Каплан Виталий. Полоса невезения

   Я протянул ладонь, осторожно коснулся ближайшего знака, похожей на рыболовный крючок восьмушки. Наощупь она оказалась холодной, словно только что вынутой из морозильной камеры.
   - Вот то-то и оно, - назидательно произнес пацан. - Эта дрянь вокруг тебя летает и все глушит, а ты не видишь. Попробуй-ка пробиться сквозь них... Знаешь, как больно кусаются? Вон, посмотри.
   Он продемонстрировал мне свои загорелые руки, сплошь и рядом усеянные багровыми пятнышками, местами подживающими, покрытыми корочкой, а местами и свежими.
   - А что делать, Костя? - вздохнул Ковылев. - Есть такое слово, надо.
   Я не понял, к кому из нас троих он обратился. Вполне возможно, что и к себе.
   - Ладно, времени у нас мало, - продолжил он сухо. - Скоро вибрация погаснет и наши тональности разойдутся. Поэтому слушай не перебивая. Там, куда тебе предстоит идти, все окажется гораздо сложнее, чем ты сейчас думаешь. Ненависть, любовь, стыд и страх спутаны там в один огромный клубок, и тебе придется потянуть за ниточку. Именно тебе, пойми это. Так вышло, что на твоей душе скрестились взгляды, надежды и тревоги, и тебе самому решать, как с этим быть. И быть ли вообще. А это страшно, решать и решаться. Это больно, это неуютно.
   Он ненадолго замолчал, то ли прислушиваясь к чему-то внутри себя, то ли превозмогая нахлынувшую боль. Во всяком случае, лицо его еще сильнее побледнело, хотя куда уж дальше-то? И так оно словно вырезано из мелованой бумаги.
   - Помни, - наконец продолжил он, - никто не в силах заставить тебя решить. Никто не вправе и решить за тебя, и даже подсказать тебе никто не может, ни мы, ни они... Пойми вот еще что - сил твоего разума не хватит, чтобы во всем разобраться, чтобы распутать. Но у тебя есть не только ум, больше доверяй своему сердцу. В миг, когда все покажется потерянным, когда все смешается, исказится окончательно - тогда заставь замолчать свой рассудок, прислушайся к тишине... Но не к этой, - махнул он рукой в сторону неподвижных значков-пауз, - а к настоящей тишине, которая выше и дальше. И только тогда оттуда, из вышины, о которой ты не хочешь знать, придет ответ. И другой ответ поднимется снизу, из глубины, о которой ты тоже не знаешь. Придется выбрать только один... и вот на этот выбор повлиять не сможет вообще никто. Мы с Костей, конечно, будем рядом, где сможем, там прикроем, но сам видишь, это не слишком у нас получается. Я сам не понимаю, зачем послали нас двоих... когда есть настоящие... Ладно, проехали. Короче, будь очень внимателен и очень осторожен. Никому не верь безоглядно... но никому и не откажи в своем доверии. Сложно, да? Прости, но сказать конкретнее не могу. Запрещено. Будущего нельзя знать, о нем можно лишь догадываться...
   - Ну что, пошли? - прервал его речь пацан. - Ты всё болтаешь, а я уже замучился их держать!
   - Ладно, отпускай, - повернулся к нему Ковылев.
   И сейчас же паузы дрогнули, разорвали свой сложный узор и, жужжа, начали расползаться. Я даже не сумел понять, куда. Вот их было видимо-невидимо, и вот уже последние исчезают, тают в воздухе, уходят в землю, темными огоньками растворяются в зеленом небе.
   - Тебе туда! - рыжий указал мне ладонью вперед, к невидимому за травяными зарослями горизонту. - Иди и не оглядывайся, а то заблудишься еще, ищи тебя потом по замыканиям... И вот еще что, ты, если увидишь его, передай, что я... что мне... ну, в общем... нет, короче, ничего не передавай, а то он испугается. Все, ползи.
   И я пополз, если только можно так обозвать медленное странствие среди невозможных, неземных трав, чьи стебли доходили до моего лица, а листья формой напоминали сабли... иззубренные жестокие клинки. Смыкаясь за моей спиной, они, словно рассерженные змеи, шипели вслед, они не хотели меня отпускать из этого пространства, и неподвижный воздух звенел, как если чайной ложечкой слегка ударить по хрустальному бокалу. Но пить оттуда не следовало, там, в хрустале, плескался яд... невидимый, неощутимый, настоенный на здешних жестоких травах...
   - Слышь, парень, ты это... ты свою остановку не проехал? Вроде бы и не пьяный. Может, сердце прихватило, а?
   Надо мной склонилось полное участливое лицо. Немолодая, изжеванная жизнью тетка. Тетка, чье отражение в стеклянной двери старше ее как минимум лет на двадцать.
   Я вздрогнул. Травяные синие джунгли, оборванные струны, черные мухи-паузы - ничего этого не было, а был почти пустой вагон и бесстрастный механический голос:
   - Станция "Первомайская".
   - Спасибо! - дернулся я, сам толком не поняв, кого именно благодарил: живую тетку или ту, из динамика.
   И уже выскочив на платформу, скользнул взглядом по своим ладоням. По свежеисцарапанным ладоням. Да, мощная трава...
   Часть четвертая
   Взвейтесь кострами...
   1.
   Микроавтобус свернул с бетонки и покатил куда-то в лес. Сзади, в недрах машины, завозились коробки, предназначавшиеся для приюта. Водитель Егор сбавил скорость и выключил радио...
   ...Хорошо. Пять часов в дороге, Можайск остался далеко позади. Кажется, еще пара минут - и въедем мы в колыбель цивилизации, Европу. Мимо проносятся фуры, пахнет соляркой, трассой и кока-колой. Солнце бежит за нами по небу, проливая на шоссе белый океан света. Жарко, по обе стороны плывут поля (хоть бы один лесочек!), и вообще пейзаж подозрительно напоминает пустыню. Дорога вызывает уже тихую ненависть, а столбики все бегут и бегут.
   200, 250, 300...
   Учебный приют "Струны" с милым, а главное, редким названьем "Березки" расположен недалеко - не то что крымские и уральские заведения. Впрочем, добраться сюда немногим легче. Сначала по шоссе (прав, прав был старик Карамзин!), потом по сельской бетонке, ведущей, если верить указателю, в поселок Мастыкино.
   Жара клонила в сон, пить "Пепси" меня не тянуло, хотя Егор настоятельно предлагал. Пепси - это для его поколения... Останавливаться в придорожных забегаловках тем более не хотелось - бессонная ночь и чудовищная дорога сделали свое дело.
   Не спалось мне перед этой поездкой... Недавний сон в метро, похоже, перебил все ритмы организма, но не снял ни усталости, ни раздражения. Ковылев... Что ты пытался сказать мне, мистический мой тезка? Что меня ждет здесь, в милом приюте?
   ...Незаметно впереди исчезли горбатые бетонные плиты, вновь пошел асфальт, хороший и ровный, словно мы вернулись на трассу, бегущую к приграничному Закрайску, а далее - до Берлина и Парижа.
   Куда там! Обычный лес - березки, липы... Родная природа, а впереди...
   - Сейчас приедем, - Егор высунул руку в окно. Дорога свернула чуть вправо, из-за деревьев выплыл забор со встроенным в него зданием КПП. То ли бывший пионерлагерь, то ли турбаза. Такого добра с былых времен осталось немало. Что-то ветшает, что-то скупают ловкие коммерсанты, превращая в "центры рекреации" для "конкретных пацанов", что-то кое-как доживает свой век, продолжая снабжать ветеранов труда путевками на минералочку за полцены. Профсоюз еще жив, понял, где его место, и бучу против правительства на поддержал. За то и кормится крошками с хозяйского стола. Сам ест и своих не обносит.
   - Вот, пожалуйста. Типа прибыли. - Егор вдавил тормоз, и японский самурай "Ниссан" покорно замер перед воротами "упса". Водитель посигналил.
   Да, тогда в городе, пробираясь сквозь пробку, он очень метко назвал наш гудок "воплем гибнущего динозавра". Есть в нем что-то древнее, обреченное и усталое. Как и во мне - после сегодняшней ночи...
   ... В три часа, отчаявшись задремать, я поднялся с кушетки и сел к компьютеру. Минут пять поиграл в "Тетрис", надеясь, что это нагонит сон. Не нагнало.
   Я зачем-то огляделся по сторонам, нажал на картинку с краю рабочего стола и быстрым движением вбил свой пароль и логин.
   Сеть "Струны" - самая мощная и большая система на всем пространстве нашей некогда великой державы. Кстати, Маус говорил - нет нигде в мире. Дело не в масштабах - система защиты, скорость, информативность...
   Маус мог и приукрасить. В его-то возрасте, тем более в разговоре о любимых железках... Хотя я был склонен поверить. Вряд ли "пентагоновские ястребы" применяют в своих сетях нечто иное, нежели технологии современной кибернетики. А вот "Струна"... ну не может она без Резонансов, Вибраций, Обертонов Тональности.
   Я посидел минут пять, изучая все, что там было по "Березкам". Формальности были соблюдены, и я зашел в базу данных.
   Где ее взяли? Украли у КПН? Нет, скорее купили. Или забрали. Такое тоже возможно. Узнай либеральная общественность об этих файлах - ох, не стала бы так восторгаться своей недавно обретенной свободой.
   Каждый жучок, каждая букашка... Родился, умер, болел, служил, работал, учился, подвизался... Меня, правда, нет. Почему - не знаю. Совсем нет.
   Вот родители - есть. Все про них сказано. Где живут, кто сын (данная ссылка не работает - видать, локальные ограничения системы), где работают, где учились. Даже телефон есть. Наш. Домашний.
   Я снял трубку. Набрал номер. Тишина.
   Длинный гудок. Еще один, еще...
   И тут стало страшно. Липкий, противный страх, столь плотно питающий воображение, и сам, точно вампир, присосавшийся к моим тревогам... Представилась мне комната в недрах "струнного" небоскреба. Полумрак, в музыкальном центре играют польские растаманы, а за экраном, пробавляясь холодным "Спрайтом" (эти уже не детки, в пиво не играют) сидят Маус с парой-тройкой своих коллег. Сидят и наблюдают.
   Потом он снимает трубку. Уж его-то абонент всегда на связи.
   - Алло, Елена Ивановна? С вас коньяк! Мы его нашли.
   Вспотевшими пальцами я закрыл окно базы, перешел в раздел карт и долго изучал Мастыкинское озеро, к берегу которого прижался УПС "Березки". Словно хотелось мне показать незримому наблюдателю, что все так же я верен "Струне", так же готов бороться и за правое, и за левое дело, так же трепещу...
   ...Водитель вновь посигналил. И сразу дверь КПП распахнулась, на крыльце появился парнишка лет четырнадцати, в джинсах и майке группы "Алиса". Из-за спины надрывалось радио. Снова госпожа Земфира с песней о тяжкой судьбе молодежи. Хорошо еще не о детях.
   Только не о детях! О чем угодно!
   Парень-"алисоман" спустился с крыльца, сделал пару шагов и замер. Похоже, он ждал не нас. Уставился взглядом на столичные номера, покрутил головой и присвистнул. Егор давеча сказал - у "Струны" скоро появится своя серия номеров.
   Пока приходится использовать просто "блатные". Так что особо и не поймешь, свои ли приехали или слишком обнаглевшие "беспредельщики". Курьезы уже случались.
   "Алисоман" обернулся и крикнул:
   - Ник, Ник! Давай сюда!
   - Картина Репина "Не ждали"! - усмехнулся Егор. Он посмотрел назад, туда где примостились коробки, и заметил: - Сюрприз детишкам устроили.
   Интересно, а что в коробках? Грузили их аккуратно, а вот везли... Ну, как у нас возят, известно. У отца на работе однажды грузили спутник, и крановщик ударил контейнер о стенку цеха. Ничего, летал аппарат, на год больше расчетного срока.
   В дверях возник еще один парень. Этот был старше, лет шестнадцати-семнадцати. По случаю жары на нем были лишь обрезанные джинсы и хайратник на лбу. В руках красовалась бутылка "Орловского" пива, отвратительной, дешевой муры...
   Похоже, это и есть Ник. Интересно, кто сие - воспитуемый или воспитующий?
   Терзаться вопросами мне не дали. Парень с бутылкой подошел к опущенному стеклу и произнес:
   - Здравствуйте. Вы по какому вопросу?
   - Я Ковылев, из столичного управления, - сказал я, ощущая себя как-то странно. Кто бы мог подумать! Не хватает только костюма-тройки и чемоданчика... Хотя нет. Чемоданчики теперь не в моде. Чиновники любят свободные руки. Разве что папочки при себе держат. Или портмоне. Появилась недавно такая мода.
   Ник согласно кивнул и тут же представился.
   - Старший дежурный по КПП Власов. Дядя Юра вас ждет. Сейчас объясним, куда ехать, - он повернулся к "алисоману" и произнес: - Шустрик, проводи гостей к "сваям".
   Затем старший дежурный Ник-Власов махнул кому-то рукой, повернувшись к воротам, и те с утробным урчаньем поехали в сторону. Нашем взору предстал УПС "Березки".
   - Пусть к нам сюда сядет, - сказал Егор.
   Удивительно, всю поездку он умудрился общаться со мною так, что даже и непонятно: на "ты" или на "вы".
   Я открыл дверь и подвинулся, благо в "Ниссане" на переднем сиденье помещается если не три, то уж два с половиной человека точно. Шустрик, сойдя за половинку, запрыгнул рядом, лихо захлопнул дверь и показал рукой вперед.
   - Тут просто, - небрежно сообщил он. - К "сваям" - вперед. По основной аллее.
   - А "сваи" - это что? - полюбопытствовал я.
   - "Сваи", - Шустрик повернулся ко мне. - Наследие темного пионерского прошлого. Корпус директора...
   Машина плавно вплыла в ворота и покатила по центральной аллее.
   Погода была самой что ни есть пионерской: солнце, жара - так и хочется самому окунуться в холодную воду Мастыкинского озера. Может, еще приведется. Уж пляж-то здесь непременно должен быть, а если по каким-то причинам и нету... Я покосился на Шустрика. Наверняка местное население как-то решило проблему.
   - Построили над озером, - продолжал разъяснять Шустрик. - От лагеря смотришь - цивильно все, с колоннами, а от озера видно, что сваями подперто, - он усмехнулся и полушепотом произнес. - "Сваи" еще "От заката до рассвета" называют. Помните, там с одной стороны бар был, а с другой пирамида индейская...
   Я, естественно, не помнил. Он про фильм, что ли?
   - ... Только дядя Юра обижается сильно, - Шустрик пожал плечами. - Не знаю почему. Никто не знает.
   Он перевел взгляд обратно, внимательно изучая дорогу.
   Мимо плыл до боли родной пейзаж. Руины гипсовых пионеров, заросшая бурьяном линейка со сценой для речей и ржавым флагштоком, площадка с какими-то блеклыми стендами.
   - Мы оттуда все перетащили, - поймав мой взгляд, пояснил Шустрик. Флаг теперь на площадке у свай поднимаем, а остальное... - он поморщился. Не пригодилось.
   С другой стороны я заметил одноэтажный, барачного типа корпус с чудовищным числом окон. Видать, столовая. К тому же в проеме боковой двери нарисовался массивный дядька при белом поварском колпаке и двух здоровенных бидонах. Вслед за ним брели трое пацанов, примерно ровесники Шустрика. Двое тащили кастрюлю размером с рогатую океанскую мину, еще один страховал товарищей, придерживая ее сзади.
   - По кухне сами дежурим, - вновь заметив мой взгляд, разъяснил Шустрик. - Девчонки в основном. Парни только таскать помогают... Ой, налево теперь надо! Налево!
   Егор резко крутанул руль. Коробки подняли шум. "Ниссан" тряхнуло, но с пути мы не сбились, выйдя на финишную прямую.
   - Там дальше жилые корпуса, - указав на центральную аллею, добавил Шустрик. - А вот и "сваи".
   Мы въехали на площадку, предварявшую лестницу весьма характерного здания. Мраморные колонны до второго этажа, облупившиеся стены... Почему советские архитекторы так любили копировать барские усадьбы? Ностальгия или скрытое диссидентство?
   "Ниссан" обогнул лужайку с воткнутым в нее флагштоком и двумя асфальтированными тропинками. Не хватает только выложенного цветами слоника...
   На вершине флагштока плескалось белое знамя. Что на нем изобразили, так сразу и не разобрать. Похоже, рука сжимает меч, кажется, рука детская.
   Странно. Что это? Местный герб? В базе такого не было.
   Машина остановилась у входа. Шустрик открыл дверь и спрыгнул на щербатый асфальт. Я последовал его примеру, покинул гостеприимную утробу "Ниссана".
   - Дверь клинит, хлопать сильнее надо, - заметил Егор.
   Вроде как ни к кому конкретно не обращаясь. От того и не "ты", и не "вы".
   - Ща, - Шустрик претворил директиву в жизнь.
   Егор остался сидеть внутри. Похоже, чего-то ждал.
   - Здравствуйте! - послышалось из-за спины.
   Я обернулся. На крыльце стоял человек. Простой такой мужик, примерно моих габаритов, но заметно постарше - лет эдак сорока с хвостиком. В линялых штанах и обвисшей майке. На носу очки, волосы немного растрепаны.
   Он приветственно махнул, а Шустрик доложился:
   - Здравствуйте, дядя Юра! К нам гости!
   Осоргин подошел ко мне и протянул руку:
   - Юрий, очень приятно.
   Широкий прохладный холл служил когда-то прибежищем всяким доскам объявлений, пионерским знаменам и прочей атрибутике. Теперь он был пуст. От недавно покрашенных стен тянуло олифой, зеркала отражали следы недавнего ремонта, и мне на миг показалось, что всю эту красоту навели перед моим приездом.
   Хотя, собственно, ну что в этом такого? УПС "Березки" - не ближний свет, столичная музыка звучит здесь нечасто. И значит, хочется блеснуть. "Сваи" - это неплохо, но лучше бы уж небоскреб...
   Интересно, что на таких мыслях себя я пока не ловил. Уж в чем в чем, а в отсутствии рвения "Струну" не упрекнуть. И в Мухинске, и в Мраморном зале...
   Я содрогнулся. Уж больно явно припомнился мне тот день.
   ...Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром...
   Да, во взглядах полусонных детей, твердивших свою зазубренную мантру, сквозила скучная пустота, но Хранители, администраторы, простые люди "Струны"... нет, невозможно.
   Может, Столица так повлияла? Градус идейности в моем родном городе всегда был пониже, чем в наивной провинции.
   Впрочем, вряд ли это затронуло "Струну". Очень уж непростыми путями приходят в нее люди. И Лена, и гениальный педагог Валуев, и даже неразлучная парочка - Маус с Сайфером - всех их порядком обожгло и поломало, прежде чем они стали тем, кем стали. Или хотя бы взять меня...
   Наверное, мне самому хочется, чтобы нашелся какой-то изъян, чтобы вся эта фасадная красота оказалась "потемкинской деревней", чтобы за ней было пусто и холодно. Вот тогда можно было бы сказать: "Негодяи! Я знал!". И все станет просто, все понятно. Красивые направо, умные налево...
   - Вот, - Осоргин обвел руками помещение. - Тут у нас нечто вроде администрации. На первом этаже хозяйственные помещения. Далее жилые квартиры. На третьем этаже кабинеты, канцелярия и прочее...
   - Квартиры? - не понял я. - Для работников?
   - Именно, - Осоргин поморщился. - Жить тут особо негде. Сами видите мы тут аки отшельники. Ближайший поселок - Мастыкино, место неприглядное, да и не близкое. Уж лучше тут. Мы думаем домики на территории построить, где раньше линейка была пионерская. Ну, это планы на светлое будущее. Пока текучку бы раскидать. Кстати, спасибо что компьютеры привезли. Очень даже пригодятся.
   Я обернулся. Сквозь стеклянные двери холла был виден "Ниссан". Трое парней лет шестнадцати под надзором Егора таскали из машины коробки. Те самые, гремевшие в пути... Компьютеры?! А я боялся, что апельсины помнем.
   - У нас один класс уже есть. Только машины там древние, - Осоргин поморщился. - Кое-кто из ребят программированию учится, но этого мало. - Он весело прищурился и подмигнул мне. - Им же и поиграться охота! Нельзя людям в простой детской радости отказать, - он опять сделал паузу. - Да и учиться на таких руинах - глупость. Две машины уже совсем померли, еще три на ладан дышат, остальные ползают как черепахи. Компьютерный класс называется!
   Пока он рассказывал, мы поднимались по лестнице. Как и все подобные "дворцы", "сваи" выделялись несуразной помпезностью. Лестница шириной не уступала своей сестре из Зимнего, мраморные перила были натерты до блеска, хотя я почему-то был уверен, что здешние обитатели (причем не одни лишь дети) не раз полировали их методом скоростного спуска.
   - Сейчас познакомитесь с коллективом, - Осоргин взглянул на часы. - У нас как раз перерыв, - он усмехнулся. - В народе "громкий час" называется. Оболтусов этих, конечно, спать не уложишь, но воспитателям тоже отдых нужен! Вот у нас тут пауза и случается.
   Я с интересом слушал рассказ. Честно говоря, на детский дом заведение походило не слишком, да я того и не ждал. Специфика "Струны"...
   - Нам сюда, - Осоргин указал вглубь коридора, где в дальнем конце слышались голоса. И не только голоса, кстати. Еще и характерный звон.
   Свернув с лестницы на этаж, мы в тот же миг оказались атакованы пылью. Такое чувство, будто здесь, в "канцелярии на сваях", хранятся дела где-то века начиная с десятого. Или все проще, по формуле с попом и приходом. Шеф сие место не любит - никто и не ухаживает.
   - Тут у нас бардак определенный, - бодро сообщил Осоргин. - Руки никак не дойдут. За два года территорию никак не благоустроим, а уж о здешнем хозяйстве и не говорите!
   Мы миновали темную полосу, часть коридора, где не было ни окон, ни лампочек, а только лишь однообразные двери. Надо сказать, в последнее время я не слишком люблю такие места. Побывал уже в одном коридорчике...
   - Ну вот, прошу любить и жаловать, - Осоргин зашел чуть вперед и толкнул приоткрытую дверь, сквозь которую в темное царство проникали лучи света.
   В тот же миг на нас, будто холодный поток, обрушились голоса, звуки и запахи.
   - О, Юра вернулся не один!
   - Ну чего, скоро разгрузят?
   В средних размеров комнате, большую часть которой занимал здоровенный стол, обнаружилось человек десять-пятнадцать. Мужчины, женщины. Разного возраста, хотя в основном мои ровесники (всего две пожилых дамы и один парень лет двадцати, похоже, сам из недавних воспитуемых). Человек в драных джинсах, свитере, при усах и очках, сидел у окна и внимательно мучил гитару, дергая струны так, будто видел их первый раз в жизни. Похоже, вспоминал мудреные аккорды.
   - Познакомьтесь, - сказал Осоргин. - Вот, Константин Антонович Ковылев, из Столицы. Хранитель второй категории. Привез нам технику, да и на нас посмотреть приехал.
   - То есть, Юрий, - тонким голосом сказал одна из пожилых дам, - вы хотите сообщить нам пренеприятное известие?
   - Увы, я слегка запоздал, - развел руками Осоргин. - Простите, любезная Софья Михайловна. Ревизор уже прибыл.
   - Настоящий? - притворно нахмурилась вторая старушка.
   - Настоящий, - смутился я.
   Странно, но это спокойное, неформальное вступление помогло. Куда-то исчезла неловкость, а вместе с нею и страх. Чего я боялся? Оказаться не на своем месте? Или косых взглядов? Пожалуй, что так.
   - Ах, ну если настоящий, - всплеснула руками Софья Михайловна. - То проходите, господин ревизор, садитесь. Гостем будете.
   Она улыбнулась.
   Сидевший с краю человек (чем-то сильно похожий на Валуева) поднялся со своего места и протянул мне руку.
   - Аркаша. Пеликанов Аркаша. Не слышали?
   Интересно, с чего это мне показалось, что он чем-то похож на выдающегося московского педагога? Ничего общего. Хотя, есть... есть в людях "Струны" что-то такое, роднящее их друг с другом. Все они... то есть мы, делимся на несколько типовых пород. Вот этого я бы отнес в подвид Валуевых.
   - Нет. Не слышал.
   Пеликанов, похоже, смутился.
   - Я раньше служил в Столице, - пояснил он. - Так что, может, меня там и помнят.
   Он бросил короткий взгляд на своих коллег и вновь уселся на место.
   - Андрей, - протянул мне руку следующий по списку. Этот был больше похож на Осоргина. Правда, существенно моложе - на вид мой ровесник. Куратор старших групп.
   Наверное, титул сей пришел на смену вожатому первого отряда. Впрочем, тут не летний лагерь, тут иная специфика и, наверно, иная табель о рангах.
   - Константин.
   Человек с гитарой предпочел лезть без очереди.
   - Игорь.
   - Константин.
   - Софья Михайловна, - пожилая дама галантно протянула мне руку.
   - Константин.
   - Анастасия Ивановна.
   - Очень приятно...
   ... Ритуал затянулся надолго. Как оказалось гитарист Игорь поступил так вовсе не от отсутствия воспитания, но предвидя грядущее. Сидевшие между ним и Андреем девушка по имени Манана и молодой парень Крис (какая экзотика среди родных "Березок"!) замучили меня разговором. Быстро представившись, оба просто впились в меня, выясняя подробности современной столичной жизни. Причем оба старались не для себя. Вовсе нет.
   Манану волновал вопрос о каком-то договоре подряда, который "Струна" (то есть "Фонд ") заключала с некой строительной фирмой. Предполагалось возводить новые корпуса для трех приютов, в том числе и для "Березок". Говорили, что скоро сеть "упсов" расширят, но точное их число назвать никто не решался.
   Как я понял, денег "Струне" хватало. Вот кадров - нет. Хотя нормальные воспитатели, медики, учителя и рвались на службу в УПС табунами, сюда пускали отнюдь не всех. Многих "Струна" заворачивала на входе, а кое-кто по неведомым мне причинам был вынужден оставаться в оперативных отделах или же примыкать к коллегам Валуева.
   А приюты продолжали стенать о нехватке рук.
   Криса волновало другое. Как оказалось, помимо работы простым воспитателем он занимался преподаванием компьютерных хитростей (вел курсы программистов), так что новый класс вызвал в нем живейший интерес. Обладатель столь странного имени буквально засыпал меня вопросами: какая конфигурация, кто осуществляет гарантию, что привезли из периферии. Я чувствовал себя глупо, отбалтывался и отшучивался. Признаться в неведении мне не хватало духу.
   К счастью, первый раунд экзекуции скоро окончился. Мне были представлены остальные. Воспитательница младших групп Лена - девушка с жидкими русыми волосами, обладательница громадных очков, преподаватели Станислав и Михаил, громадных размеров человек по имени Паша и по прозвищу Толстой - его место в здешнем хозяйстве я так и не выяснил). Еще один молодой человек Дима и кавказец Варужан ограничились приветствиями, ибо сидели в недосягаемой зоне, возле окна, и дабы добраться до моей руки, должны были проделать долгий, полный опасностей путь.
   Сразу же после формальностей меня ждало потрясение. Несмотря на недавно услышанный характерный звон, "за знакомство" мне не налили, да и бутылок на столе не оказалось. Мне предложили чаю или кофе (я выбрал первое), усадили напротив окна и приступили к жестокому перекрестному допросу, выясняя Столичные новости.