Страница:
Маркиз пересек комнату, глядя на свой испорченный ковер.
– Добрый день, Аласдэр, – хладнокровно произнес он. – Ты застал нас в весьма неудобном положении.
– Ну и ну! – повторил джентльмен, осторожно входя в кабинет. – Господи, Кэмми? Я думал, ты уже… ты решила…
Девеллин поднял голову и в первый раз с обидой посмотрел на рыжеволосую женщину.
– Ты думал, она решила оставить меня ради сэра Эдмунда Саттерса? – произнес он. – Так она и сделала.
После этих слов Камелия, похоже, утеряла воинственность и упала на кушетку.
– Да, хорошо, что было, то было. – Лицо у нее вдруг сморщилось. – Но разве он мне теперь нужен?
– Почему нет? – спросил Девеллин.
– Он в долговой яме! – взвыла Камелия, швырнув подсвечник на пол. – Вчера его забрали полицейские.
Аласдэр кивнул:
– Боюсь, это правда. Как ожидают, до конца месяца Сат-терс будет признан несостоятельным должником. Прошлым вечером об этом говорили в клубе.
– Разорен! Совершенно разорен! – Камелия уже рыдала. – Он столько задолжал ростовщикам, что не сумеет расплатиться в этой жизни, а может, и в следующей.
– Мне очень жаль, Камелия, – вдруг ласково произнес Девеллин.
– Не смей жалеть меня!
Она в третий раз бросилась на него, молотя его кулаками. Аласдэр подошел к ним и осторожно оторвал ее от маркиза.
– Успокойся. В этом нет необходимости, дорогая. Ты слишком восхитительна, чтобы терять время на такого бесчувственного грубияна, как Дев. Кроме всего прочего, Дев был к тебе невнимательным. Ты не должна прощать его за это.
Камелия отступила, шмыгнула носом и заботливо поправила волосы.
– Да, он всегда пренебрегал мной, – согласилась она. – Пока ему не приходила охота попрыгать на моем жи…
– Да, да, понятно! – быстро сказал Аласдэр, неуверенно взглянув на Сидони. – Теперь, как я понимаю, тебе нужно место для жилья, дорогая? Пока ты не сделаешь выбор из массы новых поклонников, которые, несомненно, соперничают за твою благосклонность.
– Это будет одинокое и долгое ожидание. – Камелия с надеждой посмотрела на него.
Аласдэр побледнел.
– Нет, я уверен, вскоре ты ужасно осчастливишь какого-нибудь парня. А сейчас, если мы все успокоимся, то сможем подумать о подходящем для тебя жилье.
Лицо у Камелии вытянулось.
– Девеллин обещал мне две недели, – упрямо сказала она. – И я получу их после всего, с чем я вынуждена была мириться.
Когда маркиз тихо выругался, Камелия злорадно посмотрела на него и повернулась к Сидони. Дела опять принимали неприятный оборот.
– У нас есть дополнительная спальня, – выпалила Сидони, чувствуя жалость к несчастной женщине. – Мисс Ледерли, вы могли бы пожить в ней, пока не подыщете другое место.
– Я так не думаю, – ответила Камелия, окинув взглядом ее невзрачное платье. – Я не в столь отчаянном положении.
– Господи, ведь я могу все устроить! – воскликнул Аласдэр. Он подошел к письменному столу и взял лист бумаги. – Камелия, ты воспользуешься квартирой моего брата Меррика. Он уехал в Милан и останется там до конца сентября.
– Ну, я не знаю… Какое-нибудь роскошное место?
– Вполне. – Аласдэр что-то быстро написал. – Это Олбани.
– О, там живет много богатых парней!
– Да, место прямо кишит ими, – подтвердил Аласдэр и протянул ей свернутую записку. – Отдай это привратнику и спроси ключ от квартиры Меррика Маклахлана.
– А как насчет моих вещей? – прищурилась Камелия. – У меня, их много. Он их отнесет наверх?
Аласдэр похлопал ее по плечу и слегка подтолкнул к двери.
– Моя дорогая, он даже перевезет их для тебя. Но поторопись. Ночной привратник там приходит в шесть, а он ужасно страдает от люмбаго.
Они вместе исчезли в коридоре. Сидони поймала взгляд Девеллина и с трудом подавила смех. Тихо простонав, маркиз прикрыл глаза рукой.
– Боже, не могу поверить, что это все-таки произошло. Тут в кабинет влетел Аласдэр, захлопнул дверь и прижался к ней спиной, будто опасаясь, что Камелия может сейчас вернуться. Девеллин снова выругался.
– Аласдэр, ты сошел с ума. Ей нельзя ехать в Олбани. Женщине там жить не позволят.
– И Меррик тоже не уезжал в Милан, – ответил ему друг. – Вообще никуда. Она этого не знает, верно? Пока она проделает весь путь до Пиккадилли, а затем вернется обратно, я надеюсь, ты успеешь забаррикадировать окна и двери. Боже мой, Дев! Эта женщина – угроза обществу!
Маркиз упал в кресло и мрачно посмотрел на мокрый хаос газет.
– Я люблю, чтобы мои женщины были с огоньком, – буркнул он.
– Да эта женщина прямо кузнечный горн. Серебряные монеты плавятся, стоит ей взглянуть на них, – ответил Аласдэр. – О чем ты думал, позволив ей вернуться?
– Но я понятия не имел, что Камелия вернется. Да и как я мог? Ведь ни одна из них, бросив меня, не возвращалась, хотя двоих я когда-то даже умолял. Я сам был донельзя удивлен! И спасибо тебе за помощь.
– Только незачем кричать, – сварливо ответил Аласдэр, затем повернулся к Сидони, протянул ей руку и уже более мягко сказал: – Позвольте, мэм, пасть к вашим ногам. Я – сэр Аласдэр Маклахлан, ваш новый и самый горячий поклонник.
Все еще стараясь не засмеяться, Сидони взяла протянутую руку.
– Я – мадам Сен-Годар. Живу напротив. Я пригласила его светлость на чай, куда придет и мой викарий.
– О! – Теперь лицо вытянулось у Аласдэра. Но маркиза, видимо, занимало другое.
– Ханиуэлл! – крикнул он. – Иди-ка сюда, малодушный!
Дворецкий влетел в комнату:
– Да, милорд?
Девеллин бросил подозрительный взгляд на друга.
– Ханиуэлл, достань из кассовой шкатулки сто фунтов, отправляйся в Олбани и разыщи мисс Ледерли.
– О, сэр! – побледнел несчастный. – Она меня очень не любит. Может, вы пошлете Фентона?
– Идите оба! – рявкнул маркиз. Ханиуэлл жалобно вздохнул.
– Знаете, что в таких случаях говорит моя бабушка Макгрегор? – сказал Аласдэр. – Трус лучше трупа.
– Перестань болтать свою шотландскую чушь. А ты, Ханиуэлл, возьми еще кнут, если с ним ты будешь чувствовать себя лучше. Только, ради Бога, не приводи ее назад. Сними ей квартиру… хорошую. В Сент-Джеймс-парке. Нет, возьми две сотни, пусть это будет Мейфэр.
– Сократи расходы, Дев, – предупредил Аласдэр. – Ты избавился от этой злобной сварливой женщины.
– Она ведь не может жить на улице, – сердито ответил маркиз. – Я обязан дать ей хотя бы крышу над головой.
Дворецкий подозрительно смотрел на хозяина.
– Сэр, имея две сотни, она может нанять собственную крышу.
– Боже, Ханиуэлл, не вздумай дать ей наличные деньги! Она тут же проиграет их у Лафтона. Сделай это сам. Арендуй на год, возьми с собой нового слугу… как, дьявол, его зовут?
– Полк, сэр. Генри Полк.
– Да, Полк, он может перевезти ее вещи. Надорванная спина, возможно, заставит его держаться подальше от этой служанки через дорогу, не так ли, мадам Сен-Годар? А теперь Бог в помощь, Ханиуэлл.
Дворецкий исчез. Аласдэр скептически взглянул на друга:
– Бог в помощь? Ты что, стал кем-то вроде пуританина? Маркиз сцепил руки за спиной.
– Аласдэр, почему ты здесь?
– Ты просил меня быть здесь до трех, – процедил тот. – Сейчас без четверти три.
– Дьявол, верно! Пожалуйста, будь добр, старина, иди наверх и подожди меня.
Едва за Аласдэром закрылась дверь, маркиз спросил:
– Вам это доставило большое удовольствие, Сидони, не так ли?
В его взгляде уже не было ни скуки, ни равнодушия, скорее, намек на сдержанный юмор. Все барьеры между ними внезапно рухнули.
– Честно скажу, ничего подобного я до сих пор еще не видела. Хотя мою жизнь вряд ли можно назвать затворнической.
– И вам не следовало бы это видеть, Сидони. – Он безошибочно произнес ее имя. – Прошу меня извинить, что вы оказались втянутой в подобную неприятность.
– Вы меня не втягивали. Я постучала в вашу дверь и пришла добровольно.
Он глядел мимо нее в сад.
– Теперь признайтесь, дорогая моя Сидони, что не существует никакого викария, который должен прийти к вам завтра на обед.
– На чай, – поправила она, потупив глаза. – Да, никакого викария не существует.
– Тогда вы действительно обязаны мне извинением, – сухо усмехнулся маркиз. – Я приду в шесть.
– Что… зачем?
– На обед. – Повернувшись, он посмотрел на нее, глаза весело сверкнули. – Одним чаем, вы уже не отделаетесь. Почему вы открыли рот, Сидони? Вы же с миссис Кросби обедаете, разве нет? Или вы подкрепляетесь чем-то более эфемерным? Шампанским или сахарной водой?
Девеллин улыбнулся, и на миг пол ушел у нее из-под ног.
– Мы… да, мы обедаем.
– Вот и хорошо. Я приведу Аласдэра. Он довольно обаятельный, вы сами видели. А кроме того, более терпеливо, чем викарий, отнесется к моим безнравственным манерам.
– Я понимаю. – Видимо, спорить с ним бесполезно, да и, как ни странно, ей этого не хотелось. – Вы любите мясо, я полагаю? Миссис Таттл превосходно готовит лопатку.
– Отлично, – еще веселее улыбнулся маркиз. – Возможно, и бисквит? Их я тоже чрезвычайно люблю, Сидони.
Ей нравилось, как он произносит ее имя. Значит, дело плохо.
– Возможно, будет апельсиновый бисквит, – сумела прошептать она. – Мы в последнее время апельсинами обеспечены.
Девеллин вдруг опять взял ее руку, поднес к губам, но в отличие от прошлого вечера медлил с поцелуем.
– Сидони, – хрипло произнес он. – Вы самая… я хочу сказать, вы такая… Я нахожу вас… Не важно.
– Извините?
– Ничего, – буркнул он. – Так что вы говорите насчет апельсинов?
Но Сидони вообще забыла о них. Она высвободила руку, тряхнула головой, словно это могло вернуть ясность мыслей, и неуверенно сказала:
– Милорд, простите меня, но я хотела бы спросить… Мисс Ледерли действительно вас оставила?
Девеллин как-то странно взглянул на нее:
– А вы считаете это маловероятным? Если да, то могу вас заверить, что Камелия в этом не оригинальна. Такое у меня случается с поразительной непрерывностью.
– Понимаю, – ответила Сидони, хотя стала подозревать, что ничего уже не понимает. Особенно если дело касалось лорда Девеллина, она даже почувствовала себя ужасно виноватой.
Маркиз пожал плечами, как будто его недостатки вообще не имели значения, и снова подошел к окну, глядя на угасающий солнечный свет.
– Дело в том, Сидони, что я плохо уживаюсь с женщинами. Конечно, это моя собственная вина. Я… пренебрегаю ими. Забываю, где и когда должен быть. Я безответственный. Много пью, много играю в карты, иногда скандалю. Не помню даже особые события. Часто засыпаю до того, как… Не важно. – Помолчав, маркиз добавил: – И я обманываю их. Ужасно. Я упоминал об этом?
– Нет, – ответила Сидони. – Но чтобы прийти к кому-то на обед, совсем не обязательно признаваться в неверности или же неумении вести себя в постели.
Девеллин криво улыбнулся.
– Сид, у меня вообще нет обаяния, правда? – спросил он почти с сожалением.
– Да, очень немного. Хотя обаяние, может быть, преувеличенное достоинство, которое слишком переоценивают.
– Вы думаете?
– У меня большой опыт, милорд, – улыбнулась Сидони, кладя ладонь на его руку. – Обаятельные мужчины не всегда так уж хороши.
– Я знаю.
– Как и я. На самом деле, милорд, я знаю больше, чем пы предполагаете.
– Неужели? – Он с любопытством посмотрел на нее.
– Прошлой ночью, к примеру, я видела человека, который ждал меня в тени на Бедфорд-плейс. – Маркиз почему-то снова отвернулся и стал глядеть в окно. – Я видела, как он стоял очень близко от вашей двери, пока я не вернулась домой целой и невредимой.
– Действительно видели? – усомнился он.
– Да. И он совсем не показался мне безответственным. Более того, я начинаю подозревать, что пьяным он тоже не был.
– Советую не обольщаться, дорогая. Не ищите в. нем достоинств, которых нет и уже не будет.
– Я не ищу. Я лишь постепенно учусь оценивать характер мужчины с величайшей осторожностью и терпением.
Сидони быстро выскользнула из кабинета Девеллина и отправилась домой.
Глава 7,
– Добрый день, Аласдэр, – хладнокровно произнес он. – Ты застал нас в весьма неудобном положении.
– Ну и ну! – повторил джентльмен, осторожно входя в кабинет. – Господи, Кэмми? Я думал, ты уже… ты решила…
Девеллин поднял голову и в первый раз с обидой посмотрел на рыжеволосую женщину.
– Ты думал, она решила оставить меня ради сэра Эдмунда Саттерса? – произнес он. – Так она и сделала.
После этих слов Камелия, похоже, утеряла воинственность и упала на кушетку.
– Да, хорошо, что было, то было. – Лицо у нее вдруг сморщилось. – Но разве он мне теперь нужен?
– Почему нет? – спросил Девеллин.
– Он в долговой яме! – взвыла Камелия, швырнув подсвечник на пол. – Вчера его забрали полицейские.
Аласдэр кивнул:
– Боюсь, это правда. Как ожидают, до конца месяца Сат-терс будет признан несостоятельным должником. Прошлым вечером об этом говорили в клубе.
– Разорен! Совершенно разорен! – Камелия уже рыдала. – Он столько задолжал ростовщикам, что не сумеет расплатиться в этой жизни, а может, и в следующей.
– Мне очень жаль, Камелия, – вдруг ласково произнес Девеллин.
– Не смей жалеть меня!
Она в третий раз бросилась на него, молотя его кулаками. Аласдэр подошел к ним и осторожно оторвал ее от маркиза.
– Успокойся. В этом нет необходимости, дорогая. Ты слишком восхитительна, чтобы терять время на такого бесчувственного грубияна, как Дев. Кроме всего прочего, Дев был к тебе невнимательным. Ты не должна прощать его за это.
Камелия отступила, шмыгнула носом и заботливо поправила волосы.
– Да, он всегда пренебрегал мной, – согласилась она. – Пока ему не приходила охота попрыгать на моем жи…
– Да, да, понятно! – быстро сказал Аласдэр, неуверенно взглянув на Сидони. – Теперь, как я понимаю, тебе нужно место для жилья, дорогая? Пока ты не сделаешь выбор из массы новых поклонников, которые, несомненно, соперничают за твою благосклонность.
– Это будет одинокое и долгое ожидание. – Камелия с надеждой посмотрела на него.
Аласдэр побледнел.
– Нет, я уверен, вскоре ты ужасно осчастливишь какого-нибудь парня. А сейчас, если мы все успокоимся, то сможем подумать о подходящем для тебя жилье.
Лицо у Камелии вытянулось.
– Девеллин обещал мне две недели, – упрямо сказала она. – И я получу их после всего, с чем я вынуждена была мириться.
Когда маркиз тихо выругался, Камелия злорадно посмотрела на него и повернулась к Сидони. Дела опять принимали неприятный оборот.
– У нас есть дополнительная спальня, – выпалила Сидони, чувствуя жалость к несчастной женщине. – Мисс Ледерли, вы могли бы пожить в ней, пока не подыщете другое место.
– Я так не думаю, – ответила Камелия, окинув взглядом ее невзрачное платье. – Я не в столь отчаянном положении.
– Господи, ведь я могу все устроить! – воскликнул Аласдэр. Он подошел к письменному столу и взял лист бумаги. – Камелия, ты воспользуешься квартирой моего брата Меррика. Он уехал в Милан и останется там до конца сентября.
– Ну, я не знаю… Какое-нибудь роскошное место?
– Вполне. – Аласдэр что-то быстро написал. – Это Олбани.
– О, там живет много богатых парней!
– Да, место прямо кишит ими, – подтвердил Аласдэр и протянул ей свернутую записку. – Отдай это привратнику и спроси ключ от квартиры Меррика Маклахлана.
– А как насчет моих вещей? – прищурилась Камелия. – У меня, их много. Он их отнесет наверх?
Аласдэр похлопал ее по плечу и слегка подтолкнул к двери.
– Моя дорогая, он даже перевезет их для тебя. Но поторопись. Ночной привратник там приходит в шесть, а он ужасно страдает от люмбаго.
Они вместе исчезли в коридоре. Сидони поймала взгляд Девеллина и с трудом подавила смех. Тихо простонав, маркиз прикрыл глаза рукой.
– Боже, не могу поверить, что это все-таки произошло. Тут в кабинет влетел Аласдэр, захлопнул дверь и прижался к ней спиной, будто опасаясь, что Камелия может сейчас вернуться. Девеллин снова выругался.
– Аласдэр, ты сошел с ума. Ей нельзя ехать в Олбани. Женщине там жить не позволят.
– И Меррик тоже не уезжал в Милан, – ответил ему друг. – Вообще никуда. Она этого не знает, верно? Пока она проделает весь путь до Пиккадилли, а затем вернется обратно, я надеюсь, ты успеешь забаррикадировать окна и двери. Боже мой, Дев! Эта женщина – угроза обществу!
Маркиз упал в кресло и мрачно посмотрел на мокрый хаос газет.
– Я люблю, чтобы мои женщины были с огоньком, – буркнул он.
– Да эта женщина прямо кузнечный горн. Серебряные монеты плавятся, стоит ей взглянуть на них, – ответил Аласдэр. – О чем ты думал, позволив ей вернуться?
– Но я понятия не имел, что Камелия вернется. Да и как я мог? Ведь ни одна из них, бросив меня, не возвращалась, хотя двоих я когда-то даже умолял. Я сам был донельзя удивлен! И спасибо тебе за помощь.
– Только незачем кричать, – сварливо ответил Аласдэр, затем повернулся к Сидони, протянул ей руку и уже более мягко сказал: – Позвольте, мэм, пасть к вашим ногам. Я – сэр Аласдэр Маклахлан, ваш новый и самый горячий поклонник.
Все еще стараясь не засмеяться, Сидони взяла протянутую руку.
– Я – мадам Сен-Годар. Живу напротив. Я пригласила его светлость на чай, куда придет и мой викарий.
– О! – Теперь лицо вытянулось у Аласдэра. Но маркиза, видимо, занимало другое.
– Ханиуэлл! – крикнул он. – Иди-ка сюда, малодушный!
Дворецкий влетел в комнату:
– Да, милорд?
Девеллин бросил подозрительный взгляд на друга.
– Ханиуэлл, достань из кассовой шкатулки сто фунтов, отправляйся в Олбани и разыщи мисс Ледерли.
– О, сэр! – побледнел несчастный. – Она меня очень не любит. Может, вы пошлете Фентона?
– Идите оба! – рявкнул маркиз. Ханиуэлл жалобно вздохнул.
– Знаете, что в таких случаях говорит моя бабушка Макгрегор? – сказал Аласдэр. – Трус лучше трупа.
– Перестань болтать свою шотландскую чушь. А ты, Ханиуэлл, возьми еще кнут, если с ним ты будешь чувствовать себя лучше. Только, ради Бога, не приводи ее назад. Сними ей квартиру… хорошую. В Сент-Джеймс-парке. Нет, возьми две сотни, пусть это будет Мейфэр.
– Сократи расходы, Дев, – предупредил Аласдэр. – Ты избавился от этой злобной сварливой женщины.
– Она ведь не может жить на улице, – сердито ответил маркиз. – Я обязан дать ей хотя бы крышу над головой.
Дворецкий подозрительно смотрел на хозяина.
– Сэр, имея две сотни, она может нанять собственную крышу.
– Боже, Ханиуэлл, не вздумай дать ей наличные деньги! Она тут же проиграет их у Лафтона. Сделай это сам. Арендуй на год, возьми с собой нового слугу… как, дьявол, его зовут?
– Полк, сэр. Генри Полк.
– Да, Полк, он может перевезти ее вещи. Надорванная спина, возможно, заставит его держаться подальше от этой служанки через дорогу, не так ли, мадам Сен-Годар? А теперь Бог в помощь, Ханиуэлл.
Дворецкий исчез. Аласдэр скептически взглянул на друга:
– Бог в помощь? Ты что, стал кем-то вроде пуританина? Маркиз сцепил руки за спиной.
– Аласдэр, почему ты здесь?
– Ты просил меня быть здесь до трех, – процедил тот. – Сейчас без четверти три.
– Дьявол, верно! Пожалуйста, будь добр, старина, иди наверх и подожди меня.
Едва за Аласдэром закрылась дверь, маркиз спросил:
– Вам это доставило большое удовольствие, Сидони, не так ли?
В его взгляде уже не было ни скуки, ни равнодушия, скорее, намек на сдержанный юмор. Все барьеры между ними внезапно рухнули.
– Честно скажу, ничего подобного я до сих пор еще не видела. Хотя мою жизнь вряд ли можно назвать затворнической.
– И вам не следовало бы это видеть, Сидони. – Он безошибочно произнес ее имя. – Прошу меня извинить, что вы оказались втянутой в подобную неприятность.
– Вы меня не втягивали. Я постучала в вашу дверь и пришла добровольно.
Он глядел мимо нее в сад.
– Теперь признайтесь, дорогая моя Сидони, что не существует никакого викария, который должен прийти к вам завтра на обед.
– На чай, – поправила она, потупив глаза. – Да, никакого викария не существует.
– Тогда вы действительно обязаны мне извинением, – сухо усмехнулся маркиз. – Я приду в шесть.
– Что… зачем?
– На обед. – Повернувшись, он посмотрел на нее, глаза весело сверкнули. – Одним чаем, вы уже не отделаетесь. Почему вы открыли рот, Сидони? Вы же с миссис Кросби обедаете, разве нет? Или вы подкрепляетесь чем-то более эфемерным? Шампанским или сахарной водой?
Девеллин улыбнулся, и на миг пол ушел у нее из-под ног.
– Мы… да, мы обедаем.
– Вот и хорошо. Я приведу Аласдэра. Он довольно обаятельный, вы сами видели. А кроме того, более терпеливо, чем викарий, отнесется к моим безнравственным манерам.
– Я понимаю. – Видимо, спорить с ним бесполезно, да и, как ни странно, ей этого не хотелось. – Вы любите мясо, я полагаю? Миссис Таттл превосходно готовит лопатку.
– Отлично, – еще веселее улыбнулся маркиз. – Возможно, и бисквит? Их я тоже чрезвычайно люблю, Сидони.
Ей нравилось, как он произносит ее имя. Значит, дело плохо.
– Возможно, будет апельсиновый бисквит, – сумела прошептать она. – Мы в последнее время апельсинами обеспечены.
Девеллин вдруг опять взял ее руку, поднес к губам, но в отличие от прошлого вечера медлил с поцелуем.
– Сидони, – хрипло произнес он. – Вы самая… я хочу сказать, вы такая… Я нахожу вас… Не важно.
– Извините?
– Ничего, – буркнул он. – Так что вы говорите насчет апельсинов?
Но Сидони вообще забыла о них. Она высвободила руку, тряхнула головой, словно это могло вернуть ясность мыслей, и неуверенно сказала:
– Милорд, простите меня, но я хотела бы спросить… Мисс Ледерли действительно вас оставила?
Девеллин как-то странно взглянул на нее:
– А вы считаете это маловероятным? Если да, то могу вас заверить, что Камелия в этом не оригинальна. Такое у меня случается с поразительной непрерывностью.
– Понимаю, – ответила Сидони, хотя стала подозревать, что ничего уже не понимает. Особенно если дело касалось лорда Девеллина, она даже почувствовала себя ужасно виноватой.
Маркиз пожал плечами, как будто его недостатки вообще не имели значения, и снова подошел к окну, глядя на угасающий солнечный свет.
– Дело в том, Сидони, что я плохо уживаюсь с женщинами. Конечно, это моя собственная вина. Я… пренебрегаю ими. Забываю, где и когда должен быть. Я безответственный. Много пью, много играю в карты, иногда скандалю. Не помню даже особые события. Часто засыпаю до того, как… Не важно. – Помолчав, маркиз добавил: – И я обманываю их. Ужасно. Я упоминал об этом?
– Нет, – ответила Сидони. – Но чтобы прийти к кому-то на обед, совсем не обязательно признаваться в неверности или же неумении вести себя в постели.
Девеллин криво улыбнулся.
– Сид, у меня вообще нет обаяния, правда? – спросил он почти с сожалением.
– Да, очень немного. Хотя обаяние, может быть, преувеличенное достоинство, которое слишком переоценивают.
– Вы думаете?
– У меня большой опыт, милорд, – улыбнулась Сидони, кладя ладонь на его руку. – Обаятельные мужчины не всегда так уж хороши.
– Я знаю.
– Как и я. На самом деле, милорд, я знаю больше, чем пы предполагаете.
– Неужели? – Он с любопытством посмотрел на нее.
– Прошлой ночью, к примеру, я видела человека, который ждал меня в тени на Бедфорд-плейс. – Маркиз почему-то снова отвернулся и стал глядеть в окно. – Я видела, как он стоял очень близко от вашей двери, пока я не вернулась домой целой и невредимой.
– Действительно видели? – усомнился он.
– Да. И он совсем не показался мне безответственным. Более того, я начинаю подозревать, что пьяным он тоже не был.
– Советую не обольщаться, дорогая. Не ищите в. нем достоинств, которых нет и уже не будет.
– Я не ищу. Я лишь постепенно учусь оценивать характер мужчины с величайшей осторожностью и терпением.
Сидони быстро выскользнула из кабинета Девеллина и отправилась домой.
Глава 7,
в которой сержант Сиск наносит светский визит
– Я твой должник, Аласдэр, – сказал в карете маркиз.
– Естественно, – согласился друг. – Но за что именно? Девеллин пожал плечами:
– Ну, за то, что ты уладил дела с Камелией. Ужасная неприятность.
– Ты не можешь держать в одной клетке двух птиц, старина, – ответил Аласдэр, хлопнув его по плечу. – А эта француженка слишком хороша, чтобы позволить ей уйти.
– Ты очень заблуждаешься. Мадам Сен-Годар просто соседка. Вот и все.
– То есть ты не имеешь видов на леди, Дев?
– Нет.
– Понимаю, – задумчиво произнес Аласдэр. – В таком случае ты не будешь возражать, если мадам займусь я?
Девеллин мрачно взглянул на своего лучшего друга.
– Разве я это говорю? Я тебя знаю, Аласдэр, твои намерения вряд ли благородные.
– Я возмущен, друг мой. Я считаю мадам настоящей леди, к тому же весьма привлекательной даже в этом ужасающем платье. Нет, если уж я подойду к такой женщине, то лишь с самыми благородными намерениями.
Маркиз достал новые карманные часы, купленные взамен украденных.
– Ладно, Аласдэр, у тебя почти двадцать семь часов на обдумывание своих намерений, – хмуро произнес он. – Мы обедаем с нею завтра в шесть.
Девеллин заметил, как у друга расширились глаза.
– Неужели? – удивился Аласдэр. – Очень мило. Кажется, леди – вдова со средствами?
– Скромными средствами, насколько мне известно.
– Что еще ты знаешь о ней?
– Она француженка, разумеется, – ответил маркиз. – Из бедной дворянской семьи. Учит манерам и музыке дочерей разбогатевших торговцев.
– Не слишком приятное занятие, – сказал Аласдэр. – Очевидно, леди нуждается в паре утешающих рук.
– Твоих, не так ли? – возмущенно фыркнул маркиз.
– Господи, нет. Я леденею при одной мысли о соперничестве.
– Каком соперничестве?
Аласдэр имел наглость ухмыльнуться.
– Мне кажется, мадам Сен-Годар интересует лишь один мужчина.
После долгого молчания Девеллин произнес:
– Если ты не можешь болтать ничего, кроме вздора, тогда окажи мне любезность и вообще прекрати болтовню, Аласдэр.
Что тот и сделал. Вместо разговора он, упершись ногами в сиденье рядом с Девеллином, всю дорогу до «Якоря» только скалил зубы, как помешанный. Но когда они подъехали наконец к гостинице, Девеллин почему-то не испытал облегчения. Наоборот, при виде старой таверны он еще больше напрягся, мысли о Сидони Сен-Годар вылетели у него из головы, он мог думать лишь о Черном Ангеле. Как бы ему хотелось сдавить руками ее стройную шею, заставить… он, правда, не знал, к чему собирался ее принудить. Скорее всего, сделать то, за что ей было заплачено. Он еще хотел этого. Ужасно хотел.
Господи! Девеллин закрыл глаза, стараясь не думать, каким он тогда был дураком. Нет, лучше думать об украденном ею портрете Грега.
В таверне они без труда нашли молодого парня, который той ночью работал в баре. Он выглядел довольно сговорчивым, поэтому Девеллин заказал три кружки портера и увлек парня к незанятому столу. Однако получить от него какие-либо сведения оказалось невозможным, ибо женщину, с которой встречался Девеллин, он, по его словам, не знал.
– Она притворяется шлюхой, работающей на берегу, – проворчал маркиз. – Держу пари, она проделывала тут свои фокусы и раньше.
– Нет, сэр, – испуганно заверил бармен. Девеллин стукнул ладонью по столу.
– Да я же сам видел, как ты с ней разговаривал!
– Не почтите за неуважение, ваша светлость, но до той ночи я и в глаза не видел эту женщину. Потому-то я с ней и разговаривал.
– Какого дьявола?
– Мы всегда предупреждаем их, новеньких, которые сюда заходят, – серьезно произнес молодой человек. – Мы прямо говорим, что мы не выносим у нас в «Якоре» никакого беспокойства. Они могут здесь быть и заниматься своим делом, пока тихо себя ведут.
Девеллин раздраженно достал из кармана сюртука золотую гинею и выложил на стол. Но молодой человек лишь поглядел на нее и сказал:
– Простите, сэр. Вы можете выложить таких хоть десяток, я не приму ваших денег, потому что мне больше нечего вам сообщить.
Маркиз собирался уже схватить парня за ворот рубашки, но Аласдэр примирительно вытянул между ними руку.
– Успокойся, Дев. Это место плохо влияет на твою рассудительность.
– Нет, это Руби Блэк плохо влияет на мою рассудительность, – процедил маркиз. – Я хочу, чтобы эта женщина оказалась в моей власти, чего бы это ни стоило, Аласдэр.
Друг бросил на него странный взгляд и с некоторой симпатией повернулся к бармену:
– Если ты напряжешь свою память, мой любезный, то наверняка вспомнишь что-нибудь полезное для нас. У моего друга, постоянного клиента вашего прекрасного заведения, украли здесь очень ценную фамильную вещь. И не кто иной, как эта Руби Блэк. Он хочет ее найти. Ты ведь можешь это понять, не так ли?
– Я сам ничего больше не знаю, – ответил бармен. – Но Гиббс в ту ночь тоже работал, подсчитывал недельную выручку.
– Да? – оживился Аласдэр. – Можно его увидеть? Бармен покачал головой:
– Уехал к сестре в Рейгейт. Он заметил, как она пришла тем вечером. Говорил, она расплатилась такой же монетой. – Бармен указал на золотую гинею. – Хотя, – сказал он, – это немного подозрительно для особы вроде нее. А когда он давал ей сдачу, то увидел, какие у нее руки. Белые, гладкие. Руки настоящей леди.
Девеллин задумчиво прищурился. Он ведь тоже это заметил. Изящные, с длинными пальцами руки, которые так искусно раздевали и ласкали его, вряд ли хоть раз касались грязной посуды, он готов был держать пари.
– Это все, что нам известно, сэр, – закончил бармен. – Если вы желаете осмотреть комнату, я охотно дам вашей светлости ключ.
Девеллин покачал головой. При одном воспоминании о той ночи с Руби Блэк он снова почувствовал ярость, унижение и сексуальную неудовлетворенность.
Должно быть, Аласдэр понял состояние друга. Он тут же вскочил из-за стола.
– Давай съездим в «Уайте», пообедаем, а затем постараемся разыскать Тенби, – предложил он.
Маркиз загнал воспоминание о Руби Блэк в глубокий подвал своей памяти.
– Обед – да. Но этот молокосос Тенби? К дьяволу! Поскольку Аласдэр уже стоял, бармен вернулся на свое место за стойкой.
– Надеюсь, ты хотя бы отослал ему список украденного?
– Да, но вряд ли его агент что-либо найдет.
Ему очень не хотелось посылать список, не хотелось признаваться, что он всегда носил при себе портрет Грега из чувства вины и сентиментальных побуждений. А такое заключение выведет каждый, если Тенби начнет болтать. У Девеллина было ощущение, словно он выставляет напоказ болезненную частицу самого себя, и это раздражало его.
– Тенби с компанией наняли одного из этих новых полисменов, – сказал Аласдэр, когда они вышли из таверны во двор. – Неприятного, безжалостного на вид парня по имени Сиск. Но тот будет заниматься этим в свободное от работы время.
Маркиз немного успокоился.
– Разве им позволено?
– Может, и нет, – пожал плечами Аласдэр. – Но мне жаль Черного Ангела, если он схватит ее.
От его слов у Девеллина побежали мурашки по спине. Да, он хотел, чтобы Ангела наказали. Только хотел, чтобы сделать это предоставили ему.
– Аласдэр, узнай, сколько они платят своему полисмену. Я удвою его сумму, если он приведет женщину сначала ко мне.
– Проще простого, старина. Деньги смазывают любые колеса.
Маркиз вдруг стукнул в крышу экипажа. Уиттл сразу замедлил ход.
– Что теперь, Дев?
– Грейсчерч-стрит! – крикнул в окно Девеллин и повернулся к другу: – Я решил повидать своего поверенного. Надеюсь, ты не возражаешь, если мы сделаем небольшой крюк?
– Разумеется. Но зачем?
– А затем, как ты, верно, заметил, что деньги смазывают любые колеса. Возможно, теперь самое время направить их немного в сторону Руби Блэк.
Рабочий день на Стрэнде подходил к концу, и Жан-Клод, повесив табличку «Закрыто», уже собирался запереть входную дверь на задвижку. По улице двигался поток клерков и продавщиц, направлявшихся домой обедать и образовавших целую катящуюся реку серой шерсти с плывущими сверху черными шляпами.
«Какая жалость», – подумал Жан-Клод. Англичане всегда одеваются с полным отсутствием щегольства. Но в этом потоке француз вдруг заметил мужчину в ярко-розовом жилете, плывущего, словно лосось, против течения. Вскоре стало различимым его мясистое красное лицо. К несчастью, Жан-Клод слишком долго медлил, ибо «лосось» уже взялся за дверную ручку.
– Обожди, сынок, – произнес тот, толкнув дверь. – У меня тут дело.
Жан-Клод отступил назад и, когда человек вошел, сразу его узнал.
– Mais je ne parle pas anglais![2]
– Чертовы лягушатники, – разочарованно пробормотал визитер. – Где Кем, а? Я знаю, он на месте. Так что иди скажи ему, пусть несет свою тощую задницу сюда, хорошо?
Жан-Клод раскрыл глаза и отрицательно покачал головой:
– Oui, monsieur, mais je ne comprends pas! No anglais![3] Человек воздел обе руки к потолку и в отчаянии потряс ими.
– Oust твой хозяин? Где мусье Кембл? – завопил он. – Я хочу его видеть, capitare?[4]
Черные портьеры внезапно распахнулись, яростно зазвенев кольцами.
– Capitare – итальянское слово, болван, – сказал Джордж Кембл. – И неправильное. Закрывай, Жан-Клод. Я выкину его через заднюю дверь.
Жан-Клод сморщил нос и крепко запер входную дверь. Кембл повернулся к гостю:
– Добрый день, констебль Сиск. Чему это мы обязаны такой неприятностью?
– Уже сержант Сиск. Пойдем, Кем. Это светский визит, и я хочу потолковать с глазу на глаз.
Кембл поднял черные брови.
– Похвальное намерение, делу вроде моего будет не слишком полезно, если увидят, что здесь околачивается полиция, верно?
Жан-Клод тоже прошел в комнату за бархатными зелеными портьерами и начал полировать серебряную чашу, взятую со стола, на котором в беспорядке лежали подобные предметы. Кембл придвинул стул к письменному столу-бюро и жестом пригласил Сиска занять место поблизости. Сержант взглянул на Жан-Клода.
– А как насчет этого? – подозрительно спросил он. – Мне свидетели без надобности.
– Он не говорит ни слова по-английски, старина. – Подняв крышку стола, Кембл достал серебряную фляжку и два маленьких хрустальных бокала. – Арманьяк?
– Я не пью того, чего не могу выговорить.
– Жан-Клод, принеси сержанту Сиску бутылку дешевого лекарства.
Молодой человек проверил содержимое ближайшего шкафа и вернулся с бутылкой джина.
– Парень же не говорит по-английски, – возмутился Сиск.
– Он медиум, – ответил Кембл. – Ну что, ты хочешь глоток светлого или нет?
Когда сержант хмуро наполнил бокал, Кембл поднял свой.
– Тогда за добрые старые времена, – сказал он.
– Что в них такого уж хорошего?
– Никакой полиции, например. В то время честные скупщики краденого могли беспрепятственно заниматься своим делом. А сейчас в этом городе, куда ни посмотришь, везде синяя форма с медными пуговицами. Да, кстати, почему ты не в форме?
Сиск похлопал руками по розовому жилету над внушительным животом.
– Я же сказал, это светский визит. Совсем не то дело, какое я хотел бы делать в форме.
– Сиск, у тебя несомненный дар, – заявил Кембл, скользнув взглядом по одежде гостя. – Только исключительный портновский талант мог соединить. этот оттенок розового с зеленым сюртуком и горчичными брюками.
– Опять надо мной подшучиваешь, да? – сдвинул брови Сиск.
– Я? – Кембл приложил кончики пальцев к груди. – Никогда. А теперь говори, что я могу для тебя сделать.
Проглотив джин, Сиск вытер рот ладонью и полез в карман сюртука.
– Взгляни, – сказал он. – Это список украденных вещей. Я очень хочу их вернуть, Кем. Частным образом.
Кембл развернул замусоленный лист, пробежал его глазами.
– Я редко имею дело с подобными вещами. Карманные часы? Табакерка? Они слишком банальны, мой друг.
Жан-Клод подошел к столу и протянул руку:
– Donnez-le moi.[5]
– Mais naturellement.[6] – Кембл передал ему список. Они еще раз вместе просмотрели его. Толстый палец Сиска указал на строчку.
– В особенности я хочу найти вот это.
– Сапфировую булавку для галстука? – недоверчиво спросил Кембл.
– Булавка с сапфиром в полкарата. И золотая оправа с четырьмя лапками, – объяснил сержант.
– Господи, Сиск! Да таких у меня сейчас как минимум с полдюжины. – Кембл поднял крышку стола, что-то выбрал и потом вложил в руку сержанта крупный ограненный сапфир: – Вот одна из них.
Сиск нахмурился.
– Ладно. А как насчет этого? – Он снова ткнул пальцем в список. – Коробочка из чистого золота. Ручная работа, сделана во Франции, стекло на одной стороне и неисправный замочек. А внутри миниатюра. Ее, между прочим, нарисовал художник-миниатюрист. Только не думайте, что он маленький, он вполне обычный парень, но…
Кем взмахнул рукой.
– Я понял. Наверное, ты имеешь в виду Ричарда Косуэя?
– Да, – подтвердил Сиск. – Необычно, правда?
– Обрамленная миниатюра работы Косуэя? – с уважением произнес Кем. – Думаю, на это стоило бы взглянуть. Кому она принадлежит?
– Естественно, – согласился друг. – Но за что именно? Девеллин пожал плечами:
– Ну, за то, что ты уладил дела с Камелией. Ужасная неприятность.
– Ты не можешь держать в одной клетке двух птиц, старина, – ответил Аласдэр, хлопнув его по плечу. – А эта француженка слишком хороша, чтобы позволить ей уйти.
– Ты очень заблуждаешься. Мадам Сен-Годар просто соседка. Вот и все.
– То есть ты не имеешь видов на леди, Дев?
– Нет.
– Понимаю, – задумчиво произнес Аласдэр. – В таком случае ты не будешь возражать, если мадам займусь я?
Девеллин мрачно взглянул на своего лучшего друга.
– Разве я это говорю? Я тебя знаю, Аласдэр, твои намерения вряд ли благородные.
– Я возмущен, друг мой. Я считаю мадам настоящей леди, к тому же весьма привлекательной даже в этом ужасающем платье. Нет, если уж я подойду к такой женщине, то лишь с самыми благородными намерениями.
Маркиз достал новые карманные часы, купленные взамен украденных.
– Ладно, Аласдэр, у тебя почти двадцать семь часов на обдумывание своих намерений, – хмуро произнес он. – Мы обедаем с нею завтра в шесть.
Девеллин заметил, как у друга расширились глаза.
– Неужели? – удивился Аласдэр. – Очень мило. Кажется, леди – вдова со средствами?
– Скромными средствами, насколько мне известно.
– Что еще ты знаешь о ней?
– Она француженка, разумеется, – ответил маркиз. – Из бедной дворянской семьи. Учит манерам и музыке дочерей разбогатевших торговцев.
– Не слишком приятное занятие, – сказал Аласдэр. – Очевидно, леди нуждается в паре утешающих рук.
– Твоих, не так ли? – возмущенно фыркнул маркиз.
– Господи, нет. Я леденею при одной мысли о соперничестве.
– Каком соперничестве?
Аласдэр имел наглость ухмыльнуться.
– Мне кажется, мадам Сен-Годар интересует лишь один мужчина.
После долгого молчания Девеллин произнес:
– Если ты не можешь болтать ничего, кроме вздора, тогда окажи мне любезность и вообще прекрати болтовню, Аласдэр.
Что тот и сделал. Вместо разговора он, упершись ногами в сиденье рядом с Девеллином, всю дорогу до «Якоря» только скалил зубы, как помешанный. Но когда они подъехали наконец к гостинице, Девеллин почему-то не испытал облегчения. Наоборот, при виде старой таверны он еще больше напрягся, мысли о Сидони Сен-Годар вылетели у него из головы, он мог думать лишь о Черном Ангеле. Как бы ему хотелось сдавить руками ее стройную шею, заставить… он, правда, не знал, к чему собирался ее принудить. Скорее всего, сделать то, за что ей было заплачено. Он еще хотел этого. Ужасно хотел.
Господи! Девеллин закрыл глаза, стараясь не думать, каким он тогда был дураком. Нет, лучше думать об украденном ею портрете Грега.
В таверне они без труда нашли молодого парня, который той ночью работал в баре. Он выглядел довольно сговорчивым, поэтому Девеллин заказал три кружки портера и увлек парня к незанятому столу. Однако получить от него какие-либо сведения оказалось невозможным, ибо женщину, с которой встречался Девеллин, он, по его словам, не знал.
– Она притворяется шлюхой, работающей на берегу, – проворчал маркиз. – Держу пари, она проделывала тут свои фокусы и раньше.
– Нет, сэр, – испуганно заверил бармен. Девеллин стукнул ладонью по столу.
– Да я же сам видел, как ты с ней разговаривал!
– Не почтите за неуважение, ваша светлость, но до той ночи я и в глаза не видел эту женщину. Потому-то я с ней и разговаривал.
– Какого дьявола?
– Мы всегда предупреждаем их, новеньких, которые сюда заходят, – серьезно произнес молодой человек. – Мы прямо говорим, что мы не выносим у нас в «Якоре» никакого беспокойства. Они могут здесь быть и заниматься своим делом, пока тихо себя ведут.
Девеллин раздраженно достал из кармана сюртука золотую гинею и выложил на стол. Но молодой человек лишь поглядел на нее и сказал:
– Простите, сэр. Вы можете выложить таких хоть десяток, я не приму ваших денег, потому что мне больше нечего вам сообщить.
Маркиз собирался уже схватить парня за ворот рубашки, но Аласдэр примирительно вытянул между ними руку.
– Успокойся, Дев. Это место плохо влияет на твою рассудительность.
– Нет, это Руби Блэк плохо влияет на мою рассудительность, – процедил маркиз. – Я хочу, чтобы эта женщина оказалась в моей власти, чего бы это ни стоило, Аласдэр.
Друг бросил на него странный взгляд и с некоторой симпатией повернулся к бармену:
– Если ты напряжешь свою память, мой любезный, то наверняка вспомнишь что-нибудь полезное для нас. У моего друга, постоянного клиента вашего прекрасного заведения, украли здесь очень ценную фамильную вещь. И не кто иной, как эта Руби Блэк. Он хочет ее найти. Ты ведь можешь это понять, не так ли?
– Я сам ничего больше не знаю, – ответил бармен. – Но Гиббс в ту ночь тоже работал, подсчитывал недельную выручку.
– Да? – оживился Аласдэр. – Можно его увидеть? Бармен покачал головой:
– Уехал к сестре в Рейгейт. Он заметил, как она пришла тем вечером. Говорил, она расплатилась такой же монетой. – Бармен указал на золотую гинею. – Хотя, – сказал он, – это немного подозрительно для особы вроде нее. А когда он давал ей сдачу, то увидел, какие у нее руки. Белые, гладкие. Руки настоящей леди.
Девеллин задумчиво прищурился. Он ведь тоже это заметил. Изящные, с длинными пальцами руки, которые так искусно раздевали и ласкали его, вряд ли хоть раз касались грязной посуды, он готов был держать пари.
– Это все, что нам известно, сэр, – закончил бармен. – Если вы желаете осмотреть комнату, я охотно дам вашей светлости ключ.
Девеллин покачал головой. При одном воспоминании о той ночи с Руби Блэк он снова почувствовал ярость, унижение и сексуальную неудовлетворенность.
Должно быть, Аласдэр понял состояние друга. Он тут же вскочил из-за стола.
– Давай съездим в «Уайте», пообедаем, а затем постараемся разыскать Тенби, – предложил он.
Маркиз загнал воспоминание о Руби Блэк в глубокий подвал своей памяти.
– Обед – да. Но этот молокосос Тенби? К дьяволу! Поскольку Аласдэр уже стоял, бармен вернулся на свое место за стойкой.
– Надеюсь, ты хотя бы отослал ему список украденного?
– Да, но вряд ли его агент что-либо найдет.
Ему очень не хотелось посылать список, не хотелось признаваться, что он всегда носил при себе портрет Грега из чувства вины и сентиментальных побуждений. А такое заключение выведет каждый, если Тенби начнет болтать. У Девеллина было ощущение, словно он выставляет напоказ болезненную частицу самого себя, и это раздражало его.
– Тенби с компанией наняли одного из этих новых полисменов, – сказал Аласдэр, когда они вышли из таверны во двор. – Неприятного, безжалостного на вид парня по имени Сиск. Но тот будет заниматься этим в свободное от работы время.
Маркиз немного успокоился.
– Разве им позволено?
– Может, и нет, – пожал плечами Аласдэр. – Но мне жаль Черного Ангела, если он схватит ее.
От его слов у Девеллина побежали мурашки по спине. Да, он хотел, чтобы Ангела наказали. Только хотел, чтобы сделать это предоставили ему.
– Аласдэр, узнай, сколько они платят своему полисмену. Я удвою его сумму, если он приведет женщину сначала ко мне.
– Проще простого, старина. Деньги смазывают любые колеса.
Маркиз вдруг стукнул в крышу экипажа. Уиттл сразу замедлил ход.
– Что теперь, Дев?
– Грейсчерч-стрит! – крикнул в окно Девеллин и повернулся к другу: – Я решил повидать своего поверенного. Надеюсь, ты не возражаешь, если мы сделаем небольшой крюк?
– Разумеется. Но зачем?
– А затем, как ты, верно, заметил, что деньги смазывают любые колеса. Возможно, теперь самое время направить их немного в сторону Руби Блэк.
Рабочий день на Стрэнде подходил к концу, и Жан-Клод, повесив табличку «Закрыто», уже собирался запереть входную дверь на задвижку. По улице двигался поток клерков и продавщиц, направлявшихся домой обедать и образовавших целую катящуюся реку серой шерсти с плывущими сверху черными шляпами.
«Какая жалость», – подумал Жан-Клод. Англичане всегда одеваются с полным отсутствием щегольства. Но в этом потоке француз вдруг заметил мужчину в ярко-розовом жилете, плывущего, словно лосось, против течения. Вскоре стало различимым его мясистое красное лицо. К несчастью, Жан-Клод слишком долго медлил, ибо «лосось» уже взялся за дверную ручку.
– Обожди, сынок, – произнес тот, толкнув дверь. – У меня тут дело.
Жан-Клод отступил назад и, когда человек вошел, сразу его узнал.
– Mais je ne parle pas anglais![2]
– Чертовы лягушатники, – разочарованно пробормотал визитер. – Где Кем, а? Я знаю, он на месте. Так что иди скажи ему, пусть несет свою тощую задницу сюда, хорошо?
Жан-Клод раскрыл глаза и отрицательно покачал головой:
– Oui, monsieur, mais je ne comprends pas! No anglais![3] Человек воздел обе руки к потолку и в отчаянии потряс ими.
– Oust твой хозяин? Где мусье Кембл? – завопил он. – Я хочу его видеть, capitare?[4]
Черные портьеры внезапно распахнулись, яростно зазвенев кольцами.
– Capitare – итальянское слово, болван, – сказал Джордж Кембл. – И неправильное. Закрывай, Жан-Клод. Я выкину его через заднюю дверь.
Жан-Клод сморщил нос и крепко запер входную дверь. Кембл повернулся к гостю:
– Добрый день, констебль Сиск. Чему это мы обязаны такой неприятностью?
– Уже сержант Сиск. Пойдем, Кем. Это светский визит, и я хочу потолковать с глазу на глаз.
Кембл поднял черные брови.
– Похвальное намерение, делу вроде моего будет не слишком полезно, если увидят, что здесь околачивается полиция, верно?
Жан-Клод тоже прошел в комнату за бархатными зелеными портьерами и начал полировать серебряную чашу, взятую со стола, на котором в беспорядке лежали подобные предметы. Кембл придвинул стул к письменному столу-бюро и жестом пригласил Сиска занять место поблизости. Сержант взглянул на Жан-Клода.
– А как насчет этого? – подозрительно спросил он. – Мне свидетели без надобности.
– Он не говорит ни слова по-английски, старина. – Подняв крышку стола, Кембл достал серебряную фляжку и два маленьких хрустальных бокала. – Арманьяк?
– Я не пью того, чего не могу выговорить.
– Жан-Клод, принеси сержанту Сиску бутылку дешевого лекарства.
Молодой человек проверил содержимое ближайшего шкафа и вернулся с бутылкой джина.
– Парень же не говорит по-английски, – возмутился Сиск.
– Он медиум, – ответил Кембл. – Ну что, ты хочешь глоток светлого или нет?
Когда сержант хмуро наполнил бокал, Кембл поднял свой.
– Тогда за добрые старые времена, – сказал он.
– Что в них такого уж хорошего?
– Никакой полиции, например. В то время честные скупщики краденого могли беспрепятственно заниматься своим делом. А сейчас в этом городе, куда ни посмотришь, везде синяя форма с медными пуговицами. Да, кстати, почему ты не в форме?
Сиск похлопал руками по розовому жилету над внушительным животом.
– Я же сказал, это светский визит. Совсем не то дело, какое я хотел бы делать в форме.
– Сиск, у тебя несомненный дар, – заявил Кембл, скользнув взглядом по одежде гостя. – Только исключительный портновский талант мог соединить. этот оттенок розового с зеленым сюртуком и горчичными брюками.
– Опять надо мной подшучиваешь, да? – сдвинул брови Сиск.
– Я? – Кембл приложил кончики пальцев к груди. – Никогда. А теперь говори, что я могу для тебя сделать.
Проглотив джин, Сиск вытер рот ладонью и полез в карман сюртука.
– Взгляни, – сказал он. – Это список украденных вещей. Я очень хочу их вернуть, Кем. Частным образом.
Кембл развернул замусоленный лист, пробежал его глазами.
– Я редко имею дело с подобными вещами. Карманные часы? Табакерка? Они слишком банальны, мой друг.
Жан-Клод подошел к столу и протянул руку:
– Donnez-le moi.[5]
– Mais naturellement.[6] – Кембл передал ему список. Они еще раз вместе просмотрели его. Толстый палец Сиска указал на строчку.
– В особенности я хочу найти вот это.
– Сапфировую булавку для галстука? – недоверчиво спросил Кембл.
– Булавка с сапфиром в полкарата. И золотая оправа с четырьмя лапками, – объяснил сержант.
– Господи, Сиск! Да таких у меня сейчас как минимум с полдюжины. – Кембл поднял крышку стола, что-то выбрал и потом вложил в руку сержанта крупный ограненный сапфир: – Вот одна из них.
Сиск нахмурился.
– Ладно. А как насчет этого? – Он снова ткнул пальцем в список. – Коробочка из чистого золота. Ручная работа, сделана во Франции, стекло на одной стороне и неисправный замочек. А внутри миниатюра. Ее, между прочим, нарисовал художник-миниатюрист. Только не думайте, что он маленький, он вполне обычный парень, но…
Кем взмахнул рукой.
– Я понял. Наверное, ты имеешь в виду Ричарда Косуэя?
– Да, – подтвердил Сиск. – Необычно, правда?
– Обрамленная миниатюра работы Косуэя? – с уважением произнес Кем. – Думаю, на это стоило бы взглянуть. Кому она принадлежит?