Карр Филиппа. Обет молчания

   — Как я могу рассказать ему!
   — Уверена, что он бы понял.
   Я подумала об Эмме Джонс и Дженни. Как Маркус мог строго судить Аннабелинду за то, что у нее до замужества был любовник? Ведь он «светский человек». Я догадалась, что Маркус не питал глубоких чувств к Дженни. Поэтому он наверняка все понял бы.
   — А потом, — продолжала Аннабелинда, — как же Эдвард? Ну, не ужасное ли невезение? Чтобы это всплыло сейчас, когда я так счастлива и все идет превосходно.
   — Нельзя быть уверенным, что последствия твоих поступков дадут о себе знать только в подходящие моменты.
   — Перестань морализировать! Что мне делать?
   — Если ты просишь моего совета, то иди и объяснись с Карлом. Если он не оставит тебя в покое, то единственный выход — рассказать все Маркусу.
   — Дело не только в Маркусе… а в его семье.
   Только представь, что Карл пойдет к ним.
   — Как он мог бы узнать о них?
   — А как он узнал мой адрес? О, все шло так замечательно… а теперь вот это…
   — Тебе надо встретиться с ним, Аннабелинда.
   Объясни, что ты теперь состоишь в счастливом браке. Не может быть, чтобы Карл знал о ребенке.
   — Ты ведь никогда не предавала меня, Люсинда?
   — Конечно, нет.
   — А могла бы сделать это… — Аннабелинда посмотрела на меня полными слез глазами и подошла ко мне. — О, ты верная подруга, Люсинда, а я не всегда хорошо поступала по отношению к тебе.
   Почему ты терпишь меня?
   Я рассмеялась.
   — Я и сама толком не знаю, почему, — сказала я. — Но ведь ты, Аннабелинда, моя задушевная подруга и мучительница. Я всегда делаю все возможное, чтобы помочь тебе.
   — Я не заслужила это, Люсинда. Действительно не заслужила.
   Подобное признание в самом деле встревожило меня. Бедная Аннабелинда! Мне редко доводилось видеть ее такой испуганной. Собственно, это случилось только один раз, когда я сказала ей, что знаю о ее безрассудном поступке и рождении Эдварда.
   Я искренне хотела помочь ей, но я могла только дать совет, и, кто знает, принес бы он ей какую-то пользу?
   — Иди к Карлу Циммерману, — сказала я. — Скажи ему, что между вами все кончено, и простись с ним. Если он порядочный человек, то он исчезнет и не станет больше тебя беспокоить.
   — Хорошо. Я так и сделаю, Люсинда.
 
   Несколько дней я не получала от Аннабелинды никаких известий и начала тревожиться.
   Я пришла к ней домой. Горничная сказала, что миссис Мерривэл отдыхает, и спросила, доложить ли ей о моем приходе.
   К моему изумлению, горничная вернулась и сообщила, что у миссис Мерривэл болит голова и она сожалеет, что не может принять даже меня. Аннабелинда уверена, что к завтрашнему дню она оправится и свяжется со мной.
   Я догадывалась, что произошло что-то очень плохое. Нежелание говорить о своих неприятностях было совершенно не свойственно Аннабелинде, и я понимала, что она в самом деле сильно встревожена.
   Я вернулась домой. Андрэ сидела в саду с Эдвардом. Наш садик в Лондоне представлял собой квадратный внутренний дворик позади дома, в котором несколько кустов уже начали по-весеннему цвести.
   Эдвард, запинаясь, читал вслух Андрэ.
   — Привет! — сказала Андрэ. — Как поживает миссис Мерривэл?
   — Откуда вы знаете, что я навещала ее?
   — Вы сами сказали, что пойдете.
   — О, разве? На самом деле я не видела Аннабелинды. Она нездорова.
   Андрэ улыбнулась.
   — Вы не думаете?.. — она кивнула в сторону Эдварда.
   Беременна? Вполне возможно, но я связывала ее состояние с Карлом Циммерманом.
   Я пожала плечами.
   — Не знаю. У нее очень сильно болела голова.
   — Думаю, она ведет бурную светскую жизнь, ведь ей надо бывать на всех приемах в этих военных кругах.
   — Возможно.
   Я села, а Эдвард продолжал читать. Я размышляла об Аннабелинде и Карле Циммермане и о той роли, которую он сыграл в наших жизнях.
   Что-то побудило меня сказать:
   — Андрэ, вы помните того мужчину в Эппинг Форест, того, светловолосого, который спросил у вас дорогу?
   Андрэ казалась озадаченной.
   — Ну, помните, вы были с Эдвардом и я встретила вас?
   — Я припоминаю нескольких мужчин, которые спрашивали у меня дорогу.
   — Это случилось не так давно.
   — О, смутно припоминаю. Почему вы спрашиваете? Что в нем такого особенного?
   — Мне просто интересно, что он сказал? Просто спросил дорогу или задавал какие-то вопросы… о нас или миссис Мерривэл? По-моему, майор Мерривэл мог находиться в то время в госпитале, хотя я и не уверена.
   Андрэ по-прежнему казалась озадаченной.
   — Вопросы? — сказала она. — Я не помню, чтобы кто-нибудь спрашивал о чем-то, кроме дороги.
   В чем дело?
   Я подумала, что веду себя Довольно глупо, и быстро сказала:
   — О… не имеет значения… не имеет никакого значения.
 
   На следующий день Аннабелинда пришла повидаться со мной. Я сразу заметила ее лихорадочное возбуждение. Я решила, что Андрэ права. Наверное, моя подруга беременна.
   Я снова была в саду с Андрэ и Эдвардом. Мы играли в самую любимую в то время игру Эдварда.
   Произносилась фраза: «Я выслеживаю тайком своим маленьким глазком что-то на букву…»— а дальше называлась первая буква предмета, но поскольку Эдвард еще неуверенно ориентировался в алфавите, то мы произносили несколько букв. Мы говорили: «Что-то, начинающееся с» де «, или» та «, или» бер «.
   Эдвард говорил:
   — Я слежу тайком моим маленьким глазком за чем-то на букву» де «.
   Мы делали вид, что размышляем, и одна из нас предположила, что это может быть дерево… когда появилась Аннабелинда.
   — О, привет, Люсинда! — сказала она с излишней сердечностью. — Прости меня за вчерашнее. У меня в самом деле была жесточайшая головная боль.
   — О, прекрасно понимаю.
   — Но я не приняла тебя.
   — Все в порядке. Надеюсь, сегодня тебе лучше.
   — Я чувствую себя чудесно.
   Эдвард несколько неодобрительно сказал:
   — Мы играем в» я слежу «.
   — Как интересно! — рассеянно сказала Аннабелинда.
   — Это что-то, начинающееся на» цве «, — продолжал Эдвард.
   Я посмотрела на Андрэ и улыбнулась. Мы должны были теперь, когда появилась Аннабелинда, уделить внимание и ей. Поэтому мы временно закончили игру, сказав, что это, наверное, цветок.
   — Да! — закричал в восторге Эдвард.
   — Ну, мы потом еще поиграем, — сказала я и обратилась к Аннабелинде:
   — Почему ты не садишься?
   Я уступила ей место на плетеном стуле.
   — Я нашла совершенно изумительный дом, — сказала Аннабелинда. — Ты должна пойти со мной посмотреть его.
   — Где он?
   — На площади Беконсдэйл.
   — Где это?
   — Недалеко отсюда. У меня с собой вырезка.
   Слушай:» Деревенский особняк в самом сердце Лондона «. Правда, мило звучит?
   — Не могу представить себе здесь деревенский особняк.
   — Потому что не напрягаешь свое воображение.
   —» Площадь Беконсдэйл, Вестминстер, — продолжала читать Аннабелинда. — Это тихая лондонская площадь, большой особняк, построенный около 1830 года. Подъездная аллея, сад площадью примерно в половину акра. Просторная гостиная, удобная для приема гостей, восемь спален, четыре больших общих комнаты, вместительные помещения для прислуги…»и так далее. По описанию он подходит. Мне нравится, что там есть подъездная аллея. Я чувствую, что этот дом именно то, что надо. Я встречусь с агентами и договорюсь, когда приду осмотреть его. Обещай, что пойдешь со мной, Люсинда.
   — Конечно. Я сгораю от любопытства.
   — Я сообщу тебе, когда пойду его смотреть.
   Некоторое время Аннабелинда молчала. Она сидела неподвижно в каком-то напряжении.
   — Ты хорошо себя чувствуешь, Аннабелинда? — спросила я.
   — Я как раз почувствовала себя… не очень хорошо. Могла бы я пойти и ненадолго прилечь?
   — Конечно. Идем.
   Я вошла вместе с ней в дом.
   — Я отведу тебя в ту комнату, в которой ты обычно останавливаешься у нас, — сказала я.
   — О, спасибо, Люсинда.
   Когда мы вошли туда, она сняла пальто, сбросила туфли и легла на кровать.
   — Аннабелинда, — сказала я. — Что-то случилось, правда?
   Она покачала головой:
   — Просто… не очень хорошо себя чувствую.
   — Из-за… Карла?
   — О нет, нет, нет. Это я улаживаю.
   — Значит, ты уже виделась с ним? Ты сказала ему, что не можешь больше с ним встречаться?
   — Да, я виделась с ним. Просто…
   — Тебе плохо?
   Она кивнула.
   — Ты беременна?
   — Может… может быть.
   — Ну, тогда отдохни немного. Это скоро пройдет. Я побуду с тобой.
   — Нет… нет, Люсинда. Возвращайся в сад. Со мной все будет в порядке. Я просто хочу спокойно полежать… одна. Я знаю, это пройдет.
   — Хорошо. Если тебе что-то понадобится, просто позвони. Мэг поднимется к тебе.
   — О, спасибо, Люсинда. Не беспокойся, возвращайся в сад. Я знаю, что мне станет лучше. Это скоро пройдет.
   — Значит, с тобой такое уже случалось?
   — Один или два раза. Надеюсь, это не будет повторяться регулярно.
   — Я слышала, что так бывает только в первые недели.
   — Спасибо, Люсинда.
   Я вышла в сад и присоединилась к Андрэ и Эдварду. Должно быть, прошло примерно полчаса, когда появилась Аннабелинда.
   — Как ты? — спросила я.
   — О, теперь все хорошо.
   — Даже румянец на щеках появился.
   — Да. Теперь со мной все в порядке. Сожалею, что это случилось.
   — Ничего страшного. Лучше расскажи нам о доме, который ты нашла по объявлению, что говорит о нем Маркус?
   — Муж еще не знает. Я хочу найти дом и потом повести Маркуса посмотреть его. Этот по описанию как раз подходит. Уединенный. Не так-то просто уединиться в Лондоне. И он великолепен для приемов. Когда-нибудь война должна кончиться. Она не может продолжаться вечно. И особняк окажется как раз таким, какой нам нужен.
   Я пошла проводить Аннабелинду.
   — Просто на случай, если на обратном пути ты плохо себя почувствуешь, — объяснила я ей.
   — О, Люсинда, ты действительно заботишься обо мне.
   — Ты ведь знаешь, я всегда это делала. Ты считаешь себя умудренной, умной, но, если подумать, скорее я должна приглядывать за тобой, чем ты за мной. Хотя ты всегда ведешь себя так, словно это я простушка.
   — Прости меня, Люсинда. Как мне хотелось бы, чтобы я по-другому относилась к тебе в прошлом.
   — Я не могу понять тебя, Аннабелинда… но мне кажется, что, впервые в жизни ты становишься человеком.
   Она засмеялась, а когда мы подошли к ее дому, сказала:
   — Зайди ненадолго.
   — Спасибо, но, пожалуй, мне надо возвращаться.
   — Хорошо. И спасибо тебе… за то, что ты такая хорошая подруга.
   По дороге домой я думала о том, что Аннабелинда действительно изменилась.
   Возможно, причина крылась в счастливом замужестве и ожидании ребенка. Материнство изменяет женщин, смягчает их, а эта беременность в отличие от первой была для нее радостью.
   Наверное, Аннабелинда испытывала благодарность судьбе за такое счастье.
   В газете появилась заметка о взрыве, произошедшем на заброшенной ферме на побережье в трех милях от Фолкстоуна. Ничего не говорилось о причине взрыва.
   Приводились высказывания местных жителей.
   « Я услышал грохот. Он был оглушительным, а потом я увидел огонь. Дом вспыхнул как коробок спичек «.
   Вынесли вердикт о несчастном случае. Пострадавших не было.
   Отец попросил меня прийти к нему в кабинет, и, когда я появилась, запер дверь и сказал:
   — Я хочу поговорить с тобой, Люсинда. Ты абсолютно уверена, что сюда никто не входил?
   Ключ все время находился у тебя?
   — Да. — Я высвободила цепочку и показала ключ. — Он был у меня и днем и ночью.
   — Приходил ли в эту неделю в дом кто-то посторонний?
   — Я уверена, что нет.
   — Должен сказать тебе, что в районе Соммы идут ожесточенные бои. Мы должны обеспечивать наши войска оружием и боеприпасами. Как ты знаешь, наши заводы работают на пределе. Единственная трудность состоит в доставке оружия в Европу. Наши враги решили не допустить, чтобы оно достигло места назначения. Для них это жизненно важно. Пока мы не перевезем оружие через Ла-Манш, оно хранится на военных складах. Их местонахождение известно только нескольким людям. Произошла утечка информации. Похоже, что сведения добыты у меня. Но это просто ловушка.
   Меня осенило. Я сказала:
   — Эта ферма в Фолкстоуне?
   — Да. Но там ничего не было. В моем бюро находился некий документ. Он содержал списки боеприпасов, якобы хранящихся на этой заброшенной ферме. Она расположена неподалеку от берега, и согласно этому документу они подлежали почти немедленной отправке. Люсинда, взорвать ферму могли только по одной причине. Враги поверили, что мы храним на ней боеприпасы. Документ об этом находился в моем письменном столе. Он был помещен туда для проверки.
   — Значит, это кто-то из домашних! — воскликнула я. — Не могу поверить. Что нам делать?
   — Не знаю, потому что мы не можем поместить в эту комнату постоянного наблюдателя. Отныне я не стану держать здесь важные бумаги. Но, что действительно необходимо, так это найти шпиона.
   Теперь мы знаем, что он находится в доме.
   — Что мы должны делать?
   — То же, что и раньше. Всегда быть начеку.
   Если произойдет нечто необычное, каким бы пустяком оно ни казалось, мы должны обсудить это.
   — Да, отец. Я понимаю, — сказала я.
   Мне стало очень тревожно. Жутко сознавать, что кто-то рядом работает на наших врагов. И это уже доказано.
   Я почувствовала, что мне необходимо побыть одной и подумать. Я не могла поверить в причастность к этому супругов Черри. Тем не менее, ключ был у миссис Черри. Если в дом приходили какие-то рабочие, именно она имела с ними дело. Элис, Мэг, Кэрри… невозможно! Менсоны? Эдди? Эдди больше всех подходил на роль шпиона. Он работал у нас сравнительно недавно. Он был молод. Возможно, он мог бы поддаться соблазну. Тот, кто хотел получить подобную информацию, хорошо заплатил бы за нее.
   Я вышла пройтись и, прогуливаясь без особой цели, внезапно увидела на доме табличку с надписью» Проезд Беконсдэйл «. В названии было что-то знакомое. Ну конечно, особняк, который собиралась смотреть Аннабелинда, располагался на площади Беконсдэйл.
   Я предположила, что эта площадь должна находиться где-то поблизости, и мне не потребовалось много времени, чтобы отыскать ее.
   На ней стояли, в самом деле, великолепные дома. Каждый из них был совершенно не похож на другие, и от этого они казались еще привлекательнее. Большинство из них были удачно расположены вдали от проезжей части, и к ним вели подъездные аллеи. Как я и ожидала, по их виду можно было судить, что в них живут очень богатые люди.
   Меня интересовало, какой дом продается. Я обошла площадь, в центре которой находился ухоженный сквер, где, по моему предположению, имели обыкновение проводить время обитатели этих особняков.
   Я нашла пустующий дом. Он, безусловно, впечатлял, и я не сомневалась, что Аннабелинда будет довольна.
   Я не могла побороть искушения открыть железные ворота и окинуть взглядом подъездную аллею.
   Траву на лужайке не мешало бы подстричь, а кустарник вокруг дома слишком разросся, что придавало этому месту некую таинственность. Все станет по-другому, когда особняк попадет в руки Аннабелинды. Я пошла по аллее. Если бы мне встретился кто-нибудь, я бы сказала, что это место заинтересовало мою подругу и я скоро приду сюда с ней для его осмотра. Увидев большой медный дверной молоток, я не могла удержаться, чтобы не постучать. Мой стук прозвучал оглушительно среди всей этой тишины.
   Дом стоял довольно уединенно из-за сада, окружавшего его. Я догадывалась, что особняк пустует уже некоторое время.
   На мой стук никто не откликнулся, что было, наверное, к лучшему, потому что, вероятно, я вела себя немного неэтично. Я обошла дом кругом и заглянула в окна. Я увидела холл и широкую лестницу. Я не сомневалась, что она достаточно величественна для Аннабелинды.
   И все-таки я не могла избавиться от чувства неопределенного страха, которое вызывал во мне этот дом. Но подобный эффект, наверное, присущ всем пустующим домам, а особенно уединенному особняку на лондонской площади.
 
   Дня через два пришла Аннабелинда. С ней что-то творилось, ее напряженное состояние не оставляло в этом сомнений, и меня мучил вопрос, в чем дело.
   На этот раз подруга осталась наедине со мной и сказала, слегка задыхаясь:
   — Я решила все рассказать Маркусу.
   — Рассказать Маркусу!
   — Да. Я собираюсь рассказать ему все.
   — Все?
   — Да… Я собираюсь рассказать ему о Карле. Я должна, Люсинда. Я больше не могу. Я вижу, что это необходимо.
   — Ты снова виделась с Карлом?
   Аннабелинда кивнула.
   — И он оказался несговорчивым?
   Она снова кивнула.
   — Я больше не могу, Люсинда. Просто не могу.
   — Не доводи себя до сумасшествия. Я считаю, что ты поступаешь правильно. Уверена, что Маркус отнесется к этому с пониманием. В конце концов, он» светский человек «.
   — Принято считать, что женщины не должны иметь любовников.
   — Ну, не всегда все складывается так, как принято.
   — Похоже, ты считаешь, что это очень просто.
   — Конечно, не считаю. Но я уверена, что все образуется. Если ты не расскажешь все Маркусу, то будешь пребывать из-за Карла в вечной тревоге.
   Если мужу станет известна правда, ты будешь знать, что самое страшное уже позади.
   — Я выберу подходящий момент.
   — Это вполне разумно.
   — Я все время думаю об этом. Я собираюсь заявить Карлу, что не могу сделать то, что он хочет.
   — Чего же он хочет?
   — Карл… он все еще любит меня. Он не хочет отказываться от меня. Из-за него будут неприятности, Люсинда.
   — Я уверена, что ты должна сказать Маркусу.
   Тогда ты отделаешься от Карла. Дай ему понять, что тебя не трогает его шантаж, ведь это шантаж, правда? Маркус поставит Карла на место.
   — Мне нелегко сделать это признание, но я должна. Кто бы мог подумать, что наши с Карлом отношения породят… все это?
   — Бедная Аннабелинда! Но ты, наконец, поступаешь правильно. Маркус все поймет…
   — Ты так думаешь?
   — Должен, — сказала я твердо, — Пойдем посмотрим на Эдварда.
   — Я не в состоянии.
   — Тебе это пойдет на пользу. Андрэ всегда рада тебе. Она считает тебя такой привлекательной, а твою жизнь такой интересной.
   — Хорошо, я думаю, что смогу пойти.
   — Конечно, сможешь.
   Я повела ее наверх в детскую. Эдвард, сидя на полу, разглядывал картинки. Андрэ шила.
   Эдвард поднял голову и сказал:
   — Привет!
   Андрэ отложила в сторону шитье и сказала:
   — Доброе утро, миссис Мерривэл.
   — Доброе утро, — ответила Аннабелинда, садясь.
   — Сегодня вам лучше, миссис Мерривэл? — спросила Андрэ.
   — Да, спасибо. Немного лучше.
   — Я так рада!
   — Вы не надели свою смешную шляпку, — заметил Эдвард, не отрываясь от своего занятия.
   — Ты не одобряешь эту шляпку? — спросила Аннабелинда.
   Я видела, как губы Эдварда шевелились, произнося слово» одобряешь «, новое для него. Он воспользуется им вскоре, если решит, что оно ему нравится. Это слово будет встречаться в его разговорах все ближайшие дни.
   На столе лежала газета. Андрэ взглянула на нее.
   — Журналисты продолжают писать о взрыве в Фолкстоуне, — промолвила она.
   — Интересно, кто это сделал? — сказала я. — Все это кажется совершенно бессмысленным. Как тот взрыв в Милтон Прайори.
   — Разве это не было связано с утечкой газа? — спросила Андрэ.
   — Да, действительно, тогда что-то об этом говорили.
   — Наверное, здесь произошло то же самое, — предположила Андрэ.
   — Я рада, что никто не пострадал, — вставила Аннабелинда. — Меня это очень радует.
   Я подумала, что она изменилась. Аннабелинда говорила так, словно ее это в самом деле трогало.
   Еще совсем недавно у нее бы и мысли об этом не возникло.
   — Кстати, — сказала Андрэ, — вы уже осмотрели тот дом, который вас заинтересовал?
   — О, я забыла. Ведь ради этого я и пришла.
   — Тот дом, что на площади Беконсдэйл? — спросила я.
   — Да, разумеется. Его описание разожгло мое воображение.
   — Я забыла тебе сказать. Я мельком его видела.
   — В самом деле?
   — Только снаружи. По крайней мере, я думаю, что речь шла об этом доме. На площади только один пустующий особняк.
   — Значит, ты специально пошла туда?
   — Я случайно попала на проезд Беконсдэйл, решила, что площадь поблизости, и произвела небольшую разведку. Я прошла по подъездной аллее и заглянула в окна. Если это тот дом, который я видела, то он наверняка тебе подойдет.
   — Я собираюсь осмотреть его завтра, хочу, чтобы и ты пошла со мной, Люсинда.
   — Я с удовольствием бы оглядела весь дом.
   — Если ты точно знаешь, где он находится, то давай встретимся в половине третьего. Там будет агент, который впустит нас внутрь.
   — Я приду, — сказала я. — Должна сказать, что нахожу это в высшей степени увлекательным.
 
   На следующий день я пришла на площадь Беконсдэйл в пятнадцать минут третьего. Это, по моему мнению, оставляло мне достаточно времени, чтобы дойти до дома к половине третьего. Я считала, что Аннабелинда, вопреки своей привычке опаздывать, придет вовремя. Ведь она была полна энтузиазма, даже несмотря на то, что ее мысли занимал Карл Циммерман.
   Я оказалась у особняка примерно за минуту до половины третьего. Никакого агента, который должен был встречать нас, я не увидела.
   Я прошла по аллее и остановилась у двери.
   Было очень тихо. Меня удивило, что Аннабелинды все еще нет. Я прошлась обратно к воротам, и в это время появился какой-то мужчина, одетый в черное пальто и брюки в полоску, и, поскольку он нес портфель, я догадалась, что это жилищный агент.
   — Добрый день, — сказал он. — Я на несколько минут опоздал… такое движение. Пойдемте внутрь, миссис Мерривэл?
   — Я не миссис Мерривэл, — ответила я, — Я ее подруга. Она хотела, чтобы я посмотрела дом вместе с ней.
   — О, разумеется. Вы не представились…
   — Мисс Гринхэм, — сказала я, и мы обменялись рукопожатием.
   — Моя фамилия Партингтон, Джон Партингтон из фирмы» Партингтон и Пайк «. Что же, я испытываю некоторое облегчение оттого, что миссис Мерривэл немного задерживается. Ненавижу заставлять клиентов ждать.
   — Меня саму удивляет ее опоздание. Ей так не терпелось увидеть этот дом.
   — Уверен, что он ей понравится, — продолжал Джон Партингтон. — В нем действительно есть нечто особенное.
   — Да, по лондонским стандартам, довольно большой сад.
   — Конечно, это и в самом деле деревенский особняк в центре города.
   — Я вся горю желанием осмотреть его.
   Жилищный агент с беспокойством посмотрел на аллею. Аннабелинды не было видно.
   — Она должна скоро подойти, — промолвила я.
   — О, я уверен в этом.
   Прошло несколько минут, но Аннабелинда не появилась. Мистер Партингтон начал тревожиться, и я тоже. Было без двадцати три.
   — Почему бы нам не зайти в дом? — сказала я.
   Несколько секунд Джон Партингтон раздумывал, а потом сказал:
   — Да, и в самом деле. Если что-то помешало приходу вашей подруги, вы сможете высказать ей свое неудовольствие позже. Но я не сомневаюсь, что она скоро появится здесь.
   Он в последний раз оглянулся, отпер дверь и посторонился, пропуская меня вперед.
   Я вошла в холл. Он был просторным, а ведущая из него величественная лестница, без сомнения, обрадовала бы Аннабелинду.
   Я прошла через холл, и звук моих шагов гулко отдавался на деревянном полу.
   — Весьма впечатляет! — сказала я. — Куда ведут эти двери?
   — Ну, одна, наверное, на кухню, а вторая — в одну из жилых комнат.
   Я открыла дверь. Я не была готова к тому, что предстало перед моими глазами. Аннабелинда неподвижно лежала на полу, и что-то в ее позе наполнило меня все возрастающим ужасом.
   Несколько секунд я стояла, окаменев, уставившись на тело. Потом я услышала свой задыхающийся голос:
   — Мистер Партингтон…
   — Что, мисс Гринхэм?
   Он вошел и встал как вкопанный рядом со мной.
   — Господи, — произнес он, — ее задушили.
   Я опустилась на колени около подруги.
   — Аннабелинда! — сказала я. Я продолжала снова и снова повторять ее имя.
   Она лежала без движения. На ее лице, белом и безжизненном, застыло выражение изумления и ужаса.
   — Аннабелинда! — рыдала я. — Что произошло?
   Я слышала, как мистер Партингтон сказал:
   — Надо пойти за помощью…
   Я не поднялась. Я просто стояла на коленях, глядя на Аннабелинду.

РАЗОБЛАЧЕНИЯ

   Это напоминало страшный сон.
   Какие-то люди… врач… полицейские…
   Они хотели знать, что произошло. Почему мы находимся здесь?
   — Я должна была встретиться с подругой в половине третьего, — говорила я им. — Мы думали, что она опаздывает. Мы вошли в дом, считали, что Аннабелинда должна прийти…
   Кто-то отвез меня домой. Вскоре появился отец.
   Я лежала на кровати, а он сидел возле меня.
   Врач уже дал мне успокаивающее.
   И я лежала с затуманенным сознанием и думала только об Аннабелинде… мертвой в пустом доме.
   Потом начались допросы. Ко мне пришли двое мужчин. Отец объяснил, что они из полиции.
   — Видишь ли, Аннабелинду нашла именно ты, ты и жилищный агент. Общее мнение, что это дело рук сумасшедшего. Возможно, кого-то, укрывающегося в этом доме и не желающего, чтобы его тревожили.
   — Но дом должны были смотреть и другие люди.
   И как ей удалось войти? Ведь ключ находился у жилищного агента.
   — Мы пока не знаем, — ответил отец. — Однако ты должна поговорить с полицейскими. Не думаю, что это займет много времени.