Страница:
– Ну, не сразу. Но где-то через двадцать-тридцать лет. Прежде, чем кто-нибудь из фрамлингов появится здесь, они должны все изучить, – сказала Новинха.
– Я не ученый, – сказал епископ. – По-моему, все поняли, кроме меня.
Как это может быть связано с эвакуацией?
Боскуинха нервно сжимала и разжимала руки.
– Они не смогут забрать нас с Луситании, – сказала она. – Куда бы они нас не отправили, мы принесем с собой десколаду, и это убьет все вокруг.
Во всех Ста Мирах не хватит зенобиологов, чтобы спасти от разрушения даже одну планету. К тому времени, как их корабли прибудут к нам, они уже будут знать, что нас нельзя переселять.
– Хорошо, ну ведь это решает все наши проблемы, – сказал епископ. Если мы сообщим им об этом, они не будут посылать флот для эвакуации.
– Нет, – сказал Эндер. – Епископ Перегрино, когда они узнают, какие разрушения несет десколада, они решат, что никто никогда не должен покинуть эту планету.
Епископ усмехнулся.
– Вы думаете, они взорвут планету? Очнитесь, среди человечества на осталось больше Эндеров. Худшее, что они могут сделать, это закрыть нас на карантин…
– В таком случае, – сказал дон Кристиан, – почему мы вообще должны подчиняться их распоряжениям? Мы должны послать им сообщение и проинформировать о десколаде, сообщить им, что мы не покинем планету, а они не должны приезжать сюда. И все.
Боскуинха покачала головой.
– Вы думаете, не найдется такого, кто скажет: «Луситанцы, посещая другие миры, могут разрушить их. У них есть космический корабль, они склонны к бунтарству, там живут свиноподобные – убийцы. Их существование это угроза нам всем».
– Кто может так сказать? – возмутился Епископ.
– Конечно, никто из Ватикана, – сказал Эндер. – Но Конгресс не занимается спасением душ.
– А может быть, они будут правы, – произнес епископ. – Вы сами говорили, что свиноподобные хотят выйти в космос. А теперь, где бы они не путешествовали, они будут производить тот же самый эффект. Даже на необитаемых планетах, я прав? Что они могут увидеть там в конце концов только повторение того, что и здесь: в лесах один вид деревьев, в степи один вид травы, на которой будут пастись только кабры, и только хиндагора летать вокруг них.
– Возможно, когда-нибудь мы найдем способ контролировать десколаду, сказала Эла.
– Мы не можем связывать наше будущее с таким ненадежным шансом, сказал епископ.
– Именно поэтому нам следует восстать, – сказал Эндер. – Потому что Конгресс пойдет по тому же пути, что и три тысячи лет назад. По пути ксеноцида. Каждый приговорит нас к уничтожению, потому что он направлен на разрушение чужеродных форм, вредящих человеческому существованию. В те давние времена, когда было признано, что баггеры стремятся уничтожить человечество, лидерам ничего не оставалось, как сражаться до последнего.
Мы снова поставили перед ними ту же дилемму. Они уже боятся свиноподобных.
А когда они узнают о десколаде, все желание защитить свиноподобных сразу исчезнет. Ради спасения человечества, ради его жизни они уничтожат нас.
Возможно, не всю планету. Как вы сказали, теперь нет Эндеров. Но они сотрут с лица земли Милагр и уничтожат все следы человеческого пребывания.
Включая убийство всех свиноподобных, которые знали о нашем существовании.
Затем они будут неусыпно контролировать планету, чтобы удержать свиноподобных на их примитивной стадии развития, помешать их прогрессу.
Если бы вы знали то же, что и они, разве бы вы поступили иначе?
– И это говорит Говорящий от имени Мертвых? – сказал дон Кристиан.
– Вы были там, – сказал епископ. – Вы были там, когда были уничтожены баггеры.
– В то время у нас не было возможности поговорить с баггерами, не было возможности узнать, ремены они или ваэлзы. А теперь есть. Мы знаем, что не хотим и не пойдем разрушать чужие миры. Мы знаем, что не покинем планету, пока не будет нейтрализована десколада. Сейчас мы стремимся сохранить ременов, чтобы не нужен был Говорящий от имени Мертвых, чтобы написать историю свиноподобных.
Дверь решительно распахнулась и в комнату влетела Аунда.
– Епископ, – запыхавшись, проговорила она. – Мэр, быстрее идите…
Новинха…
– Что такое? – спросил Епископ.
– Аунда, я должна арестовать тебя, – сказала мэр.
– Арестуете позже, – сказала Аунда. – Там Майро. Он перелез через изгородь.
– Он не мог сделать этого! – воскликнула Новинха. – Он бы погиб! Затем, в ужасе она поняла, что сказала. – Скорее, где он…
– Позовите Найвио, – обратилась донна Криста.
– Вы не поняли, – сказала Аунда, – мы не можем пойти к нему, он с другой стороны изгороди.
– Что же делать? – сказала Боскуинха.
– Отключите изгородь, – взмолилась Аунда.
Боскуинха беспомощно оглядывала собравшихся. – Я не могу сделать этого. Комитет контролирует изгородь по ансиблу. Они не отключат ее.
– Тогда Майро умрет, – произнесла Аунда.
– Нет! – закричала Новинха.
Позади Аунды другая фигура появилась в комнате. Маленькая, покрытая шерстью. Никто из них, кроме Эндера, не видел свинку живьем, но они сразу узнали, кто это.
– Извините, – сказала свинка. – Означает ли это, что мы можем посадить его.
Никто не решался спросить, как свинка преодолела изгородь. Они были слишком ошарашены стремлением посадить Майро.
– Нет! – закричала Новинха.
Мандачува удивленно посмотрел на нее:
– Нет?
– Я думаю, – сказал Эндер. – Вам не следует сажать больше никого из людей.
Мандачува стоял абсолютно отрешенно.
– Что вы делаете? – крикнула Аунда. – Вы хотите вывести его из себя, совсем расстроить?
– Я думаю он будет еще больше расстроен к концу дня, – сказал Эндер.
– Пошли, Аунда, покажи, где Майро.
– Что мы не можем ничего сделать, если мы не можем отключить изгородь! – сказала Боскуинха.
– Вызовите Найвио, – сказал Эндер.
– Я схожу за ним, – сказал донна Криста, – вы забыли, что мы не можем послать компьютерный вызов.
– Я спрашиваю, что нам делать? – потребовала Боскуинха.
– Я уже говорил вам, – ответил Эндер. – Если вы решите восстать, мы сможем создать видимость отключения ансибла. А потом мы сможем отключить изгородь.
– Вы пытаетесь использовать беду Майро для давления на меня? – спросил епископ.
– Да, – ответил Эндер. – Он один из ваших прихожан, правда? Поэтому, оставьте свое пятью-пять, соберитесь и пойдемте с нами спасать заблудшего.
– Что происходит? – спросил Мандачува.
– Веди нас к изгороди, – сказал Эндер, – поторопись, пожалуйста.
Они спустились по ступеням апартаментов и вышли к основанию Собора.
Эндер слышал, как епископ, шедший сзади него, ворчал об извращении библейских заповедей в угоду личным целям.
Они миновали боковой предел собора, и Мандачува возглавил шествие.
Эндер заметил, что епископ остановился около алтаря, наблюдая за покрытым шерстью созданием, идущим впереди. Выйдя из собора, епископ сказал:
– Скажи мне, Говорящий, как по-вашему, если мы ликвидируем изгородь, если мы восстанем против Конгресса Межзвездных Путей, тогда все правила о контактах со свиноподобными отпадут сами собой.
– Я надеюсь на это, – сказал Эндер. – Я надеюсь, что между нами рухнут все искусственные барьеры.
– Тогда, – продолжил епископ, – мы сможем донести святое евангелие Иисуса Христа до Маленьких Некто, правда? Не будет существовать законов, запрещающих это.
– Да, – сказал Эндер, – они могут не обращаться в нашу веру, но ничто не может нам помешать попробовать.
– Я думал об этом, – сказал епископ. – Но, возможно, мой дорогой еретик, ваше восстание откроет дверь обращению к вере великой нации.
Возможно Бог движет всем, в том числе и вами.
Когда Эндер, дон Кристиан, епископ подошли к изгороди, Мандачува и женщины были уже там. Эндер заметил, что Эла стояла между изгородью и матерью, и потому как она держала ее руки, было понятно, что Новинха уже пыталась взобраться на изгородь и добраться до сына. Она плакала и кричала ему:
– Майро! Майро, как ты мог, как ты перелез туда… Эла старалась заговорить с ней, успокоить ее.
На другой стороне в полном оцепенении стояло четверо свиноподобных.
Аунда умирала от страха за жизнь Майро, но у нее хватило сил и мужества сказать Эндеру о том, чего он мог не заметить.
– Там Капс, Эрроу, Хьюман и Лиф-итер. Лиф-итер уговаривает остальных посадить его. Я думаю, догадываюсь, что это означает. Но ничего. Хьюман и Мандачува убедят их не делать это.
– Но мы не можем подойти к ним ближе, – сказал Говорящий, – почему Майро так глупо поступил.
– Мандачува подсказал ему. Свиноподобные жуют капум, это дает им обезболивающий эффект. Они могут перелезать через изгородь, когда им вздумается. Возможно, они уже годами проделывают это. Они думали, что мы не могли сами сделать этого, потому что слишком сильно подчиняемся и зависим от законов. Теперь они знают, что капум не оказывает на нас такого эффекта, как на них.
Эндер подошел к изгороди и позвал.
– Хьюман!
Хьюман вышел вперед.
– У нас есть шанс отключить изгородь. Но если мы сделаем это, мы вступим в войну со всеми людьми других миров. Ты понимаешь, о чем я говорю? Люди Луситании и свиноподобные, вместе, окажутся против всей вселенной.
– Ой, – сказал Хьюман.
– Мы выиграем? – спросил Эрроу.
– Может, а может и нет.
– Ты отдашь нам королеву пчел? – спросил Хьюман.
– Сначала я должен встретиться с вашими женами, – сказал Эндер.
Свиноподобные замерли.
– О чем вы говорите? – спросил Епископ.
– Я должен встретиться с женами, – сказал Эндер свиноподобным. Потому что нам необходимо выработать договор. Соглашение. Ряд правил между нами. Ты понимаешь меня? Люди не могут жить по вашим законам, а вы не можете жить по нашим, но мы должны жить в мире, между нами не будет изгороди. И если я оставлю королеву пчел жить вместе с вами, помогать вам и учить вас, то вы должны будете дать мне ряд обещаний, и держать их. Ты понял?
– Я понял, – сказал Хьюман. – Но ты сам не знаешь, о чем просишь.
Наши жены не так умны и сообразительны, как братья.
– Но они принимают решения, разве нет?
– Конечно, – ответил Хьюман. – Они хранительницы наших матерей. Но я предупреждаю тебя, очень опасно говорить с женами, особенно тебе, они слишком глубоко уважают тебя.
– Если не будет изгороди, я должен поговорить с вашими женами. Если я не смогу поговорить с ними, то изгородь останется навсегда, и Майро умрет.
Мы подчинимся законам Конгресса и все люди покинут Луситанию. – Эндер не стал говорить, что люди могут быть убиты. Он всегда говорил правду, но не всегда все говорил.
– Я отведу тебя к женам, – сказал Хьюман. Лиф-итер подошел к Хьюману и провел ладонью в воздухе, как бы рассекая тело.
– Они правильно назвали тебя, ты – гуманоид, человек, а не один из нас. – Лиф-итер собрался уйти, но Капс и Эрроу поймали и схватили его.
– Я отведу тебя, – повторил Хьюман, – а теперь отключи изгородь и спаси жизнь Майро.
Эндер повернулся к епископу.
– Это не мое решение, – сказал он, – слово за Боскуинхой.
– Я присягала верности Конгрессу, – сказала Боскуинха. – Но сейчас я нарушу клятву во имя спасения своего народа. Я готова отключить изгородь и попытаться начать восстание.
– Если бы мы могли читать проповеди свиноподобным, – сказал епископ.
– Я спрошу об этом, когда встречусь с женами, – ответил Эндер. – Я не могу пообещать больше этого.
– Епископ! – закричала Новинха. – Пайпо и Лайбо уже мертвы из-за этой изгороди!
– Разрушьте ее, – сказал епископ. – Я не хочу видеть гибели колонии, даже если это угодно богу. – Епископ горько улыбнулся. – Лучше уповать на помощь святых Ос Венерадос, я думаю, она нам скоро понадобится.
– Джейн, – прошептал Эндер.
– Именно за это я люблю тебя, – сказала Джейн. – Ты можешь все обделывать так же долго, как я устанавливать контакты.
– Отключи, пожалуйста, ансибл и обесточь изгородь, – попросил Эндер.
– Сделано.
Эндер побежал к изгороди и перелез через нее. С помощью свиноподобных он поднял наверх Майро и опустил его окоченевшее тело на руки епископа, мэра, дона Кристиана и Новинхи. Из-за склона, вслед за донной Кристой, заколыхалось тело Найвио. Все, что они могут сделать для Майро, они сделают.
Аунда карабкалась по изгороди.
– Вернись, – крикнул ей Эндер. – Мы уже перенесли его.
– Я пойду с вами к женам, – сказала Аунда, – если вы пойдете к женам, то вам понадобится моя помощь.
Эндер не знал, что сказать. Она прыгнула и подошла к нему.
Найвио встал на колени около Майро.
– Он перелез через изгородь? – спросил он. – В медицинских книгах не описаны подобные случаи. Это невозможно. Никто не в состоянии перенести подобный болевой шок, чтобы голова осталась в порядке.
– Будет он жить? – требовала Новинха.
– Разве я знаю? – ответил Найвио. Он возился с одеждой Майро, чтобы проверить рефлексы. – В медицинской школе не рассматривались подобные случаи.
Эндер заметил, что изгородь снова задрожала. На этот раз перелезала Эла.
– Мне не нужна твоя помощь, – сказал Эндер.
– Наступило время, когда кто-нибудь, разбирающийся в зенобиологии, должен узнать, как все происходит на самом деле, – отрапортовала она.
– Оставайся и присмотри за своим братом, – сказала Аунда.
Эла с вызовом посмотрела на нее.
– Он и твой брат тоже. Так давай вместе убедимся, что если он умрет, он умрет не зазря.
Они втроем пошли за Хьюманом и другими свиноподобными в лес.
Боскуинха и епископ смотрели им вслед.
– Когда я проснулась сегодня утром, – сказала Боскуинха, – я не предполагала, что стану мятежницей раньше, чем лягу в кровать.
– Я тоже никогда не предполагал, что Говорящий станет нашим послом к свиноподобным, – сказал епископ.
– Вопрос в том, – сказал дон Кристиан, – простят ли нас когда-нибудь за это.
– Вы думаете, мы ошиблись? – перебил его епископ.
– Вовсе нет, – сказал дон Кристиан. – Я думаю, мы сделали первый шаг в сторону действительно важного и значительного. Но человечество никогда не прощает подлинно значимое.
– К счастью, – сказал епископ, – человечество – не верховный судья. А теперь я буду молиться за мальчика до тех пор, пока медицина не вырвет его из рук смерти.
Глава 17
– Я не ученый, – сказал епископ. – По-моему, все поняли, кроме меня.
Как это может быть связано с эвакуацией?
Боскуинха нервно сжимала и разжимала руки.
– Они не смогут забрать нас с Луситании, – сказала она. – Куда бы они нас не отправили, мы принесем с собой десколаду, и это убьет все вокруг.
Во всех Ста Мирах не хватит зенобиологов, чтобы спасти от разрушения даже одну планету. К тому времени, как их корабли прибудут к нам, они уже будут знать, что нас нельзя переселять.
– Хорошо, ну ведь это решает все наши проблемы, – сказал епископ. Если мы сообщим им об этом, они не будут посылать флот для эвакуации.
– Нет, – сказал Эндер. – Епископ Перегрино, когда они узнают, какие разрушения несет десколада, они решат, что никто никогда не должен покинуть эту планету.
Епископ усмехнулся.
– Вы думаете, они взорвут планету? Очнитесь, среди человечества на осталось больше Эндеров. Худшее, что они могут сделать, это закрыть нас на карантин…
– В таком случае, – сказал дон Кристиан, – почему мы вообще должны подчиняться их распоряжениям? Мы должны послать им сообщение и проинформировать о десколаде, сообщить им, что мы не покинем планету, а они не должны приезжать сюда. И все.
Боскуинха покачала головой.
– Вы думаете, не найдется такого, кто скажет: «Луситанцы, посещая другие миры, могут разрушить их. У них есть космический корабль, они склонны к бунтарству, там живут свиноподобные – убийцы. Их существование это угроза нам всем».
– Кто может так сказать? – возмутился Епископ.
– Конечно, никто из Ватикана, – сказал Эндер. – Но Конгресс не занимается спасением душ.
– А может быть, они будут правы, – произнес епископ. – Вы сами говорили, что свиноподобные хотят выйти в космос. А теперь, где бы они не путешествовали, они будут производить тот же самый эффект. Даже на необитаемых планетах, я прав? Что они могут увидеть там в конце концов только повторение того, что и здесь: в лесах один вид деревьев, в степи один вид травы, на которой будут пастись только кабры, и только хиндагора летать вокруг них.
– Возможно, когда-нибудь мы найдем способ контролировать десколаду, сказала Эла.
– Мы не можем связывать наше будущее с таким ненадежным шансом, сказал епископ.
– Именно поэтому нам следует восстать, – сказал Эндер. – Потому что Конгресс пойдет по тому же пути, что и три тысячи лет назад. По пути ксеноцида. Каждый приговорит нас к уничтожению, потому что он направлен на разрушение чужеродных форм, вредящих человеческому существованию. В те давние времена, когда было признано, что баггеры стремятся уничтожить человечество, лидерам ничего не оставалось, как сражаться до последнего.
Мы снова поставили перед ними ту же дилемму. Они уже боятся свиноподобных.
А когда они узнают о десколаде, все желание защитить свиноподобных сразу исчезнет. Ради спасения человечества, ради его жизни они уничтожат нас.
Возможно, не всю планету. Как вы сказали, теперь нет Эндеров. Но они сотрут с лица земли Милагр и уничтожат все следы человеческого пребывания.
Включая убийство всех свиноподобных, которые знали о нашем существовании.
Затем они будут неусыпно контролировать планету, чтобы удержать свиноподобных на их примитивной стадии развития, помешать их прогрессу.
Если бы вы знали то же, что и они, разве бы вы поступили иначе?
– И это говорит Говорящий от имени Мертвых? – сказал дон Кристиан.
– Вы были там, – сказал епископ. – Вы были там, когда были уничтожены баггеры.
– В то время у нас не было возможности поговорить с баггерами, не было возможности узнать, ремены они или ваэлзы. А теперь есть. Мы знаем, что не хотим и не пойдем разрушать чужие миры. Мы знаем, что не покинем планету, пока не будет нейтрализована десколада. Сейчас мы стремимся сохранить ременов, чтобы не нужен был Говорящий от имени Мертвых, чтобы написать историю свиноподобных.
Дверь решительно распахнулась и в комнату влетела Аунда.
– Епископ, – запыхавшись, проговорила она. – Мэр, быстрее идите…
Новинха…
– Что такое? – спросил Епископ.
– Аунда, я должна арестовать тебя, – сказала мэр.
– Арестуете позже, – сказала Аунда. – Там Майро. Он перелез через изгородь.
– Он не мог сделать этого! – воскликнула Новинха. – Он бы погиб! Затем, в ужасе она поняла, что сказала. – Скорее, где он…
– Позовите Найвио, – обратилась донна Криста.
– Вы не поняли, – сказала Аунда, – мы не можем пойти к нему, он с другой стороны изгороди.
– Что же делать? – сказала Боскуинха.
– Отключите изгородь, – взмолилась Аунда.
Боскуинха беспомощно оглядывала собравшихся. – Я не могу сделать этого. Комитет контролирует изгородь по ансиблу. Они не отключат ее.
– Тогда Майро умрет, – произнесла Аунда.
– Нет! – закричала Новинха.
Позади Аунды другая фигура появилась в комнате. Маленькая, покрытая шерстью. Никто из них, кроме Эндера, не видел свинку живьем, но они сразу узнали, кто это.
– Извините, – сказала свинка. – Означает ли это, что мы можем посадить его.
Никто не решался спросить, как свинка преодолела изгородь. Они были слишком ошарашены стремлением посадить Майро.
– Нет! – закричала Новинха.
Мандачува удивленно посмотрел на нее:
– Нет?
– Я думаю, – сказал Эндер. – Вам не следует сажать больше никого из людей.
Мандачува стоял абсолютно отрешенно.
– Что вы делаете? – крикнула Аунда. – Вы хотите вывести его из себя, совсем расстроить?
– Я думаю он будет еще больше расстроен к концу дня, – сказал Эндер.
– Пошли, Аунда, покажи, где Майро.
– Что мы не можем ничего сделать, если мы не можем отключить изгородь! – сказала Боскуинха.
– Вызовите Найвио, – сказал Эндер.
– Я схожу за ним, – сказал донна Криста, – вы забыли, что мы не можем послать компьютерный вызов.
– Я спрашиваю, что нам делать? – потребовала Боскуинха.
– Я уже говорил вам, – ответил Эндер. – Если вы решите восстать, мы сможем создать видимость отключения ансибла. А потом мы сможем отключить изгородь.
– Вы пытаетесь использовать беду Майро для давления на меня? – спросил епископ.
– Да, – ответил Эндер. – Он один из ваших прихожан, правда? Поэтому, оставьте свое пятью-пять, соберитесь и пойдемте с нами спасать заблудшего.
– Что происходит? – спросил Мандачува.
– Веди нас к изгороди, – сказал Эндер, – поторопись, пожалуйста.
Они спустились по ступеням апартаментов и вышли к основанию Собора.
Эндер слышал, как епископ, шедший сзади него, ворчал об извращении библейских заповедей в угоду личным целям.
Они миновали боковой предел собора, и Мандачува возглавил шествие.
Эндер заметил, что епископ остановился около алтаря, наблюдая за покрытым шерстью созданием, идущим впереди. Выйдя из собора, епископ сказал:
– Скажи мне, Говорящий, как по-вашему, если мы ликвидируем изгородь, если мы восстанем против Конгресса Межзвездных Путей, тогда все правила о контактах со свиноподобными отпадут сами собой.
– Я надеюсь на это, – сказал Эндер. – Я надеюсь, что между нами рухнут все искусственные барьеры.
– Тогда, – продолжил епископ, – мы сможем донести святое евангелие Иисуса Христа до Маленьких Некто, правда? Не будет существовать законов, запрещающих это.
– Да, – сказал Эндер, – они могут не обращаться в нашу веру, но ничто не может нам помешать попробовать.
– Я думал об этом, – сказал епископ. – Но, возможно, мой дорогой еретик, ваше восстание откроет дверь обращению к вере великой нации.
Возможно Бог движет всем, в том числе и вами.
***
Когда Эндер, дон Кристиан, епископ подошли к изгороди, Мандачува и женщины были уже там. Эндер заметил, что Эла стояла между изгородью и матерью, и потому как она держала ее руки, было понятно, что Новинха уже пыталась взобраться на изгородь и добраться до сына. Она плакала и кричала ему:
– Майро! Майро, как ты мог, как ты перелез туда… Эла старалась заговорить с ней, успокоить ее.
На другой стороне в полном оцепенении стояло четверо свиноподобных.
Аунда умирала от страха за жизнь Майро, но у нее хватило сил и мужества сказать Эндеру о том, чего он мог не заметить.
– Там Капс, Эрроу, Хьюман и Лиф-итер. Лиф-итер уговаривает остальных посадить его. Я думаю, догадываюсь, что это означает. Но ничего. Хьюман и Мандачува убедят их не делать это.
– Но мы не можем подойти к ним ближе, – сказал Говорящий, – почему Майро так глупо поступил.
– Мандачува подсказал ему. Свиноподобные жуют капум, это дает им обезболивающий эффект. Они могут перелезать через изгородь, когда им вздумается. Возможно, они уже годами проделывают это. Они думали, что мы не могли сами сделать этого, потому что слишком сильно подчиняемся и зависим от законов. Теперь они знают, что капум не оказывает на нас такого эффекта, как на них.
Эндер подошел к изгороди и позвал.
– Хьюман!
Хьюман вышел вперед.
– У нас есть шанс отключить изгородь. Но если мы сделаем это, мы вступим в войну со всеми людьми других миров. Ты понимаешь, о чем я говорю? Люди Луситании и свиноподобные, вместе, окажутся против всей вселенной.
– Ой, – сказал Хьюман.
– Мы выиграем? – спросил Эрроу.
– Может, а может и нет.
– Ты отдашь нам королеву пчел? – спросил Хьюман.
– Сначала я должен встретиться с вашими женами, – сказал Эндер.
Свиноподобные замерли.
– О чем вы говорите? – спросил Епископ.
– Я должен встретиться с женами, – сказал Эндер свиноподобным. Потому что нам необходимо выработать договор. Соглашение. Ряд правил между нами. Ты понимаешь меня? Люди не могут жить по вашим законам, а вы не можете жить по нашим, но мы должны жить в мире, между нами не будет изгороди. И если я оставлю королеву пчел жить вместе с вами, помогать вам и учить вас, то вы должны будете дать мне ряд обещаний, и держать их. Ты понял?
– Я понял, – сказал Хьюман. – Но ты сам не знаешь, о чем просишь.
Наши жены не так умны и сообразительны, как братья.
– Но они принимают решения, разве нет?
– Конечно, – ответил Хьюман. – Они хранительницы наших матерей. Но я предупреждаю тебя, очень опасно говорить с женами, особенно тебе, они слишком глубоко уважают тебя.
– Если не будет изгороди, я должен поговорить с вашими женами. Если я не смогу поговорить с ними, то изгородь останется навсегда, и Майро умрет.
Мы подчинимся законам Конгресса и все люди покинут Луситанию. – Эндер не стал говорить, что люди могут быть убиты. Он всегда говорил правду, но не всегда все говорил.
– Я отведу тебя к женам, – сказал Хьюман. Лиф-итер подошел к Хьюману и провел ладонью в воздухе, как бы рассекая тело.
– Они правильно назвали тебя, ты – гуманоид, человек, а не один из нас. – Лиф-итер собрался уйти, но Капс и Эрроу поймали и схватили его.
– Я отведу тебя, – повторил Хьюман, – а теперь отключи изгородь и спаси жизнь Майро.
Эндер повернулся к епископу.
– Это не мое решение, – сказал он, – слово за Боскуинхой.
– Я присягала верности Конгрессу, – сказала Боскуинха. – Но сейчас я нарушу клятву во имя спасения своего народа. Я готова отключить изгородь и попытаться начать восстание.
– Если бы мы могли читать проповеди свиноподобным, – сказал епископ.
– Я спрошу об этом, когда встречусь с женами, – ответил Эндер. – Я не могу пообещать больше этого.
– Епископ! – закричала Новинха. – Пайпо и Лайбо уже мертвы из-за этой изгороди!
– Разрушьте ее, – сказал епископ. – Я не хочу видеть гибели колонии, даже если это угодно богу. – Епископ горько улыбнулся. – Лучше уповать на помощь святых Ос Венерадос, я думаю, она нам скоро понадобится.
– Джейн, – прошептал Эндер.
– Именно за это я люблю тебя, – сказала Джейн. – Ты можешь все обделывать так же долго, как я устанавливать контакты.
– Отключи, пожалуйста, ансибл и обесточь изгородь, – попросил Эндер.
– Сделано.
Эндер побежал к изгороди и перелез через нее. С помощью свиноподобных он поднял наверх Майро и опустил его окоченевшее тело на руки епископа, мэра, дона Кристиана и Новинхи. Из-за склона, вслед за донной Кристой, заколыхалось тело Найвио. Все, что они могут сделать для Майро, они сделают.
Аунда карабкалась по изгороди.
– Вернись, – крикнул ей Эндер. – Мы уже перенесли его.
– Я пойду с вами к женам, – сказала Аунда, – если вы пойдете к женам, то вам понадобится моя помощь.
Эндер не знал, что сказать. Она прыгнула и подошла к нему.
Найвио встал на колени около Майро.
– Он перелез через изгородь? – спросил он. – В медицинских книгах не описаны подобные случаи. Это невозможно. Никто не в состоянии перенести подобный болевой шок, чтобы голова осталась в порядке.
– Будет он жить? – требовала Новинха.
– Разве я знаю? – ответил Найвио. Он возился с одеждой Майро, чтобы проверить рефлексы. – В медицинской школе не рассматривались подобные случаи.
Эндер заметил, что изгородь снова задрожала. На этот раз перелезала Эла.
– Мне не нужна твоя помощь, – сказал Эндер.
– Наступило время, когда кто-нибудь, разбирающийся в зенобиологии, должен узнать, как все происходит на самом деле, – отрапортовала она.
– Оставайся и присмотри за своим братом, – сказала Аунда.
Эла с вызовом посмотрела на нее.
– Он и твой брат тоже. Так давай вместе убедимся, что если он умрет, он умрет не зазря.
Они втроем пошли за Хьюманом и другими свиноподобными в лес.
Боскуинха и епископ смотрели им вслед.
– Когда я проснулась сегодня утром, – сказала Боскуинха, – я не предполагала, что стану мятежницей раньше, чем лягу в кровать.
– Я тоже никогда не предполагал, что Говорящий станет нашим послом к свиноподобным, – сказал епископ.
– Вопрос в том, – сказал дон Кристиан, – простят ли нас когда-нибудь за это.
– Вы думаете, мы ошиблись? – перебил его епископ.
– Вовсе нет, – сказал дон Кристиан. – Я думаю, мы сделали первый шаг в сторону действительно важного и значительного. Но человечество никогда не прощает подлинно значимое.
– К счастью, – сказал епископ, – человечество – не верховный судья. А теперь я буду молиться за мальчика до тех пор, пока медицина не вырвет его из рук смерти.
Глава 17
Жены
Выясни, какие известия повлияли на то, что Эвакуационный флот вооружен Маленьким Доктором. Это Высшая Мера. Затем выясни, кто такой так называемый Демосфен. Называть Эвакуационный флот Вторым Ксеноцидом – это явное нарушение законов Кодекса, и если КСА не в состоянии отыскать этот голос и заставить его замолчать, я не понимаю, зачем тогда вообще существует КСА.
Тем временем продолжай изъятие файлов, скопированных из Луситании.
Совершенно иррационально для них начать восстание только потому, что мы хотим арестовать двух заблудших зенологов. У мэра не было ничего подобного в подоплеке, что бы указывало на возможность восстания. Но если революция все же произойдет, я хочу узнать, кто станет лидерами.
Петр, я уверена, ты справишься как всегда отлично. Как и я. Как и все. Возможно, как и Луситанцы. Моя обязанность – безопасность и целостность Ста Миров. Сотни раз на меня ложилась ответственность, подобно Питеру Гегемону, и десятая доля его полномочий. Не забывай, что далеко не такой гений, как он. Я не сомневаюсь, что ты и любой из вас стал бы намного счастливее, если бы в нашем распоряжении оказался Питер. Я опасаюсь, что когда вещи пойдут своим чередом, нам понадобится новый Эндер. Никто не хочет повторения Ксеноцида, но, если это произойдет, я хочу быть уверена, что исчезнут другие славные ребята, а не мы. Когда идет война, люди это люди, а чужаки это чужаки. И все споры о ременах превращаются в дым, когда речь идет о выживании.
Это удовлетворяет тебя? Ты веришь мне, когда я говорю, что не становлюсь мягкой и впечатлительной? Дай мне убедиться, что ты тоже не раскис и не стал чувствительным. Проверь все и представь мне результаты как можно быстрее. Все. Люблю и целую, Бава.
Гобава Екумбо, председатель Всемирного Зенобиологического Комитета, послание Петру Мартынову, мнемокопия 44:1970:5:4:2, Использовано Демосфеном, Второй Ксеноцид, 87:1972:1:1:1.
Хьюман возглавил шествие в лес. Свиноподобные легко поднимались и спускались по лесным склонам, свободно преодолевая чащи кустарника.
Казалось, Хьюман исполняет на ходу какой-то танец, подпрыгивая и обегая вокруг некоторых деревьев, задевая их и разговаривая с ними. Очень редко и остальные присоединялись к нему. Только Мандачува не отходил от людей.
– Что он делает? – спросил Эндер, как можно спокойнее и равнодушнее.
Мандачува растерялся. Аунда объяснила, что хотел сказать Эндер:
– Почему Хьюман влезает на деревья, трогает их и поет?
– Он поет им о третьей жизни, – сказал Мандачува. – Очень плохо, что он делает так, у него плохие манеры. Он всегда был глупым и эгоистичным.
Аунда удивленно посмотрела на Эндера, потом на Мандачуву.
– Я думала, что все любят Хьюмана, – сказала она.
– Очень уважают, – ответил Мандачува. – Он один из самых умных. Затем Мандачува ткнул пальцем в бедро Эндера. – Но он глуп в одном. Он думает, что ты окажешь ему уважение. Он думает, ты откроешь ему третью жизнь.
– Что такое третья жизнь? – спросил Эндер.
– Тот дар, который Пайпо оставил себе, – сказал Мандачува.
Он побежал и вскоре догнал остальных свинок.
– Все это о чем-нибудь говорит тебе? – спросил Эндер Аунду.
– Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что вы задаете прямые вопросы.
– Но я не слишком преуспел в отношении ответов, правда?
Мандачува разозлился, это одно. Кроме того, он зол на Пайпо, это другое. Третья жизнь – это тот подарок, который Пайпо оставил себе. Это обо всем говорит!
– Когда?
– Через двадцать лет, а может, через двадцать минут. Поэтому зенология так забавна.
Эла касалась деревьев, время от времени подходила и трогала кусты.
– Везде один вид деревьев. Кусты тоже похожи. И лианы, обвивающие деревья. Есть ли в лесах еще другие растительные формы, Аунда?
– Я не замечала. Я никогда не обращала внимания. Лианы называются мендорой. Кажется, ей питаются месизы, а свиноподобные едят месизов. И корни мендоры, мы научили, как их сделать съедобными. Это было еще до амаранта. Теперь они менее связаны с необходимостью добывать пищу.
– Смотрите, – сказал Эндер.
Свиноподобные остановились около поляны. В тот же момент Эндер, Аунда и Эла подошли к ним и посмотрели на залитую лунным светом поляну. Им открылось огромное, хорошо утоптанное голое пространство. Несколько бревенчатых домов приютились по краям поляны, середина была пуста, за исключением громадного одинокого дерева, такого огромного они еще не видели в лесу.
Его ствол, казалось, шевелился.
– Он кишит месизами, – сказала Аунда.
– Это не месизы, – сказал Хьюман.
– Три тысячи двести, – сказал Мандачува.
– Маленькие братья, – добавил Эрроу.
– И маленькие матери, – прибавил Капс.
– И если ты причинишь им вред, – сказал Лиф-итер, – мы убьем тебя и не посадим, твое дерево умрет без корней.
– Мы не причиним им вреда, – сказал Эндер.
Свиноподобные не заходили на поляну. Они ждали и ждали, пока, наконец, какое-то шевеление не появилось около самого большого бревенчатого дома. Это была свинья. Но она была крупнее виденных ранее.
– Жена, – прошептал Мандачува.
– Как ее зовут? – спросил Эндер.
Свиноподобные обернулись и недоуменно уставились на него.
– Они не говорят нам своих имен, – сказал Лиф-итер.
– Если, конечно, у них вообще есть имена, – произнес Капс.
Хьюман подошел и потянул Эндера за рукав, чтобы тот наклонился к нему.
– Мы всегда зовем ее Шаутер. Но тогда, когда она наверняка не слышит.
Самка оглядела их и запела – других слов описать игру ее голоса не находилось – это была пара предложений на языке Жен.
– Это тебе, чтобы ты пропел, – сказал Мандачува. – Говорящий, иди.
– Один? – спросил Эндер. – Мне хотелось, чтобы Аунда и Эла тоже пошли.
Мандачува громко заговорил на языке Жен; это звучало как полоскание горла по сравнению с красотой голоса самки. Шаутер ответила краткой нотой.
– Она говорит, они могут тоже идти, – перевел Мандачува. – Она говорит, они ведь тоже самки, так? Она не очень разбирается в различиях между людьми и маленькими некто.
– Еще одна вещь, – сказал Эндер. – Кто-нибудь из вас, как переводчик.
Или она может говорить на старке?
Мандачува передал просьбу Эндера. Ответ прозвучал слишком быстро, и Мандачуве он не понравился. Он отказался перевести его. Хьюман объяснил:
– Она сказала, что ты можешь выбрать переводчиком кого хочешь.
– Нам бы хотелось, чтобы ты стал нашим переводчиком, – сказал Эндер.
– Ты должен ступить на место родов первым, – сказал Хьюман. – Ты единственный приглашенный.
Эндер вступил на открытое пространство и растворился в лунном свете.
Он слышал, как сзади него двигались Аунда и Эла, а за ними шаркал Хьюман.
Теперь он заметил, что Шаутер – не единственная самка. Из каждой двери высовывалось по несколько мордашек.
– Сколько их здесь? – спросил Эндер.
Хьюман не отвечал. Эндер повернулся к нему.
– Сколько жен живет здесь? – повторил он вопрос.
Хьюман снова молчал. До тех пор, пока Шаутер снова на запела, на этот раз песня была более громкой и повелительной. Только тогда Хьюман перевел.
– В месте родов, Говорящий, можно говорить, только когда жена задает вопрос.
Эндер кивнул, затем повернулся назад и медленно пошел к тому краю поляны, где остались другие свиноподобные. Аунда и Эла последовали за ним.
Он слышал, как Шаутер запела им вслед, и понял, почему ее так прозвали ее голос мог заставить вздрогнуть даже деревья. Хьюман бросился за Эндером и вцепился в его одежду.
– Она спрашивает, почему вы уходите, вам не было дано разрешения идти. Говорящий, ты поступаешь очень плохо. Она зла на тебя.
– Скажи ей, что я пришел не давать инструкции, тем более не получать их. Если она не будет относиться ко мне, как к равному, я тоже не буду относиться к ней, как к ровне.
– Я не могу сказать ей этого, – произнес Хьюман.
– Тогда она очень удивится, когда я уйду, правда?
– Это очень почетно, быть принятым женами!
– Прибытие и посещение Говорящим от имени Мертвых тоже большой почет.
Хьюман застыл от волнения и ужаса.
Затем он обернулся и заговорил с Шаутер.
Она замолчала. Не раздалось ни единого звука.
– Я надеюсь, вы знаете чего добиваетесь? – прошептала Аунда.
– Я импровизирую, – сказал Эндер. – Как ты думаешь, чем это кончится?
Она не ответила.
Шаутер вернулась в бревенчатый дом. Эндер повернулся и снова зашагал к лесу. Почти сразу вновь зазвучал голос Шаутер.
– Она приказывает тебе остановиться и ждать, – сказал Хьюман.
Эндер стал говорить ему, не останавливаясь.
– Если она попросит меня вернуться, то я останусь. Но ты должен сказать ей, Хьюман, я пришел не выслушивать приказы и не приказывать вам.
– Я не могу сказать этого.
– Почему?
– Позвольте мне, – вмешалась Аунда. – Хьюман, ты не можешь сказать, потому что боишься, или в языке нет таких слов?
– Нет слов. Нет слов, чтобы брат сказал жене о приказах, а так же о просьбах. Эти слова нельзя произносить прямо.
Аунда рассмеялась.
– Вот и поговорили, Говорящий, таков язык.
– Они понимают ваш язык, Хьюман? – спросил Эндер.
– Язык Мужей нельзя употреблять в месте родов, – сказал Хьюман.
– Скажи ей, что мои слова нельзя произнести на языке Жен, только на языке Мужей. Передай ей, что я – петиция – поэтому тебе позволительно произнести мои слова на языке Мужей.
– Сколько в тебе проблем, Говорящий, – произнес Хьюман. Он повернулся и снова заговорил с Шаутер.
Внезапно поляна заполнилась множеством песен на языке Жен. Это были разные песни, они сливались подобно хоровому речитативу.
– Говорящий, – сказала Аунда, – вы нарушили почти все правила антропологической практики.
– А какое я пропустил?
– Только одно, вы еще никого из них не убили.
– Ты забываешь, – сказал Эндер, – что я не ученый, наблюдающий за ними. Я посол, добивающийся заключения соглашения между нами.
Так же быстро, как и начали, жены успокоились и замолчали. Шаутер вышла из тени дома и прошла на середину поляны. Она остановилась рядом с деревом и запела.
Хьюман ответил ей на языке Братьев. Аунда зашептала, что он говорит о том, чего требовал Говорящий, о равенстве.
Вновь поднялась какофония песен жен.
– Что они ответят? – прошептала Эла Аунде.
– Откуда я знаю, я здесь также часто бывала, как и ты.
– Я думаю, они поймут и ответят мне на том же языке, – сказал Эндер.
– Почему вы так думаете? – спросила Аунда.
– Потому что я явился с неба. Потому что я – Говорящий от имени Мертвых.
– Не воображайте, пожалуйста, что вы великий белый бог, – сказала Аунда. – Это не всегда срабатывает должным образом.
– Я не Писарро, – сказал Эндер.
В его ушах раздался шепот Джейн.
– Я начинаю понемногу понимать язык Жен. Это основы языка Мужей, о чем писали в своих заметках Пайпо и Лайбо. Переводы Хьюмана очень ценны.
Тем временем продолжай изъятие файлов, скопированных из Луситании.
Совершенно иррационально для них начать восстание только потому, что мы хотим арестовать двух заблудших зенологов. У мэра не было ничего подобного в подоплеке, что бы указывало на возможность восстания. Но если революция все же произойдет, я хочу узнать, кто станет лидерами.
Петр, я уверена, ты справишься как всегда отлично. Как и я. Как и все. Возможно, как и Луситанцы. Моя обязанность – безопасность и целостность Ста Миров. Сотни раз на меня ложилась ответственность, подобно Питеру Гегемону, и десятая доля его полномочий. Не забывай, что далеко не такой гений, как он. Я не сомневаюсь, что ты и любой из вас стал бы намного счастливее, если бы в нашем распоряжении оказался Питер. Я опасаюсь, что когда вещи пойдут своим чередом, нам понадобится новый Эндер. Никто не хочет повторения Ксеноцида, но, если это произойдет, я хочу быть уверена, что исчезнут другие славные ребята, а не мы. Когда идет война, люди это люди, а чужаки это чужаки. И все споры о ременах превращаются в дым, когда речь идет о выживании.
Это удовлетворяет тебя? Ты веришь мне, когда я говорю, что не становлюсь мягкой и впечатлительной? Дай мне убедиться, что ты тоже не раскис и не стал чувствительным. Проверь все и представь мне результаты как можно быстрее. Все. Люблю и целую, Бава.
Гобава Екумбо, председатель Всемирного Зенобиологического Комитета, послание Петру Мартынову, мнемокопия 44:1970:5:4:2, Использовано Демосфеном, Второй Ксеноцид, 87:1972:1:1:1.
***
Хьюман возглавил шествие в лес. Свиноподобные легко поднимались и спускались по лесным склонам, свободно преодолевая чащи кустарника.
Казалось, Хьюман исполняет на ходу какой-то танец, подпрыгивая и обегая вокруг некоторых деревьев, задевая их и разговаривая с ними. Очень редко и остальные присоединялись к нему. Только Мандачува не отходил от людей.
– Что он делает? – спросил Эндер, как можно спокойнее и равнодушнее.
Мандачува растерялся. Аунда объяснила, что хотел сказать Эндер:
– Почему Хьюман влезает на деревья, трогает их и поет?
– Он поет им о третьей жизни, – сказал Мандачува. – Очень плохо, что он делает так, у него плохие манеры. Он всегда был глупым и эгоистичным.
Аунда удивленно посмотрела на Эндера, потом на Мандачуву.
– Я думала, что все любят Хьюмана, – сказала она.
– Очень уважают, – ответил Мандачува. – Он один из самых умных. Затем Мандачува ткнул пальцем в бедро Эндера. – Но он глуп в одном. Он думает, что ты окажешь ему уважение. Он думает, ты откроешь ему третью жизнь.
– Что такое третья жизнь? – спросил Эндер.
– Тот дар, который Пайпо оставил себе, – сказал Мандачува.
Он побежал и вскоре догнал остальных свинок.
– Все это о чем-нибудь говорит тебе? – спросил Эндер Аунду.
– Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что вы задаете прямые вопросы.
– Но я не слишком преуспел в отношении ответов, правда?
Мандачува разозлился, это одно. Кроме того, он зол на Пайпо, это другое. Третья жизнь – это тот подарок, который Пайпо оставил себе. Это обо всем говорит!
– Когда?
– Через двадцать лет, а может, через двадцать минут. Поэтому зенология так забавна.
Эла касалась деревьев, время от времени подходила и трогала кусты.
– Везде один вид деревьев. Кусты тоже похожи. И лианы, обвивающие деревья. Есть ли в лесах еще другие растительные формы, Аунда?
– Я не замечала. Я никогда не обращала внимания. Лианы называются мендорой. Кажется, ей питаются месизы, а свиноподобные едят месизов. И корни мендоры, мы научили, как их сделать съедобными. Это было еще до амаранта. Теперь они менее связаны с необходимостью добывать пищу.
– Смотрите, – сказал Эндер.
Свиноподобные остановились около поляны. В тот же момент Эндер, Аунда и Эла подошли к ним и посмотрели на залитую лунным светом поляну. Им открылось огромное, хорошо утоптанное голое пространство. Несколько бревенчатых домов приютились по краям поляны, середина была пуста, за исключением громадного одинокого дерева, такого огромного они еще не видели в лесу.
Его ствол, казалось, шевелился.
– Он кишит месизами, – сказала Аунда.
– Это не месизы, – сказал Хьюман.
– Три тысячи двести, – сказал Мандачува.
– Маленькие братья, – добавил Эрроу.
– И маленькие матери, – прибавил Капс.
– И если ты причинишь им вред, – сказал Лиф-итер, – мы убьем тебя и не посадим, твое дерево умрет без корней.
– Мы не причиним им вреда, – сказал Эндер.
Свиноподобные не заходили на поляну. Они ждали и ждали, пока, наконец, какое-то шевеление не появилось около самого большого бревенчатого дома. Это была свинья. Но она была крупнее виденных ранее.
– Жена, – прошептал Мандачува.
– Как ее зовут? – спросил Эндер.
Свиноподобные обернулись и недоуменно уставились на него.
– Они не говорят нам своих имен, – сказал Лиф-итер.
– Если, конечно, у них вообще есть имена, – произнес Капс.
Хьюман подошел и потянул Эндера за рукав, чтобы тот наклонился к нему.
– Мы всегда зовем ее Шаутер. Но тогда, когда она наверняка не слышит.
Самка оглядела их и запела – других слов описать игру ее голоса не находилось – это была пара предложений на языке Жен.
– Это тебе, чтобы ты пропел, – сказал Мандачува. – Говорящий, иди.
– Один? – спросил Эндер. – Мне хотелось, чтобы Аунда и Эла тоже пошли.
Мандачува громко заговорил на языке Жен; это звучало как полоскание горла по сравнению с красотой голоса самки. Шаутер ответила краткой нотой.
– Она говорит, они могут тоже идти, – перевел Мандачува. – Она говорит, они ведь тоже самки, так? Она не очень разбирается в различиях между людьми и маленькими некто.
– Еще одна вещь, – сказал Эндер. – Кто-нибудь из вас, как переводчик.
Или она может говорить на старке?
Мандачува передал просьбу Эндера. Ответ прозвучал слишком быстро, и Мандачуве он не понравился. Он отказался перевести его. Хьюман объяснил:
– Она сказала, что ты можешь выбрать переводчиком кого хочешь.
– Нам бы хотелось, чтобы ты стал нашим переводчиком, – сказал Эндер.
– Ты должен ступить на место родов первым, – сказал Хьюман. – Ты единственный приглашенный.
Эндер вступил на открытое пространство и растворился в лунном свете.
Он слышал, как сзади него двигались Аунда и Эла, а за ними шаркал Хьюман.
Теперь он заметил, что Шаутер – не единственная самка. Из каждой двери высовывалось по несколько мордашек.
– Сколько их здесь? – спросил Эндер.
Хьюман не отвечал. Эндер повернулся к нему.
– Сколько жен живет здесь? – повторил он вопрос.
Хьюман снова молчал. До тех пор, пока Шаутер снова на запела, на этот раз песня была более громкой и повелительной. Только тогда Хьюман перевел.
– В месте родов, Говорящий, можно говорить, только когда жена задает вопрос.
Эндер кивнул, затем повернулся назад и медленно пошел к тому краю поляны, где остались другие свиноподобные. Аунда и Эла последовали за ним.
Он слышал, как Шаутер запела им вслед, и понял, почему ее так прозвали ее голос мог заставить вздрогнуть даже деревья. Хьюман бросился за Эндером и вцепился в его одежду.
– Она спрашивает, почему вы уходите, вам не было дано разрешения идти. Говорящий, ты поступаешь очень плохо. Она зла на тебя.
– Скажи ей, что я пришел не давать инструкции, тем более не получать их. Если она не будет относиться ко мне, как к равному, я тоже не буду относиться к ней, как к ровне.
– Я не могу сказать ей этого, – произнес Хьюман.
– Тогда она очень удивится, когда я уйду, правда?
– Это очень почетно, быть принятым женами!
– Прибытие и посещение Говорящим от имени Мертвых тоже большой почет.
Хьюман застыл от волнения и ужаса.
Затем он обернулся и заговорил с Шаутер.
Она замолчала. Не раздалось ни единого звука.
– Я надеюсь, вы знаете чего добиваетесь? – прошептала Аунда.
– Я импровизирую, – сказал Эндер. – Как ты думаешь, чем это кончится?
Она не ответила.
Шаутер вернулась в бревенчатый дом. Эндер повернулся и снова зашагал к лесу. Почти сразу вновь зазвучал голос Шаутер.
– Она приказывает тебе остановиться и ждать, – сказал Хьюман.
Эндер стал говорить ему, не останавливаясь.
– Если она попросит меня вернуться, то я останусь. Но ты должен сказать ей, Хьюман, я пришел не выслушивать приказы и не приказывать вам.
– Я не могу сказать этого.
– Почему?
– Позвольте мне, – вмешалась Аунда. – Хьюман, ты не можешь сказать, потому что боишься, или в языке нет таких слов?
– Нет слов. Нет слов, чтобы брат сказал жене о приказах, а так же о просьбах. Эти слова нельзя произносить прямо.
Аунда рассмеялась.
– Вот и поговорили, Говорящий, таков язык.
– Они понимают ваш язык, Хьюман? – спросил Эндер.
– Язык Мужей нельзя употреблять в месте родов, – сказал Хьюман.
– Скажи ей, что мои слова нельзя произнести на языке Жен, только на языке Мужей. Передай ей, что я – петиция – поэтому тебе позволительно произнести мои слова на языке Мужей.
– Сколько в тебе проблем, Говорящий, – произнес Хьюман. Он повернулся и снова заговорил с Шаутер.
Внезапно поляна заполнилась множеством песен на языке Жен. Это были разные песни, они сливались подобно хоровому речитативу.
– Говорящий, – сказала Аунда, – вы нарушили почти все правила антропологической практики.
– А какое я пропустил?
– Только одно, вы еще никого из них не убили.
– Ты забываешь, – сказал Эндер, – что я не ученый, наблюдающий за ними. Я посол, добивающийся заключения соглашения между нами.
Так же быстро, как и начали, жены успокоились и замолчали. Шаутер вышла из тени дома и прошла на середину поляны. Она остановилась рядом с деревом и запела.
Хьюман ответил ей на языке Братьев. Аунда зашептала, что он говорит о том, чего требовал Говорящий, о равенстве.
Вновь поднялась какофония песен жен.
– Что они ответят? – прошептала Эла Аунде.
– Откуда я знаю, я здесь также часто бывала, как и ты.
– Я думаю, они поймут и ответят мне на том же языке, – сказал Эндер.
– Почему вы так думаете? – спросила Аунда.
– Потому что я явился с неба. Потому что я – Говорящий от имени Мертвых.
– Не воображайте, пожалуйста, что вы великий белый бог, – сказала Аунда. – Это не всегда срабатывает должным образом.
– Я не Писарро, – сказал Эндер.
В его ушах раздался шепот Джейн.
– Я начинаю понемногу понимать язык Жен. Это основы языка Мужей, о чем писали в своих заметках Пайпо и Лайбо. Переводы Хьюмана очень ценны.