Страница:
В Нью-Йорке для этого оставалось только пара вечерних часов, да воскресный день. А сейчас Энэлайз с удовольствием играла с ним, гуляла по палубе, читала ему и рассказывала о том, как они будут жить в Новом Орлеане. Когда Джонни отдыхал, она иногда давала волю слезам, думая о Марке и о том, как он ее отверг. Чтобы отвлечь себя, Энэлайз обдумывала планы открытия будущего магазина и коротко записывала их.
Она все продумала, и к концу поездки у нее уже был готов полный список товаров, эскизы оформления витрин, и проект расположения отделов в магазине.
ЧАСТЬ III
Глава 19
Она все продумала, и к концу поездки у нее уже был готов полный список товаров, эскизы оформления витрин, и проект расположения отделов в магазине.
ЧАСТЬ III
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Глава 19
Пароход прибыл в Новый Орлеан в начале сентября. В Нью-Йорке в это время уже становилось прохладно, а здесь их ожидала жара.
Стоя на палубе, Энэлайз вдыхала горячий воздух родного города. На нее нахлынули воспоминания, и она волнуясь с нетерпением ждала, когда сможет ступить на берег. Это был город, где она родилась и выросла, где встретила любовь, и горе, где она пережила войну.
Она стояла, смотрела на палубу и не верила самой себе, что наконец свершилось ее возвращение в Новый Орлеан.
Пароход причалил к пристани, и Энэлайз почти бегом сошла по трапу на берег. Она наняла большой закрытый экипаж, который доставил их всех в гостиницу. Только Мэй ехала отдельно, сопровождая фургон с багажом.
Джонни по дороге прилип к окну и восхищенно смотрел на новый, открывающийся ему мир. Он беспрерывно что-то показывал руками на привлекшее его внимание и задавал вопросы. Энэлайз смеялась, отвечала сыну, а сама украдкой поглядывала на его отца.
В отличие от сына он был безучастен. Как хотелось Энэлайз узнать, о чем он думает, о чем вспоминает. Неужели возвращение сюда, в город их любви, не вызовет никакого отклика в его душе?
На Энэлайз сразу же обрушилось множество проблем. Ей нужно было получить номера, всех удобно расселить, разместить багаж. Она крутилась как белка в колесе и каким-то чудом везде успевала все сделать.
Решив первые проблемы, она не могла позволить себе расслабиться, потому что жизнь в гостинице для них не подходила. Ей было нужно одновременно найти, как можно быстрее, подходящий участок для строительства магазина и купить хороший жилой дом для всей своей семьи.
Ей было нужно как можно быстрее разыскать тетушку Монику и показать ей Марка. И еще ей было нужно нанять хороших слуг в дом, купить мебель и, Господи Боже, как же много ей было нужно еще!
У Энэлайз даже стала побаливать голова от забот, но она решительно начала действовать. Послав Мэй на поиски тетушки Моники, Энэлайз вместе с Джонни отправилась навестить Полину Бовэ.
Энэлайз очень рассчитывала на ее помощь. Когда она подошла к особняку Бовэ, то была потрясена, увидев в какой упадок он пришел. Прекрасный фонтан в саду был разрушен, клумбы и тропинки заросли сорняками и травой, балконные решетки покосились и местами с них слезла краска.
Энэлайз осторожно постучала и была очень удивлена, когда Полина сама открыла дверь. Она выглядела постаревшей, уставшей, на лице у нее залегли морщинки. Глаза Полины были печальны и смиренны.
Энэлайз улыбнулась своей подруге. Какое-то мгновение Полина смотрела на нее и не узнавала, но потом лицо ее озарилось улыбкой, и она воскликнула:
— Энэлайз!!!
Подруги бросились друг другу в объятия. Затем Полина слегка отстранилась и стала рассматривать Энэлайз. Слезы медленно струились у нее из глаз.
— Ох, Энэлайз! Я уж и не думала с тобой вновь встретиться. Ты выглядишь прекрасно, просто великолепно…
Она хотела сказать что-то еще, как вдруг заметила Джонни.
— Это… Это твой ребенок? — спросила она у Энэлайз.
Та утвердительно кивнула головой.
— Боже мой, какой же ты уже большой! — сказала Полина, обращаясь к мальчику.
— Что ж это я вас держу на пороге! — всплеснула руками Полина. — Проходите, проходите же скорее в дом.
Они вошли в дом, и такие же, как снаружи, следы разрушения и запущенности бросились в глаза Энэлайз.
«Видимо, семья Полины, и раньше не бывшая особенно богатой, за годы войны совсем обнищала», — печально подумала Энэлайз.
Да и платье на подруге было явно старым, и к тому же, черного цвета — это сразу бросилось Энэлайз в глаза. Полина была в трауре.
— Полина? Кто умер? Отец? — тихо спросила Энэлайз, осторожно дотронувшись до ее плеча. Подруга утвердительно кивнула.
— Да, папа погиб в шестьдесят третьем, под Виксбургом[34]. Если бы не война, он бы еще мог долго жить. Он ведь совсем не был солдатом. Ты же помнишь его — он был так добр и кроток. А здесь решил себе доказать, что он не трус. И погиб…
— Мне так жаль его, Полина, — сказала Энэлайз. Некоторое время они молчали, а потом Энэлайз первой прервала тишину.
— Как у тебя дела?
Полина пожала плечами.
— Только что не голодаю… Ты ведь знаешь, что и перед войной нам приходилось несладко. Мы жили благодаря щедрости папиного брата. У него была большая плантация вверх по реке и там он жил. Но во время войны он все потерял, и у него нет денег, чтобы восстановить дом и посадки. А папа всегда зарабатывал своими научными трудами слишком мало… Мне некому теперь помочь. У меня нет денег ни на слуг, ни на ремонт дома. Я немножно зарабатываю рукоделием. Шью постельное белье и продаю его. Этого хватает только, чтобы прокормиться, — рассказала Полина и, закончив, горько усмехнулась.
— Представляю себе, чтобы сказала моя бабушка, если бы узнала, что Полина Бовэ шитьем зарабатывает себе на жизнь.
— Полина! У меня идея! — воскликнула Энэлайз. — Нужно только немного терпения, и я смогу предложить тебе работу, которая высоко оплачивается.
И Энэлайз, в свою очередь, рассказала подруге обо всем, что случилось с ней с того момента, как они расстались. Правда, говорила она в основном о своих успехах в работе, в торговле и о том, что приехала открывать универсальный магазин в Новом Орлеане.
Полина изумленно посмотрела на свою подругу.
— Но, Энэлайз, у меня это просто не укладывается никак в голове. Я никогда не могла и предположить, что ты станешь таким бизнесменом?
— Полина, в моем магазине ты возглавишь отдел готового платья, — предложила Энэлайз.
— Я?! Да не смеши! Я умею шить, но я совершенно не разбираюсь в моде!
— Не разбираешься в моде? — переспросила Энэлайз и, махнув рукой, засмеялась.
— Мне не нужны твои познания в моде. Для этой цели я найду других обедневших аристократок. Мне нужно твое имя, твой такт и уважение, которое питают к тебе в Новом Орлеане. Ведь твоя семья — одна из самых старинных, и те выскочки, мужья которых разбогатели на военных спекуляциях, придут к тебе поучиться хорошим манерам. К тебе придут все из нашего общества, потому что уважают тебя. И ты прекрасно знаешь, что ко мне они не придут.
Полина колебалась, не веря в себя и думая, что Энэлайз предлагает просто помощь, но потом согласилась.
— Чудесно, вот и договорились, — обрадовалась Энэлайз. — Я хочу с тобой посоветоваться. Мне надо срочно купить или снять на какой-то срок дом. Я так давно уже здесь не была, что просто не представляю, к кому обратиться? Есть ли сейчас в продаже дома? И кто занимается этим делом, не знаешь?
Полина сосредоточилась, пытаясь припомнить, и вдруг заулыбалась:
— Я знаю, что тебе нужно. Это дом — Вэбстеров в Парковом квартале. Миссис Вэбстер сейчас осталась совсем одна и без денег. Она хотела продать свой дом. Он очень хороший, помнишь?
— Да, помню, но я никогда не была в нем, — ответила Энэлайз.
Она, действительно, хорошо помнила дом Вэбстеров. Чудесный, большой дом в классическом стиле, выкрашенный в серо-голубые тона с огромными окнами и парком вокруг. Там так будет хорошо играть Джонни!
— Мне по душе твое предложение, Полина. Может мы вместе сходим завтра к миссис Вэбстер?
Та озабоченно посмотрела на подругу:
— Конечно, сходим. Но…. может быть, я задам бестактный вопрос, а, все-таки, почему ты занимаешься всем этим сама? А где майор Шэффер?
— Здесь. Только он уже не майор, а полковник. Дело в том, Полина, что в бою он был тяжело ранен и стал инвалидом.
— О, Боже! Энэлайз, прости меня!
Та, тяжело вздохнув, рассказала подруге все о болезни Марка, и о его пьянстве, и о том, что она надеется на его выздоровление с помощью тетушки Моники. Как легко стало Энэлайз, потому что раньше ей не с кем было поделиться своим горем. «Как славно, что у меня есть такая верная подруга, как Полина», — подумала Энэлайз.
А Полина, услышав о знахарке, подтвердила, что та творит чудеса.
— Если кто и сможет помочь твоему мужу, то это только она.
Энэлайз хотела рассказать Полине и о том, как сложились ее личные отношения с Марком, но в последнюю минуту удержалась. Эти отношения были настолько запутаны, в них было столько боли и разочарований, что посвятить в них Полину было практически невозможно. Она безнадежно любила своего мужа, также как Полина была влюблена в ее брата Эмиля. Было бы жестоко напоминать Полине о ее безответной любви или искать у нее сочувствия.
Они опять помолчали, а потом Энэлайз, замирая от страха, наконец решилась задать Полине давно мучивший ее вопрос:
— Ты знаешь что-нибудь о моей семье? Они… С ними все в порядке?
— Да. Они все живы, — ответила Полина. — Хотя тоже, как и многие во время войны, разорились. Эмиль сражался с папой под Виксбургом, но остался невредим. Но он подхватил лихорадку и приступы теперь все время повторяются. Твой отец еще при тебе уехал на плантацию и оттуда, когда янки заняли Новый Орлеан, бежал в армию. Он был ранен и ему пришлось ампутировать руку. Ну, а твоя матушка, она осталась такой же. Честно говоря, я совсем не представляю, как они будут без тебя управляться с делами. Сейчас у нас многие разорены и совершенно не представляют себе, как будут жить дальше. А ты и здесь давно нашла бы выход.
— Полина…
— Нет, это правда. Если бы ты не вышла замуж и не уехала отсюда, то, несомненно процветала и в Новом Орлеане. У тебя столько силы воли и здравого смысла, что ты выжила бы в любой ситуации.
Энэлайз улыбнулась:
— Да, я выжила, и действительно, преуспеваю! Но я так несчастна в любви…
Полина, не дослушав ее, вдруг сказала:
— Эмиль женился на Бекки Олдвэй.
— Мне так жаль, Полина. Я всегда надеялась…
— Нет, нет, не извиняйся. Я всегда понимала, что он не станет моим мужем. Ему нравились красивые женщины, а на их характер он мало обращал внимания. Да и он так плохо разбирается в людях. Он до сих пор не хочет о тебе даже слышать и все еще презирает, хотя ты и спасла ему жизнь.
Знаешь, я все еще люблю его, хотя и понимаю, что никогда не была бы с ним счастлива! Он женился на Бекки Олдвэй сразу же, когда кончилась война, и он вернулся из армии. Ее отец тоже потерял все богатство за эти страшные годы, и они не смогли купить себе дом. Эмиль с Бекки уехали на плантацию, которая досталась ему в наследство от его отца. Они живут там безвыездно.
Энэлайз засмеялась:
— Не могу себе представить, как Эмиль хозяйничает на земле, а Бекки живет без светского общества и развлечений. Я бывала там в детстве и помню этот дом. Он очень старомодный, вытянутый и узкий. Бекки не привыкла жить в таких домах.
Полина улыбнулась:
— Не сомневаюсь, что ей там не нравится, и она в ужасном настроении. Бедный Эмиль…
Энэлайз стала расспрашивать о всех друзьях и знакомых. И Полина постаралась рассказать ей о том, что произошло в Новом Орлеане за два с лишним года ее отсутствия. Так Энэлайз узнала, как некоторые обедневшие дамы из общества, пытаясь свести концы с концами, нашли выход из бедственного положения. Так, миссис Мэленсо превратила свой большой дом в пансион и стала пускать жильцов, а миссис Борегард стала изготавливать и продавать пирожные и торты и всякие сладости солдатам-янки. У нее дела шли лучше всех. Некоторые брали белье в стирку или становились прислугой. Ненавистные всем янки все еще оставались в Новом Орлеане и полностью управляли им, хотя война уже кончилась, по законам военного времени.
Все рабы были отпущены на волю, но многие хотели остаться при своих хозяевах, потому что не знали ни что им делать, ни куда уходить. А хозяева уже не могли содержать столько слуг, и все больше становилось в городе негров без жилья и без работы. Стало очень неспокойно и даже опасно ходить по улицам, — предупредила подругу Полина.
Маленький Джонни совсем устал, и Энэлайз было пора возвращаться.
Полина проводила гостей, а Энэлайз, поцеловав подругу, сказала:
— Верь мне, худшее уже позади. Теперь начнется возрождение. Торговцы, бывшие плантаторы наладят свои дела и вновь станут преуспевать, а вместе с ними и мы с тобой. В нашем магазине они будут тратить появившиеся у них деньги. Главное — чтобы больше не было войны. Доверься мне — ты же знаешь, что я всегда правильно предугадывала, как надо вести дела.
Полина улыбнулась и согласно кивнула головой. Ее настроение так улучшилось от этой неожиданной встречи и оптимизма Энэлайз.
Она смотрела им вслед, пока подруга с сыном, пройдя сад, не вышла на улицу.
— Да, — думала она, — Энэлайз всегда была очень рассчетливой, когда речь шла о делах. Но глаза ее были печальны, и она так нервничала, когда рассказывала о Марке. Видимо, здесь дела шли хуже, чем в бизнесе.
Мэй разыскала знахарку. Та, выслушав ее рассказ, настояла на том, чтобы к ней пришла сама Энэлайз.
И на следующий день Энэлайз в сопровождении Мэй отправилась в дом квартеронки. Она жила в квартале, где селились обычно многие свободные «цветные» женщины.
Энэлайз вспомнила, что где-то здесь на этой улице жила любовница Эмиля — Флер. Так много воды утекло, что, конечно, никаких отношений между ними уже нет. Может быть, Флер уже давно и уехала отсюда.
Тетушка Моника встретила их и держалась далее с большим достоинством. Энэлайз внимательно разглядывала знахарку. Та была смуглой, полноватой женщиной невысокого роста. На ее некрасивом в морщинах лице, сразу обращали на себя внимание черные, умные глаза. Их взгляд был проницателен и властен. Ее походка вразвалку и странная манера склонять голову при разговоре чуть набок, могли бы вызвать улыбку, но это желание сразу же пропадало, как только она начинала говорить. Ее речь была исполнена такого достоинства и благородства, какого многие дамы из общества никогда не могли достичь.
Одета тетушка Моника была в светло-лиловое платье и такого же цвета тюрбан был закручен у нее на голове.
Она подошла к Энэлайз и взяла ее за руку. Та сразу же почувствовала, как ток тепла передался ей через руку знахарки!
«Да, эта женщина умеет творить чудеса», — решила Энэлайз.
Но и тетушка Моника оценила ее по достоинству — перед ней стояла не капризная, истеричная дамочка, а женщина, которая многое испытала и умела принимать удары судьбы с достоинством.
Энэлайз приступила к рассказу о том, что привело ее в дом тетушки Моники. Знахарка внимательно слушала ее, время от времени кивая головой или задавая вопросы, уточняя то или иное обстоятельство. Когда Энэлайз рассказала о визите доктора, знахарка презрительно фыркнула, выражая, видимо, свое отношение к ученым докторам вообще.
Закончив рассказ, Энэлайз вопросительно посмотрела на знахару и та, сжав руки в кулаки, решительно ответила:
— Ты и я — мы вместе вылечим его. Эти доктора, они ничего не понимают, но я позову на помощь силу духов, и они нам помогут. А теперь ступай к нему. Я должна посоветоваться с духами и приготовить лечебное питье из трав для твоего мужчины. Сегодня вечером я приду к вам в гостиницу и сама осмотрю его.
— Спасибо, — произнесла Энэлайз. — Я верю, что вы исцелите Марка.
Она вернулась в гостиницу и очень волновалась, ожидая вечера, но все же занялась и делами. Мэй она доверила набрать слуг для своего дома, а сама с Полиной пошла смотреть дом Вэбстеров.
Внешне дом выглядел совершенно очаровательно, хотя и нуждался в небольшом ремонте. Энэлайз решила твердо, что купит этот дом. Оставалось осмотреть его внутри, и они позвонили в дверь.
Миссис Вэбстер была совершенно ошеломлена, увидев на пороге своего дома Энэлайз Колдуэлл. Она, конечно, сразу же узнала ее и вспомнила скандал, развернувшийся вокруг девушки еще перед вступлением янки в город и то, что Энэлайз открыто стала любовницей виновника скандала.
Но, как воспитанный человек, она пригласила дам в гостиную и выслушала их. Продавать свой родовой дом женщине с такой репутацией миссис Вэбстер совсем не хотелось.
«Но, — решила она, — лучше уступить дом Энэлайз, чем за бесценок продавать его янки. К тому же Энэлайз — южанка и, несмотря на все обстоятельства, происходит из хорошей семьи, да и привела ее Полина Бовэ, которую все знают как очень честного и порядочного человека.
Обдумав все это, миссис Вэбстер ответила согласием. Кроме дома, они договорились и о продаже части мебели. Цена, предложенная Энэлайз, вполне устроила миссис Вэбстер и оставалось только оформить сделку юридически.
Обе стороны спешили, и Энэлайз, благославляя судьбу за то, что она располагает деньгами, достаточными для покупки дома, поспешила на поиски нотариуса.
После визита к нотариусу, Энэлайз вернулась в гостиницу.
Дела отвлекли ее на время, но по мере приближения вечера, она начала опять волноваться.
В это время пришла Мэй и представила претендентов на должность слуг, и Энэлайз, побеседовав с каждым, наняла дворецкого, кухарку, горничных и кучера.
После ужина, она направилась к Марку и рассказала о покупке дома. Он никак не прореагировал и, казалось, ничто его уже не интересовало. Энэлайз расстроилась и уже хотела было уйти, но все же решила рассказать о предстоящем посещении знахарки.
Марк только процедил сквозь зубы:
— Что за идиотизм?! Колдовство какое-то!
Спорить с ним было бессмысленно, и Энэлайз, пожав плечами, ушла к себе в номер, ожидать тетушку Монику.
Та пришла через час после ужина. На этот раз она была в ярко-фиолетовом платье и тюрбане, а в руке держала соломенную плетеную корзину.
Вид у нее был столь экзотичный, что, наверняка, на нее оборачивались все встречные.
Энэлайз встала, поздоровалась с гостьей и повела ее в номер Марка. Когда они открыли дверь и появились на пороге, сержант Джексон даже рот раскрыл от изумления.
Марк сидел в кресле и посмотрел на них очень угрюмо. Знахарка, не обраща внимания на его неприветливый вид, направилась к Марку. Подойдя к креслу, она повернулась к Джексону и скомандовала:
— Помоги-ка лечь ему на кровать. Я осмотрю его.
Марк вздрогнул и бросил негодующий взгляд на жену.
— Хорошо, смотрите, но только, чтобы ее в комнате не было.
Энэлайз побледнела. Сержант Джексон помог Марку подняться и доковылять до кровати.
Тетушка Моника очень удивилась словам Марка, но решительно возразила.
— Нет, твоя жена должна быть здесь.
— Подойди-ка сюда, — обратилась она к Энэлайз, — я буду показывать тебе, что я буду делать. Ты будешь повторять это дважды в день, ежедневно, но тебе понадобится много силы.
Энэлайз посмотрела на сержанта Джексона, который явно был сильнее ее, но знахарка, уловив этот взгляд, уточнила:
— Нет, нет — надо не физическая сила. Я имела в виду, что ты должна быть сильной духом. Лечение займет много времени и ты должна делать его очень упорно.
— Хорошо, — сказала Энэлайз и тоже подошла к кровати. — А теперь сними ему брюки и рубашку, — приказала Моника Джексону.
— Нет! — выкрикнул Марк и, схватив сержанта за руку, умоляющими глазами посмотрел на Монику. Он не мог позволить Энэлайз увидеть его изувеченные конечности. Он не пошел на это даже, когда сгорал от страсти. Марк готов был вынести все, только не то, что увидит сейчас в ее глазах.
— Боже! Я не вынесу такого унижения! — сказал он про себя, а вслух, закричал:
— Нет! Я не буду раздеваться!
— Да? — удивилась тетушка Моника. — Ты такой скромный мужчина? Я бы не подумала! Впрочем, не надо расстраиваться. Я видела тела многих мужчин. Меня интересует исцеление тела, а не плоть.
Джексон стал расстегивать пуговицы на рубашке, а Марк стал сопротивляться здоровой рукой.
— Оставьте меня в покое! — прокричал Марк.
— Ради Бога, Марк! — вмешалась Энэлайз. — Да, пойми же ты, что мы стараемся помочь тебе выздороветь. Да помоги же нам хоть немного!
Марк побледнел и уставился на нее. Глаза у него горели. Энэлайз отвела свой взгляд от Марка и сказала:
— Сержант, продолжайте.
— Но, мэм…
Энэлайз замахнулась на злополучного солдата.
— Черт побери! Джексон! Ты помнишь наш разговор перед отъездом? Или ты подчиняешься мне, или оставляешь нас. Здесь нет места тому, кто только обещает, но ничего не делает для здоровья Марка. А теперь выбирай! Или ты делаешь то, что я тебе говорю, или я вышвырну тебя за дверь и прикажу привести своих новых слуг. Они быстро все уладят, — гневно сказала Энэлайз.
Джексон боялся даже взглянуть на Энэлайз. Он не сомневался, что она выполнит то, что обещала. Он не хотел перечить Марку, но он также и не хотел, чтобы совершенно незнакомые люди пришли сюда и раздевали его. Еще раз взглянув на разгневанную Энэлайз и убедившись, что та непоколебима, сержант стал решительно расстегивать пуговицы. Но Шэффер не собирался так просто сдаваться. Он начал самую настоящую борьбу и пытался здоровой рукой отбиться от сержанта. Энэлайз и Джексон стали держать Марка, а, включившаяся в борьбу тетушка Моника, сама расстегнула ему рубашку.
Эта возня только позабавила знахарку, и она, улыбаясь, заявила Энэлайз одобрительно:
— Ты — сильная женщина, и мужчина твой, оказывается, воин. Он тебя ровня.
Она давно заметила, как неприязненно смотрит Марк на свою жену, но за долгие годы тетушка Моника давно поняла, как мало разбираются мужчины в том, кто им хорошо подходит. Она ловко сняла с Марка всю одежду, пока его жена и сержант удерживали его. Наконец, процедура раздевания была закончена, и Марк прекратил сопротивляться. Он затих и только отвернул свое окаменевшее лицо от Энэлайз.
Она поняла, что творится у него на душе — он стыдился выставлять напоказ свое искалеченное тело. На его левом боку виднелись два небольших шрама, но зато вся левая рука была иссечена вдоль и поперек сине-багровыми рубцами, а в одном месте даже была глубокая вмятина, видимо, на месте раны, достигшей до самой кости. Такой же вид имела и его нога, только к шрамам там добавлялись глубокие отметины от шрапнели. Его голень была переломана в двух местах, и видно было сразу, что кости срослись неправильно. Обе ноги, некогда бывшие мускулистыми, сейчас выглядели дряблыми и уже начинали усыхать.
У Энэлайз судорожный ком застрял в горле при виде этой ужасной картины.
«Бедный Марк! Когда-то он был таким сильным и гибким! Как должно быть ему сейчас тяжело осознавать свою беспомощность! Как он страдает!» — Она незаметно утерла набежавшие на глаза слезы. Зачем Марку видеть ее слезы? Он только еще больше возненавидит себя.
И Энэлайз заставила себя сосредоточиться на том, как тетушка Моника обследовала своими руками ноги и руку Марка. Знахарка наказала ей следить за ее руками и запоминать все, а сама стала массажировать руку Марка. Марк искривился от боли, когда Моника запустила свои сильные пальцы ему в мышцы и стала разминать их. Видя, как изменился Марк в лице, она сказала:
— Ах, значит, он чувствует. Это хорошо. Если бы ты ничего не чувствовал, вот тогда было хуже. Значит в руке есть жизнь. А теперь, посмотри! — обратилась она к Энэлайз. — Вот эта бутылка с мазью, что я приготовила. Я ее оставлю тебе. Ее нужно втирать в кожу так, как это делала я.
С этими словами она раскрыла бутылку и вылила на руку жирную светло-зеленую жидкость, сильно пахнущую какими-то травами. Моника умело втирала мазь в руку и ноги Марка. К тому времени, как она закончила процедуру, его лицо покрылось испариной. Знахарка тронула Марка за плечо и с симпатией в голосе произнесла:
— Я знаю, что это очень больно. Тебе придется очень долго лечиться. Но если ты хочешь двигаться, если ты хочешь, чтобы твои рука и ноги работали, то ты должен терпеть любую боль. Приготовь себя к страданиям. И помни! Если есть боль, значит ты живой. А вот тут у меня есть кое-что, чтобы облегчить твою боль.
Она извлекла из корзины маленькую стеклянную бутылочку и вылила ему несколько капель в рот. Затем она передала эту бутылочку Энэлайз и сказала:
— А это — тебе! И не давай ему много, иначе он не сможет без этого жить. Давай по нескольку капель в том случае, когда боль станет невыносимой. Смотри и запоминай то, что делаю я. Делай это по два раза в день.
Тетушка Моника осторожно подняла его левую ногу и начала другой рукой сгибать ее в стопе. Это она проделала несколько раз, а затем стала сгибать ногу в колене, подтягивая колено к его груди. Марк долго терпел, но в какой-то момент, боль стала совсем невыносимой, и он стал ругаться на знахарку. Наконец, она отпустила его, но то же самое начала проделывать и с его рукой.
— Делай так дважды в день, — повторила она Энэлайз, которая вдруг побледнела от увиденного. Она не могла себе представить, как она сможет проделать все сама, как сможет причинять Марку такую боль.
— Через неделю начнешь проделывать это четыре раза в день, — поучала Моника. — И не беспокойся, боль начнет постепенно исчезать, если будешь делать это постоянно. Верь мне. Я лучше знаю. Видишь ли, его мышцы долго бездействовали и теперь очень трудно будет их восстановить. Разминая их, так как делаю это я, ты заставишь их работать. Ты видела когда-либо, как обучают ребенка? Ты думаешь, что ребенок учится с большой охотой? Точно также и здесь — рука и ноги, как ленивые ученики. Только ты будь умнее их. И ты должна научить их, должна заставить их работать так, как тебе это нужно, — сказала Моника. Энэлайз слегка засомневалась:
Стоя на палубе, Энэлайз вдыхала горячий воздух родного города. На нее нахлынули воспоминания, и она волнуясь с нетерпением ждала, когда сможет ступить на берег. Это был город, где она родилась и выросла, где встретила любовь, и горе, где она пережила войну.
Она стояла, смотрела на палубу и не верила самой себе, что наконец свершилось ее возвращение в Новый Орлеан.
Пароход причалил к пристани, и Энэлайз почти бегом сошла по трапу на берег. Она наняла большой закрытый экипаж, который доставил их всех в гостиницу. Только Мэй ехала отдельно, сопровождая фургон с багажом.
Джонни по дороге прилип к окну и восхищенно смотрел на новый, открывающийся ему мир. Он беспрерывно что-то показывал руками на привлекшее его внимание и задавал вопросы. Энэлайз смеялась, отвечала сыну, а сама украдкой поглядывала на его отца.
В отличие от сына он был безучастен. Как хотелось Энэлайз узнать, о чем он думает, о чем вспоминает. Неужели возвращение сюда, в город их любви, не вызовет никакого отклика в его душе?
На Энэлайз сразу же обрушилось множество проблем. Ей нужно было получить номера, всех удобно расселить, разместить багаж. Она крутилась как белка в колесе и каким-то чудом везде успевала все сделать.
Решив первые проблемы, она не могла позволить себе расслабиться, потому что жизнь в гостинице для них не подходила. Ей было нужно одновременно найти, как можно быстрее, подходящий участок для строительства магазина и купить хороший жилой дом для всей своей семьи.
Ей было нужно как можно быстрее разыскать тетушку Монику и показать ей Марка. И еще ей было нужно нанять хороших слуг в дом, купить мебель и, Господи Боже, как же много ей было нужно еще!
У Энэлайз даже стала побаливать голова от забот, но она решительно начала действовать. Послав Мэй на поиски тетушки Моники, Энэлайз вместе с Джонни отправилась навестить Полину Бовэ.
Энэлайз очень рассчитывала на ее помощь. Когда она подошла к особняку Бовэ, то была потрясена, увидев в какой упадок он пришел. Прекрасный фонтан в саду был разрушен, клумбы и тропинки заросли сорняками и травой, балконные решетки покосились и местами с них слезла краска.
Энэлайз осторожно постучала и была очень удивлена, когда Полина сама открыла дверь. Она выглядела постаревшей, уставшей, на лице у нее залегли морщинки. Глаза Полины были печальны и смиренны.
Энэлайз улыбнулась своей подруге. Какое-то мгновение Полина смотрела на нее и не узнавала, но потом лицо ее озарилось улыбкой, и она воскликнула:
— Энэлайз!!!
Подруги бросились друг другу в объятия. Затем Полина слегка отстранилась и стала рассматривать Энэлайз. Слезы медленно струились у нее из глаз.
— Ох, Энэлайз! Я уж и не думала с тобой вновь встретиться. Ты выглядишь прекрасно, просто великолепно…
Она хотела сказать что-то еще, как вдруг заметила Джонни.
— Это… Это твой ребенок? — спросила она у Энэлайз.
Та утвердительно кивнула головой.
— Боже мой, какой же ты уже большой! — сказала Полина, обращаясь к мальчику.
— Что ж это я вас держу на пороге! — всплеснула руками Полина. — Проходите, проходите же скорее в дом.
Они вошли в дом, и такие же, как снаружи, следы разрушения и запущенности бросились в глаза Энэлайз.
«Видимо, семья Полины, и раньше не бывшая особенно богатой, за годы войны совсем обнищала», — печально подумала Энэлайз.
Да и платье на подруге было явно старым, и к тому же, черного цвета — это сразу бросилось Энэлайз в глаза. Полина была в трауре.
— Полина? Кто умер? Отец? — тихо спросила Энэлайз, осторожно дотронувшись до ее плеча. Подруга утвердительно кивнула.
— Да, папа погиб в шестьдесят третьем, под Виксбургом[34]. Если бы не война, он бы еще мог долго жить. Он ведь совсем не был солдатом. Ты же помнишь его — он был так добр и кроток. А здесь решил себе доказать, что он не трус. И погиб…
— Мне так жаль его, Полина, — сказала Энэлайз. Некоторое время они молчали, а потом Энэлайз первой прервала тишину.
— Как у тебя дела?
Полина пожала плечами.
— Только что не голодаю… Ты ведь знаешь, что и перед войной нам приходилось несладко. Мы жили благодаря щедрости папиного брата. У него была большая плантация вверх по реке и там он жил. Но во время войны он все потерял, и у него нет денег, чтобы восстановить дом и посадки. А папа всегда зарабатывал своими научными трудами слишком мало… Мне некому теперь помочь. У меня нет денег ни на слуг, ни на ремонт дома. Я немножно зарабатываю рукоделием. Шью постельное белье и продаю его. Этого хватает только, чтобы прокормиться, — рассказала Полина и, закончив, горько усмехнулась.
— Представляю себе, чтобы сказала моя бабушка, если бы узнала, что Полина Бовэ шитьем зарабатывает себе на жизнь.
— Полина! У меня идея! — воскликнула Энэлайз. — Нужно только немного терпения, и я смогу предложить тебе работу, которая высоко оплачивается.
И Энэлайз, в свою очередь, рассказала подруге обо всем, что случилось с ней с того момента, как они расстались. Правда, говорила она в основном о своих успехах в работе, в торговле и о том, что приехала открывать универсальный магазин в Новом Орлеане.
Полина изумленно посмотрела на свою подругу.
— Но, Энэлайз, у меня это просто не укладывается никак в голове. Я никогда не могла и предположить, что ты станешь таким бизнесменом?
— Полина, в моем магазине ты возглавишь отдел готового платья, — предложила Энэлайз.
— Я?! Да не смеши! Я умею шить, но я совершенно не разбираюсь в моде!
— Не разбираешься в моде? — переспросила Энэлайз и, махнув рукой, засмеялась.
— Мне не нужны твои познания в моде. Для этой цели я найду других обедневших аристократок. Мне нужно твое имя, твой такт и уважение, которое питают к тебе в Новом Орлеане. Ведь твоя семья — одна из самых старинных, и те выскочки, мужья которых разбогатели на военных спекуляциях, придут к тебе поучиться хорошим манерам. К тебе придут все из нашего общества, потому что уважают тебя. И ты прекрасно знаешь, что ко мне они не придут.
Полина колебалась, не веря в себя и думая, что Энэлайз предлагает просто помощь, но потом согласилась.
— Чудесно, вот и договорились, — обрадовалась Энэлайз. — Я хочу с тобой посоветоваться. Мне надо срочно купить или снять на какой-то срок дом. Я так давно уже здесь не была, что просто не представляю, к кому обратиться? Есть ли сейчас в продаже дома? И кто занимается этим делом, не знаешь?
Полина сосредоточилась, пытаясь припомнить, и вдруг заулыбалась:
— Я знаю, что тебе нужно. Это дом — Вэбстеров в Парковом квартале. Миссис Вэбстер сейчас осталась совсем одна и без денег. Она хотела продать свой дом. Он очень хороший, помнишь?
— Да, помню, но я никогда не была в нем, — ответила Энэлайз.
Она, действительно, хорошо помнила дом Вэбстеров. Чудесный, большой дом в классическом стиле, выкрашенный в серо-голубые тона с огромными окнами и парком вокруг. Там так будет хорошо играть Джонни!
— Мне по душе твое предложение, Полина. Может мы вместе сходим завтра к миссис Вэбстер?
Та озабоченно посмотрела на подругу:
— Конечно, сходим. Но…. может быть, я задам бестактный вопрос, а, все-таки, почему ты занимаешься всем этим сама? А где майор Шэффер?
— Здесь. Только он уже не майор, а полковник. Дело в том, Полина, что в бою он был тяжело ранен и стал инвалидом.
— О, Боже! Энэлайз, прости меня!
Та, тяжело вздохнув, рассказала подруге все о болезни Марка, и о его пьянстве, и о том, что она надеется на его выздоровление с помощью тетушки Моники. Как легко стало Энэлайз, потому что раньше ей не с кем было поделиться своим горем. «Как славно, что у меня есть такая верная подруга, как Полина», — подумала Энэлайз.
А Полина, услышав о знахарке, подтвердила, что та творит чудеса.
— Если кто и сможет помочь твоему мужу, то это только она.
Энэлайз хотела рассказать Полине и о том, как сложились ее личные отношения с Марком, но в последнюю минуту удержалась. Эти отношения были настолько запутаны, в них было столько боли и разочарований, что посвятить в них Полину было практически невозможно. Она безнадежно любила своего мужа, также как Полина была влюблена в ее брата Эмиля. Было бы жестоко напоминать Полине о ее безответной любви или искать у нее сочувствия.
Они опять помолчали, а потом Энэлайз, замирая от страха, наконец решилась задать Полине давно мучивший ее вопрос:
— Ты знаешь что-нибудь о моей семье? Они… С ними все в порядке?
— Да. Они все живы, — ответила Полина. — Хотя тоже, как и многие во время войны, разорились. Эмиль сражался с папой под Виксбургом, но остался невредим. Но он подхватил лихорадку и приступы теперь все время повторяются. Твой отец еще при тебе уехал на плантацию и оттуда, когда янки заняли Новый Орлеан, бежал в армию. Он был ранен и ему пришлось ампутировать руку. Ну, а твоя матушка, она осталась такой же. Честно говоря, я совсем не представляю, как они будут без тебя управляться с делами. Сейчас у нас многие разорены и совершенно не представляют себе, как будут жить дальше. А ты и здесь давно нашла бы выход.
— Полина…
— Нет, это правда. Если бы ты не вышла замуж и не уехала отсюда, то, несомненно процветала и в Новом Орлеане. У тебя столько силы воли и здравого смысла, что ты выжила бы в любой ситуации.
Энэлайз улыбнулась:
— Да, я выжила, и действительно, преуспеваю! Но я так несчастна в любви…
Полина, не дослушав ее, вдруг сказала:
— Эмиль женился на Бекки Олдвэй.
— Мне так жаль, Полина. Я всегда надеялась…
— Нет, нет, не извиняйся. Я всегда понимала, что он не станет моим мужем. Ему нравились красивые женщины, а на их характер он мало обращал внимания. Да и он так плохо разбирается в людях. Он до сих пор не хочет о тебе даже слышать и все еще презирает, хотя ты и спасла ему жизнь.
Знаешь, я все еще люблю его, хотя и понимаю, что никогда не была бы с ним счастлива! Он женился на Бекки Олдвэй сразу же, когда кончилась война, и он вернулся из армии. Ее отец тоже потерял все богатство за эти страшные годы, и они не смогли купить себе дом. Эмиль с Бекки уехали на плантацию, которая досталась ему в наследство от его отца. Они живут там безвыездно.
Энэлайз засмеялась:
— Не могу себе представить, как Эмиль хозяйничает на земле, а Бекки живет без светского общества и развлечений. Я бывала там в детстве и помню этот дом. Он очень старомодный, вытянутый и узкий. Бекки не привыкла жить в таких домах.
Полина улыбнулась:
— Не сомневаюсь, что ей там не нравится, и она в ужасном настроении. Бедный Эмиль…
Энэлайз стала расспрашивать о всех друзьях и знакомых. И Полина постаралась рассказать ей о том, что произошло в Новом Орлеане за два с лишним года ее отсутствия. Так Энэлайз узнала, как некоторые обедневшие дамы из общества, пытаясь свести концы с концами, нашли выход из бедственного положения. Так, миссис Мэленсо превратила свой большой дом в пансион и стала пускать жильцов, а миссис Борегард стала изготавливать и продавать пирожные и торты и всякие сладости солдатам-янки. У нее дела шли лучше всех. Некоторые брали белье в стирку или становились прислугой. Ненавистные всем янки все еще оставались в Новом Орлеане и полностью управляли им, хотя война уже кончилась, по законам военного времени.
Все рабы были отпущены на волю, но многие хотели остаться при своих хозяевах, потому что не знали ни что им делать, ни куда уходить. А хозяева уже не могли содержать столько слуг, и все больше становилось в городе негров без жилья и без работы. Стало очень неспокойно и даже опасно ходить по улицам, — предупредила подругу Полина.
Маленький Джонни совсем устал, и Энэлайз было пора возвращаться.
Полина проводила гостей, а Энэлайз, поцеловав подругу, сказала:
— Верь мне, худшее уже позади. Теперь начнется возрождение. Торговцы, бывшие плантаторы наладят свои дела и вновь станут преуспевать, а вместе с ними и мы с тобой. В нашем магазине они будут тратить появившиеся у них деньги. Главное — чтобы больше не было войны. Доверься мне — ты же знаешь, что я всегда правильно предугадывала, как надо вести дела.
Полина улыбнулась и согласно кивнула головой. Ее настроение так улучшилось от этой неожиданной встречи и оптимизма Энэлайз.
Она смотрела им вслед, пока подруга с сыном, пройдя сад, не вышла на улицу.
— Да, — думала она, — Энэлайз всегда была очень рассчетливой, когда речь шла о делах. Но глаза ее были печальны, и она так нервничала, когда рассказывала о Марке. Видимо, здесь дела шли хуже, чем в бизнесе.
Мэй разыскала знахарку. Та, выслушав ее рассказ, настояла на том, чтобы к ней пришла сама Энэлайз.
И на следующий день Энэлайз в сопровождении Мэй отправилась в дом квартеронки. Она жила в квартале, где селились обычно многие свободные «цветные» женщины.
Энэлайз вспомнила, что где-то здесь на этой улице жила любовница Эмиля — Флер. Так много воды утекло, что, конечно, никаких отношений между ними уже нет. Может быть, Флер уже давно и уехала отсюда.
Тетушка Моника встретила их и держалась далее с большим достоинством. Энэлайз внимательно разглядывала знахарку. Та была смуглой, полноватой женщиной невысокого роста. На ее некрасивом в морщинах лице, сразу обращали на себя внимание черные, умные глаза. Их взгляд был проницателен и властен. Ее походка вразвалку и странная манера склонять голову при разговоре чуть набок, могли бы вызвать улыбку, но это желание сразу же пропадало, как только она начинала говорить. Ее речь была исполнена такого достоинства и благородства, какого многие дамы из общества никогда не могли достичь.
Одета тетушка Моника была в светло-лиловое платье и такого же цвета тюрбан был закручен у нее на голове.
Она подошла к Энэлайз и взяла ее за руку. Та сразу же почувствовала, как ток тепла передался ей через руку знахарки!
«Да, эта женщина умеет творить чудеса», — решила Энэлайз.
Но и тетушка Моника оценила ее по достоинству — перед ней стояла не капризная, истеричная дамочка, а женщина, которая многое испытала и умела принимать удары судьбы с достоинством.
Энэлайз приступила к рассказу о том, что привело ее в дом тетушки Моники. Знахарка внимательно слушала ее, время от времени кивая головой или задавая вопросы, уточняя то или иное обстоятельство. Когда Энэлайз рассказала о визите доктора, знахарка презрительно фыркнула, выражая, видимо, свое отношение к ученым докторам вообще.
Закончив рассказ, Энэлайз вопросительно посмотрела на знахару и та, сжав руки в кулаки, решительно ответила:
— Ты и я — мы вместе вылечим его. Эти доктора, они ничего не понимают, но я позову на помощь силу духов, и они нам помогут. А теперь ступай к нему. Я должна посоветоваться с духами и приготовить лечебное питье из трав для твоего мужчины. Сегодня вечером я приду к вам в гостиницу и сама осмотрю его.
— Спасибо, — произнесла Энэлайз. — Я верю, что вы исцелите Марка.
Она вернулась в гостиницу и очень волновалась, ожидая вечера, но все же занялась и делами. Мэй она доверила набрать слуг для своего дома, а сама с Полиной пошла смотреть дом Вэбстеров.
Внешне дом выглядел совершенно очаровательно, хотя и нуждался в небольшом ремонте. Энэлайз решила твердо, что купит этот дом. Оставалось осмотреть его внутри, и они позвонили в дверь.
Миссис Вэбстер была совершенно ошеломлена, увидев на пороге своего дома Энэлайз Колдуэлл. Она, конечно, сразу же узнала ее и вспомнила скандал, развернувшийся вокруг девушки еще перед вступлением янки в город и то, что Энэлайз открыто стала любовницей виновника скандала.
Но, как воспитанный человек, она пригласила дам в гостиную и выслушала их. Продавать свой родовой дом женщине с такой репутацией миссис Вэбстер совсем не хотелось.
«Но, — решила она, — лучше уступить дом Энэлайз, чем за бесценок продавать его янки. К тому же Энэлайз — южанка и, несмотря на все обстоятельства, происходит из хорошей семьи, да и привела ее Полина Бовэ, которую все знают как очень честного и порядочного человека.
Обдумав все это, миссис Вэбстер ответила согласием. Кроме дома, они договорились и о продаже части мебели. Цена, предложенная Энэлайз, вполне устроила миссис Вэбстер и оставалось только оформить сделку юридически.
Обе стороны спешили, и Энэлайз, благославляя судьбу за то, что она располагает деньгами, достаточными для покупки дома, поспешила на поиски нотариуса.
После визита к нотариусу, Энэлайз вернулась в гостиницу.
Дела отвлекли ее на время, но по мере приближения вечера, она начала опять волноваться.
В это время пришла Мэй и представила претендентов на должность слуг, и Энэлайз, побеседовав с каждым, наняла дворецкого, кухарку, горничных и кучера.
После ужина, она направилась к Марку и рассказала о покупке дома. Он никак не прореагировал и, казалось, ничто его уже не интересовало. Энэлайз расстроилась и уже хотела было уйти, но все же решила рассказать о предстоящем посещении знахарки.
Марк только процедил сквозь зубы:
— Что за идиотизм?! Колдовство какое-то!
Спорить с ним было бессмысленно, и Энэлайз, пожав плечами, ушла к себе в номер, ожидать тетушку Монику.
Та пришла через час после ужина. На этот раз она была в ярко-фиолетовом платье и тюрбане, а в руке держала соломенную плетеную корзину.
Вид у нее был столь экзотичный, что, наверняка, на нее оборачивались все встречные.
Энэлайз встала, поздоровалась с гостьей и повела ее в номер Марка. Когда они открыли дверь и появились на пороге, сержант Джексон даже рот раскрыл от изумления.
Марк сидел в кресле и посмотрел на них очень угрюмо. Знахарка, не обраща внимания на его неприветливый вид, направилась к Марку. Подойдя к креслу, она повернулась к Джексону и скомандовала:
— Помоги-ка лечь ему на кровать. Я осмотрю его.
Марк вздрогнул и бросил негодующий взгляд на жену.
— Хорошо, смотрите, но только, чтобы ее в комнате не было.
Энэлайз побледнела. Сержант Джексон помог Марку подняться и доковылять до кровати.
Тетушка Моника очень удивилась словам Марка, но решительно возразила.
— Нет, твоя жена должна быть здесь.
— Подойди-ка сюда, — обратилась она к Энэлайз, — я буду показывать тебе, что я буду делать. Ты будешь повторять это дважды в день, ежедневно, но тебе понадобится много силы.
Энэлайз посмотрела на сержанта Джексона, который явно был сильнее ее, но знахарка, уловив этот взгляд, уточнила:
— Нет, нет — надо не физическая сила. Я имела в виду, что ты должна быть сильной духом. Лечение займет много времени и ты должна делать его очень упорно.
— Хорошо, — сказала Энэлайз и тоже подошла к кровати. — А теперь сними ему брюки и рубашку, — приказала Моника Джексону.
— Нет! — выкрикнул Марк и, схватив сержанта за руку, умоляющими глазами посмотрел на Монику. Он не мог позволить Энэлайз увидеть его изувеченные конечности. Он не пошел на это даже, когда сгорал от страсти. Марк готов был вынести все, только не то, что увидит сейчас в ее глазах.
— Боже! Я не вынесу такого унижения! — сказал он про себя, а вслух, закричал:
— Нет! Я не буду раздеваться!
— Да? — удивилась тетушка Моника. — Ты такой скромный мужчина? Я бы не подумала! Впрочем, не надо расстраиваться. Я видела тела многих мужчин. Меня интересует исцеление тела, а не плоть.
Джексон стал расстегивать пуговицы на рубашке, а Марк стал сопротивляться здоровой рукой.
— Оставьте меня в покое! — прокричал Марк.
— Ради Бога, Марк! — вмешалась Энэлайз. — Да, пойми же ты, что мы стараемся помочь тебе выздороветь. Да помоги же нам хоть немного!
Марк побледнел и уставился на нее. Глаза у него горели. Энэлайз отвела свой взгляд от Марка и сказала:
— Сержант, продолжайте.
— Но, мэм…
Энэлайз замахнулась на злополучного солдата.
— Черт побери! Джексон! Ты помнишь наш разговор перед отъездом? Или ты подчиняешься мне, или оставляешь нас. Здесь нет места тому, кто только обещает, но ничего не делает для здоровья Марка. А теперь выбирай! Или ты делаешь то, что я тебе говорю, или я вышвырну тебя за дверь и прикажу привести своих новых слуг. Они быстро все уладят, — гневно сказала Энэлайз.
Джексон боялся даже взглянуть на Энэлайз. Он не сомневался, что она выполнит то, что обещала. Он не хотел перечить Марку, но он также и не хотел, чтобы совершенно незнакомые люди пришли сюда и раздевали его. Еще раз взглянув на разгневанную Энэлайз и убедившись, что та непоколебима, сержант стал решительно расстегивать пуговицы. Но Шэффер не собирался так просто сдаваться. Он начал самую настоящую борьбу и пытался здоровой рукой отбиться от сержанта. Энэлайз и Джексон стали держать Марка, а, включившаяся в борьбу тетушка Моника, сама расстегнула ему рубашку.
Эта возня только позабавила знахарку, и она, улыбаясь, заявила Энэлайз одобрительно:
— Ты — сильная женщина, и мужчина твой, оказывается, воин. Он тебя ровня.
Она давно заметила, как неприязненно смотрит Марк на свою жену, но за долгие годы тетушка Моника давно поняла, как мало разбираются мужчины в том, кто им хорошо подходит. Она ловко сняла с Марка всю одежду, пока его жена и сержант удерживали его. Наконец, процедура раздевания была закончена, и Марк прекратил сопротивляться. Он затих и только отвернул свое окаменевшее лицо от Энэлайз.
Она поняла, что творится у него на душе — он стыдился выставлять напоказ свое искалеченное тело. На его левом боку виднелись два небольших шрама, но зато вся левая рука была иссечена вдоль и поперек сине-багровыми рубцами, а в одном месте даже была глубокая вмятина, видимо, на месте раны, достигшей до самой кости. Такой же вид имела и его нога, только к шрамам там добавлялись глубокие отметины от шрапнели. Его голень была переломана в двух местах, и видно было сразу, что кости срослись неправильно. Обе ноги, некогда бывшие мускулистыми, сейчас выглядели дряблыми и уже начинали усыхать.
У Энэлайз судорожный ком застрял в горле при виде этой ужасной картины.
«Бедный Марк! Когда-то он был таким сильным и гибким! Как должно быть ему сейчас тяжело осознавать свою беспомощность! Как он страдает!» — Она незаметно утерла набежавшие на глаза слезы. Зачем Марку видеть ее слезы? Он только еще больше возненавидит себя.
И Энэлайз заставила себя сосредоточиться на том, как тетушка Моника обследовала своими руками ноги и руку Марка. Знахарка наказала ей следить за ее руками и запоминать все, а сама стала массажировать руку Марка. Марк искривился от боли, когда Моника запустила свои сильные пальцы ему в мышцы и стала разминать их. Видя, как изменился Марк в лице, она сказала:
— Ах, значит, он чувствует. Это хорошо. Если бы ты ничего не чувствовал, вот тогда было хуже. Значит в руке есть жизнь. А теперь, посмотри! — обратилась она к Энэлайз. — Вот эта бутылка с мазью, что я приготовила. Я ее оставлю тебе. Ее нужно втирать в кожу так, как это делала я.
С этими словами она раскрыла бутылку и вылила на руку жирную светло-зеленую жидкость, сильно пахнущую какими-то травами. Моника умело втирала мазь в руку и ноги Марка. К тому времени, как она закончила процедуру, его лицо покрылось испариной. Знахарка тронула Марка за плечо и с симпатией в голосе произнесла:
— Я знаю, что это очень больно. Тебе придется очень долго лечиться. Но если ты хочешь двигаться, если ты хочешь, чтобы твои рука и ноги работали, то ты должен терпеть любую боль. Приготовь себя к страданиям. И помни! Если есть боль, значит ты живой. А вот тут у меня есть кое-что, чтобы облегчить твою боль.
Она извлекла из корзины маленькую стеклянную бутылочку и вылила ему несколько капель в рот. Затем она передала эту бутылочку Энэлайз и сказала:
— А это — тебе! И не давай ему много, иначе он не сможет без этого жить. Давай по нескольку капель в том случае, когда боль станет невыносимой. Смотри и запоминай то, что делаю я. Делай это по два раза в день.
Тетушка Моника осторожно подняла его левую ногу и начала другой рукой сгибать ее в стопе. Это она проделала несколько раз, а затем стала сгибать ногу в колене, подтягивая колено к его груди. Марк долго терпел, но в какой-то момент, боль стала совсем невыносимой, и он стал ругаться на знахарку. Наконец, она отпустила его, но то же самое начала проделывать и с его рукой.
— Делай так дважды в день, — повторила она Энэлайз, которая вдруг побледнела от увиденного. Она не могла себе представить, как она сможет проделать все сама, как сможет причинять Марку такую боль.
— Через неделю начнешь проделывать это четыре раза в день, — поучала Моника. — И не беспокойся, боль начнет постепенно исчезать, если будешь делать это постоянно. Верь мне. Я лучше знаю. Видишь ли, его мышцы долго бездействовали и теперь очень трудно будет их восстановить. Разминая их, так как делаю это я, ты заставишь их работать. Ты видела когда-либо, как обучают ребенка? Ты думаешь, что ребенок учится с большой охотой? Точно также и здесь — рука и ноги, как ленивые ученики. Только ты будь умнее их. И ты должна научить их, должна заставить их работать так, как тебе это нужно, — сказала Моника. Энэлайз слегка засомневалась: