Кэннинг Виктор. Тающий человек

я себя прекрасно, но следил, чтобы не проявлять излишней самоуверенности.
Я вошел, и он остановил меня. Держа пистолет у моего пупка, он ощупал
мои карманы. Я подумал, что Аристид или Наджиб, посчитали бы его работу
дилетантской. Пневматический пистолет был засунут стволом вниз в мою левую
замшевую туфлю и спадающие брюки надежно закрывали его. Пистолет был
сантиметров двадцать пять длиной, сантиметров восемь-десять ствола
находились в моей туфле, а рукоятка была над самой моей лодыжкой.
Единственное, чего мне приходилось опасаться, так это резких движений,
потому что весил он граммов семьсот и мог легко выскользнуть. Но меня это
не особо волновало. Я не собирался делать никаких резких движений до того
момента, когда пистолет будет в моей руке. Рука Кермода пошла вниз по моей
ноге и остановилась сантиметрах в пяти над пистолетом. Кермод отступил
назад и сказал, показывая на диван, который стоял напротив каирского купца,
или кто он там был, который надул О'Дауду с алмазами:
- Сядь туда.
Я прошел к дивану и осторожно сел, скрестив ноги и прижав внутреннюю
сторону левой туфли к дивану.
Оглядев восковые фигуры, я сказал:
- Все те же люди, я смотрю. Пора завести новых врагов.
О'Дауда сидел в дальнем конце комнаты, перед своим огромным,
окруженным канделябрами подобием. На нем был свободный восточный халат,
черные туфли из искусственной кожи и белая футболка. Халат был черный, с
серебряными павлинами. Он удобно расположился в кресле у стола, на котором
стояли бокалы и бутылка шампанского и лежал микрофон, шнур от которого
тянулся к нише на дальней стене.
Он уставился на меня своими маленькими голубыми глазками - его лицо
было ярко-красного цвета - и сказал:
- Не беспокойся... ты скоро к ним присоединишься, ублюдок.
- Если ты хочешь иметь со мной дело, ты, накаченная жаба, тогда будь
вежливым, хорошо?
Я был внутри и наслаждался в полный рост, и меня переполняла приятная
ненависть к нему - теплое, дурманящее желание посмотреть, как из него
полетит его спесь и эгоизм. Я рискнул и у меня получилось. Я чувствовал
себя замечательно, был полон оптимизма и готовности ко всему.
О'Дауда дотянулся до бокала с шампанским на столе, нагнул голову и
сделал глоток, наблюдая за мной поверх бокала. В двух метрах от него стояло
другое кресло и другой стол, уставленный бутылками и бокалами. Им нравилось
вот так. Сидеть здесь, пить, постепенно накачиваясь, и выкрикивать
ругательства в адрес их гостей. Очень весело.
- Ты дурак, - сказал О'Дауда. - Ты думаешь, я поверил в эту басню про
сверток? Ты блефуешь. Если бы у тебя был настоящий сверток, ты бы не сунул
свой нос сюда.
Я дружески улыбнулся ему.
- Если бы ты действительно думал, что я блефую, ты бы никогда не
открыл дверь. Ведь лично я тебя совершенно не волную. Так же, как и Джулия.
Кстати о Джулии, я решил, что мне не стоит влезать в это дело. Да, у меня
есть слабость к хорошеньким женщинам, но она никогда не поднимается выше
отметки в пять тысяч долларов. Моя цена, исключая мое жалование, - пять
тысяч фунтов.
- Если сверток ненастоящий, хозяин, - сказал Кермод, - то нам остается
только уговорить его, как мы это уже делали.
- Попробуйте, - сказал я. - Но это вам ничего не даст. Сверток
находится у моего друга в Женеве. Если я не позвоню ей в течение часа, она
просто позвонит в Интерпол и скажет им, что я здесь. Они прибудут сюда, не
теряя ни минуты.
- Ей? Что за женщина? - спросил О'Дауда.
- Ради Бога, а о какой женщине вы думаете? - сказал я раздраженно. -
Как вы думаете мне удалось оторваться от Наджиба и попасть сюда? Мисс
Панда, конечно. Мы, можно сказать, сошлись, финансово и по другим
соображениям, чтобы немного помочь себе. - Я полез в карман за сигаретами,
увидел, что Кермод напрягся, покачал головой, успокаивая его, и закурил. -
Ну, давайте же, проверьте сверток и мы покончим с этим делом.
Я играл хорошо. Они были у меня в руках. Я приказал себе расслабиться
и не поддаваться чрезмерной самоуверенности. Самое трудное было все еще
впереди. Мне нужно было, чтобы сверток для проверки принесли в эту комнату.
Шампанское помогло мне. О'Дауда очень удобно сидел в кресле; к тому же
он привык, чтобы его обслуживали.
- Сходи и принеси его, - сказал он Кермоду. - Но сперва дай мне
пистолет.
Кермод отдал ему пистолет и вышел из комнаты.
Одной рукой О'Дауда держал нацеленный на меня пистолет, а другой тянул
к себе через стол новую бутылку шампанского. Он попытался одной рукой
разделаться с проволокой, удерживающей пробку, понял, что это очень сложно
и неудобно, и сдался. Кермод сделает это, когда вернется. За его спиной
помаргивали, слегка коптили свечи, окружавшие его восковую копию.
- Ты мог бы получить деньги с Наджиба, - сказал он.
- Да, - согласился я.
- Или с Интерпола.
- Да.
- Тогда почему ты пришел ко мне?
Я пожал плечами.
- Ты тупой, парень. Черт, очень тупой, тупее, чем старый осел,
нагруженный мешками с торфом.
Ему это не понравилось, и я был счастлив. Я продолжил:
- Я хочу поиметь тебя. Хочу показать тебе, что есть человек, который
может заставить тебя выглядеть ощипанным карнавальным великаном. Ты ведь
любишь делать с людьми то же самое, да? Утирать им носы. И я тоже люблю это
дело.
Очень медленно он произнес:
- Я обещаю себе, что в один прекрасный день я получу огромное
удовольствие, убивая тебя сантиметр за сантиметром.
- И еще один момент, - сказал я, не обращая на него внимания. - Я
хочу, чтобы ты получил сверток. И когда ты его получишь, я дам указание
своему маклеру купить для меня толстую пачку акций "Юнайтед Африка
Корпорейшн". И я буду получать с них приличный доход, когда после ухода
Гонваллы ты начнешь использовать свои монопольные права.
На мгновение его лицо искривилось, словно ему в рот попало что-то
очень неприятное на вкус. Затем он сказал:
- Ты такой же, как и все остальные. Ты ненавидишь меня, потому что я -
миллионер, но тем не менее сам ты хочешь стать им. Но запомни, Карвер, что
бы ни случилось, я достану тебя. Тогда ты пожалеешь, что родился на этот
свет.
- Посмотрим, - сказал я. - Если у меня будет достаточно денег, я даже
смогу завести собственный музей восковых фигур. Я могу назвать массу людей,
которых я хотел бы там видеть.
Я медленно обвел взглядом восковое собрание. Да, я мог бы выставить
многих людей в своем музее. Я закончил свой обзор на стальных дверях.
Кермод оставил их открытыми. Когда он вернется, он, безусловно, закроет их,
чтобы, если я блефую, я не смог быстро откланяться. Я хотел посмотреть, как
работают двери. Затем я подумал о том, насколько быстро и точно я смогу
действовать своим пневматическим пистолетом. Насколько я помнил из занятий
с Миггзом, этот тип пистолета давал с семи-восьми метров разброс пуль не
более двух сантиметров. Он должен был сделать то, что было у меня в голове.
Снаружи, из дальнего конца галереи с мраморным полом послышались шаги.
Возвращался Кермод.
Я взглянул на О'Дауду и сказал:
- Запомни, никаких торгов. Пять тысяч плюс мое жалованье и мои рабочие
расходы, и я хочу получить все это наличными при прямом обмене.
Он промолчал. Набычив свою большую голову, он смотрел на меня и на
дверь за моей спиной. Сразу за мной какая-то восковая аристократка с
небольшой короной на соломенного цвета волосах не мигая смотрела на большую
фигуру короля О'Дауды, восседающего на приподнятом троне.
В галерее показался Кермод, прижимающий к груди мой сверток. Он вошел
в двери, подошел к стене справа от них и нажал на одну из двух белых
кнопок, вделанных в стену - одна для открывания, другая для закрывания
дверей. Он нажал на ближнюю к дверям кнопку. Мне, чтобы открыть их, нужно
будет нажать на дальнюю.
Двери мягко закрылись, и Кермод прошел мимо меня, направляясь к
О'Дауде. Я точно знал, какого момента я жду - когда Кермод передаст сверток
О'Дауде, чтобы тот открыл его, а О'Дауда передаст ему пистолет, чтобы он
держал меня на прицеле. Мне придется стрелять быстро и двигаться быстро. Я
уронил правую руку и коснулся внутренней стороны левой ноги, плавно
подбираясь к краю широкой штанины, чтобы потом быстро выхватить пистолет.
Кермод остановился у стола О'Дауды. Тот не обратил на него никакого
внимания и продолжал смотреть на меня, держа в руке пистолет.
- Нервничаешь, парень? - сказал он. - Ты думаешь, я тебя не знаю? Ты
блефуешь до самого последнего момента, надеясь извлечь из этого
какую-нибудь выгоду. Ты мне даже где-то нравишься за это. Да, в тебе что-то
есть. Ты сидишь улыбаешься, а сам потеешь внутри.
- Нервничаешь-то ты, - сказал я. - Ты знаешь, что тебя переиграли, но
боишься убедиться в этом. Давай, открывай. Я хочу увидеть твое лицо, когда
ты сделаешь это.
О'Дауда постучал по столу, указывая Кермоду, чтобы тот положил
сверток. Когда Кермод сделал это, О'Дауда протянул ему пистолет.
- Держи этого англо-саксонского ублюдка на мушке, - сказал он.
Но было уже поздно. Как только пистолет оказался между ними, рукояткой
к Кермоду, я выхватил свой и открыл стрельбу прямо от пола. Я метил в ноги
Кермода, надеясь уронить его. Продолжая стрелять, я бросился к ним. Моя
цель заставила бы Миггза презрительно сплюнуть. Я видел, как от дальней
ножки стола отлетают щепки после ударов пуль, видел, как бросился в сторону
Кермод, размахивая пистолетом, видел, как О'Дауда поднял свою жирную руку,
защищая лицо от летящих щепок, и тут бог войны - который зачастую слишком
долго думает и в итоге уже ничем не может помочь - выступил очень удачно.
Не переставая стрелять, я перевел пистолет левее, продолжая метить в ноги
Кермода и вследствие этого взял немного выше. Пули попали в стоящие на
столе бутылки шампанского и они взорвались подобно бомбам. Пена фонтаном
устремилась вверх, орошая Кермода и О'Дауду. Зловеще загудели разлетающиеся
во все стороны осколки стекла. Я увидел, как на щеке Кермода вдруг
появилась красная полоска. Инстинктивно он поднял к щеке руку с пистолетом.
В этот момент я уже был среди них. Я ухватился за пистолет Кермода и стал
выворачивать его, пока тот, наконец, не отпустил его, спасая свою руку от
перелома. Овладев пистолетом, я подсек его, и он рухнул на стол, отправив в
полет бокалы, разбитые бутылки и сверток.
Когда они пришли в себя, я уже стоял в десяти метрах от них, с
пневматическим пистолетом в кармане, свертком в одной руке и их пистолетом
в фугой.
О'Дауда, который упал вместе с креслом, поднялся и стал трясти головой
и тереть глаза. Кермод сидел на полу с перекошенным от боли лицом и
держался за ногу - в последнюю секунду пара шальных пуль, должно быть, все
же настигла его. По его лицу текла отвратительная струйка крови.
Неожиданно О'Дауда проснулся. Он посмотрел на меня, его лицо начало
багроветь и он зарычал:
- Ублюдок! Клянусь богом...
Он двинулся ко мне, пробираясь через обломки стола. Я выстрелил в пол
рядом с его ногами. Пуля рикошетом попала в живот фигуры полицейского.
Пройдя насквозь, она упала на пол.
О'Дауда резко остановился.
- Еще один шаг, О'Дауда, - сказал я, - и ты получишь пулю туда же,
куда ее только что получил страж порядка.
Он стоял вне себя от поражения, и я не был уверен, что он не двинется
дальше. Затем к нему вернулся разум и он немного отошел назад и посмотрел
на Кермода.
- Ты - бесполезное дерьмо. Я же сказал тебе держать его на прицеле.
Кермод промолчал. Какими бы закадычными друзьями они ни были, он четко
знал, когда не стоит спорить со своим хозяином.
- Не суетись, Кермод, - сказал я. - Позже ты сможешь извлечь пульки с
помощью обычного пинцета. А сейчас поднимайся и сядь где-нибудь на виду. К
тебе это тоже относится, О'Дауда. Сядьте куда-нибудь и держите руки перед
собой.
Они выполнили мое указание, медленно и с явной неохотой, но выполнили.
Я стоял, смотрел на них и мне было хорошо. О'Дауда получил удар туда,
куда я и хотел. Я был человеком. Я должен был сказать ему об этом. Жаль, но
что поделаешь. Я должен был это сделать. Было бы лучше, если бы я проявил
великодушие победителя и просто удалился. Мне следовало бы всецело
посвятить себя действию и оставить чтение проповедей другим.
Я поднял сверток.
- Ты был прав О'Дауда. Я блефовал. Этот сверток - настоящий. Две
непристойные пленки и прекрасная магнитофонная лента - просто политический
динамит. Как ты себя чувствуешь, выдающийся ум? Короля О'Дауду переигрывает
один из дворцовых слуг. О'Дауду, в распоряжении которого люди и деньги;
О'Дауду, который, если ему нужно что-нибудь сделать именно так, а не иначе,
получает все сделанным именно так, не скупясь на расходы... Как это, вообще
- сидеть и чувствовать, как почва уходит из-под ног?
Мне бы не следовало этого делать. Это было чистой воды ребячеством.
Простым злорадством. Когда ты получаешь то, что тебе нужно, быстро сматывай
удочки - вот девиз. Мне нужно бы было последовать ему, но мне очень редко
выпадает возможность сыграть роль мальчика Давида или Джека-победителя
великанов, добавив немного сэра Блахада.
Я начал отступать к двери, держа их на мушке.
- Знаешь, что я сделаю со свертком? Я передам его Наджибу в обмен на
Джулию. Никаких денег, чистый обмен. Это значит, что ты никогда не залезешь
пальцем в пирог Гонваллы. Это также значит, что я не получу с тебя моего
жалованья, но дело того стоит. Да, оно того стоит. Всякий раз, когда твое
имя всплывет в поле моего зрения, я посмеюсь про себя, вспоминая великана
О'Дауду, которого я усадил на горячий стул и подрастопил до обычного
человеческого размера.
Он сидел и смотрел на меня. Молча. Но я знал, что его переполняет
масса чувств и желаний. Рядом с ним сидел все еще подрагивающий Кермод и
промокал щеку носовым платком. Позади них, в высоких подсвечниках мерцали
свечи и гигантская фигура короля О'Дауды на троне сурово смотрела на своих
однажды взбунтовавшихся вассалов, людей, которые вымогали у него деньги или
пытались обмануть его, прежде, чем он обманет их.
Затем он сказал:
- Очень скоро я достану тебя, Карвер.
Я прислонился к стене у дверей:
- Нет, не достанешь. Как только я уйду, ты сразу захочешь забыть меня.
И ты сделаешь это хорошо, в своем стиле. Ты подкупишь свою память и она
выбросит все, что тебе неугодно. Но это будет все равно возвращаться.
- Убирайся к черту! - заорал он мне.
- С радостью, О'Дауда.
Я засунул сверток под ту руку, в которой был пистолет, нащупал за
спиной кнопки и нажал на ближнюю к дверям.
Ничего не произошло.
Я нажал снова и снова ничего. Я нажал на вторую кнопку, надеясь, что я
перепутал. Ничего.
- Чертова дверь не открывается, - тупо сказал я.
- Это твоя проблема, парень, - сказал О'Дауда со вспышкой нового
интереса.
Обращаясь к Кермоду, я спросил:
- Эти ведь кнопки, да?
- Эти, - сказал О'Дауда.
Я попробовал еще раз. Снова ничего.
В тот же самый момент в динамике над дверью раздался треск и в комнате
загудел голос Денфорда. Его голос звучал очень бодро, когда он посылал
последнее прощание слуги ненавистному хозяину.
- Будьте счастливы там, ублюдки! Я рад, что больше не увижу ни одного
из вас. Прощайте... и отправляйтесь все в ад!
- Денфорд! - заорал я.
Динамик щелкнул и затих.
- Как, черт возьми, он смог это сделать? - спросил я.
- Он вывернул предохранители снаружи, - ответил Кермод.
- Двери сделаны из двухсантиметрового стального листа. Ты не сможешь
их выломать, Карвер. Ты в западне. - В голосе О'Дауды появились радостные
нотки.
- Человек сошел с ума.
- Я склонен согласиться. К чему, черт побери, он думает, это все
приведет? Мне лично наплевать. - О'Дауда улыбнулся. - Меня устраивает, что
ты все еще здесь, Карвер.
Никогда не читай проповедей после обеда. Меня бы уже здесь не было,
если бы я не раскрывал рта.
Я стал отходить от двери, не сводя с них пистолета.
- Если кто-либо из вас двинется, я очень сильно занервничаю.
Я медленно обошел комнату. Все окна были закрыты и зарешечены снаружи.
Стекло, конечно, можно разбить, но протиснуться между прутьев будет
невозможно. Держа их в поле зрения, я подошел к трону и заглянул за него.
Другой двери из комнаты не было. Я вернулся к дверям и сел.
- Ты тут много болтал о выдающихся умах, Карвер. Посмотрим, как ты
справишься с этой задачей. - О'Дауда встал и направился к разбитому столу.
- Сядь на место, - сказал я.
- Иди ты к черту, - сказал он. - Оставайся там. Эта половина комнаты
наша. И меня мучает жажда.
Он поднял бутылку и бокал и налил шампанского, а затем сел у подножия
трона под своей восковой копией.
- Кермод, - сказал я. - Подойди к одному из окон, разбей его и когда
увидишь кого-нибудь, кричи им.
Кермод посмотрел на О'Дауду.
- Делай, что говорит выдающийся ум, - сказал О'Дауда.
Кермод подошел к окну, разбил его ножкой кресла, поставил кресло рядом
с окном и сел.
О'Дауда потуже завернул вокруг себя халат и сказал, указывая рукой:
- Видишь того приятного лондонца?
Он показывал на выглядевшего пожилым мужчину в брюках в тонкую полоску
и черном плаще, мужчину с честным квадратным лицом и приятно поседевшими
волосами.
- Работал с ним как-то в паре. Он был умен. Очень умен. И он довел
меня до точки, когда как он считал, он легко снимет с меня приличное
количество тысяч. Черт, он был очень близок к этому. Также близок, как ты
сейчас. Знаешь, где он теперь? Мотает срок, восемь лет, за мошенничество.
Ему, должно быть, очень обидно, потому что мошенничество было чисто мое. Я
слышал, его жена покончила собой. К счастью, детей нет. Я не люблю, когда
детям причиняют неприятности, пока им еще нет восемнадцати. - О'Дауда
поднялся и дошел до середины комнаты, неся бутылку и пустой стакан. Он
поставил их на кресло. - Ждать, возможно, придется долго. Поэтому почему бы
тебе не выпить.
- Если ты зайдешь за кресло, я выстрелю, - сказал я.
- Я знаю, что ты это сделаешь, - спокойно сказал О'Дауда.
Он вернулся к трону и сел. Наполнив свой бокал, он поднял его и
сказал, обращаясь ко мне:
- На это потребуется время, но, в конце концов, я понадоблюсь
кому-нибудь и один из слуг придет сюда. Мы выберемся отсюда и я вызову
полицию, Интерпол, всех. Мои обвинения будут такими: нападение, вооруженное
ограбление, в общем, весь список. Я подниму такой шум, что Интерполу
придется выйти из игры, потому что они испугаются гласности. Они забудут о
свертке. Даже у них есть свои границы. Да, парень, в любом случае на
горячем стуле сидишь ты. Был когда-нибудь во французской тюрьме? Там не
балуют людей, как у нас. Французы - люди практичные. Наказание есть
наказание.
- Прежде чем это случится, я сожгу это, - я похлопал рукой по свертку.
- Да. Я знаю это. И я принимаю это во внимание. Но я все равно выдвину
обвинения. И со временем, парень, я сделаю так, что ты разделишь компанию
лондонского друга. Пилч, так его звали. Да, падок был на женщин дружище
Пилч. Его жена так и не узнала об этом, иначе бы она, возможно, и не
покончила жизнь самоубийством.
- Что происходит здесь, когда вам вдруг становится нужен кто-то, нужно
принести сюда что-нибудь? - спросил я.
- Хороший вопрос, - сказал О'Дауда. - И я буду с тобой откровенен.
Ничего. Это моя территория. Когда я поднимаюсь сюда, я смотрю, чтобы все,
что мне нужно, было здесь. Только двум людям позволительно беспокоить меня
здесь - Кермоду и Денфорду. Они пользуются микрофоном. Но если мы просидим
здесь достаточно долго, Кермод увидит кого-нибудь в окно.
Я встал и пошел к шампанскому.
Он ухмыльнулся.
- Я знал, что тебе это потребуется. Если бы я знал это заранее, я
припас бы что-нибудь немарочное для тебя. "Клико" только для друзей. Но на
этот раз я не предусмотрел. Знаешь, ты будешь получать вино во французских
тюрьмах. Дешевое вино. Поэтому пользуйся моментом.
Я вернулся на место, сел, положил сверток на пол между ног и одной
рукой открыл шампанское, зажав бутылку между колен.
Я был в западне. Я выпил шампанского и сделал попытку обдумать
ситуацию. Мыслей было много, но ни одна из них не несла мне покоя. Да, я
погрузился по самую шею. Мы можем просидеть здесь много часов. Весь день и
ночь впридачу. Они могут даже поспать. Их двое, а я один. В конце концов
они достанут меня. Это без вопросов.
Я посмотрел на свои часы. Мы уже находились в запертом состоянии
полчаса. Мне было жарко и я подумал о еще одном бокале шампанского, но
отбросил эту мысль. В любой момент О'Дауда и Кермод могли предпринять
что-нибудь. Я не мог себе позволить оказаться в этот момент пьяным.
Возможно, мои мысли передались О'Дауде, и он поднял свой бокал и весь
просиял.
Сидя у окна, Кермод продолжал наблюдать за внешним миром. Если он
кого-либо и увидит, он, вероятно, не скажет об этом, потому что он
прекрасно знает, что вся эта игра в ожидание на руку О'Дауде.
Я взял сверток и, держа пистолет в другой руке, подошел к окнам и
придвинул кресло. Обращаясь к Кермоду я сказал:
- Иди к нему.
Он без слов покинул свой пост и вернулся к О'Дауде. Устроившись, он
закатал штанину и стал осматривать свои раны. Я сел под углом, чтобы можно
было одновременно смотреть в окно и наблюдать за ними. Снаружи был
прекрасный позднесентябрьский день. В нескольких метрах виднелся краешек
озера, на дальнем берегу которого расплывалась в жарком воздухе тесная
группа белых домиков. В комнате было жарко. Я провел по лбу тыльной
стороной руки.
- Жарко, да? - сказал О'Дауда.
- Не стоит включать отопление в такой день, - сказал я.
Он пожал плечами.
- Оно постоянно включено. Но есть автоматический контроль. Постоянно
поддерживается двадцать градусов, тебе жарко, Карвер, потому что ты
волнуешься. И тебе будет еще жарче. Жаль, потому что, если бы ты сыграл со
мной честно, я бы полюбил тебя и ты бы не остался в накладе. Я, возможно,
даже взял бы тебя в одну из своих организаций и дал бы тебе здорово
заработать. Но теперь нет. Категорически нет. Я хочу увидеть, как тебя
зажарят. Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты познакомился со мной.
Я не ответил. Я сидел и наслаждался прохладным воздухом, влетающим в
комнату через разбитое окно. Но несмотря на сквозняк, мне было жарко.
Через какое-то время я поднялся и встал над одной из решеток
теплосистемы. Через нее шел теплый воздух. Я готов был спорить, что в
комнате было гораздо больше двадцати градусов. Должно быть, сломался
термостат. Я вернулся к окну.
Становилось жарче. Сомнений быть не могло.
О'Дауда это тоже заметил. Он распахнул ворот своего восточного халата
и произнес:
- Что там на термометре? - Он кивнул на стенное пространство между
ближайшими ко мне окнами.
Я встал и посмотрел на него.
- Что-то случилось с вашей системой. Двадцать пять с половиной. Где
находится термостат?
- В галерее снаружи.
- Да, если температура повысится, то все твои гости расплавятся и
потекут.
Он ухмыльнулся и выпил еще один бокал шампанского.
Я закурил, выглянул в окно и был награжден видом залитого солнцем
мира, в котором все замерло, кроме парочки скворцов, которые ковырялись в
клумбе в поисках червяка.
Кермод и О'Дауда в очередной раз освежились шампанским, а я сидел,
держа в одной руке пистолет, курил и думал о закрытых стальных дверях.
Денфорд был сумасшедшим. Зачем, черт возьми, ему понадобилось закрывать нас
здесь? Если бы он знал, что это сыграет на руку О'Дауде, он никогда бы не
сделал этого - потому что О'Дауда был тем человеком, которого он ненавидел.
Тогда, какого черта уходить и запирать нас? Это то же самое, что бросаться
снежком в танк, когда это касалось О'Дауды. Он действительно сошел с ума.
Но сумасшедший или нет, он был человеком умным, а ум не исчезает даже в
моменты бесконтрольной ненависти. Он обычно подкрепляет сумасшедшие
действия. Обо мне он был невысокого мнения - главным образом потому, что
посчитал, что я помешал ему нагадить О'Дауде. Но он не питал ко мне той
ненависти, которую он питал к О'Дауде. Он посоветовал мне не входить в эту
комнату и не встречаться с О'Даудой.
Я встал и ослабил галстук, распахивая ворот своей рубашки. Затем я
подошел к стене и еще раз взглянул на термометр. Было уже около двадцати
семи. Я уже стал испытывать беспокойство.
Я посмотрел на медную решетку в полу у окна. Они располагались по
всему периметру комнаты, сантиметрах в пятидесяти от стен. Эта была
привинчена к полу двумя шурупами на каждом из концов. Через нее в комнату
нагнетался горячий воздух, очень горячий воздух.
Я снова посмотрел на термометр. Теперь на нем было уже двадцать
восемь. После того как Денфорд закрыл нас, температура начала неуклонно
повышаться. Когда я только вошел сюда, здесь было приятно. Теперь же тут
можно было разводить орхидеи.
Я посмотрел на О'Дауду и Кермода. О'Дауда сидел, откинувшись в кресле
и держа в руке бокал, и смотрел на меня. Его халат был небрежно распахнут и
пламя горящих свечей озаряло ежик его рыжих волос.
Кермод сидел на краю трона - маленький, похожий на кузнечика человек.
На его щеке запеклась кровь. Он смотрел на меня темными, полными интереса
глазами, без сомнения обещая себе удовольствие черной мести, когда наступит
подходящий момент.
О'Дауда, посчитавший, что я собираюсь что-то сказать, произнес:
- Теперь уже нет былой уверенности, да? Но не трать дыхание, пытаясь
заключить сделку. Ты здесь и мы здесь, и мы тебя все равно достанем. Итак,
никаких сделок.
Он был прав. Я собирался говорить, но не о сделках.
- Каков температурный предел этой отопительной системы? - спросил я.