Страница:
пили, спорили, держали пари, орали непременное «горько», шатались либо
спали люди-манекены.
Конечно, это была еще не любовь, как ее расписывают в романах и стихах
— первая, начальная ее стадия. Обычная, скользящая по поверхности, симпатия молодых людей. Осмелься Собков привлечь девушку к себе, она наверняка отвесила бы нахалу полновесную пощечину. Типа той, которой одарила Славку.
И все же слабость — предвестница любовного томления уже кружила обоим головы.
Но если Ксана никого вокруг себя не видела и не слышала, то Собков то и дело поглядывал на молодоженов. Вернее, не на них — на гордо стоящую на страже Костомарова. Не потому, что он так уж боялся «семейного» скандала — выселение из городского особняка, потеря одной из двух имеющихся у него «крыш» равнозначно провалу.
— Здесь нам не удастся поговорить, — с досадой вымолвил он, когда очередной пьянчуга пристал к девушке с предложением выпить за счастье новобрачных. — Не получится… Знаете что, давайте завтра утром встретимся у входа в Третьяковку?
Ответить Ксана не успела — ее опередила Неонила.
— А после галлереи просим к нам, — елейным голоском пропищала она. -
У моего Фили — день рождения. Отпразднуем, погуляем по лесочку, поищем грибков… Правда, хорошо, а?
— У кого — день рождения? — недоуменно распахнул и без того выпученные глаза простодушный Филимон. — У меня?
— А у кого же еще, милый? — предупреждающе ущипнула супруга Нила. Не особенно больно, в качестве профилактики. — Сорок пять исполнится.
— Ох! — Некуда потер пострадавшее место. — Спасибо, напомнила, а я-то забыл… Сколько говоришь? Сорок пять? Да я еще, оказывается, жеребенок, с любой кобыленкой справлюсь.
Очередной щипок, очередное извинение Филимона.
— К сожалению, неделя расписана, — с неожиданной досадой проговорила девушка. — Работа… Разве послезавтра…
Собков с досадой вспомнил о приглашении депутата посетить его офис. Не пойти, перенести визит на следующий день? Нет, нельзя расслабляться, «дело» прежде всего!
А если вдуматься, что решает один день? Киллер заколебался. Колдовские глазища будто копались в его подсознании, заставляя отбрасывать возможные опасности, думать о чем-то сладком, хорошем. В конце концов, встреча с красавицей намного важней любого дела.
И все же он пытался сопротивляться.
— Сожалею, но я занят…
— Подумай, Сереженька, отложи свою занятость, — просительно пискнула Неонила. — Мы будем ожидать. Как, Филя, не возражаешь?
Филимон напыжился. Будто петух, заметивший аппетитное зернышко. Какие могут быть возражения? Отмечать «сорокапятилетие» завтра или послезавтра, или — через неделю — какая разница? Главное — отметить!
— Ладно, — решился Александр. — Послезавтра! Только не с утра. В два часа — пойдет?
Удрать от любовницы утром — зряшная надежда. Пиявкой присосется, клещом приклеится — не отпустит. Разве придраться к неосторожному слову и поссориться? Конечно, не на всегда — на время. Ценная идея! Ссору можно растянуть на несколько дней.
Банина согласилась — безвольно склонила головку. Так низко, что завеса кучерявых волос закрыла покрасневшее личико.
Собков поклонился и отошел в сторону. Во время! Поджимая губы и пошевеливая пальцами с острыми коготками, к ним приближалась Костомарова.
— Так… Пошли домой, кобель! Немедленно, блин! — прошипела она, сладко улыбаясь толстому банкиру. — Шевели конечностями! Я устрою тебе танец с саблями, подлый изменник!
Уйти не удалось.
В зале появились профессор Звягин с женой. Нина Сергеевна на ходу что-то говорила мужу, держала на готове пробирку с валидолом. А он так и рвался в бой. В глазах — раскаленные угли, несколько оставшихся на лысой голове волосков поднялись дыбом.
— И это профессорская дочь! — патетически закричал Нестор Анатольевич, подняв над головой обе руки. Будто обращался не к дочери — к Богу. — И это наследница древнего рода! Под венец без родительского благословления? Позор на мою голову!
— Успокойся, милый, тебе вредно так волноваться, — уговаривала жена, пытаясь положить в широко раскрытый рот таблетку. Звягин отрицательно мотал головой, продолжал кричать. — Все образуется, сам увидишь. Алисочка просто не успела сообщить…
Напуганные скандалом депутаты торопливо покидали зал. Бизнесмены посмеивались, перешептывались, с интересом следили за развитием забавного конфликта. Отличное завершение скучной свадьбы.
И без того раздосадованная постоянными нарушениеми свадебного «церемониала» Алиса повернулась к мужу. Проговорила негромко, но в тишине, наступившей в ресторане при появлении профессорской четы, ее слова прозвучали ударом грома.
— Милый, прикажи своим телохранителям отправить домой этих маразматиков!
Ошеломленный профессор беззвучно открывал и закрывал рот, его супруга закатила глаза. Вот-вот упадет в олбморок. Две депутатских телохранителя вежливо взяли стариков под руки и повели из зала. Когда они проходили мимо Костомаровой, она спряталась за спиной Собкова.
— Пошли, пока отец меня, блин, не заметил. Шуму будет — не разгрести!
«Русалка» затерялась в толпе предпринимателей. Скорей всего, ушла из ресторана. Собкова больше ничего не интересует. Подчиняясь твердой ручке сопостельницы, он вышел на улицу…
— Все же есть шрам на предплечье или его нет? — настырно допрашивал капитан. — Удалось или пока не вышло?
Емкое словечко «пока» било по самолюбию девушки не хуже парового молота. Оно выглядело до мерзости обнаженным, стыдным. Не зря сидящий за своим столом Дымов морщится.
— Удастся заманить подозреваемого на медицинский осмотр — получится, — деловито проинформировала будущая сыщица. — Для этого необходимо время и подходящая обстановка.
Сейчас девушка была намного спокойней, нежели на свадьбе. Будто отсутствие горбоносого сняло с нее какое-то заклятие.
А Столков был не в духе. Кажется, очередная его попытка «прорваться» к майорской звездочке завершится крахом. Неужели телка не понимает? Подумаешь, сверхзадача — лечь под мужика, проверить наличие шрама? Придумала какой-то «медосмотр», каких-то врачей — все это требует немалого времени. Унюхает горбоносый опасность — слиняет за рубеж, попробуй выуди его оттуда!
Поговорить с лярвой откровенно? Выразиться открытым текстом мешает Дымов. Вот и приходится выбирать выражения, избегать матерных сравнений, которые так и просятся на язык.
— Вот что, стажер, даю три дня. Больше не получится. К двадцатому я должен знать с кем имею дело. Если под горбоносого работает Собков — один расклад, если он не терминатор — совсем другой… Дошло? Мне до фени, как ты проверишь — медосмотром или своими… фуфелями, — не выдержал Столков.
— Главное — результат.
Дымов оторвался от изучения девственно чистого листа бумаги, поднялся. Вернее, вскочил. Руки сжаты в пудовые кулаки, побледнел, глаза превратились в щелки. Худющий до прозрачности, такой же бледный капитан тоже встал, выпрямился. Два сыщика стояли лицом к лицу, будто два петуха, готовые вступить в битву из-за красивой курочки.
Ксана похолодела. Сейчас произойдет непоправимое: Славочка врежет хаму по физиономии, тот ответит тем же. «Дядюшка» ни за что не простит драки между подчиненными. Виновников немыслимого в стенах уголовного розыска скандала выгонят с треском… Благо, Столкова, он вполне этого заслуживает, а вдруг под горячую руку попадет Дымов?
Не раздумывая, девушка встала между мужиками. Успокоительно защебетала.
— Мальчики, прекратите!… Кому сказано? Товарищ капитан, вам не стыдно?… Славик, будь умней, успокойся… Прошу… Хотя бы, ради меня…
«Мальчики» непримиримо меряли друг друга угрожающими взглядами. Но первый порыв уже исчез, мордобитие стало невозможным.
— Пусть этот подонок извинится, — гоняя желваки на скулах, жестко потребовал Славка. — Немедленно.
Столков усмехнулся, снова занял место за столом.
— Хватит тебе ершиться, старлей. Подумаешь, обидели зазнобу! Стажер — не сопливая девчонка, сотрудник милиции. А она этого никак не может понять. Не без твоей, конечно, поддержки… Дальше пояснять не стану — сама расскажет.
Капитан церемонно поклонился противнику, аккуратно собрал в папку разбросанные на столе бумаги и вышел в коридор.
— Отправился жаловаться Дядюшке, — безошибочно определил Дымов. Знал
он гипертрофированное самолюбие напарника. Капитан ни за что не простит
нанесенной обиды. — Ну, и черт с ним, пусть жалуется… Что там у тебя
произошло?
Всхлипывая, отчаянно сморкаясь в скомканный носовой платочек, Ксана честно рассказала о полученном от Столкова задании. О глупом своем поведении во время разговора с горбоносым предпочла умолчать. В конце концов, охватившая ее тогда слабость — личное дело, к конфликту со Столковым не имеет отношения.
— Вот оно что! — задумчиво протянул Славка, машинально рисуя на
бланке допроса рогатых чертенят. — Заподозрил капитан пластическую
операцию… Интересно! Мне тоже приходило в голову нечто подобное, но…
Все же Васька — опытный сыщик, куда мне до него. Действительно, единственная возможность проверить горбоносого — шрам на предплечье… А вот путь избран, прямо скажу, дурацкий… Давай, Ксанка, подсушим отсыревшие мозги, запустим их в работу. Авось, придумаем что-нибудь стоящее…
У Собкова приступ сентиментальной разнеженности окончился быстрей. Как только он расстался с Ксаной. Надо бы, конечно, проводить ее, но Любка вцепилась в рукав, что-то шипела по змеиному.
Домой они не поехали — перехватил телохранитель и доставил к новобрачной.
Алиса переживала ужас одиночества. Дружки до такой степени накачали мужа, что он перестал отличать молодую жену от стула или колонны. Охраняющие новобрачных жены банкиров и депутатов, разбежались спасать своих мужиков.
Единственная надежда — на сестру.
Ожидая Костомарову, Александр присел возле закрытого портьерой окна и задумался. Не о предстоящей ликвидации, после которой можно со спокойной совестью и с туго набитыми карманами возвратиться на свою виллу. Тем более, не о подстерегающих его опасностях.
Он думал о «русалке».
Это был не любовный порыв и не страстные мечтания. Ксана — ментовка! Хорошо это или плохо? Если она по настоящему влюбилась — хорошо, лишняя гарантия безопасности. Женщины ради любимых идут на все, даже на смерть…
Память немедленно отреагировала: нарисовала образ белокурой медсестры, веселой и любящей. А он даже могилку навестить не может — ее не найти, сам замаскировал в подмосковном лесу, даже дерновый покров восстановил, снегом прикрыл, будто саваном.
Собков осушил рюмку коньяка. Не помогло. Послал следом вторую. Образ Светланы распался на множество солнечных зайчиков. Они покружились и снова сложились в портрет девушки. Не Светланы — «русалки».
Итак, она может превратиться в дополнительная гарантия безопасности. Если, конечно, влюблена, заглотнула острый крючок, замаскированный симпатичным и скромным «сибиряком». А если — нет? Вдруг девицу нацелили на него для последней решающей проверки? Капитан не так уж прост, как на первый взгляд кажется.
Значит, нужно проверить проверяющего. И сделать это максимально быстро, прежде чем пойти на заключительный контакт с Пушкаревым. Самое удобное время — «день рождения» Филимона. Если все сложится удачно, Ксана раскроется после первой же откровенной ласки, признается во всех грехах, начиная от грехов праматери Евы. Обычно брюнетки — страстные натуры. А уж он постарается приласкать ментовку! Так приласкает — света Божьего она не взвидит. Заманит на второй этаж особняка…
Киллер похолодел. А вдруг Ксану все же подставили? Тогда он, глупец, откроет ей свою «запасную базу». Повертится телка под наемным убийцей, а наутро приведет ментов. Во главе с ехидным капитаном.
Нет, этого не может быть! Александр чувствовал необычное доверие. Мысль о предательстве «русалки» казалась ему невероятно глупой. Широко раскрытые колдовские глазки не могут лгать. Это — противоесстественно. Судя по ее поведению на свадьбе — наивна и доверчива. То бледнеет, то, наоборот, краснеет.
Неужели он сам влюбился? Опасно и несвоевременно. Девица засела в сознании и женщиной, и ребенком, и страстной любовницей и безззащитной жертвой, и отважной защитницей и мерзкой предательницей. Она так же неразгаданна, как не проявлен Феликс. Ну, что ж, достойный противник — мечта настоящего мужика.
— Мечтаешь, блин, подмять под себя черномазую бабу? — вырвал Александра из омута размышлений гневный голос сожительницы. — Счаз-з!… Я его кормлю, одариваю, блин, а он смотрит налево?
Любовь Нестеровна стоит подбоченившись. Ноги по мужски широко расставлены, прическа растрепана. Шипит рассерженной гюрзой, готовой впрыснуть в изменника смертельный яд. Проходящие мимо два солидных господина кое-что услышали, обменялись понимающими улыбками. Будто влепили оскорбленному Собкову парочку полновесных оплеух.
— Разберемся дома. На нас обращают внимание…
— Нет, сейчас! — заупрямилась подвыпившая дамочка. — Мне нечего, блин, стесняться!
Она уже не шипела — ворчала собакой, у которой пытались похитить кусок мяса. Неизвестно, во что превратилась бы семейная разборка — возможно, в примитивное рукоприкладство — если бы не Алиса.
— Любашка, на кого ты меня покинула? Бери своего Сергуньку и иди к нам.
Призыв невесты — ведро холодной воды, выплеснутое на горячую голову. Костомарова цепко ухватилась за рукав «мужа» и потащила его к сестре.
— Что случилось?
— Кажется, наша с Димкой свадьба превращается в обычную попойку. Сама погляди вокруг: мужики пьют напропалую, бабы им не уступают… Знаешь, что я придумала? Давай прихватим своих мужей да отправимся к нам домой. Посидим по семейному, пообщаемся…
Прижмуренные глазки, многозначительная улыбка, блуждающая на мокрых губах новобрачной, спотыкается на каждом слове — явные признаки оп"янения. Рассказов пьян в стельку — спит, привалившись к спинке кресла.
— Не получится, блин, семейного общения, — кивнула на него Любовь Нестеровна.
— С ним? — нервно рассмеялась Алиса. — Это я уже давно усекла. Вот уже почти год — не больше одного раза в неделю… Сегодня вся надежда на «сибиряка»…
— Счаз-з! Найди себе другого жеребца. Хочешь, презентую своего водителя? — пьяно захихикала Костомарова, не выпуская руку сожителя. — Коротышка, а в сексе — гигант!
— Сама испытала? — заинтересовалась Алиса. — Качество гарантируешь?
Собков поморщился. К горлу полступила тошнота. Не зря говорят: пьяная женщина намного противней пьяного мужика, вся гниль лезет наружу. Согласится Любка, затащат его в квартиру депутату и изнасилуют по очереди.
Нет, ревнивая сожительница даже в пьяном виде вряд ли согласится на групповщину. Да и его не затащат: для этого четырех качков мало, разбросает их, как щенков.
— Все, Люба, пора домой!
Новобрачная снова захихикала.
— Кажется, наша «лошадка» испугалась…
Услышь профессор, дворянин, наследник генеральских традиций фривольный разговор дочерей — инфаркт обеспечен. Со смертельным исходом. Молодцы телдохранители, во время спровадили старого интеллигента.
Собков взял сожительницу под руку, с трудом удерживаясь от крепких выражений по фене, потащил к выходу. Алиса попрежнему хихикала, щипала спящего мужа. Тот отбивался. Гости раз"езжались.
Феликс, понимающе ухмыляясь, поспешно распахнул дверь «мерседеса». Видимо, не впервые ему приходится транспортировать едва держащуюся на ногах хозяйку…
Утром Костомарова вплыла в столовую, как ни в чем не бывало. Разве только — бледная, с синяками в подглазьях.
— Так… Кажется, вчера я слишком много приняла? Ноги дрожат, блин, голова раскалывается… Извини свою грешную курочку.
Она подсела к лежащему на диване любовнику, привычно запустила пальчики под майку. Холодные, будто щупальцы осьминога. Освидетельствовав мускулистую грудь, пальчики поползли вниз. Изо рта женщины — запах перегара. Александр отстранился.
— Ничего, бывает. Отдыхай. Мне пора…
— К черномазой? Счаз-з! — Костомарова сразу забыла о головной боли. — Не пущу, блин! Хватит с меня одной Алиски! Пялит на тебя глаза, стерва! — Прекрати истерику! — заорал Собков. Наступил подходящий момент для задуманной ссоры. Он соскочил с дивана, наклонился к женщине — здоровый, сильный, с выпуклой грудью и крепкими ногами. — Запомни — здесь банкую я! И только я!… Перестань трясти дряблыми окороками — противно! Не прекратишь шипеть — уйду, понятно? Или базарь по человечески, или гуд бай!
Бизнесменша испуганно отпрянула. Халат на груди распахнулся, вывались вялые груди.
— Успокойся, милый, все будет так, как скажешь…
Никуда Александр не поехал. Весь день пролежал на диване, бездумно глядя на экран телека. Любовь Нестеровна, замаливая грехи, откармливала любовника, таскала из кухни бифштексы и жаркое, подавала сладости и фруты.
Вечером нерешительно предложила.
— Так… Пойдем, милый, в кроватку?… Бай-бай… Убаюкаю ребеночка, блин, укачаю…
— Мне и здесь неплохо… Иди спать…
Поникшая женщина не решилась настаивать — молча ушла в спальню…
Рано утром — около семи часов — в дверь кабинета тихо постучали. Скорей всего, Валера. Попросит отпустить его к сыну. Ради Бога, сейчас Собкову никто не нужен.
— Войди.
Дверь подергали. Еще одно нетерпеливое постукивание. Ах, да, он забыл, что после ухода любовницы дважды повернул в замке ключ. Пришлось подниматься, накидывать халат.
За дверью, накрашенная, одетая в брючной костюм, переминается с ноги на ногу хозяйка особняка. На лице — извинительная улыбочка, пальцы перебирают бахрому сумочки. Если бы не мужские манеры и не приблатненные словечки, позаимствованные невесть из какой помойки, — роскошная женщина, мечта многих мужиков.
— Ты куда так рано? Обычно раньше десяти не поднимешь, а сегодня…
— Запустила я, милый, свой бизнес. Хватит лодырничать.
Глядит на Александра снизу вверх, на подобии напроказившего мальца, которого ожидает отцовский ремень. И ни единного «блин», ни разу не прокашляла «счаз-з», не сдобрила фразы мерзким «так».
— И когда прикажешь тебя ожидать? — равнодушно осведомился Собков. — К обеду появишься?
— Если ты этого хочешь…
Пришлось заверить сожительницу в ужасающем одиночестве, которое он испытывает в ее отсутствие. Прокукарекать парочку признаний в немеркнувшей любви и неугасающей страсти. Короче, полить засыхающий «цветок» наспех придуманными комплиментами. Надежная крыша того стоит.
Костомарова поверила и расцвела.
— Спасибо, милый… Прости свою пташку за вчерашнее, — засюсюкала
она, сложив губки сердечком. — Сейчас скажу Екатерине: сегодня у нас -
праздничный обед. Такой же ужин. Пусть приготовит самые вкусные блюда…
А вот это уже ни к чему! Кажется, он малость переборщил. Вряд ли сегодня будет ночевать в городском особняке.
— Знаешь что, пташка, давай перенесем праздник на завтра… Лучше -
на послезавтра. Я вынужден на пару дней поехать в Самару. Сама должна
понимать — выбор фирмы никому не поручишь, нужно самому поглядеть и
пощупать.
Не пришедшая еще в себя после лавины любовных признаний, Костомарова скушала явную ложь. Вытерла сложенным платочком несуществующие слезинки, посокрушалась по поводу неожиданной разлуки. Ничего не поделаешь, бизнес есть бизнес, ради светлого будущего приходится жертвовать временными сумерками.
Выдержав десяток знойных об"ятий и ответив тем же, Собков проводил хозяйку к машине. Когда «мерс» завернул за угол, подошел к под"езду особняка, пустил по направлению урны длинный плевок. Попал точно в цель и радостно засмеялся. Будто совершил невесть какой героический поступок. Все складывается на редкость удачно! Во всяком случае, до конца завтрашнего дня он свободен, как свободна птица, неосмотрительно выпущенная из клетки.
В холле, привалившись к стене, по обыкновению, дремал телохранитель.
— Валера, — Александр потрепал его по литому плечу. — Можешь идти домой. Сегодня и завтра ты не понадобишься… Отгул за переработку, — пошутил он. — Нужна машина — бери. На пару дней я перехожу в партию пешеходов…
— Какую партию? — удивился Валера. — Разве есть такая?
— Если и нет — создадим… Любители пива с"организовались, гомики сплотились, а мы чем хуже… Короче, жми к жене и к сыну! Бабки имеются?
Телохранитель потрогал карман джинсов. Нерешительно улыбнулся, но ответить не успел — Собков засунул ему в нагрудный кармашек рубашки несколько полтиников.
— Выпей вместе с женой за мое здоровье и мою… удачу.
Проводив взглядом осчастливленного телохранителя, киллер пошел к себе одеваться. Правда, времени до назначенного часа предостаточно, но он должен навести такой марафет, так подать себя, чтобы ментовка отдалась, не сопротивляясь и не сомневаясь.
Тщательно побрился, поправил виски, подстриг небольшие усики — свои, не приклеенные. Выбрал на полке в ванной душистый одеколон, протер им лицо и шею. Подумал и вылил полфлакона на грудь и живот. Выбрал светлорозовую рубашку с короткими рукавами, белые полотнянные брюки. Удовлетворенно оглядел себя в большое зеркало. Сильный, симпатичный мужик, которого даже горбатый нос не портит.
Все! Новоявленный влюбленный глупец готов к осаде девичьей твердыни!
Наряжаясь, обливаясь одеколоном, любуясь собой в зеркало, Александр никак не мог отделаться от недобрых предчувствий. Что-то мешало ему мечтать о «русалочке», мысленно выстраивать в сознании головокружительные картины ее покорения. И, что самое интересное, он, действительно, ощущал головокружение! Будто хватил полбутылки водки.
Все это — ладно, все об"яснимо. Но откуда берутся мысли об опасности? Почему хваленная интуиция терминатора твердит о ней?
Пытаясь найти причину дискомфорта, киллер принялся вспоминать детали вчерашнего знакомства с «русалкой».
Девушка пришла на свадьбу с коллегой? Ничего предосудительного, тем более — подозрительного. Ни она, ни капитан не скрывали места своей службы… Сразу после появления ментов, Некуды, все время опекающие постояльца, отошли в сторону? Ну и что? Челноки замараны чем-то, им ни к чему слишком близкое знакомство с сыщиками… После обмена неколькими фразами капитан заторопился на службу…
Вот она, причина дурных предчувствий! Александра и Ксану оставили наедине, будто подтолкнули друг к другу. На, фрайер, получи ментовский подарочек, разжевывай его, глотай спрятанный в девичьих поцелуях яд. Отравишься — сыскари возьмут тебя голыми руками. А он идиот, мозгляк, расчувствовался, размечтался, сявка несчастная, кусок дерьма!
Осторожный человек немедленно отказался бы от предстоящего свидания, покинул особняк Костомаровой, прекратил знакомство с семейством Некуды. Как говорится по фене — лег в бест. Но в характер терминатора, наряду с разумной осторожностью, заложен азарт. Ибо он свято верит в свою путеводную звездочку, не раз выручающую его из самых, казалось бы, гибельных ситуаций.
А чего ему, спрашивается, бояться? Лионский умелец сделал пациента неузнаваемым. Ксивы прошли проверку, не вызвали подозрений. Знающие его в лицо гансовцы сейчас исповедываются небесах.
Остается — Валера…
Наверное, пришла пора с ним тоже расстаться. Вот побалуется он с «русалочкой», выведает все, что замыслили сыскари, пристрелит депутата-предателя, и на прощание — коронный номер — ликвидация наивного телохранителя.
Распланировав будущие свои действия, киллер спрятал под рубашку игрушечную мухобойку, положил в дипломат полюбившийся «диктатор». На всякий случай, прихватил бритвенный прибор, нессесер с туалетными принадлежностями, выглаженные плавки, полотенце.
Вдруг у Некудов его ожидает ментовская засада, а костомаровкий особняк тоже заблокируют!
Собков взял трубку радиотелефона. Понимал — поступает глупо, в коттедже, если там находится засада, ему ответят: все в порядке. Ибо владельцам особняка откровеничать не позволят.
Ответил Филимон.
— Добрый день, дружище.
— Господи, наконец! — заорал Некуда. Словно не говорил по телефону, а общался с абонентом в другой галактике. — А мы с Нилой ждем не дождемся! Она уже постелила чистое белье, велела служанке подтереть полы, убрать пыль! Тащи поскорей свою черномазую девку, забавляйся сколько сил хватит, развратник этакий!
Киллер внимательно вслушивался в громоподобные фразы челнока, искал в них пугливость, нерешительность. Неизбежные, если Некуда находится под контролем сыскарей. И не находил.
— Мы ведь договорились на два часа…
— Мало ли что договорились! — расхохотался великан. — Уверен, тебе не терпится дорваться до… горячего… Только хочу предупредить, Сережка, не дай Бог узнает о твоих шашнях Любонька — вырежет кругленькие, превратит тебя из производителя в мерина… Ой, перестань щипаться, Нила! Больно ведь.
— Не будешь говорить лишнее!
Успокоеннный киллер отключился. Кажется, менты не добрались до его «запасной базы». Тем лучше, можно спокойно оприходовать ментовку, прощупать ее мозговые извилины. Авось, удастся найти там что-нибудь полезное. А если «проверка» придется Баниной по вкусу, она поможет любовнику в осуществлении следующего этапа — ликвидации Пушкарева…
спали люди-манекены.
Конечно, это была еще не любовь, как ее расписывают в романах и стихах
— первая, начальная ее стадия. Обычная, скользящая по поверхности, симпатия молодых людей. Осмелься Собков привлечь девушку к себе, она наверняка отвесила бы нахалу полновесную пощечину. Типа той, которой одарила Славку.
И все же слабость — предвестница любовного томления уже кружила обоим головы.
Но если Ксана никого вокруг себя не видела и не слышала, то Собков то и дело поглядывал на молодоженов. Вернее, не на них — на гордо стоящую на страже Костомарова. Не потому, что он так уж боялся «семейного» скандала — выселение из городского особняка, потеря одной из двух имеющихся у него «крыш» равнозначно провалу.
— Здесь нам не удастся поговорить, — с досадой вымолвил он, когда очередной пьянчуга пристал к девушке с предложением выпить за счастье новобрачных. — Не получится… Знаете что, давайте завтра утром встретимся у входа в Третьяковку?
Ответить Ксана не успела — ее опередила Неонила.
— А после галлереи просим к нам, — елейным голоском пропищала она. -
У моего Фили — день рождения. Отпразднуем, погуляем по лесочку, поищем грибков… Правда, хорошо, а?
— У кого — день рождения? — недоуменно распахнул и без того выпученные глаза простодушный Филимон. — У меня?
— А у кого же еще, милый? — предупреждающе ущипнула супруга Нила. Не особенно больно, в качестве профилактики. — Сорок пять исполнится.
— Ох! — Некуда потер пострадавшее место. — Спасибо, напомнила, а я-то забыл… Сколько говоришь? Сорок пять? Да я еще, оказывается, жеребенок, с любой кобыленкой справлюсь.
Очередной щипок, очередное извинение Филимона.
— К сожалению, неделя расписана, — с неожиданной досадой проговорила девушка. — Работа… Разве послезавтра…
Собков с досадой вспомнил о приглашении депутата посетить его офис. Не пойти, перенести визит на следующий день? Нет, нельзя расслабляться, «дело» прежде всего!
А если вдуматься, что решает один день? Киллер заколебался. Колдовские глазища будто копались в его подсознании, заставляя отбрасывать возможные опасности, думать о чем-то сладком, хорошем. В конце концов, встреча с красавицей намного важней любого дела.
И все же он пытался сопротивляться.
— Сожалею, но я занят…
— Подумай, Сереженька, отложи свою занятость, — просительно пискнула Неонила. — Мы будем ожидать. Как, Филя, не возражаешь?
Филимон напыжился. Будто петух, заметивший аппетитное зернышко. Какие могут быть возражения? Отмечать «сорокапятилетие» завтра или послезавтра, или — через неделю — какая разница? Главное — отметить!
— Ладно, — решился Александр. — Послезавтра! Только не с утра. В два часа — пойдет?
Удрать от любовницы утром — зряшная надежда. Пиявкой присосется, клещом приклеится — не отпустит. Разве придраться к неосторожному слову и поссориться? Конечно, не на всегда — на время. Ценная идея! Ссору можно растянуть на несколько дней.
Банина согласилась — безвольно склонила головку. Так низко, что завеса кучерявых волос закрыла покрасневшее личико.
Собков поклонился и отошел в сторону. Во время! Поджимая губы и пошевеливая пальцами с острыми коготками, к ним приближалась Костомарова.
— Так… Пошли домой, кобель! Немедленно, блин! — прошипела она, сладко улыбаясь толстому банкиру. — Шевели конечностями! Я устрою тебе танец с саблями, подлый изменник!
Уйти не удалось.
В зале появились профессор Звягин с женой. Нина Сергеевна на ходу что-то говорила мужу, держала на готове пробирку с валидолом. А он так и рвался в бой. В глазах — раскаленные угли, несколько оставшихся на лысой голове волосков поднялись дыбом.
— И это профессорская дочь! — патетически закричал Нестор Анатольевич, подняв над головой обе руки. Будто обращался не к дочери — к Богу. — И это наследница древнего рода! Под венец без родительского благословления? Позор на мою голову!
— Успокойся, милый, тебе вредно так волноваться, — уговаривала жена, пытаясь положить в широко раскрытый рот таблетку. Звягин отрицательно мотал головой, продолжал кричать. — Все образуется, сам увидишь. Алисочка просто не успела сообщить…
Напуганные скандалом депутаты торопливо покидали зал. Бизнесмены посмеивались, перешептывались, с интересом следили за развитием забавного конфликта. Отличное завершение скучной свадьбы.
И без того раздосадованная постоянными нарушениеми свадебного «церемониала» Алиса повернулась к мужу. Проговорила негромко, но в тишине, наступившей в ресторане при появлении профессорской четы, ее слова прозвучали ударом грома.
— Милый, прикажи своим телохранителям отправить домой этих маразматиков!
Ошеломленный профессор беззвучно открывал и закрывал рот, его супруга закатила глаза. Вот-вот упадет в олбморок. Две депутатских телохранителя вежливо взяли стариков под руки и повели из зала. Когда они проходили мимо Костомаровой, она спряталась за спиной Собкова.
— Пошли, пока отец меня, блин, не заметил. Шуму будет — не разгрести!
«Русалка» затерялась в толпе предпринимателей. Скорей всего, ушла из ресторана. Собкова больше ничего не интересует. Подчиняясь твердой ручке сопостельницы, он вышел на улицу…
— Все же есть шрам на предплечье или его нет? — настырно допрашивал капитан. — Удалось или пока не вышло?
Емкое словечко «пока» било по самолюбию девушки не хуже парового молота. Оно выглядело до мерзости обнаженным, стыдным. Не зря сидящий за своим столом Дымов морщится.
— Удастся заманить подозреваемого на медицинский осмотр — получится, — деловито проинформировала будущая сыщица. — Для этого необходимо время и подходящая обстановка.
Сейчас девушка была намного спокойней, нежели на свадьбе. Будто отсутствие горбоносого сняло с нее какое-то заклятие.
А Столков был не в духе. Кажется, очередная его попытка «прорваться» к майорской звездочке завершится крахом. Неужели телка не понимает? Подумаешь, сверхзадача — лечь под мужика, проверить наличие шрама? Придумала какой-то «медосмотр», каких-то врачей — все это требует немалого времени. Унюхает горбоносый опасность — слиняет за рубеж, попробуй выуди его оттуда!
Поговорить с лярвой откровенно? Выразиться открытым текстом мешает Дымов. Вот и приходится выбирать выражения, избегать матерных сравнений, которые так и просятся на язык.
— Вот что, стажер, даю три дня. Больше не получится. К двадцатому я должен знать с кем имею дело. Если под горбоносого работает Собков — один расклад, если он не терминатор — совсем другой… Дошло? Мне до фени, как ты проверишь — медосмотром или своими… фуфелями, — не выдержал Столков.
— Главное — результат.
Дымов оторвался от изучения девственно чистого листа бумаги, поднялся. Вернее, вскочил. Руки сжаты в пудовые кулаки, побледнел, глаза превратились в щелки. Худющий до прозрачности, такой же бледный капитан тоже встал, выпрямился. Два сыщика стояли лицом к лицу, будто два петуха, готовые вступить в битву из-за красивой курочки.
Ксана похолодела. Сейчас произойдет непоправимое: Славочка врежет хаму по физиономии, тот ответит тем же. «Дядюшка» ни за что не простит драки между подчиненными. Виновников немыслимого в стенах уголовного розыска скандала выгонят с треском… Благо, Столкова, он вполне этого заслуживает, а вдруг под горячую руку попадет Дымов?
Не раздумывая, девушка встала между мужиками. Успокоительно защебетала.
— Мальчики, прекратите!… Кому сказано? Товарищ капитан, вам не стыдно?… Славик, будь умней, успокойся… Прошу… Хотя бы, ради меня…
«Мальчики» непримиримо меряли друг друга угрожающими взглядами. Но первый порыв уже исчез, мордобитие стало невозможным.
— Пусть этот подонок извинится, — гоняя желваки на скулах, жестко потребовал Славка. — Немедленно.
Столков усмехнулся, снова занял место за столом.
— Хватит тебе ершиться, старлей. Подумаешь, обидели зазнобу! Стажер — не сопливая девчонка, сотрудник милиции. А она этого никак не может понять. Не без твоей, конечно, поддержки… Дальше пояснять не стану — сама расскажет.
Капитан церемонно поклонился противнику, аккуратно собрал в папку разбросанные на столе бумаги и вышел в коридор.
— Отправился жаловаться Дядюшке, — безошибочно определил Дымов. Знал
он гипертрофированное самолюбие напарника. Капитан ни за что не простит
нанесенной обиды. — Ну, и черт с ним, пусть жалуется… Что там у тебя
произошло?
Всхлипывая, отчаянно сморкаясь в скомканный носовой платочек, Ксана честно рассказала о полученном от Столкова задании. О глупом своем поведении во время разговора с горбоносым предпочла умолчать. В конце концов, охватившая ее тогда слабость — личное дело, к конфликту со Столковым не имеет отношения.
— Вот оно что! — задумчиво протянул Славка, машинально рисуя на
бланке допроса рогатых чертенят. — Заподозрил капитан пластическую
операцию… Интересно! Мне тоже приходило в голову нечто подобное, но…
Все же Васька — опытный сыщик, куда мне до него. Действительно, единственная возможность проверить горбоносого — шрам на предплечье… А вот путь избран, прямо скажу, дурацкий… Давай, Ксанка, подсушим отсыревшие мозги, запустим их в работу. Авось, придумаем что-нибудь стоящее…
У Собкова приступ сентиментальной разнеженности окончился быстрей. Как только он расстался с Ксаной. Надо бы, конечно, проводить ее, но Любка вцепилась в рукав, что-то шипела по змеиному.
Домой они не поехали — перехватил телохранитель и доставил к новобрачной.
Алиса переживала ужас одиночества. Дружки до такой степени накачали мужа, что он перестал отличать молодую жену от стула или колонны. Охраняющие новобрачных жены банкиров и депутатов, разбежались спасать своих мужиков.
Единственная надежда — на сестру.
Ожидая Костомарову, Александр присел возле закрытого портьерой окна и задумался. Не о предстоящей ликвидации, после которой можно со спокойной совестью и с туго набитыми карманами возвратиться на свою виллу. Тем более, не о подстерегающих его опасностях.
Он думал о «русалке».
Это был не любовный порыв и не страстные мечтания. Ксана — ментовка! Хорошо это или плохо? Если она по настоящему влюбилась — хорошо, лишняя гарантия безопасности. Женщины ради любимых идут на все, даже на смерть…
Память немедленно отреагировала: нарисовала образ белокурой медсестры, веселой и любящей. А он даже могилку навестить не может — ее не найти, сам замаскировал в подмосковном лесу, даже дерновый покров восстановил, снегом прикрыл, будто саваном.
Собков осушил рюмку коньяка. Не помогло. Послал следом вторую. Образ Светланы распался на множество солнечных зайчиков. Они покружились и снова сложились в портрет девушки. Не Светланы — «русалки».
Итак, она может превратиться в дополнительная гарантия безопасности. Если, конечно, влюблена, заглотнула острый крючок, замаскированный симпатичным и скромным «сибиряком». А если — нет? Вдруг девицу нацелили на него для последней решающей проверки? Капитан не так уж прост, как на первый взгляд кажется.
Значит, нужно проверить проверяющего. И сделать это максимально быстро, прежде чем пойти на заключительный контакт с Пушкаревым. Самое удобное время — «день рождения» Филимона. Если все сложится удачно, Ксана раскроется после первой же откровенной ласки, признается во всех грехах, начиная от грехов праматери Евы. Обычно брюнетки — страстные натуры. А уж он постарается приласкать ментовку! Так приласкает — света Божьего она не взвидит. Заманит на второй этаж особняка…
Киллер похолодел. А вдруг Ксану все же подставили? Тогда он, глупец, откроет ей свою «запасную базу». Повертится телка под наемным убийцей, а наутро приведет ментов. Во главе с ехидным капитаном.
Нет, этого не может быть! Александр чувствовал необычное доверие. Мысль о предательстве «русалки» казалась ему невероятно глупой. Широко раскрытые колдовские глазки не могут лгать. Это — противоесстественно. Судя по ее поведению на свадьбе — наивна и доверчива. То бледнеет, то, наоборот, краснеет.
Неужели он сам влюбился? Опасно и несвоевременно. Девица засела в сознании и женщиной, и ребенком, и страстной любовницей и безззащитной жертвой, и отважной защитницей и мерзкой предательницей. Она так же неразгаданна, как не проявлен Феликс. Ну, что ж, достойный противник — мечта настоящего мужика.
— Мечтаешь, блин, подмять под себя черномазую бабу? — вырвал Александра из омута размышлений гневный голос сожительницы. — Счаз-з!… Я его кормлю, одариваю, блин, а он смотрит налево?
Любовь Нестеровна стоит подбоченившись. Ноги по мужски широко расставлены, прическа растрепана. Шипит рассерженной гюрзой, готовой впрыснуть в изменника смертельный яд. Проходящие мимо два солидных господина кое-что услышали, обменялись понимающими улыбками. Будто влепили оскорбленному Собкову парочку полновесных оплеух.
— Разберемся дома. На нас обращают внимание…
— Нет, сейчас! — заупрямилась подвыпившая дамочка. — Мне нечего, блин, стесняться!
Она уже не шипела — ворчала собакой, у которой пытались похитить кусок мяса. Неизвестно, во что превратилась бы семейная разборка — возможно, в примитивное рукоприкладство — если бы не Алиса.
— Любашка, на кого ты меня покинула? Бери своего Сергуньку и иди к нам.
Призыв невесты — ведро холодной воды, выплеснутое на горячую голову. Костомарова цепко ухватилась за рукав «мужа» и потащила его к сестре.
— Что случилось?
— Кажется, наша с Димкой свадьба превращается в обычную попойку. Сама погляди вокруг: мужики пьют напропалую, бабы им не уступают… Знаешь, что я придумала? Давай прихватим своих мужей да отправимся к нам домой. Посидим по семейному, пообщаемся…
Прижмуренные глазки, многозначительная улыбка, блуждающая на мокрых губах новобрачной, спотыкается на каждом слове — явные признаки оп"янения. Рассказов пьян в стельку — спит, привалившись к спинке кресла.
— Не получится, блин, семейного общения, — кивнула на него Любовь Нестеровна.
— С ним? — нервно рассмеялась Алиса. — Это я уже давно усекла. Вот уже почти год — не больше одного раза в неделю… Сегодня вся надежда на «сибиряка»…
— Счаз-з! Найди себе другого жеребца. Хочешь, презентую своего водителя? — пьяно захихикала Костомарова, не выпуская руку сожителя. — Коротышка, а в сексе — гигант!
— Сама испытала? — заинтересовалась Алиса. — Качество гарантируешь?
Собков поморщился. К горлу полступила тошнота. Не зря говорят: пьяная женщина намного противней пьяного мужика, вся гниль лезет наружу. Согласится Любка, затащат его в квартиру депутату и изнасилуют по очереди.
Нет, ревнивая сожительница даже в пьяном виде вряд ли согласится на групповщину. Да и его не затащат: для этого четырех качков мало, разбросает их, как щенков.
— Все, Люба, пора домой!
Новобрачная снова захихикала.
— Кажется, наша «лошадка» испугалась…
Услышь профессор, дворянин, наследник генеральских традиций фривольный разговор дочерей — инфаркт обеспечен. Со смертельным исходом. Молодцы телдохранители, во время спровадили старого интеллигента.
Собков взял сожительницу под руку, с трудом удерживаясь от крепких выражений по фене, потащил к выходу. Алиса попрежнему хихикала, щипала спящего мужа. Тот отбивался. Гости раз"езжались.
Феликс, понимающе ухмыляясь, поспешно распахнул дверь «мерседеса». Видимо, не впервые ему приходится транспортировать едва держащуюся на ногах хозяйку…
Утром Костомарова вплыла в столовую, как ни в чем не бывало. Разве только — бледная, с синяками в подглазьях.
— Так… Кажется, вчера я слишком много приняла? Ноги дрожат, блин, голова раскалывается… Извини свою грешную курочку.
Она подсела к лежащему на диване любовнику, привычно запустила пальчики под майку. Холодные, будто щупальцы осьминога. Освидетельствовав мускулистую грудь, пальчики поползли вниз. Изо рта женщины — запах перегара. Александр отстранился.
— Ничего, бывает. Отдыхай. Мне пора…
— К черномазой? Счаз-з! — Костомарова сразу забыла о головной боли. — Не пущу, блин! Хватит с меня одной Алиски! Пялит на тебя глаза, стерва! — Прекрати истерику! — заорал Собков. Наступил подходящий момент для задуманной ссоры. Он соскочил с дивана, наклонился к женщине — здоровый, сильный, с выпуклой грудью и крепкими ногами. — Запомни — здесь банкую я! И только я!… Перестань трясти дряблыми окороками — противно! Не прекратишь шипеть — уйду, понятно? Или базарь по человечески, или гуд бай!
Бизнесменша испуганно отпрянула. Халат на груди распахнулся, вывались вялые груди.
— Успокойся, милый, все будет так, как скажешь…
Никуда Александр не поехал. Весь день пролежал на диване, бездумно глядя на экран телека. Любовь Нестеровна, замаливая грехи, откармливала любовника, таскала из кухни бифштексы и жаркое, подавала сладости и фруты.
Вечером нерешительно предложила.
— Так… Пойдем, милый, в кроватку?… Бай-бай… Убаюкаю ребеночка, блин, укачаю…
— Мне и здесь неплохо… Иди спать…
Поникшая женщина не решилась настаивать — молча ушла в спальню…
Рано утром — около семи часов — в дверь кабинета тихо постучали. Скорей всего, Валера. Попросит отпустить его к сыну. Ради Бога, сейчас Собкову никто не нужен.
— Войди.
Дверь подергали. Еще одно нетерпеливое постукивание. Ах, да, он забыл, что после ухода любовницы дважды повернул в замке ключ. Пришлось подниматься, накидывать халат.
За дверью, накрашенная, одетая в брючной костюм, переминается с ноги на ногу хозяйка особняка. На лице — извинительная улыбочка, пальцы перебирают бахрому сумочки. Если бы не мужские манеры и не приблатненные словечки, позаимствованные невесть из какой помойки, — роскошная женщина, мечта многих мужиков.
— Ты куда так рано? Обычно раньше десяти не поднимешь, а сегодня…
— Запустила я, милый, свой бизнес. Хватит лодырничать.
Глядит на Александра снизу вверх, на подобии напроказившего мальца, которого ожидает отцовский ремень. И ни единного «блин», ни разу не прокашляла «счаз-з», не сдобрила фразы мерзким «так».
— И когда прикажешь тебя ожидать? — равнодушно осведомился Собков. — К обеду появишься?
— Если ты этого хочешь…
Пришлось заверить сожительницу в ужасающем одиночестве, которое он испытывает в ее отсутствие. Прокукарекать парочку признаний в немеркнувшей любви и неугасающей страсти. Короче, полить засыхающий «цветок» наспех придуманными комплиментами. Надежная крыша того стоит.
Костомарова поверила и расцвела.
— Спасибо, милый… Прости свою пташку за вчерашнее, — засюсюкала
она, сложив губки сердечком. — Сейчас скажу Екатерине: сегодня у нас -
праздничный обед. Такой же ужин. Пусть приготовит самые вкусные блюда…
А вот это уже ни к чему! Кажется, он малость переборщил. Вряд ли сегодня будет ночевать в городском особняке.
— Знаешь что, пташка, давай перенесем праздник на завтра… Лучше -
на послезавтра. Я вынужден на пару дней поехать в Самару. Сама должна
понимать — выбор фирмы никому не поручишь, нужно самому поглядеть и
пощупать.
Не пришедшая еще в себя после лавины любовных признаний, Костомарова скушала явную ложь. Вытерла сложенным платочком несуществующие слезинки, посокрушалась по поводу неожиданной разлуки. Ничего не поделаешь, бизнес есть бизнес, ради светлого будущего приходится жертвовать временными сумерками.
Выдержав десяток знойных об"ятий и ответив тем же, Собков проводил хозяйку к машине. Когда «мерс» завернул за угол, подошел к под"езду особняка, пустил по направлению урны длинный плевок. Попал точно в цель и радостно засмеялся. Будто совершил невесть какой героический поступок. Все складывается на редкость удачно! Во всяком случае, до конца завтрашнего дня он свободен, как свободна птица, неосмотрительно выпущенная из клетки.
В холле, привалившись к стене, по обыкновению, дремал телохранитель.
— Валера, — Александр потрепал его по литому плечу. — Можешь идти домой. Сегодня и завтра ты не понадобишься… Отгул за переработку, — пошутил он. — Нужна машина — бери. На пару дней я перехожу в партию пешеходов…
— Какую партию? — удивился Валера. — Разве есть такая?
— Если и нет — создадим… Любители пива с"организовались, гомики сплотились, а мы чем хуже… Короче, жми к жене и к сыну! Бабки имеются?
Телохранитель потрогал карман джинсов. Нерешительно улыбнулся, но ответить не успел — Собков засунул ему в нагрудный кармашек рубашки несколько полтиников.
— Выпей вместе с женой за мое здоровье и мою… удачу.
Проводив взглядом осчастливленного телохранителя, киллер пошел к себе одеваться. Правда, времени до назначенного часа предостаточно, но он должен навести такой марафет, так подать себя, чтобы ментовка отдалась, не сопротивляясь и не сомневаясь.
Тщательно побрился, поправил виски, подстриг небольшие усики — свои, не приклеенные. Выбрал на полке в ванной душистый одеколон, протер им лицо и шею. Подумал и вылил полфлакона на грудь и живот. Выбрал светлорозовую рубашку с короткими рукавами, белые полотнянные брюки. Удовлетворенно оглядел себя в большое зеркало. Сильный, симпатичный мужик, которого даже горбатый нос не портит.
Все! Новоявленный влюбленный глупец готов к осаде девичьей твердыни!
Наряжаясь, обливаясь одеколоном, любуясь собой в зеркало, Александр никак не мог отделаться от недобрых предчувствий. Что-то мешало ему мечтать о «русалочке», мысленно выстраивать в сознании головокружительные картины ее покорения. И, что самое интересное, он, действительно, ощущал головокружение! Будто хватил полбутылки водки.
Все это — ладно, все об"яснимо. Но откуда берутся мысли об опасности? Почему хваленная интуиция терминатора твердит о ней?
Пытаясь найти причину дискомфорта, киллер принялся вспоминать детали вчерашнего знакомства с «русалкой».
Девушка пришла на свадьбу с коллегой? Ничего предосудительного, тем более — подозрительного. Ни она, ни капитан не скрывали места своей службы… Сразу после появления ментов, Некуды, все время опекающие постояльца, отошли в сторону? Ну и что? Челноки замараны чем-то, им ни к чему слишком близкое знакомство с сыщиками… После обмена неколькими фразами капитан заторопился на службу…
Вот она, причина дурных предчувствий! Александра и Ксану оставили наедине, будто подтолкнули друг к другу. На, фрайер, получи ментовский подарочек, разжевывай его, глотай спрятанный в девичьих поцелуях яд. Отравишься — сыскари возьмут тебя голыми руками. А он идиот, мозгляк, расчувствовался, размечтался, сявка несчастная, кусок дерьма!
Осторожный человек немедленно отказался бы от предстоящего свидания, покинул особняк Костомаровой, прекратил знакомство с семейством Некуды. Как говорится по фене — лег в бест. Но в характер терминатора, наряду с разумной осторожностью, заложен азарт. Ибо он свято верит в свою путеводную звездочку, не раз выручающую его из самых, казалось бы, гибельных ситуаций.
А чего ему, спрашивается, бояться? Лионский умелец сделал пациента неузнаваемым. Ксивы прошли проверку, не вызвали подозрений. Знающие его в лицо гансовцы сейчас исповедываются небесах.
Остается — Валера…
Наверное, пришла пора с ним тоже расстаться. Вот побалуется он с «русалочкой», выведает все, что замыслили сыскари, пристрелит депутата-предателя, и на прощание — коронный номер — ликвидация наивного телохранителя.
Распланировав будущие свои действия, киллер спрятал под рубашку игрушечную мухобойку, положил в дипломат полюбившийся «диктатор». На всякий случай, прихватил бритвенный прибор, нессесер с туалетными принадлежностями, выглаженные плавки, полотенце.
Вдруг у Некудов его ожидает ментовская засада, а костомаровкий особняк тоже заблокируют!
Собков взял трубку радиотелефона. Понимал — поступает глупо, в коттедже, если там находится засада, ему ответят: все в порядке. Ибо владельцам особняка откровеничать не позволят.
Ответил Филимон.
— Добрый день, дружище.
— Господи, наконец! — заорал Некуда. Словно не говорил по телефону, а общался с абонентом в другой галактике. — А мы с Нилой ждем не дождемся! Она уже постелила чистое белье, велела служанке подтереть полы, убрать пыль! Тащи поскорей свою черномазую девку, забавляйся сколько сил хватит, развратник этакий!
Киллер внимательно вслушивался в громоподобные фразы челнока, искал в них пугливость, нерешительность. Неизбежные, если Некуда находится под контролем сыскарей. И не находил.
— Мы ведь договорились на два часа…
— Мало ли что договорились! — расхохотался великан. — Уверен, тебе не терпится дорваться до… горячего… Только хочу предупредить, Сережка, не дай Бог узнает о твоих шашнях Любонька — вырежет кругленькие, превратит тебя из производителя в мерина… Ой, перестань щипаться, Нила! Больно ведь.
— Не будешь говорить лишнее!
Успокоеннный киллер отключился. Кажется, менты не добрались до его «запасной базы». Тем лучше, можно спокойно оприходовать ментовку, прощупать ее мозговые извилины. Авось, удастся найти там что-нибудь полезное. А если «проверка» придется Баниной по вкусу, она поможет любовнику в осуществлении следующего этапа — ликвидации Пушкарева…