— Вы можете что-нибудь к этому добавить?
— Нет, инспектор, думаю, нет. Все остальное в моих словах было правдой. Но могу я поинтересоваться, кто же увидел меня?
— Ноулз, выглянув из окна Зеленой комнаты, — ответил Эллиот.
Гор присвистнул сквозь зубы. Эллиот перевел взгляд с Гора на Марри, а с него на Уэлкина.
— Кто-нибудь из вас видел это раньше? — Он вынул из кармана завернутый в газету испачканный складной нож и показал его всем.
На лицах Гора и Уэлкина выразилось полное смущение. Марри же втянул бородатые щеки, заморгал и поближе подвинул кресло.
— Где вы его нашли? — с интересом спросил он.
— Возле места преступления. Вы узнаете его?
— Хм… Вы проверяли его на предмет отпечатков пальцев? Нет? Ах, жаль, — сказал Марри, все больше оживляясь. — Позвольте мне посмотреть его? Я обещаю обращаться с ним осторожно. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве ты, юный Джонни, — он бросил взгляд на Гора, — не привык свободно обращаться с ножом? Разве не я подарил его тебе? Разве ты не носил его всегда при себе?
— Конечно, носил. Я всегда ношу карманный нож, — признался Гор, засунув руку в карман и вынув нож немного меньшего размера, чем тот, что лежал перед ними. — Но…
— Раз и навсегда, — вмешался Уэлкин, хлопнув кулаком по столу, — я настаиваю на том, чтобы мне позволили пользоваться правами, которыми вы, сэр, кажется, меня наделили. Подобные вопросы абсурдны и не правомерны! Как ваш адвокат, я должен потребовать, чтобы вы не обращали внимания на эту провокацию! Такие ножи очень популярны. У меня у самого есть такой.
— Но что такого в этом вопросе? — озадаченно спросил Гор. — У меня был такой нож. Он вместе с другими моими вещами погиб во время крушения «Титаника». Но, по-моему, абсурдно предполагать, что это может быть…
Прежде чем кто-либо сумел его остановить, Марри вынул из кармана носовой платок, плюнул в него (что всегда раздражало Пейджа) и чисто вытер небольшую часть лезвия. На очищенной стали отчетливо проступили грубо нацарапанные буквы, образующие слово «Маделин».
— Это твой нож, Джонни, — спокойно произнес он. — Ты нацарапал это имя в тот день, когда я взял тебя к каменотесам в Илфорд.
— Маделин, — повторил Гор.
Открыв ближайшее окно, он бросил сигару на промокшую землю. На мгновение Пейдж увидел в стекле отражение его мрачного лица: это было почти злобное, сосредоточенное, непостижимое выражение, начисто лишенное той насмешливости, которой Гор отличался, независимо от своего настроения и настроения остального мира. Он обернулся:
— Ну и что с этим ножом? Вы намекаете на то, что этот бедный, измученный, претендовавший на честность плут держал его при себе все эти годы и, наконец, перерезал им себе горло у пруда? Вы, кажется, определили, что это убийство; и все же… и все же… — Он медленно хлопнул ладонью по колену.
— Я скажу вам, что это такое, господа, — заявил Эллиот. — Это абсолютно невозможное преступление!
Он подробно рассказал им историю Ноулза. Интерес, проявленный Гором и Марри, контрастировал с явным недоверием и замешательством Уэлкина. Когда Эллиот описал, как был обнаружен нож, все собравшиеся неловко зашевелились.
— Он был один и все-таки убит, — задумчиво произнес Гор, посмотрев на Марри. — Маэстро, это дело как раз в вашем вкусе! Я вас просто не узнаю! Вероятно, вы жили в слишком тяжелых условиях: иначе вы бы скакали вокруг инспектора, полный странных теорий и безумных версий…
— Я просто поумнел, Джонни!
— И все же давайте выслушаем вашу теорию. Любую теорию. Пока вы были единственным, кто ничего не рассказал.
— Я поддерживаю это предложение, — заметил доктор Фелл.
Марри устроился поудобнее и погрозил пальцем.
— Логические построения, — начал он, — часто сравнимы с решением задачи с огромными числами, когда в конце обнаруживаешь, что где-то забыл запомнить единицу или умножить на два. Каждая из тысячи цифр и коэффициентов может быть верна, кроме этой; но разница в ответах может привести в замешательство. Поэтому я не претендую на абсолютную логику. У меня есть предположение. Полагаю, инспектор, что вердикт следователя, безусловно, признает это самоубийством.
— Не могу этого сказать, сэр. Не обязательно, — заявил Эллиот. — «Дактилограф» украли, а потом вернули; девушка напугана почти до смерти…
— Вы не хуже меня знаете, — сказал Марри, открывая глаза, — какой вердикт вынесет суд присяжных. В принципе человек мог убить себя и выбросить нож; но убийство исключается. И, тем не менее, я склоняюсь к последнему.
— Эх, — усмехнулся доктор Фелл, потирая руки. — Эх-хе-хе! И каковы ваши соображения?
— Соглашаясь с версией убийства, — сказал Марри, — я отрицаю, что жертва была убита ножом, который сейчас лежит перед нами. Я думаю, что следы у него на горле — это следы клыков или когтей!
Глава 11
Глава 12
— Нет, инспектор, думаю, нет. Все остальное в моих словах было правдой. Но могу я поинтересоваться, кто же увидел меня?
— Ноулз, выглянув из окна Зеленой комнаты, — ответил Эллиот.
Гор присвистнул сквозь зубы. Эллиот перевел взгляд с Гора на Марри, а с него на Уэлкина.
— Кто-нибудь из вас видел это раньше? — Он вынул из кармана завернутый в газету испачканный складной нож и показал его всем.
На лицах Гора и Уэлкина выразилось полное смущение. Марри же втянул бородатые щеки, заморгал и поближе подвинул кресло.
— Где вы его нашли? — с интересом спросил он.
— Возле места преступления. Вы узнаете его?
— Хм… Вы проверяли его на предмет отпечатков пальцев? Нет? Ах, жаль, — сказал Марри, все больше оживляясь. — Позвольте мне посмотреть его? Я обещаю обращаться с ним осторожно. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве ты, юный Джонни, — он бросил взгляд на Гора, — не привык свободно обращаться с ножом? Разве не я подарил его тебе? Разве ты не носил его всегда при себе?
— Конечно, носил. Я всегда ношу карманный нож, — признался Гор, засунув руку в карман и вынув нож немного меньшего размера, чем тот, что лежал перед ними. — Но…
— Раз и навсегда, — вмешался Уэлкин, хлопнув кулаком по столу, — я настаиваю на том, чтобы мне позволили пользоваться правами, которыми вы, сэр, кажется, меня наделили. Подобные вопросы абсурдны и не правомерны! Как ваш адвокат, я должен потребовать, чтобы вы не обращали внимания на эту провокацию! Такие ножи очень популярны. У меня у самого есть такой.
— Но что такого в этом вопросе? — озадаченно спросил Гор. — У меня был такой нож. Он вместе с другими моими вещами погиб во время крушения «Титаника». Но, по-моему, абсурдно предполагать, что это может быть…
Прежде чем кто-либо сумел его остановить, Марри вынул из кармана носовой платок, плюнул в него (что всегда раздражало Пейджа) и чисто вытер небольшую часть лезвия. На очищенной стали отчетливо проступили грубо нацарапанные буквы, образующие слово «Маделин».
— Это твой нож, Джонни, — спокойно произнес он. — Ты нацарапал это имя в тот день, когда я взял тебя к каменотесам в Илфорд.
— Маделин, — повторил Гор.
Открыв ближайшее окно, он бросил сигару на промокшую землю. На мгновение Пейдж увидел в стекле отражение его мрачного лица: это было почти злобное, сосредоточенное, непостижимое выражение, начисто лишенное той насмешливости, которой Гор отличался, независимо от своего настроения и настроения остального мира. Он обернулся:
— Ну и что с этим ножом? Вы намекаете на то, что этот бедный, измученный, претендовавший на честность плут держал его при себе все эти годы и, наконец, перерезал им себе горло у пруда? Вы, кажется, определили, что это убийство; и все же… и все же… — Он медленно хлопнул ладонью по колену.
— Я скажу вам, что это такое, господа, — заявил Эллиот. — Это абсолютно невозможное преступление!
Он подробно рассказал им историю Ноулза. Интерес, проявленный Гором и Марри, контрастировал с явным недоверием и замешательством Уэлкина. Когда Эллиот описал, как был обнаружен нож, все собравшиеся неловко зашевелились.
— Он был один и все-таки убит, — задумчиво произнес Гор, посмотрев на Марри. — Маэстро, это дело как раз в вашем вкусе! Я вас просто не узнаю! Вероятно, вы жили в слишком тяжелых условиях: иначе вы бы скакали вокруг инспектора, полный странных теорий и безумных версий…
— Я просто поумнел, Джонни!
— И все же давайте выслушаем вашу теорию. Любую теорию. Пока вы были единственным, кто ничего не рассказал.
— Я поддерживаю это предложение, — заметил доктор Фелл.
Марри устроился поудобнее и погрозил пальцем.
— Логические построения, — начал он, — часто сравнимы с решением задачи с огромными числами, когда в конце обнаруживаешь, что где-то забыл запомнить единицу или умножить на два. Каждая из тысячи цифр и коэффициентов может быть верна, кроме этой; но разница в ответах может привести в замешательство. Поэтому я не претендую на абсолютную логику. У меня есть предположение. Полагаю, инспектор, что вердикт следователя, безусловно, признает это самоубийством.
— Не могу этого сказать, сэр. Не обязательно, — заявил Эллиот. — «Дактилограф» украли, а потом вернули; девушка напугана почти до смерти…
— Вы не хуже меня знаете, — сказал Марри, открывая глаза, — какой вердикт вынесет суд присяжных. В принципе человек мог убить себя и выбросить нож; но убийство исключается. И, тем не менее, я склоняюсь к последнему.
— Эх, — усмехнулся доктор Фелл, потирая руки. — Эх-хе-хе! И каковы ваши соображения?
— Соглашаясь с версией убийства, — сказал Марри, — я отрицаю, что жертва была убита ножом, который сейчас лежит перед нами. Я думаю, что следы у него на горле — это следы клыков или когтей!
Глава 11
— Когтей? — переспросил Эллиот.
— Это предположение несколько неожиданно, — сказал Марри настолько менторским тоном, что Пейджу захотелось хорошенько поддать ему. — Я не имею в виду обязательно когти в буквальном смысле слова. Ну что, я вас шокировал?
Эллиот улыбнулся:
— Продолжайте. Я не возражаю. Вы лишний раз доказываете, как много может быть предметов для спора.
— Давайте так, — произнес Марри поразительно обыденным тоном, — мы согласились, что это убийство, и если предположить, что убийца воспользовался ножом, то возникает один мучительный вопрос. Почему убийца не выбросил нож в пруд?
Инспектор вопросительно смотрел на него.
— Рассмотрим обстоятельства. Тот, кто убил этого человека, четко спланировал и… э…
— Организовал, — подсказал Гор, когда Марри замялся.
— Это отвратительное слово, Джонни, но оно подходит. Хорошо. У убийцы была почти в совершенстве продуманная схема, как выдать это убийство за самоубийство. Предположим, он перерезал этому человеку горло и выбросил нож в пруд? Тогда никто бы не усомнился, что это самоубийство. Этому человеку, обманщику, грозило разоблачение; единственный способ избежать позора — самоубийство. При таком раскладе нам трудно поверить, что это не самоубийство. Если бы нож бросили в пруд, все было бы ясно. И с отпечатками пальцев все было бы просто: вода бы смыла все отпечатки, которые предполагаемый убийца оставил на ноже. Итак, господа, вы должны признать, что убийца не хотел, чтобы мы считали это самоубийством. Вы можете возразить, что любой убийца стремится представить свое преступление самоубийством. Если это можно устроить, то это лучший из возможных выходов. Почему же этот нож не бросили в пруд? Нож не бросает тень ни на кого, кроме убитого. Это тоже подтверждает версию самоубийства и объясняет, почему убийца выбрал это орудие. А вместо этого убийца удаляет его с места преступления и, если я вас правильно понимаю, бросает глубоко в кустарник в десяти футах от пруда.
— Что это доказывает? — спросил Эллиот.
— Нет-нет. Ничего не доказывает. — Марри поднял палец. — Но очень на многое намекает. Вы верите в историю старого Ноулза?
— Вы строите теории, сэр.
— Нет, я просто спрашиваю, — довольно резко возразил Марри, и Пейдж поймал себя на том, что с трудом сдерживается, чтобы не выкрикнуть слова одобрения. — Без этого мы никуда не придем.
— Мы никуда не придем, если я скажу, что верю в невозможное, мистер Марри.
— Значит, вы верите в самоубийство?
— Я этого не говорил.
— Во что же вы тогда верите?
Эллиот чуть заметно усмехнулся:
— Если немного помолчите, сэр, я вам отвечу. История Ноулза подтверждается… хм-хм… дополнительными доказательствами. От себя добавлю, что я верю, что он говорил правду или, по крайней мере, полагал, что говорит правду. Ну и что же дальше?
— А дальше получается, что он ничего не видел, потому что видеть было нечего! В этом вряд ли можно сомневаться. Этот человек был один на песчаной полосе. Выходит, никакой убийца к нему не приближался. Следовательно, убийца не пользовался этим помеченным и заранее испачканным ножом, который мы сейчас видим перед собой; на самом деле нож «всадили» в кустарник позже, чтобы заставить вас думать, что это орудие убийства. Вы следите за моей мыслью? Поскольку нож не мог упасть с неба, три раза перерезать ему горло и отпрыгнуть в кустарник, совершенно очевидно, что ножом вообще не пользовались. Этот аргумент ясен?
— Не совсем, — возразил инспектор. — Вы подразумеваете наличие какого-то другого оружия? И это «какое-то другое оружие» пролетело по воздуху, три раза полоснуло его по горлу и исчезло? Нет, сэр! Я в это не верю. Определенно не верю. Это еще более невероятно, чем нож…
— Я обращаюсь к доктору Феллу, — сказал Марри, явно задетый. — Что скажете вы, доктор?
Доктор Фелл фыркнул. Сердитые хрипы и тяжелое дыхание говорили о внутреннем волнении и борьбе; но начал он мягко:
— Я придерживаюсь варианта с ножом. Но вам, конечно, известно, что в этом саду что-то шевелилось — что-то ползучее, если вы позволите мне так выразиться. Обращаюсь к вам, инспектор. Вы взяли показания? Но не будете ли вы возражать, если я рассмотрю их немного внимательнее? Мне бы очень хотелось задать несколько вопросов самому интересному здесь человеку.
— Самому интересному здесь человеку? — переспросил Гор и приготовился.
— Гм-м… да. Я, разумеется, говорю, — сказал доктор Фелл, подняв трость, — о мистере Уэлкине!
Старший полицейский офицер Хэдли часто повторял потом, что он этого ожидал. Доктор Фелл, возможно, слишком озабочен тем, чтобы доказать, что в правде всегда есть частица не правды или, по крайней мере, неожиданности, и при этом посмеяться над поверженной логикой. Разумеется, Пейдж никогда бы не счел Уэлкина самым интересным из присутствующих. Толстый адвокат с длинным подбородком, выражающим неодобрение, тоже так не считал. Но, как признает даже Хэдли, старый хитрец, к сожалению, зачастую прав.
— Вы обратились ко мне, сэр? — осведомился Уэлкин.
— Некоторое время назад я говорил инспектору, — сказал доктор Фелл, — что ваше имя кажется очень знакомым. Теперь я припоминаю. Это у вас случайный интерес к таинственным делам? Или вы коллекционируете любопытных клиентов? Я могу представить, что вы получили нашего друга, — он указал на Гора, — так же, как получили того египтянина некоторое время назад.
— Египтянина? — вскинулся Эллиот. — Какого египтянина?
— Подумайте! Вы вспомните этот случай. Ледуидж против Аримана, перед господином судьей Ранкином. Дело о клевете. Мистер Уэлкин представлял тогда защиту.
— Вы говорите о том провидце?
— Да, — с огромным удовольствием произнес доктор Фелл. — Маленький такой человечек — вряд ли больше карлика. Он не общался с призраками, но видел людей насквозь, по крайней мере, так он утверждал. Он был самым модным человеком в Лондоне: все женщины валом валили к нему. Конечно, он мог бы подвергнуться преследованию по Закону о колдовстве, действующему до сих пор…
— Позорнейший закон, сэр, — заявил Уэлкин, хлопнув по столу.
— …но это было дело о клевете, а благодаря умелой защите мистера Уэлкина и Гордона-Бейтса его оправдали. А еще было дело мадам Дюкен, медиума, которая обвинялась в непреднамеренном убийстве, потому что один из ее клиентов умер от страха у нее дома. Потрясающее дело, не так ли? Защитником был также мистер Уэлкин. Процесс, как я помню, был довольно неприятный. Ах да! Еще одно дело. Девушка, насколько я помню, хорошенькая блондинка. Выдвинутые против нее обвинения так и не дошли до суда присяжных, потому что мистер Уэлкин…
Патрик Гор с живым интересом смотрел на адвоката.
— Это правда? — удивился он. — Поверьте мне, господа, я этого не знал.
— Это правда, не так ли? — осведомился доктор Фелл. — Вы тот самый Уэлкин?
На лице доктора Фелла читалась хладнокровная брезгливость.
— Конечно это правда, — ответил адвокат. — Но что из этого? При чем тут нынешнее дело?
Пейдж не мог сказать, почему его поведение казалось ему неуместным. Гарольд Уэлкин, до этого разглядывавший свои розовые ногти, резко поднял маленькие глазки, являя собой образец честности: а в чем дело? Белая полоска на жилете и блестящие нашивки на воротнике не имели никакого отношения к клиентам, которых он защищал, и убеждениям, которых он придерживался.
— Видите ли, мистер Уэлкин, — прогремел доктор Фелл, — у меня есть еще одна причина для этого вопроса. Вы были единственным, кто вчера вечером видел или слышал в саду что-то подозрительное. Не прочтете ли часть показаний мистера Уэлкина, инспектор?
Эллиот кивнул и, не отрывая глаз от Уэлкина, открыл записную книжку:
— "Я также услышал что-то похожее на шорох кустарника, и мне показалось, будто кто-то смотрит на меня снизу в дверь, ближайшую к пруду. Я очень испугался, но решил, что случилось что-то, не имеющее ко мне никакого отношения".
— Точно, — сказал доктор Фелл, закрыв глаза.
Эллиот колебался, не зная, что делать дальше, но у Пейджа возникло ощущение, что происшедшее больше не является тайной и что и доктор Фелл, и инспектор считают, что дело продвинулось. Крепкая рыжеватая голова Эллиота немного подалась вперед.
— Итак, сэр, — сказал он. — Я не хочу сегодня задавать вам слишком много вопросов, пока мы… не узнаем больше. Но что означают эти показания?
— Только то, что там говорится.
— Вы были в столовой, в каких-нибудь пятнадцати футах или около того от пруда, и, тем не менее, не открыли дверь и не выглянули наружу? Даже когда услышали звуки, которые описаны здесь?
— Нет.
— "Я очень испугался, но решил, что случилось что-то, не имеющее ко мне никакого отношения", — прочел Эллиот. — Это об убийстве? Вы решили, что совершено убийство?
— Нет, разумеется, нет, — ответил Уэлкин, слегка вздрогнув. — И у меня до сих пор нет причин подозревать, что оно было совершено. Инспектор, вы с ума сошли? Вам предъявлено четкое доказательство самоубийства, а вы все ищете чего-то другого!
— Так вы решили, что вчера вечером было совершено самоубийство?
— Нет, у меня нет оснований утверждать это.
— Тогда о чем вы говорили? — спросил дотошный Эллиот.
Уэлкин приложил ладони к столу. Когда он слегка поднимал пальцы, казалось, что он пожимает плечами; но его мягкое, морщинистое лицо не выражало никаких эмоций.
— Попытаюсь задать вопрос иначе. Мистер Уэлкин, вы верите в сверхъестественные силы?
— Да, — коротко ответил Уэлкин.
— Вы верите, что в этом саду действовали сверхъестественные силы?
Уэлкин взглянул на него:
— И вы, инспектор Скотленд-Ярда, говорите это!
— О, все это не так уж глупо, — сказал Эллиот с тем загадочным, мрачным выражением лица, которое присуще его коллегам на протяжении столетий. — Я лишь задал вопрос; конечно, есть множество способов все объяснить. Реальных и нереальных. Поверьте мне, сэр, здесь могли иметь место сверхъестественные явления, здесь замешаны предки. Здесь больше сверхъестественного, чем вы думаете. Я приехал сюда из-за убийства мисс Дейли; но за этим, может быть, стоит нечто гораздо большее, чем кошелек, украденный бродягой. Нет-нет, я не подозревал, что здесь замешаны сверхъестественные силы. А вот вы подозревали!
— Я?
— Да. «Мне показалось, будто кто-то смотрит на меня снизу в дверь, ближайшую к пруду». Что это значит? Кем мог быть этот «кто-то»?
На лбу Уэлкина, возле крупной жилки на виске, появилась маленькая бисеринка пота. Только это свидетельствовало об изменении его настроения, если так можно выразиться; по крайней мере, это было единственным проявлением внутреннего напряжения.
— Я не узнал, кто это был. Если бы я узнал его, я бы сказал сразу. Я просто пытался быть точным.
— Но это был человек? «Кто-то»?
Тот кивнул.
— Но для того, чтобы подсматривать за вами снизу в окно, этот человек должен был пригнуться к земле или лечь на землю?
— Не совсем.
— Не совсем? Что вы хотите этим сказать, сэр?
— Это существо двигалось очень быстро — и прыжками. Я вряд ли сумею точно объяснить, что видел.
— Вы не можете это описать?
Брайана Пейджа охватило что-то вроде ужаса: он не мог понять, как дело могло дойти до обсуждения «этого». Разговор почти незаметно вошел в новое русло, и все же он чувствовал, что «это» с самого начала было главной действующей силой в этой истории и достаточно одного прикосновения, чтобы «это» пробудилось. Тогда Гарольд Уэлкин сделал быстрое движение. Он вынул из нагрудного кармана носовой платок, быстро вытер им ладони и положил обратно в карман. Когда он снова заговорил, в его голосе зазвучала прежняя серьезность и осторожность.
— Один момент, инспектор, — вставил он прежде, чем Эллиот успел что-либо сказать. — Я пытался честно и буквально рассказать вам, что я видел и чувствовал. Вы спрашиваете, верю ли я в… сверхъестественные явления. Скажу вам честно, я не пошел бы в этот сад и за тысячу фунтов. Вас, кажется, удивляет, что у человека моей профессии могут быть такие предубеждения?
Эллиот задумался.
— Сказать вам откровенно, почему-то удивляет, хотя не понимаю, чему тут удивляться. В конце концов, я допускаю, что даже юрист может иметь предрассудки.
В тоне Уэлкина появилась насмешка.
— Даже юрист может, — согласился он. — И от этого он не становится хуже как специалист.
В комнату вошла Маделин. Ее заметил только Пейдж, потому что остальные не отрывали глаз от Уэлкина; она вошла на цыпочках, и он спросил себя, слышала ли она разговор. Пейдж попытался уступить ей свое кресло, но она села на подлокотник. Он не видел ее лица, только мягкую линию подбородка и щеки; но он заметил, как быстро колышется ее грудь под белой шелковой блузкой.
Кеннет Марри нахмурил брови. Он был вежлив, но сейчас походил на чиновника таможни, проверяющего багаж.
— Полагаю, мистер Уэлкин, — произнес Марри, — в данном случае… э… вы говорите правду. Это, конечно, удивительно, но у этого сада дурная репутация. Должен сказать, что такая репутация преследует его уже много столетий. Его полностью переделали во второй половине семнадцатого века в надежде уничтожить следы всякой нечисти. Ты помнишь, Джонни, как с помощью демонологии пытался вызывать разных духов?
— Да, — ответил Гор, желая что-то добавить, но сдержался.
— И вот, не успел ты вернуться домой, как появляется что-то безногое и ползучее, и мы имеем до смерти перепуганную горничную! Послушай, юный Джонни, уж не прибег ли ты снова к своей старой привычке пугать людей?
К удивлению Пейджа, загорелое лицо Гора побледнело. Похоже, Марри, единственному, удалось задеть его и лишить привычной учтивости.
— Нет! — воскликнул Гор. — Вы знаете, где я был. Я наблюдал за вами под окнами библиотеки! И вообще, кем вы себя воображаете, почему говорите со мной как с пятнадцатилетним мальчишкой? Вы раболепствовали перед моим отцом, и, ей-богу, я добьюсь от вас соответствующего уважения или отлуплю вас тростью, как вы когда-то меня!
Взрыв был столь внезапным, что даже доктор Фелл фыркнул. Марри встал:
— Ах вот что пришло вам в голову? Как угодно. Пользы от меня больше никакой! У вас есть свои доказательства. Если я вам понадоблюсь, инспектор, вы найдете меня в гостинице!
— Джон, это было с твоей стороны отвратительно, тебе не кажется? — мягко вмешалась Маделин. — Простите, что перебила.
Марри с Гором впервые серьезно обратили на нее внимание. Гор улыбнулся.
— Ты Маделин? — спросил он.
— Я Маделин.
— Моя старая холодная возлюбленная! — Морщинки вокруг его глаз углубились. Он задержал Марри и виноватым голосом произнес: — Нехорошо получилось, маэстро! Прошлого не вернуть, да я и не уверен, что мне сейчас этого хочется. Мне кажется, что за эти двадцать пять лет я продвинулся вперед в умственном развитии, а вы остались прежним. Я много раз представлял, как вернусь в места, которые поэтически зовутся родными пенатами. Я воображал, как растрогают меня картины на стенах или буквы, вырезанные перочинным ножом на спинке садовой скамейки! А вместо этого нахожу лишь груду никчемных камней и деревьев! Порой я начинаю жалеть, что вторгся сюда! Но речь не об этом. Мне кажется, что расследование пошло не по той колее. Инспектор Эллиот! Не вы ли сказали минуту назад, что приехали сюда из-за убийства мисс Дейли?
— Совершенно верно, сэр.
Марри снова сел, сгорая от любопытства. Гор повернулся к инспектору:
— Виктория Дейли? Это, случайно, не та девочка, что жила со своей тетушкой Эрнестиной Дейли, так, кажется? В «Роз-Бауэр-коттедж», на другой стороне Ханджинг-Чарт?
— Я ничего не знаю о ее тетушке, — ответил Эллиот, — но жила она там. Ее задушили в ночь на тридцать первое июля в прошлом году.
Истец напрягся:
— Тогда у меня неопровержимое алиби! В то время я счастливо жил в Америке. Но, боже мой, вытащит ли кто-нибудь нас из этого болота? Какое отношение убийство Виктории Дейли имеет к сегодняшнему случаю?
Эллиот бросил вопросительный взгляд на доктора Фелла. Доктор сонно, но твердо кивнул ему; его огромная фигура казалась расслабленной, но он наблюдал. Взяв с кресла портфель, Эллиот открыл его и вынул оттуда книгу. Она была величиной в четверть листа, переплетена в телячью кожу, сравнительно новую, примерно столетней давности, и на обложке стояло довольно безрадостное название «Потрясающая история». Инспектор подвинул книгу доктору Феллу, и тот открыл ее. Пейдж заметил, что книга очень старая и представляет собой перевод с французского Себастьена Михелиса, опубликованный в Лондоне в 1613 году. Бумага была коричневатой и вспученной, а поперек титульного листа красовался очень любопытный экслибрис.
— Хм… — промычал доктор Фелл. — Кто-нибудь из присутствующих видел эту книгу раньше?
— Да, — спокойно ответил Гор.
— А этот экслибрис?
— Да. Этим экслибрисом в семье не пользовались с восемнадцатого века.
Доктор Фелл провел пальцем по эпиграфу:
— "Sanguis eius super nos et super filios nostros", Т. Фарнли, 1675 год. «Кровь его будет на нас и на наших детях». Эта книга из библиотеки «Фарнли-Клоуз»?
При взгляде на книгу глаза Гора оживились и засверкали, но он по-прежнему был озадачен; сардоническим тоном он произнес:
— Разумеется, нет! Это одна из средневековых книг, которые мой отец, а до него — его отец, держали в маленьком чулане на чердаке. Однажды я украл ключ и сделал несколько дубликатов, поэтому мог в любое время пойти туда и почитать. Господи, сколько времени я там провел под предлогом, что хочу взять яблоко из кладовой! — Он огляделся. — Ты помнишь, Маделин? Я однажды взял тебя туда, чтобы показать Золотую Ведьму. Я даже дал тебе ключ. Но боюсь, она тебе не понравилась. Доктор, откуда у вас эта книга? Как она вышла из заточения?
Инспектор Эллиот встал и звонком позвал Ноулза.
— Найдите, пожалуйста, леди Фарнли, — обратился он к испуганному дворецкому, — и попросите ее прийти сюда.
Доктор Фелл очень лениво вынул трубку и кисет. Он набил трубку, разжег ее и, прежде чем заговорить, с удовольствием сделал глубокую затяжку. Затем, взмахнув рукой, он показал на книгу:
— Эта книга? Из-за безобидного названия никто долгое время не заглядывал в нее и не думал о ней. Там фактически содержится один из самых ошеломляющих документов истории — признание Мадлен де ля Палу в Эксе в 1611 году в участии в церемониях колдунов и поклонении Сатане. Книгу нашли на столе у постели мисс Дейли. Она читала ее незадолго до смерти.
— Это предположение несколько неожиданно, — сказал Марри настолько менторским тоном, что Пейджу захотелось хорошенько поддать ему. — Я не имею в виду обязательно когти в буквальном смысле слова. Ну что, я вас шокировал?
Эллиот улыбнулся:
— Продолжайте. Я не возражаю. Вы лишний раз доказываете, как много может быть предметов для спора.
— Давайте так, — произнес Марри поразительно обыденным тоном, — мы согласились, что это убийство, и если предположить, что убийца воспользовался ножом, то возникает один мучительный вопрос. Почему убийца не выбросил нож в пруд?
Инспектор вопросительно смотрел на него.
— Рассмотрим обстоятельства. Тот, кто убил этого человека, четко спланировал и… э…
— Организовал, — подсказал Гор, когда Марри замялся.
— Это отвратительное слово, Джонни, но оно подходит. Хорошо. У убийцы была почти в совершенстве продуманная схема, как выдать это убийство за самоубийство. Предположим, он перерезал этому человеку горло и выбросил нож в пруд? Тогда никто бы не усомнился, что это самоубийство. Этому человеку, обманщику, грозило разоблачение; единственный способ избежать позора — самоубийство. При таком раскладе нам трудно поверить, что это не самоубийство. Если бы нож бросили в пруд, все было бы ясно. И с отпечатками пальцев все было бы просто: вода бы смыла все отпечатки, которые предполагаемый убийца оставил на ноже. Итак, господа, вы должны признать, что убийца не хотел, чтобы мы считали это самоубийством. Вы можете возразить, что любой убийца стремится представить свое преступление самоубийством. Если это можно устроить, то это лучший из возможных выходов. Почему же этот нож не бросили в пруд? Нож не бросает тень ни на кого, кроме убитого. Это тоже подтверждает версию самоубийства и объясняет, почему убийца выбрал это орудие. А вместо этого убийца удаляет его с места преступления и, если я вас правильно понимаю, бросает глубоко в кустарник в десяти футах от пруда.
— Что это доказывает? — спросил Эллиот.
— Нет-нет. Ничего не доказывает. — Марри поднял палец. — Но очень на многое намекает. Вы верите в историю старого Ноулза?
— Вы строите теории, сэр.
— Нет, я просто спрашиваю, — довольно резко возразил Марри, и Пейдж поймал себя на том, что с трудом сдерживается, чтобы не выкрикнуть слова одобрения. — Без этого мы никуда не придем.
— Мы никуда не придем, если я скажу, что верю в невозможное, мистер Марри.
— Значит, вы верите в самоубийство?
— Я этого не говорил.
— Во что же вы тогда верите?
Эллиот чуть заметно усмехнулся:
— Если немного помолчите, сэр, я вам отвечу. История Ноулза подтверждается… хм-хм… дополнительными доказательствами. От себя добавлю, что я верю, что он говорил правду или, по крайней мере, полагал, что говорит правду. Ну и что же дальше?
— А дальше получается, что он ничего не видел, потому что видеть было нечего! В этом вряд ли можно сомневаться. Этот человек был один на песчаной полосе. Выходит, никакой убийца к нему не приближался. Следовательно, убийца не пользовался этим помеченным и заранее испачканным ножом, который мы сейчас видим перед собой; на самом деле нож «всадили» в кустарник позже, чтобы заставить вас думать, что это орудие убийства. Вы следите за моей мыслью? Поскольку нож не мог упасть с неба, три раза перерезать ему горло и отпрыгнуть в кустарник, совершенно очевидно, что ножом вообще не пользовались. Этот аргумент ясен?
— Не совсем, — возразил инспектор. — Вы подразумеваете наличие какого-то другого оружия? И это «какое-то другое оружие» пролетело по воздуху, три раза полоснуло его по горлу и исчезло? Нет, сэр! Я в это не верю. Определенно не верю. Это еще более невероятно, чем нож…
— Я обращаюсь к доктору Феллу, — сказал Марри, явно задетый. — Что скажете вы, доктор?
Доктор Фелл фыркнул. Сердитые хрипы и тяжелое дыхание говорили о внутреннем волнении и борьбе; но начал он мягко:
— Я придерживаюсь варианта с ножом. Но вам, конечно, известно, что в этом саду что-то шевелилось — что-то ползучее, если вы позволите мне так выразиться. Обращаюсь к вам, инспектор. Вы взяли показания? Но не будете ли вы возражать, если я рассмотрю их немного внимательнее? Мне бы очень хотелось задать несколько вопросов самому интересному здесь человеку.
— Самому интересному здесь человеку? — переспросил Гор и приготовился.
— Гм-м… да. Я, разумеется, говорю, — сказал доктор Фелл, подняв трость, — о мистере Уэлкине!
Старший полицейский офицер Хэдли часто повторял потом, что он этого ожидал. Доктор Фелл, возможно, слишком озабочен тем, чтобы доказать, что в правде всегда есть частица не правды или, по крайней мере, неожиданности, и при этом посмеяться над поверженной логикой. Разумеется, Пейдж никогда бы не счел Уэлкина самым интересным из присутствующих. Толстый адвокат с длинным подбородком, выражающим неодобрение, тоже так не считал. Но, как признает даже Хэдли, старый хитрец, к сожалению, зачастую прав.
— Вы обратились ко мне, сэр? — осведомился Уэлкин.
— Некоторое время назад я говорил инспектору, — сказал доктор Фелл, — что ваше имя кажется очень знакомым. Теперь я припоминаю. Это у вас случайный интерес к таинственным делам? Или вы коллекционируете любопытных клиентов? Я могу представить, что вы получили нашего друга, — он указал на Гора, — так же, как получили того египтянина некоторое время назад.
— Египтянина? — вскинулся Эллиот. — Какого египтянина?
— Подумайте! Вы вспомните этот случай. Ледуидж против Аримана, перед господином судьей Ранкином. Дело о клевете. Мистер Уэлкин представлял тогда защиту.
— Вы говорите о том провидце?
— Да, — с огромным удовольствием произнес доктор Фелл. — Маленький такой человечек — вряд ли больше карлика. Он не общался с призраками, но видел людей насквозь, по крайней мере, так он утверждал. Он был самым модным человеком в Лондоне: все женщины валом валили к нему. Конечно, он мог бы подвергнуться преследованию по Закону о колдовстве, действующему до сих пор…
— Позорнейший закон, сэр, — заявил Уэлкин, хлопнув по столу.
— …но это было дело о клевете, а благодаря умелой защите мистера Уэлкина и Гордона-Бейтса его оправдали. А еще было дело мадам Дюкен, медиума, которая обвинялась в непреднамеренном убийстве, потому что один из ее клиентов умер от страха у нее дома. Потрясающее дело, не так ли? Защитником был также мистер Уэлкин. Процесс, как я помню, был довольно неприятный. Ах да! Еще одно дело. Девушка, насколько я помню, хорошенькая блондинка. Выдвинутые против нее обвинения так и не дошли до суда присяжных, потому что мистер Уэлкин…
Патрик Гор с живым интересом смотрел на адвоката.
— Это правда? — удивился он. — Поверьте мне, господа, я этого не знал.
— Это правда, не так ли? — осведомился доктор Фелл. — Вы тот самый Уэлкин?
На лице доктора Фелла читалась хладнокровная брезгливость.
— Конечно это правда, — ответил адвокат. — Но что из этого? При чем тут нынешнее дело?
Пейдж не мог сказать, почему его поведение казалось ему неуместным. Гарольд Уэлкин, до этого разглядывавший свои розовые ногти, резко поднял маленькие глазки, являя собой образец честности: а в чем дело? Белая полоска на жилете и блестящие нашивки на воротнике не имели никакого отношения к клиентам, которых он защищал, и убеждениям, которых он придерживался.
— Видите ли, мистер Уэлкин, — прогремел доктор Фелл, — у меня есть еще одна причина для этого вопроса. Вы были единственным, кто вчера вечером видел или слышал в саду что-то подозрительное. Не прочтете ли часть показаний мистера Уэлкина, инспектор?
Эллиот кивнул и, не отрывая глаз от Уэлкина, открыл записную книжку:
— "Я также услышал что-то похожее на шорох кустарника, и мне показалось, будто кто-то смотрит на меня снизу в дверь, ближайшую к пруду. Я очень испугался, но решил, что случилось что-то, не имеющее ко мне никакого отношения".
— Точно, — сказал доктор Фелл, закрыв глаза.
Эллиот колебался, не зная, что делать дальше, но у Пейджа возникло ощущение, что происшедшее больше не является тайной и что и доктор Фелл, и инспектор считают, что дело продвинулось. Крепкая рыжеватая голова Эллиота немного подалась вперед.
— Итак, сэр, — сказал он. — Я не хочу сегодня задавать вам слишком много вопросов, пока мы… не узнаем больше. Но что означают эти показания?
— Только то, что там говорится.
— Вы были в столовой, в каких-нибудь пятнадцати футах или около того от пруда, и, тем не менее, не открыли дверь и не выглянули наружу? Даже когда услышали звуки, которые описаны здесь?
— Нет.
— "Я очень испугался, но решил, что случилось что-то, не имеющее ко мне никакого отношения", — прочел Эллиот. — Это об убийстве? Вы решили, что совершено убийство?
— Нет, разумеется, нет, — ответил Уэлкин, слегка вздрогнув. — И у меня до сих пор нет причин подозревать, что оно было совершено. Инспектор, вы с ума сошли? Вам предъявлено четкое доказательство самоубийства, а вы все ищете чего-то другого!
— Так вы решили, что вчера вечером было совершено самоубийство?
— Нет, у меня нет оснований утверждать это.
— Тогда о чем вы говорили? — спросил дотошный Эллиот.
Уэлкин приложил ладони к столу. Когда он слегка поднимал пальцы, казалось, что он пожимает плечами; но его мягкое, морщинистое лицо не выражало никаких эмоций.
— Попытаюсь задать вопрос иначе. Мистер Уэлкин, вы верите в сверхъестественные силы?
— Да, — коротко ответил Уэлкин.
— Вы верите, что в этом саду действовали сверхъестественные силы?
Уэлкин взглянул на него:
— И вы, инспектор Скотленд-Ярда, говорите это!
— О, все это не так уж глупо, — сказал Эллиот с тем загадочным, мрачным выражением лица, которое присуще его коллегам на протяжении столетий. — Я лишь задал вопрос; конечно, есть множество способов все объяснить. Реальных и нереальных. Поверьте мне, сэр, здесь могли иметь место сверхъестественные явления, здесь замешаны предки. Здесь больше сверхъестественного, чем вы думаете. Я приехал сюда из-за убийства мисс Дейли; но за этим, может быть, стоит нечто гораздо большее, чем кошелек, украденный бродягой. Нет-нет, я не подозревал, что здесь замешаны сверхъестественные силы. А вот вы подозревали!
— Я?
— Да. «Мне показалось, будто кто-то смотрит на меня снизу в дверь, ближайшую к пруду». Что это значит? Кем мог быть этот «кто-то»?
На лбу Уэлкина, возле крупной жилки на виске, появилась маленькая бисеринка пота. Только это свидетельствовало об изменении его настроения, если так можно выразиться; по крайней мере, это было единственным проявлением внутреннего напряжения.
— Я не узнал, кто это был. Если бы я узнал его, я бы сказал сразу. Я просто пытался быть точным.
— Но это был человек? «Кто-то»?
Тот кивнул.
— Но для того, чтобы подсматривать за вами снизу в окно, этот человек должен был пригнуться к земле или лечь на землю?
— Не совсем.
— Не совсем? Что вы хотите этим сказать, сэр?
— Это существо двигалось очень быстро — и прыжками. Я вряд ли сумею точно объяснить, что видел.
— Вы не можете это описать?
Брайана Пейджа охватило что-то вроде ужаса: он не мог понять, как дело могло дойти до обсуждения «этого». Разговор почти незаметно вошел в новое русло, и все же он чувствовал, что «это» с самого начала было главной действующей силой в этой истории и достаточно одного прикосновения, чтобы «это» пробудилось. Тогда Гарольд Уэлкин сделал быстрое движение. Он вынул из нагрудного кармана носовой платок, быстро вытер им ладони и положил обратно в карман. Когда он снова заговорил, в его голосе зазвучала прежняя серьезность и осторожность.
— Один момент, инспектор, — вставил он прежде, чем Эллиот успел что-либо сказать. — Я пытался честно и буквально рассказать вам, что я видел и чувствовал. Вы спрашиваете, верю ли я в… сверхъестественные явления. Скажу вам честно, я не пошел бы в этот сад и за тысячу фунтов. Вас, кажется, удивляет, что у человека моей профессии могут быть такие предубеждения?
Эллиот задумался.
— Сказать вам откровенно, почему-то удивляет, хотя не понимаю, чему тут удивляться. В конце концов, я допускаю, что даже юрист может иметь предрассудки.
В тоне Уэлкина появилась насмешка.
— Даже юрист может, — согласился он. — И от этого он не становится хуже как специалист.
В комнату вошла Маделин. Ее заметил только Пейдж, потому что остальные не отрывали глаз от Уэлкина; она вошла на цыпочках, и он спросил себя, слышала ли она разговор. Пейдж попытался уступить ей свое кресло, но она села на подлокотник. Он не видел ее лица, только мягкую линию подбородка и щеки; но он заметил, как быстро колышется ее грудь под белой шелковой блузкой.
Кеннет Марри нахмурил брови. Он был вежлив, но сейчас походил на чиновника таможни, проверяющего багаж.
— Полагаю, мистер Уэлкин, — произнес Марри, — в данном случае… э… вы говорите правду. Это, конечно, удивительно, но у этого сада дурная репутация. Должен сказать, что такая репутация преследует его уже много столетий. Его полностью переделали во второй половине семнадцатого века в надежде уничтожить следы всякой нечисти. Ты помнишь, Джонни, как с помощью демонологии пытался вызывать разных духов?
— Да, — ответил Гор, желая что-то добавить, но сдержался.
— И вот, не успел ты вернуться домой, как появляется что-то безногое и ползучее, и мы имеем до смерти перепуганную горничную! Послушай, юный Джонни, уж не прибег ли ты снова к своей старой привычке пугать людей?
К удивлению Пейджа, загорелое лицо Гора побледнело. Похоже, Марри, единственному, удалось задеть его и лишить привычной учтивости.
— Нет! — воскликнул Гор. — Вы знаете, где я был. Я наблюдал за вами под окнами библиотеки! И вообще, кем вы себя воображаете, почему говорите со мной как с пятнадцатилетним мальчишкой? Вы раболепствовали перед моим отцом, и, ей-богу, я добьюсь от вас соответствующего уважения или отлуплю вас тростью, как вы когда-то меня!
Взрыв был столь внезапным, что даже доктор Фелл фыркнул. Марри встал:
— Ах вот что пришло вам в голову? Как угодно. Пользы от меня больше никакой! У вас есть свои доказательства. Если я вам понадоблюсь, инспектор, вы найдете меня в гостинице!
— Джон, это было с твоей стороны отвратительно, тебе не кажется? — мягко вмешалась Маделин. — Простите, что перебила.
Марри с Гором впервые серьезно обратили на нее внимание. Гор улыбнулся.
— Ты Маделин? — спросил он.
— Я Маделин.
— Моя старая холодная возлюбленная! — Морщинки вокруг его глаз углубились. Он задержал Марри и виноватым голосом произнес: — Нехорошо получилось, маэстро! Прошлого не вернуть, да я и не уверен, что мне сейчас этого хочется. Мне кажется, что за эти двадцать пять лет я продвинулся вперед в умственном развитии, а вы остались прежним. Я много раз представлял, как вернусь в места, которые поэтически зовутся родными пенатами. Я воображал, как растрогают меня картины на стенах или буквы, вырезанные перочинным ножом на спинке садовой скамейки! А вместо этого нахожу лишь груду никчемных камней и деревьев! Порой я начинаю жалеть, что вторгся сюда! Но речь не об этом. Мне кажется, что расследование пошло не по той колее. Инспектор Эллиот! Не вы ли сказали минуту назад, что приехали сюда из-за убийства мисс Дейли?
— Совершенно верно, сэр.
Марри снова сел, сгорая от любопытства. Гор повернулся к инспектору:
— Виктория Дейли? Это, случайно, не та девочка, что жила со своей тетушкой Эрнестиной Дейли, так, кажется? В «Роз-Бауэр-коттедж», на другой стороне Ханджинг-Чарт?
— Я ничего не знаю о ее тетушке, — ответил Эллиот, — но жила она там. Ее задушили в ночь на тридцать первое июля в прошлом году.
Истец напрягся:
— Тогда у меня неопровержимое алиби! В то время я счастливо жил в Америке. Но, боже мой, вытащит ли кто-нибудь нас из этого болота? Какое отношение убийство Виктории Дейли имеет к сегодняшнему случаю?
Эллиот бросил вопросительный взгляд на доктора Фелла. Доктор сонно, но твердо кивнул ему; его огромная фигура казалась расслабленной, но он наблюдал. Взяв с кресла портфель, Эллиот открыл его и вынул оттуда книгу. Она была величиной в четверть листа, переплетена в телячью кожу, сравнительно новую, примерно столетней давности, и на обложке стояло довольно безрадостное название «Потрясающая история». Инспектор подвинул книгу доктору Феллу, и тот открыл ее. Пейдж заметил, что книга очень старая и представляет собой перевод с французского Себастьена Михелиса, опубликованный в Лондоне в 1613 году. Бумага была коричневатой и вспученной, а поперек титульного листа красовался очень любопытный экслибрис.
— Хм… — промычал доктор Фелл. — Кто-нибудь из присутствующих видел эту книгу раньше?
— Да, — спокойно ответил Гор.
— А этот экслибрис?
— Да. Этим экслибрисом в семье не пользовались с восемнадцатого века.
Доктор Фелл провел пальцем по эпиграфу:
— "Sanguis eius super nos et super filios nostros", Т. Фарнли, 1675 год. «Кровь его будет на нас и на наших детях». Эта книга из библиотеки «Фарнли-Клоуз»?
При взгляде на книгу глаза Гора оживились и засверкали, но он по-прежнему был озадачен; сардоническим тоном он произнес:
— Разумеется, нет! Это одна из средневековых книг, которые мой отец, а до него — его отец, держали в маленьком чулане на чердаке. Однажды я украл ключ и сделал несколько дубликатов, поэтому мог в любое время пойти туда и почитать. Господи, сколько времени я там провел под предлогом, что хочу взять яблоко из кладовой! — Он огляделся. — Ты помнишь, Маделин? Я однажды взял тебя туда, чтобы показать Золотую Ведьму. Я даже дал тебе ключ. Но боюсь, она тебе не понравилась. Доктор, откуда у вас эта книга? Как она вышла из заточения?
Инспектор Эллиот встал и звонком позвал Ноулза.
— Найдите, пожалуйста, леди Фарнли, — обратился он к испуганному дворецкому, — и попросите ее прийти сюда.
Доктор Фелл очень лениво вынул трубку и кисет. Он набил трубку, разжег ее и, прежде чем заговорить, с удовольствием сделал глубокую затяжку. Затем, взмахнув рукой, он показал на книгу:
— Эта книга? Из-за безобидного названия никто долгое время не заглядывал в нее и не думал о ней. Там фактически содержится один из самых ошеломляющих документов истории — признание Мадлен де ля Палу в Эксе в 1611 году в участии в церемониях колдунов и поклонении Сатане. Книгу нашли на столе у постели мисс Дейли. Она читала ее незадолго до смерти.
Глава 12
В тишине библиотеки Пейдж отчетливо услышал шаги Молли Фарнли и Барроуза.
Марри откашлялся.
— Что все это значит? — вежливо спросил он. — Разве я не правильно понял, что мисс Дейли была убита бродягой?
— Вполне возможно.
— Ну так что же?
Заговорила Молли Фарнли:
— Я пришла сюда, чтобы сообщить вам, что собираюсь опротестовать этот нелепый иск. Ваш иск! — Вся ее энергичная натура выразилась в холодном, неприязненном взгляде, который она бросила на Гора. — Нат Барроуз говорит, что это, вероятно, займет годы и мы все останемся без гроша, но я могу себе это позволить. Сейчас важно узнать, кто убил Джона! Если хотите, заключим перемирие, пока не найдем убийцу. О чем вы разговаривали, когда мы вошли сюда?
Все собравшиеся почувствовали некоторое облегчение. Но один человек вдруг насторожился.
— Вы думаете, у вас есть шансы, леди Фарнли? — холодно спросил мистер Уэлкин, адвокат. — Вынужден вас предупредить…
— Гораздо больше, чем вы, может быть, думаете, — парировала Молли, многозначительно взглянув на Маделин. — Так о чем вы разговаривали, когда мы вошли?
Доктор Фелл, снова откашлялся, в глазах его мелькнул жгучий интерес и некоторое, чуть заметное, осуждение.
— Мы сейчас подошли к довольно важному моменту, мадам, — сказал он, — и очень бы оценили вашу помощь. Существует ли еще на чердаке этого дома маленький чулан с коллекцией книг по колдовству и тому подобному? А?
— Да, конечно. Но при чем тут это?
— Посмотрите на эту книгу, мадам. Вы можете сказать определенно, из этой ли она коллекции?
Молли подошла к столу. Все встали, но она нетерпеливым жестом велела им сесть.
— По-моему, да. Да, я почти уверена. На них на всех стоит этот экслибрис, которого нет на других книгах; это своего рода опознавательный знак. Откуда, черт возьми, у вас эта книга?
Доктор Фелл рассказал ей.
— Но это невозможно!
— Почему?
Марри откашлялся.
— Что все это значит? — вежливо спросил он. — Разве я не правильно понял, что мисс Дейли была убита бродягой?
— Вполне возможно.
— Ну так что же?
Заговорила Молли Фарнли:
— Я пришла сюда, чтобы сообщить вам, что собираюсь опротестовать этот нелепый иск. Ваш иск! — Вся ее энергичная натура выразилась в холодном, неприязненном взгляде, который она бросила на Гора. — Нат Барроуз говорит, что это, вероятно, займет годы и мы все останемся без гроша, но я могу себе это позволить. Сейчас важно узнать, кто убил Джона! Если хотите, заключим перемирие, пока не найдем убийцу. О чем вы разговаривали, когда мы вошли сюда?
Все собравшиеся почувствовали некоторое облегчение. Но один человек вдруг насторожился.
— Вы думаете, у вас есть шансы, леди Фарнли? — холодно спросил мистер Уэлкин, адвокат. — Вынужден вас предупредить…
— Гораздо больше, чем вы, может быть, думаете, — парировала Молли, многозначительно взглянув на Маделин. — Так о чем вы разговаривали, когда мы вошли?
Доктор Фелл, снова откашлялся, в глазах его мелькнул жгучий интерес и некоторое, чуть заметное, осуждение.
— Мы сейчас подошли к довольно важному моменту, мадам, — сказал он, — и очень бы оценили вашу помощь. Существует ли еще на чердаке этого дома маленький чулан с коллекцией книг по колдовству и тому подобному? А?
— Да, конечно. Но при чем тут это?
— Посмотрите на эту книгу, мадам. Вы можете сказать определенно, из этой ли она коллекции?
Молли подошла к столу. Все встали, но она нетерпеливым жестом велела им сесть.
— По-моему, да. Да, я почти уверена. На них на всех стоит этот экслибрис, которого нет на других книгах; это своего рода опознавательный знак. Откуда, черт возьми, у вас эта книга?
Доктор Фелл рассказал ей.
— Но это невозможно!
— Почему?