Страница:
До 1 апреля немецко-фашистское командование после оборонительных боев, развернувшихся ранней весной, приводило свои соединения в порядок и сосредоточивало резервы, прибывавшие с запада, на линии Гомель, Киев, Полтава, Днепропетровск. Группировка вермахта перед Юго-Западным фронтом состояла главным образом из войск 6-й армии Паулюса (29, 17, 51 и 8-й армейские корпуса). На южном участке имелся также румынский корпус, входивший и 17-ю немецкую полевую армию. Против наших войск, находившихся на барвенковском плацдарме, действовали части пяти пехотных дивизий, в том числе румынской и венгерской. Здесь же были три боевые группы - каждая по составу нечто промежуточное между дивизией и полком. Восточнее Краснограда и в Змиеве на тыловом оборонительном рубеже располагались корпусные резервы (одна пехотная дивизия, а также строительные батальоны). На чугуевском плацдарме и севернее него оборонялись семь пехотных дивизий. Мало того, в полосе действий нашего фронта командование вермахта, как я уже упоминал, имело крупные оперативные резервы. В Харькове находились танковая (23-я), охранная дивизии и заканчивала сосредоточение 71-я пехотная. В район Липцы, Русские Тишки выводилась в резерв 3-я танковая дивизия. С запада подтягивались еще некоторые соединения.
Таким образом, вермахт имел на харьковском направлении в общей сложности 17 пехотных и 2 танковые дивизии с общим количеством 370 танков, 856 орудий калибра 75-210 миллиметров и 1024 миномета. Средняя оперативная плотность равнялась одной дивизии на 18,5 километра. Это - сегодняшний подсчет, а тогда, из-за недоработки разведки мы не имели данных о прибывавших дивизиях врага и полагали, что перед нашим фронтом обороняются только 12 пехотных и одна танковая дивизии.
Чтобы оценить серьезность обстановки, необходимо учитывать, что группировка противника перед Южным фронтом была еще мощнее. Она состояла примерно из 34 дивизий, насчитывала до 350 танков и 1600 орудий. Эти силы (группа Клейста) угрожали нашим войскам на барвенковском плацдарме, напоминавшем, по оценке вражеского командования, оперативный мешок, который нетрудно было отсечь. Непосредственно 57-й и 9-й армиям Южного фронта там противостояли 13 дивизий.
С нашей стороны для участия в Харьковской операции в общей сложности привлекались 28 дивизий. Однако существенного количественного превосходства над противником у нас не было. Численность советских дивизий составляла в среднем не более 8-9 тысяч человек, а немецких- 14-15 тысяч. Общее соотношение сил и средств на Юго-Западном направлении было для нас невыгодным. В танках существовало арифметическое равенство, в людях враг превосходил нас в 1,1 раза, в орудиях и минометах - в 1,3, в самолетах - в 1,6 раза. Только в полосе наступления Юго-Западного фронта удалось достичь полуторного перевеса в людях и двукратного в танках. Но многие наши боевые машины представляли собой легкие танки со слабыми броней и вооружением. По артиллерии и авиации силы были примерно одинаковые, но люфтваффе обладали подавляющим количественным и качественным превосходством в бомбардировщиках{121}.
Наши воины в моральном отношении превосходили гитлеровцев, но большинство их было необстрелянными, прошедшими лишь ускоренную подготовку в тылу. Обучать их в канун операции было некогда, ибо почти все отпущенное нам время ушло на перегруппировку войск, которая отличалась большими трудностями - значительное число соединений пришлось перемещать вдоль фронта. Для нашей армии положение усугублялось тем, что мы дважды производили перегруппировку: в первый раз передали в 28-ю армию четыре дивизии, а две получили из 21-й, затем передали две дивизии 6-й армии и получили взамен две из 28-й.
Сложность перегруппировки обусловливалась также ограниченным количеством переправ через Северский Донец и весенней распутицей. Разлив рек и отсутствие оборудованных дорог (маршрутов) затягивали выход частей в назначенные районы. От войск требовались огромные физические усилия, а от штабов - напряженная до предела работа по наметке наиболее коротких маршрутов, контролю за движением и выходом соединений на указанные им рубежи.
Совершенно недостаточная сеть шоссейных и даже грунтовых дорог, существование лишь одной рокадной железнодорожной линии с пропускной способностью всего 10-12 пар поездов в сутки, ограниченное число переправ через реки потребовали от нас, как и от других армейских штабов, четкого планирования движения войск, правильной эксплуатации маршрутов, переправ, организации их надежного прикрытия с воздуха. Пришлось изыскивать немалые материальные средства и рабочую силу на прокладку, содержание и ремонт дорог. Беда наша заключалась и в том, что мы не могли составить единый план предстоящих передвижений, так как узнавали о поступлении маршевых пополнений и материалов, как правило, непосредственно перед их прибытием.
В условиях таких моральных и физических перегрузок избежать сбоев в работе было крайне трудно, поэтому скрыть от врага перегруппировку войск мы не смогли. Однако неправы те авторы ряда послевоенных трудов, которые утверждают, будто гитлеровское командование досконально знало о наших намерениях. Мне удалось в одном из западногерманских изданий обнаружить записи из служебного дневника генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока, командовавшего тогда группой армий "Юг" (в нее входили 6-я армия Паулюса, 17-я и 1-я танковая немецкие армии). Поскольку эти документы, представляющие несомненный интерес, на русском языке не публиковались, я приведу здесь и далее несколько выдержек из них.
Так, 8 мая, то есть за четыре дня до начала нашего наступления, фон Бок записал: "Из 6-й армии поступила просьба об использовании 113-й дивизии в полосе 8-го армейского корпуса и одного полка 305-й дивизии, которая только что прибыла в Харьков, в районе Волчанска, в связи с тем, что на обоих этих участках возможны удары русских. Я отклонил запросы Паулюса, основываясь на необходимости как можно тщательнее подготовиться к операции "Фридерикус-1".
Еще более симптоматична запись от 9 мая: "Я сообщил фюреру, что, по донесениям штаба 6-й армии, уже несколько дней наблюдаются оживленные передвижения русских юго-восточнее и восточное Славянска. Неспокоен противник также близ северо-западного фаса изюмского выступа и в районе Волчанска. Является ли это свидетельством подготовки русских к наступлению - определить пока нельзя"{122}.
Из этого следует, что командование группы армий "Юг" не в полной мере разделяло опасения Паулюса и не предоставило ему заблаговременно резервов. Паулюс вынужден был обходиться тем, что уже имел. А имел он немало. И. X. Баграмян сообщил нам перед началом наступления, что в 6-ю немецкую армию входят двенадцать пехотных и одна танковая дивизии, усиленные десятью артиллерийскими полками среднего калибра и двумя - большой мощности. Это, по его словам, означало, что в начале наступления войска нашего фронта встретят сопротивление примерно 105 пехотных батальонов при 650-700 орудиях калибра 75-210 миллиметров и 350-400 танков.
Как вскоре выяснилось, Паулюс с 1 по 11 мая все же уплотнил оборону в главной полосе и разместил в глубине резервы. Разведчики 38-й армии заметили появление полка новой дивизии в полосе нашего наступления. Это был полк 71-й пехотной дивизии. А харьковская агентура, с которой у нас поддерживался хороший контакт, сообщила о прибытии туда этой дивизии. Там же находилась 3-я танковая дивизия и туда же начинала прибывать 23-я танковая (ранее нам противостояла 294-я дивизия). Эти данные мы, конечно, сообщили в штаб фронта. Там тоже знали о наращивании вражеских сил, но подчеркнули, что на ударных направлениях у нас имеется достаточное преимущество. В частности, наша армия на участках прорыва превосходила гитлеровцев по пехоте в 2,6 раза, по артиллерии - в 1,4, по танкам - в 1,3 раза. 28-я и 6-я армии имели более чем двукратное преимущество. Но напомню, что среди наших танков было много устаревших.
Разведчики и партизаны доносили и о том, что неприятель тоже готовится к наступлению. Правда, эти сведения были крайне отрывочными и противоречивыми. Как стало известно после войны, Главное разведуправление располагало довольно точными данными о целях и масштабах готовившегося тогда наступления врага. Знало об этом и командование Юго-Западного фронта, но надеялось, что наше наступление подрубит расчеты противника буквально на корню.
Я уже упоминал об операции "Фридерикус-1". Немецко-фашистское командование готовилось начать ее 18 мая. Позднее Паулюс писал: "Эта операция должна была в первую очередь устранить непосредственную опасность коммуникациям немецкого южного фланга в районе Днепропетровска и обеспечить удержание Харькова с разместившимися там большими складами и лазаретами 6-й армии. Далее, необходимо было овладеть местностью западнее реки Сев. Донец, юго-восточнее Харькова для последующего наступления через эту реку на восток. Для этого нужно было концентрированными ударами с юга и с севера уничтожить продвинувшиеся через Донец в направлении Барвенково советские войска"{123}.
Проведение операции "Фридерикус-1" возлагалось на 6-ю армию Паулюса и армейскую группу "Клейст". Им предстояло нанести встречные удары из-под Балаклеи и Славянска в общем направлении на Изюм. Преследовалась цель овладеть районом, из которого выгодно было затем начать выполнение стратегической задачи, поставленной вермахту на лето 1942 года. Ведь директиву No 41, где формулировались эта задача и методы ее осуществления, Гитлер подписал еще 5 апреля. Иначе говоря, уже тогда группа армий "Юг" готовилась захватить исходные позиции для броска на Кавказ и к Волге.
Но в те дни все мы были преисполнены веры в успех. Боевой дух войск был высок, о нем постоянно заботились все командиры, политорганы, партийные и комсомольские организации. И мне думается, что коль никакие неудачи не сломили его, то в этом - убедительнейшее подтверждение высокой действенности нашей колоссальной воспитательной работы.
...В ночь на 12 мая войска армии заняли исходное положение для наступления: на правом фланге ударной группировки развернулись 226-я и несколько южнее 124-я стрелковые дивизии. Они получили участки прорыва протяженностью 4,5 и 6 километров. Их поддерживали Зб-я и 13-я танковые бригады полковника Т. И. Танасчишина и подполковника И. Т. Клименчука. За стыком этих соединений для наращивания мощи удара расположился второй эшелон два полка 81-й стрелковой дивизии. На левом фланге ударной группировки изготовилась к наступлению на 15-километровом участке 300-я стрелковая дивизия с полком 81-й стрелковой дивизии, без танков. На остальном фронте протяженностью 50 километров действовали 199-я и 304-я стрелковые дивизии с задачей сковывать силы противника.
На правом фланге была создана артиллерийская группа. Ею руководили командующий артиллерией армии генерал Б. П. Лашин и его штаб во главе с полковником М. И. Горбуновым. Всего вместе с артиллерией соединений насчитывалось 485 орудий и минометов. В трех наших танковых бригадах было 125 боевых машин.
Я говорил уже, что 38-я армия имела значительно меньше плотности артиллерии и танков, чем 6-я и 28-я. Так было и с авиационным обеспечением, которое поручалось восьми полкам, насчитывавшим 100 самолетов (49 истребителей, 37 бомбардировщиков, 10 штурмовиков и 4 разведчика).
Перед наступлением командарм приказал мне выехать на КП А. В. Горбатова, а сам направился в 124-ю дивизию полковника А. К. Берестова. На КП армии остался полковник Прихидько. Можно было только поражаться, с какой тщательностью подготовил Александр Васильевич свое соединение к наступлению. У него действительно каждый боец знал свой маневр. Тактическое взаимодействие пехоты, танков и артиллерии было отработано филигранно.
В 6 часов 30 минут 12 мая началась артиллерийская подготовка, продолжавшаяся целый час. Танки выдвинулись к сделанным саперами проходам в минных полях. С наблюдательного пункта дивизии мы с начальником ее штаба майором П. В. Бойко хорошо видели, как взметнулись сигнальные ракеты. Сразу же танки с десантами автоматчиков на броне ворвались в расположение гитлеровцев. Огнем и гусеницами они громили фашистов, уничтожали их пулеметы, орудия, минометы. Автоматчики меткими очередями очищали от противника окопы и ходы сообщения. Однако тут же выяснилось, что артиллерия не полностью разрушила огневую систему врага. Ожили многие его огневые точки. Введя в бой второй эшелон, гитлеровцы ринулись в контратаку. Давала себя знать нехватка у наших войск танков непосредственной поддержки пехоты.
В этой трудной обстановке самоотверженно действовали артиллеристы дивизии под командованием полковника В. М. Лихачева. Они умело поддерживали огнем стрелковые полки. Вызывала восхищение решительность танкистов 36-й бригады (командир полковник Т. И. Танасчишин, военком старший батальонный комиссар Д. Л. Черненко). Ее 1-й танковый батальон во главе с капитаном М. Д. Шестаковым без потерь переправился через реку Большая Бабка и стремительно обошел высоту 199,0 - ключевой опорный пункт противника на подступах к селу Непокрытое. Здесь у фашистов имелось свыше 30 орудий, десятки минометов и батальон пехоты, однако внезапное появление наших танков в тылу обороняющихся решило исход схватки. Впереди шла боевая машина комбата. Ее вел отважный комсомолец бывший горняк из города Антрацит старший сержант П. Л. Перепелица. Умело маневрируя, он вывел танк на западную окраину села и с тыла неожиданно обрушился на вражескую тяжелую батарею, раздавил ее гусеницами. Но гитлеровцы развернули находившееся неподалеку орудие другой батареи и поразили танк. Перепелица погиб, а Шестаков успел выбраться через люк и вступил в бой с расчетом орудия. Но фашистская пуля сразила и его. Оба воина посмертно были удостоены звания Героя Советского Союза.
Отличился и комсомолец-москвич лейтенант Евгений Федосеев. Он уничтожил две противотанковые пушки и много пехоты противника, поджег его склады боеприпасов и горючего. В атаке Федосеев был ранен, но не покинул поля боя. За этот подвиг его наградили орденом Красного Знамени.
Батальон Шестакова вынудил фашистов бросить пушки, боеприпасы и в беспорядке отходить. Но далеко уйти им не удалось. Только пленными враг потерял здесь до 300 солдат и офицеров. Это позволило генералу Горбатову активизировать продвижение 985-го стрелкового полка майора П. Ф. Осинцева, а за ним и других частей своей дивизии. К вечеру вслед за танкистами они ворвались в село Непокрытое и овладели важным узлом сопротивления противника. На исходе дня мы с Александром Васильевичем докладывали командарм, что 226-я дивизия при поддержке танков продвинулась вперед на 10 километров и расширила прорыв в стороны флангов.
Ночью я вернулся на армейский КП. Полковник Прихидько сообщил мне парадоксальный факт. Оказалось, что наибольшего успеха добились наша и 21-я армия. Подразделения 76-й стрелковой дивизии из армии В. Н. Гордова захватили небольшие плацдармы на западном берегу Северского Донца, около деревень Безлюдовка, Новая Таволжанка, и затем соединили их. Одновременно 293-я и 227-я дивизии овладели тремя населенными пунктами, продвинувшись в северном направлении на 10 и в северо-западном - на 6-8 километров. Войска же самой мощной, 28-й, армии прошли, к сожалению, всего 2-4 километра. Им не удалось сломить сопротивление врага в ключевых опорных пунктах Варваровка и Терновая.
С утра следующего дня мы стали получать от разведподразделений 124-й дивизии, а также от авиаторов сведения о сосредоточении в полосе нашей армии значительного количества немецких танков и пехоты. Командарм поставил вопрос перед С. К. Тимошенко о необходимости серьезно усилить 38-ю и перенести в полосу наших действий основной удар, но получил отказ. Ему предложили держать во втором эшелоне три танковые бригады на случай удара противника. Семен Константинович считал, что настойчивое выполнение первоначального плана вскоре принесет ожидаемые результаты. Особые надежды он по-прежнему возлагал на действия 28-й и 6-й армий.
- Как только они более энергично поведут наступление, врагу будет не до контрударов,- заключил он.
Тем временем, хотя войска нашей армии и продолжали довольно успешно продвигаться вперед, Александр Васильевич Горбатов все настойчивее сигнализировал о скоплении немецких танков на старосалтовском направлении. Кирилл Семенович отсутствовал - он уехал в войска, и я решил переговорить с Баграмяном. Иван Христофорович понял меру опасности и, вздохнув, сказал, что не разделяет оптимизма главкома, однако не может его переубедить. Он добавил, что постарается задержать ввод в сражение второго эшелона 28-й армии (162-й стрелковой дивизии и 6-й гвардейской танковой бригады), с тем чтобы в случае обострения обстановки передать эти соединения нам. Одновременно И. X. Баграмян сообщил, что войска генерала А. М. Городнянского, обтекая фланги особо мощных опорных пунктов противника в Верхней Береке и Верхнем Бишкине, прорвали оборону врага на всю ее тактическую глубину. Ширина участка прорыва достигла 50, а глубина - 10-16 километров. Продвигались вперед и войска нашей армии, причем на всем фронте, и тем неожиданнее было, что после полудня 13 мая забил тревогу и полковник А. К. Берестов. Он доложил о резком изменении обстановки в своей полосе, об ожесточенных контратаках крупных сил немецких танков и пехоты из района Приволья и Зарожного в общем направлении на Старый Салтов.
Кирилл Семенович, вернувшийся к тому времени на КП, тотчас же сообщил И. X. Баграмяну о происходящем, а также о том, что наши резервы - 81-я стрелковая дивизия и 133-я танковая бригада - уже использованы. Реакция Ивана Христофоровича была мгновенной. Он попросил генерала Москаленко подождать у телефона, а сам пошел к главкому и через пять минут передал от его имени приказ перейти к обороне с задачей удерживать восточный берег реки Большая Бабка, прикрыв старо-салтовское направление. Для парирования вражеского удара нам передали 162-ю стрелковую дивизию полковника М. И. Матвеева и 6-ю гвардейскую танковую бригаду, но они могли прибыть из 28-й армии лишь на следующий день.
А пока что в стыке нашей и 28-й армий активизировались не менее двухсот фашистских танков с пехотой при нараставшей поддержке авиации. Так, боевые порядки 124-й стрелковой дивизии были атакованы с юга 80 танками с автоматчиками. Но наши воины не дрогнули. Выезжавший в дивизию Берестова член Военного совета армии бригадный комиссар Н. Г. Кудинов рассказывал потом, что бронебойщики 622-го стрелкового полка майора В. А. Мамонтова и батареи 46-го артиллерийского полка майора Ф. Г. Степащенко подбили 12 вражеских танков. Отличился наводчик орудия Иван Кавун. На его орудие двигалось 6 танков, однако он не растерялся, а сосредоточенно выбирал подходящий момент для выстрела. Как только стальная махина выползала из оврага или воронки, показывала днище или поворачивалась бортом, немедленно следовал меткий выстрел. Так четыре танка один за другим вывел из строя искусный наводчик.
Врагу, однако, все же удалось в двух местах прорваться через боевые порядки дивизии. Ее 622-й и 781-й полки оказались в окружении южнее села Песчаное. На помощь к ним подоспела 133-я танковая бригада (командир подполковник Н. М. Бубнов, военком полковой комиссар С. Ф. Завороткин, начальник штаба подполковник М. К. Шапошников). Вражеское кольцо было прорвано. Умело управлял огнем начальник артиллерии дивизии подполковник В. Г. Воскресенский. Он смело выдвигал батареи на открытые огневые позиции. Части 3-й немецкой танковой дивизии не досчитались в этих схватках 32 боевых машин. Но немалыми были и наши потери.
Враг нервничал. 12 мая 1942 года фон Бок записал в своем дневнике: "В полосе 6-й армии противник перешел в наступление крупными силами при поддержке многочисленных танков из северо-западного фаса изюмского выступа и из района Волчанска. Еще до полудня стало ясно, что на обоих участках он достиг глубоких прорывов. Я запросил разрешения на использование 23-й танковой дивизии и получил его, но с условием, что соединение сохранит полностью боеспособность для участия в операции "Фридерикус-1"{124}. После полудня я установил, что прорыв в полосе 8-го армейского корпуса приобрел весьма угрожающие формы... Вечером противник был в 20 км от Харькова. Я позвонил Гальдеру и сказал, что о начале операции "Фридерикус-1" в ранее назначенный срок не может быть и речи. Гальдер возразил, что приказ фюрера не подлежит обсуждению.
- Недопустимо,- сказал он,- расходовать силы для косметических целей, они необходимы для решающей операции.
Я ответил, что речь идет отнюдь не о косметике, а о жизни и смерти, и продолжал, что считаю необходимым собрать резервы в один кулак, ни в коем случае не распылять их и использовать самым энергичным образом для восстановления положения.
- В таком духе,- заключил я,- и будут поставлены задачи Паулюсу".
13 мая фон Бок отмечал: "Перед полуднем я информировал фюрера о ситуации в полосе 6-й армии, которая продолжала оставаться весьма серьезной. Я доложил, в частности, что прорыв у Волчанска по сравнению со вчерашним днем значительно углубился на север и что 23-я и 3-я танковые дивизии в 9 ч. 30 мин. начали вводиться в сражение".
Далее фон Бок высказал Гитлеру свое пожелание оттянуть срок начала операции "Фридерикус-1", взять часть сил из армейской группы Клейста с целью нанести с их помощью удар в тыл советским войскам, прорвавшим фронт армии Паулюса под Волчанском, то есть в полосе действий нашей армии. Гитлер ответил, что требуемые фон Боком войска из группы Клейста следует подготовить к переброске, но с самой перегруппировкой пока обождать{125}.
Таким образом, Паулюс, фон Бок и сам фюрер не на шутку напугались развитием событий в районе Харькова. Да и было отчего. Ведь переброска двух танковых дивизий поначалу не дала фашистам желаемых результатов. В ночь на 14 мая части А. В. Горбатова, взаимодействуя с танкистами Т. И. Танасчишина, вновь выбили гитлеровцев из Непокрытого, стремясь пробиться к Михайловке 1-й. Но враг использовал ночное время для вывода 23-й танковой дивизии в исходное положение и в 10 часов утра 14 мая нанес удар уже двумя танковыми клиньями в направлениях, сходящихся на Перемогу. Чтобы сберечь силы, Александр Васильевич с разрешения командарма оттянул к реке Большая Бабка части, только что занявшие Непокрытое. На этом рубеже во всю силу проявилось мужество и беспримерная стойкость воинов дивизии Горбатова. Они не отступили ни на шаг, невзирая на огромное численное превосходство противника.
А как развивались события у соседей? Генерал Д. И. Рябышев, используя успех нашей армии, 13 мая стал настойчиво активизировать наступление своих левофланговых соединений в юго-западном направлении. 13-я гвардейская и 224-я стрелковые дивизии, поддержанные 57-й и 90-й танковыми бригадами, продвинулись на 9 километров в сторону Петровского, вышли на линию высот и окружили мощный опорный пункт в Терновой.
Когда я 14 мая докладывал генералу Баграмяну о тяжелом положении, он сообщил, что оперативная ситуация осложнилась в полосе всей северной ударной группы. Мы сами почувствовали это, ибо в течение всего дня Паулюс стремился развить успех своей танковой группировки на стыке нашей армии с армией Рябышева, нанося главный удар от Непокрытого в направлении Перемоги. Одновременно северо-восточнее Песчаного два вражеских батальона форсировали реку Большая Бабка. Авиация противника вновь захватывала господство в воздухе и наносила сосредоточенные удары по вторым эшелонам нашей и 28-й армий, а также по переправам и дорогам, ведущим из тыла к фронту.
- Откуда у немцев опять взялось столько самолетов? - удивился заместитель командующего по тылу генерал А. Д. Кулешов.
- Видимо, перебросили сюда бомбардировщики из Крыма,- ответил командующий ВВС армии генерал А. Е. Златоцветов.- Я уже говорил с Федором Яковлевичем Фалалеевым, он обещал просить главкома перенацелить авиацию из полосы 6-й армии к нам. У Городнянского и Бобкина небо сегодня почти чистое.
Так или иначе, своевременно принятыми мерами удалось укрепить стык между нашей и 28-й армиями, и дальше Непокрытой враг не продвинулся.
Вечером 14 мая я имел телефонный разговор с генералом Рябышевым. Он сказал, что не атакованные гитлеровцами соединения 28-й армии неплохо продвинулись вперед, особенно 13-я гвардейская стрелковая дивизия А. И. Родимцева. При поддержке авиации, переброшенной маршалом Тимошенко с юга, войска армии достигли тылового рубежа обороны противника, проходившего по реке Харьков. Когда я говорил с командующим 28-й армии, он был всецело поглощен попытками ввести в прорыв кавалерийский корпус В. Д. Крюченкина. Однако сделать это не удалось - гвардейцы-конники сумели сосредоточиться в исходном районе только в ночь на 15 мая.
Тем не менее мы не без гордости подводили итоги боев с 12 по 14 мая. Ведь общий фронт прорыва 21-й, 28-й и нашей армий составил 56 километров. Войска, действовавшие в центре оперативного построения северной ударной группировки, продвинулись в глубину немецкой обороны на 20-25 километров. Аналогичных успехов добилась и южная ударная группировка. В те дни, как свидетельствовал маршал Василевский, Верховный Главнокомандующий бросил резкий упрек Генштабу в том, что он чуть было не отменил столь удачно развивающуюся операцию{126}.
В стане врага наши действия тоже были расценены как серьезный успех. Об этом свидетельствовал фон Бок. "Утром 14 мая,- писал он,- ситуация в полосе 6-й армии характеризовалась тем, что противник прорвался на правом фланге 8-го армейского корпуса и стремится развить успех на Красноград введением в прорыв кавалерии. 454-я охранная дивизия отступила. Ее подразделения удерживают отдельные малочисленные позиции. Нашими танковыми контрударами в районе Волчанска в первой половине дня мы не достигли существенного изменения в обстановке. Возникла необходимость в перегруппировке с тем, чтобы возобновить и усилить удары"{127}.
Таким образом, вермахт имел на харьковском направлении в общей сложности 17 пехотных и 2 танковые дивизии с общим количеством 370 танков, 856 орудий калибра 75-210 миллиметров и 1024 миномета. Средняя оперативная плотность равнялась одной дивизии на 18,5 километра. Это - сегодняшний подсчет, а тогда, из-за недоработки разведки мы не имели данных о прибывавших дивизиях врага и полагали, что перед нашим фронтом обороняются только 12 пехотных и одна танковая дивизии.
Чтобы оценить серьезность обстановки, необходимо учитывать, что группировка противника перед Южным фронтом была еще мощнее. Она состояла примерно из 34 дивизий, насчитывала до 350 танков и 1600 орудий. Эти силы (группа Клейста) угрожали нашим войскам на барвенковском плацдарме, напоминавшем, по оценке вражеского командования, оперативный мешок, который нетрудно было отсечь. Непосредственно 57-й и 9-й армиям Южного фронта там противостояли 13 дивизий.
С нашей стороны для участия в Харьковской операции в общей сложности привлекались 28 дивизий. Однако существенного количественного превосходства над противником у нас не было. Численность советских дивизий составляла в среднем не более 8-9 тысяч человек, а немецких- 14-15 тысяч. Общее соотношение сил и средств на Юго-Западном направлении было для нас невыгодным. В танках существовало арифметическое равенство, в людях враг превосходил нас в 1,1 раза, в орудиях и минометах - в 1,3, в самолетах - в 1,6 раза. Только в полосе наступления Юго-Западного фронта удалось достичь полуторного перевеса в людях и двукратного в танках. Но многие наши боевые машины представляли собой легкие танки со слабыми броней и вооружением. По артиллерии и авиации силы были примерно одинаковые, но люфтваффе обладали подавляющим количественным и качественным превосходством в бомбардировщиках{121}.
Наши воины в моральном отношении превосходили гитлеровцев, но большинство их было необстрелянными, прошедшими лишь ускоренную подготовку в тылу. Обучать их в канун операции было некогда, ибо почти все отпущенное нам время ушло на перегруппировку войск, которая отличалась большими трудностями - значительное число соединений пришлось перемещать вдоль фронта. Для нашей армии положение усугублялось тем, что мы дважды производили перегруппировку: в первый раз передали в 28-ю армию четыре дивизии, а две получили из 21-й, затем передали две дивизии 6-й армии и получили взамен две из 28-й.
Сложность перегруппировки обусловливалась также ограниченным количеством переправ через Северский Донец и весенней распутицей. Разлив рек и отсутствие оборудованных дорог (маршрутов) затягивали выход частей в назначенные районы. От войск требовались огромные физические усилия, а от штабов - напряженная до предела работа по наметке наиболее коротких маршрутов, контролю за движением и выходом соединений на указанные им рубежи.
Совершенно недостаточная сеть шоссейных и даже грунтовых дорог, существование лишь одной рокадной железнодорожной линии с пропускной способностью всего 10-12 пар поездов в сутки, ограниченное число переправ через реки потребовали от нас, как и от других армейских штабов, четкого планирования движения войск, правильной эксплуатации маршрутов, переправ, организации их надежного прикрытия с воздуха. Пришлось изыскивать немалые материальные средства и рабочую силу на прокладку, содержание и ремонт дорог. Беда наша заключалась и в том, что мы не могли составить единый план предстоящих передвижений, так как узнавали о поступлении маршевых пополнений и материалов, как правило, непосредственно перед их прибытием.
В условиях таких моральных и физических перегрузок избежать сбоев в работе было крайне трудно, поэтому скрыть от врага перегруппировку войск мы не смогли. Однако неправы те авторы ряда послевоенных трудов, которые утверждают, будто гитлеровское командование досконально знало о наших намерениях. Мне удалось в одном из западногерманских изданий обнаружить записи из служебного дневника генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока, командовавшего тогда группой армий "Юг" (в нее входили 6-я армия Паулюса, 17-я и 1-я танковая немецкие армии). Поскольку эти документы, представляющие несомненный интерес, на русском языке не публиковались, я приведу здесь и далее несколько выдержек из них.
Так, 8 мая, то есть за четыре дня до начала нашего наступления, фон Бок записал: "Из 6-й армии поступила просьба об использовании 113-й дивизии в полосе 8-го армейского корпуса и одного полка 305-й дивизии, которая только что прибыла в Харьков, в районе Волчанска, в связи с тем, что на обоих этих участках возможны удары русских. Я отклонил запросы Паулюса, основываясь на необходимости как можно тщательнее подготовиться к операции "Фридерикус-1".
Еще более симптоматична запись от 9 мая: "Я сообщил фюреру, что, по донесениям штаба 6-й армии, уже несколько дней наблюдаются оживленные передвижения русских юго-восточнее и восточное Славянска. Неспокоен противник также близ северо-западного фаса изюмского выступа и в районе Волчанска. Является ли это свидетельством подготовки русских к наступлению - определить пока нельзя"{122}.
Из этого следует, что командование группы армий "Юг" не в полной мере разделяло опасения Паулюса и не предоставило ему заблаговременно резервов. Паулюс вынужден был обходиться тем, что уже имел. А имел он немало. И. X. Баграмян сообщил нам перед началом наступления, что в 6-ю немецкую армию входят двенадцать пехотных и одна танковая дивизии, усиленные десятью артиллерийскими полками среднего калибра и двумя - большой мощности. Это, по его словам, означало, что в начале наступления войска нашего фронта встретят сопротивление примерно 105 пехотных батальонов при 650-700 орудиях калибра 75-210 миллиметров и 350-400 танков.
Как вскоре выяснилось, Паулюс с 1 по 11 мая все же уплотнил оборону в главной полосе и разместил в глубине резервы. Разведчики 38-й армии заметили появление полка новой дивизии в полосе нашего наступления. Это был полк 71-й пехотной дивизии. А харьковская агентура, с которой у нас поддерживался хороший контакт, сообщила о прибытии туда этой дивизии. Там же находилась 3-я танковая дивизия и туда же начинала прибывать 23-я танковая (ранее нам противостояла 294-я дивизия). Эти данные мы, конечно, сообщили в штаб фронта. Там тоже знали о наращивании вражеских сил, но подчеркнули, что на ударных направлениях у нас имеется достаточное преимущество. В частности, наша армия на участках прорыва превосходила гитлеровцев по пехоте в 2,6 раза, по артиллерии - в 1,4, по танкам - в 1,3 раза. 28-я и 6-я армии имели более чем двукратное преимущество. Но напомню, что среди наших танков было много устаревших.
Разведчики и партизаны доносили и о том, что неприятель тоже готовится к наступлению. Правда, эти сведения были крайне отрывочными и противоречивыми. Как стало известно после войны, Главное разведуправление располагало довольно точными данными о целях и масштабах готовившегося тогда наступления врага. Знало об этом и командование Юго-Западного фронта, но надеялось, что наше наступление подрубит расчеты противника буквально на корню.
Я уже упоминал об операции "Фридерикус-1". Немецко-фашистское командование готовилось начать ее 18 мая. Позднее Паулюс писал: "Эта операция должна была в первую очередь устранить непосредственную опасность коммуникациям немецкого южного фланга в районе Днепропетровска и обеспечить удержание Харькова с разместившимися там большими складами и лазаретами 6-й армии. Далее, необходимо было овладеть местностью западнее реки Сев. Донец, юго-восточнее Харькова для последующего наступления через эту реку на восток. Для этого нужно было концентрированными ударами с юга и с севера уничтожить продвинувшиеся через Донец в направлении Барвенково советские войска"{123}.
Проведение операции "Фридерикус-1" возлагалось на 6-ю армию Паулюса и армейскую группу "Клейст". Им предстояло нанести встречные удары из-под Балаклеи и Славянска в общем направлении на Изюм. Преследовалась цель овладеть районом, из которого выгодно было затем начать выполнение стратегической задачи, поставленной вермахту на лето 1942 года. Ведь директиву No 41, где формулировались эта задача и методы ее осуществления, Гитлер подписал еще 5 апреля. Иначе говоря, уже тогда группа армий "Юг" готовилась захватить исходные позиции для броска на Кавказ и к Волге.
Но в те дни все мы были преисполнены веры в успех. Боевой дух войск был высок, о нем постоянно заботились все командиры, политорганы, партийные и комсомольские организации. И мне думается, что коль никакие неудачи не сломили его, то в этом - убедительнейшее подтверждение высокой действенности нашей колоссальной воспитательной работы.
...В ночь на 12 мая войска армии заняли исходное положение для наступления: на правом фланге ударной группировки развернулись 226-я и несколько южнее 124-я стрелковые дивизии. Они получили участки прорыва протяженностью 4,5 и 6 километров. Их поддерживали Зб-я и 13-я танковые бригады полковника Т. И. Танасчишина и подполковника И. Т. Клименчука. За стыком этих соединений для наращивания мощи удара расположился второй эшелон два полка 81-й стрелковой дивизии. На левом фланге ударной группировки изготовилась к наступлению на 15-километровом участке 300-я стрелковая дивизия с полком 81-й стрелковой дивизии, без танков. На остальном фронте протяженностью 50 километров действовали 199-я и 304-я стрелковые дивизии с задачей сковывать силы противника.
На правом фланге была создана артиллерийская группа. Ею руководили командующий артиллерией армии генерал Б. П. Лашин и его штаб во главе с полковником М. И. Горбуновым. Всего вместе с артиллерией соединений насчитывалось 485 орудий и минометов. В трех наших танковых бригадах было 125 боевых машин.
Я говорил уже, что 38-я армия имела значительно меньше плотности артиллерии и танков, чем 6-я и 28-я. Так было и с авиационным обеспечением, которое поручалось восьми полкам, насчитывавшим 100 самолетов (49 истребителей, 37 бомбардировщиков, 10 штурмовиков и 4 разведчика).
Перед наступлением командарм приказал мне выехать на КП А. В. Горбатова, а сам направился в 124-ю дивизию полковника А. К. Берестова. На КП армии остался полковник Прихидько. Можно было только поражаться, с какой тщательностью подготовил Александр Васильевич свое соединение к наступлению. У него действительно каждый боец знал свой маневр. Тактическое взаимодействие пехоты, танков и артиллерии было отработано филигранно.
В 6 часов 30 минут 12 мая началась артиллерийская подготовка, продолжавшаяся целый час. Танки выдвинулись к сделанным саперами проходам в минных полях. С наблюдательного пункта дивизии мы с начальником ее штаба майором П. В. Бойко хорошо видели, как взметнулись сигнальные ракеты. Сразу же танки с десантами автоматчиков на броне ворвались в расположение гитлеровцев. Огнем и гусеницами они громили фашистов, уничтожали их пулеметы, орудия, минометы. Автоматчики меткими очередями очищали от противника окопы и ходы сообщения. Однако тут же выяснилось, что артиллерия не полностью разрушила огневую систему врага. Ожили многие его огневые точки. Введя в бой второй эшелон, гитлеровцы ринулись в контратаку. Давала себя знать нехватка у наших войск танков непосредственной поддержки пехоты.
В этой трудной обстановке самоотверженно действовали артиллеристы дивизии под командованием полковника В. М. Лихачева. Они умело поддерживали огнем стрелковые полки. Вызывала восхищение решительность танкистов 36-й бригады (командир полковник Т. И. Танасчишин, военком старший батальонный комиссар Д. Л. Черненко). Ее 1-й танковый батальон во главе с капитаном М. Д. Шестаковым без потерь переправился через реку Большая Бабка и стремительно обошел высоту 199,0 - ключевой опорный пункт противника на подступах к селу Непокрытое. Здесь у фашистов имелось свыше 30 орудий, десятки минометов и батальон пехоты, однако внезапное появление наших танков в тылу обороняющихся решило исход схватки. Впереди шла боевая машина комбата. Ее вел отважный комсомолец бывший горняк из города Антрацит старший сержант П. Л. Перепелица. Умело маневрируя, он вывел танк на западную окраину села и с тыла неожиданно обрушился на вражескую тяжелую батарею, раздавил ее гусеницами. Но гитлеровцы развернули находившееся неподалеку орудие другой батареи и поразили танк. Перепелица погиб, а Шестаков успел выбраться через люк и вступил в бой с расчетом орудия. Но фашистская пуля сразила и его. Оба воина посмертно были удостоены звания Героя Советского Союза.
Отличился и комсомолец-москвич лейтенант Евгений Федосеев. Он уничтожил две противотанковые пушки и много пехоты противника, поджег его склады боеприпасов и горючего. В атаке Федосеев был ранен, но не покинул поля боя. За этот подвиг его наградили орденом Красного Знамени.
Батальон Шестакова вынудил фашистов бросить пушки, боеприпасы и в беспорядке отходить. Но далеко уйти им не удалось. Только пленными враг потерял здесь до 300 солдат и офицеров. Это позволило генералу Горбатову активизировать продвижение 985-го стрелкового полка майора П. Ф. Осинцева, а за ним и других частей своей дивизии. К вечеру вслед за танкистами они ворвались в село Непокрытое и овладели важным узлом сопротивления противника. На исходе дня мы с Александром Васильевичем докладывали командарм, что 226-я дивизия при поддержке танков продвинулась вперед на 10 километров и расширила прорыв в стороны флангов.
Ночью я вернулся на армейский КП. Полковник Прихидько сообщил мне парадоксальный факт. Оказалось, что наибольшего успеха добились наша и 21-я армия. Подразделения 76-й стрелковой дивизии из армии В. Н. Гордова захватили небольшие плацдармы на западном берегу Северского Донца, около деревень Безлюдовка, Новая Таволжанка, и затем соединили их. Одновременно 293-я и 227-я дивизии овладели тремя населенными пунктами, продвинувшись в северном направлении на 10 и в северо-западном - на 6-8 километров. Войска же самой мощной, 28-й, армии прошли, к сожалению, всего 2-4 километра. Им не удалось сломить сопротивление врага в ключевых опорных пунктах Варваровка и Терновая.
С утра следующего дня мы стали получать от разведподразделений 124-й дивизии, а также от авиаторов сведения о сосредоточении в полосе нашей армии значительного количества немецких танков и пехоты. Командарм поставил вопрос перед С. К. Тимошенко о необходимости серьезно усилить 38-ю и перенести в полосу наших действий основной удар, но получил отказ. Ему предложили держать во втором эшелоне три танковые бригады на случай удара противника. Семен Константинович считал, что настойчивое выполнение первоначального плана вскоре принесет ожидаемые результаты. Особые надежды он по-прежнему возлагал на действия 28-й и 6-й армий.
- Как только они более энергично поведут наступление, врагу будет не до контрударов,- заключил он.
Тем временем, хотя войска нашей армии и продолжали довольно успешно продвигаться вперед, Александр Васильевич Горбатов все настойчивее сигнализировал о скоплении немецких танков на старосалтовском направлении. Кирилл Семенович отсутствовал - он уехал в войска, и я решил переговорить с Баграмяном. Иван Христофорович понял меру опасности и, вздохнув, сказал, что не разделяет оптимизма главкома, однако не может его переубедить. Он добавил, что постарается задержать ввод в сражение второго эшелона 28-й армии (162-й стрелковой дивизии и 6-й гвардейской танковой бригады), с тем чтобы в случае обострения обстановки передать эти соединения нам. Одновременно И. X. Баграмян сообщил, что войска генерала А. М. Городнянского, обтекая фланги особо мощных опорных пунктов противника в Верхней Береке и Верхнем Бишкине, прорвали оборону врага на всю ее тактическую глубину. Ширина участка прорыва достигла 50, а глубина - 10-16 километров. Продвигались вперед и войска нашей армии, причем на всем фронте, и тем неожиданнее было, что после полудня 13 мая забил тревогу и полковник А. К. Берестов. Он доложил о резком изменении обстановки в своей полосе, об ожесточенных контратаках крупных сил немецких танков и пехоты из района Приволья и Зарожного в общем направлении на Старый Салтов.
Кирилл Семенович, вернувшийся к тому времени на КП, тотчас же сообщил И. X. Баграмяну о происходящем, а также о том, что наши резервы - 81-я стрелковая дивизия и 133-я танковая бригада - уже использованы. Реакция Ивана Христофоровича была мгновенной. Он попросил генерала Москаленко подождать у телефона, а сам пошел к главкому и через пять минут передал от его имени приказ перейти к обороне с задачей удерживать восточный берег реки Большая Бабка, прикрыв старо-салтовское направление. Для парирования вражеского удара нам передали 162-ю стрелковую дивизию полковника М. И. Матвеева и 6-ю гвардейскую танковую бригаду, но они могли прибыть из 28-й армии лишь на следующий день.
А пока что в стыке нашей и 28-й армий активизировались не менее двухсот фашистских танков с пехотой при нараставшей поддержке авиации. Так, боевые порядки 124-й стрелковой дивизии были атакованы с юга 80 танками с автоматчиками. Но наши воины не дрогнули. Выезжавший в дивизию Берестова член Военного совета армии бригадный комиссар Н. Г. Кудинов рассказывал потом, что бронебойщики 622-го стрелкового полка майора В. А. Мамонтова и батареи 46-го артиллерийского полка майора Ф. Г. Степащенко подбили 12 вражеских танков. Отличился наводчик орудия Иван Кавун. На его орудие двигалось 6 танков, однако он не растерялся, а сосредоточенно выбирал подходящий момент для выстрела. Как только стальная махина выползала из оврага или воронки, показывала днище или поворачивалась бортом, немедленно следовал меткий выстрел. Так четыре танка один за другим вывел из строя искусный наводчик.
Врагу, однако, все же удалось в двух местах прорваться через боевые порядки дивизии. Ее 622-й и 781-й полки оказались в окружении южнее села Песчаное. На помощь к ним подоспела 133-я танковая бригада (командир подполковник Н. М. Бубнов, военком полковой комиссар С. Ф. Завороткин, начальник штаба подполковник М. К. Шапошников). Вражеское кольцо было прорвано. Умело управлял огнем начальник артиллерии дивизии подполковник В. Г. Воскресенский. Он смело выдвигал батареи на открытые огневые позиции. Части 3-й немецкой танковой дивизии не досчитались в этих схватках 32 боевых машин. Но немалыми были и наши потери.
Враг нервничал. 12 мая 1942 года фон Бок записал в своем дневнике: "В полосе 6-й армии противник перешел в наступление крупными силами при поддержке многочисленных танков из северо-западного фаса изюмского выступа и из района Волчанска. Еще до полудня стало ясно, что на обоих участках он достиг глубоких прорывов. Я запросил разрешения на использование 23-й танковой дивизии и получил его, но с условием, что соединение сохранит полностью боеспособность для участия в операции "Фридерикус-1"{124}. После полудня я установил, что прорыв в полосе 8-го армейского корпуса приобрел весьма угрожающие формы... Вечером противник был в 20 км от Харькова. Я позвонил Гальдеру и сказал, что о начале операции "Фридерикус-1" в ранее назначенный срок не может быть и речи. Гальдер возразил, что приказ фюрера не подлежит обсуждению.
- Недопустимо,- сказал он,- расходовать силы для косметических целей, они необходимы для решающей операции.
Я ответил, что речь идет отнюдь не о косметике, а о жизни и смерти, и продолжал, что считаю необходимым собрать резервы в один кулак, ни в коем случае не распылять их и использовать самым энергичным образом для восстановления положения.
- В таком духе,- заключил я,- и будут поставлены задачи Паулюсу".
13 мая фон Бок отмечал: "Перед полуднем я информировал фюрера о ситуации в полосе 6-й армии, которая продолжала оставаться весьма серьезной. Я доложил, в частности, что прорыв у Волчанска по сравнению со вчерашним днем значительно углубился на север и что 23-я и 3-я танковые дивизии в 9 ч. 30 мин. начали вводиться в сражение".
Далее фон Бок высказал Гитлеру свое пожелание оттянуть срок начала операции "Фридерикус-1", взять часть сил из армейской группы Клейста с целью нанести с их помощью удар в тыл советским войскам, прорвавшим фронт армии Паулюса под Волчанском, то есть в полосе действий нашей армии. Гитлер ответил, что требуемые фон Боком войска из группы Клейста следует подготовить к переброске, но с самой перегруппировкой пока обождать{125}.
Таким образом, Паулюс, фон Бок и сам фюрер не на шутку напугались развитием событий в районе Харькова. Да и было отчего. Ведь переброска двух танковых дивизий поначалу не дала фашистам желаемых результатов. В ночь на 14 мая части А. В. Горбатова, взаимодействуя с танкистами Т. И. Танасчишина, вновь выбили гитлеровцев из Непокрытого, стремясь пробиться к Михайловке 1-й. Но враг использовал ночное время для вывода 23-й танковой дивизии в исходное положение и в 10 часов утра 14 мая нанес удар уже двумя танковыми клиньями в направлениях, сходящихся на Перемогу. Чтобы сберечь силы, Александр Васильевич с разрешения командарма оттянул к реке Большая Бабка части, только что занявшие Непокрытое. На этом рубеже во всю силу проявилось мужество и беспримерная стойкость воинов дивизии Горбатова. Они не отступили ни на шаг, невзирая на огромное численное превосходство противника.
А как развивались события у соседей? Генерал Д. И. Рябышев, используя успех нашей армии, 13 мая стал настойчиво активизировать наступление своих левофланговых соединений в юго-западном направлении. 13-я гвардейская и 224-я стрелковые дивизии, поддержанные 57-й и 90-й танковыми бригадами, продвинулись на 9 километров в сторону Петровского, вышли на линию высот и окружили мощный опорный пункт в Терновой.
Когда я 14 мая докладывал генералу Баграмяну о тяжелом положении, он сообщил, что оперативная ситуация осложнилась в полосе всей северной ударной группы. Мы сами почувствовали это, ибо в течение всего дня Паулюс стремился развить успех своей танковой группировки на стыке нашей армии с армией Рябышева, нанося главный удар от Непокрытого в направлении Перемоги. Одновременно северо-восточнее Песчаного два вражеских батальона форсировали реку Большая Бабка. Авиация противника вновь захватывала господство в воздухе и наносила сосредоточенные удары по вторым эшелонам нашей и 28-й армий, а также по переправам и дорогам, ведущим из тыла к фронту.
- Откуда у немцев опять взялось столько самолетов? - удивился заместитель командующего по тылу генерал А. Д. Кулешов.
- Видимо, перебросили сюда бомбардировщики из Крыма,- ответил командующий ВВС армии генерал А. Е. Златоцветов.- Я уже говорил с Федором Яковлевичем Фалалеевым, он обещал просить главкома перенацелить авиацию из полосы 6-й армии к нам. У Городнянского и Бобкина небо сегодня почти чистое.
Так или иначе, своевременно принятыми мерами удалось укрепить стык между нашей и 28-й армиями, и дальше Непокрытой враг не продвинулся.
Вечером 14 мая я имел телефонный разговор с генералом Рябышевым. Он сказал, что не атакованные гитлеровцами соединения 28-й армии неплохо продвинулись вперед, особенно 13-я гвардейская стрелковая дивизия А. И. Родимцева. При поддержке авиации, переброшенной маршалом Тимошенко с юга, войска армии достигли тылового рубежа обороны противника, проходившего по реке Харьков. Когда я говорил с командующим 28-й армии, он был всецело поглощен попытками ввести в прорыв кавалерийский корпус В. Д. Крюченкина. Однако сделать это не удалось - гвардейцы-конники сумели сосредоточиться в исходном районе только в ночь на 15 мая.
Тем не менее мы не без гордости подводили итоги боев с 12 по 14 мая. Ведь общий фронт прорыва 21-й, 28-й и нашей армий составил 56 километров. Войска, действовавшие в центре оперативного построения северной ударной группировки, продвинулись в глубину немецкой обороны на 20-25 километров. Аналогичных успехов добилась и южная ударная группировка. В те дни, как свидетельствовал маршал Василевский, Верховный Главнокомандующий бросил резкий упрек Генштабу в том, что он чуть было не отменил столь удачно развивающуюся операцию{126}.
В стане врага наши действия тоже были расценены как серьезный успех. Об этом свидетельствовал фон Бок. "Утром 14 мая,- писал он,- ситуация в полосе 6-й армии характеризовалась тем, что противник прорвался на правом фланге 8-го армейского корпуса и стремится развить успех на Красноград введением в прорыв кавалерии. 454-я охранная дивизия отступила. Ее подразделения удерживают отдельные малочисленные позиции. Нашими танковыми контрударами в районе Волчанска в первой половине дня мы не достигли существенного изменения в обстановке. Возникла необходимость в перегруппировке с тем, чтобы возобновить и усилить удары"{127}.