Страница:
– Все в порядке, старина? У тебя вид, словно ты беспробудно пьянствовал три дня подряд.
– Я бы не возражал, – ответил Девеллин. – Только, признаться, не мог сделать даже глотка шерри.
– Дев, ты не заболел?
Маркиз рассеянно взглянул на друга и прошептал:
– Случилось нечто ужасное, Аласдэр. Если, конечно, я не сошел с ума. А я начинаю подозревать, что так оно и есть.
– По-моему, ты выглядишь как обычно, старина. Если не считать бледности. Таким бледным ты не был, даже когда Портерфилд ранил тебя в плечо за то, что ты переспал с его женой.
Девеллин показал на кресло:
– Ради Бога, сядь. Аласдэр сел.
– Теперь рассказывай.
– Только при условии, что ты будешь нем. Дай честное слово, нет, поклянись, что не скажешь никому ни слова.
– Раз ты просишь, Дев, пожалуйста. Я буду нем. Маркиз долго смотрел невидящим взглядом в глубину комнаты.
– Я нашел свое возмездие, Аласдэр, – наконец сказал он. – Я нашел свою Руби Блэк.
– Нашел? Хорошие новости, не так ли? Правда, я не знал, что ты продолжаешь искать ее.
– Тем не менее я нашел ее. Случайно. Руби Блэк – это Сидони.
– Ты хочешь сказать, что мадам Сен-Годар и… эта шлюха из «Якоря»…
– Да.
– Чушь, Дев! Как ты мог даже вообразить такое?
– Я знаю, Аласдэр. Я видел доказательство. Тот поднял брови.
– Даже в пьяном состоянии ты не отличаешься богатым воображением, Дев. Но сейчас ты выглядишь ужасно трезвым.
– Ужасно, да. И боюсь того, что могу еще узнать.
– Думаю, ты был введен в заблуждение, старина. Мадам Сен-Годар весьма утонченная леди. Ты совершенно уверен?
Проклятие, уверен ли? Да. Хоть было почти темно, он видел это. Потому в безумной ярости и покинул ее. Господи, каким же он был идиотом на балу Уолрейфена. А затем намеревался поступить еще глупее. Даже пытался разыскать мать, которой, слава Богу, не оказалось дома. Причем он был совершенно трезв.
Девеллин уронил голову на руки.
– Боже, Аласдэр, я не знаю. Нет. Я уверен. Хотя она и не отрицает, и не признает это. Она сведет меня с ума.
– Ну, если это одна и та же женщина, – сердито произнес Аласдэр, – тогда объяснимы некоторые странности. К примеру, одни готовы поклясться, что Черный Ангел француженка, другие – что итальянка. И почему Сидони так часто уходит из дома.
– Но как такое может быть? Полк все время наблюдает за ее дверью и ни разу не видел, чтобы она выходила из дома, переодевшись шлюхой, служанкой или кем-нибудь еще.
– Она слишком умна для этого, – возразил друг. – Возможно, она выходит через заднюю дверь, через окно. Черный Ангел, как нам известно, умеет взбираться по стене, а Сидони много времени провела в открытом море, где можно научиться еще и не такому. Конечно, татуировку довольно трудно сделать в Лондоне, а на каком-либо из тропических островов… – Пожав плечами, Аласдэр умолк, словно давая время Девеллину свыкнуться с этой мыслью.
– Боже, мне следовало задушить ее, когда была такая возможность, – процедил маркиз, стукнув кулаком по ручке кресла. – Но еще не поздно.
– Успокойся, Дев. К чему столько неистовства? Если мы даже правы, какие у тебя счеты с Черным Ангелом?
Девеллин с мрачным удивлением смотрел на друга.
– Господи! Она же выставила меня дураком, ограбила, унизила!
Склонив голову набок, Аласдэр изучал его.
– Если мне память не изменяет, она все тебе вернула, – спокойно произнес он. – А что касается унижения, Дев, то мы с тобой дьявольски хорошо этому поспособствовали. Ты устроил отвратительный дебош в «Якоре», потом я разболтал это всему городу. А Черный Ангел, насколько мы знаем, не проронила ни слова.
Как ни странно, Аласдэр прав. Черный Ангел все ему вернула. Даже пошла ради этого на риск. Девеллин вспомнил, как он сам обошелся с нею. Господи! Он ударил ее. Использовал для собственного удовольствия, как обыкновенную шлюху. Мужчина не имел права так поступать. Он почувствовал тошноту. Как она теперь могла даже смотреть на него? Как могла не чувствовать ненависти?
Возможно, она его ненавидела. Возможно, это была месть.
Не может этого быть, нет. Он потряс головой. Сидони вела себя иначе. Она вела себя так, будто хотела его без всяких причин. Она сказала, что отдала ему свое сердце.
Тут в дверях появился Генри Полк.
– Извините, милорд, – нерешительно произнес он. – Я не знал, что вы заняты.
– Ладно. В чем дело? – Слуга бросил настороженный взгляд на Аласдэра. – Говори. Не обращай на него внимания.
Полк нехотя вошел в комнату и передал Девеллину клочок обгоревшей бумаги.
– Мег видела, как мадам утром бросила это в камин. И еще одна странность, милорд. Она говорит, что мадам плакала весь день. – Аласдэр с подозрением взглянул на друга. – Мег говорит, миссис Кросби тоже в ужасном состоянии. Что-то случилось прошлой ночью, какое-то смятение в гостиной. Ачто, Мег не знает.
– Почему же записка оказалась у Мег, если мадам Сен-Годар бросила ее в камин? – спросил Девеллин.
– Мадам была расстроена. Бумажка не попала в огонь, и Мег вытащила ее, когда пришла убраться после завтрака. Она подумала, что бумажка может иметь отношение ко всему расстройству.
Записка была скреплена черным воском, печать с лежащим грифоном оплавилась. Без адреса, без имени. Девеллин пробежал глазами короткий текст. Почерк, мужской, был бы изящным, если б автор не торопился.
«Вечером. В «Кросс-Кейзе». Срочно. Девять часов. Bonne chance, J-C».
– Кто принес? Слуга покачал головой.
– Мег говорит, она представления не имеет, как мадам это получила и от кого. Написано как-то странно.
– И слишком кратко, – проворчал Девеллин. – Bonne chance. По-французски, не так ли?
– Да, означает «удачи», – ответил Аласдэр. Слуга переступил с ноги на ногу.
– Думаю, теперь они уволят Мег, да, сэр? Если узнают, что она передала записку мне.
– Вероятно, – буркнул маркиз. Аласдэр протянул руку:
– Дай мне взглянуть, Дев.
Но Полк еще не закончил.
– Милорд? Если она уволит Мег без рекомендаций, я не смогу ее оставить, ведь так? Я женюсь на ней.
– Мои поздравления.
– Боже, Дев, что ты собираешься делать? – спросил Аласдэр, прочитав записку.
– Почему она занимается такими опасными делами? Почему? Черт возьми, Аласдэр, я должен узнать.
– Сэр? – Полк многозначительно смотрел на хозяина. – Что вы думаете?
– Что? – Девеллин, наконец, повернулся к нему: – Что тебе, Полк?
– Если мадам уволит Мег и я должен буду на ней жениться, мне понадобится жилье попросторней, ведь так, сэр? И отдельное?
Маркиз приподнял одну бровь.
– А не прибавка к жалованью? Полк, казалось, задумался.
– Вы очень добры, сэр. Но теперь я не один. Может, вы примете Мег на службу, пока не появятся дети?
Вздохнув, Девеллин сунул записку в карман.
– Почему-то у меня такое ощущение, Полк, что теперь я навеки должен буду заботиться о тебе, Мег и твоих мнимых отпрысках? – спросил он. – Хорошо. Женись. Ведь хоть кто-нибудь должен быть счастлив.
Не успел он закончить, как в дверь постучали, и звук эхом разнесся по дому.
– Я открою, сэр. – И Полк вылетел из кабинета.
– Ты кого-нибудь ждешь, Дев? – с беспокойством поинтересовался Аласдэр.
– Боюсь, что так, – мрачно ответил Девеллин, взглянув на часы. – Это почти наверняка моя мать.
Аласдэр вскочил с кресла.
– Мне лучше выйти с черного хода, старина. Полагаю, вечером ты должен сходить в «Кросс-Кейз», чтобы раз и навсегда покончить с делом Сидони.
– Какого дьявола я должен?
Задержавшись у двери, Аласдэр с некоторой печалью взглянул на друга.
– Любому понятно, Дев, что ты влюблен в нее. Ты бросил развратничать, играть в карты и пьянствовать. Разве не будет позором, если Сидони умудрится погубить себя после столь необычайной сцены раскаяния?
Погубить себя? В словах Аласдэра был резон. Холодок пробежал у Девеллина по спине, когда он снова достал записку. Он решил, что Сидони прекратит свои выходки, раз ему теперь известно, кто она. Но, судя по этой записке, она, возможно, и дальше будет играть роль Черного Ангела. В коротком тексте угадывался намек на тайну плаща и кинжала. И принес ее какой-нибудь уличный мальчишка. Или ее просто сунули под дверь, за это Девеллин поставил бы свой последний шиллинг. Это был ее сигнал к некоему действию. Но какому?
Потом его осенило. В записке не говорилось «Жди меня в "Кросс-Кейзе"». Возможно, Ангел должна встретиться с кем-то еще. Возможно, с тем, кого выбрал автор записки? Или с жертвой? – Чем дольше маркиз раздумывал над этим, тем больше склонялся к мысли, что автор был своего рода сообщником. Многие проститутки имеют сутенеров и любовников. Подобное заключение оставило у маркиза неприятный привкус во рту. Но ведь Черному Ангелу кто-то же помогает.
На том его размышления и закончились, ибо в кабинет вплыла ее светлость, поистине величественная в блестящих голубых шелках и украшенной перьями шляпе. К тому же она выглядела сияющей. И несколько… победоносной. Явно не к добру.
– Элерик, дорогой мальчик, – сказала она, беря сына за руку. – Какой ты сегодня бледный.
– Я вполне здоров, мама, – ответил маркиз и подставил щеку для поцелуя. – Ты прекрасно выглядишь.
Ханиуэлл, двадцать лет прослуживший герцогине, почтительно следовал за нею с подносом свежезаваренного чая. Он уже забрал остывший кофе и вышел, пока герцогиня снимала перчатки и наливала чай.
– Итак, – начала она, передавая чашку Девеллину, – мне сообщили, что вчера ты заезжал на Гросвенор-сквер.
Маркиз уже очень сожалел об этом. Слишком поздно.
– Да, мэм. Под влиянием минуты.
– Я также узнала, что прошлым вечером тебя видели на благотворительном приеме Уолрейфена, – настойчиво продолжала ее светлость. – Ты поднял большой переполох, мой дорогой. Каким образом тебя пригласили?
Девеллин пожал плечами.
– Это устроил Аласдэр. Очевидно, Уолрейфен приглашает всех, кто, возможно, проголосует за тори в этом веке или следующем.
– Боже! Я не подозревала, что у тебя есть политические симпатии.
– Я и сам не подозревал, – сухо ответил маркиз. – Но ты ведь знаешь Аласдэра.
– Конечно. – Мать натянуто улыбнулась, словно это обстоятельство причинило ей боль. – Во всяком случае, я была вчера у тети Адмиты, играла в пикет с Хорасом, когда влетел кузен Джордж и сказал:
– Подожди! Ты играла в пикет? С терьером? Герцогиня покраснела.
– Трудно объяснить. Так вот, как я уже сказала, кузен Джордж клянется, что видел тебя на балу Уолрейфена, чему я не могла поверить. Затем, когда наш слуга доложил, что ты приезжал на Гросвенор-сквер, я вообще лишилась дара речи.
– Тем не менее, ты это пережила, не так ли? Но мать шутку не приняла.
– Конечно, дорогой, если б я знала, что ты приедешь, то не ждала бы столько лет, чтобы снова открыть дом.
Маркиз с отсутствующим видом размешивал сахар в час.
– Как я тебе уже сказал, это был минутный порыв. Оторвав взгляд от чашки, он увидел, что мать с ужасом смотрит на его руку.
– Боже мой, Элерик! Обычно ты не кладешь сахар. Тем более по три полные ложки.
– Должно быть, я где-то позаимствовал эту привычку.
– Немедленно избавься от нее, – посоветовала герцогиня. – Ты наберешь вес.
– Постараюсь иметь это в виду, мама.
– Сегодня ты на удивление послушный. Ты заболел? У тебя жар?
Девеллин молча отставил чашку. Вчера он действительно приезжал к матери, поскольку беспокоился за репутацию Сидони и не знал, к кому еще обратиться за помощью. Но сейчас он чувствовал искушение позволить им повесить Сидони, а в ее положении до виселицы один шаг. Ибо она в безопасности до тех пор, пока имеет безупречную репутацию. И все же он не мог нанести ей вред, независимо оттого, что она ему сделала.
– Нет, я не болен, – наконец сказал он, ступая на тонкий лед. – На самом деле у меня неприятности, мама. Вернее, я создал неприятности другому человеку.
Герцогиня удивленно подняла брови.
– Дорогой, что случилось? Девеллин колебался.
– В общем, дело обычное. Я завлек неопытную молодую женщину в темную комнату и попытался скомпрометировать ее добродетель. По крайней мере так показалось людям, которые застали нас в гостиной лорда Уолрейфена.
Мать побледнела.
– Боже! Насколько плохо?
– Я довольно усердно целовал ее. Хуже всего, я спустил ей рукав почти до локтя.
– Элерик! – Герцогиня закрыла глаза.
– Ради Бога, мама, я только осматривал рану на предплечье леди, – возмутился он. – Недавно она подверглась нападению разбойников.
Глаза ее светлости широко раскрылись.
– Какой ужас!
– Она была достаточно своевольна и достаточно глупа, чтобы ходить одной в темноте, – сердито произнес Девеллин. – И я совсем не уверен, что это ее остановит.
– Своевольна и глупа, – сухо повторила мать. – Да она сущее наказание.
– Избавь меня от твоего сарказма, – проворчал Девеллин. – Я лишь пытаюсь тебе объяснить, как получилось, что я занялся одеждой леди.
Ее светлость подавила улыбку.
– Конечно, продолжай.
– Я хотел осмотреть рану, – повторил он. – Мне требовалось взглянуть, насколько она серьезна. Леди не хотела, чтоб я смотрел. Мы оба тянули рукав, когда нас увидели. К сожалению, это выглядело, я уверен, совершенно иным видом борьбы.
– И сейчас ты просишь моего совета?
– Да, потому что знаю, насколько скандал может запятнать невинную женщину, – ответил маркиз, забыв, что Сидони могла быть далека от невинности. – Я не желаю, чтобы от моего грубого поведения страдала еще одна женщина.
– Ах, ты имеешь в виду Джейн, – прошептала мать. – Но Джейн уже лет двенадцать как леди Хелмшот. И я не могла бы сказать, что она чрезвычайно страдала, Элерик.
– Ей пришлось выйти замуж за человека вдвое старше, чем она.
– Пришлось? – лукаво спросила герцогиня. – Единственное, к чему ты ее вынудил, была рука лорда Хелмшота.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Ты ведь делал ей предложение?
– На следующий же день, как приказал отец, – процедил маркиз. – И Джейн сразу мне отказала.
– Да, но тогда еще был жив твой брат. Все мы, включая Джейн, надеялись, что он вернется к нормальной жизни.
– Но этого не произошло. В чем тоже моя вина. Герцогиня прижала кончики пальцев к вискам.
– Элерик, у меня больше нет сил на такие разговоры, – устало произнесла она. – Более того, я собиралась говорить о другом.
– Тогда говори, ради Бога.
– Сначала я задам тебе вопрос. Как ты думаешь, почему Джейн пошла с тобой втемную библиотеку? Ведь ты не имел видов на титул.
– Она пошла, чтобы заставить Грега ревновать.
– И добилась своего. Грегори ворвался в библиотеку, готовый уберечь свое маленькое завоевание от жадных рук брата. Весьма романтично!
– В следующий раз, мама, я буду знать, что тебе ответить, когда меня-обвинят в цинизме. Скажу, что был честен.
Мать засмеялась.
– Я цинична, не так ли? Я понимаю, что, если б вы двое не поссорились, и Грег бы не упал.
– Господи, мама, он не упал. Я ударил его, причем умышленно.
Но мать не обратила на это внимания.
– Как я сказала, если бы Грег не упал, я уверена, что Джейн была бы сейчас леди Девеллин, – спокойно продолжала она. – Но вместо этого два дня спустя лорд Хелмшот сделал ей предложение, и Джейн, что называется, предусмотрительно застраховала себя от проигрыша.
Девеллин горько улыбнулся.
– Джейн никогда тебе не нравилась, да? Ее светлость пожала плечами.
– Она знала, что подумает Грег, когда пошла с тобой в библиотеку. Она была совершенно беспринципной. Грег бы в конце концов понял это, но к тому времени он мог бы уже жениться на ней.
– Теперь нам вряд ли стоит обсуждать Джейн и Грега.
– Да, прости меня. Ты ведь хотел моего совета? Девеллин саркастически улыбнулся:
– И дорого за это расплачиваюсь.
– Мне бы очень помогло, если бы я знала имя этой леди, Элерик.
– Нет. Имя леди не имеет значения, – ответил маркиз, подумав: «Ложь. Конечно, имеет. Причем существенное, если станет известным».
Мать презрительно фыркнула.
– Она респектабельна? Добродетельна?
– Будь она вертихвосткой, разве я просил бы тебя?
– Понятно, Элерик. Значит, леди добродетельна. Она еще девственница?
– Вдова. Но молодая.
– Ясно. – Герцогиня ненадолго задумалась. – Конечно, если ты искренне хочешь защитить ее репутацию, то лучший способ – это брак.
Маркиз воззрился на мать, как будто подобная мысль не приходила ему в голову.
– Брак? Со мной? Ты не менее сумасшедшая, чем тетя Адмита, если думаешь, что мое имя способно защитить ее репутацию. И, честно говоря, мама, я не хочу эту женщину.
– Тогда никаких свадебных колоколов. И много было свидетелей этого компрометирующего эпизода?
– Всего двое, – буркнул Девеллин. – Твоя закадычная Изабель со своим другом. Высокий светловолосый Адонис, женатый наледи Килдермор.
– А, преподобный мистер Амхерст.
– Проклятие! Священник? Чем дальше, тем хуже.
– Закрой свой нечестивый рот, Элерик, – небрежно сказала мать. – На его счет тебе нечего беспокоиться. Из Амхерста не выбьешь сплетню даже ломом.
Девеллин немного успокоился, и мать, наклонившись через стол, похлопала его по руке.
– Возможно, я заверну на Беркли-сквер. Ты ведь знаешь, мы с Изабель давние подруги.
Она хотела встать, но Девеллин удержал ее:
– Мама, возможно, тебе пока не стоит туда ехать.
Он так побледнел, что встревоженная герцогиня опять села.
– Что случилось, дорогой?
Он закусил губу, хотя считал, что давно избавился от детской привычки.
– Я солгал, – наконец произнес он. – Имя леди может иметь значение.
– Я бы все равно спросила Изабель.
– Она не знает всего. Эта леди очень юной вышла замуж за французского морского капитана. После его смерти она приехала из Франции, сняла дом напротив моего. До недавнего времени я считал, что она француженка.
Мать приподняла бровь.
– А это не так?
– Ее зовут мадам Сен-Годар. Но до замужества она была Сидони Буше. Ты знаешь ее? – Нахмурившись, герцогиня покачала головой. – У нее есть брат, который называет себя Кемблом. Он бизнесмен на Стрэнде, очень богат, имеет влиятельных друзей, среди них Уолрейфен. Однако к высшему свету они не принадлежат, и она дорожит своей репутацией.
– Изабель не станет болтать, дорогой.
– Мама, ты уверена? – настойчиво спросил маркиз. – Я чувствую двойную ответственность, поскольку эта леди – наша дальняя родственница. Она дочь предыдущего герцога.
– Нет, дорогой, та умерла в Индии.
– Его незаконная дочь, ребенок Клер Буше. Любовницы Гравенеля, мама.
– Господи, была еще дочь? Маленького мальчика я помню очень хорошо. Твой отец, конечно, был вне себя, но поделать ничего не мог.
– Он знал Клер Буше?
– Нет. Знала тетя Адмита, я полагаю. Бедная, бедная девочка. Он погубил ее.
– Погубил ее?
– Предыдущий герцог. Мадмуазель Буше была гувернанткой его дочери в Стоунли. Молодая и очень красивая. Поскольку она не ответила на его ухаживания, он взял ее силой. Наши старые слуги до сих пор шепчутся об этом.
– Боже мой! Сидони никогда об этом не упоминала.
– Тогда не болтай и ты, – предупредила мать. – Герцог был ее отцом, возможно, она еще любит его.
Или ненавидит, подумал маркиз. Вероятно, даже хотела отомстить, но ее отец умер.
– Бедная Клер Буше – столько лет оставалась с этим презренным негодяем.
– Разве у нее был выбор? Она ждала ребенка.
– Я бы убил его! – с непонятным для себя бешенством сказал Девеллин.
– Ты глупец, Элерик. Ничего подобного ты бы не сделал.
– Нет, сделал бы. И с радостью пошел бы на виселицу.
– Ты говоришь как мужчина, – раздраженно процедила мать. – Бедную девочку погубили, она ждала ребенка. Она не могла себе позволить радость мщения.'Должна заявить, что вы, мужчины, ничего не знаете о материнстве. Еще до появления ребенка на свет мать все стерпит, всем пожертвует, чтобы защитить свое дитя. Ты не можешь понять этого чувства.
Возможно, гнев матери оправдан. Девеллин вспомнил, как она, всегда такая хрупкая, слабая на вид, непоколебимо защищала его в те кошмарные дни, когда умирал Грег. Вспомнил ссоры, ужасные обвинения, которые она бросала отцу в лицо. Ради сына она чуть не разрушила свой брак. А не сумев переубедить мужа, поехала к своему отцу, весьма богатому человеку, и умолила его поддержать Девеллина. Тот выполнил ее просьбу. Более того, сделал внука своим наследником, позволив ему вести безбедную жизнь. Девеллин вспомнил, как, чрезвычайно благодарный деду, он в ярости и горечи отверг свою мать. Как мог он не оценить ее жертвенности?
Маркиз запустил руки в волосы.
– Прости, мама, – прошептал он. – Я сегодня плохо соображаю.
Герцогиня откинулась в кресле.
– А эта женщина, Сидони, по-твоему, хороший человек?
– Да. Она замечательная.
Девеллин не кривил душой. Забыв свой гнев, он понял, что Сидони была лучшим человеком, каких ему довелось встретить. Сидони обладала всеми женскими достоинствами. К тому же очень напоминала ему женщину, сидящую напротив. Утонченная, изысканная. Прагматичная. С сердцем и отвагой львицы.
– Элерик, я должна поехать к Изабель, – сказала мать, поднявшись с кресла и поцеловав его. – Пожалуйста, верь мне, дорогой, я все улажу. Не могу видеть тебя настолько обеспокоенным.
Девеллин почувствовал, что страх, наконец, отступил. Он верил матери. Она не обещает того, чего не может выполнить. Репутация Сидони останется незапятнанной, по крайней мере им.
Герцогиня уже была на полпути к двери.
– Кстати, мои поздравления, – сказала она, задержавшись. – Ханиуэлл сообщил мне, что ремонт на Дьюк-стрит закончен и ты на следующей неделе вернешься домой.
– Он так сказал? Значит, мы возвращаемся.
– Элерик! Ты, кажется, не рад. Девеллин пожал плечами:
– Не знаю, мама. Я слегка устал от жизни на Дыок-стрит, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Герцогиня сморщила нос.
– Вообще-то Блумсбери в наши дни уже не очень светский.
– Я тоже, мама, – засмеялся он, предлагая ей руку. – Я тоже.
Не теряя времени, герцогиня сразу поехала в Мейфэр. Хотя в этот час светская жизнь там била ключом, она не сомневалась, что застанет свою подругу детства на Беркли-сквер. Леди Кертон не особенно любила свет.
Однако графиня не сидела по своему обыкновению за письменным столом, а явно глядела на улицу из окна гостиной, ибо сама открыла дверь.
– Элизабет! Наконец-то! Идем прямо в библиотеку. Не будем терять ни минуты.
Герцогиня была поражена.
– Ты знаешь, почему я приехала?
– Разумеется. По поводу мадам Сен-Годар, да? – прошептала леди Кертон, ведя подругу в коридор. – По поводу случившегося в гостиной Уолрейфена? Видела бы ты лицо Элерика, дорогая.
– Я уверена, он влюблен в эту женщину, Изабель, – сказала герцогиня. – Думаю, по уши.
– Согласна, – ответила подруга. – Я никогда еще не видела, чтобы Элерик настолько терял самообладание из-за какой-то раны.
Герцогиня подняла брови.
– Ты веришь этой глупой истории?
– По поводу схватки мадам Сен-Годар с обыкновенными преступниками? – спросила Изабель. – Конечно! Только я не считаю эту историю глупой. Я нахожу ее весьма успокаивающей. Видишь ли, мне кое-что известно о нашей дорогой мадам Сен-Годар и ее склонности к беспокойству. Возможно, больше, чем Элерику.
– Правда?
– Боюсь, что так, – кивнула леди Кертон, плотно закрывая дверь библиотеки. – Можешь поверить мне на слово, Элизабет, мы должны без промедления отвести эту пару к алтарю.
Глава 13
– Я бы не возражал, – ответил Девеллин. – Только, признаться, не мог сделать даже глотка шерри.
– Дев, ты не заболел?
Маркиз рассеянно взглянул на друга и прошептал:
– Случилось нечто ужасное, Аласдэр. Если, конечно, я не сошел с ума. А я начинаю подозревать, что так оно и есть.
– По-моему, ты выглядишь как обычно, старина. Если не считать бледности. Таким бледным ты не был, даже когда Портерфилд ранил тебя в плечо за то, что ты переспал с его женой.
Девеллин показал на кресло:
– Ради Бога, сядь. Аласдэр сел.
– Теперь рассказывай.
– Только при условии, что ты будешь нем. Дай честное слово, нет, поклянись, что не скажешь никому ни слова.
– Раз ты просишь, Дев, пожалуйста. Я буду нем. Маркиз долго смотрел невидящим взглядом в глубину комнаты.
– Я нашел свое возмездие, Аласдэр, – наконец сказал он. – Я нашел свою Руби Блэк.
– Нашел? Хорошие новости, не так ли? Правда, я не знал, что ты продолжаешь искать ее.
– Тем не менее я нашел ее. Случайно. Руби Блэк – это Сидони.
– Ты хочешь сказать, что мадам Сен-Годар и… эта шлюха из «Якоря»…
– Да.
– Чушь, Дев! Как ты мог даже вообразить такое?
– Я знаю, Аласдэр. Я видел доказательство. Тот поднял брови.
– Даже в пьяном состоянии ты не отличаешься богатым воображением, Дев. Но сейчас ты выглядишь ужасно трезвым.
– Ужасно, да. И боюсь того, что могу еще узнать.
– Думаю, ты был введен в заблуждение, старина. Мадам Сен-Годар весьма утонченная леди. Ты совершенно уверен?
Проклятие, уверен ли? Да. Хоть было почти темно, он видел это. Потому в безумной ярости и покинул ее. Господи, каким же он был идиотом на балу Уолрейфена. А затем намеревался поступить еще глупее. Даже пытался разыскать мать, которой, слава Богу, не оказалось дома. Причем он был совершенно трезв.
Девеллин уронил голову на руки.
– Боже, Аласдэр, я не знаю. Нет. Я уверен. Хотя она и не отрицает, и не признает это. Она сведет меня с ума.
– Ну, если это одна и та же женщина, – сердито произнес Аласдэр, – тогда объяснимы некоторые странности. К примеру, одни готовы поклясться, что Черный Ангел француженка, другие – что итальянка. И почему Сидони так часто уходит из дома.
– Но как такое может быть? Полк все время наблюдает за ее дверью и ни разу не видел, чтобы она выходила из дома, переодевшись шлюхой, служанкой или кем-нибудь еще.
– Она слишком умна для этого, – возразил друг. – Возможно, она выходит через заднюю дверь, через окно. Черный Ангел, как нам известно, умеет взбираться по стене, а Сидони много времени провела в открытом море, где можно научиться еще и не такому. Конечно, татуировку довольно трудно сделать в Лондоне, а на каком-либо из тропических островов… – Пожав плечами, Аласдэр умолк, словно давая время Девеллину свыкнуться с этой мыслью.
– Боже, мне следовало задушить ее, когда была такая возможность, – процедил маркиз, стукнув кулаком по ручке кресла. – Но еще не поздно.
– Успокойся, Дев. К чему столько неистовства? Если мы даже правы, какие у тебя счеты с Черным Ангелом?
Девеллин с мрачным удивлением смотрел на друга.
– Господи! Она же выставила меня дураком, ограбила, унизила!
Склонив голову набок, Аласдэр изучал его.
– Если мне память не изменяет, она все тебе вернула, – спокойно произнес он. – А что касается унижения, Дев, то мы с тобой дьявольски хорошо этому поспособствовали. Ты устроил отвратительный дебош в «Якоре», потом я разболтал это всему городу. А Черный Ангел, насколько мы знаем, не проронила ни слова.
Как ни странно, Аласдэр прав. Черный Ангел все ему вернула. Даже пошла ради этого на риск. Девеллин вспомнил, как он сам обошелся с нею. Господи! Он ударил ее. Использовал для собственного удовольствия, как обыкновенную шлюху. Мужчина не имел права так поступать. Он почувствовал тошноту. Как она теперь могла даже смотреть на него? Как могла не чувствовать ненависти?
Возможно, она его ненавидела. Возможно, это была месть.
Не может этого быть, нет. Он потряс головой. Сидони вела себя иначе. Она вела себя так, будто хотела его без всяких причин. Она сказала, что отдала ему свое сердце.
Тут в дверях появился Генри Полк.
– Извините, милорд, – нерешительно произнес он. – Я не знал, что вы заняты.
– Ладно. В чем дело? – Слуга бросил настороженный взгляд на Аласдэра. – Говори. Не обращай на него внимания.
Полк нехотя вошел в комнату и передал Девеллину клочок обгоревшей бумаги.
– Мег видела, как мадам утром бросила это в камин. И еще одна странность, милорд. Она говорит, что мадам плакала весь день. – Аласдэр с подозрением взглянул на друга. – Мег говорит, миссис Кросби тоже в ужасном состоянии. Что-то случилось прошлой ночью, какое-то смятение в гостиной. Ачто, Мег не знает.
– Почему же записка оказалась у Мег, если мадам Сен-Годар бросила ее в камин? – спросил Девеллин.
– Мадам была расстроена. Бумажка не попала в огонь, и Мег вытащила ее, когда пришла убраться после завтрака. Она подумала, что бумажка может иметь отношение ко всему расстройству.
Записка была скреплена черным воском, печать с лежащим грифоном оплавилась. Без адреса, без имени. Девеллин пробежал глазами короткий текст. Почерк, мужской, был бы изящным, если б автор не торопился.
«Вечером. В «Кросс-Кейзе». Срочно. Девять часов. Bonne chance, J-C».
– Кто принес? Слуга покачал головой.
– Мег говорит, она представления не имеет, как мадам это получила и от кого. Написано как-то странно.
– И слишком кратко, – проворчал Девеллин. – Bonne chance. По-французски, не так ли?
– Да, означает «удачи», – ответил Аласдэр. Слуга переступил с ноги на ногу.
– Думаю, теперь они уволят Мег, да, сэр? Если узнают, что она передала записку мне.
– Вероятно, – буркнул маркиз. Аласдэр протянул руку:
– Дай мне взглянуть, Дев.
Но Полк еще не закончил.
– Милорд? Если она уволит Мег без рекомендаций, я не смогу ее оставить, ведь так? Я женюсь на ней.
– Мои поздравления.
– Боже, Дев, что ты собираешься делать? – спросил Аласдэр, прочитав записку.
– Почему она занимается такими опасными делами? Почему? Черт возьми, Аласдэр, я должен узнать.
– Сэр? – Полк многозначительно смотрел на хозяина. – Что вы думаете?
– Что? – Девеллин, наконец, повернулся к нему: – Что тебе, Полк?
– Если мадам уволит Мег и я должен буду на ней жениться, мне понадобится жилье попросторней, ведь так, сэр? И отдельное?
Маркиз приподнял одну бровь.
– А не прибавка к жалованью? Полк, казалось, задумался.
– Вы очень добры, сэр. Но теперь я не один. Может, вы примете Мег на службу, пока не появятся дети?
Вздохнув, Девеллин сунул записку в карман.
– Почему-то у меня такое ощущение, Полк, что теперь я навеки должен буду заботиться о тебе, Мег и твоих мнимых отпрысках? – спросил он. – Хорошо. Женись. Ведь хоть кто-нибудь должен быть счастлив.
Не успел он закончить, как в дверь постучали, и звук эхом разнесся по дому.
– Я открою, сэр. – И Полк вылетел из кабинета.
– Ты кого-нибудь ждешь, Дев? – с беспокойством поинтересовался Аласдэр.
– Боюсь, что так, – мрачно ответил Девеллин, взглянув на часы. – Это почти наверняка моя мать.
Аласдэр вскочил с кресла.
– Мне лучше выйти с черного хода, старина. Полагаю, вечером ты должен сходить в «Кросс-Кейз», чтобы раз и навсегда покончить с делом Сидони.
– Какого дьявола я должен?
Задержавшись у двери, Аласдэр с некоторой печалью взглянул на друга.
– Любому понятно, Дев, что ты влюблен в нее. Ты бросил развратничать, играть в карты и пьянствовать. Разве не будет позором, если Сидони умудрится погубить себя после столь необычайной сцены раскаяния?
Погубить себя? В словах Аласдэра был резон. Холодок пробежал у Девеллина по спине, когда он снова достал записку. Он решил, что Сидони прекратит свои выходки, раз ему теперь известно, кто она. Но, судя по этой записке, она, возможно, и дальше будет играть роль Черного Ангела. В коротком тексте угадывался намек на тайну плаща и кинжала. И принес ее какой-нибудь уличный мальчишка. Или ее просто сунули под дверь, за это Девеллин поставил бы свой последний шиллинг. Это был ее сигнал к некоему действию. Но какому?
Потом его осенило. В записке не говорилось «Жди меня в "Кросс-Кейзе"». Возможно, Ангел должна встретиться с кем-то еще. Возможно, с тем, кого выбрал автор записки? Или с жертвой? – Чем дольше маркиз раздумывал над этим, тем больше склонялся к мысли, что автор был своего рода сообщником. Многие проститутки имеют сутенеров и любовников. Подобное заключение оставило у маркиза неприятный привкус во рту. Но ведь Черному Ангелу кто-то же помогает.
На том его размышления и закончились, ибо в кабинет вплыла ее светлость, поистине величественная в блестящих голубых шелках и украшенной перьями шляпе. К тому же она выглядела сияющей. И несколько… победоносной. Явно не к добру.
– Элерик, дорогой мальчик, – сказала она, беря сына за руку. – Какой ты сегодня бледный.
– Я вполне здоров, мама, – ответил маркиз и подставил щеку для поцелуя. – Ты прекрасно выглядишь.
Ханиуэлл, двадцать лет прослуживший герцогине, почтительно следовал за нею с подносом свежезаваренного чая. Он уже забрал остывший кофе и вышел, пока герцогиня снимала перчатки и наливала чай.
– Итак, – начала она, передавая чашку Девеллину, – мне сообщили, что вчера ты заезжал на Гросвенор-сквер.
Маркиз уже очень сожалел об этом. Слишком поздно.
– Да, мэм. Под влиянием минуты.
– Я также узнала, что прошлым вечером тебя видели на благотворительном приеме Уолрейфена, – настойчиво продолжала ее светлость. – Ты поднял большой переполох, мой дорогой. Каким образом тебя пригласили?
Девеллин пожал плечами.
– Это устроил Аласдэр. Очевидно, Уолрейфен приглашает всех, кто, возможно, проголосует за тори в этом веке или следующем.
– Боже! Я не подозревала, что у тебя есть политические симпатии.
– Я и сам не подозревал, – сухо ответил маркиз. – Но ты ведь знаешь Аласдэра.
– Конечно. – Мать натянуто улыбнулась, словно это обстоятельство причинило ей боль. – Во всяком случае, я была вчера у тети Адмиты, играла в пикет с Хорасом, когда влетел кузен Джордж и сказал:
– Подожди! Ты играла в пикет? С терьером? Герцогиня покраснела.
– Трудно объяснить. Так вот, как я уже сказала, кузен Джордж клянется, что видел тебя на балу Уолрейфена, чему я не могла поверить. Затем, когда наш слуга доложил, что ты приезжал на Гросвенор-сквер, я вообще лишилась дара речи.
– Тем не менее, ты это пережила, не так ли? Но мать шутку не приняла.
– Конечно, дорогой, если б я знала, что ты приедешь, то не ждала бы столько лет, чтобы снова открыть дом.
Маркиз с отсутствующим видом размешивал сахар в час.
– Как я тебе уже сказал, это был минутный порыв. Оторвав взгляд от чашки, он увидел, что мать с ужасом смотрит на его руку.
– Боже мой, Элерик! Обычно ты не кладешь сахар. Тем более по три полные ложки.
– Должно быть, я где-то позаимствовал эту привычку.
– Немедленно избавься от нее, – посоветовала герцогиня. – Ты наберешь вес.
– Постараюсь иметь это в виду, мама.
– Сегодня ты на удивление послушный. Ты заболел? У тебя жар?
Девеллин молча отставил чашку. Вчера он действительно приезжал к матери, поскольку беспокоился за репутацию Сидони и не знал, к кому еще обратиться за помощью. Но сейчас он чувствовал искушение позволить им повесить Сидони, а в ее положении до виселицы один шаг. Ибо она в безопасности до тех пор, пока имеет безупречную репутацию. И все же он не мог нанести ей вред, независимо оттого, что она ему сделала.
– Нет, я не болен, – наконец сказал он, ступая на тонкий лед. – На самом деле у меня неприятности, мама. Вернее, я создал неприятности другому человеку.
Герцогиня удивленно подняла брови.
– Дорогой, что случилось? Девеллин колебался.
– В общем, дело обычное. Я завлек неопытную молодую женщину в темную комнату и попытался скомпрометировать ее добродетель. По крайней мере так показалось людям, которые застали нас в гостиной лорда Уолрейфена.
Мать побледнела.
– Боже! Насколько плохо?
– Я довольно усердно целовал ее. Хуже всего, я спустил ей рукав почти до локтя.
– Элерик! – Герцогиня закрыла глаза.
– Ради Бога, мама, я только осматривал рану на предплечье леди, – возмутился он. – Недавно она подверглась нападению разбойников.
Глаза ее светлости широко раскрылись.
– Какой ужас!
– Она была достаточно своевольна и достаточно глупа, чтобы ходить одной в темноте, – сердито произнес Девеллин. – И я совсем не уверен, что это ее остановит.
– Своевольна и глупа, – сухо повторила мать. – Да она сущее наказание.
– Избавь меня от твоего сарказма, – проворчал Девеллин. – Я лишь пытаюсь тебе объяснить, как получилось, что я занялся одеждой леди.
Ее светлость подавила улыбку.
– Конечно, продолжай.
– Я хотел осмотреть рану, – повторил он. – Мне требовалось взглянуть, насколько она серьезна. Леди не хотела, чтоб я смотрел. Мы оба тянули рукав, когда нас увидели. К сожалению, это выглядело, я уверен, совершенно иным видом борьбы.
– И сейчас ты просишь моего совета?
– Да, потому что знаю, насколько скандал может запятнать невинную женщину, – ответил маркиз, забыв, что Сидони могла быть далека от невинности. – Я не желаю, чтобы от моего грубого поведения страдала еще одна женщина.
– Ах, ты имеешь в виду Джейн, – прошептала мать. – Но Джейн уже лет двенадцать как леди Хелмшот. И я не могла бы сказать, что она чрезвычайно страдала, Элерик.
– Ей пришлось выйти замуж за человека вдвое старше, чем она.
– Пришлось? – лукаво спросила герцогиня. – Единственное, к чему ты ее вынудил, была рука лорда Хелмшота.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Ты ведь делал ей предложение?
– На следующий же день, как приказал отец, – процедил маркиз. – И Джейн сразу мне отказала.
– Да, но тогда еще был жив твой брат. Все мы, включая Джейн, надеялись, что он вернется к нормальной жизни.
– Но этого не произошло. В чем тоже моя вина. Герцогиня прижала кончики пальцев к вискам.
– Элерик, у меня больше нет сил на такие разговоры, – устало произнесла она. – Более того, я собиралась говорить о другом.
– Тогда говори, ради Бога.
– Сначала я задам тебе вопрос. Как ты думаешь, почему Джейн пошла с тобой втемную библиотеку? Ведь ты не имел видов на титул.
– Она пошла, чтобы заставить Грега ревновать.
– И добилась своего. Грегори ворвался в библиотеку, готовый уберечь свое маленькое завоевание от жадных рук брата. Весьма романтично!
– В следующий раз, мама, я буду знать, что тебе ответить, когда меня-обвинят в цинизме. Скажу, что был честен.
Мать засмеялась.
– Я цинична, не так ли? Я понимаю, что, если б вы двое не поссорились, и Грег бы не упал.
– Господи, мама, он не упал. Я ударил его, причем умышленно.
Но мать не обратила на это внимания.
– Как я сказала, если бы Грег не упал, я уверена, что Джейн была бы сейчас леди Девеллин, – спокойно продолжала она. – Но вместо этого два дня спустя лорд Хелмшот сделал ей предложение, и Джейн, что называется, предусмотрительно застраховала себя от проигрыша.
Девеллин горько улыбнулся.
– Джейн никогда тебе не нравилась, да? Ее светлость пожала плечами.
– Она знала, что подумает Грег, когда пошла с тобой в библиотеку. Она была совершенно беспринципной. Грег бы в конце концов понял это, но к тому времени он мог бы уже жениться на ней.
– Теперь нам вряд ли стоит обсуждать Джейн и Грега.
– Да, прости меня. Ты ведь хотел моего совета? Девеллин саркастически улыбнулся:
– И дорого за это расплачиваюсь.
– Мне бы очень помогло, если бы я знала имя этой леди, Элерик.
– Нет. Имя леди не имеет значения, – ответил маркиз, подумав: «Ложь. Конечно, имеет. Причем существенное, если станет известным».
Мать презрительно фыркнула.
– Она респектабельна? Добродетельна?
– Будь она вертихвосткой, разве я просил бы тебя?
– Понятно, Элерик. Значит, леди добродетельна. Она еще девственница?
– Вдова. Но молодая.
– Ясно. – Герцогиня ненадолго задумалась. – Конечно, если ты искренне хочешь защитить ее репутацию, то лучший способ – это брак.
Маркиз воззрился на мать, как будто подобная мысль не приходила ему в голову.
– Брак? Со мной? Ты не менее сумасшедшая, чем тетя Адмита, если думаешь, что мое имя способно защитить ее репутацию. И, честно говоря, мама, я не хочу эту женщину.
– Тогда никаких свадебных колоколов. И много было свидетелей этого компрометирующего эпизода?
– Всего двое, – буркнул Девеллин. – Твоя закадычная Изабель со своим другом. Высокий светловолосый Адонис, женатый наледи Килдермор.
– А, преподобный мистер Амхерст.
– Проклятие! Священник? Чем дальше, тем хуже.
– Закрой свой нечестивый рот, Элерик, – небрежно сказала мать. – На его счет тебе нечего беспокоиться. Из Амхерста не выбьешь сплетню даже ломом.
Девеллин немного успокоился, и мать, наклонившись через стол, похлопала его по руке.
– Возможно, я заверну на Беркли-сквер. Ты ведь знаешь, мы с Изабель давние подруги.
Она хотела встать, но Девеллин удержал ее:
– Мама, возможно, тебе пока не стоит туда ехать.
Он так побледнел, что встревоженная герцогиня опять села.
– Что случилось, дорогой?
Он закусил губу, хотя считал, что давно избавился от детской привычки.
– Я солгал, – наконец произнес он. – Имя леди может иметь значение.
– Я бы все равно спросила Изабель.
– Она не знает всего. Эта леди очень юной вышла замуж за французского морского капитана. После его смерти она приехала из Франции, сняла дом напротив моего. До недавнего времени я считал, что она француженка.
Мать приподняла бровь.
– А это не так?
– Ее зовут мадам Сен-Годар. Но до замужества она была Сидони Буше. Ты знаешь ее? – Нахмурившись, герцогиня покачала головой. – У нее есть брат, который называет себя Кемблом. Он бизнесмен на Стрэнде, очень богат, имеет влиятельных друзей, среди них Уолрейфен. Однако к высшему свету они не принадлежат, и она дорожит своей репутацией.
– Изабель не станет болтать, дорогой.
– Мама, ты уверена? – настойчиво спросил маркиз. – Я чувствую двойную ответственность, поскольку эта леди – наша дальняя родственница. Она дочь предыдущего герцога.
– Нет, дорогой, та умерла в Индии.
– Его незаконная дочь, ребенок Клер Буше. Любовницы Гравенеля, мама.
– Господи, была еще дочь? Маленького мальчика я помню очень хорошо. Твой отец, конечно, был вне себя, но поделать ничего не мог.
– Он знал Клер Буше?
– Нет. Знала тетя Адмита, я полагаю. Бедная, бедная девочка. Он погубил ее.
– Погубил ее?
– Предыдущий герцог. Мадмуазель Буше была гувернанткой его дочери в Стоунли. Молодая и очень красивая. Поскольку она не ответила на его ухаживания, он взял ее силой. Наши старые слуги до сих пор шепчутся об этом.
– Боже мой! Сидони никогда об этом не упоминала.
– Тогда не болтай и ты, – предупредила мать. – Герцог был ее отцом, возможно, она еще любит его.
Или ненавидит, подумал маркиз. Вероятно, даже хотела отомстить, но ее отец умер.
– Бедная Клер Буше – столько лет оставалась с этим презренным негодяем.
– Разве у нее был выбор? Она ждала ребенка.
– Я бы убил его! – с непонятным для себя бешенством сказал Девеллин.
– Ты глупец, Элерик. Ничего подобного ты бы не сделал.
– Нет, сделал бы. И с радостью пошел бы на виселицу.
– Ты говоришь как мужчина, – раздраженно процедила мать. – Бедную девочку погубили, она ждала ребенка. Она не могла себе позволить радость мщения.'Должна заявить, что вы, мужчины, ничего не знаете о материнстве. Еще до появления ребенка на свет мать все стерпит, всем пожертвует, чтобы защитить свое дитя. Ты не можешь понять этого чувства.
Возможно, гнев матери оправдан. Девеллин вспомнил, как она, всегда такая хрупкая, слабая на вид, непоколебимо защищала его в те кошмарные дни, когда умирал Грег. Вспомнил ссоры, ужасные обвинения, которые она бросала отцу в лицо. Ради сына она чуть не разрушила свой брак. А не сумев переубедить мужа, поехала к своему отцу, весьма богатому человеку, и умолила его поддержать Девеллина. Тот выполнил ее просьбу. Более того, сделал внука своим наследником, позволив ему вести безбедную жизнь. Девеллин вспомнил, как, чрезвычайно благодарный деду, он в ярости и горечи отверг свою мать. Как мог он не оценить ее жертвенности?
Маркиз запустил руки в волосы.
– Прости, мама, – прошептал он. – Я сегодня плохо соображаю.
Герцогиня откинулась в кресле.
– А эта женщина, Сидони, по-твоему, хороший человек?
– Да. Она замечательная.
Девеллин не кривил душой. Забыв свой гнев, он понял, что Сидони была лучшим человеком, каких ему довелось встретить. Сидони обладала всеми женскими достоинствами. К тому же очень напоминала ему женщину, сидящую напротив. Утонченная, изысканная. Прагматичная. С сердцем и отвагой львицы.
– Элерик, я должна поехать к Изабель, – сказала мать, поднявшись с кресла и поцеловав его. – Пожалуйста, верь мне, дорогой, я все улажу. Не могу видеть тебя настолько обеспокоенным.
Девеллин почувствовал, что страх, наконец, отступил. Он верил матери. Она не обещает того, чего не может выполнить. Репутация Сидони останется незапятнанной, по крайней мере им.
Герцогиня уже была на полпути к двери.
– Кстати, мои поздравления, – сказала она, задержавшись. – Ханиуэлл сообщил мне, что ремонт на Дьюк-стрит закончен и ты на следующей неделе вернешься домой.
– Он так сказал? Значит, мы возвращаемся.
– Элерик! Ты, кажется, не рад. Девеллин пожал плечами:
– Не знаю, мама. Я слегка устал от жизни на Дыок-стрит, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Герцогиня сморщила нос.
– Вообще-то Блумсбери в наши дни уже не очень светский.
– Я тоже, мама, – засмеялся он, предлагая ей руку. – Я тоже.
Не теряя времени, герцогиня сразу поехала в Мейфэр. Хотя в этот час светская жизнь там била ключом, она не сомневалась, что застанет свою подругу детства на Беркли-сквер. Леди Кертон не особенно любила свет.
Однако графиня не сидела по своему обыкновению за письменным столом, а явно глядела на улицу из окна гостиной, ибо сама открыла дверь.
– Элизабет! Наконец-то! Идем прямо в библиотеку. Не будем терять ни минуты.
Герцогиня была поражена.
– Ты знаешь, почему я приехала?
– Разумеется. По поводу мадам Сен-Годар, да? – прошептала леди Кертон, ведя подругу в коридор. – По поводу случившегося в гостиной Уолрейфена? Видела бы ты лицо Элерика, дорогая.
– Я уверена, он влюблен в эту женщину, Изабель, – сказала герцогиня. – Думаю, по уши.
– Согласна, – ответила подруга. – Я никогда еще не видела, чтобы Элерик настолько терял самообладание из-за какой-то раны.
Герцогиня подняла брови.
– Ты веришь этой глупой истории?
– По поводу схватки мадам Сен-Годар с обыкновенными преступниками? – спросила Изабель. – Конечно! Только я не считаю эту историю глупой. Я нахожу ее весьма успокаивающей. Видишь ли, мне кое-что известно о нашей дорогой мадам Сен-Годар и ее склонности к беспокойству. Возможно, больше, чем Элерику.
– Правда?
– Боюсь, что так, – кивнула леди Кертон, плотно закрывая дверь библиотеки. – Можешь поверить мне на слово, Элизабет, мы должны без промедления отвести эту пару к алтарю.
Глава 13
Вечер в «Кросс-Кейзе»
За шесть часов до указанного срока Девеллин предусмотрительно отправил Полка в гостиницу «Кросс-Кейз», велев ему снять комнату, и бесцельно шагал по кабинету в ожидании слуги. Полк вернулся с ключом и странной выдумкой о том, что должен был подкупить хозяина гостиницы, чтобы ему предоставили комнату с лучшим видом, для чего использовал сдачу с выделенной маркизом десятифунтовой банкноты. Взяв ключ, Девеллин отмахнулся от дальнейших объяснений и так сжал его в руке, что металл врезался в ладонь. Он говорил себе, что незачем мчаться туда раньше срока, но в половине девятого уже стоял возле окна номера, откуда мог наблюдать за входом в гостиницу.
Комната оказалась немного лучше, чем в «Якоре». Маленькая, тесная, с низким потолком. Из мебели – узкая кровать, умывальник и дубовый стол с двумя стульями. Ну и что дальше? Он чувствовал себя львом, запертым в клетке. Но сейчас ему требуется не простор, а только вид из окна. Может быть, увидев Сидони в роли Черного Ангела, он сумеет прийти к соглашению с правдой. Даже принять ее. Но придет ли она? Увидит ли он ее? Да, непременно. И он был полон решимости, положить этому конец раз и навсегда.
В «Кросс-Кейзе» царило оживление, по освещенному двору сновали пешеходы и конюхи, грохотали экипажи, среди них голубые почтовые кареты, вернувшиеся из поездки. Люди разных сословий быстро исчезали за дверью гостиницы: одни – в поисках стола и ночлега, другие – ради кружки портера в баре.
Ну конечно, бар. Не зря же он был, упомянут в записке. Респектабельная леди не стала бы встречаться с мужчиной в общественном месте, где ее могли увидеть, не так ли? Следовательно, Черный Ангел оденется как нереспектабельная особа. Возможно, ему следует ждать Руби Блэк.
Комната оказалась немного лучше, чем в «Якоре». Маленькая, тесная, с низким потолком. Из мебели – узкая кровать, умывальник и дубовый стол с двумя стульями. Ну и что дальше? Он чувствовал себя львом, запертым в клетке. Но сейчас ему требуется не простор, а только вид из окна. Может быть, увидев Сидони в роли Черного Ангела, он сумеет прийти к соглашению с правдой. Даже принять ее. Но придет ли она? Увидит ли он ее? Да, непременно. И он был полон решимости, положить этому конец раз и навсегда.
В «Кросс-Кейзе» царило оживление, по освещенному двору сновали пешеходы и конюхи, грохотали экипажи, среди них голубые почтовые кареты, вернувшиеся из поездки. Люди разных сословий быстро исчезали за дверью гостиницы: одни – в поисках стола и ночлега, другие – ради кружки портера в баре.
Ну конечно, бар. Не зря же он был, упомянут в записке. Респектабельная леди не стала бы встречаться с мужчиной в общественном месте, где ее могли увидеть, не так ли? Следовательно, Черный Ангел оденется как нереспектабельная особа. Возможно, ему следует ждать Руби Блэк.