Страница:
Приказ Конгресса 1970:4:14:0003.
Согласно Секретной Главе Закона Звездных Путей, оба приказа, а также информация, касающаяся их, все должно содержаться в глубокой тайне до тех пор, пока не будут скопированы и заблокированы файлы Луситании, сделаны необходимые приготовления для космической экспедиции, а также не будет дано разрешение агента Конгресса.
***
Олхейдо не знал, как понимать все это. Разве Говорящий не взрослый человек? Разве не он путешествовал от планеты к планете? Тем не менее, он не имел ни малейшего понятия, как обращаться с компьютером.
Он был слегка раздражен, когда Олхейдо спросил его об этом.
– Олхейдо, скажи мне, как запустить программу.
– Я не могу поверить, что вы не знаете этого. Я научился сравнивать данные с девяти лет. Каждый учится делать это в этом возрасте.
– Олхейдо, прошло слишком много времени с момента окончания школы. К тому же я учился в не совсем обычной школе.
– Но ведь все все время пользуются этими программами.
– Очевидно, не все, я не пользуюсь. Если бы я знал, как это сделать самостоятельно, я вряд ли бы обратился к тебе, правда? С этого времени я буду платить тебе в единых межпланетных фунтах, твоя служба внесет значительный вклад в экономику Луситании.
– Я не понимаю, о чем вы говорите?
– Я тоже, Олхейдо. Но это напомнило мне кое о чем. Я не совсем уверен, что нужно сделать, чтобы оплатить расходы.
– Просто перевести деньги со счета.
– А как это сделать?
– Вы разыгрываете меня.
Эндер вздохнул, встал на колени перед Олхейдо, взял его за руки и сказал:
– Олхейдо, прошу тебя, перестань удивляться и помоги мне! Есть вещи, которые я должен сделать, но не могу выполнить их без посторонней помощи того, кто знает, как обращаться с компьютером.
– Я буду воровать ваши деньги. Я – отъявленный обманщик. Мне всего двенадцать. Квим сможет помочь вам лучше меня. Ему уже пятнадцать, он уже знает, как функционирует эта штуковина, и что у нее внутри. Он также изучает математику.
– Но Квим считает меня неверным и каждый день молится, чтобы мне послали смерть.
– Нет, так оно было только до встречи с вами. Но лучше не говорить, что я вам сказал об этом.
– Как перевести деньги со счета?
Олхейдо повернулся к терминалу и запросил банк.
– Ваше настоящее имя? – спросил он.
– Эндрю Виггин.
Эндер произнес его по буквам. Имя звучало как старинное имя на старке – может, Говорящий из серии счастливчиков, изучавших старк дома, ему не вдалбливали язык в школе.
– Так, теперь пароль.
– Пароль?
Олхейдо склонился над терминалом, тщательно заполняя строки предложенного бланка.
– Только, пожалуйста, не говорите, что не знаете пароля.
– Смотри, Олхейдо, у меня есть программа, очень умная и сообразительная программа, которая помогает справляться с подобными вещами. Все, что я должен сделать, это сказать, купи то-то, и она сама позаботится о финансах и оплате.
– Вы не можете этого сделать, это незаконно. Недопустимо привязываться к общественным системам с помощью подобной программы-раба.
Поэтому вам нужны эти штучки в ушах?
– Да, это противозаконно.
– У меня нет глаз, Говорящий, но по крайней мере это не моя вина. Вы же ничего не умеете делать. – Сказав это, он понял, что разговаривает с Говорящим грубо и резко, словно с обманщиком.
– А я думал, что вежливости учат до тринадцати лет, – сказал Эндер.
Олхейдо уставился на него. Он смеялся. Отец бы закричал на него, а потом отправился бы бить мать за то, что она не научила хорошим манерам своих выродков. Но Олхейдо вряд ли бы позволил высказать что-нибудь подобное своему отцу.
– Извините, – сказал Олхейдо, – но я не смогу получить доступ к вашему счету без пароля. У вас, наверное, есть какие-то догадки, что бы могло быть в качестве пароля?
– Попробуй мое имя.
Олхейдо ввел имя. Реакции не было.
– Попробуй имя «Джейн».
– Опять промах.
Эндер сморщился.
– Попробуй Эндер.
– Эндер? Ксеноцид?
– Да, давай.
Пароль сработал. Олхейдо недоумевал:
– Зачем вы выбрали такой пароль? Он равносилен грязному ругательству.
Как только система терпит такие скверные слова.
– У меня извращенное чувство юмора, – ответил Эндер. – И моя рабыня-программа, как ты заметил, тоже не лучше.
Олхейдо улыбнулся.
– Хорошо. Программа с чувством юмора.
Текущий баланс в условных фунтах появился на экране. Олхейдо никогда в жизни не видел таких цифр.
– Наверное, компьютер пошутил.
– У меня столько денег?
– Я, наверное, сделал ошибку.
– Нет, я много путешествовал по разным мирам. Мои вклады обрастали огромными процентами, пока я был в пути.
Цифры были реальностью. Говорящий от имени Мертвых был богаче всех возможных миллионеров.
– Я скажу вам следующее, – произнес Олхейдо, – вместо жалования, почему бы вам не предложить мне процент этой сногсшибательной цифры за то время, что я работаю на вас? Скажем, одну тысячную процента. За пару недель я бы смог скупить всю Луситанию и переправить всю поверхность на другую планету.
– Ну, вряд ли хватит денег.
– Говорящий, единственный способ скопить столько средств, это прожить по меньшей мере тысячу лет.
– Хм, – сказал Эндер.
По его выражению лица Олхейдо понял, что сказал что-то смешное.
– Вам тысяча лет? – спросил он.
– Годы, – произнес Эндер, – годы – вещь растяжимая и неовеществленная. Как говорят прожигатели жизни, «мы тратили время, а теперь время тратит нас».
– Зачем вы хотите одарить малого, который даже не умеет говорить на старке?
– Переведи на свой счет ту часть, которую ты сочтешь достаточной за неделю работы. А затем начинай проводить сравнительный анализ рабочих файлов Пайпо и Лайбо в последнюю неделю их жизни.
– Но они защищены.
– Используй мой пароль, он даст тебе доступ ко всему.
Олхейдо провел поиск и анализ. Все это время Эндер наблюдал за ним. А затем спрашивал, что он делает. По его вопросам Олхейдо понял, что Говорящий знает о компьютерах гораздо больше Олхейдо. Чего он действительно не знал, так это конкретных команд; было очевидно, что, наблюдая, он хотел обо всем получить полное представление. К концу дня, когда анализ не дал каких-либо определенных результатов, Олхейдо хватило одной минуты, чтобы сообразить, зачем Эндер так скрупулезно следил за работой. Его совсем не интересовал результат, думал Олхейдо. Он хотел увидеть, как я буду вести поиск и анализ. Теперь я знаю, чем ты собираешься заниматься ночью, Эндрю Виггин, Говорящий от имени Мертвых. Ты будешь проводить собственное сопоставление других файлов. У меня нет глаз, но я вижу больше, чем ты предполагаешь.
Что за сокровища ты держишь в таком секрете, Говорящий? Разве ты не знаешь, что я на твоей стороне? Я никому не скажу о твоем пароле, открывающем любые частные файлы. Даже если ты заглянешь в файлы мэра или епископа. Не нужно ничего скрывать от меня. Ты пробыл всего три дня, но я достаточно узнал тебя, чтобы полюбить, и достаточно полюбил, чтобы сделать все для тебя, все, что не причинит боли моей семье. А я знаю, ты не сделаешь больно моей семье.
***
Новинха обнаружила попытки Эндера вторгнуться в ее файлы сразу на следующее утро. Он был абсолютно нахален в своих попытках, и это задело ее гораздо больше, чем само знакомство с информацией. Некоторые файлы оказались доступными ему, хотя наиболее важные, с записями голограмм Пайпо, остались нетронутыми. Что взбесило ее больше всего, что он не делал тайны из своих действий. Его имя маячило в каждой доступной директории, хотя даже школьники пытаются изменить или стереть его.
Она решила, что не позволит вмешиваться в свою работу. Он вторгся в ее дом, подчинил себе детей, тайно влез в ее файлы, как будто у него есть право…
И прочее, и прочее, пока, наконец, она не поняла, что не занимается работой, а придумывает гневную речь, которую обрушит на него при следующей встрече.
Не думай о нем вообще. Думай о чем-нибудь другом.
Прошлой ночью Майро и Эла смеялись. Думай об этом. Конечно, утром Майро вновь одел маску молчания, и Эла, чья веселость продлилась чуть дольше, вскоре тоже, как всегда, стала озабоченной, равнодушной и злой. А Грего, может он действительно плакал и обнимал его, как рассказывала Эла, но на следующее утро он украл ножницы и расстриг одеяло на маленькие кусочки, а в школе он ткнул головой в промежность брата Адорная, чем прервал уроки, а потом имел долгую неприятную беседу с донной Кристой.
Слишком уж много для целительных рук Говорящего. Он думал, что войдет в дом и сразу исправит все мои ошибки, но он скоро поймет, что некоторые болезни не изменяются мгновенно.
Кроме этого, донна Криста рассказала ей, о чем Квора говорила в классе с сестрой Бебей. Она говорила перед всем классом, и о чем? Она сказала, что встретила клеветника, ужасного Фаланта Пелос Мортос, по имени Эндрю, что он так же ужасен, как предупреждал епископ Перегрино, а может быть еще хуже, потому что мучил Грего, пока он не заплакал – под конец сестра Бебей заставила ее замолчать. В этом было что-то, выдернувшее Квору из молчаливого самопогружения.
А Олхейдо, такой сознательный и рассудительный, теперь был взволнован и не переставал болтать о Говорящем. Вы знаете, он даже не знает как перевести деньги со счета. Вы даже не представляете, какой ужасный у него пароль – я думал, компьютеры отвергают подобные слова – нет, не скажу, это секрет – я практически учил его, как сделать анализ информации – но я думаю, он разбирается в компьютерах – он ведь не идиот какой-нибудь – он сказал, что использует обслуживающую программу, поэтому у него камушки в ушах – он сказал, что я могу купить все, что захочу, но я сохраню эти деньги – я думаю, он очень старый. Он помнит вещи из далекого прошлого. Он разговаривает на старке, как на родном языке, не много найдется людей, так хорошо знающих старк. Как вы думаете, может, он родился на Земле?
И так до тех пор, пока Квим не бросился на него с криком, что он слуга дьявола и он попросит епископа провести изгнание нечистой силы, захватившей Олхейдо. А когда Олхейдо криво усмехнулся и хмыкнул, Квим выскочил из кухни, затем выбежал из дома и не возвращался до поздней ночи.
Говорящий мог оставаться в доме, думала Новинха, так как влиял на семью, даже не находясь рядом. Но после того, как он вторгся в ее файлы, она не могла терпеть его.
Во всем только моя вина. Это я вызвала его из его мира – как он назвал – он говорил, что там у него сестра – Трондейм. Во всем – во всем виновата только я, виновата в том, что он здесь, в этом жалком маленьком городишке на задворках Ста Миров, окруженном забором, чтобы свиньи не убили кого-нибудь еще. Я люблю…
Она снова вспомнила о Майро, который так похож на настоящего отца.
Она не понимала, почему никто не обвинил ее в супружеской неверности, ведь он так похож. Она вновь представила распростертое тело на холме, где лежал Пайпо. Они раскромсали его своими деревянными ножами. Они убили. Все равно убили, несмотря на все ее старания. А даже, если бы не убили, пришел бы день, когда Майро достигнет совершеннолетия и сможет жениться на Аунде.
Тогда бы им пришлось сказать, кто он на самом деле, и почему они никогда не смогут пожениться. Он поймет, что я заслужила все побои и унижения Рама. Тогда он ударит меня. Его рукой Бог покарает меня за грехи.
Даже я, думала Новинха. Говорящий заставил меня задуматься о вещах, которые я отсрочивала и скрывала от себя неделями, месяцами. Сколько же времени прошло с тех пор, как я вот так, целое утро думала о детях? У меня появились надежды. Сколько времени я не думала о Пайпо и Лайбо? Сколько времени не задумывалась, что верю в Бога, по крайней мере, в мстительного, карающего Старого Ветхозаветного Бога, стирающего города с улыбкой на устах, лишь за то, что они не молились ему – я не знаю, такой ли Христос.
Так прошел целый день. Новинха забыла о работе и думала, думала. Но ее мозг категорически отказывался принимать какое-либо решение.
Вечером к ней пришел Квим.
– Извини, что беспокою тебя, мама.
– Ничего, – ответила она, – сегодня я бездельничаю.
– Я знаю, ты не беспокоишься, что Олхейдо проводит все дни с этим отродьем сатаны. Но я думаю, ты должна знать, куда направилась Квора сразу после школы. К нему домой.
– Да?
– Тебя это также не заботит, мама? Или ты хочешь перевернуть простынь и окончательно предоставить место отца?
Новинха подпрыгнула, как ужаленная, и уставилась на мальчика с дикой ненавистью. Он сразу сник.
– Прости, мама, я был так расстроен…
– За все годы нашего брака с отцом я никогда не позволяла ему поднять руку на детей. Но если бы он был жив, я попросила бы задать тебе хорошую трепку.
– Ты могла попросить, – с вызовом ответил Квим, – но я убил бы его раньше, чем он ко мне прикоснулся. Оглянись вокруг, никто еще не позволил себе ударить меня!
Она не хотела делать этого. Рука сама поднялась и ударила его, прежде чем она поняла, что произошло.
Удар не был слишком сильным. Но он сразу заплакал, согнулся и сел на пол, спиной к Новинхе.
– Прости, прости, – бормотал он сквозь слезы.
Она встала на колени сзади него, обняла за плечи и сильно прижалась к нему. Она вдруг вспомнила, что не обнимала его с возраста Грего. Когда я стала такой черствой? Почему, когда я вновь прикоснулась к нему, это была пощечина, а не поцелуй?
– Я тоже очень переживаю, – сказала Новинха.
– Он разрушил все. Он пришел, и все переменилось.
– В данном случае, Естевайо, изменения можно приветствовать, происходящее не столь уж ужасно.
– Но не таким способом. Исповедь, наказание и прощение – нам нужны такие перемены.
Уже не в первый раз Новинха поражалась вере Квима в святое учение о наказании грехов. Это потому, что ты никогда не грешил, сын мой, потому что еще не знаешь, что исповедь не всегда возможна.
– Я думаю, я должна поговорить с Говорящим, – сказала Новинха.
– И забрать домой Квору?
– Не знаю. Я ничем не могу помочь, но он заставил ее снова говорить.
И это не значит, что она любит его. Она не сказала о нем ни одного хорошего слова.
– Тогда зачем же она пошла к нему домой?
– Я думаю, сказать какую-нибудь гадость. Лучше согласиться с грубостью, чем выносить ее молчание.
– Дьявол тоже умеет маскироваться и совершает якобы хорошие поступки, но потом…
– Квим, пожалуйста, не рассказывай мне сказок. Проводи меня к дому Говорящего, я хочу поговорить с ним.
Они шли по берегу вдоль реки. Водяные змеи линяли, поэтому частички сброшенной кожи вместе с сучками превратили землю в липкую грязь. Это моя следующая тема, думала Новинха. Я должна выяснить, что заставляет этих мерзких маленьких тварей сбрасывать кожу. Тогда может быть удастся добиться чего-нибудь полезного от них. Или, по крайней мере, удержать их от засорения берега зловонными отбросами в течение шести недель в году.
Утешало лишь одно, что сброшенная кожа, кажется, удобряет почву; мягкая ранняя трава была гуще в местах линьки змей. Это была единственная приятная, нежная форма естественной природы Луситании; все лето люди приходили на берег реки полежать на узкой полоске естественного газона, извивающегося между зарослями тростника и жестокой степной травы. Липкая грязь из змеиных шкур, такая неприятная на первый взгляд, обещала много хорошего в будущем.
Квим, по-видимому, думал о том же.
– Мама, сможем ли мы когда-нибудь посадить около дома участочек речной травы?
– Это первое, что пытались сделать твои бабушка с дедушкой. Но они не представляли, как это сделать. Речная трава опылялась, но не давала семян.
А когда они пытались пересаживать ее, она росла какое-то время и умирала, она никогда не возрождалась на следующий год. Я думаю, ей необходима близость воды.
Квим сморщился и зашагал быстрее, было заметно, что он немного злится. Новинха заметила это. Квим всегда очень близко принимал и расстраивался, когда природа не вела себя, как хотелось бы ему.
Скоро они подошли к дому Эндера. Дети, как всегда, играли на прассе они громко говорили, стараясь перекричать друг друга.
– Это здесь, – сказал Квим. – Я думаю, тебе следует забрать Олхейдо и Квору.
– Спасибо, что проводил, – произнесла она.
– Я не обманываю, между добром и злом всегда была борьба.
– Все дело в том, – сказала Новинха, – что из них больше делает людям. Нет, нет, Квим, я знаю, ты хочешь мне подробно объяснить, но…
– Не надо снисходительности, мама.
– Но, Квим, это естественно, ты ведь всегда снисходишь до меня.
Его лицо пылало злобой.
Она подошла и робко, нежно дотронулась до его плеча, оно вздрогнуло, как от электрического тока.
– Квим, – сказала она, – прекрати постоянно учить меня о добре и зле.
Я достаточно прожила, а ты еще ничего не видел в жизни.
Он сбросил ее руку и пошел прочь. Она громко хлопнула в ладоши. В тот же момент дверь открылась. На пороге стояла Квора.
– О, мамочка, ты тоже пришла поиграть?
Олхейдо и Эндер играли в космические звездные войны. У Эндера был мощный компьютер с большой разрешающей способностью и многообразными голографическими эффектами. Они оба манипулировали армадами из двадцати кораблей. Игра была сложной и требовала внимания, поэтому никто из них не взглянул на нее и не поздоровался.
– Олхейдо, скажи мне, чтобы я замолчала, а то ты отрежешь мне язык и сделаешь бутерброд на ужин, – сказала Квора. – Нет, лучше ничего не говори, пока не кончится игра.
– Пожалуйста, присядьте, – буркнул Эндер.
– Сейчас ты будешь убит, Говорящий, – с восторгом закричал Олхейдо.
Больше половины флота Эндера исчезло в дыму взрывов. Новинха села на стул.
Квора пристроилась на полу рядом с ней.
– Я слышала, как вы с Квимом разговаривали около дома, – сказала она, – вы так кричали, что все было слышно.
Новинха почувствовала, что краснеет. Ее раздражала мысль, что Говорящий слышал ее препирательства с сыном. Ее семья не связана с его работой. Она не одобряла его игр в звездные войны. Это было таким архаичным и немодным. Вот уже тысячи лет в космосе не было ни одной войны, за исключением борьбы с контрабандистами. Милагр был настолько мирным, что никто не владел оружием страшнее дубинки констебля. Олхейдо никогда не видел войны. А теперь игра захватила его. Возможно, тяга к войне была порождена эволюцией, заложившей в мальчиках желание разорвать противника в клочья и смешать с землей. А может быть, насилие, царившее дома, породило слабость к подобным играм. Моя вина, опять моя вина.
Внезапно лицо Олхейдо скривило разочарование, весь его флот был разгромлен.
– Я не видел! Я не верю, что тебе удалось это! Я не видел, как все произошло!
– Ладно, не хнычь, – сказал Эндер, – проиграй все назад и увидишь, как я все обделал, это будет тебе наука на будущее.
– Я думала, что Говорящие – это нечто вроде священников. Вы хороший стратег, где вы так хорошо научились тактике боя?
Говорящий хитро улыбнулся и ответил:
– Иногда разгораются битвы и похуже, когда нужно заставить людей говорить правду.
Олхейдо прислонился спиной к стене, его глаза были закрыты, он заново проигрывал игру.
– Вы суете нос в чужие дела, – сказала Новинха, – к тому же не очень умно заметаете следы. Это что, тактика Говорящих от имени Мертвых?
– А, это и привело вас сюда? – Эндер рассмеялся.
– Что вы хотели найти в моих файлах?
– Я приехал Говорить от имени Смерти Пайпо.
– Я не убивала его. Мои файлы никак не могут быть связаны с вашей деятельностью.
– Вы вызвали меня сюда.
– Я изменила свое решение. Сожалею, простите меня. Я не давала вам права…
Его голос стал тих и нежен, он встал перед ней на колени так, чтобы она могла слышать его слова.
– Пайпо что-то узнал от вас, или сам что-то открыл, свиноподобные убили его именно поэтому. Вы скрыли эту информацию в своих файлах, чтобы никто не увидел ее. Вы даже отказались стать женой Лайбо, чтобы не дать ему право доступа к вашим файлам. Вы запутали и разрушили свою жизнь и жизни всех, кто любил вас, и только для того, чтобы сохранить секрет от Лайбо, а теперь и от Майро.
Холод внезапно охватил Новинху, ее руки и ноги начали мелко дрожать.
Он пробыл всего три дня и уже знает больше, чем кто бы то ни было, даже Лайбо не догадывался об этом.
– Все ложь, – крикнула она.
– Послушайте, донна Иванова. Это не сработало. Лайбо все равно умер, так ведь? Каковы бы ни были ваши секреты, их сокрытие не спасло ему жизнь.
И также не спасет жизнь Майро. Невежество и обман не могут спасти ничьей жизни. Знание спасет всех.
– Никогда, – прошептала она.
– Я понимаю ваше желание скрыть все от Лайбо и Майро, но что для вас я? Я ничто для вас, поэтому безразлично, если я узнаю тайну и это убьет меня.
– Мне вообще безразлично, живы вы или мертвы, – произнесла Новинха. Но я все равно не дам вам доступа к файлам.
– Как вы не понимаете, что у вас тоже нет права завязывать глаза другим. Каждый день ваш сын и его сестра ходят в лес к свиноподобным и, благодаря вам, не знают, что может быть следующее слово или следующий шаг будет последним, смертельным. Завтра я пойду вместе с ними, потому что не смогу Говорить от имени Пайпо, не поговорив со свиноподобными.
– Я не хочу, чтобы вы Говорили от имени Смерти Пайпо.
– Мне все равно, что вы хотите. Я делаю это не для вас. Но я предлагаю вам рассказать, что знал Пайпо.
– Вам не удастся выяснить, что знал Пайпо, потому что он был добрым и хорошим, любящим человеком, который…
– Который подобрал одинокую, испуганную девочку и залечил раны в ее сердце. – Пока он говорил, его рука лежала на плече Кворы.
Это было слишком, Новинха не могла вынести этого.
– Как вы можете сравнивать себя с ним! Квора не сиротка, вы слышите меня? У нее есть мать, я, она не нуждается в вас, никто из нас не нуждается в вас!
Затем она, неожиданно для себя, расплакалась. Она не хотела плакать на его глазах. Она не хотела больше здесь оставаться. Он спутал все планы.
Квим был прав. Он подобен дьяволу. Он знал слишком много, требовал слишком много, давал слишком много, они слишком нуждаются в нем и зависят от него.
Каким образом он приобрел над ними такую огромную власть в такое короткое время?
Вдруг внезапное воспоминание о его словах высушило слезы. Она застыла от ужаса. Он сказал, что Майро и его сестра каждый день ходят к свиноподобным. Он знает, знает все ее секреты.
Все, за исключением секрета, которого она сама не знает, – секрета, который Пайпо увидел в голограмме. Если он узнает его, он будет знать о ней все, что она скрывала эти долгие годы. Когда она вызывала Говорящего от имени Мертвых, она хотела, чтобы он выяснил правду о Пайпо, вместо этого, он приехал и выяснил все о ней.
Дверь с шумом захлопнулась. Эндер опустился на стул, где она сидела, и обхватил руками голову.
Он услышал, как Олхейдо встал и медленно подошел к нему.
– Вы хотели открыть файлы мамы? – спокойно спросил он.
– Да, – сказал Эндер.
– Вы просили меня научить вас поиску и анализу для того, чтобы шпионить за моей мамой. Вы сделали из меня предателя.
У него не было ответа, способного убедить Олхейдо. Эндер не стал пытаться. В молчании он ждал, пока Олхейдо подойдет к двери и уйдет.
Смятение, охватившее его, не было бессловесным, особенно для королевы пчел. Он почувствовал ее шевеление в мозгу, искаженное его страданием.
Нет, молча сказал он. Здесь ничего не поделаешь. Я не мог объяснить.
Человеческие проявления очень странные, а чужие человеческие проблемы выше понимания.
«Ах».
Он почувствовал ее прикосновение, подобное шелестящим листьям деревьев; он ощутил силу и энергию рвущегося ввысь дерева, мощь и крепость его корней, уходящих в глубь земли, нежную игру солнца на зеленой кроне.
«Посмотри, что мы узнали от него, Эндер, мир, который он обрел».
Чувства увядали по мере того, как королева пчел покидала его. Сила дерева осталась с ним, его величественный покой вытеснил молчаливые муки.
Только мгновение прошло с момента, когда дверь закрылась за Олхейдо, и вот она вновь распахнулась в комнату. Квора прыгнула и оказалась прямо перед ним, еще прыжок, и она отскочила к кровати. Она скакала, не переставая.
– Ты продержишься еще пару дней, – язвительно сказала она, – теперь все ненавидят тебя.
Эндер криво усмехнулся и повернулся к ней.
– А ты?
– О, да. Я ненавижу тебя больше всех, за исключением Квима.
Она отскочила от кровати и направилась к терминалу. Буква за буквой, она терпеливо заполняла экран. В воздухе перед экраном появилась серия арифметических упражнений в столбик.
– Хотите посмотреть, как я справляюсь с арифметикой?
Эндер встал и подошел к терминалу.
– Давай, – сказал он. – Хотя это выглядит слишком сложно.
– Не для меня, – хвастливо сказала она. – Я решаю их быстрее всех.
Глава 13
Эла
Майро: Свиноподобные называют себя самцами, но для нас это лишь слово, которым они себя назвали.
Аунда: Зачем им врать?
Аунда: Зачем им врать?