Страница:
Питт на девяносто девять процентов не сомневался, что в доме имеется система сигнализации, но, поскольку своры кровожадных сторожевых псов поблизости не наблюдалось, он и не пытался прятаться, а, наоборот, надеялся, что воровка и ее сообщники покажутся сами. Подойдя к двери черного входа, он с удивлением обнаружил, что она открыта. И запоздало сообразил, что птичка влетела в переднюю дверь, а вылетела через заднюю. Проклиная себя за беспечность, Питт со всех ног бросился к гаражу, выходившему в переулок.
Внезапно ночную тишину разорвал рев двигателя мощного мотоцикла. Рванув на себя дверь гаража, Питт вломился внутрь. Выездные ворота были уже распахнуты. В седле громоздилась человеческая фигура в черной меховой накидке и кожаных штанах. Водитель уже завел мотор и собирался выжать сцепление и дать газ, но в этот момент Питт коршуном обрушился на него, обхватив руками за шею.
Лорен не ошиблась: тело противника оказалось слишком легким и мягким для мужчины. Оба рухнули на пол, при этом Питт оказался сверху. Мотоцикл повалился набок и заелозил по бетонному полу, визжа задней шиной. Он описал полный круг, пока не сработал предохранительный выключатель, вырубивший двигатель. Продолжая двигаться по инерции, тяжелая машина налетела на сплетенные в схватке тела. Переднее колесо ударило женщину в лоб, а рукоятки руля, будто бычьи рога, вонзились Питту в бедро. Кости, по счастью, остались целы, но здоровенные синяки были обеспечены.
Превозмогая боль, он поднялся на колени и поискал глазами оброненный перед броском фонарь. Подполз к нему, поднял и направил луч на неподвижное тело рядом с мотоциклом. Взору его предстала изящная женская головка в обрамлении длинных светлых волос. Питт перевернул ее на спину и осветил лицо.
Над бровью наливалась огромная шишка, но черты лица были ясно различимы. Женщину здорово оглушило, она была без сознания, но жива. Питта ее облик потряс настолько, что он едва не выронил фонарь из руки, никогда прежде не дрожавшей вплоть до этого момента.
Медициной доказано, что кровь не может похолодеть – разве что ввести в кровеносную систему ледяную воду. Тем не менее Питт почувствовал, что его сердце гонит жидкость на пару градусов ниже точки замерзания. Голова внезапно закружилась, он покачнулся на коленях, все поплыло у него перед глазами, и сама атмосфера в гараже как будто сгустилась до жидкой консистенции, усугубляя овладевший им ужас. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда, но лицо лежащей перед ним в обмороке женщины было знакомо ему до мельчайших подробностей.
Глядя на него широко раскрытыми невидящими глазами, на него в упор смотрела та самая женщина, что «похлопала» его по плечу в корпусе затопленной подлодки.
26
Внезапно ночную тишину разорвал рев двигателя мощного мотоцикла. Рванув на себя дверь гаража, Питт вломился внутрь. Выездные ворота были уже распахнуты. В седле громоздилась человеческая фигура в черной меховой накидке и кожаных штанах. Водитель уже завел мотор и собирался выжать сцепление и дать газ, но в этот момент Питт коршуном обрушился на него, обхватив руками за шею.
Лорен не ошиблась: тело противника оказалось слишком легким и мягким для мужчины. Оба рухнули на пол, при этом Питт оказался сверху. Мотоцикл повалился набок и заелозил по бетонному полу, визжа задней шиной. Он описал полный круг, пока не сработал предохранительный выключатель, вырубивший двигатель. Продолжая двигаться по инерции, тяжелая машина налетела на сплетенные в схватке тела. Переднее колесо ударило женщину в лоб, а рукоятки руля, будто бычьи рога, вонзились Питту в бедро. Кости, по счастью, остались целы, но здоровенные синяки были обеспечены.
Превозмогая боль, он поднялся на колени и поискал глазами оброненный перед броском фонарь. Подполз к нему, поднял и направил луч на неподвижное тело рядом с мотоциклом. Взору его предстала изящная женская головка в обрамлении длинных светлых волос. Питт перевернул ее на спину и осветил лицо.
Над бровью наливалась огромная шишка, но черты лица были ясно различимы. Женщину здорово оглушило, она была без сознания, но жива. Питта ее облик потряс настолько, что он едва не выронил фонарь из руки, никогда прежде не дрожавшей вплоть до этого момента.
Медициной доказано, что кровь не может похолодеть – разве что ввести в кровеносную систему ледяную воду. Тем не менее Питт почувствовал, что его сердце гонит жидкость на пару градусов ниже точки замерзания. Голова внезапно закружилась, он покачнулся на коленях, все поплыло у него перед глазами, и сама атмосфера в гараже как будто сгустилась до жидкой консистенции, усугубляя овладевший им ужас. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда, но лицо лежащей перед ним в обмороке женщины было знакомо ему до мельчайших подробностей.
Глядя на него широко раскрытыми невидящими глазами, на него в упор смотрела та самая женщина, что «похлопала» его по плечу в корпусе затопленной подлодки.
26
Адмирал Сэндекер, в отличие от многих высших чиновников или корпоративных боссов, на совещания всегда приходил первым. Он предпочитал заранее разобраться со всеми предварительными данными, чтобы потом работа шла максимально эффективно. Такой стиль он выработал еще во времена пребывания на командных должностях в Военно-морском флоте.
Хотя в его распоряжении имелся большой конференц-зал для приема почетных гостей, ученых и правительственных чиновников, совещаться в узком кругу он предпочитал в небольшой комнате рядом со своим кабинетом. Эта комната была для него как бы укрытием внутри укрытия, ее обстановка действовала на него успокаивающе и стимулировала умственную активность. На бирюзовом ковре стоял двенадцатифутовый стол для заседаний, вокруг – плюшевые кресла. Стол был сделан из фрагмента корпуса шхуны девятнадцатого века, когда-то затонувшей в глубоких водах озера Эри. Настенные панели красного дерева украшали картины на темы исторических морских сражений.
Сэндекер правил НУМА твердой рукой, слывя чем-то вроде просвещенного диктатора. Он мог учинить жестокий персональный разнос любому из подчиненных, но, если его сотрудники попадали в передрягу, не останавливался ни перед чем, чтобы выручить их из беды. Когда-то его лично выбрал президент США, чтобы с нуля организовать Морское агентство. И Сэндекер создал организацию с широчайшим охватом деятельности, со штатом в две тысячи сотрудников, которые прозондировали каждый пик и каждую впадину на дне морском. НУМА весьма уважали во всем научном мире, и редко когда бюджетные запросы Агентства отклонялись Конгрессом.
Адмирал, фанат физических упражнений, поддерживал в рабочем состоянии свое шестидесятидвухлетнее тело, не обремененное ни граммом лишнего жира. Невысокого роста – всего на несколько дюймов выше пяти футов, – поджарый, подтянутый, с огненно-рыжей шевелюрой и остроконечной бородкой, он взирал на мир пронзительными карими глазками, от которых, казалось, ничто не могло укрыться Выпивал адмирал редко, в основном на парадных банкетах в Вашингтоне, и единственным его серьезным пороком было пристрастие к хорошим сигарам, большим и ароматным, табак для которых специально для него собирало и сворачивало в строгом соответствии с его запросами одно маленькое семейное предприятие в Доминиканской Республике. Гостям адмирал своих сигар никогда не предлагал и потому бесился до невозможности, когда видел, как Джиордино курит точно такую же сигару. При этом он ни разу так и не смог обнаружить ни малейшей убыли в своих личных запасах.
Сэндекер сидел во главе стола и встал, когда вошли Питт и Патриция О'Коннелл. Выйдя вперед, он приветствовал Питта как сына, пожимая ему руку и одновременно стискивая плечо.
– Я так рад тебя видеть, Дирк.
– Блудному сыну тоже приятно вернуться в отчий дом, – сверкнув улыбкой, ответил Питт; адмирал и в самом деле стал для него вторым отцом, и они были очень друг к другу привязаны.
Сэндекер повернулся к Пэт:
– Доброе утро, доктор О'Коннелл. Садитесь пожалуйста. Не терпится узнать, что там вы с Хайремом для меня накопали?
Почти сразу следом за Питтом подошли Йегер и Джиордино в компании с доктором Джоном Стивенсом, известным историком и автором книг по изучению и идентификации предметов древних культур. Стивенс принадлежал к университетской богеме и выглядел соответственно – вплоть до футболки под спортивной шерстяной курткой, из кармана которой торчала пенковая трубка. У него была манера склонять голову набок подобно малиновке, когда она прислушивается к шороху червячка под слоем дерна. Стивенс принес с собой пластиковый ящик для льда, который поставил пока на пол рядом со своим креслом.
Сэндекер водрузил перед собой спиленную гильзу от восьмидюймового снаряда, служившую ему пепельницей, и закурил сигару. При этом он так свирепо посмотрел на Джиордино, что тот решил на этот раз не дразнить начальство и прикинулся невинной овечкой.
Питт обратил внимание, что у Йегера и Пэт лица ужасно усталые и какие-то чрезмерно напряженные.
Адмирал открыл обсуждение вопросом, все ли ознакомились с докладом Пэт и Йегера. Все молча кивнули, кроме Джиордино, который счел необходимым высказать свое мнение:
– В общем занимательное чтиво, – сказал он, – но сильно уступает Азимову и Брэдбери.
Йегер бросил на итальянца укоризненный взгляд:
– Могу тебя заверить, это не фантастика!
– Вы узнали, как называлась эта раса? – спросил Питт. – Или будем пока условно именовать их цивилизацию Атлантидой?
Пэт раскрыла папку, вытащила оттуда листок с распечаткой и близоруко всмотрелась в текст.
– Насколько мне удалось расшифровать и перевести на английский, они называли свою лигу морских городов-государств Эменесом, а себя – эменитами.
– Эменес, – медленно повторил Питт. – Похоже на греческое слово.
– Я откопала массу слов, которые вполне могут служить корнями многих более поздних греческих и египетских терминов.
Сэндекер махнул зажженной сигарой в сторону историка:
– Доктор Стивенс, я полагаю, вы закончили исследование обсидиановых черепов?
– Закончил. – Стивенс наклонился, открыл переносной морозильник, достал оттуда череп и осторожно поставил его на большую шелковую подушку, лежащую перед ним на столе. Глянцевый обсидиан заблестел под светом ламп. – Воистину потрясающая работа, – благоговейно произнес ученый. – Ремесленники-эмениты выточили это из сплошной глыбы обсидиана – невероятно чистой, без всяких вкраплений, что само по себе большая редкость. В течение ста или даже больше лет череп полировали вручную, используя, как я думаю, обсидиановую пыль.
– А почему не резцы из закаленного металла с деревянными молоточками? – спросил Джиордино. Стивенс покачал головой:
– Инструменты вообще не использовались. Я не нашел никаких следов царапин или выбоин. Обсидиан хотя и крайне тверд, но при этом весьма хрупок. Стоит чуть соскользнуть резцу или чуть изменить угол его приложения – и весь череп разлетелся бы вдребезги. Нет, это выглядело примерно так, как если бы мраморный бюст нежно полировали пальчиками пастой для автомобилей.
– А сколько времени потребуется, чтобы повторить ту же работу, используя современные инструменты? Стивенс едва заметно усмехнулся:
– Полагаю, практически невозможно изготовить точную копию, даже применив достижения новейшей технологии. Чем дольше я его изучаю, тем больше убеждаюсь, что подобного просто не может существовать в природе.
– Нет ли каких-нибудь следов в основании, позволяющих предположить его происхождение? – поинтересовался Сэндекер.
– Следов нет. Но, если позволите, я сейчас покажу вам нечто по-настоящему удивительное. – С необычайной осторожностью он медленно, вращательным движением снял верхнюю часть черепа. Потом столь же аккуратно вынул из образовавшейся полости безупречной формы шар. Двумя руками, как святыню, Стивенс осторожно положил шар на приготовленную мягкую подставку. – Не могу себе даже представить, какого искусства потребовала такая работа, – восхищенно произнес он. – Я только под сильной лупой смог разглядеть микронной толщины щелку, опоясывающую череп по окружности. Невооруженным глазом ее увидеть невозможно.
– Просто невероятно! – выдохнула Пэт.
– А что за рисунок на этом шаре? – спросил Питт.
– На нем выгравирована карта мира. Если хотите посмотреть поближе, у меня есть лупа.
Он протянул Питту лупу с очень толстым стеклом, и Питт впился взглядом в сеть разбегающихся линий, вырезанных на поверхности обсидианового шарика размером с бейсбольный мяч. Спустя минуту он осторожно передвинул шар по столу к Сэндекеру и протянул ему лупу.
Пока адмирал рассматривал миниатюрный глобус, Стивенс продолжал:
– Проведя сравнительный анализ фотографий, сделанных в подземной камере в Колорадо и в пещере на острове ее Павла, я обнаружил абсолютное тождество найденных там карт с изображением земной поверхности на этом обсидиановом шаре.
– И что же это значит? – поднял голову Сэндекер.
– Если обратить внимание на взаимное расположение континентов и крупных островов вроде Гренландии и Мадагаскара, нетрудно заметить, что оно не соответствует географии современного мира.
– Я тоже заметил эти различия, – согласился Питт.
– И что это доказывает, скажите на милость? – прищурился Джиордино, очевидно возложивший на себя сегодня роль адвоката дьявола. – Кроме того, что карта примитивная и приблизительная?
– Примитивная? Да. Приблизительная? Быть может, по современным стандартам. Но я убежденный сторонник точки зрения, что эти древние люди обошли все моря Земного шара и нанесли на карты тысячи миль побережья. Если внимательно присмотреться к картинке на обсидиановом глобусе, можно различить Австралию, Японию и даже систему Великих озер в Северной Америке. И все это сделали люди, жившие более девяти тысяч лет назад!
– В отличие от атлантов, описываемых Платоном, которые жили на изолированном острове или континенте, – поддержал историка Питт, – эмениты занимались всемирной торговлей. Они добирались туда, куда так и не смогли добраться представители позднейших цивилизаций. Их не сдерживали традиции или страх перед неведомыми морями. В надписях подробно описаны морские пути и разветвленная торгово-промышленная сеть, охватывающая практически все моря и континенты. Из Европы и Африки они ходили через Атлантику в Америку. Их поселения и шахты были разбросаны повсюду: от реки св. Лаврентия до Мичигана, где они добывали медь, и от Боливии до Британских островов, где находились оловянные копи. У них была развитая металлургия, позволявшая выплавлять бронзу – то есть поднять человечество от уровня каменного века на качественно высшую ступень.
Сэндекер перегнулся через стол:
– Но тогда они наверняка добывали также серебро и золото?
– Как ни странно, эмениты не считали золото или серебро ценными металлами и для орнаментов и прочих поделок предпочитали медь Но они разыскивали по всему миру месторождения бирюзы и черного опала, которые использовались в ювелирном деле. И, разумеется, обсидиана, считавшегося у них священным. Кстати, обсидиан до сих пор используется в хирургии для операций на открытом сердце, поскольку у него более острый край, который меньше травмирует ткани "чем сталь.
– На тех мумиях, что мы нашли, куча побрякушек из меди, бирюзы и опалов, – подтвердил Джиордино.
– Что лишь доказывает степень проникновения эменитов в самые отдаленные уголки планеты, – добавила Пэт. – Бирюза такой богатой и глубокой окраски, экземпляры которой я видела среди украшений на мумиях, встречается только в пустынных регионах Юго-Запада.
– А черный опал? – спросил Сэндекер.
– Исключительно в Австралии.
– В любом случае, – продолжал вслух рассуждать Питт, – не вызывает сомнений, что эмениты превосходно знали мореходное дело и уже тысячи лет назад умели строить корабли, способные пересечь океан.
– Это также объясняет, почему их поселения тяготели к побережьям и удобным гаваням, – подхватила Пэт. – А сделанные в склепе фотографии позволяют заключить, что в истории найдется немного культур, получивших столь широкое распространение. Их портовые города располагались в таких удаленных друг от друга уголках земного шара, как Мексика, Перу, Индия, Китай, Япония и Египет. Они имели также несколько портов в Индийском океане и на тихоокеанских островах.
– Заключения доктора О'Коннелл подтверждаются моими результатами по изучению шара-глобуса из черепа, – добавил Стивенс.
– Выходит, культура эменитов существовала не только в Средиземноморье, как более поздние цивилизации шумеров, египтян, греков и римлян? – уточнил адмирал.
Историк отрицательно покачал головой:
– В эпоху эменитов Средиземное море не соединялось с океаном, да и самого моря, как такового, не существовало. Девять тысяч лет назад на его месте простирались плодородные долины и обширная система озер, питавшихся европейскими реками с севера и Нилом с юга. Они сливались друг с другом и отделялись от Атлантики Гибралтарским перешейком. Небезынтересно также отметить, что Северное море было сухой равниной, Британские острова соединялись с материком, а Балтийское море представляло собой широкую горную долину, расположенную намного выше уровня океана. На месте пустынь Гоби и Сахары росли пышные тропические леса и тянулись бескрайние саванны, где пастись огромные стала жвачных животных. Увы, мир, в котором жили древние, совсем не похож на наш.
– Так что же все-таки случилось с этими эменитами? – спросил Сэндекер. – Почему до сих пор никто не обнаружил следов их существования?
– Их цивилизация полностью погибла при столкновении Земли с кометой в семь тысяч сотом году до новой эры. Оно вызвало разрушения планетарного масштаба. Именно тогда был уничтожен Гибралтарский перешеек, и Средиземное море стало частью мирового океана. Берега затопило, их очертания навеки изменились. Морской народ, его культура, его города – все это бесследно исчезло за меньший промежуток времени, чем нужен дождевой капле, чтобы долететь до земли.
– И все это вы прочли в расшифрованных надписях?
– И не только это, сэр, – серьезно ответил Йегер. – Страдания и ужас описаны там в живых подробностях. Удар кометы был сокрушительным, смертоносным и невообразимым по своим масштабам и последствиям. В тексте послания эменитов сказано, что горы тряслись, как ивы в бурю. Бушевали землетрясения, которые по современной шкале невозможно оценить. Вулканы извергались с мощью тысяч водородных бомб, и небо заволокло слоем пепла в мили толщиной. В морях десятифутовым одеялом плавала пемза. Реки лавы почти полностью покрыли район, который сейчас мы называем Северо-Западом тихоокеанского побережья. Ураганные ветра раздували пожары, и за облаками дыма не было видно солнца. По всей планете прокатились цунами высотой около трех миль. Исчезали целые острова, навеки скрываясь под водой. Почти все люди и животные, кроме морских и рыб, были стерты с лица Земли за какие-нибудь двадцать четыре часа.
Джиордино заложил руки за голову и поднял глаза к потолку, пытаясь мысленно представить себе подобные разрушения.
– Похоже, – заговорил он наконец, – столкновение с кометой объясняет внезапное исчезновение саблезубых тигров, шерстистых носорогов, мускусных быков, исполинских бизонов с десятифутовыми рогами, мамонтов и мохнатых лошадок, что когда-то бродили по просторам Северной Америки. И моментальное окаменение промысловых моллюсков, медуз, устриц, морских звезд – помните, мы их находили слоями в осадочных породах? Эти явления всегда интриговали ученых. Быть может, теперь их наконец-то свяжут с падением кометы?
Сэндекер окинул Джиордино одобрительным взглядом. Коротышка-итальянец обладал блестящим аналитическим умом, который, правда, старался скрывать под маской язвительности и цинизма.
Стивенс вытащил из кармана трубку и стал вертеть ее в руках.
– Научной общественности хорошо известно, что массовое вымирание животных весом более ста фунтов произошло одновременно с окончанием последнего ледникового периода, а это примерно соответствует времени столкновения с кометой. В вечной мерзлоте Сибири находят полностью сохранившиеся туши мамонтов с непереваренной пищей в желудке, а это означает, что они погибли внезапно, в считанные минуты, как будто их заморозили в промышленном морозильнике. То же самое с травами и деревьями – их останки находят замерзшими в период вегетации и цветения.
Никто из присутствующих за столом не мог в полной мере представить себе весь ужас случившегося девять тысяч лет назад. Масштабы катастрофы были настолько грандиозными, что это вообще выходило за рамки человеческого воображения.
– Я, конечно, не геофизик, – продолжал Стивенс, – но не могу поверить, что падение кометы, пусть даже очень большой, способно вызвать такие страшные разрушения в таких гигантских масштабах. Это непостижимо.
– Шестьдесят пять миллионов лет назад встреча Земли с кометой или астероидом погубила динозавров, – напомнил Джиордино.
– Значит, то была гигантская комета, – пожал плечами Сэндекер.
– Кометы, – лекторским тоном сообщил Йегер, – это отнюдь не астероиды или метеориты, имеющие монолитную структуру. Они состоят из льда, замерзших газов и камней.
Пэт, не заглядывая в свои заметки, продолжила излагать содержание надписей:
– Большинство из уцелевших в катаклизме людей жили в горах и на плоскогорьях, занимаясь земледелием и охотой. Им удалось избежать последствий ужасной катастрофы, укрывшись в пещерах и других подземных пустотах, и выжить, влача жалкое существование, благодаря сохранившимся скудным остаткам флоры и фауны, которые смогли приспособиться к этим неблагоприятным условиям. Многие погибли от голода или задохнулись в отравивших атмосферу газовых вулканических выбросах. Из эменитов уцелела лишь малая горстка, те, кого столкновение с кометой и последующие гигантские цунами застигли высоко над уровнем моря.
– Частично эта история дошла до нас в виде преданий о потопе, – пояснил Стивенс. – Она была записана на шумерских табличках в Месопотамии примерно пять тысяч лет назад: легенда о Гильгамеше и потопе еще древнее библейской притчи о Ное и его ковчеге. Наскальные записи майя, клинопись вавилонских жрецов, легенды, существующие у всех народов мира, в том числе у индейцев Северной Америки, – все они рассказывают о великом потопе. Так что в истинности самого события сомневаться почти не приходится.
– А теперь, – добавил Йегер, – благодаря эменитам мы знаем и примерную дату – семь тысяч сотый год до нашей эры.
– История нас учит, – заметил Стивенс, – что чем более развита цивилизация, тем легче она погибает, ничего или почти ничего после себя не оставив. Девяносто девять процентов знаний предков оказалось навсегда утрачено для нас вследствие природных катастроф или варварской деятельности самого человека.
Питт согласно кивнул:
– Золотой век мореплавания за семь тысяч лет до Христа – и только наскальные надписи остались. Какая жалость, что мы ничего больше не унаследовали от древних!
Сэндекер задумчиво пустил в потолок клуб голубого дыма:
– Искренне надеюсь, что нас с вами подобная судьба минует.
Снова заговорила Пэт, продолжая рассказ:
– Остатки народа эменитов образовали узкую касту жрецов и посвятили себя обучению людей каменного века искусствам, и письменности, а также умению строить здания и корабли, способные плавать по морям. Они хотели предупредить будущие поколения о новой грядущей катастрофе, но тем, кто родился позже и не видел ужасных последствий падения кометы, слишком трудно было свыкнуться с мыслью, что такое вообще может произойти. Эмениты поняли, что горькая истина вскоре будет затеряна в тумане времени, сохранившись в искаженном виде лишь в десятке-другом мифов и легенд. И потому они попытались передать свое знание потомкам, построив каменные монументы, которые переживут века, и на этих камнях вырезали свое послание о прошлом и будущем.
Созданный ими мегалитический культ распространится по всему миру и просуществовал почти четыре тысячи лет. Но время и стихии разъели надписи и стерли предупреждения. Когда вымерли последние эмениты, настала эпоха невежества и варварства, длившаяся до тех пор, пока не появились шумерская и египетская культуры, постепенно построившие новые цивилизации – не без помощи крупиц знаний из отдаленного прошлого. – Пэт рассеянно постучала карандашом по столу и продолжила: – Из того немногого, что я знаю о мегалитах, можно заключить, что позднейшие культуры, забыв первоначальные намерения эменитов, использовали их в качестве храмов, гробниц, обсерваторий и в конце концов построили еще тысячи собственных аналогичных сооружений.
– Сопоставляя существующие данные о мегалитах, – перебил ее Йегер, – можно заметить, что архитектура эменитов имела существенные отличия Они возводили здания по большей части круглой формы из треугольных каменных блоков, соединяющихся между собой подобно элементам мозаики, что делало их постройки устойчивыми к любым подвижкам почвы, даже очень сильным.
Стивенс вложил шар обратно в гнездо черепа и неторопливо заговорил, тщательно взвешивая каждое слово:
– Благодаря открытиям мистера Йегера и доктора О'Коннелл можно считать доказанным, что отдельные элементы эменитской культуры и их древнего наследия пережили века и были частично усвоены египтянами, шумерами, китайцами и ольмеками, которые были предшественниками майя, а также индийцами и американскими индейцами. Финикийцы же более любой другой цивилизации переняли у них эстафету мореплавания. Эти открытия также объясняют, почему многие божества почти всех последующих цивилизаций имеют морское происхождение и почему боги Америки пришли с востока, а боги ранних европейских культур – с запада.
Сэндекер несколько секунд наблюдал, как дым от его сигары восходит спиралью к потолку, потом энергично кивнул.
– Любопытное наблюдение, доктор. Ваша версия позволяет ответить на многие из тех вопросов о наших далеких предках, которые сотни лет ставили ученых в тупик.
Питт обратился к Патриции:
– Так что же в конце концов случилось с последними из эменитов?
– Опечаленные тем, что их предостережения не доходят. и никто не воспринимает их всерьез, эмениты построили в разных частях света в труднодоступных местах подземные камеры, найти и открыть которые предстояло лишь спустя несколько тысяч лет будущим цивилизациям, обладающим достаточными знаниями, чтобы понять предупреждение и избежать грозящей опасности.
– И каково же конкретно это предупреждение? – в упор посмотрел на нее адмирал.
– Дата возвращения второй кометы к земной орбите и почти неизбежного столкновения.
Стивенс поднял указательный палец, как бы подчеркивая особую важность своих слов:
– Постоянная тема любой мифологии: катастрофа, сопровождаемая потопом, непременно должна повториться.
– Не слишком радостная мысль, – заметил Джиордино.
– Но почему они были так уверены, что Землю посетит еще одна комета-убийца? – спросил Сэндекер.
– В тексте послания с мельчайшими подробностями описаны именно две кометы, причем появившиеся одновременно, – ответил Йегер. – Одна столкнулась с Землей, другая пролетела мимо и ушла в космос, на новый виток орбиты.
Хотя в его распоряжении имелся большой конференц-зал для приема почетных гостей, ученых и правительственных чиновников, совещаться в узком кругу он предпочитал в небольшой комнате рядом со своим кабинетом. Эта комната была для него как бы укрытием внутри укрытия, ее обстановка действовала на него успокаивающе и стимулировала умственную активность. На бирюзовом ковре стоял двенадцатифутовый стол для заседаний, вокруг – плюшевые кресла. Стол был сделан из фрагмента корпуса шхуны девятнадцатого века, когда-то затонувшей в глубоких водах озера Эри. Настенные панели красного дерева украшали картины на темы исторических морских сражений.
Сэндекер правил НУМА твердой рукой, слывя чем-то вроде просвещенного диктатора. Он мог учинить жестокий персональный разнос любому из подчиненных, но, если его сотрудники попадали в передрягу, не останавливался ни перед чем, чтобы выручить их из беды. Когда-то его лично выбрал президент США, чтобы с нуля организовать Морское агентство. И Сэндекер создал организацию с широчайшим охватом деятельности, со штатом в две тысячи сотрудников, которые прозондировали каждый пик и каждую впадину на дне морском. НУМА весьма уважали во всем научном мире, и редко когда бюджетные запросы Агентства отклонялись Конгрессом.
Адмирал, фанат физических упражнений, поддерживал в рабочем состоянии свое шестидесятидвухлетнее тело, не обремененное ни граммом лишнего жира. Невысокого роста – всего на несколько дюймов выше пяти футов, – поджарый, подтянутый, с огненно-рыжей шевелюрой и остроконечной бородкой, он взирал на мир пронзительными карими глазками, от которых, казалось, ничто не могло укрыться Выпивал адмирал редко, в основном на парадных банкетах в Вашингтоне, и единственным его серьезным пороком было пристрастие к хорошим сигарам, большим и ароматным, табак для которых специально для него собирало и сворачивало в строгом соответствии с его запросами одно маленькое семейное предприятие в Доминиканской Республике. Гостям адмирал своих сигар никогда не предлагал и потому бесился до невозможности, когда видел, как Джиордино курит точно такую же сигару. При этом он ни разу так и не смог обнаружить ни малейшей убыли в своих личных запасах.
Сэндекер сидел во главе стола и встал, когда вошли Питт и Патриция О'Коннелл. Выйдя вперед, он приветствовал Питта как сына, пожимая ему руку и одновременно стискивая плечо.
– Я так рад тебя видеть, Дирк.
– Блудному сыну тоже приятно вернуться в отчий дом, – сверкнув улыбкой, ответил Питт; адмирал и в самом деле стал для него вторым отцом, и они были очень друг к другу привязаны.
Сэндекер повернулся к Пэт:
– Доброе утро, доктор О'Коннелл. Садитесь пожалуйста. Не терпится узнать, что там вы с Хайремом для меня накопали?
Почти сразу следом за Питтом подошли Йегер и Джиордино в компании с доктором Джоном Стивенсом, известным историком и автором книг по изучению и идентификации предметов древних культур. Стивенс принадлежал к университетской богеме и выглядел соответственно – вплоть до футболки под спортивной шерстяной курткой, из кармана которой торчала пенковая трубка. У него была манера склонять голову набок подобно малиновке, когда она прислушивается к шороху червячка под слоем дерна. Стивенс принес с собой пластиковый ящик для льда, который поставил пока на пол рядом со своим креслом.
Сэндекер водрузил перед собой спиленную гильзу от восьмидюймового снаряда, служившую ему пепельницей, и закурил сигару. При этом он так свирепо посмотрел на Джиордино, что тот решил на этот раз не дразнить начальство и прикинулся невинной овечкой.
Питт обратил внимание, что у Йегера и Пэт лица ужасно усталые и какие-то чрезмерно напряженные.
Адмирал открыл обсуждение вопросом, все ли ознакомились с докладом Пэт и Йегера. Все молча кивнули, кроме Джиордино, который счел необходимым высказать свое мнение:
– В общем занимательное чтиво, – сказал он, – но сильно уступает Азимову и Брэдбери.
Йегер бросил на итальянца укоризненный взгляд:
– Могу тебя заверить, это не фантастика!
– Вы узнали, как называлась эта раса? – спросил Питт. – Или будем пока условно именовать их цивилизацию Атлантидой?
Пэт раскрыла папку, вытащила оттуда листок с распечаткой и близоруко всмотрелась в текст.
– Насколько мне удалось расшифровать и перевести на английский, они называли свою лигу морских городов-государств Эменесом, а себя – эменитами.
– Эменес, – медленно повторил Питт. – Похоже на греческое слово.
– Я откопала массу слов, которые вполне могут служить корнями многих более поздних греческих и египетских терминов.
Сэндекер махнул зажженной сигарой в сторону историка:
– Доктор Стивенс, я полагаю, вы закончили исследование обсидиановых черепов?
– Закончил. – Стивенс наклонился, открыл переносной морозильник, достал оттуда череп и осторожно поставил его на большую шелковую подушку, лежащую перед ним на столе. Глянцевый обсидиан заблестел под светом ламп. – Воистину потрясающая работа, – благоговейно произнес ученый. – Ремесленники-эмениты выточили это из сплошной глыбы обсидиана – невероятно чистой, без всяких вкраплений, что само по себе большая редкость. В течение ста или даже больше лет череп полировали вручную, используя, как я думаю, обсидиановую пыль.
– А почему не резцы из закаленного металла с деревянными молоточками? – спросил Джиордино. Стивенс покачал головой:
– Инструменты вообще не использовались. Я не нашел никаких следов царапин или выбоин. Обсидиан хотя и крайне тверд, но при этом весьма хрупок. Стоит чуть соскользнуть резцу или чуть изменить угол его приложения – и весь череп разлетелся бы вдребезги. Нет, это выглядело примерно так, как если бы мраморный бюст нежно полировали пальчиками пастой для автомобилей.
– А сколько времени потребуется, чтобы повторить ту же работу, используя современные инструменты? Стивенс едва заметно усмехнулся:
– Полагаю, практически невозможно изготовить точную копию, даже применив достижения новейшей технологии. Чем дольше я его изучаю, тем больше убеждаюсь, что подобного просто не может существовать в природе.
– Нет ли каких-нибудь следов в основании, позволяющих предположить его происхождение? – поинтересовался Сэндекер.
– Следов нет. Но, если позволите, я сейчас покажу вам нечто по-настоящему удивительное. – С необычайной осторожностью он медленно, вращательным движением снял верхнюю часть черепа. Потом столь же аккуратно вынул из образовавшейся полости безупречной формы шар. Двумя руками, как святыню, Стивенс осторожно положил шар на приготовленную мягкую подставку. – Не могу себе даже представить, какого искусства потребовала такая работа, – восхищенно произнес он. – Я только под сильной лупой смог разглядеть микронной толщины щелку, опоясывающую череп по окружности. Невооруженным глазом ее увидеть невозможно.
– Просто невероятно! – выдохнула Пэт.
– А что за рисунок на этом шаре? – спросил Питт.
– На нем выгравирована карта мира. Если хотите посмотреть поближе, у меня есть лупа.
Он протянул Питту лупу с очень толстым стеклом, и Питт впился взглядом в сеть разбегающихся линий, вырезанных на поверхности обсидианового шарика размером с бейсбольный мяч. Спустя минуту он осторожно передвинул шар по столу к Сэндекеру и протянул ему лупу.
Пока адмирал рассматривал миниатюрный глобус, Стивенс продолжал:
– Проведя сравнительный анализ фотографий, сделанных в подземной камере в Колорадо и в пещере на острове ее Павла, я обнаружил абсолютное тождество найденных там карт с изображением земной поверхности на этом обсидиановом шаре.
– И что же это значит? – поднял голову Сэндекер.
– Если обратить внимание на взаимное расположение континентов и крупных островов вроде Гренландии и Мадагаскара, нетрудно заметить, что оно не соответствует географии современного мира.
– Я тоже заметил эти различия, – согласился Питт.
– И что это доказывает, скажите на милость? – прищурился Джиордино, очевидно возложивший на себя сегодня роль адвоката дьявола. – Кроме того, что карта примитивная и приблизительная?
– Примитивная? Да. Приблизительная? Быть может, по современным стандартам. Но я убежденный сторонник точки зрения, что эти древние люди обошли все моря Земного шара и нанесли на карты тысячи миль побережья. Если внимательно присмотреться к картинке на обсидиановом глобусе, можно различить Австралию, Японию и даже систему Великих озер в Северной Америке. И все это сделали люди, жившие более девяти тысяч лет назад!
– В отличие от атлантов, описываемых Платоном, которые жили на изолированном острове или континенте, – поддержал историка Питт, – эмениты занимались всемирной торговлей. Они добирались туда, куда так и не смогли добраться представители позднейших цивилизаций. Их не сдерживали традиции или страх перед неведомыми морями. В надписях подробно описаны морские пути и разветвленная торгово-промышленная сеть, охватывающая практически все моря и континенты. Из Европы и Африки они ходили через Атлантику в Америку. Их поселения и шахты были разбросаны повсюду: от реки св. Лаврентия до Мичигана, где они добывали медь, и от Боливии до Британских островов, где находились оловянные копи. У них была развитая металлургия, позволявшая выплавлять бронзу – то есть поднять человечество от уровня каменного века на качественно высшую ступень.
Сэндекер перегнулся через стол:
– Но тогда они наверняка добывали также серебро и золото?
– Как ни странно, эмениты не считали золото или серебро ценными металлами и для орнаментов и прочих поделок предпочитали медь Но они разыскивали по всему миру месторождения бирюзы и черного опала, которые использовались в ювелирном деле. И, разумеется, обсидиана, считавшегося у них священным. Кстати, обсидиан до сих пор используется в хирургии для операций на открытом сердце, поскольку у него более острый край, который меньше травмирует ткани "чем сталь.
– На тех мумиях, что мы нашли, куча побрякушек из меди, бирюзы и опалов, – подтвердил Джиордино.
– Что лишь доказывает степень проникновения эменитов в самые отдаленные уголки планеты, – добавила Пэт. – Бирюза такой богатой и глубокой окраски, экземпляры которой я видела среди украшений на мумиях, встречается только в пустынных регионах Юго-Запада.
– А черный опал? – спросил Сэндекер.
– Исключительно в Австралии.
– В любом случае, – продолжал вслух рассуждать Питт, – не вызывает сомнений, что эмениты превосходно знали мореходное дело и уже тысячи лет назад умели строить корабли, способные пересечь океан.
– Это также объясняет, почему их поселения тяготели к побережьям и удобным гаваням, – подхватила Пэт. – А сделанные в склепе фотографии позволяют заключить, что в истории найдется немного культур, получивших столь широкое распространение. Их портовые города располагались в таких удаленных друг от друга уголках земного шара, как Мексика, Перу, Индия, Китай, Япония и Египет. Они имели также несколько портов в Индийском океане и на тихоокеанских островах.
– Заключения доктора О'Коннелл подтверждаются моими результатами по изучению шара-глобуса из черепа, – добавил Стивенс.
– Выходит, культура эменитов существовала не только в Средиземноморье, как более поздние цивилизации шумеров, египтян, греков и римлян? – уточнил адмирал.
Историк отрицательно покачал головой:
– В эпоху эменитов Средиземное море не соединялось с океаном, да и самого моря, как такового, не существовало. Девять тысяч лет назад на его месте простирались плодородные долины и обширная система озер, питавшихся европейскими реками с севера и Нилом с юга. Они сливались друг с другом и отделялись от Атлантики Гибралтарским перешейком. Небезынтересно также отметить, что Северное море было сухой равниной, Британские острова соединялись с материком, а Балтийское море представляло собой широкую горную долину, расположенную намного выше уровня океана. На месте пустынь Гоби и Сахары росли пышные тропические леса и тянулись бескрайние саванны, где пастись огромные стала жвачных животных. Увы, мир, в котором жили древние, совсем не похож на наш.
– Так что же все-таки случилось с этими эменитами? – спросил Сэндекер. – Почему до сих пор никто не обнаружил следов их существования?
– Их цивилизация полностью погибла при столкновении Земли с кометой в семь тысяч сотом году до новой эры. Оно вызвало разрушения планетарного масштаба. Именно тогда был уничтожен Гибралтарский перешеек, и Средиземное море стало частью мирового океана. Берега затопило, их очертания навеки изменились. Морской народ, его культура, его города – все это бесследно исчезло за меньший промежуток времени, чем нужен дождевой капле, чтобы долететь до земли.
– И все это вы прочли в расшифрованных надписях?
– И не только это, сэр, – серьезно ответил Йегер. – Страдания и ужас описаны там в живых подробностях. Удар кометы был сокрушительным, смертоносным и невообразимым по своим масштабам и последствиям. В тексте послания эменитов сказано, что горы тряслись, как ивы в бурю. Бушевали землетрясения, которые по современной шкале невозможно оценить. Вулканы извергались с мощью тысяч водородных бомб, и небо заволокло слоем пепла в мили толщиной. В морях десятифутовым одеялом плавала пемза. Реки лавы почти полностью покрыли район, который сейчас мы называем Северо-Западом тихоокеанского побережья. Ураганные ветра раздували пожары, и за облаками дыма не было видно солнца. По всей планете прокатились цунами высотой около трех миль. Исчезали целые острова, навеки скрываясь под водой. Почти все люди и животные, кроме морских и рыб, были стерты с лица Земли за какие-нибудь двадцать четыре часа.
Джиордино заложил руки за голову и поднял глаза к потолку, пытаясь мысленно представить себе подобные разрушения.
– Похоже, – заговорил он наконец, – столкновение с кометой объясняет внезапное исчезновение саблезубых тигров, шерстистых носорогов, мускусных быков, исполинских бизонов с десятифутовыми рогами, мамонтов и мохнатых лошадок, что когда-то бродили по просторам Северной Америки. И моментальное окаменение промысловых моллюсков, медуз, устриц, морских звезд – помните, мы их находили слоями в осадочных породах? Эти явления всегда интриговали ученых. Быть может, теперь их наконец-то свяжут с падением кометы?
Сэндекер окинул Джиордино одобрительным взглядом. Коротышка-итальянец обладал блестящим аналитическим умом, который, правда, старался скрывать под маской язвительности и цинизма.
Стивенс вытащил из кармана трубку и стал вертеть ее в руках.
– Научной общественности хорошо известно, что массовое вымирание животных весом более ста фунтов произошло одновременно с окончанием последнего ледникового периода, а это примерно соответствует времени столкновения с кометой. В вечной мерзлоте Сибири находят полностью сохранившиеся туши мамонтов с непереваренной пищей в желудке, а это означает, что они погибли внезапно, в считанные минуты, как будто их заморозили в промышленном морозильнике. То же самое с травами и деревьями – их останки находят замерзшими в период вегетации и цветения.
Никто из присутствующих за столом не мог в полной мере представить себе весь ужас случившегося девять тысяч лет назад. Масштабы катастрофы были настолько грандиозными, что это вообще выходило за рамки человеческого воображения.
– Я, конечно, не геофизик, – продолжал Стивенс, – но не могу поверить, что падение кометы, пусть даже очень большой, способно вызвать такие страшные разрушения в таких гигантских масштабах. Это непостижимо.
– Шестьдесят пять миллионов лет назад встреча Земли с кометой или астероидом погубила динозавров, – напомнил Джиордино.
– Значит, то была гигантская комета, – пожал плечами Сэндекер.
– Кометы, – лекторским тоном сообщил Йегер, – это отнюдь не астероиды или метеориты, имеющие монолитную структуру. Они состоят из льда, замерзших газов и камней.
Пэт, не заглядывая в свои заметки, продолжила излагать содержание надписей:
– Большинство из уцелевших в катаклизме людей жили в горах и на плоскогорьях, занимаясь земледелием и охотой. Им удалось избежать последствий ужасной катастрофы, укрывшись в пещерах и других подземных пустотах, и выжить, влача жалкое существование, благодаря сохранившимся скудным остаткам флоры и фауны, которые смогли приспособиться к этим неблагоприятным условиям. Многие погибли от голода или задохнулись в отравивших атмосферу газовых вулканических выбросах. Из эменитов уцелела лишь малая горстка, те, кого столкновение с кометой и последующие гигантские цунами застигли высоко над уровнем моря.
– Частично эта история дошла до нас в виде преданий о потопе, – пояснил Стивенс. – Она была записана на шумерских табличках в Месопотамии примерно пять тысяч лет назад: легенда о Гильгамеше и потопе еще древнее библейской притчи о Ное и его ковчеге. Наскальные записи майя, клинопись вавилонских жрецов, легенды, существующие у всех народов мира, в том числе у индейцев Северной Америки, – все они рассказывают о великом потопе. Так что в истинности самого события сомневаться почти не приходится.
– А теперь, – добавил Йегер, – благодаря эменитам мы знаем и примерную дату – семь тысяч сотый год до нашей эры.
– История нас учит, – заметил Стивенс, – что чем более развита цивилизация, тем легче она погибает, ничего или почти ничего после себя не оставив. Девяносто девять процентов знаний предков оказалось навсегда утрачено для нас вследствие природных катастроф или варварской деятельности самого человека.
Питт согласно кивнул:
– Золотой век мореплавания за семь тысяч лет до Христа – и только наскальные надписи остались. Какая жалость, что мы ничего больше не унаследовали от древних!
Сэндекер задумчиво пустил в потолок клуб голубого дыма:
– Искренне надеюсь, что нас с вами подобная судьба минует.
Снова заговорила Пэт, продолжая рассказ:
– Остатки народа эменитов образовали узкую касту жрецов и посвятили себя обучению людей каменного века искусствам, и письменности, а также умению строить здания и корабли, способные плавать по морям. Они хотели предупредить будущие поколения о новой грядущей катастрофе, но тем, кто родился позже и не видел ужасных последствий падения кометы, слишком трудно было свыкнуться с мыслью, что такое вообще может произойти. Эмениты поняли, что горькая истина вскоре будет затеряна в тумане времени, сохранившись в искаженном виде лишь в десятке-другом мифов и легенд. И потому они попытались передать свое знание потомкам, построив каменные монументы, которые переживут века, и на этих камнях вырезали свое послание о прошлом и будущем.
Созданный ими мегалитический культ распространится по всему миру и просуществовал почти четыре тысячи лет. Но время и стихии разъели надписи и стерли предупреждения. Когда вымерли последние эмениты, настала эпоха невежества и варварства, длившаяся до тех пор, пока не появились шумерская и египетская культуры, постепенно построившие новые цивилизации – не без помощи крупиц знаний из отдаленного прошлого. – Пэт рассеянно постучала карандашом по столу и продолжила: – Из того немногого, что я знаю о мегалитах, можно заключить, что позднейшие культуры, забыв первоначальные намерения эменитов, использовали их в качестве храмов, гробниц, обсерваторий и в конце концов построили еще тысячи собственных аналогичных сооружений.
– Сопоставляя существующие данные о мегалитах, – перебил ее Йегер, – можно заметить, что архитектура эменитов имела существенные отличия Они возводили здания по большей части круглой формы из треугольных каменных блоков, соединяющихся между собой подобно элементам мозаики, что делало их постройки устойчивыми к любым подвижкам почвы, даже очень сильным.
Стивенс вложил шар обратно в гнездо черепа и неторопливо заговорил, тщательно взвешивая каждое слово:
– Благодаря открытиям мистера Йегера и доктора О'Коннелл можно считать доказанным, что отдельные элементы эменитской культуры и их древнего наследия пережили века и были частично усвоены египтянами, шумерами, китайцами и ольмеками, которые были предшественниками майя, а также индийцами и американскими индейцами. Финикийцы же более любой другой цивилизации переняли у них эстафету мореплавания. Эти открытия также объясняют, почему многие божества почти всех последующих цивилизаций имеют морское происхождение и почему боги Америки пришли с востока, а боги ранних европейских культур – с запада.
Сэндекер несколько секунд наблюдал, как дым от его сигары восходит спиралью к потолку, потом энергично кивнул.
– Любопытное наблюдение, доктор. Ваша версия позволяет ответить на многие из тех вопросов о наших далеких предках, которые сотни лет ставили ученых в тупик.
Питт обратился к Патриции:
– Так что же в конце концов случилось с последними из эменитов?
– Опечаленные тем, что их предостережения не доходят. и никто не воспринимает их всерьез, эмениты построили в разных частях света в труднодоступных местах подземные камеры, найти и открыть которые предстояло лишь спустя несколько тысяч лет будущим цивилизациям, обладающим достаточными знаниями, чтобы понять предупреждение и избежать грозящей опасности.
– И каково же конкретно это предупреждение? – в упор посмотрел на нее адмирал.
– Дата возвращения второй кометы к земной орбите и почти неизбежного столкновения.
Стивенс поднял указательный палец, как бы подчеркивая особую важность своих слов:
– Постоянная тема любой мифологии: катастрофа, сопровождаемая потопом, непременно должна повториться.
– Не слишком радостная мысль, – заметил Джиордино.
– Но почему они были так уверены, что Землю посетит еще одна комета-убийца? – спросил Сэндекер.
– В тексте послания с мельчайшими подробностями описаны именно две кометы, причем появившиеся одновременно, – ответил Йегер. – Одна столкнулась с Землей, другая пролетела мимо и ушла в космос, на новый виток орбиты.