Карр Филиппа. Обет молчания

   — Простите меня. Если бы мы не находились в гостиной ваших родителей, у меня возникло бы искушение забыть о вашем возрасте.
   Смысл его слов не вызывал сомнения. Я подумала об Аннабелинде. Этого она и боялась. От этой мысли меня охватило радостное волнение.
   Через два дня майор Мерривэл уехал в Галлиполи.
   Я много думала о нем. Действительно ли он говорил мне о своих чувствах? Или это были беспечные, ласковые слова, которыми он одаривал весь женский пол? Я была немного растеряна, но, должна признаться, что он привлекал меня. Аннабелинда проявила определенную проницательность.
   Я задавала себе вопрос, что она сказала бы, услышав наш разговор.
   Я следила за военными действиями в. Галлиполи. То, что происходило там, казалось очень далеким и чрезвычайно опасным. Поскорее бы все это кончилось!
 
   Мы должны были скоро переехать в Марчлэндз.
   Госпиталь был почти готов. Мисс Каррутерс отнеслась к затее с большим энтузиазмом. Она говорила, что нас должна радовать возможность внести свой вклад в борьбу за победу, а научиться кое-чему в госпитале полезно, но не за счет наших уроков.
   Андрэ была с ней согласна и надеялась, что Эдвард сможет иногда обойтись часок и без нее.
   Я много думала о Маркусе. Меня интересовало, когда я снова увижу его и будет ли он по-прежнему придерживаться игривых недомолвок. Должна признаться, что я находила все это очень увлекательным. Майор Мерривэл был самым привлекательным из всех мужчин, которых я когда-либо встречала, и это было не только моим мнением.
   Большинство людей согласились бы со мной, и мне очень льстил сам факт, что он обратил на меня внимание.
   Я пыталась узнать как можно больше о Дарданелльской операции и была очень встревожена, получив сведения, что она проходит неудачно.
   Но что складывалось удачно в этой войне? Из Франции тоже поступали плохие новости. О скором окончании войны даже не шла речь.
   Я пыталась хотя бы частично проникнуться энтузиазмом мамы относительно госпиталя, чтобы мои мысли не устремлялись постоянно к Маркусу.
   Как-то ночью, в полнолуние, я неожиданно проснулась. Может быть, меня разбудил яркий свет луны. Существовала какая-то причина, но я не могла с уверенностью сказать, не приснилось ли мне что-нибудь. Снаружи стояла тишина. С тех пор как первый цеппелин появился над берегом в начале декабря прошлого года, полная луна вызывала у людей тревогу. То, что казалось таким прекрасным в мирное время, могло стать опасным в военное.
   Для полетов на своих дирижаблях наши враги выбрали бы лунную ночь. Они попытались бы разрушить наши дома, как коттедж Жаке и Маргарет.
   Я прислушалась. Легкие шаги, скрип половицы.
   Кто-то бродил по дому.
   Я взглянула на часы у кровати. Было около двух часов ночи. Я встала, нащупала домашние туфли, набросила пеньюар, открыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Потом я снова услышала шаги. Кто-то шел по лестнице. Я поспешила к лестничной площадке и, взглянув вниз, увидела осторожно спускающуюся фигуру.
   Это была Андрэ.
   — Андрэ, — прошептала я, — Андрэ, что случилось?
   Она обернулась, и на мгновенье ее лицо стало испуганным. Потом она сказала:
   — О… это вы… Я разбудила вас. Мне так жаль, Люсинда.
   — Что-нибудь случилось?
   — Пустяки… Вы же знаете, как я беспокоюсь об Эдварде.
   Андрэ поднялась по лестнице и стала рядом со мной.
   — Что с ним?
   — Ничего особенного. Я шла на кухню взять немного меда.
   — Меда! В такое время? Сейчас около двух часов ночи.
   — Видите ли, малыш немного кашляет. Это мешает ему заснуть. Теперь он спит, и я решила выскользнуть вниз и принести меда, который поможет ему. Не волнуйтесь. Просто небольшая простуда. Мне показалось еще днем, что ему немного нездоровится. И этот кашель, который не давал ему заснуть…
   — Утром я пошлю за врачом.
   — Это не понадобится. Просто кашель мешал Эдварду заснуть, а потом, когда он, наконец, уснул… я выскользнула за медом — Прекрасная идея. Я пойду с вами.
   — Вы знаете, где мед?
   — Нет, но мы найдем его. Он стоит где-то вместе с вареньем и джемами. Вы в самом деле считаете, что у малыша нет ничего серьезного?
   — Господи, конечно, нет. Боюсь, что я слишком трясусь над ним. Но вам это понятно. Вы в этом смысле такая же, как и я. Я прекрасно разбираюсь в легких недомоганиях у детей, которые мгновенно проходят. Вероятно, к ужину он будет в полном порядке.
   Мы дошли до кухни и после недолгих поисков, нашли мед.
   — Это замечательно, что вы заботитесь о нем, — сказала я.
   — Он такая прелесть!
   — Я тоже так думаю. Но вы так хорошо к нему относитесь.
   — Это просто моя работа, поэтому, пожалуйста, не делайте из меня героиню. Мне доставляет удовольствие присматривать за Эдвардом Я хотела найти какое-то пристанище. Вы и ваша семья столько для меня сделали. Если я смогу хоть немного отплатить вам, я буду вне себя от радости. То, что делаю я, пустяки по сравнению с тем, что вы сделали для меня. Быть здесь, выбраться…
   Я сжала руку Андрэ.
   — Странно, что зло может породить что-то хорошее, — сказала я.
   — А возможно, и добро может породить зло.
   — Неужели вы верите в это?
   — Нет, конечно, нет. Думаю, мне надо поспешить назад. Его светлость Эдвард может проснуться и раскрыться, если некому будет приглядеть за ним.
   — Надеюсь, его кашель не станет сильнее. Мы должны проследить за этим, Андрэ.
   — Положитесь на меня.
   Мы вместе поднялись по лестнице.
   — Я пойду к Эдварду, — промолвила я.
   — Лучше не надо, — сказала девушка. — Если он проснется, его заинтересует, что происходит, и он больше не заснет. Надеюсь, он все еще спит.
   Тогда все хорошо. В случае необходимости я дам ему мед. Если что-нибудь действительно будет не так, я сразу же приду к вам.
   — Наверное, вы правы, — сказала я.
   Мы помедлили у моей двери.
   — Мне так жаль, что я побеспокоила вас, — сказала Андрэ. — Я старалась не шуметь.
   — Вы испугались, когда увидели меня. Боюсь, я напугала вас.
   Андрэ рассмеялась.
   — Наверное, я приняла вас за привидение. Вы чутко спите?
   — Да нет. Просто я уже проснулась. Думаю, меня разбудила луна. Она светила прямо в окно.
   О, как я хочу, чтобы эта проклятая война кончилась! Из-за нее у всех нас сдают нервы.
   — В Марчлэндзе у нас почти не останется времени думать о чем-то, кроме госпиталя.
   — Возможно, работа там пойдет нам на пользу.
   — Хотелось бы, — сказала Андрэ. — Ну, спокойной ночи, Люсинда. И еще раз прошу извинить меня.
   Я вернулась в постель. Я думала о тревоге Андрэ за Эдварда я надеялась, что с ним все в порядке.
   Она оказалась превосходной няней. Я стала вспоминать нашу встречу в гостинице. Потом я мысленно повторила поездку через Францию. Картины вспыхивали в моем мозгу и гасли. Я видела растерянные лица беженцев, старую женщину, толкающую детскую коляску, наполненную всем, что старушка смогла захватить, ветхий автомобиль, набитый людьми и вещами, маленьких детей, цепляющихся за материнские юбки. Все они были внезапно лишены крова.
   Эти образы запечатлелись в моей памяти навсегда.
   Потом я уснула. Утром Эдвард чувствовал себя прекрасно.
   Примерно через неделю госпиталь был готов к приему раненых. Несколько комнат превратились в больничные палаты. Появились операционная, множество кладовых, амбулатория, вообще все, что должно иметься в госпитале. Мама была совершенно счастлива.
   У нас работали два врача: доктор Эджертон, примерно сорока лет, и доктор Мэй, более зрелого возраста, а также штат медицинских сестер, в большинстве своем, молодых, только что прошедших курс обучения, во главе которых стояла старшая сестра Гэмэдж, вселявшая ужас не только в подчиненных, но и во всех нас. Имелся также штат прислуги, который служил в Марчлэндзе с тех пор, как я себя помнила. Всех переполняла решимость добиться успешной работы госпиталя. Все были рады сделать что-нибудь для страны.
   Как я и предполагала, мисс Каррутерс оказалась ценнейшим работником. Ее властность пришлась очень кстати. Она и сестра Гэмэдж сразу страшно понравились друг другу. Мама понимала, какое грандиозное дело она затеяла, и была очень признательна всем помогавшим ей.
   Катастрофа следовала за катастрофой. «Луизитанию» на пути из Нью-Йорка в Ливерпуль потопила в мае немецкая подводная лодка. Погибло примерно тысяча двести человек. Это потрясло всю страну. Все только и говорили, что о вступлении в войну Соединенных Штатов.
   Действия коалиционного правительства, сформированного мистером Асквитом, в которое вошли такие лидеры партии, как Бонар Лоу и Остин Чемберлен, не принесли особого успеха. Дарданелльская авантюра угрожала обернуться катастрофой. Уинстона Черчилля критиковали за ее полное одобрение. Премьер-министра обвиняли в некомпетентности и неспособности привести страну к победе.
   Мы все настраивались на новый образ жизни.
   По утрам мы с мисс Каррутерс занимались. Днем мы два часа посвящали верховой езде. Мисс Каррутерс в юности каталась верхом, но уже несколько лет не садилась на лошадь. Однако, она быстро вспомнила старые навыки и оказалась довольно хорошей наездницей. Андрэ училась у нас, и иногда мы совершали прогулки верхом все вместе.
   Я обнаружила, что Андрэ обладает великим даром радоваться, и было приятно видеть, насколько она благодарна нам за избавление ее от необходимости вести ту жизнь, которая ей претила. Мисс Каррутерс испытывала нечто подобное, но не в такой степени и в любом случае не демонстрировала своих чувств с такой готовностью.
   — Я люблю старые дома, — сказала как-то Андрэ, — особенно те, у которых есть своя история.
   Ей хотелось все узнать о Марчлэндзе. Она изучала фамильные портреты Гринхэмов и задавала вопросы о них. Я знала очень мало.
   — Вам надо расспросить моего отца, — сказала я.
   — В такое время, как сейчас, он слишком занят, чтобы удовлетворять мое любопытство, — ответила Андрэ. — Кстати, что вы можете сказать об этом доме… кажется, Милтон Прайори? Я слышала разговоры слуг о нем. Мне бы хотелось на него взглянуть.
   — Он находится примерно в двух милях отсюда, — сказала я. — Мы можем пойти и посмотреть на него. Уже несколько лет он пустует. Он из тех домов, про которые говорят, что в них водятся привидения.
   — Именно это я и слышала от слуг.
   — Что в нем раздаются странные звуки? — спросила я. — Плач, и стоны, и свет в окнах?
   — Что-то вроде этого.
   — Дом совершенно заброшен. Не знаю, кому он принадлежит. Там не на что особенно смотреть.
   — Все-таки мне хотелось бы как-нибудь взглянуть на него.
   — Тогда завтра. Давайте отправимся туда верхом. Не думаю, что мисс Каррутерс будет возражать.
   На следующий день в конюшне Андрэ напомнила мне о моем обещании поехать в Милтон Прайори.
   — Хорошо, — промолвила я. — Но приготовьтесь к разочарованию.
   — Это тот старинный особняк, окруженный кустарником? — спросила мисс Каррутерс.
   — Описание довольно верное, — ответила я.
   Я не видела дом уже около двух лет. И сразу же заметила в нем перемену. Кустарник оставался таким же неухоженным, но строение потеряло нежилой вид. Может быть, причина была в вымытых окнах?
   — Очаровательно, — сказала Андрэ. — Да, он похож на дом с привидениями. Вам известна его история?
   — Нет, совершенно неизвестна, — ответила я, — Знаю только, что он уже долго пустует, и, похоже, никто не хочет купить его. Я не знаю, продается ли он. Я ничего не слышала об этом.
   — Давайте подъедем поближе, — попросила Андрэ.
   — Не возражаю, — сказала я.
   Мы направили своих лошадей к кустам, и внезапно из них выбежала восточноевропейская овчарка и понеслась к нам. Она казалась свирепой и опасной.
   — Ангус! — произнес чей-то голос, — Что случилось, старина?
   К нам шел человек. Его поношенная одежда и неряшливый вид соответствовали дому. Мужчина был средних лет, с рыжеватой бородой, в руках он держал ружье.
   — Сидеть, Ангус 1 — сказал незнакомец.
   Ангус сел, но продолжал следить за нами с мрачным и угрожающим видом.
   — Что вы здесь делаете? — спросил мужчина. — Вы знаете, что вторглись в чужие владения?
   — Извините, — сказала я. — Мы этого не знали.
   Ведь дом пустовал уже много лет.
   — Вы не двинетесь с места, пока я не узнаю, что вам надо.
   Меня поразили его слова.
   — Я ваша соседка из Марчлэндза, — промолвила я.
   — Ну и что? — ответил хозяин собаки.
   — Мы просто хотели взглянуть на дом. Пожалуйста, скажите нам, кто вы.
   — Я сторож, — ответил мужчина.
   — Сторож Милтон Прайори!
   — И буду им в дальнейшем.
   — Дом продается? — спросила я.
   — Думаю, да.
   — Я не слышала об этом.
   Охранник пожал плечами.
   — Наверное, кто-то уже купил его, — предположила я.
   — Вполне возможно.
   — Понимаю. Извините. Дом так долго пустовал. Мы просто хотели рассмотреть его поближе.
   — На вашем месте я бы оставил эту затею.
   Ангусу это бы не понравилось, пес очень свиреп, должен вам сказать.
   — Ну, теперь мы предупреждены, — сказала я. — Извините, Андрэ. Это все, что вы увидите.
   — Какое разочарование! — сказала она. — Мне бы хотелось узнать историю этого места. Интересно, кто здесь будет жить?
   — В свое время мы это узнаем. Обитатели дома будут избирателями моего отца, и он придет сюда, чтобы их агитировать.
   Мисс Каррутерс сказала, что дом ей понравился. По ее мнению, похоже на эпоху ранних Стюартов.
   — Но, по-моему, он нуждается в реставрации.
   Сколько, вы говорили, он пустовал, Люсинда?
   — Не знаю точно. Но долго.
   В конце недели, как это часто бывало, приехал отец. Маме не терпелось сообщить ему, как продвигаются дела в госпитале.
   Помню, за обедом он сказал нам, насколько непопулярен становится премьер-министр.
   — Война все еще продолжается, и они ищут козла отпущения. Бедный Асквит! Он самая подходящая фигура. Ллойд Джордж только и ждет, чтобы занять его место. Марго Асквит в бешенстве.
   Если кто-то м способен удержать его от ухода в отставку, то это его грозная жена.
   Доктор Эджертон в тот вечер обедал с нами. Он сидел рядом с мисс Каррутерс.
   — Я считаю Ллойда Джорджа очень талантливым человеком, — сказал доктор.
   — Возможно, этот огнедышащий уэльсец проявит всю ту энергию, которой так недостает Асквиту, — предположила мисс Каррутерс.
   — О, я в этом не уверен, — ответил доктор, и между ним и мисс Каррутерс разгорелась дискуссия о достоинствах Ллойда Джорджа и Асквита.
   — Мне жаль старика, — промолвил отец, — но начинают поговаривать, что не лучше ли ему уступить свое место Ллойду Джорджу.
   — А Черчилль? — спросила мама.
   — О, он в опале из-за Дарданелл. Он слишком уверен в правильности взятого курса. Думаю, сейчас, эта уверенность поколебалась.
   — Дела обстоят очень плохо? — спросила я.
   — Не настолько плохо, как это освещают газеты. Они считают сенсационными только плохие новости. И если можно кого-нибудь обвинить, репортеры это сделают. Людей всегда больше интересуют плохие новости, чем хорошие. Сформулируем это так. Дела могли бы обстоять лучше.
   — Мы на днях говорили о Милтон Прайори, — сказала мама, — Люсинда рассказала, что там появился сторож со свирепой собакой.
   Мне показалось, что отец насторожился.
   — Милтон Прайори? — сказал он. — Что такое с ним?
   — Похоже, что кто-то продает его. Люсинда пошла туда посмотреть на дом… вернее, показать его Андрэ.
   — Я была с ними, — сказала мисс Каррутерс. — Сторож довольно настойчиво попросил нас держаться подальше от этого места.
   Я подробно рассказала отцу, что произошло.
   — Собака вела себя очень агрессивно. Казалось, ей достаточно приказа хозяина, и она разорвет нас всех на куски.
   — Надеюсь, что этот человек умел обращаться с ней. Ты решила, что дом собираются продать?
   — Очень похоже.
   — В свое время мы это узнаем, — сказала мама. — Интересно, кто будет новым владельцем?
   — Надеюсь, они окажутся добрыми либералами, — сказала я. — Иначе нам придется обращать их в свою веру.
   Отец улыбнулся.
   — Какие изменения произошли в Милтон Прайори? — спросил он.
   — Думаю, окна вымыли… ну и, конечно, появился сторож. Думаю, владельцам надо будет привести дом в порядок, если они надеются его выгодно продать.
   — Подождем и посмотрим, как будут развиваться события, — вставила мама.
   — На вашем месте я бы держался от него подальше, — сказал отец. — Мне не нравится, что там сторожевая собака.
   — Мы обязательно услышим о его продаже, — добавила мама. — Здесь такие вещи не сохранить в секрете.
   Потом разговор снова переключился на коалиционное правительство и вероятность того, что мистер Асквит уступит пост премьер-министра мистеру Ллойду Джорджу.
 
   Вскоре после этого к нам приехал Роберт Дэнвер. В форме он выглядел очень красивым. Он был по-прежнему худым и казался еще выше, чем раньше, но уже не соответствовал утверждению Аннабелинды, что у ее брата «все части тела плохо подогнаны друг к другу».
   Я пришла в восторг и с благоговением рассматривала Роберта.
   — О, Роберт, тебе присвоили офицерский чин! — воскликнула я.
   — Да, — подтвердил он. — Я чувствую себя настоящим мужчиной.
   — И ты больше не подчиняешься этим грубиянам сержантам?
   — Думаю, это было необходимо.
   — Значит, прощай, Сэлисбери Плэйн, и теперь…
   Поле сражения, — мое лицо омрачилось.
   — Отъезд на континент придется отложить на месяц или больше. Меня посылают на курсы.
   — Курсы? Я думала, ты уже закончил свою подготовку.
   — Я прошел ее. Но это другое. Я придумал метод запоминания азбуки Морзе, и меня отобрали для курсов.
   — Это означает, что ты будешь посылать сообщения… на поле сражения.
   — Наверное.
   — О, Роберт, я горжусь тобой!
   — Я пока не сделал ничего, чем можно гордиться.
   — Уже сделал и сделаешь еще больше.
   — О, я человек не героического склада. Оставляю это таким, как майор Мерривэл. Кстати, ты видела его в последнее время?
   — Нет. Он в Галлиполи.
   Роберт помрачнел.
   — И дядя Джеральд тоже, — продолжала я. — Мы очень беспокоимся.
   Роберт понимающе кивнул.
   Мама и тетя Селеста, часто приезжавшая в Марчлэндз и с удовольствием помогавшая в госпитале, очень обрадовались Роберту.
   Потом к нам присоединились мисс Каррутерс и Андрэ, и мы вместе повели Роберта взглянуть на Эдварда.
   — Как он растет быстро! — заметил Роберт.
   Андрэ с гордостью смотрела на малыша.
   — Он обещает стать крупным мальчиком, правда, Эдвард?
   Эдвард что-то проворковал и ласково улыбнулся.
   Мы съели обед, и мама сказала:
   — Почему бы вам с Робертом не совершить небольшую прогулку верхом, Люсинда?
   — — Мне эта идея нравится, — сказал Роберт. — А тебе, Люсинда?
   — Мне тоже, — сказала я.
   Скоро мы уже скакали по знакомой местности, как в те времена, когда я еще не уехала в школу и не началась война.
   Мы продолжали вспоминать прошлое.
   — Ты помнишь, как мы нашли на дороге птенца черного дрозда?
   — О да. Он выпал из гнезда. И ты влез на дерево, потому что мы догадались, что гнездо там… и положил его обратно. А на следующий день пришли взглянуть, все ли с ним в порядке. — — Помнишь, как твоя лошадь споткнулась в лесу о поваленное дерево и ты упала на груду листьев?
   Мы смеялись, вспоминая это. У нас было столько общих воспоминаний.
   — Это кажется таким далеким, — сказала я, — потому что все изменилось.
   — Война кончится, и нормальная жизнь вернется.
   — Ты так думаешь?
   — Да. Я возвращусь в Каддингтон Мэйнор, и со временем покажется, что войны никогда не было.
   — Я думаю, что, когда происходит нечто подобное, люди становятся другими и уже никогда не будут прежними.
   — Но ведь ты не изменилась, Люсинда?
   — Я чувствую себя другой. Я заметила это… катаясь вот так с тобой и вспоминая прежние времена. Случай с птенцом и падением в лесу. Это перенесло меня в прошлое, и на мгновенье я снова стала такой, как тогда… а потом поняла, что существует огромная разница между мной сегодняшней и той, которой я была.
   — Думаю, мы все стали умудренней, но я спрашиваю, осталась ли ты прежней Люсиндой, моим близким другом?
   — Надеюсь, я всегда буду им, Роберт.
   — Моя сестра называет меня предсказуемым.
   — Аннабелинда говорит обо мне то же самое и считает, что именно поэтому я так скучна. Она всегда знает, как я собираюсь поступить.
   — Ну, Аннабелинда считает, что она всегда права. В этом она достаточно предсказуема. Но в самом деле, в большинстве случаев можно заранее сказать, что я сделаю, и думаю, что общение со мной нельзя назвать волнующим.
   — Я была взволнована, увидев тебя сегодня утром в форме офицера.
   — Ты первая, кому мне хотелось ее показать.
   — Ты поедешь к твоим родителям?
   — Да, сегодня вечером.
   — А я увижу тебя перед отправкой на курсы?
   — Я планирую провести дома два дня. А потом приехать на день в Марчлэндз, если ты ничего не имеешь против.
   — Конечно, нет, но сначала ты должен поехать домой.
   — Должен. Моему отцу надо так много рассказать мне о поместье. Я рос с сознанием, что оно станет когда-нибудь моим… в далеком будущем, я надеюсь. У меня те же чувства к нему, что и у папы. Как ты знаешь, мы с отцом всегда были лучшими друзьями.
   — Моя мама часто говорит, что ты его точная копия.
   — Это общее мнение. Мои мать и сестра совсем другие.
   — Странно, когда в одной семье такие разные люди. Говорят, я похожа на маму, но она утверждает, что во мне есть много от отца. Не знаю, в кого Чарльз. По-моему, он займется политикой.
   Сейчас он единственный известный мне человек, который молится, чтобы война продолжалась, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы вступить в армию.
   — Настоящий патриот!
   — Думаю, он больше думает о своей славе. Он видит себя вступившим в битву и выигравшим войну за неделю.
   — Он повзрослеет.
   — Я рада, что тебя посылают на эти курсы, Роберт… потому что это задержит твою отправку… на фронт.
   — Со мной все будет в порядке, Люсинда. Я предсказуем. Я просто буду выполнять приказы своих командиров. Я из тех, кто с грехом пополам доводит дело до конца.
   — Не меняйся, ладно?
   — Я не смог бы, даже если бы захотел. Могу я попросить тебя о том же?
   — Конечно… А, вот посмотри! — сказала я. — Это старый Милтон Прайори.
   — Какая перемена! Что с ним сделали?
   — Там теперь живут новые люди.
   — Они купили его?
   — Наверное, да. Теперь там сторож со свирепой собакой, чтобы держать всех на расстоянии. Раньше люди иногда забредали сюда. Несколько окон было разбито, и через них проникали в дом. Думаю, у новых владельцев есть много причин, чтобы нанять сторожа.
   — Они привели особняк в порядок. Будем надеяться, что они окажутся приятными людьми и внесут вклад в светскую жизнь Марчлэндза.
   — Мои родители надеются, что они добропорядочные либералы.
   — Ну, теперь у либералов нет монополии на власть, не правда ли? При коалиционном правительстве у консерватора столько же шансов войти в кабинет министров.
   Вечером Роберт уехал.
   — Мы увидимся через два дня, — сказал он. — Постарайся выкроить денек.
   — Я могу даже попросить мисс Каррутерс освободить меня от занятий.
   — Я всегда забываю, что ты школьница, Люсинда. Но ведь это уже ненадолго?
   Когда он ушел, я стала думать о Маркусе Мерривэле. Он, как и Роберт, с нетерпением ждал, когда я вырасту.
   Я чувствовала себя польщенной, но в то же время мне становилось не по себе: находясь с Робертом, я точно знала, что хочу быть с ним, но будоражащее общество Маркуса Мерривала совершенно опьяняло меня.
 
   Снова наступило Рождество, а потом новый, 1916 год. Он не принес ничего хорошего. Пришлось признать, что план захвата Дарданелл потерпел неудачу.
   Некоторые соглашались с Черчиллем, что сама идея была блестящей, но ее бездарно воплотили в жизнь.
   Военный министр лорд Китченер отправился на Дарданеллы, чтобы предложить эвакуировать оттуда войска. Надежды на победу иссякли, и продолжать операцию означало напрасно губить людей и тратить боеприпасы. И теперь, в январе нового года, войска с Галлиполи начали возвращаться в Англию.
   В конце месяца нас посетил дядя Джеральд. Он выглядел постаревшим. Он сказал, что эту кампанию вообще не надо было затевать.
   Он разыграл сражение за Дарданеллы перед нами на столе за обедом.
   — Операцию обрекли на провал с самого начала, — сказал он. — Прежде всего, отсутствие внезапности. Они послали туда территориальные части. Нам не хватало опытных людей, а это, уж поверьте мне, то, что необходимо в подобной ситуации. Острая нехватка снарядов, недостаток ресурсов. Асквит должен уйти!
   — Черчилль уже ушел, — напомнил ему отец.
   — Идея Черчилля была хороша. Она могла сработать. Нас погубил способ ее осуществления. Вот посмотрите, это мы, — сказал дядя Джеральд. И мама опасливо посмотрела на его стакан с вином. — А это, — он придвинул графинчик, — турки.
   Мы наблюдали, как он двигает тарелки и блюда по столу. По моему мнению, это нисколько не напоминало поле боя. Мне не терпелось узнать новости о Маркусе Мерривэле.
   — Эта операция не пошла на пользу престижу Англии. Это конец для Асквита. Подумай о наших потерях, Джоэль… почти четверть миллиона человек. Это катастрофа, Джоэль. Катастрофа. Думаю, ты слышал обо всем этом в палате.
   — Там почти ни о чем другом не говорят после решения Китченера.
   — Полетят головы, Джоэль. Наверняка полетят головы.