковой армией в первой в истории войны операции, когда появилась возможность по-настоящему массированного удара танками при мощной поддержке авиации и артиллерии.
...Часа через два Г. К. Жуков уехал. Генерал же Минюк остался, чтобы помочь в нашей предварительной работе. Тут же мы с ним, а также с Г. А. Любимовым, А. О. Ахмановым, М. Д. Зайчиковым и В. Г. Романовым взялись за дело. Леонид Федорович напомнил, что войска нашего фронта будут действовать в полосе шириной 245 километров от Верхнего Мамона до Клетской. Развернув только что склеенное полотнище большой топографической карты, мы принялись за самое дотошное ее изучение. У штабных работников, как известно, развивается способность трансформировать условности картографии в реальные ландшафты. Поэтому, глядя на карту, все мы, наверное, видели бескрайнюю степь, раскинувшуюся на сотни километров, с выжженными травами, красновато-желтыми балками, довольно многочисленными реками, глинобитными хатами станиц и хуторов. Но был среди нас подлинный мастер образного истолкования карты подполковник Михаил Дмитриевич Зайчиков. Этому горьковчанину из рабочего поселка Вача, где делали ножи, ножницы, вилки, не уступавшие золингеновским, перевалило за сорок, но воображение у него оставалось юношески непосредственным. И вот уже слышится его глуховатый неторопливый окающий говор:
- Местность в полосе вероятных действий - это открытое, слегка всхолмленное плато, оно понижается к югу. Густо изрезано глубокими балками и руслами рек с крутыми берегами.
- И что же это значит? - спросил Минюк.
- Это ограничит маневр войск по фронту, привяжет танки и мотопехоту к определенным направлениям, но вместе с тем балки и русла рек дадут возможность маскировки. Ведь не только леса здесь нет, но и кустарник редкость.
- Нельзя упустить из виду,- вмешался в разговор полковник Любимов,- что эта местность при наступлении на большие расстояния принесет нам много хлопот в смысле ориентирования.
- Высот здесь, правда, немало,- поддержал его Зайчиков,- но они пологие и крайне однообразны, почти как барханы в пустыне.
- Ориентирование, особенно для танкистов, дело крайне важное,- подтвердил Алексей Осипович Ахманов.- Старики говорят, что зима нынче будет ранняя и довольно снежная. Вот когда под снегом скроются и без того крайне редкие ориентиры, однообразие местности возрастет еще больше.
- Значит, надо серьезно тренировать командиров в умении двигаться по азимуту,- попытался завершить эту часть разговора Леонид Федорович.
- Нет, подождите, надвигающаяся зима принесет нам и другие неприятности,продолжал Ахманов.- Реки могут стать серьезной преградой. Наступать-то ведь придется ранней зимой, видимо в момент ледостава. Переправлять артиллерию, автомашины и особенно танки по тонкому, только что образовавшемуся льду невозможно. Постоянные-то мостовые переправы враг уничтожит. Саперам понадобится наводить понтонные и паромные переправы в архитрудных условиях ледостава.
Тут нить обсуждения вновь перехватил подполковник Зайчиков:
- Не стоит особенно запугивать саперов. Говоря по-народному, поперек дороги текут только Дон и Чир, а все остальные - параллельно нашему движению. Смотрите сами: Кривая, Пуцкан, Донская Царица, Куртлак, Добрая, Лиска - все текут с севера на юг, имея истоки возле Дона и впадая в Чир. Между ними всюду десяти-тридцатикилометровые водораздельные коридоры. Такое направление рек как раз благоприятствует наступательным действиям в южном направлении.
- Лучше сказать - не очень мешает,- поправил я Зайчикова.- Придется направлять удары по этим межречным коридорам. Взаимодействовать танковым корпусам будет трудно, тем более что станицы и хутора, а они наверняка превращены в опорные пункты, расположены вдоль рек.
- В этом вы совершенно правы, товарищ генерал,- подтвердил Зайчиков.Рельефно выделяются три цепи населенных пунктов.- Он назвал их.- Расстояние между населенными пунктами в меридиональном направлении 3-6 километров, а в широтном - 10-15.
- Такое расположение населенных пунктов,- подчеркнул генерал Минюк,конечно же во многом определило организацию вражеской обороны. Поэтому удары придется направлять между хуторами и станицами, обходя их с флангов и тыла. Кроме того, район беден коммуникациями: шоссейных дорог, как видите, нет совсем. А это означает, что при осенней распутице и удалении армейских баз от железной дороги на 100-150 километров вы столкнетесь с немалыми трудностями при сосредоточении войск и их обеспечении в ходе операции. Полегче, разве, станет с наступлением заморозков.
О противнике сведений у нас было явно недостаточно. В связи с этим решили, что подполковник Романов незамедлительно побывает в штабах 63-й и 21-й армий и получит там необходимые данные.
Сейчас же встал вопрос о ширине участка прорыва. Он ограничивался объективными условиями - расстоянием между плацдармами у Серафимовича и Клетской, а также межречными коридорами. Значит, участок прорыва мог достигать не более 25 километров.
Вполне естественно, что такая узкая горловина не позволяла сразу включить в дело основные силы двух армий, наносящих главный удар. Мы ориентировочно приняли, что они развернутся на фронте примерно 90-100 километров, а войска 63-й армии растянутся в остающейся полосе шириной около 150 километров.
Полковника Ахманова, да и всех нас, интересовал состав танковых корпусов, чтобы наметить, хотя бы предварительно, выжидательные и исходные районы. Л. Ф. Минюк смог удовлетворить наше любопытство.
- Ну что же,- сказал он,- возьмем, к примеру, 26-й танковый корпус генерала Родина.
- Извини, Леонид Федорович,- перебил я,- ты оговорился: Родин командует не 26-м, а 28-м танковым корпусом.
Минюк улыбнулся:
- Все правильно, Семен Павлович. Кадровики назначили к вам на Юго-Западный фронт двоих Родиных - Алексея Григорьевича и Георгия Семеновича. Скоро ты с ними встретишься. Георгий Семенович будет начальником Алексея Осиповича Ахманова. Его назначают начальником автобронетанкового управления и командующим БТ и MB вашего фронта. Вы, Алексей Осипович,- сказал Минюк Ахманову,- станете его заместителем. Теперь по поводу Алексея Григорьевича, комкора 26. Он мастак бить врага, особенно в зимних условиях. Вы знаете, как он отличился на Волховском фронте? - вопросительно оглядел нас Леонид Федорович.
Все отрицательно покачали головами. Тогда Минюк рассказал:
- В феврале-марте этого года Родин командовал 124-й тяжелой танковой бригадой в 54-й армии. Перед соединением была поставлена беспрецедентная задача переправить свои танки KB по льду Ладожского озера на расстояние 32 километра. Лед не выдерживал эти громадные машины. Родин и его подчиненные проявили поистине чудеса изобретательности и мастерства, да еще при частых авиабомбежках и обстреле дальнобойной артиллерией. Они размонтировали танки: сняли башни и заднюю броню, уложили их на особые сани, а затем облегченные танки сами же отбуксировали эти сани по льду. Можете представить, какого труда все это стоило под беспрерывным воздействием врага! Сосредоточившись ранее намеченного срока в заданном районе, танкисты Родина во взаимодействии со стрелковыми частями нанесли внезапный удар по сильно укрепленной обороне противника и прорвали ее, уничтожив гитлеровцев в ряде особенно мощных опорных пунктов. После этого ледового рейда Родин получил звание генерала и был назначен командиром корпуса.
- Что ж,- отозвался Ахманов,- у нас тут озер нет, но форсировать Дон, когда на реке ни чистой воды, ни прочного льда не будет, тоже нелегко, мозгами понадобится пораскинуть.
- Теперь о составе танковых корпусов,- продолжал Минюк.- В 26-й корпус Родина, например, входят три танковые и одна мотострелковая бригады, разведбатальон, ряд других подразделений. В соединении 160 танков, из них KB 24, Т-34-68, Т-70-68. Оно усиливается полками: гвардейских минометов, истребительно-противотанковым, артиллерийским и ПВО. Личного состава до 2 тысяч человек. Короче, все по штату. Примерно в таком же составе корпуса Кравченко и Буткова.
Мы наметили выжидательные районы для корпусов в 15-20 километрах от переднего края.
Наше рабочее совещание затянулось. Была уже глубокая ночь, когда в комнату неожиданно вошел вернувшийся из поездки в авиачасти Г. К. Жуков. Мы все встали. Георгий Константинович внимательным взглядом окинул карту, на которую тут же наносилась обстановка.
- Что же,- сказал Жуков,- начало положено. Вот только противника у вас нет. С кем воевать собираетесь?
- Данные уже собираются,- ответил я.
- Хорошо. Ну а предварительно-то знаете, против кого воевать будете?
- Против румынской 3-й армии.
- Что же, садитесь, поделюсь с вами тем, что знаю о ней. По данным агентурной разведки, в состав этой армии входят четыре армейских корпуса. В резерве - четыре дивизии: 22-я немецкая танковая в районе станицы Чернышевская и три румынские пехотные у Перелазовского, Пронина и Верхнесолоновского.
Мой синий отточенный карандаш забегал по карте.
- Боеспособность румынских войск значительно уступает вермахту. Это обусловлено,- разъяснял Жуков,- прежде всего нежеланием румынских крестьян, ремесленников и рабочих, одетых в солдатские шинели, драться за чуждые им интересы. Кроме того, румыны слабее вооружены. Имеющееся у них небольшое количество танков - это устаревшие трофейные чешские машины. Основное орудие артиллерии - 37-миллиметровая противотанковая пушка. У румын хуже, чем у немцев, снаряжение, хуже они и питаются. Обучены румыны по французским уставам и наставлениям, поэтому тактика их действий отличается от немецкой отнюдь не в лучшую сторону. Но шапкозакидательство мы ни в коем случае допустить не должны, ибо фон Вейхс и Паулюс, когда поймут меру опасности, сделают все, чтобы подкрепить оперативное построение румын своими войсками. Конкретно в первой линии вы столкнетесь с 5, 6, 9, 13 и 14-й пехотными дивизиями румын. По численности они превышают немецкие, по боеспособности же, как я сказал, конечно, уступают. Вот теперь прикиньте, какое количество в процентном отношении по родам войск будете рекомендовать командующему использовать на главном направлении.
После паузы, посовещавшись с присутствующими, я ответил: - Процентов 60 пехоты, процентов 80 танков, всю кавалерию и авиацию, а о нашей артиллерийской группировке сведений пока нет, поэтому сказать что-либо определенное не могу.
Георгий Константинович задумался на минуту, потом сказал:
- Резон в этом есть, но, я думаю, надо смелее массировать ударный кулак. Пехоты будет достаточно 50 процентов, кавалерию, танки и авиацию бросим в наступление на главном направлении полностью. Здесь же надо сосредоточить до 70 процентов артиллерии.
Далее Георгий Константинович спросил: ясно ли нам, какой из двух армий отводится решающая роль?
- Конечно, 5-й танковой,- ответил я.
- Почему так считаешь? Видимо, потому, что она танковая и ей отдали два танковых корпуса?
- Не только. Еще и потому, что она будет действовать на заходящем правом фланге ударной группировки...
- ..и способна,- подхватил эту мысль А. О. Ахманов,- выйти на тылы и коммуникации 6-й армии Паулюса.
- Верно понимаете,- подбодрил нас заместитель Верховного.- Короче говоря, у вас нет сомнений в реальности плана и в возможности в короткий срок выполнить его. А то ведь вы столько времени бились, как рыба об лед, об оборону генерала Хубе. От этого оптимизма, наверное, не прибавлялось. Полагаю, что весь личный состав штаба бывшей 1-й гвардейской не подкачает.
- Неужели кто-то сомневался в нашей уверенности в победе над врагом? удивился я.
Жуков ничего не ответил, только нахмурился. Потом, уже наедине, он сказал мне:
- Было мнение сформировать новый штаб. Мне стоило немалых трудов убедить некоторых членов Ставки, что ваш штаб, столько натерпевшийся от врага в боях севернее Сталинграда, будет злее, чем любой другой, организовывать разгром зарвавшихся фашистов. И все же на все руководящие должности прибудут новые люди, в основном с других фронтов.
- Может быть, к нам назначат Рокоссовского? - невольно вырвалось у меня.
- Губа не дура! - грубовато бросил Жуков и тут же добавил: - Воюй не там, где хочется, а там, где бог велит. Впрочем, я оговорился: "бог" здесь неуместен, надо сказать - "долг". Вот тебе и современный военный фольклор,уже добродушно заключил Георгий Константинович.
Перед отъездом в войска заместитель Верховного еще раз предупредил меня о сохранении в строжайшей тайне всего того, что нам стало известно, и посоветовал:
- Продумывай детали, накапливай данные о противнике, изучай свои войска, организуя прием пополнений и сопровождение их в выжидательные районы. Я полностью полагаюсь на твой штаб. Не теряйте ни минуты, времени у нас буквально в обрез.
Прибывшим позднее с разных участков советско-германского фронта руководящим товарищам потребовалось время на ознакомление с обстановкой, войсками, новыми подчиненными и т. д., и то немногое, что нам удалось сделать до их приезда, пришлось весьма кстати.
Долго ломать голову над тем, кто будет командующим нашим фронтом, не пришлось. 28 октября прибыл Н. Ф. Ватутин. Раньше я видел его лишь мельком, но слышал от А. М. Василевского рассказ о том, как он лишился своего заместителя - Н. Ф. Ватутина, одного из лучших генштабистов. В Ставке решался вопрос о назначении командующего на вновь создаваемый Воронежский фронт. Все предлагавшиеся присутствующими кандидаты отводились И. В. Сталиным. Тогда Николай Федорович предложил собственную кандидатуру, и при поддержке А. М. Василевского она была утверждена.