Каплан Виталий. Полоса невезения

   Особенно усердствовала Манана. Крис, к счастью, откланялся и ушел. Кажется, отбыл смотреть компьютеры. Вот вам пожалуйста - человек из породы Мауса.
   Волновало "упсовцев" всё. И город, и тамошние дела и даже ремонт в здании центрального аппарата "Струны", который я, кажется, уже не застал. Последнее вызывало особенный интерес. Непонятно, правда, почему.
   Выручил меня все тот же добрый дядя Юра.
   - Экий ты, однако, бледный! Похоже, три дня не ел, три ночи не спал. Господа, я предлагаю окончить сеанс вербальной пытки и проводить гостя в его апартаменты. Блин, успеете еще наболтаться.
   Апартаменты оказались вполне приличным местом, нечто вроде гостиничного номера средней руки. Небольшая, но уютная комнатка, половину которой занимал здоровенный многоместный диван, душевая кабинка, совмещенная с прочими удобствами. На фоне ультрамариновых обоев - картина в позолоченной раме. Девочка откровенно дошкольного возраста кормит булкой лебедей. Почти безвкусно, зато трогательно.
   По словам Осоргина, обстановка осталась от прежних хозяев. После пионеров ими какое-то время была чисто конкретная фирма с расплывчатыми намерениями. Однако вот уже четвертый год, как фирма сама стала чистой абстракцией, ибо натворила грешки по нашей части.
   - Короче, ты сейчас поешь - и отсыпайся, - распорядился Осоргин. Обед ребятишки принесут. А вечером нормально пообщаемся, по-людски.
   Этому общительному дядьке явно не было чуждо ничто человеческое. Интересно, и кто на него капнул? Лена же обмолвилась о каких-то "сигналах", якобы имевших место. Неужели среди здешних воспитателей, на первый взгляд столь дружных, идет обычная грызня, столь характерная и для 543-го, и для прочих гадюшников? Не хотелось так думать. Все же "Струна" умеет людей отбирать... чаще всего. Почему-то подумалось мне, что педагог Валуев здесь, в "Березках", не очень-то и прижился бы. Хотя что я знаю о "Березках"? И что о Валуеве?
   Минут пятнадцать я наслаждался тишиной и легким ветерком, играющим занавеской. Под потолком чуть слышно шелестел кондиционер, создавал гуманный микроклимат, навевая мысли о разумном, добром и вечном.
   Потом дверь содрогнулась от чьего-то пинка, и на пороге нарисовались двое пацанов лет тринадцати, нагруженные никелированными судками.
   - Киллеров вызывали? - поинтересовался стриженный под ежик блондин, чей загар мог бы вполне соперничать с южноморским.
   Я не нашелся, что ответить, лишь неопределенно хмыкнув.
   - Тогда с вас шестьсот баксов за ложный вызов, - заметил второй, в обрезанных до колен джинсах. Обе руки его от плеч до локтей обвивали сине-зеленые драконы с красными языками. Поначалу я принял это за реальную татуировку, но вскоре понял, что здесь поработали банальные фломастеры.
   - Хорош пугать, - усмехнулся "ежик", - а то дяденька ревизор и вправду подумает...
   Однако... Похоже, все население "Березок" уже в курсе и о моем появлении, и о статусе. Скорость поистине сверхзвуковая.
   - Вон тут суп, - сгружая судки на журнальный столик, деловито комментировал "ежик". - Рисовый, с фрикадельками. А это второе, картофельное пюре с очень жирной и вредной для печени котлетой. Компота полный термос, хоть обпейтесь.
   Роль метрдотеля его явно забавляла.
   - Интересно, - механически заметил я, - это тут всех так кормят, или персональная забота о страшном столичном чиновнике?
   В глазах второго мальчишки, которого я мысленно прозвал "драконом", мелькнули характерные искорки.
   - Ну что вы, гражданин начальник? Разве ж можно? Нас тут морят голодом. Раз в день - тухлая баланда, в которой плавают дохлые черви.
   Я слегка поморщился. Слышать такое перед обедом...
   - И еще дают ма-а-ленькую корочку хлеба, - театральным голосом продолжал "дракон".
   - На ночь нас сажают на цепь, - в тон ему добавил "ежик" и с трудом удержался, чтобы не прыснуть.
   - А ежели что не так, - жалостливо всхлипнул "дракон", - то дерут как сидорову козу. Этими... как их... розгами.
   Я изобразил, как в ужасе закатываю глаза. Демонстративно потянулся к сумке, вынул блокнот.
   - А еще... - задумался "дракон", но "ежик" вдруг шлепнул его по затылку.
   - Кончай, Дрон! А то еще по правде подумают. Мы пошутили, Константин Антонович, - серьезно пояснил он. - Вы не думайте, что на самом деле... Тут на самом деле классно...
   Даже имя с отчеством прознали. Да, дела...
   - Да я как бы и сам догадался, - я не смог подавить ухмылку. - Но у вас получилось . В драмкружке не занимаетесь?
   - Неа, - отмотался "ежик". - Мы с Дроном на айкидо ходим, и еще вождению учимся.
   - А еще музыкой, - вставил "дракон"-Дрон. - На ритм-гитаре, на саксофоне...
   - На нервах, - взял заключительный аккорд "ежик".
   ...Минут пять я задумчиво взирал на закрывшуюся за ребятишками дверь. Да, интересно, интересно. Эти пацаны совершенно не походили ни на моих пакостных питомцев из 543-го гадюшника, ни, тем более, на тех выстроенных вдоль Коридора Прощения.
   Мы прощаем тебя, Уходящий.
   Если такие - не исключение в "Березках", и если сами "Березки" не исключение среди прочих "упсов", значит, Высокая Струна способна звучать не только в миноре.
   И это поднимало настроение.
   2.
   Солнце давно уже укатилось за условную линию горизонта, где-то, наверное, разлился в полнеба рыжий закат, но я его не видел - окна смотрительского кабинета выходили на восток.
   Было тихо и душно. Вечер вливался в комнату точно липкий удав. Ни малейшего дуновения ветра - мертвый штиль. Деревья поодаль замерли, понурив листья.
   Даже воспитуемые не подавали голосов, хотя до отбоя еще оставалось изрядно времени. Им бы носиться мимо "свай", корпусов и столовой-барака или петь под гитару на лавочке главной аллеи... или трястись под бешеные ритмы на дискотеке... если, конечно, здесь такое практикуется. Струна ревнива.
   - Во жара! - Осоргин деловито расставлял снедь - салатницу с окрошкой из огурцов и помидоров, миску с малосольными огурцами, крупными ломтями нарезанную колбасу, банку маринованных грибов. - Даже, - кивнул он за окно, - эти угомонились. Возможно, не к добру. Помяни слово старого и помятого педагога...
   Я грустно взглянул на стакан.
   Откровенно говоря, в питейных делах я не боец. Во всяком случае, против бывшего моряка. Выбор оружия крайне скуден: водка и коньяк. И то, и то продавалось в мастыкинском "супермаркете". А поскольку здешний коньяк это технический спирт, слегка подкрашенный акварелью, - то водка и только водка!
   Не хватало еще всю инспекцию проваляться в лазарете. Правда, я все равно не представлял, что же именно здесь надо инспектировать и не имел к тому ни малейшей склонности. Но, представив, какие вслед за мной поползут в Столицу слухи, я зябко передернул плечами.
   - Да, Юр. - Мне хотелось что-нибудь сказать. Все равно что. - Тихо у вас тут на удивление. Это всегда так?
   - Сам поражаюсь! - он прищурился. - Может, тебя боятся? Узнали, что ревизор приехал... слава Богу, не землемер...
   - И съест их с маслом, - повторил я, вспомнив давешних "ежика" с "драконом". Как же, съешь таких...
   - Скорее меня, - Осоргин уселся напротив. Сейчас, в драных джинсах и полосатой матроске он и вовсе преобразился. Не было больше интеллигентного педагога в очках, на его месте сидел настоящий морской волк. Какими они бывают если не в жизни, то в романтических книжках.
   Правда, не похож Юра Осоргин на книжного героя.
   Краем глаза я покосился на его руки. Наколка на месте. Все точно, действительно - южноморец. Впрочем, в чьих словах я сомневался? В Лениных?
   - Когда мы только начинали... - Юрий вдруг стал неожиданно серьезным, куда серьезней, чем при первой нашей встрече. - Вот тогда было и впрямь туго. Знаешь, я Макаренко еще на флоте прочитал. Смеялся. Думал, вот втирает мужик! Тоже мне, чекист-перевоспитатель... Гуру в штатском... Я и не верил, что это правда. Думал, все по-другому делается.
   - И что? - механически спросил я.
   - И то. - Он воззрился на помидоры, точно средневековый алхимик на неудавшийся философский камень. - Война - она много чего объясняет. И много кому. Думаешь, я сюда из педагогического института приехал? Нет, с Кавказа нашего с тобой родного...
   На миг я успел испугаться. Вторая рюмка уже притупила остатки чувств, но страх оказался сильней алкоголя. Опять, вот уж в который раз, желудок знакомо свело, к горлу подступил ком, сердце забилось сильнее прежнего.
   Юрка ж действительно... Моряк. В прошлом военный... С Кавказа...
   Дальнегорск...
   Нет. Пожелай кто в "Струне" показать меня потенциальному свидетелю, поступил бы иначе. Смотрителя приюта "Березки" под каким-нибудь милым предлогом вызвали бы в Столицу, а там - пара пустяков свести нас лицом к лицу. А тут почему-то гора пошла к Магомету.
   И что с того? Да, "Струна" не всесильна, успел уже убедиться. Сам живой (пока еще живой) пример. Но ведь бывают и просто совпадения, которые, в отличие от кирпича, могут свалиться на голову в силу пресловутого "закона бутерброда" Почему бы Костику Ковылеву не познакомиться в свое время с моряком южноморского флота? Дальнегорск - город маленький... И теперь моряк пристально всматривается в мое потное лицо, пытаясь воскресить в памяти давние воспоминания... Все очень даже возможно. Равно как и то, что весь наш разговор - простой треп.
   Хватит. Между первой и второй... непотребных мыслей рой... Надо выпить еще и забыть. Забыть, но не забыться! И избегать разговоров о Кавказе. Благо, Юрик, похоже, и сам не настроен.
   - В других приютах не так, - сказал он. - Там люди очень грамотные рулят, с идеями... Со светлыми, ясен пень. Новаторы, экспериментаторы... лицо Осоргина исказила гримаса недовольства. - И всё из своей гениальной головы. Будто кроме "Сто сорок проблем между детьми и родителями", ни одной книжки не прочли!
   Я слушал молча. Я, Костя, который совсем не с Кавказа, а даже наоборот - из педа... В родном гадюшнике я не заморачивался высокими устремлениями "растить будущую смену". Честно пытался научить обормотов квадратным уравнениям и признакам параллелограмма... чтобы не одичали вконец... Наверное, я просто не романтик. И потому в "Струне", озабоченной высоким детским счастьем, я ощущал себя глухим, забредшим на концерт классической музыки. По сути, какой из меня учитель? Еще хуже, чем программист.
   Давно уже я убедился, что спор о методах воспитания в конечном счете приводит к рукоприкладству. Чаще, правда, моральному. Концепций чертова уйма, все разные - и все правильные! Нет только той, которую нам читали на педагогике и психологии. Эта уж не действует точно. Проверено, и не раз. И не только мною.
   - Играют они там. В книжных мальчиков... - Осоргин невесело усмехнулся. - Ну, завтра "Вега" к нам доберется, сам увидишь.
   О "Веге" я уже слышал. Есть, оказывается, такая славная традиция в наших струнных "упсах" - обмениваться дружественными визитами. Как раз завтра в "Березках" ожидалась делегация из Сибири, из центрального тамошнего приюта "Вега". Предполагалась по этому поводу торжественная встреча, обильная культурная программа, потом - совместный поход в какую-то лесную глушь... А то им своей тайги не хватает... В общем, призрак пионерии бродит по родным буеракам.
   - Как, продолжим? - спохватился вдруг Осоргин.
   - Конечно! - я даже спорить не стал. Разбег, похоже, только начинался. Тем более, отстаю от собеседника на целую стопку. Неприлично же! Неспортивно!
   Хотя и мы не лыком шиты, не лаптем биты. Да наш пед кого хочешь перепьет! Любых моряков... Вот железнодорожников вряд ли. Есть печальный опыт. Как-то в институтские годы случилось у нас соревнование по питию со студентами-путейцами. До сих пор вспоминаю - мороз по коже и голова болит.
   - Ну, тогда покатили!
   Из-под стола появилась бутылка. Все та же. Старая добрая "Провинциалка", наследие былых времен.
   Качество, надежность, авторитет...
   В какой еще стране, мог появиться такой вот слоган в рекламе спирта?
   - Хорошо, точно дозируем.
   Оторвавшись на миг от своей "педагогической поэмы", Юрик внимательно наблюдал за журчащим потоком, струящимся в мой стакан. Ровно половина. Похоже, в этих делах он имел опыт ничуть не меньший, нежели в мореплавании или воспитании.
   Не знаю уж, каким он был матросом, но вот учитель... Не каждого назовут дядей Юрой, тем более в присутствии ревизора из Столицы.
   - Вот, это тебе на третье, - он приподнял бутылку и потянулся к своему стакану.
   Улица меж тем разразилась истошными воплями. Мальчишки будто решили развеять мои сомнения. Здесь они, никуда не делись. Я посмотрел в окно.
   Почти стемнело. Десять часов, самое оно. Обычно в это время сгоняют спать. В летних лагерях, интернатах... Но тут, видно, своя специфика. Своя музыка....
   Трое пацанов лет двенадцати бежали по главной аллее в сторону КПП. В сумерках их было почти не видно, правда, мне показалось - все трое одеты в одинаковые майки с какими-то буквами на спинах.
   - Братцы Лизовы, - не глядя в окно, уверенно сказал Юрик. - Двое близнецов постарше, и младший еще один. Тяжелая семья... за гранью нищеты жили...
   - Бомжевали? - деловито уточнил я, вспоминая вонючие мухинские подвалы.
   - Представь себе, нет. - Осоргин вгрызся в малосольный огурец. - Даже в школу ходили... Только вот родителям фатально не везло. Вроде и непьющие, и работящие, а всё из рук уплывает. Прямо какая-то полоса невезения, шириною в жизнь. Многодетная семья - а никаких им пособий, никаких квартир... Типа как потеряли их документы... Дом в аварийном состоянии, насчет ремонта и речи нет. Нет фондов, нет речей. Главное, эти родители, Юрик сделал рукой неопределенный жест, - считали, что все нормально. Типа так всегда, типа подотрись и не кашляй. Вот и представь - у детей была самая натуральная дистрофия, ходили в обносках, мерзли... И, что самое поганое, никто вокруг ничего не замечал.
   - Как же на них вышли-то? - спросил я, думая совсем о другом. Мир перед глазами начинал плыть, вращаться, а ведь еще предстояли немалые градусы...
   - Как всегда, - ухмыльнулся Осоргин. - То есть случайно. Там еще старший братец есть, на пороге совершеннолетия... короче, подался в бандиты, шестерил... А бандиты по нашей части оказались, крышевали видео с детским порно... Ну и когда оперативный отдел их повязал, стали разбираться... Оно и вскрылось. Короче, младших к нам, а старшего... - Он пожал плечами... - Разные у нас в "Струне" есть места... для слишком запущенных случаев...
   С озера долетел гул моторки. То ли кто-то катался на ночь глядя, то ли на ночную рыбалку намылился. Над водой звук обманчив, но, кажется, лодка идет далеко. Наверное, вдоль того берега, целиком заросшего камышом.
   - Ну, ты будешь спиваться? - послышался из-за спины недовольный голос.
   Я повернулся к нему. Мой стакан выжидательно пялился на меня гранями, а осоргинский уже находился в руке, готовый к моментальному потреблению. Я как всегда опаздывал. Педагог...
   - Ну, поехали! За Гагарина!
   Дзинь! Почему-то я ждал, что тост будет по делу. За Тональность, за Хранителей, за мудрость "Струны". Однако смотритель приюта "Березки" Юрий Осоргин не спешил сыпать пафосом.
   Приехали! Ой как хорошо в родной провинции! Так, глядишь, и железнодорожники дрогнут пред нами, скромными разночинцами-грамотеями. В гробу наш достославный альма-матер видел Императорское Инженерное Училище, со всеми его путями сообщения!
   Юрка схватил помидор и смачно его укусил. Проглоти он его полностью, я бы не удивился.
   - Присоединяйся, - Осоргин поморщился.
   - Спешу, - я взял овощ поменьше и отгрыз от него половину. Стало как-то на удивление легко. Захотелось выпорхнуть в окно и полететь-полететь... Вниз.
   Рожденный ходить порхать не может. Будь он хоть трижды в Резонансе. Стоп! Костя, тебя уже заносит. Железнодорожникам легче - у них есть рельсы.
   А вот ты можешь и заблудиться. Аккуратней.
   - Вот так-то лучше! - Юрка водрузил стакан обратно на стол.
   Я развалился в кресле и довольно прикрыл глаза. Обстановка комнаты, похоже, осталась еще с доисторических времен: древний диван вдоль стены, антикварный шкаф, да и кресла тоже... И стол...
   Хорошо. Нафталином воняет как чем-то родным, тем, без чего немыслим настоящий дом. А ведь эти узкие комнаты дом и есть. Юркин дом, который он любит, лелеет и холит.
   - Когда все начиналось, - глухо сказал Осоргин, - они совсем дикие были. Все. Не знали, куда это их привезли. Кто поменьше, по маме плакали. Ты представь - она его вместе с квартирой за пузырь продала, а он плакал. Другие думали зиму тут пережить, а потом обратно "дела делать", - он усмехнулся. - Крутые были. Немерено.
   - И не держал бы таких, - заметил я. - Мало, что ли, кого приютить стоит? Миллионы...
   - Да, много, - не стал спорить он. - Но и тут были колоритные личности... Заводил я, честно скажу, выгнал и не особо о том жалею.
   - Куда выгнал-то? - рот у меня сам собою открылся. - На улицу? Обратно в подвалы?
   Юрик скривился так, будто вместо огурца прожевал сейчас как минимум дохлую крысу.
   - Ты не беспокойся, такие не пропадут. Это не жертвы... то есть жертвы, конечно, но уже не только и не столько. Мне лично плевать, что им восемнадцать не стукнуло. Дерьмо - оно обратно в конфетку не превратится... как ты над ним ни прыгай, ни воспитывай. Так что погуляют на воле до совершеннолетия, а после - по всей строгости.
   У меня это в голове не умещалось. Впрочем, в ней, гудящей и тяжелой, вообще уже ничего не умещалось. Некстати вспомнился великий педагог Валуев... что-то похожее он когда-то внушал, ковыряясь вилкой в салате. И, что самое ужасное, я понимал: Осоргин прав.
   - Ну а тем, которые просто тупые и наглые, - продолжал тот, - я показал, на что способен - и всё... одноразовая горькая микстура.
   - Не понял?!
   - А что тут понимать? - присвистнул Юрик. - Тут не понимать, тут пороть надо... Банально и ремнем. Чтобы помнила мелочь...
   Вот так вот. Мир обрушился на меня бетонной плитой, придавил и расплющил. В "Струне"?! Ремнем, и главное - банально?! А ты, Костя, всего лишь врезал школьному хулигану, посмевшему над тобой издеваться. И пожалуйста, тебе весь джентльменский набор - тайные казематы, Мраморный зал, Коридор Прощения... И в качестве финального аккорда - Лунное поле.
   Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром...
   Да сгинете вы и ваш спятивший мир! Ни за что. Просто за оплеуху, в то время как судьи твои... А что, собственно, судьи? Осоргина среди них не было. Иначе не сидели бы мы сейчас за ополовиненной бутылкой... какой, кстати, по счету? Ладно, я тогда не сумел разглядеть лиц моих судей, но уж они-то меня изучили вдоль и поперек...
   Значит, и Юрика могут вот так же взять за шиворот и уволочь на допросы? А после - коридорчиком? Уж его-то щадить не станут - предатель, враг, прокравшийся в ряды. Поленьев ему в костер, поленьев! Мне, кстати, тоже. Тоже ведь прокрался, и в любой момент могут взять за ушко... особенно если потеряю самоконтроль... а я его уже потерял... "всё плывет и всё качается, то ли вечер, то ли день... вот такая получается, извините, дребедень".
   Нет, хватит этих железнодорожных соревнований.
   - А теперь видишь как тихо, - он явно хвалился. Даже не скрывал этого. - Десять вечера, а все почти спят. Даже воспитатели... Некоторые... У нас порядок не для галочки и дисциплина не для начальства. Ровно тот минимум, без которого всё сползает в бардак. Всё по уму делали... чтобы не перегибалась палка... но и чтобы всё-таки она была. Березовая...
   И вновь вспомнился господин Валуев со своим своими таинственными методами воспитания хулигана Исаева.
   - А что, дружки "с воли" не подкатывали? - задал я естественный вопрос.
   - Почему же? - Юрик слегка удивился. - Само собой, крутились около. Возбухали, понятия пытались втолковать.
   - И как?
   - А легко! - Осоргина, кажется все-таки слегка повело. - Спросишь такого вот великовозрастного: тебе сколько, милок? Он говорит: "двадцать". Ну, я ему и объясняю политику "Струны" в действии.
   Я невольно покосился на кулак с наколкой. Аргумент увесистый, нет спора. Только вот насколько долгоиграющий?
   - И отвалили? - из вредности усомнился я. - Не верится как-то.
   - Нет, естественно, - Юрка протянул руки к гитаре и, взяв ее, погладил струны. Будто бы успокаивал: ничего, мол, эти мучители больше не вернутся. По крайней мере, сегодня. Все на боевых воспитательных постах.
   Юрка заиграл неспешную мелодию. Взял пару аккордов и запел:
   - Восходя дорогой горной,
   Прямо к бездне голубой.
   Не печалься, брат мой гордый,
   Будет нам еще с тобой...
   Будет. Вот прямо в этот самый стакан. Я уже чувствую, что будет и скоро. Мозгам уже нельзя, а нутро еще принимает, оно у меня большое и глупое. И скоро я, наверное, о чем-нибудь проболтаюсь. Язык... "надлежит отсечь... ибо сказано: язык твой - враг мой". Или наоборот?
   Юрик бросил напевать и заиграл что-то, похоже, испанское.
   - Они и сейчас порой возвращаются, - выдержав долгую паузу, добавил он. - Когда подросшие, с зоны, проблем никаких. А вот если шпана, тут уже хуже. Тут уже просто так не пугнешь. Работать с ними приходится. Тяжело, а надо. - Он усмехнулся. - Ведь тоже дети, еще глупее наших будут!
   Я вдруг заметил, что улыбаюсь. Какая-то легкость, проникшая в мое тело, заставляла переживать все совсем по-другому, и даже отмороженные вшивые бомжата, способные убить пьяницу за десять рублей, и те казались мне чем-то близким, родным и жаждущим нашей опеки. И Высокая Струна здесь не при чем. Это было совсем другое.
   Может быть, ветер? Он, прокравшись наконец в нашу комнату, оживил мое полудохлое настроение, напомнил, что мир - это не душная пустота внутри черепной коробки, а накатившие из темноты лесные запахи, негромкие, но отчетливые птичьи голоса, игрушечные фонарики звезд...
   - Работаем, стараемся, - Осоргин улыбнулся в ответ. Его пальцы ловко перебирали струны, инструмент, словно признав хозяина, звучал четко и радостно. Совсем по-земному. В отличие от той Струны.
   - Остался тут кто-нибудь?
   - А как же. Еще как остался! Самые активные стали. Видел Ника?
   Я кивнул. Тот парень с КПП. Тоже, видно, не из престижного лицея он тут взялся. Почти у всех здешних за спиной - "наркомовские" подвалы, панель, темное, илистое дно...
   - Видишь, сумели ж мы его завлечь. Чем, главное? Оружием.
   Еще одна невидимая, но оттого не менее бетонная плита шлепнулась на мою бренную голову.
   - Да не в том смысле! Холодным оружием, старинным. Парень раньше только одно и думал, как бы слинять. Злоязыкий такой был, даже мне доставалось. Чуть что - в кулаки. Даже на меня рыпаться пробовал, ну, я физиотерапию ему провел, чуть помогло, да вот именно что чуть.
   Юрик ударил по струнам, и музыка изменилась. Теперь она стала медленной, плавной и удивительно сонной. Самое время для ночных тропинок, пьянящего запаха жасмина. Плюс к тому факелы, шпаги и благородные идальго.
   - А потом, - продолжи он, - я экскурсию нашим гаврикам устроил. В Столицу, в Оружейную Палату. Привез их туда и давай рассказывать. Вижу, господин Власов у стенда с мечами застыл, рот распахнул и слова сказать не может. Первый раз заткнулся! Ну, думаю, Юрка, процесс пошел...
   Он взглянул на меня столь выразительно, что я практически сразу сообразил, что мне следует делать. Рука, будто сама собой потянулась к бутылке. Помидоры сжались на своем блюдце, словно понимая, что двое из них очень скоро навеки покинут ряды.
   Эх, "Провинциалка"! Хорошо, когда все родное. Безо всяких гуашей!
   - А потом уже началось! - сказал Юрик. - Сейчас-то Ник у нас спец. Малышню фехтованию обучает, сам уже на кандидата в мастера идет, да и профессию себе выбрал...
   - Историк, - безапелляционно заявил я.
   - Правильно. Совершенно верно. Уже поступил на истфак. Правда, университет не потянули. В педагогический.
   Мне малость полегчало. Временно, конечно. Еще аукнется мне эта "Провинциалка". Ох и аукнется!
   - Слушай, - спросил я. - Как вот ты это делаешь?
   - Что? - прищурился он.
   - Ну, учебную часть тут реализуешь? Вот кто-то у тебя гуманитарий, кто-то технарь, кто-то червячками небось увлекается...
   - Угу, есть тут один такой. Абалкин фамилия, - усмехнулся Юрик.
   - ... Ну все равно... Вот скажи, как ты их к институтам готовишь? Из Столицы репетиторов сюда возишь, что ли?
   - Зачем? - не понял он и снова заиграл другую мелодию. Теперь что-то невообразимое. Современное, видимо. - Все-таки тут большинство никуда не стремится. Технарь в областном центре - для них предел мечтаний. Кто-то у нас диплом программера или поварихи получит - и вперед по волнам жизни. Так что если кто выше соберется, то у нас тут, почитай, праздник. Все обсудим, взвесим, институт вместе подберем, а там уж и Столица подключается. Кстати, если надо, то и репетиторов приглашаем.
   Масштабики у дяди Юры! Масштабики!
   Я наполнил стакан, перегнулся через стол и тщательно сцедил остатки "Провинциалки" "смотрителю Осоргину". Оказалось, примерно поровну. Можно было б восстановить справедливость, но я боялся, что смогу промахнуться. Руки уже дрожали, и ощутимо...
   - Живем пока, - вздохнул он. - Авось и дальше так будет. Ну, Кость, за тебя.
   Стаканы встретились, звякнув, и тут же отправились к нашим ртам. Ну, держись железнодорожная промышленность! Или как там тебя... Не помню! С грохотом оба "граненых друга" вернулись на стол. Мы с Юркой негласно соревновались, кто стукнет сильнее.
   Эх, помидоры! А нужны ли вы? Может, помиловать в честь праздника? Какой у нас там праздник? День рождения великих мыслей в голове моего величества.
   Юрка потянулся к гитаре, запел:
   - Мундир весь в дырках, мундир мой до дыр!
   Хватит этой кровавой борьбы за мир!