Страница:
Сияя, Тони сказал:
- Прекрасное утро. Выходите и я напою вас кофе.
Я сидел в кухонном кресле, а он поил меня кофе, держа чашку у моих
губ, и делал это очень грамотно. Ему следовало бы пойти в няни.
- Подумал, что вам захочется присутствовать при прибытии вашего босса.
Он увидит вас связанным и поймет, что вы не могли ничего сделать.
- Тебя радует встреча с ним? - спросил я.
- А почему бы нет? Он приедет один и у меня есть то, что ему нужно. -
Он ткнул пистолетом в лежащий на столе сверток. - Что для него пять тысяч?
- Ты удивишься, но у него есть галерея таких, как ты. Я думаю, что
некоторые попали туда за меньшую сумму.
- Галерея?
- Не обращай внимания. Просто он не любит, когда его принуждают
отдавать деньги.
- А кто любит? Но это случается. Сидите здесь и не двигайтесь. Мне
нужно кое-что сделать.
Он разогрел детское питание, накормил Габриэля, а затем поменял ему
пеленки.
- Ты забыл про мытье, - сказал я.
- Мими сказала, что не нужно, из-за сыпи. Вся попка в прыщах. Только
присыпка. Я уже делал это, прежде чем поменял пеленку.
Он положил Габриэля в кроватку. Я с интересом наблюдал за ним.
Заметив, что я слежу за его движениями, он сказал:
- У Мими другая рука. У нее он засыпает сразу же, а у меня он всегда
кричит минут пять. Пусть вас это не беспокоит.
Меня это не беспокоило. Габриэль кричал, а я сидел в кресле и смотрел
на сверток, который я выудил из "Мерседеса". Я уже сделал самое трудное и,
похоже, вряд ли поимею с этого что-нибудь. Мне следовало бы отказаться от
этой работы и поехать отдыхать. Конечно, тогда бы я не познакомился с
Джулией. Но это не казалось мне большой потерей. Я зевнул. Да, мне нужен
тоник, что-то, что взбодрит меня и снова отправит меня в путь, придаст моей
походке упругость, а моим глазам - яркий блеск монет.
О'Дауда прибыл через три часа. Сначала послышался звук подъезжающей
машины Мими. Тони пошел к двери и открыл ее. Со своего кресла я мог видеть
двор. Мими поставила машину рядом с моей и пошла к дому. Ее рыжие волосы
переливались на утреннем солнце, ее походка была пружинящей - в общем,
полное согласие с миром. Когда она подошла к двери, где ее с пистолетом в
руке встречал Тони, во двор въехал "Роллс" О'Дауды. За рулем был он сам.
- Он один? - спросил Тони.
- Да. Я все проверила, как ты мне сказал.
- Хорошая девочка. - Он провел рукой по ее спине и ущипнул ее за зад.
Она вошла, дружелюбно кивнула мне, подошла к кроватке и начала
суетиться около ребенка.
- Как он себя вел? - спросил я.
- Очень вежливо и по-джентльменски. Никаких проблем.
Для меня это означало, что он припас проблемы на потом.
О'Дауда подошел к двери с небольшим дипломатом в одной руке. На нем
был толстый твидовый костюм, в котором он казался еще больше, а на макушке
- маленькая шапочка с козырьком. Он широко улыбнулся Тони, а затем, увидев
меня, сказал:
- Итак, ты все же заварил кашу, парень. Кажется, я читал где-то в
твоих проспектах, что никто не может перехитрить тебя. Да, ты обойдешься
мне в пять тысяч долларов. Думаешь, я должен вычесть эту сумму из
причитающихся ему денег?
Вопрос был адресован Тони.
Настроенный по-деловому, Тони сказал:
- Это вы сами решайте, но он сделал все, что мог. Повернитесь-ка,
мистер О'Дауда, и поднимите руки.
О'Дауда выполнил все, что ему было сказано, и Тони сзади ощупал его
одежду. Затем, удовлетворившись результатом, он попятился в дом, и О'Дауда
вошел следом за ним.
О'Дауда осмотрелся и сказал:
- Приятное местечко. Можно дешево купить его и сделать из него
что-нибудь.
Тони обошел стол, взял сверток и передал его Мими, ни на секунду не
сводя с О'Дауды глаз. Ну, по крайней мере, это было что-то, но чтобы иметь
дело с О'Даудой, ему понадобится гораздо больше, чем это. Ничто не могло
убедить меня, что О'Дауда с готовностью и счастливой улыбкой на лице отдаст
ему пять тысяч долларов.
- Ваш человек сделал все, что мог, мистер О'Дауда, - сказал Тони. -
Помните это.
- Очень мило с твоей стороны напомнить об этом еще раз. Я уверен, что
он сделал, все что мог. Но, черт возьми, смог он очень слабо, и это будет
стоить мне пять тысяч долларов.
Он положил дипломат на стол и махнул своей толстой рукой в его
сторону.
- Пересчитай, - сказал он, - а затем твоя жена передаст мне сверток и
я уеду.
- Нет, - сказал Тони. - Вы сами откройте его. Я не хочу, чтобы из-под
крышки что-нибудь прыгнуло мне в лицо.
- Он усмехнулся. - Мой старик был мастер на подобные сюрпризы, мистер
О'Дауда.
- Ты совершенно прав, что осторожничаешь, парень. Скажу честно, если
бы я мог тебя обставить, я бы сделал это. Но я знаю, когда мне стоит
уступить. Мне слишком сильно нужен этот сверток, чтобы беспокоиться о
каких-то нескольких тысячах долларов.
Он говорил слишком здраво. Я чувствовал, что он полностью контролирует
себя и что за внешней мягкостью скрывается суровый, не терпящий никаких
принуждений О'Дауда.
Он открыл дипломат, откинув крышку, чтобы Тони мог видеть пачки купюр.
Я поспорил сам с собой, что под пачками у него спрятан пистолет. Я ошибся.
Он поднял дипломат и перевернул его, высыпав деньги на стол. Тони протянул
руку через стол, взял одну из пачек и передал ее Мими. Она положила сверток
в кроватку и начала считать купюры. Затем она подошла к столу и,
расположившись на безопасном расстоянии от О'Дауды, пересчитала пачки.
- Здесь все, Тони.
- Отдай ему сверток. Не приближайся к нему. Брось ему его.
Мими взяла сверток и метнула его через стол О'Дауде. Тот поймал его и
положил в один из огромных боковых карманов. С этого момента он не терял ни
секунды. Момент опускания свертка в карман был для него критической точкой.
Когда его правая рука показалась из кармана, он резко выбросил ее вперед,
ухватился за край стола и изо всей силы швырнул его в Тони.
Прежде, чем стол обрушился на него, Тони успел выстрелить, но О'Дауда
уже переместился, и переместился очень быстро, как и большинство больших
людей. Пуля пролетела высоко над ним и ударила в потолок. Сверху посыпалась
штукатурка. Пока Тони, лежа на полу, пытался перевернуться для второго
выстрела, О'Дауда обхватил Мими большой рукой и прижал ее к себе, используя
девушку в качестве щита. Тони не стал стрелять.
Немного задыхаясь, О'Дауда сказал:
- А теперь, ублюдок, кидай сюда свой пистолет, иначе я сверну твоей
жене шею. - Он поднял свободную руку, схватил Мими за шею и резко повернул
ее так, что Мими вскрикнула от боли.
Тони, лежа на полу, выглядел полностью растерянным. Игра вышла из-под
его контроля, и он знал, каков должен быть его следующий ход.
- Скажи ему, Карвер, что я это сделаю, - произнес О'Дауда.
- Он сделает это, Тони, - сказал я, - а после придаст этому законный
вид. Пошли своим тысячам прощальный поцелуй. Делай, что он тебе говорит, и
не глупи.
Тони перевел взгляд с меня на Мими. В кроватке заплакал Габриэль. Тони
бросил пистолет по полу О'Дауде. О'Дауда наклонил Мими, как охапку сена, и
свободной рукой поднял пистолет. Выпрямившись, он широко улыбнулся.
- Ну, теперь мы действительно переходим к делу. - Он потащил Мими к
открытой двери в мою недавнюю комнату, швырнул ее туда, закрыл дверь и
задвинул засов. Тони сделал движение, чтобы подняться, но О'Дауда движением
пистолета приказал ему лежать и медленно пошел к нему. - Я немного
засиделся за рулем, - сказал он, - но сейчас я начинаю отходить. Все
отлично. После дела - удовольствие. Таков порядок. Вставай.
Он положил пистолет в карман и встал перед Тони. Тони, должно быть,
подумал, что он сошел с ума, давая ему такой шанс. Я мог бы ему все
объяснить. Он бросился на О'Дауду, но прежде чем он успел подняться,
О'Дауда ударил его ногой в грудь, и Тони полетел назад, потеряв по пути
свои очки. О'Дауда последовал за ним, поднял его за грудь рубахи и ударил
его своим огромным кулаком в лицо, отбросив Тони к стене.
Смотреть это было крайне неприятно. Без очков Тони почти ничего не
видел. О'Дауда просто использовал его в качестве груши. Он зажал его в углу
комнаты и бил его, пока тот уже не мог больше стоять на ногах, затем он
поднял его и стал бить снова. Все это сопровождалось дикими криками
запертой Мими и истеричным плачем ребенка. Я почувствовал, как во мне
поднимается ярость. Тони получал не только то, на что он напрашивался, он
получал гораздо больше.
- Перестань, О'Дауда, - закричал я. - Ты убьешь его.
Держа Тони, О'Дауда повернулся и посмотрел на меня.
- Никогда, чертов мистер Карвер. Я знаю границу.
Он отвернулся и нанес Тони очередной удар, а затем отпустил его. Тони
рухнул на пол, тихонько постанывая.
О'Дауда вытер руки, осмотрел их и затем подошел к кроватке с кричащим
ребенком и нежно потрепал его по щекам.
- Ну все, успокойся, мой маленький, скоро твой папа будет с тобой,
хотя я сомневаюсь, что ты его узнаешь.
Он подошел ко мне и вытащил из кармана брюк перочинный ножик.
- Встань и повернись.
Я продолжал сидеть. В тот момент я получал огромное наслаждение. Я
хотел его. Я хотел его больше, чем что-либо еще в этом мире, и от этой
мысли у меня щипало в горле. Все во мне опять пришло в движение. Ублюдок
приехал сюда с голыми руками, только со своим природным умом и сознанием
того, что он со всем справится, и это сработало, как это срабатывало
прежде. Я хотел доказать ему, что это срабатывает не всегда.
- Упрямый, да? - Он ударил меня по лицу и кресло чуть не опрокинулось.
- И ты думаешь, я поверю в то, что он рассказывал? Что он перехитрил тебя?
Такой человек, как он, этого бы никогда не сделал. Нет, это была прекрасная
мысль, парень, прямо из старой книги шуток. Вы двое объединились. Он
вытягивает из меня деньги, затем ты откалываешься и по-прежнему остаешься
трудолюбивым, но неудачливым моим агентом и получаешь с меня сполна. Ты
думаешь, я это съем? Вставай или я сшибу твою башку.
Он снова ударил меня, и я встал, потому что голова была мне еще нужна.
Она была мне очень нужна. Я знал, что он собирается сделать. Он собирается
освободить меня и поиграть со мной в ту же игру, в которую он играл с Тони.
И у меня возникла мысль, что, хотя это может занять у него больше времени,
у него получится, он уже размялся и с нетерпением ожидал начала нового
веселья.
- Ты уже достаточно поупражнялся сегодня, О'Дауда, - сказал я.
- Ничего подобного. С ним я лишь немного разогрелся. С тобой у меня
получится лучше. Как, сможешь?
- Хочешь поспорить?
- Почему нет?
- На пять тысяч долларов?
Он засмеялся.
- Идет, самоуверенный ублюдок. А теперь повернись.
Я медленно повернулся, подставляя ему свои связанные запястья. Я знал,
что с этого момента, как он перережет веревку, у меня будет секунды четыре,
чтобы обеспечить свое спасение. Четыре секунды. На первый взгляд, немного.
Но на самом деле это достаточно большой промежуток, особенно, когда перед
тобой такой исполненный самоуверенности человек, каким являлся в тот момент
О'Дауда. За четыре секунды я должен был разделаться с ним, иначе он
разделается со мной. Это могло лишить меня жалования и премиальных, плюс
пяти тысяч долларов, но я был готов отложить этот вопрос на более позднее
время.
Он стоял позади меня и нетерпеливо перепиливал веревки, которые я
держал в натяжении, чтобы поймать сам момент моего освобождения. Он также
ждал наступления этого момента. Мне это нравилось. Он с садистским
нетерпением ждал начала забавы, в результате которой он получит назад свои
пять тысяч, и его мозг был всецело занят предстоящими удовольствиями. Это
означало, что в нем нет места для излишней осторожности. Моей единственной
надеждой была неожиданность и быстрота - убрать его за четыре секунды.
Когда последняя веревка была перерезана, я резко выбросил руки вперед
и, прежде чем он успел сообразить, что я собираюсь делать, ухватился за
спинку стоящего передо мной кресла. Резко повернувшись, я изо всех сил
ударил его этим креслом. Удар пришелся ему точно в голову. Он отлетел в
сторону и грохнулся на пол. На этот раз фортуна отвернулась от него.
Увидев, что у него все идет хорошо, она, видимо, пошла выпить. Его голова с
шумом врезалась в каменный пол и он отключился и затих. Я отбросил обломки
кресла и склонился над ним. Дыхание было на месте. Я взял у него сверток и
пистолет и не стал терять ни секунды. Его голова была не менее крепкой, чем
бильярдный шар, и оправится он довольно скоро.
Я выпустил Мими и сказал:
- Быстро уезжайте отсюда, он скоро придет в себя. Давай.
Ее не нужно было торопить. Я помог ей дотащить до машины Тони, затем
вернулся и забрал ребенка и мои пять тысяч долларов. Двадцать процентов
суммы я положил в детскую кроватку и подал ее в машину. Не переставая
всхлипывать, Мими быстро отъехала. Я выдернул ключи из замка зажигания
"Роллса", развернул свою машину, остановился, открыл окно и стал ждать,
держа дверь дома под наблюдением. Через несколько минут он появился,
пошатываясь и держась за голову.
- Отличная драка, - крикнул я ему. - Я забрал свой выигрыш. Когда
голова пройдет, нам стоит поболтать о некоторых вещах.
Я отъехал и, проехав километра полтора, выкинул ключи в окно.
С максимально возможной скоростью я отправился на север и к пяти часам
был в Таллуаре, небольшом городке на восточной стороне Лак Аннеси. Я снял
номер в "Аббей" с видом на озеро - я уже останавливался здесь раньше. Затем
я позвонил Уилкинз и поймал ее в тот самый момент, когда она выходила из
конторы. Разговор был долгим. Она кудахтала как наседка, вся в волнении по
поводу того, что ей не удалось застать меня по номеру Анзермо.
О генерале Сейфу Гонвалле и миссис Фалии Максе у нее не было никаких
сведений, кроме тех, которые были достоянием общественности: он был главой
своего правительства, а она - женой министра сельского хозяйства. Она не
смогла найти вообще никакой информации о мисс Панде Бабукар. Но один из
наших лондонских информаторов сообщил, что "Юнайтед Африка", одна из фирм
О'Дауды, уже получила монопольные права и концессии на разработку полезных
ископаемых от предыдущего правительства. Однако произошел военный
переворот, к власти пришел Гонвалла и переговоры о концессиях были
прерваны. Я понимал, какое раздражение это все должно было вызывать у
такого человека, как О'Дауда. Вряд ли, подумал я, он смирился с этой
неудачей. И еще я подумал, что это докажет то, что завернуто в вощеную
бумагу.
Она встречалась с Гаффи, но ничего не смогла у него узнать о
каких-либо еще анонимных письмах, касающихся О'Дауды. Однако он сказал, что
ему хотелось бы связаться со мной и не могла бы она сообщить ему мое
настоящее местопребывание или телефон. Я обдумал это, решил, что это мне
никак не повредит и назвал телефонный номер в "Аббей" - Таллуар 8-8-0-2.
Затем я сказал ей, что я наконец нашел "Мерседес" и очень скоро вернусь в
Лондон и разберусь со счетами, которых, несомненно, уже поднабралось
достаточно.
- С вами лично все в порядке? - спросила она.
- Я цел и невредим, - сообщил я, - кроме небольшой царапины на левой
руке, которую я перевязал очень грязным носовым платком. За мной гналась
мисс Панда Бабукар. На ней были только розовые трусики и бюстгальтер.
На другом конце провода Уилкинз откашлялась, но ничего не сказала.
- Какая-нибудь еще информация? - спросил я.
- Три или четыре раза звонила мисс Джулия Юнге-Браун, - сказала она, -
и спрашивала, где вы. Я решила, что говорить не стоит. Ах, да, еще одна
вещь. Во вчерашнем выпуске "Таймс" помещено объявление о предстоящем
бракосочетании Кэвана О'Дауды с некоей миссис Мирабелль Хайзенбахер.
- Напомни, чтобы я послал цветы, - сказал я и повесил трубку.
После этого я позвонил Денфорду в Шато де ля Форклас. Я сказал ему,
где находится машина, чтобы он передал О'Дауде, когда тот вернется. Моя
работа была закончена. Через несколько дней я пошлю счет.
- Вы спускались к машине? - спросил он.
- А вы знаете, какая холодная вода в озерах, даже в сентябре? - сказал
я.
- Если вы нашли сверток, - сказал он, - я хотел поговорить с вами,
конфиденциально и как можно быстрее. В конце концов, это я рассказал вам о
тайнике. И это может пойти, пойдет вам на пользу.
- Я подумаю, - сказал я.
- Где вы находитесь?
- Я скажу вам, если вы пообещаете мне не сообщать это О'Дауде. - Я
знал, что я могу быть абсолютно спокоен на этот счет.
- Я обещаю.
Я назвал ему адрес.
После этого я позвонил в ресторан и попросил принести мне бутылку
виски и пару бутылок минералки "Перрье". Я взял первую порцию напитка с
собой в ванную и провел там с ней добрых полчаса. После ванны я оделся,
налил себе еще виски с "Перрье" и развернул сверток. Под бумагой находился
толстый запаянный полиэтиленовый пакет, а внутри него - две
шестнадцатимиллиметровые фотопленки и катушка с магнитной лентой.
Я взял одну из пленок, подошел к окну, отмотал сантиметров пятьдесят и
поднял ее к свету. Увиденное меня не удивило. У частного детектива есть
шестое чувство, инстинкт предвидения, что иногда мешает насладиться жизнью
в полной мере. На отрезке пленки, который я держал перед глазами, была
запечатлена в основном Панда Бабукар, с широкой улыбкой на лице, совершенно
голая и готовая к действию. Африканец на заднем плане был достаточно
широкоплечим, чтобы выдержать любое испытание, но несмотря на это он,
казалось, немного нервничал по поводу своего положения, и это было мне
вполне понятно. Я не стал разматывать пленку дальше. Я считал, что если
нужно смотреть порнографию - а небольшие эпизодические порции не приносят
вреда, разве что делают жизнь немного более серой, чем ей следует быть - то
это лучше делать после обеда и под бренди. Я уже пообещал себе, что
пообедаю в "Оберж дю Пер Бис" на набережной, поэтому я не хотел портить
себе аппетит.
Я завернул все, как и было, и задумался о том, какие меры
предосторожности мне следует принять. Я решил, что на следующий день я
возьму напрокат проектор и магнитофон и все просмотрю и прослушаю. Но это
будет на следующий день. Следующий день, конечно, наступит. Но я не хотел,
чтобы, когда он наступит, у меня не было возможности посмотреть на Панду и
ее друзей, а также послушать магнитную ленту, которая, мне казалось, будет
еще интереснее, так как в отличие от пленок она даст гораздо больше нищи
для воображения. Поэтому я захватил все - мои доллары были упакованы
отдельно - с собой в "Оберж дю Пер Бис" и попросил их подержать эту ночь
мои вещи в их сейфе. Они согласились безо всяких вопросов, что всегда
является признаком первоклассности и благополучия любого заведения. В моем
отеле было бы то же самое, но я знал, что любое официальное лицо проверит
это в первую очередь, так как я жил там. Обед был прекрасным, а особенно
голец шевалье в белом соусе.
На следующее утро я испытал искреннюю радость по поводу принятых мною
накануне простых мер предосторожности. Около восьми часов раздался стук в
дверь и вошла горничная с моим завтраком: кофе, горячие булочки и рогалики,
две маленькие баночки с персиковым и малиновым джемом и большое блюдо с
завитками масла. За ней в номер вошел Аристид Маршисси ля Доль. Он выглядел
так, будто целую неделю не спал и месяц не гладил свой коричневый костюм. В
петлице его костюма был василек, а на подбородке - бритвенный порез,
прикрытый кусочком ваты, похожим на пенициллиновый грибок. Ожидая, пока
уйдет горничная, он медленно и двусмысленно улыбнулся мне и закурил.
Я сел в кровати и сказал:
- Я хотел бы прояснить один важный момент. Я голоден. Поэтому не
трогай мои рогалики.
Дверь за горничной закрылась. Аристид подошел к подносу, взял булочку,
намазал ее маслом, открыл баночку с малиновым джемом, положил целую ложку
на масло, вынул изо рта сигарету и проглотил булочку со всеми добавками.
- Я же сказал, не трогай.
- Ты упомянул только о рогаликах, - сказал он, - которые, кстати,
впервые появились на свет в Будапеште в тысяча шестьсот восемьдесят шестом
году. Это был год, когда турки взяли город в осаду. Ночью они проделали
подкопы под стенами, но пекари, которые, естественно, работали в тот час,
услышали их, подняли тревогу и турецкий план провалился. В благодарность за
их бдительность пекарям была дарована привилегия выпекать особые булочки в
виде полумесяца, который, кажется, до сих пор украшает османский флаг.
Очаровательно, не правда ли?
- Когда-нибудь, - сказал я, - я обязательно куплю себе
"Гастрономический словарь Лярусса".
Но я был действительно очарован. Не тем, что он рассказал, а тем, что
он делал, пока рассказывал. В свое время я сам перевернул не одну комнату,
видел, как это делают специалисты, но ни разу не видел, как работает
специалист, подобный Аристиду. Он делал это без малейшей суеты, строго
ограничивая свои действия вероятным размером предмета, который он искал. Он
проделывал все быстро и аккуратно, не оставляя после себя никаких следов
обыска. Он нашел пистолет, который я взял у О'Дауды, и без комментариев
положил его в карман.
Затем он исчез в ванной, быстро вернулся и сказал:
- Отлично. Теперь кровать.
Я неохотно поднялся. Он осмотрел подушки, простыни, матрас и коробку
кровати, затем аккуратно положил все на место и жестом руки позволил мне
занять прежнее положение, что я и сделал. Он намазал маслом и джемом вторую
булочку.
- Ты, конечно, уже проверил сейф и мою машину? - спросил я.
- Естественно. И, конечно, я знаю, что вещь у тебя, спрятана где-то.
Будем считать, что теперь ты являешься ее хранителем. Если ты ее потеряешь,
у тебя могут быть неприятности.
Он доел булочку, вернулся к подносу, вытряхнул из сахарницы ее
содержимое и сказал:
- Ты не против поделиться со мной кофе? Я с четырех утра за рулем.
- С того момента, как Гаффи сообщил тебе мой телефонный номер?
- Да. Это сделала твоя мисс Уилкинз, конечно. У нее не было выбора.
- Ей и не нужно было выбирать. Я дал ей разрешение. Поэтому я ждал
тебя, хотя и не так скоро. Может быть, теперь ты скажешь мне, почему вы
сели на О'Дауду?
Он улыбнулся.
- Я так понимаю, что ты уже закончил работать на него?
- Да. Я нашел машину и сообщил О'Дауде ее местонахождение.
- О'Дауда, мне думается, не очень доволен тобой.
- В этих краях новости распространяются быстро. У вас, должно быть,
есть связь с Денфордом.
- Да. Он связывался с нами и ранее: сперва - анонимно, а впоследствии
- открыто. Он не всегда был предельно откровенен относительно своих целей.
Как, впрочем, и сейчас. Но он был полезен.
Он поднял сахарницу и с ужасным причмокиванием отхлебнул кофе.
- Денфорд был единственным, кто присылал вам анонимные письма? -
спросил я.
- Насколько мне известно, да. Одно пришло ко мне в Интерпол. Два
других получил Гаффи в Скотланд-Ярде.
- И, естественно, даже хотя в них могло не быть ни строчки правды,
полиция не могла оставить их без внимания?
Он кивнул, присел на краешек кресла и сказал:
- Гаффи передал письма нам. Затронутое в них лицо - в каком-то смысле,
фигура международного масштаба. А что еще важнее для нас, фигура
европейского масштаба.
- С литературным прототипом? - Вспомнив Джулию и то, как она повела
себя при моем упоминании об Отто, я подумал, что это, все же, не выстрел в
темноту.
- Пожалуй. "Сказки времени" кавалера Рауля де Перро.
- Или "Жиль де Ретц, маркиз лавальский". Это Холиншт, мне кажется. Моя
сестра часто пугала меня этой историей перед сном. Она - приятный, милый
человек, но проявляет жуткий вкус при выборе вечерних сказок.
- Все лучшие сказки - жуткие.
- Так это сказка, или факт?
- Поживем, увидим. - Он встал и посмотрел в окно вниз, на террасу с
подстриженными деревьями. - Ты с большим вкусом выбираешь отели. "С террасы
открывается прекрасный вид на озеро".
- Лирика?
- Нет, "Мишлен". Подходит для любого отеля у воды. "Не упускайте
возможности хорошо отдохнуть, поезжайте на озера".
- Не желаешь переменить тему?
- Да нет.
Выбираясь из-под одеяла в поисках своих сигарет, я сказал:
- Я могу понять Гаффи, у которого голова занята убийством, когда он
предупреждает меня смотреть в оба, если я буду работать на О'Дауду, но я
совсем не понимаю - с точки зрения Интерпола - интереса к тому, что
находится или не находится в затонувшем "Мерседесе".
- Нет?
- Нет. - Я закурил, налил себе остатки кофе и забрался обратно в
кровать.
Аристид вернулся от окна.
- Ты закончил с рогаликами?
- Да.
Он взял один из оставшихся и стал медленно намазывать на него масло,
улыбаясь мне. Затем он сказал:
- Существует масса различий между Интерполом и тем получестным делом,
которым занимаешься ты.
- Естественно. В конце я не получу пенсию. Поэтому оно получестное.
Время от времени я вынужден отхватывать себе кое-какие куски.
- На этот раз не поддавайся искушению. Интерпол - полицейская
организация. Международная организация уголовной полиции. И ей неизбежно
приходится иметь дело с большим, нежели просто преступления. Любая
международная организация должна иногда следовать политическим интересам ее
членов. Небольшой сверток, который - отдаю тебе должное - ты так ловко
нашел и так же ловко спрятал, - политическое дело.
- И кто те заинтересованные стороны?
Он нацелил на меня сонный глаз, который быстро прикрылся серым,
уставшим веком.
- Долго рассказывать.
- Ты все же постарайся, самую суть.
- Могу только сказать, что заинтересованные правительства
предпочитают, чтобы сверток не достался ни Гонвалле, ни О'Дауде.
Заинтересованные правительства могли бы прекрасно воспользоваться им...
- Прекрасное утро. Выходите и я напою вас кофе.
Я сидел в кухонном кресле, а он поил меня кофе, держа чашку у моих
губ, и делал это очень грамотно. Ему следовало бы пойти в няни.
- Подумал, что вам захочется присутствовать при прибытии вашего босса.
Он увидит вас связанным и поймет, что вы не могли ничего сделать.
- Тебя радует встреча с ним? - спросил я.
- А почему бы нет? Он приедет один и у меня есть то, что ему нужно. -
Он ткнул пистолетом в лежащий на столе сверток. - Что для него пять тысяч?
- Ты удивишься, но у него есть галерея таких, как ты. Я думаю, что
некоторые попали туда за меньшую сумму.
- Галерея?
- Не обращай внимания. Просто он не любит, когда его принуждают
отдавать деньги.
- А кто любит? Но это случается. Сидите здесь и не двигайтесь. Мне
нужно кое-что сделать.
Он разогрел детское питание, накормил Габриэля, а затем поменял ему
пеленки.
- Ты забыл про мытье, - сказал я.
- Мими сказала, что не нужно, из-за сыпи. Вся попка в прыщах. Только
присыпка. Я уже делал это, прежде чем поменял пеленку.
Он положил Габриэля в кроватку. Я с интересом наблюдал за ним.
Заметив, что я слежу за его движениями, он сказал:
- У Мими другая рука. У нее он засыпает сразу же, а у меня он всегда
кричит минут пять. Пусть вас это не беспокоит.
Меня это не беспокоило. Габриэль кричал, а я сидел в кресле и смотрел
на сверток, который я выудил из "Мерседеса". Я уже сделал самое трудное и,
похоже, вряд ли поимею с этого что-нибудь. Мне следовало бы отказаться от
этой работы и поехать отдыхать. Конечно, тогда бы я не познакомился с
Джулией. Но это не казалось мне большой потерей. Я зевнул. Да, мне нужен
тоник, что-то, что взбодрит меня и снова отправит меня в путь, придаст моей
походке упругость, а моим глазам - яркий блеск монет.
О'Дауда прибыл через три часа. Сначала послышался звук подъезжающей
машины Мими. Тони пошел к двери и открыл ее. Со своего кресла я мог видеть
двор. Мими поставила машину рядом с моей и пошла к дому. Ее рыжие волосы
переливались на утреннем солнце, ее походка была пружинящей - в общем,
полное согласие с миром. Когда она подошла к двери, где ее с пистолетом в
руке встречал Тони, во двор въехал "Роллс" О'Дауды. За рулем был он сам.
- Он один? - спросил Тони.
- Да. Я все проверила, как ты мне сказал.
- Хорошая девочка. - Он провел рукой по ее спине и ущипнул ее за зад.
Она вошла, дружелюбно кивнула мне, подошла к кроватке и начала
суетиться около ребенка.
- Как он себя вел? - спросил я.
- Очень вежливо и по-джентльменски. Никаких проблем.
Для меня это означало, что он припас проблемы на потом.
О'Дауда подошел к двери с небольшим дипломатом в одной руке. На нем
был толстый твидовый костюм, в котором он казался еще больше, а на макушке
- маленькая шапочка с козырьком. Он широко улыбнулся Тони, а затем, увидев
меня, сказал:
- Итак, ты все же заварил кашу, парень. Кажется, я читал где-то в
твоих проспектах, что никто не может перехитрить тебя. Да, ты обойдешься
мне в пять тысяч долларов. Думаешь, я должен вычесть эту сумму из
причитающихся ему денег?
Вопрос был адресован Тони.
Настроенный по-деловому, Тони сказал:
- Это вы сами решайте, но он сделал все, что мог. Повернитесь-ка,
мистер О'Дауда, и поднимите руки.
О'Дауда выполнил все, что ему было сказано, и Тони сзади ощупал его
одежду. Затем, удовлетворившись результатом, он попятился в дом, и О'Дауда
вошел следом за ним.
О'Дауда осмотрелся и сказал:
- Приятное местечко. Можно дешево купить его и сделать из него
что-нибудь.
Тони обошел стол, взял сверток и передал его Мими, ни на секунду не
сводя с О'Дауды глаз. Ну, по крайней мере, это было что-то, но чтобы иметь
дело с О'Даудой, ему понадобится гораздо больше, чем это. Ничто не могло
убедить меня, что О'Дауда с готовностью и счастливой улыбкой на лице отдаст
ему пять тысяч долларов.
- Ваш человек сделал все, что мог, мистер О'Дауда, - сказал Тони. -
Помните это.
- Очень мило с твоей стороны напомнить об этом еще раз. Я уверен, что
он сделал, все что мог. Но, черт возьми, смог он очень слабо, и это будет
стоить мне пять тысяч долларов.
Он положил дипломат на стол и махнул своей толстой рукой в его
сторону.
- Пересчитай, - сказал он, - а затем твоя жена передаст мне сверток и
я уеду.
- Нет, - сказал Тони. - Вы сами откройте его. Я не хочу, чтобы из-под
крышки что-нибудь прыгнуло мне в лицо.
- Он усмехнулся. - Мой старик был мастер на подобные сюрпризы, мистер
О'Дауда.
- Ты совершенно прав, что осторожничаешь, парень. Скажу честно, если
бы я мог тебя обставить, я бы сделал это. Но я знаю, когда мне стоит
уступить. Мне слишком сильно нужен этот сверток, чтобы беспокоиться о
каких-то нескольких тысячах долларов.
Он говорил слишком здраво. Я чувствовал, что он полностью контролирует
себя и что за внешней мягкостью скрывается суровый, не терпящий никаких
принуждений О'Дауда.
Он открыл дипломат, откинув крышку, чтобы Тони мог видеть пачки купюр.
Я поспорил сам с собой, что под пачками у него спрятан пистолет. Я ошибся.
Он поднял дипломат и перевернул его, высыпав деньги на стол. Тони протянул
руку через стол, взял одну из пачек и передал ее Мими. Она положила сверток
в кроватку и начала считать купюры. Затем она подошла к столу и,
расположившись на безопасном расстоянии от О'Дауды, пересчитала пачки.
- Здесь все, Тони.
- Отдай ему сверток. Не приближайся к нему. Брось ему его.
Мими взяла сверток и метнула его через стол О'Дауде. Тот поймал его и
положил в один из огромных боковых карманов. С этого момента он не терял ни
секунды. Момент опускания свертка в карман был для него критической точкой.
Когда его правая рука показалась из кармана, он резко выбросил ее вперед,
ухватился за край стола и изо всей силы швырнул его в Тони.
Прежде, чем стол обрушился на него, Тони успел выстрелить, но О'Дауда
уже переместился, и переместился очень быстро, как и большинство больших
людей. Пуля пролетела высоко над ним и ударила в потолок. Сверху посыпалась
штукатурка. Пока Тони, лежа на полу, пытался перевернуться для второго
выстрела, О'Дауда обхватил Мими большой рукой и прижал ее к себе, используя
девушку в качестве щита. Тони не стал стрелять.
Немного задыхаясь, О'Дауда сказал:
- А теперь, ублюдок, кидай сюда свой пистолет, иначе я сверну твоей
жене шею. - Он поднял свободную руку, схватил Мими за шею и резко повернул
ее так, что Мими вскрикнула от боли.
Тони, лежа на полу, выглядел полностью растерянным. Игра вышла из-под
его контроля, и он знал, каков должен быть его следующий ход.
- Скажи ему, Карвер, что я это сделаю, - произнес О'Дауда.
- Он сделает это, Тони, - сказал я, - а после придаст этому законный
вид. Пошли своим тысячам прощальный поцелуй. Делай, что он тебе говорит, и
не глупи.
Тони перевел взгляд с меня на Мими. В кроватке заплакал Габриэль. Тони
бросил пистолет по полу О'Дауде. О'Дауда наклонил Мими, как охапку сена, и
свободной рукой поднял пистолет. Выпрямившись, он широко улыбнулся.
- Ну, теперь мы действительно переходим к делу. - Он потащил Мими к
открытой двери в мою недавнюю комнату, швырнул ее туда, закрыл дверь и
задвинул засов. Тони сделал движение, чтобы подняться, но О'Дауда движением
пистолета приказал ему лежать и медленно пошел к нему. - Я немного
засиделся за рулем, - сказал он, - но сейчас я начинаю отходить. Все
отлично. После дела - удовольствие. Таков порядок. Вставай.
Он положил пистолет в карман и встал перед Тони. Тони, должно быть,
подумал, что он сошел с ума, давая ему такой шанс. Я мог бы ему все
объяснить. Он бросился на О'Дауду, но прежде чем он успел подняться,
О'Дауда ударил его ногой в грудь, и Тони полетел назад, потеряв по пути
свои очки. О'Дауда последовал за ним, поднял его за грудь рубахи и ударил
его своим огромным кулаком в лицо, отбросив Тони к стене.
Смотреть это было крайне неприятно. Без очков Тони почти ничего не
видел. О'Дауда просто использовал его в качестве груши. Он зажал его в углу
комнаты и бил его, пока тот уже не мог больше стоять на ногах, затем он
поднял его и стал бить снова. Все это сопровождалось дикими криками
запертой Мими и истеричным плачем ребенка. Я почувствовал, как во мне
поднимается ярость. Тони получал не только то, на что он напрашивался, он
получал гораздо больше.
- Перестань, О'Дауда, - закричал я. - Ты убьешь его.
Держа Тони, О'Дауда повернулся и посмотрел на меня.
- Никогда, чертов мистер Карвер. Я знаю границу.
Он отвернулся и нанес Тони очередной удар, а затем отпустил его. Тони
рухнул на пол, тихонько постанывая.
О'Дауда вытер руки, осмотрел их и затем подошел к кроватке с кричащим
ребенком и нежно потрепал его по щекам.
- Ну все, успокойся, мой маленький, скоро твой папа будет с тобой,
хотя я сомневаюсь, что ты его узнаешь.
Он подошел ко мне и вытащил из кармана брюк перочинный ножик.
- Встань и повернись.
Я продолжал сидеть. В тот момент я получал огромное наслаждение. Я
хотел его. Я хотел его больше, чем что-либо еще в этом мире, и от этой
мысли у меня щипало в горле. Все во мне опять пришло в движение. Ублюдок
приехал сюда с голыми руками, только со своим природным умом и сознанием
того, что он со всем справится, и это сработало, как это срабатывало
прежде. Я хотел доказать ему, что это срабатывает не всегда.
- Упрямый, да? - Он ударил меня по лицу и кресло чуть не опрокинулось.
- И ты думаешь, я поверю в то, что он рассказывал? Что он перехитрил тебя?
Такой человек, как он, этого бы никогда не сделал. Нет, это была прекрасная
мысль, парень, прямо из старой книги шуток. Вы двое объединились. Он
вытягивает из меня деньги, затем ты откалываешься и по-прежнему остаешься
трудолюбивым, но неудачливым моим агентом и получаешь с меня сполна. Ты
думаешь, я это съем? Вставай или я сшибу твою башку.
Он снова ударил меня, и я встал, потому что голова была мне еще нужна.
Она была мне очень нужна. Я знал, что он собирается сделать. Он собирается
освободить меня и поиграть со мной в ту же игру, в которую он играл с Тони.
И у меня возникла мысль, что, хотя это может занять у него больше времени,
у него получится, он уже размялся и с нетерпением ожидал начала нового
веселья.
- Ты уже достаточно поупражнялся сегодня, О'Дауда, - сказал я.
- Ничего подобного. С ним я лишь немного разогрелся. С тобой у меня
получится лучше. Как, сможешь?
- Хочешь поспорить?
- Почему нет?
- На пять тысяч долларов?
Он засмеялся.
- Идет, самоуверенный ублюдок. А теперь повернись.
Я медленно повернулся, подставляя ему свои связанные запястья. Я знал,
что с этого момента, как он перережет веревку, у меня будет секунды четыре,
чтобы обеспечить свое спасение. Четыре секунды. На первый взгляд, немного.
Но на самом деле это достаточно большой промежуток, особенно, когда перед
тобой такой исполненный самоуверенности человек, каким являлся в тот момент
О'Дауда. За четыре секунды я должен был разделаться с ним, иначе он
разделается со мной. Это могло лишить меня жалования и премиальных, плюс
пяти тысяч долларов, но я был готов отложить этот вопрос на более позднее
время.
Он стоял позади меня и нетерпеливо перепиливал веревки, которые я
держал в натяжении, чтобы поймать сам момент моего освобождения. Он также
ждал наступления этого момента. Мне это нравилось. Он с садистским
нетерпением ждал начала забавы, в результате которой он получит назад свои
пять тысяч, и его мозг был всецело занят предстоящими удовольствиями. Это
означало, что в нем нет места для излишней осторожности. Моей единственной
надеждой была неожиданность и быстрота - убрать его за четыре секунды.
Когда последняя веревка была перерезана, я резко выбросил руки вперед
и, прежде чем он успел сообразить, что я собираюсь делать, ухватился за
спинку стоящего передо мной кресла. Резко повернувшись, я изо всех сил
ударил его этим креслом. Удар пришелся ему точно в голову. Он отлетел в
сторону и грохнулся на пол. На этот раз фортуна отвернулась от него.
Увидев, что у него все идет хорошо, она, видимо, пошла выпить. Его голова с
шумом врезалась в каменный пол и он отключился и затих. Я отбросил обломки
кресла и склонился над ним. Дыхание было на месте. Я взял у него сверток и
пистолет и не стал терять ни секунды. Его голова была не менее крепкой, чем
бильярдный шар, и оправится он довольно скоро.
Я выпустил Мими и сказал:
- Быстро уезжайте отсюда, он скоро придет в себя. Давай.
Ее не нужно было торопить. Я помог ей дотащить до машины Тони, затем
вернулся и забрал ребенка и мои пять тысяч долларов. Двадцать процентов
суммы я положил в детскую кроватку и подал ее в машину. Не переставая
всхлипывать, Мими быстро отъехала. Я выдернул ключи из замка зажигания
"Роллса", развернул свою машину, остановился, открыл окно и стал ждать,
держа дверь дома под наблюдением. Через несколько минут он появился,
пошатываясь и держась за голову.
- Отличная драка, - крикнул я ему. - Я забрал свой выигрыш. Когда
голова пройдет, нам стоит поболтать о некоторых вещах.
Я отъехал и, проехав километра полтора, выкинул ключи в окно.
С максимально возможной скоростью я отправился на север и к пяти часам
был в Таллуаре, небольшом городке на восточной стороне Лак Аннеси. Я снял
номер в "Аббей" с видом на озеро - я уже останавливался здесь раньше. Затем
я позвонил Уилкинз и поймал ее в тот самый момент, когда она выходила из
конторы. Разговор был долгим. Она кудахтала как наседка, вся в волнении по
поводу того, что ей не удалось застать меня по номеру Анзермо.
О генерале Сейфу Гонвалле и миссис Фалии Максе у нее не было никаких
сведений, кроме тех, которые были достоянием общественности: он был главой
своего правительства, а она - женой министра сельского хозяйства. Она не
смогла найти вообще никакой информации о мисс Панде Бабукар. Но один из
наших лондонских информаторов сообщил, что "Юнайтед Африка", одна из фирм
О'Дауды, уже получила монопольные права и концессии на разработку полезных
ископаемых от предыдущего правительства. Однако произошел военный
переворот, к власти пришел Гонвалла и переговоры о концессиях были
прерваны. Я понимал, какое раздражение это все должно было вызывать у
такого человека, как О'Дауда. Вряд ли, подумал я, он смирился с этой
неудачей. И еще я подумал, что это докажет то, что завернуто в вощеную
бумагу.
Она встречалась с Гаффи, но ничего не смогла у него узнать о
каких-либо еще анонимных письмах, касающихся О'Дауды. Однако он сказал, что
ему хотелось бы связаться со мной и не могла бы она сообщить ему мое
настоящее местопребывание или телефон. Я обдумал это, решил, что это мне
никак не повредит и назвал телефонный номер в "Аббей" - Таллуар 8-8-0-2.
Затем я сказал ей, что я наконец нашел "Мерседес" и очень скоро вернусь в
Лондон и разберусь со счетами, которых, несомненно, уже поднабралось
достаточно.
- С вами лично все в порядке? - спросила она.
- Я цел и невредим, - сообщил я, - кроме небольшой царапины на левой
руке, которую я перевязал очень грязным носовым платком. За мной гналась
мисс Панда Бабукар. На ней были только розовые трусики и бюстгальтер.
На другом конце провода Уилкинз откашлялась, но ничего не сказала.
- Какая-нибудь еще информация? - спросил я.
- Три или четыре раза звонила мисс Джулия Юнге-Браун, - сказала она, -
и спрашивала, где вы. Я решила, что говорить не стоит. Ах, да, еще одна
вещь. Во вчерашнем выпуске "Таймс" помещено объявление о предстоящем
бракосочетании Кэвана О'Дауды с некоей миссис Мирабелль Хайзенбахер.
- Напомни, чтобы я послал цветы, - сказал я и повесил трубку.
После этого я позвонил Денфорду в Шато де ля Форклас. Я сказал ему,
где находится машина, чтобы он передал О'Дауде, когда тот вернется. Моя
работа была закончена. Через несколько дней я пошлю счет.
- Вы спускались к машине? - спросил он.
- А вы знаете, какая холодная вода в озерах, даже в сентябре? - сказал
я.
- Если вы нашли сверток, - сказал он, - я хотел поговорить с вами,
конфиденциально и как можно быстрее. В конце концов, это я рассказал вам о
тайнике. И это может пойти, пойдет вам на пользу.
- Я подумаю, - сказал я.
- Где вы находитесь?
- Я скажу вам, если вы пообещаете мне не сообщать это О'Дауде. - Я
знал, что я могу быть абсолютно спокоен на этот счет.
- Я обещаю.
Я назвал ему адрес.
После этого я позвонил в ресторан и попросил принести мне бутылку
виски и пару бутылок минералки "Перрье". Я взял первую порцию напитка с
собой в ванную и провел там с ней добрых полчаса. После ванны я оделся,
налил себе еще виски с "Перрье" и развернул сверток. Под бумагой находился
толстый запаянный полиэтиленовый пакет, а внутри него - две
шестнадцатимиллиметровые фотопленки и катушка с магнитной лентой.
Я взял одну из пленок, подошел к окну, отмотал сантиметров пятьдесят и
поднял ее к свету. Увиденное меня не удивило. У частного детектива есть
шестое чувство, инстинкт предвидения, что иногда мешает насладиться жизнью
в полной мере. На отрезке пленки, который я держал перед глазами, была
запечатлена в основном Панда Бабукар, с широкой улыбкой на лице, совершенно
голая и готовая к действию. Африканец на заднем плане был достаточно
широкоплечим, чтобы выдержать любое испытание, но несмотря на это он,
казалось, немного нервничал по поводу своего положения, и это было мне
вполне понятно. Я не стал разматывать пленку дальше. Я считал, что если
нужно смотреть порнографию - а небольшие эпизодические порции не приносят
вреда, разве что делают жизнь немного более серой, чем ей следует быть - то
это лучше делать после обеда и под бренди. Я уже пообещал себе, что
пообедаю в "Оберж дю Пер Бис" на набережной, поэтому я не хотел портить
себе аппетит.
Я завернул все, как и было, и задумался о том, какие меры
предосторожности мне следует принять. Я решил, что на следующий день я
возьму напрокат проектор и магнитофон и все просмотрю и прослушаю. Но это
будет на следующий день. Следующий день, конечно, наступит. Но я не хотел,
чтобы, когда он наступит, у меня не было возможности посмотреть на Панду и
ее друзей, а также послушать магнитную ленту, которая, мне казалось, будет
еще интереснее, так как в отличие от пленок она даст гораздо больше нищи
для воображения. Поэтому я захватил все - мои доллары были упакованы
отдельно - с собой в "Оберж дю Пер Бис" и попросил их подержать эту ночь
мои вещи в их сейфе. Они согласились безо всяких вопросов, что всегда
является признаком первоклассности и благополучия любого заведения. В моем
отеле было бы то же самое, но я знал, что любое официальное лицо проверит
это в первую очередь, так как я жил там. Обед был прекрасным, а особенно
голец шевалье в белом соусе.
На следующее утро я испытал искреннюю радость по поводу принятых мною
накануне простых мер предосторожности. Около восьми часов раздался стук в
дверь и вошла горничная с моим завтраком: кофе, горячие булочки и рогалики,
две маленькие баночки с персиковым и малиновым джемом и большое блюдо с
завитками масла. За ней в номер вошел Аристид Маршисси ля Доль. Он выглядел
так, будто целую неделю не спал и месяц не гладил свой коричневый костюм. В
петлице его костюма был василек, а на подбородке - бритвенный порез,
прикрытый кусочком ваты, похожим на пенициллиновый грибок. Ожидая, пока
уйдет горничная, он медленно и двусмысленно улыбнулся мне и закурил.
Я сел в кровати и сказал:
- Я хотел бы прояснить один важный момент. Я голоден. Поэтому не
трогай мои рогалики.
Дверь за горничной закрылась. Аристид подошел к подносу, взял булочку,
намазал ее маслом, открыл баночку с малиновым джемом, положил целую ложку
на масло, вынул изо рта сигарету и проглотил булочку со всеми добавками.
- Я же сказал, не трогай.
- Ты упомянул только о рогаликах, - сказал он, - которые, кстати,
впервые появились на свет в Будапеште в тысяча шестьсот восемьдесят шестом
году. Это был год, когда турки взяли город в осаду. Ночью они проделали
подкопы под стенами, но пекари, которые, естественно, работали в тот час,
услышали их, подняли тревогу и турецкий план провалился. В благодарность за
их бдительность пекарям была дарована привилегия выпекать особые булочки в
виде полумесяца, который, кажется, до сих пор украшает османский флаг.
Очаровательно, не правда ли?
- Когда-нибудь, - сказал я, - я обязательно куплю себе
"Гастрономический словарь Лярусса".
Но я был действительно очарован. Не тем, что он рассказал, а тем, что
он делал, пока рассказывал. В свое время я сам перевернул не одну комнату,
видел, как это делают специалисты, но ни разу не видел, как работает
специалист, подобный Аристиду. Он делал это без малейшей суеты, строго
ограничивая свои действия вероятным размером предмета, который он искал. Он
проделывал все быстро и аккуратно, не оставляя после себя никаких следов
обыска. Он нашел пистолет, который я взял у О'Дауды, и без комментариев
положил его в карман.
Затем он исчез в ванной, быстро вернулся и сказал:
- Отлично. Теперь кровать.
Я неохотно поднялся. Он осмотрел подушки, простыни, матрас и коробку
кровати, затем аккуратно положил все на место и жестом руки позволил мне
занять прежнее положение, что я и сделал. Он намазал маслом и джемом вторую
булочку.
- Ты, конечно, уже проверил сейф и мою машину? - спросил я.
- Естественно. И, конечно, я знаю, что вещь у тебя, спрятана где-то.
Будем считать, что теперь ты являешься ее хранителем. Если ты ее потеряешь,
у тебя могут быть неприятности.
Он доел булочку, вернулся к подносу, вытряхнул из сахарницы ее
содержимое и сказал:
- Ты не против поделиться со мной кофе? Я с четырех утра за рулем.
- С того момента, как Гаффи сообщил тебе мой телефонный номер?
- Да. Это сделала твоя мисс Уилкинз, конечно. У нее не было выбора.
- Ей и не нужно было выбирать. Я дал ей разрешение. Поэтому я ждал
тебя, хотя и не так скоро. Может быть, теперь ты скажешь мне, почему вы
сели на О'Дауду?
Он улыбнулся.
- Я так понимаю, что ты уже закончил работать на него?
- Да. Я нашел машину и сообщил О'Дауде ее местонахождение.
- О'Дауда, мне думается, не очень доволен тобой.
- В этих краях новости распространяются быстро. У вас, должно быть,
есть связь с Денфордом.
- Да. Он связывался с нами и ранее: сперва - анонимно, а впоследствии
- открыто. Он не всегда был предельно откровенен относительно своих целей.
Как, впрочем, и сейчас. Но он был полезен.
Он поднял сахарницу и с ужасным причмокиванием отхлебнул кофе.
- Денфорд был единственным, кто присылал вам анонимные письма? -
спросил я.
- Насколько мне известно, да. Одно пришло ко мне в Интерпол. Два
других получил Гаффи в Скотланд-Ярде.
- И, естественно, даже хотя в них могло не быть ни строчки правды,
полиция не могла оставить их без внимания?
Он кивнул, присел на краешек кресла и сказал:
- Гаффи передал письма нам. Затронутое в них лицо - в каком-то смысле,
фигура международного масштаба. А что еще важнее для нас, фигура
европейского масштаба.
- С литературным прототипом? - Вспомнив Джулию и то, как она повела
себя при моем упоминании об Отто, я подумал, что это, все же, не выстрел в
темноту.
- Пожалуй. "Сказки времени" кавалера Рауля де Перро.
- Или "Жиль де Ретц, маркиз лавальский". Это Холиншт, мне кажется. Моя
сестра часто пугала меня этой историей перед сном. Она - приятный, милый
человек, но проявляет жуткий вкус при выборе вечерних сказок.
- Все лучшие сказки - жуткие.
- Так это сказка, или факт?
- Поживем, увидим. - Он встал и посмотрел в окно вниз, на террасу с
подстриженными деревьями. - Ты с большим вкусом выбираешь отели. "С террасы
открывается прекрасный вид на озеро".
- Лирика?
- Нет, "Мишлен". Подходит для любого отеля у воды. "Не упускайте
возможности хорошо отдохнуть, поезжайте на озера".
- Не желаешь переменить тему?
- Да нет.
Выбираясь из-под одеяла в поисках своих сигарет, я сказал:
- Я могу понять Гаффи, у которого голова занята убийством, когда он
предупреждает меня смотреть в оба, если я буду работать на О'Дауду, но я
совсем не понимаю - с точки зрения Интерпола - интереса к тому, что
находится или не находится в затонувшем "Мерседесе".
- Нет?
- Нет. - Я закурил, налил себе остатки кофе и забрался обратно в
кровать.
Аристид вернулся от окна.
- Ты закончил с рогаликами?
- Да.
Он взял один из оставшихся и стал медленно намазывать на него масло,
улыбаясь мне. Затем он сказал:
- Существует масса различий между Интерполом и тем получестным делом,
которым занимаешься ты.
- Естественно. В конце я не получу пенсию. Поэтому оно получестное.
Время от времени я вынужден отхватывать себе кое-какие куски.
- На этот раз не поддавайся искушению. Интерпол - полицейская
организация. Международная организация уголовной полиции. И ей неизбежно
приходится иметь дело с большим, нежели просто преступления. Любая
международная организация должна иногда следовать политическим интересам ее
членов. Небольшой сверток, который - отдаю тебе должное - ты так ловко
нашел и так же ловко спрятал, - политическое дело.
- И кто те заинтересованные стороны?
Он нацелил на меня сонный глаз, который быстро прикрылся серым,
уставшим веком.
- Долго рассказывать.
- Ты все же постарайся, самую суть.
- Могу только сказать, что заинтересованные правительства
предпочитают, чтобы сверток не достался ни Гонвалле, ни О'Дауде.
Заинтересованные правительства могли бы прекрасно воспользоваться им...