Келли Кэти. Если женщина хочет...

   Сэм робко подняла взгляд – и поняла, что игра стоила свеч: лицо Моргана озарила широкая улыбка.
   – А можно привести с собой десять подружек-потаскушек? – ехидно спросил он.
   Сэм закусила губу.
   – Если хотите, одну можете привести, – сказала она.
   – Я пошутил. Я приду один, – ответил очень довольный Мор­ган.
   – Форма одежды не… – начала Сэм и осеклась. Она хотела сказать «непринужденная», но вспомнила, что другой одежды у Моргана Бенсона просто нет.
   – Джинсы сойдут? – спросил он, приподняв уголки рта.
   – Сойдут, – серьезно ответила Сэм. – Только не эти. Оба посмотрели на бахрому, прикрывавшую его лодыжки.
   – Тогда я пошла, – добавила Сэм. – Готовка и все прочее…
   – Понятно. Званый ужин – настоящее наказание, – невоз­мутимо кивнул Морган. – Беспокоишься о том, чтобы не подгоре­ло ризотто, и надеешься, что дворецкий не вылакал вино, пред­назначенное для десерта.
   Вернувшись к себе, Сэм поняла, что с минуты на минуту при­везут еду и вино и что пора переодеться. Сегодня она решила на­деть широкое легкое платье из шелка цвета сои с глубоким тре­угольным вырезом, очень короткое. Сэм купила это платье для одной вечеринки и с тех пор ни разу не надевала, потому что оно было слишком молодежным. «А что в этом плохого? – весело по­думала она, доставая босоножки на безумно высоком каблуке, выглядевшие так, словно их сделали на заказ для какой-нибудь супермодели. – Гулять так гулять!»
   К восьми часам явилась вся банда: Джей и Грег, по-прежнему безумно влюбленные друг в друга; гордые Катрина и Хью, горев­шие желанием поговорить о будущем ребенке; и Энди, который привел с собой стеснительную учительницу Ванессу – она, похоже, горела желанием утешить мужчину, прошедшего через развод.
   Морган удивил Сэм, придя в черной рубашке с расстегнутым воротником и серых брюках, явно дорогих и модных. Он коснул­ся губами щеки Сэм и вручил ей бутылку вина.
   – Мисс Смит, с вашей стороны было очень любезно пригла­сить меня в гости, – церемонно сказал он. – Просто счастье, что у меня такие симпатичные соседи. А громкая музыка будет?
   Сэм хихикнула, посадила его между Джей и Ванессой и побе­жала на кухню раскладывать первое блюдо.
   – Да он у тебя красавчик, – прошептала Катрина Сэм, поло­жив в рот кусочек цыпленка по-тайски. – Где ты его прятала?
   – Мы просто друзья, – возразила Сэм, накладывая себе салат.
   – С такими друзьями никаких мужей не нужно, – подмигну­ла ей Катрина.
   Вечеринка шла своим чередом. Более удачного ужина у Сэм еще не было. Объяснялось это очень просто: во-первых, она ус­покоилась; во-вторых, здесь был Морган, который очень понра­вился ее гостям. Особенно Хью, с которым у них нашлись общие знакомые. Выяснилось, что Морган несколько лет работал в Нью-Йорке и знал там Кристофера, старшего брата Хью. Сэм ужасно хотелось подслушать их увлеченную беседу, потому что прошлое Бенсона до сих пор оставалось для нее загадкой. Так же, как то, на какие средства он живет.
   – О чем вы говорили с Морганом? – небрежно спросила Сэм Хью, когда тот пришел помогать ей варить кофе.
   – О работе. Он отличный парень. Похоже, до смерти рад, что вышел из игры… – Но тут на кухню пришел Бенсон, и Сэм при­шлось прекратить расспросы.
   Было около двенадцати, когда Катрина заявила, что им с Хью пора домой.
   – Не знаю, что будет, когда родится ребенок и ты лишишься непьющего шофера, – сказала она мужу, который целовал Сэм на прощание.
   Джей и Грег заявили, что сил на другую вечеринку у них уже нет, и уехали в такси вместе с Энди и Ванессой, которым было с ними по дороге.
   – Я помогу убрать со стола, – сказал Морган, когда все ушли. Они молча ставили посуду в моечную машину; из стереоколонок доносился негромкий голос Мейси Грей. «Как будто мы же­наты сто лет», – внезапно подумала Сэм.
   – Прекрасный был вечер, мисс Смит, – заметил Морган. – Вас сегодня просто не узнать.
   После пары бокалов вина у Сэм развязался язык, и она расска­зала ему про то, как прошла эта ужасная неделя.
   – Ничего удивительного, что вы были так расстроены. – Мор­ган вытер руки о кухонное полотенце и вдруг привлек изумлен­ную Сэм к себе. – Я рад, что вы не больны. Наверно, вам было очень страшно.
   Сэм потеряла дар речи. Ей нравилось прикосновение рук Моргана; рядом с ним было спокойно и уютно. Прижиматься лицом к теплой мускулистой груди оказалось еще приятнее, чем она ду­мала. Раньше она испытывала нечто подобное только тогда, ког­да ее обнимали Хоуп, Хью или Энди, но то были сестринские или братские объятия…
   А затем Морган так же внезапно отпустил ее и отошел в сторону.
   – Прошу прощения, – отрывисто сказал он. – Я не собирал­ся вторгаться в ваше личное пространство. Иногда я забываю о приличиях.
   – Все нормально, – пробормотала Сэм, постепенно приходя в себя.
   И только тут она поняла, что Бенсон процитировал ее собст­венные слова, сказанные в момент их первой встречи. Тогда она пнула его в голень, а потом обвинила в том, что он вторгается в ее личное пространство.
   – Мне пора, – сказал Морган, поставив в машину два послед­них бокала.
   – Конечно, – вежливо ответила Сэм, глядя на спину Бенсо­на, обтянутую черной рубашкой. – Спасибо за то, что пришли. И за то, что помогли мыть посуду.
   – Не за что.
   Уходя, он не поцеловал ее в щеку. Только еще раз сказал спа­сибо. Сэм немного постояла на пороге, ожидая, что Морган обер­нется и улыбнется, но он этого не сделал. Она закрыла дверь, ощущая разочарование. Пока Морган не отстранился, в воздухе стояла аура ожидания. А почему, собственно? Если бы он чего-то хотел от нее, то дал бы это понять. А на нет и суда нет. Не стоит переживать. Она помирилась с ним, а это главное. Новая, улуч­шенная Сэм Смит, которая в восторге от того, что осталась жива, не станет рвать на себе волосы из-за такого пустяка. Она будет довольна, счастлива и изменит свою жизнь к лучшему. Займется йогой, будет есть органическую пищу, будет добра со всеми и по­пытается наполнить свою жизнь внутренним светом. Она не будет переживать из-за мужчины, который живет в соседнем доме и на­пускает на себя байроническую мрачность. Ни под каким видом.

15

   Вирджиния терялась в догадках. Почему Джейми назвал Бар­бару властной? Девушка была очень тихой и очень послушной.
   В отличие от высоких Коннеллов, Барбара была маленькой, с белой кожей и длинными светлыми волосами, романтическими волнами падавшими на спину. Картину довершало личико сер­дечком, пухлый алый ротик и большие голубые глаза. Было ясно, почему Лоренс влюбился в нее до безумия. Рядом с рослыми сы­новьями Вирджинии Барбара выглядела настоящей Дюймовоч­кой.
   – Выпьете чаю? Должно быть, вы устали с дороги, – вежливо сказала Вирджиния, когда их познакомили.
   – Только если это не трудно, – ответила Барбара. Вирджиния заметила, что Джейми возвел глаза к небу.
   – Ничуть, – сказала она, смерив сына сердитым взглядом. Вирджиния отправилась на кухню, за ней побежала Динки – маленькая белая собачка, которую она недавно нашла в придо­рожной канаве. Поскольку никто не предъявил на нее права, Вирджиния зарегистрировала собачку и купила ей красивый ошей­ник. Теперь если бы кто-то захотел забрать у нее Динки, это мож­но было бы сделать только через суд.
   – Ма, как поживаешь? – спросил Джейми, тут же опустив­шись в старое кресло у буфета и перекинув длинные ноги через ручку. «Как он похож на Билла», – с любовью подумала Вирджи­ния. Только Билл был крепче сбит, в то время как Джейми был высоким и угловатым, с каштановыми волосами, падавшими на озорные голубые глаза. В двадцать пять лет он все еще выглядел мальчишкой. «А вот Лоренс по сравнению с ним кажется уста­лым», – с тревогой подумала Вирджиния. Со стороны их с Джей­ми можно было принять за близнецов, но при более пристальном взгляде было видно, что глаза Лоренса окружены морщинками, а новая прическа в стиле «я хочу встретиться с управляющим бан­ком» ему не идет.
   Вирджиния решила, что непременно спросит Лоренса, как об­стоят дела с его практикой, как только они останутся наедине. Ей не хотелось смущать сына в присутствии Барбары.
   Барбара сидела на кухонной табуретке, как птичка на насесте, и осматривалась по сторонам. Динки, которая до сих пор привет­ствовала веселым лаем всех, включая почтальона, подошла и по­нюхала подол длинной черной юбки Барбары с вежливостью гер­цогини, встречающей старинную подругу.
   – Ой, собачка! Какая славная… – пролепетала Барбара и по­спешно подобрала юбку, как будто Динки была свирепым волко­давом, оскалившим клыки.
   – Вы не любите собак? – спросила Вирджиния, готовая при необходимости отправить Динки на место. Не всюду ведь так от­носятся к собакам, как в семье Коннелл.
   – Ах нет, очень люблю, – проворковала Барбара, но юбку не отпустила.
   Динки покосилась на Вирджинию, словно хотела сказать, что гостья говорит неправду.
   – Конечно, она любит собак! – вмешался встревоженный Ло­ренс. Казалось, он боялся, что его любимая подружка не пока­жется кому-то святой.
   – Динки, ко мне, – велела Вирджиния. Может быть, Барбара просто нервничает…
   Динки, продолжая вести себя как настоящая леди, подошла и послушно села у ног хозяйки. И оставалась там, пока Барбара про­странно объясняла, почему она любит деревню. Вирджиния все больше мрачнела и думала о том, зачем Барбара пользуется таким темным карандашом для губ и проводит контур, не имеющий ни­чего общего с настоящими очертаниями ее рта. Может быть, та­кова последняя мода?
   После двадцатиминутной речи Барбары Вирджиния поняла, что представления подружки Лоренса о сельской жизни ограни­чиваются телевизионными «мыльными операми» и соревнова­ниями на звание самой нарядной дамы, где она дважды чуть не получила первый приз.
   – В Леопардстауне ты выглядела на миллион долларов! – улыбнулся Лоренс, накрыв ее маленькую кисть своей большой ладонью.
   – Знаете, у меня где-то есть снимки, сделанные профессио­нальным фотографом, – самодовольно добавила Барбара.
   «Может быть, она просто пытается произвести хорошее впе­чатление», – благодушно думала Вирджиния.
   После чая она отправила молодежь на прогулку, решив, что с такими безупречно накрашенными ногтями, как у Барбары, все равно нельзя чистить овощи, и осталась наедине с Динки.
   – Ну, что ты о ней думаешь? – спросила Вирджиния собачку. Та положила розовый нос на лапы и серьезно уставилась куда-то вверх. «Я не в восторге», – говорил этот взгляд.
   Спустя полтора часа Джейми задал матери тот же вопрос, ког­да она позвала его в столовую помочь накрыть на стол. Но отве­тить Вирджиния не успела, потому что из гостиной донесся голос Барбары – они с Лоренсом только что вернулись с прогулки.
   – Почему этой собаке позволяют жить в доме? – властно спросила Барбара, переставшая притворяться куколкой.
   Вирджиния остолбенела.
   – Я тебе говорил! – усмехнулся Джейми. – Может показать­ся, что она воды не замутит, но на самом деле этой девице палец в рот не клади.
   – Это очень славная маленькая собачка, – принялся уговари­вать подружку Лоренс.
   – По-моему, собакам место на улице, – безапелляционно за­явила Барбара. – И вообще, тут все нуждается в переделке. Не знаю, как твоя мать может здесь жить. В нашей спальне сыро. На стене огромное влажное пятно…
   Вирджиния больше не могла этого слышать. И не взорвалась только потому, что Джейми прижал ее спиной к стене.
   – Да как она смеет?! – задохнулась мать. – Как она смеет? Несносный Джейми только рассмеялся.
   – Натрави на эту девицу Динки. Пусть загрызет ее насмерть, – предложил он.
   – Я не подпушу к ней собаку. Бедное животное отравится.
   За обедом Барбара снова попыталась притвориться Дюймо­вочкой, даже позвала Динки и предложила ей кусочек хлеба. Но эта собака была не дура. Она сидела у ног хозяйки и оказывала ей моральную поддержку. Вирджинии было не до любезностей. Она с трудом сдержалась, когда Барбара начала говорить, что уже по­любила Килнагошелл-хаус и что ей очень нравятся выцветшие шторы, которые Вирджиния не захотела менять. Только ради Ло­ренса она ничего не сказала Барбаре. Если он любит эту девушку, то слова матери все равно ничего не изменят. При известной доле везения вскоре он сам поймет, что с женщиной, которая на лю­дях притворяется киской, а наедине с ним превращается в фурию, не стоит иметь дела.
   Утром Барбара встала рано и долго принимала ванну, исполь­зовав весь запас горячей воды. После завтрака она предложила Вирджинии прогуляться, но та поняла, что подобного испытания просто не выдержит. Сославшись на неотложные дела в поселке, она надела шляпку и предложила оставшимся совершить коллек­тивную экскурсию без нее.
   Мэри-Кейт с удовольствием оставила вместо себя Отиса и про­вела Вирджинию в свой уютный кабинет, чтобы выпить кофе и отведать принесенного Вирджинией печенья.
   – Неужели я превратилась в старую ведьму, которая ненави­дит своих невесток и подружек сыновей? – чуть не плача, вос­кликнула Вирджиния. – Я знаю, что свекрови – это бич божий. Говорят, в Италии даже существуют специальные курсы, где ма­терей учат не вмешиваться в супружескую жизнь их сыновей.
   – Но, кажется, вы прекрасно ладите с женой своего старшего сына, – заметила Мэри-Кейт.
   – Вы имеете в виду Салли? – Вирджиния шмыгнула носом и достала платок. – Да, но это совсем другое дело!
   – Вот именно. Она милая, добрая, и вы ее любите. А эта Бар­бара ведет себя как настоящая стерва, и поэтому она вам не нравит­ся. И все же я боюсь, что вам придется смириться с ней.
   Эти слова сильно расстроили Вирджинию. .
   – Я хочу одного – чтобы мои мальчики были счастливы. Что­бы они женились на милых и добрых женщинах, которых я могла бы любить. Больше мне ничего не нужно.
   – А я хочу мира во всем мире и крупного выигрыша в лотерею. Но поскольку ни того ни другого не будет, придется жить без это­го, – промолвила мудрая Мэри-Кейт. – А вдруг Лоренс устанет от нее и бросит? Мужчины всегда бросают женщин. Наверно, по­дружек у него хватало.
   – Боюсь, что тут дело серьезное, – мрачно ответила Вирджи­ния. – Барбара из тех женщин, которые успокаиваются только тогда, когда надевают на палец кольцо с бриллиантом и назнача­ют день венчания.
   Мэри-Кейт задумалась.
   – Да, это тяжелый случай. Придется попросить Дельфину убе­дить какую-нибудь из ее бедовых подружек устроить Лоренсу ночь любви и отвлечь его от Барбары. Это поставит крест на ее матримониальных планах.
   Вирджиния засмеялась.
   – Только вам могла прийти в голову подобная мысль! Какой вы аптекарь? Вы настоящий Макиавелли. Или президент какой-нибудь гигантской корпорации.
   – Можно поступить проще. Поставить Барбару на место и за­явить Лоренсу, что он женится на ней только через ваш труп.
   Вирджиния знала, что ее подруга шутит, но все же покачала головой:
   – Нет, я не хочу поддерживать легенду о злобных свекровях. Меня тошнит, когда я слышу об ужасных женщинах, обращаю­щихся со своими невестками как с крепостными, а с сыновьями как с избалованными принцами. Не хочу присоединяться к этому братству.
   – Тогда учитесь натужно улыбаться, – посоветовала Мэри-Кейт.
   Они допили кофе и стали прощаться, как вдруг Вирджиния вспомнила еще одно преступление Барбары.
   – Вы не поверите, – хмуро сказала она, – Барбаре не нравит­ся Динки!
   Мэри-Кейт театрально прижала руку к груди.
   – Ну все! Сейчас я принесу винтовку. Эту женщину нужно ос­тановить!
   – Тьфу на вас! – рассмеялась Вирджиния. Но ее чувства юмора хватило ненадолго.
   Вечером Лоренс повез их обедать в ресторан при местном пя­тизвездочном отеле.
   – Лори, должно быть, твой зубоврачебный кабинет – настоя­щее золотое дно, – заметил Джейми, поморщившись от здешних цен. – Пожалуй, мне тоже следовало бы стать дантистом. С жа­лованьем учителя тут делать нечего.
   – Мы хотели, чтобы этот вечер запомнился надолго, – сказал Лоренс, улыбнувшись Барбаре и получив лучезарную улыбку в ответ. – Потому что у нас есть важная новость. Мы с Барбарой решили пожениться!
   Вирджиния не знала, кого это объявление потрясло больше – ее или Джейми. Каким-то чудом она сумела улыбнуться, поздра­вить их и поцеловать Лоренса. Барбаре она послала воздушный поцелуй, потому что прикоснуться к этой женщине было выше ее сил. Впрочем, Барбара этого не заметила, потому что притворя­лась сияющей от удовольствия.
   Но когда Вирджиния присмотрелась к будущей невестке, она увидела, что большие бледно-голубые глаза Барбары холодны, как зимнее небо перед снегопадом.
   – Ну, что слышно о свадьбе года? – поинтересовалась Салли, когда Вирджиния позвонила ей спустя неделю.
   Вирджиния волей-неволей рассмеялась. По крайней мере, у нее есть одна невестка, с которой она нашла общий язык.
   – Лучше не напоминай! Посмотрим, что ты запоешь, когда она проведет у тебя уик-энд. – Было известно, что Барбара и Ло­ренс собираются вскоре посетить Лондон. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я и так слишком много думаю об этой прокля­той Барбаре. Когда мне не спится, я скриплю зубами и придумы­ваю слова, которые хотела бы сказать ей… Но зато, – гордо про­молвила Вирджиния, – я сделала то, что собиралась сделать много лет. Позвонила в местный клуб и записалась на курсы гольфа! За­нятия начнутся через неделю.
   – Фантастика! – воскликнула Салли.
   Вирджиния подозревала, что Салли обрадовалась бы даже в том случае, если бы речь шла о курсах воздушной эквилибристи­ки. Любой признак того, что Вирджиния выходит из оцепенения, казался ее невестке обнадеживающим.
   – Наверно, потом я испугаюсь. Стара я для таких вешей.
   – Чушь! – твердо сказала Салли. Ее свекровь улыбнулась:
   – Врушка ты, вот кто. Обе рассмеялись.
   – Тренер спросил, занималась ли я когда-нибудь спортом. Я ответила, что в юности играла в кэмойдж, и он сказал, что это прекрасно. Тогда я напомнила, что в последний раз держала в ру­ках клюшку сорок лет назад, но он все равно сказал, что это пре­красно. Потому что меня не придется переучивать.
   – По крайней мере, ты знаешь терминологию, – откликну­лась Салли.
   – За долгие годы жизни с любителем гольфа не освоить эту терминологию могла бы только глухая, – заявила Вирджиния. Она нарочно не сказала «за долгие годы жизни с Биллом», и все равно пришлось вытирать слезы.
   Тренером гольф-клуба Святой Цецилии был грубоватый и не­приветливый мужчина лет сорока с лишним, явно вставший се­годня не с той ноги.
   – Почему клуб носит имя святой Цецилии? – вежливо спро­сила Вирджиния, когда они шли из помещения клуба к малень­кой площадке, где ей предстояло получить первый урок.
   – Не спрашивайте меня, – фыркнул Финтан О'Риордан. – Я пришел учить вас играть в гольф, а не читать лекцию по истории!
   «Считай до десяти», – приказала себе Вирджиния.
   – Мой муж играл в гольф. Это его клюшки, – сказала она, до­ставая одну из них.
   – Она для вас длинновата, – буркнул тренер. – Женщины играют более короткими клюшками, чем мужчины.
   Вирджиния смерила его взглядом. Ростом он был меньше ее, но наверняка играл мужской клюшкой.
   – Теперь следите за мной, – сказал Финтан и продемонстри­ровал несколько ударов. «Билл послал бы мячи дальше», – гордо подумала Вирджиния. Муж всегда говорил, что удар у него силь­ный.
   Финтан показал Вирджинии, как держать клюшку, а потом только тяжело вздыхал или злобно рявкал, раздраженный ее ту­постью. Через десять минут Вирджиния поняла, что с нее довольно.
   – Скажите, Финтан, у вас много учеников? – небрежно спро­сила она. – Лично я в этом сомневаюсь. Потому что если вы так собираетесь учить меня играть в гольф, то я скорее откушу себе ногу, чем приду к вам во второй раз!
   – До сих пор на меня никто не жаловался, – ответил обижен­ный Финтан. – А вообще-то я не обучен дублинским тонкостям.
   – Может быть, я и прожила в Дублине тридцать лет, но роди­лась и выросла в Трали. А ни одна уроженка Трали не позволит себя оскорблять человеку, которому она платит за уроки.
   – Если бы вы сказали об этом раньше, я бы обращался с вами как с местной, – проворчал Финтон.
   – Значит, местные имеют у вас преимущество? – борясь со смехом; спросила Вирджиния.
   – Может быть. Но цена одна, – отрезал О'Риордан.
   Когда урок закончился, они вернулись в клуб – большое ста­рое здание с оплетенной плющом дверью и просторной террасой.
   – Хотите зайти в бар, познакомиться с остальными членами клуба? – спросил Финтан, вспомнивший о хороших манерах.
   «Нет, – собиралась ответить Вирджиния. – Не хочу ни с кем знакомиться и объяснять, что я вдова, что мой муж умер полтора года назад и что я сбежала, потому что не могла видеть те места, где мы жили с ним».
   – С удовольствием, Финтан, – вместо этого храбро ответила она.
   Гольф-клуб Святой Цецилии был старомодным не только сна­ружи, но и внутри. Вирджиния вымыла руки в симпатичном жен­ском туалете, оклеенном темными псевдовикторианскими обоя­ми, и подкрасила губы перед зеркалом в золоченой раме с резны­ми херувимами. Причесавшись, она стянула волосы бархатной лентой. Что ж, неплохо… Красивые глаза орехового цвета, выгну­тые брови, взгляд спокойный и уверенный, кремовая рубашка-поло и чуть более темные брюки. Вполне приемлемо. Только один стаканчик, а потом она освободится, уползет к себе в нору и сно­ва останется одна.
   Вирджиния поднялась на несколько ступенек и очутилась в клубной гостиной, комнате с темными панелями и плотными шторами винного цвета.
   – Что будете пить? – спросил Финтан.
   – Минеральную воду, пожалуйста, – ответила Вирджиния, оглядываясь по сторонам. Кроме молодой барменши и пары мужчин в углу, которые довольно мрачно пили виски в углу, в баре никого не было.
   – Сегодня утром стадион закрыт, – сказал Финтан, заметив ее взгляд. – Санитарный день.
   – Угу, – ответила Вирджиния, поняв, что знакомиться ей не с кем. Вот и отлично.
   Она сделала глоток воды и откинулась на спинку стула. О'Ри­ордан был не из болтливых, и это ее вполне устраивало. Вирджи­ния стала бы разговаривать с ним лишь в случае крайней необхо­димости.
   Допив стакан, она собиралась договориться с Финтаном о дате следующего урока, но тут в бар вошел высокий мужчина с седы­ми волосами до плеч и здоровым загаром (полученным явно не в мартовском Керри). Он кивнул Финтану и вежливо улыбнулся Вирджинии, окинув ее быстрым проницательным взглядом. Вирд­жиния отметила, что он красив и хорошо сохранился, что далеко не всегда бывает с мужчинами старше шестидесяти лет. Ни ного брюха, ни красных от виски щек. Просто стройный мужчи­на с морщинистым лицом, римским носом и умными дружелюб­ными глазами.
   – Кевин! – воскликнул О'Риордан с облегчением, которое испытывает утопающий при виде спасательного круга. – Идите сюда и познакомьтесь с Вирджинией!
   Кевин протянул руку, но не успел открыть рот, как Финтан продолжил речь, на удивление длинную для него:
   – У вас очень много общего. Вирджиния учится играть в гольф, и она – единственная вдова на всю округу. А Кевин – вдовец. Надо же, какое совпадение!
   Ясные карие глаза Вирджинии встретились с добрыми серыми глазами Кевина Бартона, и оба тут же рассмеялись.
   – Вирджиния Коннелл, единственная вдова этого прихода и будущий игрок в гольф, – с улыбкой сказала Вирджиния, пожав ему руку, которая оказалась теплой и сильной.
   – Кевин Бартон. Всегда к вашим услугам, – улыбнулся он. – Вдовец и тоже будущий игрок в гольф. Учусь уже давно. Говорят, первые тридцать лет – самые трудные.
   Вирджиния снова рассмеялась.
   – Финтан наверняка скажет вам, что самое трудное – это пер­вый урок. Не думаю, что я произвела на него сильное впечатле­ние.
   – На Финтана никто не производит впечатления, – ответил Кевин. – Ему все лето приходится быть вежливым с посетителя­ми, а в остальное время он дает волю своему вздорному характе­ру, чтобы компенсировать даром потерянное время. Нельзя же быть вежливым всегда!
   Они опять засмеялись, и Вирджиния вдруг почувствовала бла­годарность к Финтану. Едва ли ей было бы так легко с Кевином, если бы он представил их более церемонно.
   – Как вам понравился первый урок? – спросил Кевин. Вирджиния состроила гримасу.
   – Ужасно, – призналась она. – Мой муж Билл был заядлым игроком в гольф и хотел научить меня. Но я неизменно отказыва­лась. И теперь знаю почему. Потому что я безнадежна.
   Кевин ободряюще улыбнулся:
   – В первый раз так бывает со всеми. Мне понадобилось не­сколько лет, чтобы прилично ударить по мячу.
   Беседа становилась все оживленнее. Оказалось, что Кевин знал прежних хозяев Килнагошелл-хауса – он несколько раз обедал там с женой Урсулой.
   – Чудесное место. И хозяева были милые люди. Но постепенно возраст брал свое, и им стало трудно содержать такой большой дом.
   – А ваша жена играла в гольф? – спросила Вирджиния.
   – Да. Причем замечательно, – грустно ответил Кевин. – Мы, часто играли вместе.
   Они разговаривали больше часа. Вирджиния выпила еще один бокал «Шардонне» и почувствовала приятное легкое опьянение. – Знаете, почему мне так легко с вами разговаривать? – вне­запно спросила она. – Потому что я могу говорить о муже и знаю, что вы меня поймете. Вы не попытались сменить тему, когда я сдуру упомянула о нем. Не стали бормотать: «Все там будем» и лихорадочно придумывать, что сказать еще. Это большое облег­чение. Сыновья боятся упоминать при мне имя отца, чтобы я не расстроилась. Только невестка понимает меня и говорит о Билле непринужденно.