Караваев Роман. Недалеко от Земли

   – Я всего лишь исполнитель.
   – Тогда позволь пожелать тебе успеха. В случае любой критической ситуации сразу обращайся ко мне, я всегда на связи.
   Дисплей погас, а Штейнберг еще долго смотрел на его темную матовую поверхность.

Глава 7

   Едва Слоун переступил порог «Харчевни», как тут же оказался среди веселого гомона и аппетитных запахов. Он повел носом и осмотрелся. Почти половина столиков была занята сотрудниками Базы, но оставалось еще и много свободных. «Весело им тут, – с завистью подумал психолог. – Вон как щебечут. Впрочем, где им еще расслабляться, как не за обеденным столом. Они же все очень занятые люди. У них сумасшедшая программа исследований. Сроки. Земля ждет результата». Взгляд его остановился на компании в дальнем углу. Джерри сразу узнал их. Память его никогда не подводила, иначе он не стал бы профессионалом столь высокого уровня. «Кобыш, Тернер, Седых и Хромов», – мгновенно отметил он. В отличие от большинства испытатели не зубоскалили, а, неторопливо и со вкусом поедая некие экзотические блюда, о чем-то негромко переговаривались. Столик рядом с ними пустовал. Для Слоуна это было весьма кстати. Он изобразил на лице вежливую улыбку и не спеша направился к стойке. Там он, непрестанно кося глазом в сторону незанятого места, аккуратно поставил на поднос несколько тарелок, не особо обращая внимание на их содержимое, и высокий стакан с апельсиновым соком. Потом повернулся и прошествовал к облюбованному стратегическому пункту.
   Джерри уже приступил к трапезе, когда периферийным зрением уловил брошенный искоса взгляд Кобыша и тут же услышал над собственным ухом чей-то бархатный голос. Подняв голову, он узрел еще два объекта своего профессионального интереса – Дорина и Клеменса, державших в руках по две тарелки и чашке кофе. Подносами пилоты пренебрегли. Раф, очевидно, задавший вопрос по-русски и заметивший недоумение на лице психолога, уже осознал свою ошибку и обратился к Слоуну на английском:
   – Простите, мы можем составить вам компанию?
   Губы Джерри растянулись в лучезарной улыбке.
   – Буду рад знакомству, – сказал он.
   – Вот и чудненько, – заметил Дорин, ногой отодвигая кресло и водружая на стол то, что держал в руках. – Присаживайся, Джек.
   Клеменса не надо было приглашать дважды. Он, собственно, уже уселся, деловито выуживая из свернутой салфетки нож и вилку.
   – Рафаил, – представился израильтянин, – можно просто Раф. А это, – он кивнул в сторону Клеменса, – Джек.
   – Меня зовут Джерри, – сказал Слоун, подумав, что все складывается как нельзя более удачно.
   Дорин принюхался и скользнул взглядом по тарелке психолога.
   – О! – воскликнул он. – Соляночка! Блеск! А я и не углядел. Надо пойти восполнить, – и снова встал.
   И пока Джерри с интересом присматривался к багровому вареву с непривычным названием «сол-йанотчка», пилот повернулся и, скупо бросив Кобышу «Ни бельмеса!», быстрым шагом пошел к стойке. Психолог отметил, что при этом слове русский едва заметно кивнул, а Тернер уставился на него изучающим взглядом. Одновременно Слоун с удивлением ощутил, что первое блюдо, которое он поглощал совершенно автоматически, действительно вкуса необыкновенного.
   Между тем прерванный разговор за соседним столиком возобновился, и Джерри в очередной раз после прибытия на Базу пожалел, что почти ничего не понимает по-русски, кроме общеупотребительных «Здравствуйте» и «Спасибо». Он чересчур поздно осознал свою промашку и вспомнил про ви-адаптер. Слишком уж поспешно проходили их сборы в этот рейс. «Исправить, как можно скорее», – внес Слоун в список неотложных дел.
   Вернулся Дорин, держа перед собой обеими руками, как хрустальную вазу необычайной ценности, глубокую тарелку с солянкой, сел, шумно вздохнул и закатил глаза.
   – Эх! – чувственно произнес он. – После карантина не существует лучшего блюда!
   – Вы только что из карантина? – осведомился психолог.
   – Не только что, – ответствовал израильтянин. – Три дня уже как. Но между тем соляночка за это время впервые.
   – И как там, у Сферы? – вновь подал голос Джерри.
   – У Сферы? – удивился Дорин. – Да я о ней услышал только от физиков. Вы, наверное, знаете о таком явлении, как «мерцающий выход».
   – Я не специалист, – пробормотал Слоун.
   – А я-то думал, с Земли к нам пожаловали высокие профессионалы.
   – Как вы догадались, что я из инспекционной группы?
   – Нетрудно было, – фыркнул Раф. – Остальные все примелькались за две недели.
   За столом воцарилась краткая пауза, прерываемая только негромким стуком ложек, вилок и ножей. Впрочем, Джерри не дал ей надолго затянуться.
   – Вы относитесь к инспекторам с предубеждением? – небрежно поинтересовался он.
   – Конечно, – доверительно сообщил молчавший до того Клеменс. – А как еще к вам относиться? Летали бы себе и летали, так нет, кто-то на Земле решил притормозить испытания. А мы, между прочим, только для этого здесь и находимся, и именно за это нам платят. И неплохо платят. А теперь мы в пролете, прошу прощения за невольный каламбур.
   – Мы тоже люди подневольные, – заметил Слоун.
   – Никто и не спорит, – ответил Джек, – но без вас работа бы шла по графику…
   – Ой, девочки! – раздалось справа от них. – Это же психоаналитик, про которого Пэт рассказывала. Прелесть, что за мулатик!
   Джерри повернул голову и увидел трех улыбающихся девиц в голубеньких платьицах с эмблемами биологической секции. Девицы насмешливо переговаривались, не сводя глаз с психолога. Заметив, что на них обратили внимание, самая бойкая, стрельнув глазами, томно спросила:
   – Доктор, а нас вы тоже будете обследовать? Мы бы не возражали!
   И все трое прыснули.
   – Ага! – сказал Дорин, приподнимая бровь. – Значит, вы – психоаналитик?
   – Да, – спокойно сказал Слоун, внутренне досадуя на неожиданное и преждевременное разоблачение. – Моя задача заключается в уточнении психодинамических карт персонала Базы, а в особенности – карт людей, имевших непосредственный контакт со Сферой. Я надеюсь, вы не будете возражать против небольшого обследования?
   – Что ж вы сразу не сказали? – возмутился Клеменс. – Разговор бы совсем иной был. Да вы же просто благодетель! Тошно же без работы. А так – хоть какое-то развлечение. А, ребята? – обратился он к сидевшим за соседним столиком. Кобыш кивнул. – Ну вот! Команда в единодушном порыве! Когда надо приступать?
   – Да сразу после обеда, – скучным голосом промолвил Джерри.
   – О'кей! – сказал Клеменс. – Мы готовы!
   «Ну и кто кого протестировал? – недовольно подумал психолог. – Ловко они меня…»
 
   Когда уставший до чертиков Слоун вошел в каюту Редфорда, там уже сидел, вольно раскинувшись в кресле, непревзойденный мастер нештатных ситуаций и его невольный сосед по каюте. Полковник повернул голову, окинул подчиненного цепким взглядом и пробормотал:
   – Неважно выглядишь.
   – Еще бы, сэр, – Джерри провел рукой по лбу, – обследование таких людей, как испытатели, требует предельной концентрации внимания.
   – И каков результат?
   – Стандартный. В пределах нормы. Аномалий не обнаружено, сэр.
   В глазах Редфорда мелькнуло разочарование, но вместе с тем и облегчение. Он задвигался, устраиваясь поудобнее, потом сказал:
   – Садись и рассказывай. Теперь уже в деталях.
   Слоун со вздохом погрузился во второе кресло, мимолетно посмотрев на Хоскинса. Казалось, предстоящий разговор того нимало не занимал. Он думал о чем-то своем. Зато полковник выглядел чересчур сосредоточенным.
   – Сначала я пропустил через полиграф наших, – начал Джерри, – и пилотов, и ученых. Не могу сказать, что итоги меня вдохновили. Разумеется, в рамках предложенных обстоятельств. Никакого постороннего влияния я не обнаружил. По всем тридцати двум параметрам. Отклонения в ответах от истины составляют примерно около двадцати процентов…
   – Это допустимо? – прервал его Редфорд.
   – Да, сэр. Это в пределах нормы для обычного человека. Если он не находится под давлением.
   – То есть?
   – Ну, представьте себе, что вы, агент-нелегал, попадаете в руки контрразведки страны пребывания. Вас начинают проверять на детекторе. Подсознательно вы стараетесь давать такие ответы, которые укладываются в легенду, постоянно контролируя себя и помня, что все, произносимое вами, должно быть искренним. Если вы, как любой хороший профессионал, способны к перевоплощению, то сможете, вероятно, обмануть машину. Погрешность будет невелика. Это и называется работа под давлением, сэр.
   – А в нашем случае?
   – Здесь все проще. Испытуемые знают, что ничего им не грозит, и отвечают на вопросы спокойно, исключая те моменты, в которых им невыгодно говорить правду.
   – Например? – заинтересовался полковник.
   Джерри сделал паузу и, немного подумав, сказал:
   – Среди вопросов, отобранных мной для тестирования, есть такой: «Сможете ли вы отдать жизнь за Родину?» Естественно, все стараются ответить на него утвердительно, чтобы не подвергать сомнению свою лояльность. Но в ответах игроков нашей команды не фиксируется полной откровенности, скорее, прагматизм. Это означает, что подобной ситуации они постараются, по возможности, избежать. Ответы же испытателей были абсолютно натуральны, другой формулировки я не могу подобрать, сэр.
   – Как это понимать?
   – Они действительно говорили то, что чувствовали. Правда, я бы не рискнул точно определить, что для них означают некоторые понятия. «Родина», например. Или «подчинение приказу».
   – Значит, пустышка?
   – В первом приближении, да, сэр.
   – А во втором?
   – Необходимо время и более кропотливые наблюдения, сэр. У меня очень сильное ощущение, что наши подозреваемые просто играют. Весело и находчиво.
   И Слоун рассказал о том, как его лихо обставили в «Харчевне», как пилоты спокойно разговаривали за соседним столиком, зная, что он не понимает по-русски, так как сначала была учинена проверка, а потом произнесено кодовое слово «нибелмеса». Закончил он выводом:
   – Похоже, они с самого начала знали, с кем имеют дело, сэр.
   – Что ж, – Редфорд, очевидно, был готов к подобному раскладу, – значит, будем отслеживать все их действия. Тони, ты все запомнил?
   Каменноликий Хоскинс молча кивнул.
   – Тогда вот что, – Джерри понял, что полковник, наконец, собрался с мыслями и принял решение. – Наша миссия здесь завершена. Ничего нового сейчас мы больше не узнаем. Поэтому сегодня мы возвращаемся на Землю. Но… – глаза Редфорда хищно блеснули. – Вы двое остаетесь на Базе. Для наблюдения и активных действий в экстремальных случаях. Надеюсь, вы в состоянии определить, когда они окажутся таковыми. Вместо вас на «Уокере» орбиту покинут Клеменс и Тараоки. Я уверен, что в спецклинике Комитета сумеют разобраться, кто они такие. Впрочем, дай Бог, чтобы я ошибался. Вопросы?
   – Как долго нам здесь оставаться, сэр? – в голосе Слоуна сквозило недовольство.
   – Пока полностью не разберемся в ситуации.
   – То есть до полного снятия карантина?
   – Возможно, дольше. Линия связи в директорском кабинете. Прямой канал с Комитетом я постараюсь обеспечить. Шифр нашего человека в Берне дам. Штейнберга не обязательно посвящать во все подробности. Все ясно?
   – Да, сэр, – в голосе Джерри не слышалось оптимизма.
   Хоскинс опять молча кивнул.
 
   Седых невнятно хмыкнул и свернул картинку. Некоторое время никто не двигался, каждый по-своему переживал увиденное. Первым нарушил молчание Клеменс. Он зябко передернул плечами и спросил:
   – Ну и что теперь?
   Кобыш крякнул, пригладил ежик на голове и подвел итог:
   – Да, братцы. Хоть мы и выиграли первый раунд, похоже, теперь нас пытаются обойти. Не ожидал такого стремительного развития событий.
   – А кто ожидал? – поморщился Хромов. – Мы ведь думали, эта бодяга суток на пять, не меньше. Пока разберутся, что к чему.
   – Они и разобрались, – сказал Дорин. – Только быстро. И частично. А теперь сделали правильный ход – незачем торчать тут всем, достаточно оставить для наблюдения только пару человек, которые будут тут тихой сапой все высматривать и вынюхивать. А остальные вернутся на Землю и в комфортных условиях выпотрошат Джека и Вивьен. Браво!
   Клеменс опять зябко поежился. Заметив это, Тернер тут же вклинился в разговор:
   – Ну, мы тоже кое-что можем. Надо только зашевелить мозгами. Так, командир?
   – Так, – подтвердил Кобыш и обратился к Седых. – Скажи-ка, Женя, как ты вызываешь картинку?
   – В смысле? – удивился капитан.
   – Ну, перед тем, как ее увидеть, ты же за что-то цепляешься?
   – А-а! – понял Седых. – Конечно. Сначала я четко вспоминаю место, а потом…
   – Надо выявить зону охвата. Ты можешь показать нам место на Земле?
   – Какое?
   – Да любое! На твой выбор.
   – Попробую, – капитан усмехнулся и прикрыл глаза.
   Все затихли. Сначала ничего не происходило, и пилоты уже начали было недоуменно переглядываться, но тут воздух перед ними сгустился, и показалось даже, что пахнуло холодом. Прямо посреди каюты возник ободранный угол дома с полуоторванным плафоном фонаря. Плафон немилосердно мотало ветром и заметало снегом, поэтому световое пятно на утоптанной грязной обочине у дома дергалось и испуганно прыгало. Улица, уходящая в темноту, почти не освещалась, и непонятно было, что там есть еще, кроме близлежащих зданий.
   – Здесь я жил очень много лет назад. В далеком детстве, – мрачно сказал Седых. – По-моему, стало еще хуже.
   – Убери, – попросил Кобыш, – а то замерзнем.
   Картинка исчезла, а полковник продолжил:
   – А теперь, Женя, попробуй зацепиться за какого-нибудь человека. Опять же на выбор.
   Седых внимательно посмотрел на командира, но промолчал. Очевидно, он догадался, что затевает старший по званию. Снова закрыв глаза, он сосредоточился.
   На этот раз все произошло гораздо быстрее. Перед пилотами возник интерьер комнаты, обставленной со вкусом и излишне не загроможденной. Было-то там всего: тройка мягкой мебели, журнальный столик, изящный стеллаж с замысловатыми статуэтками и видео-стойка со всеми причиндалами, от телевизора с гигантским экраном до DVD-дисков.
   На диване, глядя в потолок, лежал худой человек в махровом халате. Рука его свисала, касаясь пола, а лицо выражало крайнюю озабоченность.
   – Мой сосед по лестничной площадке – аудитор Фомский, – возвестил Седых.
   – Достаточно, – улыбнулся Кобыш. Невооруженным глазом было видно, что он доволен. – Зачет принят.
   – Выходит, радиус действия не ограничен, – сказал Дорин. – Во всяком случае, в пределах Земли. Выкатывай свой план, командир. Хотя, по-моему, и так все ясно.
   – Да, – подтвердил Кобыш. – Надеюсь, сообразить было нетрудно, – он посмотрел на начавшего оттаивать Клеменса. – Не паникуй раньше времени, Джек. Команда не бросает своих в беде. Сейчас ты обязан будешь подчиниться воле Редфорда. Но потом, когда ситуация станет опасной, мы тебя вытащим. Брюс и Женя отследят все до упора. А мы с Виктором выступим в роли коммандос. Сил и смекалки хватит, не сомневайся.
   – Почему сразу нельзя что-нибудь предпринять? – с затаенной надеждой спросил Клеменс.
   – Потому что мы еще не успели отработать свои новые навыки, – назидательно ответил Кобыш. – Просто времени не хватило. Теперь же мы будем действовать стремительно, так, чтобы супостат не успел принять контрмер. В первую очередь надо найти убежище на Земле и снова собраться в кучу уже на новом месте. Далее – по обстоятельствам.
   – Вы-то с Хромовым сможете, – согласился Дорин. – А мы как уйдем с орбиты?
   – Пока суть да дело – попытаемся все-таки инициировать друг друга. Если не получится, придумаем что-нибудь еще. В конце концов, челнок с космодрома угоним. Мы ли не пилоты?
   – А как с Вивьен? – спохватился Клеменс.
   – Вивьен – наш страховочный вариант, – усмехнулся Кобыш.
   И стало очень тихо.
   – Не хочешь ли ты сказать… – потрясенно начал Тернер.
   – Да, – перебил его командир, – с недавнего времени у меня появилось очень сильное подозрение, что возможности Ли со товарищи гораздо более серьезные, чем у нас. С того самого момента, кстати, когда ты, Брюс, увидел вокруг них оболочки.
 
   Новое здание Института психофизики в Петергофе Варчук с Клюевым снаружи рассмотреть не успели, обратив внимание только на блеск тонированных стекол. Черная «Волга» остановилась у самого подъезда, и два здоровенных, коротко стриженных мужика с бычьими шеями быстро сопроводили их в вестибюль. Зато внутри, пока поднимались на четвертый этаж в модерновом бесшумном лифте, плавность хода которого могла соперничать исключительно с ходом представительского «Мерседеса», и шли по длинным просторным коридорам, создававшим теплыми пастельными тонами стен и бликующей поверхностью покрытого ламинатом пола впечатление не научного, а, скорее, бизнес-центра, они смогли удостовериться в том, что попали действительно в недавно и со тщанием построенное здание. Вот только двери подкачали. Были они не ажурными, большей частью состоящими из покрытого морозными узорами стекла, а массивными и глухими. «Как будто за каждой из них скрывается жуткая тайна», – подумал Варчук. Обширный холл, куда их привели, составлял приятное исключение. Одна его стена отсутствовала вообще, замененная по прихоти архитектора сплошным стеклом, открывавшим вид на заброшенный, но чем-то притягивающий взор парк. Двери же в трех остальных стенах резко отличались от увиденных ранее. Высокие, двустворчатые, как будто рассчитанные на великанов, они тоже были изготовлены из сплошного стекла, но только матового. Один из сопровождающих, как заправский дворецкий, подошел к центральным створкам, справа от которых висела черная табличка с выведенной золотыми буквами надписью: «Директор», мягко развел их в стороны и сказал:
   – Прошу вас, господа.
   Варчук с Клюевым сделали несколько шагов, но очутились еще не в кабинете, а всего лишь в вестибюле-приемной. За столом секретаря сидела отнюдь не девица, как можно было ожидать, там непринужденно умостился широкоплечий детина, правда, со всеми признаками интеллекта на лице. Кивнув вошедшим, он тут же нажал на невидимую кнопку, и дверь в директорские апартаменты бесшумно открылась, теперь уже без посторонней помощи.
   «О, как! – мелькнула у Клюева неприязненная мысль. – Почище, чем на нашем оборонном предприятии». Продолжив движение, испытатели вошли в кабинет, и проем за ними сразу же закрылся, оставляя охрану снаружи. Помещение, в которое они попали, являло собой образец рабочего места высокопоставленного руководителя. Длинный стол для совещаний, встроенные шкафы с книгами и папками, стулья вдоль стен, обшитых дубом, широкие окна, наполовину закрытые портьерами, и большой чиновничий набор с компьютером, стопами документов и портретом президента, благожелательно наблюдающего сверху за действиями своих вассалов.
   Тут же обнаружился и Трубников, пропавший еще в аэропорту, когда прибывшие были переданы с рук на руки встречающим. Он разместился слева от директора, против ожидания оказавшегося приятным, не старым еще мужчиной, и при появлении Клюева с Варчуком громко произнес: «А вот и наши орлы!» Справа от главы института сидел еще один человек, взглянув на которого, можно было с уверенностью сказать – это, несомненно, ученый. Что-то в нем сквозило типично академическое, близкое образу киношного героя, непредставимого без мигающей огнями аппаратуры или, на худой конец, без изрыгающих сизый дым колб и пробирок. На кончике носа его имели место старомодные очки, а пегая шевелюра стояла дыбом, совсем как у великого Альберта Эйнштейна.
   Директор внимательно посмотрел на каждого из появившихся и вежливо сказал:
   – Присаживайтесь, господа. Не стесняйтесь.
   При этих словах Трубников моментально поднялся и, обойдя главный стол кабинета, указал испытателям, куда именно им следует сесть.
   – Максим Валерьянович Клюев, пилот, а теперь уже космонавт, – представил он. – И Олег Степанович Варчук, физик из группы академика Вознесенского, специалист по ви-технологиям.
   Оба коротко склонили головы, потом сели на предложенные им стулья, а советник-энциклопедист снова вернулся к своему месту и продолжил:
   – Владимир Львович Славкин, директор Института психофизики, – при этих словах приятный мужчина под портретом президента рассеянно глянул на говорившего и вновь сосредоточился на героях дня, – а также профессор Иван Павлович Костромин, Глава отделения паранормальных явлений, – Трубников простер указующую длань в сторону киношного академика.
   – Ну-с, – немедленно отреагировал тот, – теперь, когда все представлены, может быть, не будем откладывать дело в долгий ящик.
   – Погодите, Иван Палыч, – поморщился Славкин, – дайте им хоть отдышаться с дороги. Да и я хотел бы услышать комментарии к тому, что нам показал Тимур Богданыч, так сказать, из первых уст. А, молодые люди, вы как?
   Космопроходцы переглянулись и одновременно кивнули. Они сразу поняли, что от повторного рассказа им не отвертеться. Кроме того, они совсем не спешили стать объектами для опытов.
   Беседа в директорском кабинете затянулась надолго. Повествование «примовцев» как-то плавно и незаметно переросло в полнокровный обмен мнениями, причем и Трубников, и Славкин, и особенно Костромин не скупились на предположения и эпитеты. Идеи носились в воздухе, как стаи всполошенных птиц, появляясь и исчезая с фантастической скоростью. За это время широкоплечий молодец дважды вкатывал в кабинет сервировочный столик с чаем, кофе и вазочками с печеньем, и дважды же он между делом опустошался.
   Наконец директор мельком, скорее, по привычке, глянул на часы и замахал руками:
   – Господа, господа, пора и честь знать! Мы здесь сидим уже без малого два часа. Нас всех ждут неотложные обязанности. Давайте закругляться.
   – Да уж, – тут же поддержал его Костромин, – все наши теории и гроша ломаного не стоят, если не подтверждены опытным путем. Ваш патрон, Олег, не был бы столь блестящим ученым, когда б не претворил все свои идеи в совершенно конкретные вещи. Давайте последуем его примеру.
   Он поднялся и сделал приглашающий жест, направляясь к двери. Испытатели тоже встали и, пожав руки Трубникову и Славкину, пошли за профессором. Корифеи проводили их благосклонными взглядами.
   Миновав приемную, Костромин с вверенным ему экипажем «Примы» выбрались в коридор и устремились к лифту, а потом плавно вознеслись на последний, двадцатый, этаж, где и располагались лаборатории отделения паранормальных явлений.
   Когда они вступили во владения энтузиастов обнаружения сверхспособностей у людей, Варчук изловчился и едва слышно шепнул Клюеву:
   – Сейчас нас разведут по разным лабораториям.
   Тот без интереса посмотрел на напарника и рассеянно кивнул. Вероятно, его голова была уже занята тем, что ему предстояло. Олег знал, что говорил. На очередной площадке, где пересекались коридоры, они свернули направо, и почти тут же обнаружилась приоткрытая дверь, из-за которой доносились смутные голоса. Костромин притормозил, заглянул внутрь и кого-то окликнул. Их ждали и, видимо, довольно давно, потому что на зов, как джинн из замшелой бутылки, явился пред очи компании розовощекий парень в распахнутом белом халате и затараторил:
   – Иван Палыч, ну что ж так долго? Народ уже весь пар выпустил! Ведь когда звонили-то! Маемся, как неприкаянные, аппаратуру зря гоняем! Она ж, родимая, на определенный психотип три часа настраивается. Ну, вы же знаете!
   – Стоп! – веско сказал профессор. – Уймись, Коля, – и, обращаясь к Варчуку и как бы извиняясь, добавил. – Коллектив жаждет общения. Тем более что о вашем прибытии сообщили, когда вы еще с аэродрома в Сибири взлетали.
   «Ай, да Трубников! – подумал Олег. – Ай, да сукин сын!»
   – Вас, Олег, я оставляю на попечение Николая и его сотрудников, – Костромин развел руками. – Но я вас обязательно навещу. А мы с Максимом устроимся в седьмой лаборатории. Это чуть дальше по коридору.
   Он ободряюще улыбнулся, глядя поверх очков, и, развернувшись, зашагал дальше, увлекая за собой Клюева. Максим успел еще оглянуться, но единственное, что он заметил, так это странное выражение в глазах Варчука, смысл которого он не сумел определить.
   Профессор не погрешил против истины, светлая большая комната, куда они вошли, действительно, оказалась примерно в тридцати шагах от места, где они расстались с Олегом.
   «Занятно, – Максима проняло вдруг необъяснимым ознобом, – но так я себе всё и представлял…» Что именно «всё», он бы не смог ответить.
   Вдоль двух стен, буквой «Г», стояли стойки с блоками непривычного вида аппаратуры, уступая место только подковообразному пульту, находившемуся буквально в паре метров от входа. Третья стена почти сплошь поросла буйной зеленой растительностью, причем было непонятно, откуда тянется вся эта флора – то ли из длинных узких кювет, стоящих на полу, то ли из кашпо, во множестве проглядывающих сквозь заросли. Скорее всего, отовсюду, решил Клюев. Внешнюю стену занимало окно, начинавшееся от потолка и заканчивавшееся непосредственно над радиаторами отопления, разместившимися на остальном пространстве. А в центре помещения, на круглой просторной площадке, выступавшей из пола где-то на ладонь, стояло в обрамлении двух блестящих полуцилиндров кресло, живо напомнившее Максиму стоматологический кабинет.