Страница:
— Что же это?
— А то, что тебе надо отправиться домой и поспать.
— Со мной все в порядке. Ты что-то говорил.
— Что тебе надо отдохнуть, а завтра утром проверить квартиру Мориарти. Если это многоквартирный дом, поговори с домохозяином или управляющим, если найдешь их. И с кем-то из жильцов тоже.
— А предлог?
— Какой еще предлог?
— Ну, объяснение, почему я о ней расспрашиваю. Ведь у меня нет значка.
— Так купи. На Голливудском бульваре, в одном из магазинов, где продают театральные костюмы. Он будет таким же законным, как и мой.
— Ох, какие мы разобиженные, — сказал я.
Он лукаво усмехнулся.
— Значит, тебе нужен предлог? Пожалуйста. Скажи, что ты ее старый приятель, только что приехал с Восточного побережья, хочешь с ней повидаться ради старой дружбы. Или скажи, что ты кузен, что скоро грядет большой сбор семьи Мориарти, но, похоже, никто не может связаться с душечкой Кэти. Сочини что-нибудь. Ты встречался с ее сестрой, так что должен суметь соврать, чтобы это звучало складно.
— Нет ничего лучше щепотки обмана для остроты ощущений, а?
— Ну да, — ответил Майло. — На том и свет стоит.
Он сообщил нам:
— Она наверху, у себя в комнате. Пишет.
— Что пишет?
— Я думаю, это касается тех типов, банкира и адвоката. Она зла по-настоящему, хочет подать на них в суд.
Майло показал на чемодан:
— Это для босса?
Ноэль кивнул.
— Известно, где он собирается жить?
— Наверно, поживет у нас, пока не найдет что-нибудь. Со мной и с мамой. Над «Кружкой». Это ведь его дом.
— Вы арендуете у него?
Он разрешает нам жить там бесплатно.
— Довольно благородно с его стороны.
Ноэль кивнул.
— В сущности, он очень неплохой человек. Жаль только, что... — Он махнул рукой. — Ну да ладно.
— Тебе, наверное, нелегко приходится, — сочувственно заметил я. — Между двух огней.
Он пожал плечами.
— Я считаю это практикой.
— Для международных отношений?
— Для реальной жизни в реальном мире.
Он сел в красную «селику» и уехал.
Майло следил за его стоп-сигналами, пока они не исчезли.
— Славный парнишка. — Он сказал это так, словно навесил ярлык на биологический вид, которому грозит уничтожение.
Шлепнув кейсом по ноге, он сверился со своим «таймексом».
— Девять тридцать. Надо сделать несколько звонков. Потом заскочу в миссию и попробую выжать что-нибудь из нашего мистера Слабая Голова.
— Если я не нужен Мелиссе, поеду с тобой.
Он нахмурился.
— Но тебе надо поспать.
— Не смогу — перевозбудился.
Он помолчал с минуту, потом сказал:
— Ладно. Он псих, так что твои специальные знания могут и пригодиться. Но потом сделай мне одолжение — поезжай домой и проспись. Хватит гонять на высокой передаче — двигатель выгорает.
— Хорошо, мамочка.
Когда мы вошли, она всполошилась, резко вскочила, и несколько листов упали на пол.
— Стратегическое планирование, — сказала она. — Пытаюсь найти способ поймать этих подонков.
Майло поднял с пола бумаги, взглянул на них и положил на стол. Лицо его было непроницаемо.
— Что-нибудь получилось?
— Вроде бы. Я думаю, лучше всего будет проверить буквально все, что они делали с тех пор, как... с самого начала. То есть надо действительно заставить их открыть все книги и проверить каждую строчку, каждую цифру. Как минимум, это так их перепугает, что они откажутся от мысли ободрать меня, а я смогу сосредоточиться на том, как поймать их.
— Лучший способ защиты — нападение, — заметил я.
— Вот именно. — Она хлопком «склеила» ладони. Щеки ее порозовели, глаза блестели, но это был нездоровый блеск. Майло пристально рассматривал ее, но она этого не замечала. — У вас была возможность поговорить с кем-нибудь из адвокатов, доктор Делавэр?
— Еще нет.
— Ладно, но хорошо бы побыстрее. Пожалуйста.
— Можно попробовать прямо сейчас.
— Это было бы замечательно. Спасибо. — Она взяла со стола телефон и протянула мне.
Майло сказал:
— Неплохо бы попить чего-нибудь.
Мелисса посмотрела на него, потом на меня.
— Конечно. Пошли — добудем чего-нибудь на кухне.
— Алекс. Я собирался звонить тебе, тут у меня намечается смачное дельце. Расходятся двое психологов, а у них трое очень испорченных детей. Моя клиентка — жена, и, похоже, мы будем иметь одну из самых жестоких схваток из-за опеки, какой ты в жизни больше не увидишь.
— Звучит увлекательно.
— Еще бы! Как у тебя со временем? Недель, скажем, через пять?
У меня сейчас нет под рукой календаря, но при таком более чем заблаговременном уведомлении я не вижу никаких проблем.
— Прекрасно. Тебе понравится: эти двое — одни из самых потрясных психов, каких когда-либо доведется встретить. Как подумаю, что они копаются в головах других людей, то... Что у вас вообще за профессия?
— Давай поговорим о твоей профессии. Мне надо найти юриста.
— По каким делам?
— Наследство и налоги.
— Оформление документов или судебный процесс?
— Возможно, и то и другое. — Я вкратце описал ему ситуацию, в которой оказалась Мелисса, опустив имена, конкретные цифры и особые приметы.
Он сказал:
— Тогда это Сузи Лафамилья, если твой клиент не имеет ничего против женщины.
— Женщина вполне подойдет.
— Я говорю об этом только потому, что ты себе не представляешь, как много народу приходит со своими правилами — не годятся женщины, не годятся представители меньшинств. Они много теряют, потому что лучше Сузи никого нет. Она аудитор, плюс юридическая степень, работала на одну из крупных бухгалтерских фирм и доставала больше работы, чем любой другой партнер, пока ей не надоело, что ее каждый раз обходят предложением стать компаньоном из-за того, что она родилась не с теми гениталиями. Она возбудила против них иск, потом согласилась уладить дело полюбовно, без суда и на эти деньги получила юридическое образование, причем была лучшей в группе. Очень цепко и жестко ведет дело в суде. Получила известность, работая среди киношников — помогала взыскивать со студий причитающиеся им деньги. В ситуациях, где финансы настолько запутаны, что даже моих способностей не хватает, я обращаюсь к Сузи.
Я сказал:
— Похоже, это как раз то, что нужно моему клиенту.
Он дал мне номер.
— Сенчури-Сити-Ист — у нее целый этаж в одной из башен. Так я позвоню тебе насчет того дела. Тебе обязательно понравится эта парочка рычащих и огрызающихся душецелителей. — Он засмеялся.
Мы попрощались, и я повесил трубку.
— Она в ванной, — сообщил он. — Ее выворачивает.
— Что случилось?
— У нее просто кончился ресурс. Опять завела крутой разговор про то, как поймает этих мерзавцев. Я что-то сказал ей — и бах! — она вдруг заревела и стала давиться.
— Я видел, что ты смотрел на нее, как сыщик. Потом увел ее из комнаты, пока я звонил. Зачем?
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— В чем дело? — настаивал я.
— Ладно, — сказал он. — У меня испорченные мозги. За это мне и платят. — Он нерешительно помолчал — Дело не в том, что я увел ее отсюда. Дело в том, что я хотел остаться с ней с глазу на глаз, посмотреть на нее поближе в твое отсутствие. Потому что ее поведение здесь сейчас мне не понравилось. Я стал думать, что в ходе нашего небольшого обмена информацией за обедом мы упустили из виду одну возможность. Очень неприятную возможность, но именно такие оказываются самыми важными.
— Мелисса? — Я почувствовал, как все внутри похолодело.
Он уже собирался отвернуться от меня, но передумал и посмотрел мне в лицо.
— Она — единственная наследница, Алекс Сорок миллионов баксов. И она определенно готова за них драться, не дожидаясь даже, пока остынет тело.
— Никакого тела нет.
— Я говорю фигурально. Не проедай мне плешь.
— Это тебе только что пришло в голову?
Он покачал головой.
— Наверно, эта мысль дрейфовала где-то у меня в башке с самого начала. И все от того, что меня так учили если в деле замешаны деньги, ищи того, кто получает выгоду. Но я подавлял ее, гнал — может, просто не хотел об этом думать.
— Майло, она дерется, потому что переплавляет свое горе в гнев. Бросается в атаку, чтобы не быть раздавленной. Я научил ее этому, когда лечил. В моем представлении этот прием все еще неплохо ей помогает.
— Может быть, — сказал он. — Я только говорю, что в нормальной ситуации я бы обратил на нее внимание гораздо раньше.
— Шутить изволишь?
— Послушай, я ведь не говорил, что думаю, что это вероятно. Просто это то, что мы упустили из виду. Нет, даже не мы, а я. Ведь это меня специально учили гадко думать. Но я этого не сделал. Такого бы не случилось, если бы я работал официально.
— Но ты не работаешь официально, — сказал я, повысив голос. — Так что можешь пока отдохнуть от такого типа мышления.
— Эй, потише — вестника-то за что убивать?
— У нее не было возможности, — продолжал я. — Она была здесь, когда ее мать исчезла.
— Но у этого парнишки Друкера могла быть такая возможность — где был он в это время?
— Я не знаю.
Он кивнул, но я не увидел удовлетворения на его лице.
— По моим наблюдениям, она ему так нравится, что он готов есть грязь у нее из-под ногтей и говорить, что это черная икра. И он ухаживал за автомобилями. Он наверняка знал досконально, как работает «роллс». И его Джина уж точно подобрала бы на дороге. И ты сам говорил, что он действует на твои чувствительные датчики.
— Я не говорил, что ощущаю в нем что-то психопатическое.
— Ладно, хорошо.
— Боже милостивый! — Я почувствовал, что надвигается жуткая головная боль. — Нет, Майло, нет. Только не это.
— Я определенно не хочу так считать, Алекс. Девчушка мне нравится, и я все еще работаю на нее. Просто вид у нее сейчас был слишком... крутой, что ли. Она без конца повторяла, что доберется до этих подонков. На кухне я сказал ей: «Похоже, тебе не терпится начать» — только и всего. А она просто остановилась и сломалась. Мне стало дерьмово от того, что я с ней так обошелся, но в то же время и лучше, потому что она опять стала похожа на обычного ребенка. Прости, если я поступил антиврачебно.
— Нет, — сказал я, — если это было так близко к поверхности, то все равно выплеснулось бы рано или поздно.
— Да, — согласился Майло.
Никто из нас не высказал вслух того, о чем думал: если все это не притворство.
Почувствовав внезапно усталость, я опустился в кресло возле столика с телефоном. Бумажка с номером телефона Сузи Лафамилья была все еще зажата у меня в пальцах.
— Только что достал ей юриста. Это женщина, крепкая духом, с хорошими бойцовскими качествами, любит при случае лягнуть систему.
— Звучит неплохо.
— Это звучит как то, чем могла бы стать Мелисса, когда повзрослеет.
31
— А то, что тебе надо отправиться домой и поспать.
— Со мной все в порядке. Ты что-то говорил.
— Что тебе надо отдохнуть, а завтра утром проверить квартиру Мориарти. Если это многоквартирный дом, поговори с домохозяином или управляющим, если найдешь их. И с кем-то из жильцов тоже.
— А предлог?
— Какой еще предлог?
— Ну, объяснение, почему я о ней расспрашиваю. Ведь у меня нет значка.
— Так купи. На Голливудском бульваре, в одном из магазинов, где продают театральные костюмы. Он будет таким же законным, как и мой.
— Ох, какие мы разобиженные, — сказал я.
Он лукаво усмехнулся.
— Значит, тебе нужен предлог? Пожалуйста. Скажи, что ты ее старый приятель, только что приехал с Восточного побережья, хочешь с ней повидаться ради старой дружбы. Или скажи, что ты кузен, что скоро грядет большой сбор семьи Мориарти, но, похоже, никто не может связаться с душечкой Кэти. Сочини что-нибудь. Ты встречался с ее сестрой, так что должен суметь соврать, чтобы это звучало складно.
— Нет ничего лучше щепотки обмана для остроты ощущений, а?
— Ну да, — ответил Майло. — На том и свет стоит.
* * *
Когда мы подъехали и остановились перед домом, из парадной двери вышел Ноэль Друкер; он нес большой синий чемодан с эмблемой дизайнера.Он сообщил нам:
— Она наверху, у себя в комнате. Пишет.
— Что пишет?
— Я думаю, это касается тех типов, банкира и адвоката. Она зла по-настоящему, хочет подать на них в суд.
Майло показал на чемодан:
— Это для босса?
Ноэль кивнул.
— Известно, где он собирается жить?
— Наверно, поживет у нас, пока не найдет что-нибудь. Со мной и с мамой. Над «Кружкой». Это ведь его дом.
— Вы арендуете у него?
Он разрешает нам жить там бесплатно.
— Довольно благородно с его стороны.
Ноэль кивнул.
— В сущности, он очень неплохой человек. Жаль только, что... — Он махнул рукой. — Ну да ладно.
— Тебе, наверное, нелегко приходится, — сочувственно заметил я. — Между двух огней.
Он пожал плечами.
— Я считаю это практикой.
— Для международных отношений?
— Для реальной жизни в реальном мире.
Он сел в красную «селику» и уехал.
Майло следил за его стоп-сигналами, пока они не исчезли.
— Славный парнишка. — Он сказал это так, словно навесил ярлык на биологический вид, которому грозит уничтожение.
Шлепнув кейсом по ноге, он сверился со своим «таймексом».
— Девять тридцать. Надо сделать несколько звонков. Потом заскочу в миссию и попробую выжать что-нибудь из нашего мистера Слабая Голова.
— Если я не нужен Мелиссе, поеду с тобой.
Он нахмурился.
— Но тебе надо поспать.
— Не смогу — перевозбудился.
Он помолчал с минуту, потом сказал:
— Ладно. Он псих, так что твои специальные знания могут и пригодиться. Но потом сделай мне одолжение — поезжай домой и проспись. Хватит гонять на высокой передаче — двигатель выгорает.
— Хорошо, мамочка.
* * *
Мелисса была в комнате без окон. Она сидела за письменным столом, а перед ней были разложены какие-то бумаги.Когда мы вошли, она всполошилась, резко вскочила, и несколько листов упали на пол.
— Стратегическое планирование, — сказала она. — Пытаюсь найти способ поймать этих подонков.
Майло поднял с пола бумаги, взглянул на них и положил на стол. Лицо его было непроницаемо.
— Что-нибудь получилось?
— Вроде бы. Я думаю, лучше всего будет проверить буквально все, что они делали с тех пор, как... с самого начала. То есть надо действительно заставить их открыть все книги и проверить каждую строчку, каждую цифру. Как минимум, это так их перепугает, что они откажутся от мысли ободрать меня, а я смогу сосредоточиться на том, как поймать их.
— Лучший способ защиты — нападение, — заметил я.
— Вот именно. — Она хлопком «склеила» ладони. Щеки ее порозовели, глаза блестели, но это был нездоровый блеск. Майло пристально рассматривал ее, но она этого не замечала. — У вас была возможность поговорить с кем-нибудь из адвокатов, доктор Делавэр?
— Еще нет.
— Ладно, но хорошо бы побыстрее. Пожалуйста.
— Можно попробовать прямо сейчас.
— Это было бы замечательно. Спасибо. — Она взяла со стола телефон и протянула мне.
Майло сказал:
— Неплохо бы попить чего-нибудь.
Мелисса посмотрела на него, потом на меня.
— Конечно. Пошли — добудем чего-нибудь на кухне.
* * *
Оставшись один, я набрал номер домашнего телефона Мэла Уорти в Брентвуде. Мне ответил автоответчик голосом его третьей жены. Я уже начал диктовать свое сообщение для него, но тут он сам снял трубку.— Алекс. Я собирался звонить тебе, тут у меня намечается смачное дельце. Расходятся двое психологов, а у них трое очень испорченных детей. Моя клиентка — жена, и, похоже, мы будем иметь одну из самых жестоких схваток из-за опеки, какой ты в жизни больше не увидишь.
— Звучит увлекательно.
— Еще бы! Как у тебя со временем? Недель, скажем, через пять?
У меня сейчас нет под рукой календаря, но при таком более чем заблаговременном уведомлении я не вижу никаких проблем.
— Прекрасно. Тебе понравится: эти двое — одни из самых потрясных психов, каких когда-либо доведется встретить. Как подумаю, что они копаются в головах других людей, то... Что у вас вообще за профессия?
— Давай поговорим о твоей профессии. Мне надо найти юриста.
— По каким делам?
— Наследство и налоги.
— Оформление документов или судебный процесс?
— Возможно, и то и другое. — Я вкратце описал ему ситуацию, в которой оказалась Мелисса, опустив имена, конкретные цифры и особые приметы.
Он сказал:
— Тогда это Сузи Лафамилья, если твой клиент не имеет ничего против женщины.
— Женщина вполне подойдет.
— Я говорю об этом только потому, что ты себе не представляешь, как много народу приходит со своими правилами — не годятся женщины, не годятся представители меньшинств. Они много теряют, потому что лучше Сузи никого нет. Она аудитор, плюс юридическая степень, работала на одну из крупных бухгалтерских фирм и доставала больше работы, чем любой другой партнер, пока ей не надоело, что ее каждый раз обходят предложением стать компаньоном из-за того, что она родилась не с теми гениталиями. Она возбудила против них иск, потом согласилась уладить дело полюбовно, без суда и на эти деньги получила юридическое образование, причем была лучшей в группе. Очень цепко и жестко ведет дело в суде. Получила известность, работая среди киношников — помогала взыскивать со студий причитающиеся им деньги. В ситуациях, где финансы настолько запутаны, что даже моих способностей не хватает, я обращаюсь к Сузи.
Я сказал:
— Похоже, это как раз то, что нужно моему клиенту.
Он дал мне номер.
— Сенчури-Сити-Ист — у нее целый этаж в одной из башен. Так я позвоню тебе насчет того дела. Тебе обязательно понравится эта парочка рычащих и огрызающихся душецелителей. — Он засмеялся.
Мы попрощались, и я повесил трубку.
* * *
Майло вернулся без Мелиссы, с банкой диетической кока-колы в руке.— Она в ванной, — сообщил он. — Ее выворачивает.
— Что случилось?
— У нее просто кончился ресурс. Опять завела крутой разговор про то, как поймает этих мерзавцев. Я что-то сказал ей — и бах! — она вдруг заревела и стала давиться.
— Я видел, что ты смотрел на нее, как сыщик. Потом увел ее из комнаты, пока я звонил. Зачем?
Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— В чем дело? — настаивал я.
— Ладно, — сказал он. — У меня испорченные мозги. За это мне и платят. — Он нерешительно помолчал — Дело не в том, что я увел ее отсюда. Дело в том, что я хотел остаться с ней с глазу на глаз, посмотреть на нее поближе в твое отсутствие. Потому что ее поведение здесь сейчас мне не понравилось. Я стал думать, что в ходе нашего небольшого обмена информацией за обедом мы упустили из виду одну возможность. Очень неприятную возможность, но именно такие оказываются самыми важными.
— Мелисса? — Я почувствовал, как все внутри похолодело.
Он уже собирался отвернуться от меня, но передумал и посмотрел мне в лицо.
— Она — единственная наследница, Алекс Сорок миллионов баксов. И она определенно готова за них драться, не дожидаясь даже, пока остынет тело.
— Никакого тела нет.
— Я говорю фигурально. Не проедай мне плешь.
— Это тебе только что пришло в голову?
Он покачал головой.
— Наверно, эта мысль дрейфовала где-то у меня в башке с самого начала. И все от того, что меня так учили если в деле замешаны деньги, ищи того, кто получает выгоду. Но я подавлял ее, гнал — может, просто не хотел об этом думать.
— Майло, она дерется, потому что переплавляет свое горе в гнев. Бросается в атаку, чтобы не быть раздавленной. Я научил ее этому, когда лечил. В моем представлении этот прием все еще неплохо ей помогает.
— Может быть, — сказал он. — Я только говорю, что в нормальной ситуации я бы обратил на нее внимание гораздо раньше.
— Шутить изволишь?
— Послушай, я ведь не говорил, что думаю, что это вероятно. Просто это то, что мы упустили из виду. Нет, даже не мы, а я. Ведь это меня специально учили гадко думать. Но я этого не сделал. Такого бы не случилось, если бы я работал официально.
— Но ты не работаешь официально, — сказал я, повысив голос. — Так что можешь пока отдохнуть от такого типа мышления.
— Эй, потише — вестника-то за что убивать?
— У нее не было возможности, — продолжал я. — Она была здесь, когда ее мать исчезла.
— Но у этого парнишки Друкера могла быть такая возможность — где был он в это время?
— Я не знаю.
Он кивнул, но я не увидел удовлетворения на его лице.
— По моим наблюдениям, она ему так нравится, что он готов есть грязь у нее из-под ногтей и говорить, что это черная икра. И он ухаживал за автомобилями. Он наверняка знал досконально, как работает «роллс». И его Джина уж точно подобрала бы на дороге. И ты сам говорил, что он действует на твои чувствительные датчики.
— Я не говорил, что ощущаю в нем что-то психопатическое.
— Ладно, хорошо.
— Боже милостивый! — Я почувствовал, что надвигается жуткая головная боль. — Нет, Майло, нет. Только не это.
— Я определенно не хочу так считать, Алекс. Девчушка мне нравится, и я все еще работаю на нее. Просто вид у нее сейчас был слишком... крутой, что ли. Она без конца повторяла, что доберется до этих подонков. На кухне я сказал ей: «Похоже, тебе не терпится начать» — только и всего. А она просто остановилась и сломалась. Мне стало дерьмово от того, что я с ней так обошелся, но в то же время и лучше, потому что она опять стала похожа на обычного ребенка. Прости, если я поступил антиврачебно.
— Нет, — сказал я, — если это было так близко к поверхности, то все равно выплеснулось бы рано или поздно.
— Да, — согласился Майло.
Никто из нас не высказал вслух того, о чем думал: если все это не притворство.
Почувствовав внезапно усталость, я опустился в кресло возле столика с телефоном. Бумажка с номером телефона Сузи Лафамилья была все еще зажата у меня в пальцах.
— Только что достал ей юриста. Это женщина, крепкая духом, с хорошими бойцовскими качествами, любит при случае лягнуть систему.
— Звучит неплохо.
— Это звучит как то, чем могла бы стать Мелисса, когда повзрослеет.
31
Мелисса вернулась в комнату с пятью стенами, и вид у нее был при этом далеко не повзрослевший. Ее плечи опустились, походка замедлилась; она промокала губы куском туалетной бумаги. Я дал ей номер телефона женщины-адвоката, и она поблагодарила меня очень тихим голосом.
— Если хочешь, я позвоню от твоего имени.
— Нет, спасибо. Я сама это сделаю. Завтра.
Я усадил ее за письменный стол. Она безучастно посмотрела в сторону Майло и слабо улыбнулась.
Майло улыбнулся в ответ и перевел глаза на свою банку с кока-колой. Я не мог решить, кого из них мне было жалко больше.
Мелисса вздохнула и оперлась подбородком на руку.
Я спросил:
— Ну, как ты, малышка?
— Даже не знаю, — ответила она. — Это все так... Я чувствую, как будто я просто... Как будто у меня нет... Я не знаю.
Я коснулся ее плеча.
Она сказала:
— Кого я дурю — насчет того, чтобы воевать с ними? Я ничего собой не представляю. Кто захочет меня слушать?
— Воевать — это будет делом твоего адвоката, — возразил я. — А твое дело сейчас — хорошенько позаботиться о себе.
После долгого молчания она отозвалась:
— Наверное.
Она опять замолчала на какое-то время, потом сказала:
— Я совсем одна.
— Вокруг очень много людей, которые любят тебя, Мелисса.
Майло разглядывал пол.
— Я совсем одна, — повторила она с каким-то пугающим удивлением. Как будто пробежала по лабиринту в рекордное время, а на выходе вдруг узнала, что он ведет к пропасти.
— Я устала, — вздохнула она. — Пожалуй, пойду посплю.
— Хочешь, я посижу с тобой?
— Я хочу спать с кем-нибудь. Не хочу оставаться одна.
Майло поставил банку на стол и вышел из комнаты.
Я остался возле Мелиссы, говорил ей что-то успокаивающее, но было похоже, что мои слова большого эффекта не имели.
Вернулся Майло, приведя с собой Мадлен. Она тяжело дышала и казалась взволнованной, но когда она дошла до Мелиссы, на ее лице осталось лишь выражение нежности. Она склонилась над девушкой и погладила се по голове. Мелисса немного обмякла, словно оказавшись в чьих-то объятиях. Мадлен склонилась еще ниже к ней и прижала ее к груди.
— Я лягу с тобой, cherie. Вставай, идем.
— Ладно, я — мерзавец, который жестоко обращается с детьми.
— Так ты не думаешь, что ее срыв был притворством?
Он резко затормозил в конце дорожки и быстро повернулся ко мне.
— Какого черта, Алекс? Пырнул ножом — так еще и крутишь его в ране?
Его зубы обнажились в оскале. В свете прожектора над сосновыми воротами они казались желтыми.
— Нет, — ответил я и почувствовал, что он внушает мне страх впервые за все годы нашего знакомства. Почувствовал себя подозреваемым. — Нет, я серьезно. Могла она устроить таксе представление?
— Ага, конечно. Теперь ты хочешь мне сказать, будто и сам думаешь, что она психопатка? — Он уже просто орал, колотя одной ручищей по баранке.
— Я вообще не знаю, что думать! — ответил я на той же примерно громкости. — А ты пуляешь в меня версиями с левой стороны поля!
— Я думал, что смысл именно в этом!
— Смысл в том, чтобы помочь!
Он выдвинул лицо вперед, как если бы это было оружие.
С минуту он бешено смотрел на меня, потом откинулся на спинку сиденья и запустил обе пятерни в волосы.
— Ну и дела! Ничего себе сценка получилась!
— Должно быть, от недосыпания, — пробормотал я, стараясь унять дрожь.
— Должно быть... Ты не передумал? Может, поедешь поспать?
— Черта с два!
Он засмеялся.
— Я тоже нет... Извини, что набросился на тебя.
— И ты извини. Давай считать, что ничего не было.
Он снова положил руки на баранку, и мы поехали дальше. Теперь он вел машину медленно, с исключительной осторожностью. Сбавлял скорость на каждом перекрестке, даже когда там не было знака «стоп». Внимательно смотрел в обе стороны и во все зеркала, хотя улицы были пусты.
Когда мы выехали на Кэткарт, он заговорил:
— Знаешь, Алекс, не подхожу я для частного сыска. Слишком он бесструктурен, слишком много размытых границ. Я старался убедить себя в том, что отличаюсь от других, но все это чушь собачья. Я простой полувоенный мужик, как и все другие в управлении. Мне нужен мир, организованный по принципу «мы против них».
— "Мы" — это кто?
— Синие[18] зануды. Мне нравится быть занудой.
Я подумал о том мире, с которым он сражался столько лет. Том самом, с которым он снова будет сражаться через каких-то несколько месяцев: причисляемый к ним другими полицейскими, независимо от того, сколько их он отправил за решетку.
Я сказал:
— Ты не сделал ничего непозволительного. Я среагировал от нутра — как ее хранитель. С твоей стороны было бы халатностью не рассматривать ее в качестве подозреваемой. Было бы халатностью не продолжать подозревать ее, если именно на нее указывают факты.
— Факты, — проворчал он. — Что-то не шибко много мы добыли этого добра...
Мне показалось, что он хотел сказать что-то еще, но тут появился пандус въезда на автодорогу, он закрыл рот и пришпорил «порше». Движение в сторону центра было небольшое, но создавало достаточно шума, чтобы заменить разговор.
Мы подъехали к «Миссии вечной надежды» вскоре после десяти и припарковались на полквартала дальше. Воздух был напоен запахами зреющих отбросов, сладкого вина и свежеуложенного асфальта, а поверх всего каким-то странным образом струился аромат цветов, приносимый, казалось, легким западным ветерком, словно более фешенебельные части города прислали сюда с воздушной почтой дуновение более ухоженных домов и садов.
Фасад здания миссии был залит искусственным светом. Этот свет в сочетании с лунным превратил цвет морской волны в льдисто-белый. Возле входа собралось с полдюжины оборванцев, которые слушали или притворялись, что слушают, двух мужчин в деловых костюмах.
Когда мы подошли ближе, я увидел, что обоим говорившим было за тридцать. Один был высокий, худой, светлые волосы его были коротко подстрижены и казались навощенными, а странно темные усы, загибавшиеся книзу под прямым углом по обеим сторонам рта, напоминали пушистые воротца для игры в крокет. На нем были очки в серебряной оправе, серый легкий костюм и темно-коричневые ботинки на молнии. Рукава пиджака были ему чуточку коротки. Из них торчали огромные запястья. В одной руке он держал блокнот, как две капли воды похожий на те, которыми пользовался Майло, и мягкую пачку сигарет «Уинстон».
Второй мужчина был низенький, коренастый, темноволосый, чисто выбритый. У него была прическа а-ля Риччи Валенс, узкие глаза и тонкие губы им под стать. Одет он был в синий блейзер и серые брюки. Говорил в основном он.
Оба стояли к нам в профиль и не видели нашего приближения.
Майло подошел к высокому и сказал:
— Брэд.
Тот повернулся и уставился на него. Некоторые из оборванцев последовали его примеру. Темноволосый замолчал, взглянул на своего напарника, потом на Майло. Бездомные, словно их отцепили с поводков, стали расползаться в разные стороны. Темноволосый сказал: «Вы куда, дачники?» — и те остановились, некоторые что-то бормотали. Темноволосый посмотрел на напарника, приподняв одну бровь.
Тот, кого Майло назвал Брэдом, втянул щеки и кивнул.
Второй распорядился: «Давайте сюда, любители свежего воздуха» — и согнал оборванцев в одну сторону.
Высокий наблюдал за ними, пока они не оказались за пределами слышимости, потом снова повернулся к Майло.
— Стерджис. Очень кстати.
— Что именно?
— Я слышал, ты сегодня здесь уже побывал. Значит, ты из тех, с кем я хочу побеседовать.
— Неужели?
Детектив взял сигареты в другую руку.
— Два посещения в один день — такая увлеченность работой. Что, платят почасовку?
Майло спросил:
— В чем дело?
— Откуда такой интерес к Макклоски?
— Я ведь уже объяснил, когда заходил отметиться пару дней назад.
— Прокрути-ка еще разок, для меня.
— Женщину, которую он сжег кислотой, все еще не нашли. Она правда исчезла. Ее семья все еще хотела бы знать, нет ли тут какой зацепки.
— Что значит "правда исчезла"?
Майло рассказал ему о находке у Моррисовской плотины.
Лицо светловолосого осталось бесстрастным, но рука крепче сжала пачку сигарет. Поняв это, он нахмурился и осмотрел пачку, расправляя целлофан, кончиками пальцев выправляя углы.
— Сожалею, — сказал он. — Семья, должно быть, в шоке.
— Да уж, праздновать им нечего.
Светловолосый криво усмехнулся.
— Ты уже дважды тряс его. Зачем он тебе нужен опять?
— Те два раза он был не очень разговорчив.
— И ты подумал, что в третий раз тебе удастся его разговорить.
— Что-то вроде того.
— Что-то вроде того. — Светловолосый посмотрел в сторону темноволосого, который все еще что-то втолковывал бродягам.
— Что все-таки происходит, Брэд?
— Что происходит? — повторил светловолосый, коснувшись оправы своих очков. — Происходит то, что жизнь, возможно, как раз усложнилась.
Он помолчал, изучающе глядя на Майло. Когда Майло ничего не сказал, светловолосый выудил из пачки сигарету, зажал ее в губах и дальше говорил, не выпуская ее изо рта.
— Похоже, придется работать вместе.
Он опять замолчал, ожидая реакции.
С расстояния около километра сюда доносился шум движения по шоссе. Где-то ближе к нам раздался звон бьющегося стекла. Темноволосый продолжал свои наставления бродягам. Слов я не разбирал, но тон у него был покровительственный. Бродяги, похоже, уже почти засылали.
Светловолосый детектив сказал:
— Видимо, мистер Макклоски стал жертвой несчастного случая. — Он пристально посмотрел на Майло.
Майло спросил:
— Когда?
Детектив стал шарить у себя в кармане брюк, как будто там должен был находиться ответ. Вынул зажигалку одноразового использования и прикурил. Двухсекундная вспышка пламени бросила загадочный отсвет на его лицо. Кожа у него была шершавая и бугристая, по линии подбородка покрытая неровностями от бритья.
— Пару часов назад, — ответил он, — или около того. — Прищурившись сквозь стекла очков и дым, он посмотрел на меня так, будто мое присутствие при сообщении этой информации делало меня персоной, с которой надо было считаться.
— Это друг семьи, — сказал Майло.
Высокий детектив продолжал разглядывать меня, вдыхая и выдыхая дым, но при этом не вынимая сигарету изо рта. Похоже, он специализировался по стоицизму и окончил с отличием.
Майло представил нас друг другу:
— Доктор Делавэр, это детектив Брэдли Льюис из Центрального отдела по расследованию убийств. Детектив Льюис, это доктор Алекс Делавэр.
Льюис выпустил несколько колечек дыма и произнес:
— Доктор, значит?
— В сущности, семейный врач.
— Так-так.
Я постарался принять по возможности более докторский вид.
— Как это случилось, Брэд? — спросил Майло.
— Что, здесь действует какая-то премиальная система? Семья платит вестнику, приносящему ей добрые вести?
— Этим ей уже не помочь, но я точно знаю, что оплакивать они его не будут. — Он повторил свой вопрос.
Льюис подумал, прежде чем ответить, потом наконец сказал:
— В переулке, в нескольких кварталах на юго-восток отсюда. Индустриальный район между Сан-Педро и Аламедой. Автомобиль против пешехода. Автомобиль победил — нокаут в первом раунде.
— Если это ДТП, то что здесь делаете вы, ребята?
— Вот это ищейка, — притворно восхитился Льюис. — Эй, вам случайно не приходилось работать в полиции?
Усмешка.
Майло молча ждал.
Льюис сказал, продолжая курить:
— Дело в том, что автомобиль, по мнению техников, ничего не оставил на волю случая. Переехал его, потом дал задний ход и сделал это еще два раза как минимум, чтобы уж было наверняка. Речь идет о дорожной пицце со всей начинкой и приправами.
Он повернулся ко мне, вынул сигарету изо рта и вдруг сверкнул быстрой, хищной улыбкой.
— Семейный врач, значит? На вид вы вроде цивилизованный джентльмен, но вид иногда может быть обманчив, верно?
Я улыбнулся в ответ. Его улыбка стала еще шире, словно мы только что поделились потрясающей шуткой.
— Доктор, — продолжал он, прикурив вторую сигарету прямо от первой и растерев окурок первой по асфальту, — а вы, по какой-нибудь отдаленной случайности, не воспользовались ли своим «мерседесом», «БМВ» или что там у вас, чтобы из жалости избавить бедного мистера Макклоски от его страданий, а, сэр? Моментальное признание — и все могут расходиться по домам.
Продолжая улыбаться, я ответил:
— Мне жаль разочаровывать вас.
— Проклятье! — выругался Льюис. — Ненавижу детективные романы.
— Машина была немецкая? — спросил Майло.
Льюис ковырнул цемент пяткой ботинка и выпустил Дым через нос.
— Мы что, на встрече с представителями прессы?
— Есть причины не говорить мне, Брэд?
— Ты гражданское лицо — это раз.
Майло молчал.
— А может, даже и подозреваемый — это два.
— Ну, правильно. Что это за хреновина, Брэд, которую ты толкаешь?
Он уставился на Льюиса. Они были одного роста, но Майло был тяжелее Льюиса килограммов на двадцать. Льюис в свою очередь тоже уставился на него — с сигаретой в зубах, с каменным лицом — и оставил вопрос без ответа.
Майло почти шепотом произнес какое-то слово, что-то вроде «Гонзалес».
Взгляд Льюиса дрогнул. Сигарета у него в зубах нырнула и сразу же подпрыгнула вверх, когда зубы сжались.
Он сказал:
— Послушай, Стерджис, я не могу с этим в бирюльки играть. Как минимум, здесь есть столкновение интересов — и возможно, в конце концов придется прокатиться в Пасадену и поговорить об этом с семьей.
— Семья на данный момент — это восемнадцатилетняя девушка, которая только что узнала, что ее мать погибла, но не может даже похоронить ее, потому что тело находится на дне этого проклятого водохранилища. Шериф просто ждет, чтобы оно всплыло...
— Если хочешь, я позвоню от твоего имени.
— Нет, спасибо. Я сама это сделаю. Завтра.
Я усадил ее за письменный стол. Она безучастно посмотрела в сторону Майло и слабо улыбнулась.
Майло улыбнулся в ответ и перевел глаза на свою банку с кока-колой. Я не мог решить, кого из них мне было жалко больше.
Мелисса вздохнула и оперлась подбородком на руку.
Я спросил:
— Ну, как ты, малышка?
— Даже не знаю, — ответила она. — Это все так... Я чувствую, как будто я просто... Как будто у меня нет... Я не знаю.
Я коснулся ее плеча.
Она сказала:
— Кого я дурю — насчет того, чтобы воевать с ними? Я ничего собой не представляю. Кто захочет меня слушать?
— Воевать — это будет делом твоего адвоката, — возразил я. — А твое дело сейчас — хорошенько позаботиться о себе.
После долгого молчания она отозвалась:
— Наверное.
Она опять замолчала на какое-то время, потом сказала:
— Я совсем одна.
— Вокруг очень много людей, которые любят тебя, Мелисса.
Майло разглядывал пол.
— Я совсем одна, — повторила она с каким-то пугающим удивлением. Как будто пробежала по лабиринту в рекордное время, а на выходе вдруг узнала, что он ведет к пропасти.
— Я устала, — вздохнула она. — Пожалуй, пойду посплю.
— Хочешь, я посижу с тобой?
— Я хочу спать с кем-нибудь. Не хочу оставаться одна.
Майло поставил банку на стол и вышел из комнаты.
Я остался возле Мелиссы, говорил ей что-то успокаивающее, но было похоже, что мои слова большого эффекта не имели.
Вернулся Майло, приведя с собой Мадлен. Она тяжело дышала и казалась взволнованной, но когда она дошла до Мелиссы, на ее лице осталось лишь выражение нежности. Она склонилась над девушкой и погладила се по голове. Мелисса немного обмякла, словно оказавшись в чьих-то объятиях. Мадлен склонилась еще ниже к ней и прижала ее к груди.
— Я лягу с тобой, cherie. Вставай, идем.
* * *
В машине, когда мы отъехали от дома, Майло сказал:— Ладно, я — мерзавец, который жестоко обращается с детьми.
— Так ты не думаешь, что ее срыв был притворством?
Он резко затормозил в конце дорожки и быстро повернулся ко мне.
— Какого черта, Алекс? Пырнул ножом — так еще и крутишь его в ране?
Его зубы обнажились в оскале. В свете прожектора над сосновыми воротами они казались желтыми.
— Нет, — ответил я и почувствовал, что он внушает мне страх впервые за все годы нашего знакомства. Почувствовал себя подозреваемым. — Нет, я серьезно. Могла она устроить таксе представление?
— Ага, конечно. Теперь ты хочешь мне сказать, будто и сам думаешь, что она психопатка? — Он уже просто орал, колотя одной ручищей по баранке.
— Я вообще не знаю, что думать! — ответил я на той же примерно громкости. — А ты пуляешь в меня версиями с левой стороны поля!
— Я думал, что смысл именно в этом!
— Смысл в том, чтобы помочь!
Он выдвинул лицо вперед, как если бы это было оружие.
С минуту он бешено смотрел на меня, потом откинулся на спинку сиденья и запустил обе пятерни в волосы.
— Ну и дела! Ничего себе сценка получилась!
— Должно быть, от недосыпания, — пробормотал я, стараясь унять дрожь.
— Должно быть... Ты не передумал? Может, поедешь поспать?
— Черта с два!
Он засмеялся.
— Я тоже нет... Извини, что набросился на тебя.
— И ты извини. Давай считать, что ничего не было.
Он снова положил руки на баранку, и мы поехали дальше. Теперь он вел машину медленно, с исключительной осторожностью. Сбавлял скорость на каждом перекрестке, даже когда там не было знака «стоп». Внимательно смотрел в обе стороны и во все зеркала, хотя улицы были пусты.
Когда мы выехали на Кэткарт, он заговорил:
— Знаешь, Алекс, не подхожу я для частного сыска. Слишком он бесструктурен, слишком много размытых границ. Я старался убедить себя в том, что отличаюсь от других, но все это чушь собачья. Я простой полувоенный мужик, как и все другие в управлении. Мне нужен мир, организованный по принципу «мы против них».
— "Мы" — это кто?
— Синие[18] зануды. Мне нравится быть занудой.
Я подумал о том мире, с которым он сражался столько лет. Том самом, с которым он снова будет сражаться через каких-то несколько месяцев: причисляемый к ним другими полицейскими, независимо от того, сколько их он отправил за решетку.
Я сказал:
— Ты не сделал ничего непозволительного. Я среагировал от нутра — как ее хранитель. С твоей стороны было бы халатностью не рассматривать ее в качестве подозреваемой. Было бы халатностью не продолжать подозревать ее, если именно на нее указывают факты.
— Факты, — проворчал он. — Что-то не шибко много мы добыли этого добра...
Мне показалось, что он хотел сказать что-то еще, но тут появился пандус въезда на автодорогу, он закрыл рот и пришпорил «порше». Движение в сторону центра было небольшое, но создавало достаточно шума, чтобы заменить разговор.
Мы подъехали к «Миссии вечной надежды» вскоре после десяти и припарковались на полквартала дальше. Воздух был напоен запахами зреющих отбросов, сладкого вина и свежеуложенного асфальта, а поверх всего каким-то странным образом струился аромат цветов, приносимый, казалось, легким западным ветерком, словно более фешенебельные части города прислали сюда с воздушной почтой дуновение более ухоженных домов и садов.
Фасад здания миссии был залит искусственным светом. Этот свет в сочетании с лунным превратил цвет морской волны в льдисто-белый. Возле входа собралось с полдюжины оборванцев, которые слушали или притворялись, что слушают, двух мужчин в деловых костюмах.
Когда мы подошли ближе, я увидел, что обоим говорившим было за тридцать. Один был высокий, худой, светлые волосы его были коротко подстрижены и казались навощенными, а странно темные усы, загибавшиеся книзу под прямым углом по обеим сторонам рта, напоминали пушистые воротца для игры в крокет. На нем были очки в серебряной оправе, серый легкий костюм и темно-коричневые ботинки на молнии. Рукава пиджака были ему чуточку коротки. Из них торчали огромные запястья. В одной руке он держал блокнот, как две капли воды похожий на те, которыми пользовался Майло, и мягкую пачку сигарет «Уинстон».
Второй мужчина был низенький, коренастый, темноволосый, чисто выбритый. У него была прическа а-ля Риччи Валенс, узкие глаза и тонкие губы им под стать. Одет он был в синий блейзер и серые брюки. Говорил в основном он.
Оба стояли к нам в профиль и не видели нашего приближения.
Майло подошел к высокому и сказал:
— Брэд.
Тот повернулся и уставился на него. Некоторые из оборванцев последовали его примеру. Темноволосый замолчал, взглянул на своего напарника, потом на Майло. Бездомные, словно их отцепили с поводков, стали расползаться в разные стороны. Темноволосый сказал: «Вы куда, дачники?» — и те остановились, некоторые что-то бормотали. Темноволосый посмотрел на напарника, приподняв одну бровь.
Тот, кого Майло назвал Брэдом, втянул щеки и кивнул.
Второй распорядился: «Давайте сюда, любители свежего воздуха» — и согнал оборванцев в одну сторону.
Высокий наблюдал за ними, пока они не оказались за пределами слышимости, потом снова повернулся к Майло.
— Стерджис. Очень кстати.
— Что именно?
— Я слышал, ты сегодня здесь уже побывал. Значит, ты из тех, с кем я хочу побеседовать.
— Неужели?
Детектив взял сигареты в другую руку.
— Два посещения в один день — такая увлеченность работой. Что, платят почасовку?
Майло спросил:
— В чем дело?
— Откуда такой интерес к Макклоски?
— Я ведь уже объяснил, когда заходил отметиться пару дней назад.
— Прокрути-ка еще разок, для меня.
— Женщину, которую он сжег кислотой, все еще не нашли. Она правда исчезла. Ее семья все еще хотела бы знать, нет ли тут какой зацепки.
— Что значит "правда исчезла"?
Майло рассказал ему о находке у Моррисовской плотины.
Лицо светловолосого осталось бесстрастным, но рука крепче сжала пачку сигарет. Поняв это, он нахмурился и осмотрел пачку, расправляя целлофан, кончиками пальцев выправляя углы.
— Сожалею, — сказал он. — Семья, должно быть, в шоке.
— Да уж, праздновать им нечего.
Светловолосый криво усмехнулся.
— Ты уже дважды тряс его. Зачем он тебе нужен опять?
— Те два раза он был не очень разговорчив.
— И ты подумал, что в третий раз тебе удастся его разговорить.
— Что-то вроде того.
— Что-то вроде того. — Светловолосый посмотрел в сторону темноволосого, который все еще что-то втолковывал бродягам.
— Что все-таки происходит, Брэд?
— Что происходит? — повторил светловолосый, коснувшись оправы своих очков. — Происходит то, что жизнь, возможно, как раз усложнилась.
Он помолчал, изучающе глядя на Майло. Когда Майло ничего не сказал, светловолосый выудил из пачки сигарету, зажал ее в губах и дальше говорил, не выпуская ее изо рта.
— Похоже, придется работать вместе.
Он опять замолчал, ожидая реакции.
С расстояния около километра сюда доносился шум движения по шоссе. Где-то ближе к нам раздался звон бьющегося стекла. Темноволосый продолжал свои наставления бродягам. Слов я не разбирал, но тон у него был покровительственный. Бродяги, похоже, уже почти засылали.
Светловолосый детектив сказал:
— Видимо, мистер Макклоски стал жертвой несчастного случая. — Он пристально посмотрел на Майло.
Майло спросил:
— Когда?
Детектив стал шарить у себя в кармане брюк, как будто там должен был находиться ответ. Вынул зажигалку одноразового использования и прикурил. Двухсекундная вспышка пламени бросила загадочный отсвет на его лицо. Кожа у него была шершавая и бугристая, по линии подбородка покрытая неровностями от бритья.
— Пару часов назад, — ответил он, — или около того. — Прищурившись сквозь стекла очков и дым, он посмотрел на меня так, будто мое присутствие при сообщении этой информации делало меня персоной, с которой надо было считаться.
— Это друг семьи, — сказал Майло.
Высокий детектив продолжал разглядывать меня, вдыхая и выдыхая дым, но при этом не вынимая сигарету изо рта. Похоже, он специализировался по стоицизму и окончил с отличием.
Майло представил нас друг другу:
— Доктор Делавэр, это детектив Брэдли Льюис из Центрального отдела по расследованию убийств. Детектив Льюис, это доктор Алекс Делавэр.
Льюис выпустил несколько колечек дыма и произнес:
— Доктор, значит?
— В сущности, семейный врач.
— Так-так.
Я постарался принять по возможности более докторский вид.
— Как это случилось, Брэд? — спросил Майло.
— Что, здесь действует какая-то премиальная система? Семья платит вестнику, приносящему ей добрые вести?
— Этим ей уже не помочь, но я точно знаю, что оплакивать они его не будут. — Он повторил свой вопрос.
Льюис подумал, прежде чем ответить, потом наконец сказал:
— В переулке, в нескольких кварталах на юго-восток отсюда. Индустриальный район между Сан-Педро и Аламедой. Автомобиль против пешехода. Автомобиль победил — нокаут в первом раунде.
— Если это ДТП, то что здесь делаете вы, ребята?
— Вот это ищейка, — притворно восхитился Льюис. — Эй, вам случайно не приходилось работать в полиции?
Усмешка.
Майло молча ждал.
Льюис сказал, продолжая курить:
— Дело в том, что автомобиль, по мнению техников, ничего не оставил на волю случая. Переехал его, потом дал задний ход и сделал это еще два раза как минимум, чтобы уж было наверняка. Речь идет о дорожной пицце со всей начинкой и приправами.
Он повернулся ко мне, вынул сигарету изо рта и вдруг сверкнул быстрой, хищной улыбкой.
— Семейный врач, значит? На вид вы вроде цивилизованный джентльмен, но вид иногда может быть обманчив, верно?
Я улыбнулся в ответ. Его улыбка стала еще шире, словно мы только что поделились потрясающей шуткой.
— Доктор, — продолжал он, прикурив вторую сигарету прямо от первой и растерев окурок первой по асфальту, — а вы, по какой-нибудь отдаленной случайности, не воспользовались ли своим «мерседесом», «БМВ» или что там у вас, чтобы из жалости избавить бедного мистера Макклоски от его страданий, а, сэр? Моментальное признание — и все могут расходиться по домам.
Продолжая улыбаться, я ответил:
— Мне жаль разочаровывать вас.
— Проклятье! — выругался Льюис. — Ненавижу детективные романы.
— Машина была немецкая? — спросил Майло.
Льюис ковырнул цемент пяткой ботинка и выпустил Дым через нос.
— Мы что, на встрече с представителями прессы?
— Есть причины не говорить мне, Брэд?
— Ты гражданское лицо — это раз.
Майло молчал.
— А может, даже и подозреваемый — это два.
— Ну, правильно. Что это за хреновина, Брэд, которую ты толкаешь?
Он уставился на Льюиса. Они были одного роста, но Майло был тяжелее Льюиса килограммов на двадцать. Льюис в свою очередь тоже уставился на него — с сигаретой в зубах, с каменным лицом — и оставил вопрос без ответа.
Майло почти шепотом произнес какое-то слово, что-то вроде «Гонзалес».
Взгляд Льюиса дрогнул. Сигарета у него в зубах нырнула и сразу же подпрыгнула вверх, когда зубы сжались.
Он сказал:
— Послушай, Стерджис, я не могу с этим в бирюльки играть. Как минимум, здесь есть столкновение интересов — и возможно, в конце концов придется прокатиться в Пасадену и поговорить об этом с семьей.
— Семья на данный момент — это восемнадцатилетняя девушка, которая только что узнала, что ее мать погибла, но не может даже похоронить ее, потому что тело находится на дне этого проклятого водохранилища. Шериф просто ждет, чтобы оно всплыло...