жизнь будет в порядке и сил хватит, то он обнаружит себя живьем в реальном -
но отдельном - мире магов.
И вот Карлос вновь сидит за пишущей машинкой, пытаясь придать всему
этому смысл. Он опускает глаза и прищуривается, причем белки его глаз
испещрены красными прожилками от недосыпания, однако единственное, о чем он
может думать, - так это о своих проклятых ночных кошмарах. Он уже несколько
недель подряд не спал нормальным, освежающим сном. Каждую ночь ему снилась
ужасающая сцена того, как он, босой, бредет по предрассветной мексиканской
пустыне, ища союзника, с которым ему предстоит сразиться. Если он победит,
то заслужит титул брухо, но зато если проиграет...
Однако дело никогда не заходит так далеко. Он наконец встречает
союзника, после чего уровень адреналина в крови резко возрастает. Глядя в
пустые глазницы союзника и дрожа от возбуждения, Карлос просто стоит на
месте, готовый довести схватку до конца. Затем вновь появляется ворона, и по
какой-то непонятной причине все словно куда-то исчезает и растворяется.
После этого Карлос просыпается и садится на постели, осознавая, что
находится у себя дома в Уэствуде. С него градом льет пот, а он думает лишь
об одном - когда же этот проклятый кошмар исчезнет?
Но, в конце концов, кому же и нести эту психическую ношу, как не
Карлосу Кастанеде? Ведь он - один из немногих европейских рационалистов,
который глубоко проник в практику индейской магии. Карлос так долго ее
изучал, что она больше не покажется ему ни слишком примитивной, ни слишком
гармоничной.
Еще в студенческие годы он прекрасно понимал, что ритуалы мексиканских
брухо не возникли вдруг в I960 году. Они были по-настоящему первобытными,
насчитывая в своей истории две, а то и три тысячи лет и восходя к культу
пейота и грибов у ацтеков и толтеков, шаманов Сибири и Южной Америки. Карлос
не просто так наткнулся на эту проблему. Хотя он родился в Перу, но
старательно уверял в том, что происходит из Бразилии. И все же свое
путешествие Карлос Арана начал не из Бразилии или Аризоны, Соноры или
Оахаки, а с площади в Кахамарке, где он впервые узнал о существовании брухо.
2
Перуанская зима продолжается с июня по ноябрь. В это время над Андами
висит разреженный туман. На западном побережье преобладают пейзажи пустынь,
похожие на лунные ландшафты, над которыми носится холодный ветер,
продувающий до мозга костей. В треугольнике, углами которого являются
Трухильо, Кахамарка и Лима, живут индейцы племени кечуа в своих соломенных
башмаках и шерстяных сарапе, которыми они спасаются от полночного бриза,
дующего со стороны течения Гумбольдта. На западе находятся тропики,
непроходимые джунгли и истоки Амазонки.
Салас -маленькая деревушка, расположенная на побережье Тихого океана,
имеет репутацию столицы северных курандеро, народных целителей. Неподалеку
от Саласа находятся священные глубоководные лагуны, по берегам которых
растут волшебные растения северного высокогорья. На высоте двенадцать тысяч
футов над уровнем моря, вблизи от южной границы с Эквадором, раскинулись
самые знаменитые лагуны Южной Америки, Лас-Хуарингас. Вдоль поросших
тростником берегов скользят каноэ, в которых сидят темно-коричневые
курандеро и брухо, и кажется, что поток времени уносится вспять, в
каменноугольный период. Они всегда носят с собой кожаные сумки, наполненные
нюхательным порошком вилка и наркотическими растениями. В этих предгорьях
словно бы находится природный супермаркет, наполненный психоделическими
товарами: листья коки, священное растение дурман, древесные грибы Psilocybe
и аяхуаска, "лоза духов мертвых". Тут и там же торчат изумрудные органные
трубы "материнского" кактуса Сан-Педро, - самого сильного психоделического
растения фантастического мира Лас-Хуарингас.
Сотни лет курандеро жили на высоте 12 тысяч футов над всем остальным
миром. Они разрезали Сан-Педро на длинные куски, несколько часов кипятили их
в своих черных горшках, а затем, задирая головы к звездному небу, пили этот
волшебный настой. Под его воздействием, как утверждали курандеро, стираются
все границы, исчезают все координаты и остается лишь полусознательное
состояние, называемое ими "скользящим потоком".
В долине реки Чикама, примерно в 50 милях западнее того места, где
родился Карлос Кастанеда, в тени мимоз и эвкалиптов находится так называемый
"Храм брухо". Две пирамиды - Коа и Приета - возвышаются на плато, как
коричневые стражи, изрядно потрепанные погодой. Внешняя стена храма
разрушена, благодаря чему открывается вид на древние рисунки. Терракотовые
фризы тянутся вдоль потолка, на котором схематично изображенные кошки и
ящерицы вечно танцуют свой последний танец. За сотни лет до строительства
храма это место считалось священным. Здесь собирались молодые люди из
Кахамарки, чтобы на закате перуанского солнца внимать шаману с костлявым
лицом, который рассказывал им легенды о союзниках и духах. Он был таким
старым, что уже не имел имени, зато мог объяснить, что горы - это на самом
деле сновидящие брухо, а животные и растения неразрывно связаны с ними.
Растения, как и люди, растут и умирают. И те и другие едят, оставляют
потомство и общаются с окружающей средой. Шаман рассказывал, что, несмотря
на кажущееся отличие, существует определенное родство между миром людей и
миром растений, более того, это, фактически, один и тот же мир. Однако
некоторые растения обладают весьма специфическими свойствами. Они являются
магическими домашними духами и силами, благодаря которым человек обретает
уникальное восприятие мира. В сущности, эти растения словно бы хотят
поделиться с людьми своим взглядом на "отдельную реальность". Чтобы верно
понимать эти взаимоотношения и правильно воспринимать природу вещей, человек
должен избавить свое сознание от всех культурных наслоений, которые он
накопил в процессе социализации, а затем встать на выходе "скользящего
потока" и увидеть.
Легендарный Шаман долины реки Чикама стал широко известным во всей
Южной Америке благодаря тому, что он в общих чертах обрисовал систему
мышления, которая время от времени и в той или иной степени оказывает
влияние на всех жителей американского континента.
Разумеется, далеко не впервые человеко-бог вскинул свою косматую
голову, чтобы посмотреть на звезды, а затем заглянуть внутрь самого себя. Во
всем мире существовали люди, занимавшиеся шаманством. Еще в эпоху палеолита
магдаленские художники рисовали своих шаманов, одетых в бизоньи шкуры, на
стенах пещер в Труа-Фрере. Потом были египетские фанатики грибов и
африканские шаманы из опаленных солнцем эмиратов Судана. Шаманы и маги были
везде. Словно эпидемия, шаманство прокатилось по западной Евразии и Сибири,
а затем пересекло Балтику и Тихий океан. Где бы ни росли магические
растения, там же были и духи. На равнинах Северной Америки рос пейот, в
Оахаке грибы, в Индии - загадочная сома, в Перу - аяхуаска, дурман и
Сан-Педро.
Как и все его предшественники из других стран и времен, Легендарный
Шаман объяснял своим ученикам, что растения не самоценны, а лишь являются
средством достижения цели, которая даже в те времена называлась видением.
Для инков это не имело никакого смысла, поскольку они были устремлены к
звездам и плохо относились к наркотическим традициям курандеро, а еще хуже -
к их индивидуализму. Спустя триста лет на американский континент пришло
христианство, но сразу ничего не изменилось, да и не могло измениться. Это
как если бы Писарро пленил Атагу-альпу в нижней части Кахамарки - и сразу бы
повсюду появились миссионеры, которые бы стали строить церкви, крестить
новообращенных и рассылать во все стороны филантропическую помощь. Да,
новообращенные действительно были, но были и те, кто не желал расставаться с
прошлым, в частности, существовали курандеро, являвшиеся потомками тех
курандеро, что жили еще при инках, не говоря уже о потомках тех, кто хоть
однажды сидел у ног Легендарного Шамана. Их богами была дева Мария, Святой
Отец и "материнский" кактус, который они называли Сан-Педро, но их духом был
курчавый хомбре*... Мескалито. (Хомбре (исп.) -человек, мужчина).
В начале его исследований история еще не слишком довлела над Карлосом.
Но постепенно он стал понимать, что индейцы, у которых он брал интервью,
были остатками некогда всемогущего шаманского племени. Они помнили
магические заклинания, ритуалы и свои попытки видения, более того,
создавалось впечатление, что они действовали в системе, главным правилом
которой было сметание всяких границ.
В конце декабря 1960 года Карлос рассказал о том, как дон Хуан учил его
освобождаться от своего прошлого, оставлять друзей и все, что было для него
раньше дорого, для того, чтобы усвоить новый образ жизни. Индейцы называли
это становлением человека знания, причем это становление включало в себя
довольно сложный процесс очищения от личного житейского опыта - именно этим
и занимался Карлос Кастанеда. Хотя он никогда не писал об этом в своих
книгах, но он действительно отдалился от меня в сентябре 1960, порвал со
многими друзьями, начал вести беспорядочный образ жизни, пропускал деловые
встречи и все больше времени проводил в Мексике.
К 1965 году у Карлоса уже была готова внушительная рукопись, однако не
было денег на ее издание. Кроме того, он разочаровался в своей дипломной
работе и некоторых преподавателях своего университета. Его первая книга
"Учение дона Хуана" была опубликована три года спустя. За ней последовали
вторая и третья книги. В конце 1974 вышла четвертая, заключительная -
"Сказки о силе", которую выпустило издательство "Саймон энд Шустер".
Она была основана на данных 1971-1972 годов и рассказывала о конечной
стадии ученичества. Карлоса готовили к обряду инициации. Он состоялся в
пустыне, где дон Хуан наконец лишил себя таинственности, дав подробные
объяснения своей деятельности в качестве шамана и наставника. Достигнув
наивысшей стадии ученичества, Карлос вдруг осознал, что все словно бы
разлетелось на клочки, а его собственное сознание раскололось на фрагменты
"чистого разума".
- Я собираюсь заняться практикой, - сказал мне Карлос однажды ночью в
октябре 1973 года. - Я должен был уйти, чтобы понять, о чем они говорили. Я
должен был написать обо всех этих чрезвычайно важных вещах. Сейчас у меня
ничего нет. У меня есть штаны и трусы, и это все, что у меня есть в этом
мире.
Довольно странно было слышать это от самого популярного мистика 70-х
годов, на банковском счету которого лежали миллионы долларов, три книги были
опубликованы, а четвертая полностью готова к печати.
- Она не выйдет, - с каким-то надрывом говорил Карлос. - Я еще должен
поработать и привести свою бедную голову в порядок.
Но его беспокоили не только ночные кошмары, долгие месяцы, проведенные
за проклятой пишущей машинкой, и концовка, которая никак не удавалась, - за
всем этим стояло нечто большее. Главное, что подтачивало его сознание
изнутри, это то, что он, Карлос Кастанеда, беспристрастный летописец и
кабинетный сочинитель, действительно начал верить во все написанное самим
собой.
3
Основная загадка Кастанеды основывалась на том факте, что даже его
ближайшие друзья не были уверены в том, что он из себя представляет. В
начале 70-х годов, по мере того, как его книги начали приобретать все
большую популярность, сам Карлос становился все более мрачным и загадочным.
До тех пор пока в мартовском номере журнала "Тайм" за 1973 год не была
опубликована статья о Карлосе, в которой рассказывалось о его перуанском
происхождении, все полагали, что он родился в тех странах, о которых сам
рассказывал, - Бразилии, Аргентине или Италии, - каждому он говорил что-то
иное. Статья в "Тайм" оказала на последователей Кастанеды довольно забавное
воздействие. Те, кто и до этого сомневался во всех его "пустынных историях",
прежде всего обратили внимание на тот факт, что он лгал, рассказывая о своей
биографии до знакомства с доном Хуаном. Отсюда, естественно, следовал такой
вывод - ему нельзя доверять, его книги сфабрикованы, а лгать он начал
задолго до того, как стал издавать эти загадочные истории. В конце концов,
рассуждали они, если он лжет по поводу столь безобидной вещи, как место
своего рождения, то как можно доверять ему в гораздо более невероятных
вещах, описанных в его книгах?
Истинные поклонники рассуждали иначе. То, что в его биографии имелись
странные неточности, говорило в пользу Карлоса. В конце концов, разве не
учил его дон Хуан "стирать свою личную историю", разве в число шаманских
методик не входит способ "затемнять" прошлое? Поэтому неточности с
биографией лишь подтверждают тот факт, что Карлос продолжал жить в
цивилизованном мире в соответствии с доктринами своего наставника. Любые
противоречия играют на усиление таинственности образа этого человека.
Внезапно Карлос оказался своего рода "магистром оккультных наук",
властителем дум тех тысяч самых обыкновенных наркоманов, которые искали
какую-то иную альтернативу. О нем стали распространять самые фантастические
мифы и легенды, например, что он бессмертен. Тем временем Кастанеда не
являлся на встречи, неделями пропадал в мексиканской пустыне и не подпускал
к себе даже самых близких друзей. После того как он стер серию карандашных
набросков, сделанных одним художником для журнала "Сайколоджи тудэй",
оставив только часть своего лица в качестве иллюстрации к интервью, его
поглотила собственная легенда. Он позволил сфотографировать себя для журнала
"Тайм", но при этом водрузил перед собой гору эзотерических социологических
трактатов, да еще скромно выглядывал из-за растопыренных пальцев, которыми
заградил лицо. Идея состояла в том, чтобы защитить свою личность и несколько
расхолодить общественное любопытство, тем более что от него требовали все
больше информации о доне Хуане и его волшебном видении мира. Но что бы он ни
делал - все играло на миф о нем.
Неизвестно, сколько времени ему потребовалось на то, чтобы создать
следующую легенду о своем прошлом: родился в Бразилии, сын университетского
профессора, учился в элитарной школе Буэнос-Айреса, затем в голливудской
средней школе, наконец, в УКЛА. На самом деле все было не совсем так.
Карлос Сесар Сальвадор Арана Кастаньеда родился в Кахамарке (Перу) 25
декабря 1926 года. Он был сыном часовщика и ювелира по имени Сесар Арана
Бурунгари, который владел небольшим магазинчиком в нижней части города.
Когда Карлос родился, его мать, Сусана Кастаньеда Новоа, была хрупкой
шестнадцатилетней девушкой с миндалевидными глазами. Семья отца приехала в
Перу из Италии и имела родственников в Сан-Паулу (Бразилия), однако самые
близкие родные жили в Кахамарке. Сестра по имени Лусия Арана была его
постоянным компаньоном во всех детских играх. Сейчас она вышла замуж за
бизнесмена и по-прежнему живет в Перу.
С произношением его фамилии имелись определенные сложности. Согласно
иммиграционным записям, Карлос Сесар Арана Кастаньеда прибыл в Штаты в 1951
году. Но живя в Америке, Карлос нередко подписывался как Карлос С. Аранья.
Например, в 1957 году, когда он заключал для меня, тогда еще его подруги,
соглашение с телефонной компанией насчет кредита. Это непостоянство,
по-видимому, брало свое начало из истории, которую он рассказывал друзьям в
середине 1959 года. По словам Карлоса, он являлся родственником бразильского
гаучо, революционера и искусного дипломата Освальдо Араньи. Если бы его имя
на самом деле писалось как Арана, то он вряд ли мог бы рассказывать такую
историю. После того как он сократил свое имя до Карлоса Кастанеды, проблема
с Араной или Араньей отпала сама собой, однако в своих поздних интервью он
продолжал туманно упоминать некоего дядю.
За несколько месяцев до рождения Карлоса Освальдо спас город Итаки во
время 80-дневной осады, которой тот подвергся со стороны повстанцев под
руководством Луиса Карлоса Престеса. В конце концов, Освальдо прошел через
весь этот маленький бразильский городок, волоча за собой по красной пыли
раненную ногу, скаля зубы и размахивая пистолетом, как заправский ковбой. Он
изгнал коммунистические банды, сохранил Итаки для правительства и, таким
образом, заложил основу блестящей карьеры. В следующем году он залечил рану,
а затем продолжил карьеру, став последовательно президентом, членом кабинета
министров, послом и, наконец, председателем Генеральной Ассамблеи ООН. Но,
как уверял Карлос, он до сих пор помнит всех своих перуанских родственников.
- Он говорил, что его дядя возглавлял весь клан, - сказал мне один из
старых друзей, - и каждому приказывал, что ему делать. Карлос уверяет, что
после его отъезда в США Освальдо посылал ему деньги, однако он отправлял их
обратно в Бразилию.
На самом деле патриархом семьи Кастаньеда был дед Карлоса -невысокий,
рыжеватый итальянский иммигрант. Он был весьма неглуп, а его морщинистое
лицо имело несомненное сходство с доном Хуаном, как его Карлос описывал в
своих книгах. Дед любил рассказывать маленькие житейские истории, имевшие
неожиданный конец и весьма многозначительные. Кроме того, он постоянно
что-нибудь изобретал. В начале тридцатых годов старик завершил один из самых
важных своих проектов и созвал весь клан Кастаньеда-Арана для его
демонстрации. Когда старик сорвал покрывало, все тетки буквально взвыли, а
Сесар, который заранее знал об этом сооружении, торжественно поздравил
своего отца со столь замечательным изобретением. Впрочем, Карлос и его
кузины были не слишком в этом уверены.
- Это - комнатный туалет, - похвастался дед, сияя от радости, - ну, кто
хочет первым попробовать?
Прибыв в 1951 году в Соединенные Штаты, Карлос очень тщательно отбирал
те факты своей биографии, о которых рассказывал друзьям. Кое о чем он
все-таки проговаривался, особенно в разговорах со мной - своей женой. Мы
поженились в мексиканском городе Тихуана в январе 1960 года.
Например, он рассказал мне о том, что, когда ему было всего восемь
месяцев от роду, он однажды взглянул на свою тетку и вдруг назвал ее дьябло
- что по-испански означает "дьявол". Это было первое слово, которое он
произнес в своей жизни. Позднее он неоднократно помогал этой тетке советами
по самым разным вопросам.
Карлос рос привлекательным маленьким мальчиком, курчавым, темноволосым,
с темно-карими глазами и изящными ручками и ножками. Он был коренастым и
невысоким, причем последнее обстоятельство его сильно заботило. Став
студентов в Лос-Анджелесе, Карлос часто говорил своим сокурсникам о том, как
бы ему хотелось подрасти. Увы, его рост так и не превысил пяти с половиной
футов.
В детстве он прислуживал в католической церкви. В 30-е годы церкви
Кахамарки были весьма неказистыми, давно лишенными своего серебряного
убранства и росписей - кроме двуцветных изображений Иисуса и девы Марии. Три
церкви - Сан-Антонио, Эль-Белен и Собор - находились на центральной площади
города. Как и все католики, принадлежавшие к среднему классу, Араны
демонстрировали глубокое почтение к религии вообще и к папе Пию XI в
частности. Впрочем, учась в колледже, Карлос все отрицал, называя себя
иудеем-хасидом. В своих книгах он вообще воздерживался от обсуждения
традиционной религии.
В 1932 году он поступил в подготовительный класс начальной школы. После
занятий, а иногда и на выходных Карлос вертелся в отцовском магазине. Отец
постоянно был чем-то занят - то ремонтировал часовые механизмы, то покрывал
позолотой износившиеся корпуса карманных часов, однако самым увлекательным
занятием с точки зрения Карлоса было изготовление колец. Он не сводил глаз с
отца, когда тот предлагал кахамаркским дамам свои изделия, разложенные на
синем бархате под стеклом. Дела шли плохо, поскольку в мире разразился
экономический кризис, однако всегда находились дамы, которые приносили отцу
в починку свои драгоценности или присматривали себе какое-нибудь колечко или
браслет.
Карлос живо интересовался работами с медью и золотом, сам принимал в
них участие, однако между ним и его отцом имелась большая разница. Карлос
видел, что Сесар работает в поте лица, а затем продает изделия своих рук, не
думая ни о чем, кроме денег, которые за них можно получить. Однако когда сам
Карлос изготавливал какое-нибудь кольцо или браслет, особенно с
использованием золота и крученых серебряных нитей, то ему хотелось оставить
его у себя или, на худой конец, подарить кому-нибудь, кто смог бы оценить
его мастерство. Отец был ремесленником, сын - художником. Продавать изделия
своих рук, словно какую-нибудь колесную мазь или удобрения, казалось ему
безумием.
Кроме того, его беспокоила еще одна вещь. Наблюдая день за днем
скупость покупательниц, Карлос выработал в себе стойкое отвращение к
привычкам среднего класса. Например, он понимал, что местные дамы и щеголи
не просто покупают драгоценности, но копят имущество. Сам Карлос редко носил
драгоценности, зато время от времени дарил свои изделия друзьям и знакомым,
считая, что эти поступки возводят его в ранг художника.
- У меня есть дядя-холостяк, который оставил мне в Бразилии дом из 52
комнат, - рассказывал мне Карлос. - Он сделал это потому, что однажды в
молодости я сделал и подарил ему маленькое колечко. Он жил в своем доме
один, но после того, как я выказал ему свое уважение, разрешил мне переехать
к нему. Этот дом всегда будет моим, разве что я не надумаю продать его или
сделать с ним что-нибудь еще, - Карлос объяснил, что унаследовал дом в 1960
году, а позднее превратил его в школу для девочек или что-то в этом роде.
Драгоценности, искусство, керамика и архитектура - все это буквально
пронизывает историю Перу, так что не было ничего удивительного в том, что
молодой Карлос поддался вполне понятному увлечению. Спустя несколько лет,
уже учась живописи и скульптуре в Национальной школе изящных искусств в
Лиме, Карлос проводил немало часов в музеях и частных коллекциях, изучая
ранние археологические находки. История всех этих каменных тарелок и чаш,
зеркал из черного янтаря и щитов, бирюзовых подвесок и бисера, костяных
лопаточек и колец, золотых масок и мумий насчитывала не одну сотню лет. В
прохладных залах Лимско-го музея археологии Карлос Арана изучал различные
художественные направления. Там были представлены образцы религиозного
культа племен, живших в Амазонии и чтивших богов-ягуаров; керамика моче,
выполненная в реалистичной манере; коричневые кирпичи с арабесками; изящные
полированные изделия культуры чиму. Карлос внимательно рассматривал макеты
строений и храмов, выстроенных инками. Многие из представленных предметов
когда-то принадлежали шаманам - например, вазы, изображавшие воинов с
маленькими квадратными щитами и булавами, которые хватали побежденных
противников за волосы. Иногда там были изображены целители, изгоняющие злых
духов или высасывающие яд из ран. Но самыми интересными были длинные ряды
чавинских кувшинов, особенно те из них, которые были расписаны ягуарами и
кактусами Сан-Педро.
Многое из всего этого Карлос уже видел прежде. Итоги трехтысячелетней
перуанской истории лежали на прилавке магазина его отца Сесара, хотя и
сведенные до самого примитивного, потребительского уровня. Настоящие
шедевры, разумеется, находились здесь, в музее. Вся эта керамика, арабески,
кольца и браслеты с орнаментом, расписные кувшины и чеканка - все это и было
настоящим перуанским искусством. Карлос внимательно изучал приемы и
технологии древних перуанских художников, отмечая то, что его интересовало
сильнее всего. Большинство сюжетов имело в своей основе древние мифы и
магические ритуалы.
Еще в детстве Карлос слышал рассказы курандеро о воинах, духах и тому
подобных вещах. Народные целители пользовались в Кахамарке огромным успехом,
однако Араны принадлежали к типичным представителям среднего класса, а
потому предпочитали обращаться к представителям современной медицины. Когда
Карлос или Лусия заболевали к ним приглашали доктора, а не курандеро. Зато
индейцы, нищие метисы и северные горцы безоговорочно верили во всемогущество
колдовства. Как и многие другие молодые люди, Карлос проявлял определенный
интерес к курандеро, не раз наблюдая за тем, как они покупали и продавали
свои волшебные растения. Обычно они сидели за самодельными деревянными
прилавками, на которых стояли стеклянные кувшины, называемые сегурос,
заполненные растениями и запечатанные для лучшей сохранности духа.
Иногда Карлос был свидетелем того, как курандеро беседовали между
собой, рассевшись вокруг бездействующего фонтана, который находился в центре
Пласа де Армас. Это была огромная и пыльная площадь, которая служила центром
деловой активности Кахамарки. Именно на этом месте несколько столетий назад
Писарро пленил Атагуальпу, ознаменовав тем самым поворотный пункт в истории
Перу. По воскресеньям эта площадь заполнялась испанскими леди и темными
джентльменами-метисами. Величественные скотовладельцы с юга, приехавшие
заключать важные сделки, громыхали по бетону своими тяжеленными сапогами.
Здесь можно было увидеть и простых фермеров, и щеголей из предместий, и
матерей с детьми, и, конечно, загадочных шаманов из Северного Перу.
но отдельном - мире магов.
И вот Карлос вновь сидит за пишущей машинкой, пытаясь придать всему
этому смысл. Он опускает глаза и прищуривается, причем белки его глаз
испещрены красными прожилками от недосыпания, однако единственное, о чем он
может думать, - так это о своих проклятых ночных кошмарах. Он уже несколько
недель подряд не спал нормальным, освежающим сном. Каждую ночь ему снилась
ужасающая сцена того, как он, босой, бредет по предрассветной мексиканской
пустыне, ища союзника, с которым ему предстоит сразиться. Если он победит,
то заслужит титул брухо, но зато если проиграет...
Однако дело никогда не заходит так далеко. Он наконец встречает
союзника, после чего уровень адреналина в крови резко возрастает. Глядя в
пустые глазницы союзника и дрожа от возбуждения, Карлос просто стоит на
месте, готовый довести схватку до конца. Затем вновь появляется ворона, и по
какой-то непонятной причине все словно куда-то исчезает и растворяется.
После этого Карлос просыпается и садится на постели, осознавая, что
находится у себя дома в Уэствуде. С него градом льет пот, а он думает лишь
об одном - когда же этот проклятый кошмар исчезнет?
Но, в конце концов, кому же и нести эту психическую ношу, как не
Карлосу Кастанеде? Ведь он - один из немногих европейских рационалистов,
который глубоко проник в практику индейской магии. Карлос так долго ее
изучал, что она больше не покажется ему ни слишком примитивной, ни слишком
гармоничной.
Еще в студенческие годы он прекрасно понимал, что ритуалы мексиканских
брухо не возникли вдруг в I960 году. Они были по-настоящему первобытными,
насчитывая в своей истории две, а то и три тысячи лет и восходя к культу
пейота и грибов у ацтеков и толтеков, шаманов Сибири и Южной Америки. Карлос
не просто так наткнулся на эту проблему. Хотя он родился в Перу, но
старательно уверял в том, что происходит из Бразилии. И все же свое
путешествие Карлос Арана начал не из Бразилии или Аризоны, Соноры или
Оахаки, а с площади в Кахамарке, где он впервые узнал о существовании брухо.
2
Перуанская зима продолжается с июня по ноябрь. В это время над Андами
висит разреженный туман. На западном побережье преобладают пейзажи пустынь,
похожие на лунные ландшафты, над которыми носится холодный ветер,
продувающий до мозга костей. В треугольнике, углами которого являются
Трухильо, Кахамарка и Лима, живут индейцы племени кечуа в своих соломенных
башмаках и шерстяных сарапе, которыми они спасаются от полночного бриза,
дующего со стороны течения Гумбольдта. На западе находятся тропики,
непроходимые джунгли и истоки Амазонки.
Салас -маленькая деревушка, расположенная на побережье Тихого океана,
имеет репутацию столицы северных курандеро, народных целителей. Неподалеку
от Саласа находятся священные глубоководные лагуны, по берегам которых
растут волшебные растения северного высокогорья. На высоте двенадцать тысяч
футов над уровнем моря, вблизи от южной границы с Эквадором, раскинулись
самые знаменитые лагуны Южной Америки, Лас-Хуарингас. Вдоль поросших
тростником берегов скользят каноэ, в которых сидят темно-коричневые
курандеро и брухо, и кажется, что поток времени уносится вспять, в
каменноугольный период. Они всегда носят с собой кожаные сумки, наполненные
нюхательным порошком вилка и наркотическими растениями. В этих предгорьях
словно бы находится природный супермаркет, наполненный психоделическими
товарами: листья коки, священное растение дурман, древесные грибы Psilocybe
и аяхуаска, "лоза духов мертвых". Тут и там же торчат изумрудные органные
трубы "материнского" кактуса Сан-Педро, - самого сильного психоделического
растения фантастического мира Лас-Хуарингас.
Сотни лет курандеро жили на высоте 12 тысяч футов над всем остальным
миром. Они разрезали Сан-Педро на длинные куски, несколько часов кипятили их
в своих черных горшках, а затем, задирая головы к звездному небу, пили этот
волшебный настой. Под его воздействием, как утверждали курандеро, стираются
все границы, исчезают все координаты и остается лишь полусознательное
состояние, называемое ими "скользящим потоком".
В долине реки Чикама, примерно в 50 милях западнее того места, где
родился Карлос Кастанеда, в тени мимоз и эвкалиптов находится так называемый
"Храм брухо". Две пирамиды - Коа и Приета - возвышаются на плато, как
коричневые стражи, изрядно потрепанные погодой. Внешняя стена храма
разрушена, благодаря чему открывается вид на древние рисунки. Терракотовые
фризы тянутся вдоль потолка, на котором схематично изображенные кошки и
ящерицы вечно танцуют свой последний танец. За сотни лет до строительства
храма это место считалось священным. Здесь собирались молодые люди из
Кахамарки, чтобы на закате перуанского солнца внимать шаману с костлявым
лицом, который рассказывал им легенды о союзниках и духах. Он был таким
старым, что уже не имел имени, зато мог объяснить, что горы - это на самом
деле сновидящие брухо, а животные и растения неразрывно связаны с ними.
Растения, как и люди, растут и умирают. И те и другие едят, оставляют
потомство и общаются с окружающей средой. Шаман рассказывал, что, несмотря
на кажущееся отличие, существует определенное родство между миром людей и
миром растений, более того, это, фактически, один и тот же мир. Однако
некоторые растения обладают весьма специфическими свойствами. Они являются
магическими домашними духами и силами, благодаря которым человек обретает
уникальное восприятие мира. В сущности, эти растения словно бы хотят
поделиться с людьми своим взглядом на "отдельную реальность". Чтобы верно
понимать эти взаимоотношения и правильно воспринимать природу вещей, человек
должен избавить свое сознание от всех культурных наслоений, которые он
накопил в процессе социализации, а затем встать на выходе "скользящего
потока" и увидеть.
Легендарный Шаман долины реки Чикама стал широко известным во всей
Южной Америке благодаря тому, что он в общих чертах обрисовал систему
мышления, которая время от времени и в той или иной степени оказывает
влияние на всех жителей американского континента.
Разумеется, далеко не впервые человеко-бог вскинул свою косматую
голову, чтобы посмотреть на звезды, а затем заглянуть внутрь самого себя. Во
всем мире существовали люди, занимавшиеся шаманством. Еще в эпоху палеолита
магдаленские художники рисовали своих шаманов, одетых в бизоньи шкуры, на
стенах пещер в Труа-Фрере. Потом были египетские фанатики грибов и
африканские шаманы из опаленных солнцем эмиратов Судана. Шаманы и маги были
везде. Словно эпидемия, шаманство прокатилось по западной Евразии и Сибири,
а затем пересекло Балтику и Тихий океан. Где бы ни росли магические
растения, там же были и духи. На равнинах Северной Америки рос пейот, в
Оахаке грибы, в Индии - загадочная сома, в Перу - аяхуаска, дурман и
Сан-Педро.
Как и все его предшественники из других стран и времен, Легендарный
Шаман объяснял своим ученикам, что растения не самоценны, а лишь являются
средством достижения цели, которая даже в те времена называлась видением.
Для инков это не имело никакого смысла, поскольку они были устремлены к
звездам и плохо относились к наркотическим традициям курандеро, а еще хуже -
к их индивидуализму. Спустя триста лет на американский континент пришло
христианство, но сразу ничего не изменилось, да и не могло измениться. Это
как если бы Писарро пленил Атагу-альпу в нижней части Кахамарки - и сразу бы
повсюду появились миссионеры, которые бы стали строить церкви, крестить
новообращенных и рассылать во все стороны филантропическую помощь. Да,
новообращенные действительно были, но были и те, кто не желал расставаться с
прошлым, в частности, существовали курандеро, являвшиеся потомками тех
курандеро, что жили еще при инках, не говоря уже о потомках тех, кто хоть
однажды сидел у ног Легендарного Шамана. Их богами была дева Мария, Святой
Отец и "материнский" кактус, который они называли Сан-Педро, но их духом был
курчавый хомбре*... Мескалито. (Хомбре (исп.) -человек, мужчина).
В начале его исследований история еще не слишком довлела над Карлосом.
Но постепенно он стал понимать, что индейцы, у которых он брал интервью,
были остатками некогда всемогущего шаманского племени. Они помнили
магические заклинания, ритуалы и свои попытки видения, более того,
создавалось впечатление, что они действовали в системе, главным правилом
которой было сметание всяких границ.
В конце декабря 1960 года Карлос рассказал о том, как дон Хуан учил его
освобождаться от своего прошлого, оставлять друзей и все, что было для него
раньше дорого, для того, чтобы усвоить новый образ жизни. Индейцы называли
это становлением человека знания, причем это становление включало в себя
довольно сложный процесс очищения от личного житейского опыта - именно этим
и занимался Карлос Кастанеда. Хотя он никогда не писал об этом в своих
книгах, но он действительно отдалился от меня в сентябре 1960, порвал со
многими друзьями, начал вести беспорядочный образ жизни, пропускал деловые
встречи и все больше времени проводил в Мексике.
К 1965 году у Карлоса уже была готова внушительная рукопись, однако не
было денег на ее издание. Кроме того, он разочаровался в своей дипломной
работе и некоторых преподавателях своего университета. Его первая книга
"Учение дона Хуана" была опубликована три года спустя. За ней последовали
вторая и третья книги. В конце 1974 вышла четвертая, заключительная -
"Сказки о силе", которую выпустило издательство "Саймон энд Шустер".
Она была основана на данных 1971-1972 годов и рассказывала о конечной
стадии ученичества. Карлоса готовили к обряду инициации. Он состоялся в
пустыне, где дон Хуан наконец лишил себя таинственности, дав подробные
объяснения своей деятельности в качестве шамана и наставника. Достигнув
наивысшей стадии ученичества, Карлос вдруг осознал, что все словно бы
разлетелось на клочки, а его собственное сознание раскололось на фрагменты
"чистого разума".
- Я собираюсь заняться практикой, - сказал мне Карлос однажды ночью в
октябре 1973 года. - Я должен был уйти, чтобы понять, о чем они говорили. Я
должен был написать обо всех этих чрезвычайно важных вещах. Сейчас у меня
ничего нет. У меня есть штаны и трусы, и это все, что у меня есть в этом
мире.
Довольно странно было слышать это от самого популярного мистика 70-х
годов, на банковском счету которого лежали миллионы долларов, три книги были
опубликованы, а четвертая полностью готова к печати.
- Она не выйдет, - с каким-то надрывом говорил Карлос. - Я еще должен
поработать и привести свою бедную голову в порядок.
Но его беспокоили не только ночные кошмары, долгие месяцы, проведенные
за проклятой пишущей машинкой, и концовка, которая никак не удавалась, - за
всем этим стояло нечто большее. Главное, что подтачивало его сознание
изнутри, это то, что он, Карлос Кастанеда, беспристрастный летописец и
кабинетный сочинитель, действительно начал верить во все написанное самим
собой.
3
Основная загадка Кастанеды основывалась на том факте, что даже его
ближайшие друзья не были уверены в том, что он из себя представляет. В
начале 70-х годов, по мере того, как его книги начали приобретать все
большую популярность, сам Карлос становился все более мрачным и загадочным.
До тех пор пока в мартовском номере журнала "Тайм" за 1973 год не была
опубликована статья о Карлосе, в которой рассказывалось о его перуанском
происхождении, все полагали, что он родился в тех странах, о которых сам
рассказывал, - Бразилии, Аргентине или Италии, - каждому он говорил что-то
иное. Статья в "Тайм" оказала на последователей Кастанеды довольно забавное
воздействие. Те, кто и до этого сомневался во всех его "пустынных историях",
прежде всего обратили внимание на тот факт, что он лгал, рассказывая о своей
биографии до знакомства с доном Хуаном. Отсюда, естественно, следовал такой
вывод - ему нельзя доверять, его книги сфабрикованы, а лгать он начал
задолго до того, как стал издавать эти загадочные истории. В конце концов,
рассуждали они, если он лжет по поводу столь безобидной вещи, как место
своего рождения, то как можно доверять ему в гораздо более невероятных
вещах, описанных в его книгах?
Истинные поклонники рассуждали иначе. То, что в его биографии имелись
странные неточности, говорило в пользу Карлоса. В конце концов, разве не
учил его дон Хуан "стирать свою личную историю", разве в число шаманских
методик не входит способ "затемнять" прошлое? Поэтому неточности с
биографией лишь подтверждают тот факт, что Карлос продолжал жить в
цивилизованном мире в соответствии с доктринами своего наставника. Любые
противоречия играют на усиление таинственности образа этого человека.
Внезапно Карлос оказался своего рода "магистром оккультных наук",
властителем дум тех тысяч самых обыкновенных наркоманов, которые искали
какую-то иную альтернативу. О нем стали распространять самые фантастические
мифы и легенды, например, что он бессмертен. Тем временем Кастанеда не
являлся на встречи, неделями пропадал в мексиканской пустыне и не подпускал
к себе даже самых близких друзей. После того как он стер серию карандашных
набросков, сделанных одним художником для журнала "Сайколоджи тудэй",
оставив только часть своего лица в качестве иллюстрации к интервью, его
поглотила собственная легенда. Он позволил сфотографировать себя для журнала
"Тайм", но при этом водрузил перед собой гору эзотерических социологических
трактатов, да еще скромно выглядывал из-за растопыренных пальцев, которыми
заградил лицо. Идея состояла в том, чтобы защитить свою личность и несколько
расхолодить общественное любопытство, тем более что от него требовали все
больше информации о доне Хуане и его волшебном видении мира. Но что бы он ни
делал - все играло на миф о нем.
Неизвестно, сколько времени ему потребовалось на то, чтобы создать
следующую легенду о своем прошлом: родился в Бразилии, сын университетского
профессора, учился в элитарной школе Буэнос-Айреса, затем в голливудской
средней школе, наконец, в УКЛА. На самом деле все было не совсем так.
Карлос Сесар Сальвадор Арана Кастаньеда родился в Кахамарке (Перу) 25
декабря 1926 года. Он был сыном часовщика и ювелира по имени Сесар Арана
Бурунгари, который владел небольшим магазинчиком в нижней части города.
Когда Карлос родился, его мать, Сусана Кастаньеда Новоа, была хрупкой
шестнадцатилетней девушкой с миндалевидными глазами. Семья отца приехала в
Перу из Италии и имела родственников в Сан-Паулу (Бразилия), однако самые
близкие родные жили в Кахамарке. Сестра по имени Лусия Арана была его
постоянным компаньоном во всех детских играх. Сейчас она вышла замуж за
бизнесмена и по-прежнему живет в Перу.
С произношением его фамилии имелись определенные сложности. Согласно
иммиграционным записям, Карлос Сесар Арана Кастаньеда прибыл в Штаты в 1951
году. Но живя в Америке, Карлос нередко подписывался как Карлос С. Аранья.
Например, в 1957 году, когда он заключал для меня, тогда еще его подруги,
соглашение с телефонной компанией насчет кредита. Это непостоянство,
по-видимому, брало свое начало из истории, которую он рассказывал друзьям в
середине 1959 года. По словам Карлоса, он являлся родственником бразильского
гаучо, революционера и искусного дипломата Освальдо Араньи. Если бы его имя
на самом деле писалось как Арана, то он вряд ли мог бы рассказывать такую
историю. После того как он сократил свое имя до Карлоса Кастанеды, проблема
с Араной или Араньей отпала сама собой, однако в своих поздних интервью он
продолжал туманно упоминать некоего дядю.
За несколько месяцев до рождения Карлоса Освальдо спас город Итаки во
время 80-дневной осады, которой тот подвергся со стороны повстанцев под
руководством Луиса Карлоса Престеса. В конце концов, Освальдо прошел через
весь этот маленький бразильский городок, волоча за собой по красной пыли
раненную ногу, скаля зубы и размахивая пистолетом, как заправский ковбой. Он
изгнал коммунистические банды, сохранил Итаки для правительства и, таким
образом, заложил основу блестящей карьеры. В следующем году он залечил рану,
а затем продолжил карьеру, став последовательно президентом, членом кабинета
министров, послом и, наконец, председателем Генеральной Ассамблеи ООН. Но,
как уверял Карлос, он до сих пор помнит всех своих перуанских родственников.
- Он говорил, что его дядя возглавлял весь клан, - сказал мне один из
старых друзей, - и каждому приказывал, что ему делать. Карлос уверяет, что
после его отъезда в США Освальдо посылал ему деньги, однако он отправлял их
обратно в Бразилию.
На самом деле патриархом семьи Кастаньеда был дед Карлоса -невысокий,
рыжеватый итальянский иммигрант. Он был весьма неглуп, а его морщинистое
лицо имело несомненное сходство с доном Хуаном, как его Карлос описывал в
своих книгах. Дед любил рассказывать маленькие житейские истории, имевшие
неожиданный конец и весьма многозначительные. Кроме того, он постоянно
что-нибудь изобретал. В начале тридцатых годов старик завершил один из самых
важных своих проектов и созвал весь клан Кастаньеда-Арана для его
демонстрации. Когда старик сорвал покрывало, все тетки буквально взвыли, а
Сесар, который заранее знал об этом сооружении, торжественно поздравил
своего отца со столь замечательным изобретением. Впрочем, Карлос и его
кузины были не слишком в этом уверены.
- Это - комнатный туалет, - похвастался дед, сияя от радости, - ну, кто
хочет первым попробовать?
Прибыв в 1951 году в Соединенные Штаты, Карлос очень тщательно отбирал
те факты своей биографии, о которых рассказывал друзьям. Кое о чем он
все-таки проговаривался, особенно в разговорах со мной - своей женой. Мы
поженились в мексиканском городе Тихуана в январе 1960 года.
Например, он рассказал мне о том, что, когда ему было всего восемь
месяцев от роду, он однажды взглянул на свою тетку и вдруг назвал ее дьябло
- что по-испански означает "дьявол". Это было первое слово, которое он
произнес в своей жизни. Позднее он неоднократно помогал этой тетке советами
по самым разным вопросам.
Карлос рос привлекательным маленьким мальчиком, курчавым, темноволосым,
с темно-карими глазами и изящными ручками и ножками. Он был коренастым и
невысоким, причем последнее обстоятельство его сильно заботило. Став
студентов в Лос-Анджелесе, Карлос часто говорил своим сокурсникам о том, как
бы ему хотелось подрасти. Увы, его рост так и не превысил пяти с половиной
футов.
В детстве он прислуживал в католической церкви. В 30-е годы церкви
Кахамарки были весьма неказистыми, давно лишенными своего серебряного
убранства и росписей - кроме двуцветных изображений Иисуса и девы Марии. Три
церкви - Сан-Антонио, Эль-Белен и Собор - находились на центральной площади
города. Как и все католики, принадлежавшие к среднему классу, Араны
демонстрировали глубокое почтение к религии вообще и к папе Пию XI в
частности. Впрочем, учась в колледже, Карлос все отрицал, называя себя
иудеем-хасидом. В своих книгах он вообще воздерживался от обсуждения
традиционной религии.
В 1932 году он поступил в подготовительный класс начальной школы. После
занятий, а иногда и на выходных Карлос вертелся в отцовском магазине. Отец
постоянно был чем-то занят - то ремонтировал часовые механизмы, то покрывал
позолотой износившиеся корпуса карманных часов, однако самым увлекательным
занятием с точки зрения Карлоса было изготовление колец. Он не сводил глаз с
отца, когда тот предлагал кахамаркским дамам свои изделия, разложенные на
синем бархате под стеклом. Дела шли плохо, поскольку в мире разразился
экономический кризис, однако всегда находились дамы, которые приносили отцу
в починку свои драгоценности или присматривали себе какое-нибудь колечко или
браслет.
Карлос живо интересовался работами с медью и золотом, сам принимал в
них участие, однако между ним и его отцом имелась большая разница. Карлос
видел, что Сесар работает в поте лица, а затем продает изделия своих рук, не
думая ни о чем, кроме денег, которые за них можно получить. Однако когда сам
Карлос изготавливал какое-нибудь кольцо или браслет, особенно с
использованием золота и крученых серебряных нитей, то ему хотелось оставить
его у себя или, на худой конец, подарить кому-нибудь, кто смог бы оценить
его мастерство. Отец был ремесленником, сын - художником. Продавать изделия
своих рук, словно какую-нибудь колесную мазь или удобрения, казалось ему
безумием.
Кроме того, его беспокоила еще одна вещь. Наблюдая день за днем
скупость покупательниц, Карлос выработал в себе стойкое отвращение к
привычкам среднего класса. Например, он понимал, что местные дамы и щеголи
не просто покупают драгоценности, но копят имущество. Сам Карлос редко носил
драгоценности, зато время от времени дарил свои изделия друзьям и знакомым,
считая, что эти поступки возводят его в ранг художника.
- У меня есть дядя-холостяк, который оставил мне в Бразилии дом из 52
комнат, - рассказывал мне Карлос. - Он сделал это потому, что однажды в
молодости я сделал и подарил ему маленькое колечко. Он жил в своем доме
один, но после того, как я выказал ему свое уважение, разрешил мне переехать
к нему. Этот дом всегда будет моим, разве что я не надумаю продать его или
сделать с ним что-нибудь еще, - Карлос объяснил, что унаследовал дом в 1960
году, а позднее превратил его в школу для девочек или что-то в этом роде.
Драгоценности, искусство, керамика и архитектура - все это буквально
пронизывает историю Перу, так что не было ничего удивительного в том, что
молодой Карлос поддался вполне понятному увлечению. Спустя несколько лет,
уже учась живописи и скульптуре в Национальной школе изящных искусств в
Лиме, Карлос проводил немало часов в музеях и частных коллекциях, изучая
ранние археологические находки. История всех этих каменных тарелок и чаш,
зеркал из черного янтаря и щитов, бирюзовых подвесок и бисера, костяных
лопаточек и колец, золотых масок и мумий насчитывала не одну сотню лет. В
прохладных залах Лимско-го музея археологии Карлос Арана изучал различные
художественные направления. Там были представлены образцы религиозного
культа племен, живших в Амазонии и чтивших богов-ягуаров; керамика моче,
выполненная в реалистичной манере; коричневые кирпичи с арабесками; изящные
полированные изделия культуры чиму. Карлос внимательно рассматривал макеты
строений и храмов, выстроенных инками. Многие из представленных предметов
когда-то принадлежали шаманам - например, вазы, изображавшие воинов с
маленькими квадратными щитами и булавами, которые хватали побежденных
противников за волосы. Иногда там были изображены целители, изгоняющие злых
духов или высасывающие яд из ран. Но самыми интересными были длинные ряды
чавинских кувшинов, особенно те из них, которые были расписаны ягуарами и
кактусами Сан-Педро.
Многое из всего этого Карлос уже видел прежде. Итоги трехтысячелетней
перуанской истории лежали на прилавке магазина его отца Сесара, хотя и
сведенные до самого примитивного, потребительского уровня. Настоящие
шедевры, разумеется, находились здесь, в музее. Вся эта керамика, арабески,
кольца и браслеты с орнаментом, расписные кувшины и чеканка - все это и было
настоящим перуанским искусством. Карлос внимательно изучал приемы и
технологии древних перуанских художников, отмечая то, что его интересовало
сильнее всего. Большинство сюжетов имело в своей основе древние мифы и
магические ритуалы.
Еще в детстве Карлос слышал рассказы курандеро о воинах, духах и тому
подобных вещах. Народные целители пользовались в Кахамарке огромным успехом,
однако Араны принадлежали к типичным представителям среднего класса, а
потому предпочитали обращаться к представителям современной медицины. Когда
Карлос или Лусия заболевали к ним приглашали доктора, а не курандеро. Зато
индейцы, нищие метисы и северные горцы безоговорочно верили во всемогущество
колдовства. Как и многие другие молодые люди, Карлос проявлял определенный
интерес к курандеро, не раз наблюдая за тем, как они покупали и продавали
свои волшебные растения. Обычно они сидели за самодельными деревянными
прилавками, на которых стояли стеклянные кувшины, называемые сегурос,
заполненные растениями и запечатанные для лучшей сохранности духа.
Иногда Карлос был свидетелем того, как курандеро беседовали между
собой, рассевшись вокруг бездействующего фонтана, который находился в центре
Пласа де Армас. Это была огромная и пыльная площадь, которая служила центром
деловой активности Кахамарки. Именно на этом месте несколько столетий назад
Писарро пленил Атагуальпу, ознаменовав тем самым поворотный пункт в истории
Перу. По воскресеньям эта площадь заполнялась испанскими леди и темными
джентльменами-метисами. Величественные скотовладельцы с юга, приехавшие
заключать важные сделки, громыхали по бетону своими тяжеленными сапогами.
Здесь можно было увидеть и простых фермеров, и щеголей из предместий, и
матерей с детьми, и, конечно, загадочных шаманов из Северного Перу.