Мой вопрос их сильно удивил, затем Кермод сказал:
- Где-то около тридцати пяти градусов.
- За последние десять минут температура поднялась более чем на шесть
градусов, - сказал я.
- Ну и что? Это чертов идиот Денфорд. Он запер нас и повернул
регулятор, - сказал О'Дауда. - Человек бездарен. Мы ему не нравимся и это
все, что он может придумать. Я бы стал немного уважать его, если бы он
наставил на меня пистолет. Садись, парень, снимай пиджак и допивай свое
шампанское. Может быть, тебе захочется потом вздремнуть. - Он усмехнулся.
И тут до меня дошло. Конечно. Последние несколько минут это крутилось
в моем мозгу, но сейчас я четко все понял. Денфорд был сумасшедшим, но не
был дураком. И вопрос о том, что он хочет ранить, но боится ударить,
снимался.
Я быстро сказал:
- Помнишь мой первый визит сюда, О'Дауда? Я дал тебе термобомбу.
Большая, тяжелая штуковина, способная разнести на куски эту комнату. Что ты
с ней сделал?
Он тоже был не дурак и подключился ко мне мгновенно.
- Я отдал ее Денфорду, чтобы он избавился от нее.
- Да, я думаю, что он так и сделал. Где-то в этой комнате. Вероятно,
прикрепил ее к трубе под одной из решеток, и она сейчас поджидает там
нужной температуры. Все в порядке. Денфорд наставил на тебя пистолет, и на
остальных тоже.
Они вскочили на ноги.
- Кермод, - сказал я, - быстро обойди комнату и посмотри, нет ли на
шурупах какой-либо из решеток свежих царапин.
- Окна, - сказал О'Дауда и в его голосе теперь зазвучала тревога. -
Разбей их, это понизит температуру.
- Только температуру воздуха. На бомбу это никак не повлияет. Она в
какой-то из труб.
- Мы можем сорвать все решетки и выключить каждый обогреватель, -
сказал О'Дауда.
Он уже начинал паниковать.
- Их здесь штук двадцать и нам нужна отвертка, - сказал я. -
Единственный выход - найти ту решетку, которую отвинчивал он. Возможно, нам
удастся сорвать ее.
Пока я говорил, Кермод уже отправился осматривать решетки.
Я проверил решетки вдоль окон. Никаких признаков того, что какую-то из
них снимали. Термометр на стене показывал уже двадцать девять. Какую
температуру он выставил на бомбе? Тридцать? Тридцать два?
Кермод появился из-за трона и сказал:
- Я не вижу никаких царапин.
- Срывай их все, - закричал О'Дауда. - Давай.
Он подошел к ближайшей решетке, нагнулся, ухватил ее своими огромными
пальцами и потянул. Не в силах противостоять его мощи, мягкая медь
выгнулась, но шурупы держали крепко. Я знал, что они будут держать. Он был
миллионером. Миллионеры не терпят халтуры. В любом пригородном домике
шурупы выскочили бы, словно они натирались мылом перед заворачиванием.
Каждому, кто работал на него, приходилось отрабатывать свои деньги на все
сто. Это была его эпитафия. Себе я не мог придумать ничего стоящего. Я
снова проверил термометр - тридцать. Возможно, в последний раз я поспорил
сам с собой, что Денфорд поставил на тридцать два, и пошел к дверям. Только
там не было решеток. Если и можно было говорить о безопасных местах, то это
было самым безопасным. К тому же, оно было на достаточном удалении от окон.
Мне не хотелось, чтобы после того как я переживу взрывную волну, мне снесло
голову куском стекла.
Полностью растерянный Кермод встал у подножия трона и закричал:
- Что, черт побери, нам делать?
- Идите сюда и соорудите себе какое-нибудь укрытие, - сказал я,
укладывая перед собой герцогиню, а на нее - джентльмена в дипломатических
одеждах. По крайней мере я не нарушил социальных уровней.
Кермод направился было ко мне, но О'Дауда, паникуя, не веря, что можно
что-либо сделать и в то же время полагаясь на старый миллионерский принцип
иммунитета ко всем неприятностям, заорал:
- Помоги мне с этой!
Он тянул за следующую решетку, и капельки пота блестели на его красном
лице. Кермод заколебался, глядя, как я, нарушая социальный кодекс,
укладываю на дипломата коптского базарного торговца.
О'Дауда заорал снова, и Кермод пошел к нему. Он был вынужден это
сделать, ибо он рассчитывал на удачный исход и, следовательно, должен был
оставаться на хорошем счету у О'Дауды. Хозяин и слуга - эта связь не рвется
до самой смерти, когда хозяин - миллионер. Я был рад, что я сам себе и
хозяин, и слуга. Никаких противоречий между нами. Я добавил еще три фигуры
и затем уложил поверх них высокого и худого университетского дона с лицом
аскета в отделанной мехом мантии. Я подумал, чем он мог вызвать раздражение
О'Дауды. Возможно, голосовал против на совете, в то время как остальные
хотели присвоить ему почетную юридическую степень в обмен на новое здание
для университета.
Они, наконец, сорвали решетку. О'Дауда нагнулся, пошарил внутри рукой
и почти тут же вскочил и бросился к другой. Он был упорным человеком. Если
ему повезет - и это должно быть везением ирландца - он может на этот раз
попасть на нужную решетку, и даже открыть ее и засунуть руку, но он
соревновался с тридцатью двумя градусами по Цельсию, и я готов был спорить,
что уже оставалось менее полуградуса.
Держа пистолет и сверток в разных руках, я устроился за своей
баррикадой и закричал:
- Ради Бога, не делайте глупостей. Укройтесь где-нибудь подальше от
решеток!
Не отпуская решетки, Кермод повернулся и посмотрел на меня. Ему была
видна только моя голова, высовывающаяся над баррикадой. Его глаза были
полны безысходной тоски, но он не смел оставить своего хозяина.
Затем он вдруг отпустил решетку и выпрямился.
- Кермод! - сердито зарычал О'Дауда.
- Минуту.
Кермод повернулся и побежал к трону. В трех метрах от гигантской копии
О'Дауды на полу лежала прекрасная персидская дорожка. Он швырнул ее в
сторону. Под ней была решетка.
- Я совсем забыл про эту... - Он нагнулся, осматривая шурупы.
- Эта! Эта!
О'Дауда бросился к нему, сметая все со стола развевающимися полами
халата и отбрасывая в сторону фигуру раджеподобного человека в тюрбане и
белых одеждах.
- Шурупы... смотрите! - показал Кермод.
Они оба ухватились за решетку и напрягли все свои силы. Бомба должна
была быть под этой решеткой. Именно сюда ее установил бы Денфорд. Под
гигантской копией, и рядом с тем местом, где обычно сидел О'Дауда. Если бы
Кермод вспомнил об этой решетке в самом начале...
- Бросьте! Бегите сюда! - заорал я.
Они не обратили на меня никакого внимания. Большой человек и маленький
человек обливались потом, пытаясь выломать решетку. Хозяин и слуга,
связанные столькими прошлыми вещами: проявлениями лояльности, злодействами,
пьянками, рыбалками, публичными домами в былые дни, а затем, по мере
увеличения богатства хозяина, и более сложными и изощренными манипуляциями,
и всегда первый думал, что он неприкасаем, сам себе закон, а второй - что в
тени могущества первого он находится в полной безопасности. Они забыли, что
там был я. Если ты не сидишь и ждешь неприятностей, борешься, ты
побеждаешь. Так было всегда и так будет, должно быть, иначе просто не стоит
жить.
Я упал на пол, свернулся клубком, прижавшись к холодной восковой спине
герцогини, и накрылся сверху доном.
И тут это произошло. Конец света. Раздался оглушительный хлопок,
словно реактивный лайнер миновал в комнате звуковой барьер, и все пришло в
движение. Вперемежку с герцогиней, доном и дипломатом меня отбросило назад
к стальным дверям. Я должен бы был погибнуть. Я подумал, что я погиб - звон
в ушах и весь воздух покинул мое тело. И меня ждали стальные двери, ждали,
что ударная волна швырнет меня на них и разобьет в лепешку. Но, должно
быть, волна ударилась в них на секунду раньше меня, распахнула их и они
повисли подобно двум помятым крыльям. Пролетев метров двадцать по галерее,
я лежал с закрытыми глазами и ждал... и я слышал звон разбивающегося стекла
и стук падающих и разлетающихся на мелкие кусочки обломков штукатурки,
камня и дерева.
Я медленно поднялся на ноги, постоял какое-то время в оцепенении,
затем стал вытирать пыль с глаз и лица. На полу у моих ног лежал мой
пистолет, сверток и оторванная голова герцогини с десятисантиметровым
осколком стекла в щеке. Я перешагнул через штабного генерала, у которого не
хватало седого уса и глаза, и пошел к дверям.
Комната была наполнена дымом и пылью. Ни О'Дауды, ни Кермода. Но по
всему полу были разбросаны головы, руки и ноги. Большинство были восковыми.
Шатаясь и не до конца осознавая, что я делаю, я переступил порог и на меня
стал падать приятный дождик из разбитой противопожарной системы. Я пошел к
трону. Занавески и деревянные детали трона уже сгорели и пламя перекинулось
на одежды О'Дауды. Он лежал на полу без руки и ноги, и языки пламени лизали
его лицо. Я остановился в некотором удалении, смотрел и думал, жив ли я,
или все это - кошмар смерти. О'Дауда горел и таял.
Восковое лицо начало потихоньку таять и течь. Пламя обжигало мне лицо,
в голове все гудело после встречи с ударной волной. Я смотрел, как огромная
фигура тает передо мной, тает до обычного человеческого размера и
продолжает таять дальше. Дождь падал на мою непокрытую голову и его капли
оставляли на моих пыльных щеках грязные разводы. Пламя все сильнее жгло мою
кожу, поэтому я стал медленно отступать, не сводя глаз с воскового лица
О'Дауды. С каждой секундой оно становилось все бесформеннее, и я с ужасом
наблюдал, как сквозь воск проступает что-то. Медленно, подобно
проявляющейся фотокартинке, показалось другое лицо, с отвратительной
гримасой смотревшее на меня через текущий, пузырящийся воск; другое лицо,
бесплотное, с темными глазницами, которые вдруг ожили, наполненные
маленькими язычками пламени. Рот застыл в ухмылке, затем медленно открылся,
челюсть отвалилась и упала на пол, охваченная желто-красным пламенем
горящего воска.
За моей спиной, как казалось, в нескольких километрах от меня,
послышались крики, звонки, сирены и топот ног.
Шатаясь, я добрался до дальней стены, согнулся пополам и меня
вытошнило. Я знал, что этот кошмар будет преследовать меня не одну ночь...
маленький, хрупкий череп, медленно возникающий в языках пламени из тающего
лица О'Дауды.
Я выпрямился и тут увидел настоящего О'Дауду. Когда бомба взорвалась,
Кермод, должно быть, заслонил его. Его отбросило через комнату на оконную
стену, как шестипудовый мешок с зерном. Он лежал, скорчившись, у стены,
голый по пояс. Его голова была свернута набок, а уцелевшая нога подвернута
под туловище. Пальцы его правой руки все еще сжимали большой, искореженный
кусок медной решетки.
Я вышел из комнаты, оставляя позади горящее восковое море вокруг
трона. Подбирая сверток, я чуть не упал от внезапного головокружения.
Пошатываясь, я пошел по коридору, на ходу запихивая сверток под ремень
брюк и застегивая сверху.
У лестницы, в красном бархатном кресле сидел спокойный,
сосредоточенный Денфорд и курил. Он посмотрел на меня и кивнул, словно
поздравляя себя с удачно проведенной операцией. Главные цели - О'Дауда и
Кермод - убиты. Дрожащий и качающийся Карвер - цель второстепенная. А сам
он уже не беспокоился о том, что теперь будет, потому что никто никогда не
сможет отнять у него тех приятных чувств, которые наполняли его в последний
час.
- Я вызвал пожарных, - мягко сказал он. - Они сейчас будут.
В моем горле была настоящая засуха, поэтому слова прозвучали подобно
шелесту старого тростника.
- Я не думаю, что мне сейчас нужна компания.
Он указал на боковую дверь за креслом.
- Сюда. Спуститесь по лестнице до конца и окажетесь в гараже. - Затем,
когда я уже собрался с силами, чтобы двинуться дальше, он спросил. - Как он
себя вел перед финалом?
- Я думал, это была паника, но ошибся, - сказал я. - Он, как всегда,
был уверен, что ничто никогда не сможет победить его. Ему не хватило секунд
пять. - Подойдя к двери и положив руку на ручку, я добавил. - Когда
прибудут полицейские, они не пустят вас туда. Если вы хотите попрощаться,
делайте это сейчас.
- С ним?
- Нет, с ней. Она - у трона, ждет вас.
Он посмотрел на меня, не до конца понимая, что я только что сказал,
затем медленно поднялся и побрел по галерее к наполненной дымом и орошаемой
водой комнате. Я спустился в гараж и выбрался из дома, осознавая, что мне
крупно повезло. Исключительный случай. Мне удалось уйти с тем, что
принадлежало О'Дауде. Это должно войти в историю. Он хранил даже то, что
принадлежало ему, но в чем он больше не нуждался. Так же, как он хранил ее,
заперев внутри себя...
Глава десятая
"Любовь со временем проходит,
умение готовить - никогда".
Джордж Мередит
"Фейсл Вега" была там, где я ее оставил. Я заполз в нее, как
рак-отшельник в свою раковину, и отъехал. Я еще не добрался до центральных
ворот, когда пожарная машина чуть было не столкнула меня в кусты. Да,
французские борцы с огнем ездят не без щегольства. Полицейская машина
сделала со мной почти то же самое, когда я выезжал на шоссе. Кто-то
прокричал мне что-то через открытое окно. Я не остановился. Возможно, это
был Аристид Маршисси ля Доль.
Я ехал в направлении Женевы и перед моими глазами все еще стояло
тающее, пузырящееся восковое лицо и проступающий сквозь него ужас.
Кошмарные сны долго еще будут преследовать меня, если я не исполню свое
обещание и не отправлюсь отдыхать.
Я остановился у телефонной будки и позвонил Наджибу.
- Сверток у меня, - сказал я. - Сколько вам понадобится времени, чтобы
доставить Джулию?
- Нисколько.
- Через полчаса я буду ждать вас у западной стороны Собора Сан Пьер.
О'кей?
- Мы будем там, и вы получите также три тысячи фунтов в качестве
премиальных.
- Ты оговорился, - сказал я. - Братья Алакве всегда платят в гинеях.
- Гиней, - сказал он.
Я подъехал к собору и стал ждать.
Они прибыли через двадцать минут; значит, они держали Джулию где-то в
Женеве.
Они направились ко мне веселой семейной группой - братья Алакве, мисс
Панда Бабукар и Джулия.
Я стоял у машины и ждал.
Джимбо похлопал Джулию по плечу и мягко подтолкнул ее ко мне. На нем
был зеленый вельветовый пиджак, черные брюки, желтая рубашка и красный
галстук, на котором в высоком прыжке изогнулся большой лосось.
- Скажите ему, мисс, что мы обращались с вами уважительно и учтиво, -
сказал он.
Джулия прижалась ко мне. Ей не нужно было ничего говорить. Все было
написано на ее лице.
Я передал сверток Наджибу. Тот повертел его в руках, и я знал, что ему
не терпится открыть его и проверить.
- Проверяй, - сказал я. - Это меня не обидит.
- Я доверяю вам, - сказал он.
Панда просигналила мне зубами и глазами и сказала:
- Ты так и не дал мне шанса. Я готова была доверить тебе все, что у
меня есть. Не забывай, любимый, что когда она выбросит тебя обратно в пруд,
ты всегда можешь приплыть к маме. Гав! Гав! - Она лягнула ногой, выписала
пируэт и сунула мне толстый конверт.
- Американские доллары, - сказал Наджиб. - Все, что вам нужно сейчас,
- уйти от руки закона.
Я покачал головой и сказал:
- Можно слегка вывернуть ее на какое-то время, но уйти от нее
невозможно.
Мы отъехали, направляясь в Бонневиль, а затем в Межев.
Долгое время она молчала.
Наконец я сказал:
- Где ты хочешь остановиться, чтобы сделать покупки?
- Где угодно. Вы продали им сверток?
- Нет, это был прямой обмен на тебя. Я не просил денег. Но когда их
предложили, я подумал, что заработал небольшие премиальные.
Я продолжил и рассказал ей обо всем, что произошло с момента нашей
последней встречи. Прежде чем я закончил, ее рука уже лежала на моей, а
когда я закончил, она спросила:
- Но что теперь будет у тебя с Интерполом?
- Не знаю и это меня не волнует, - сказал я. Я не собираюсь думать об
этом. Что ты думаешь приготовить на ужин?
На ужин у нас был жареный цыпленок с прованскими маслинами. Пока она
готовила его, я принял душ, переоделся и выложил свою шикарную пижаму.
Затем я спустился вниз, сел, налил себе выпить и поднимался всякий раз,
когда она кричала с кухни, что ее бокал пуст. Когда я принес ей третью
порцию, ее рука обвила мою шею, а ее губы нашли мои.
- Я - очень робкая девушка, - сказала она. - Мне всегда нужно время.
- Тогда не торопи события.
Цыпленок был замечательным.
Когда она исчезла на кухне, чтобы приготовить второе блюдо, зазвонил
телефон.
Это был Аристид.
- Я подумал, что найду тебя там, - сказал он. - Ты не один?
- Она только что накормила меня жареным цыпленком с прованскими
маслинами.
- Она подала цыпленка на горячем соусе или полила им птицу? - спросил
он.
- На.
- Береги ее как сокровище.
- На протяжении всего отпущенного мне времени я этим и займусь.
- Ах да, об этом-то я и хочу поговорить. У тебя, конечно, были большие
неприятности с О'Даудой?
- Конечно.
- Комната вся сгорела, включая множество ценных картин. Однако
осталось достаточно, чтобы установить косвенный состав убийства. Мои люди
очень довольны этим.
- Я рад за них.
- Хотя, они были разочарованы по поводу свертка.
- Естественно.
- Пока я не объяснил, что ты действительно предпринял героическую
попытку достать его для нас и что это не твоя вина, что он сгорел. От
твоего имени - и ты поймешь, что ни для кого другого я бы не сделал этого,
и даже не было особо веской причины, почему я сделал это для тебя, кроме
того, конечно, что я тебя люблю, и как бы нелогично это не казалось, я
вынужден это признать, так как это мое искреннее чувство - и ты отнесешься
ко мне снисходительно в...
- Я отнесусь к тебе снисходительно, Аристид, только я несколько
потерялся в твоей фразе.
- В итоге, я убедил их отказаться от радикальных мер. Ты пытался
достать для нас сверток, но тебе не удалось. Наказуемо неподчинение, а не
неудача. Поэтому сейчас ты должен быть счастлив, да?
- Очень.
- Отлично. Но ты не должен уйти невредимым.
- Да?
- Нам сообщили из банка Наджиба, что он снял сегодня крупную сумму в
американских долларах, и я полагаю, что они у тебя?
- Ты говоришь как лицо официальное или частное?
- И то, и другое. У Интерпола есть благотворительный фонд, с помощью
которого делается много хорошего. Очень часто туда приходят анонимные
поступления. Можем мы ожидать очередное в ближайшее время?
- Я пришлю вам деньги.
- Я восхищен. К деньгам следует всегда относиться серьезно и, говоря о
деньгах, я бы посоветовал тебе, если ты сможешь на это решиться, жениться
на этой мисс Джулии. Она, без сомнения, унаследует приличное состояние от
О'Дауды. У нее будешь ты, у тебя - она и деньги, а у меня никогда больше не
будет неприятностей с тобой. Мы все будем счастливы.
- Кроме мисс Джулии, - сказал я, - если я буду разговаривать с тобой,
после того как она принесет омлет-суфле с ликером, который она сейчас
готовит.
Он глубоко вздохнул и сказал:
- В деревушке Инксент на севере Франции есть гостиница, где его делают
просто прекрасно. Если она не принесет его к столу пенящимся и готовым
перелиться через край, не женись на ней.
Он был доставлен на стол в том виде, в каком, как Аристид сказал, он и
должен был быть, наполняя комнату ароматом свежих яиц, кипящего масла и
теплым, сердечным запахом ликера.
В последующие две недели я много раз думал, что я женюсь на ней, но
были дни, когда я не был в этом уверен, а в конце я согласился с Мередитом,
что "любовь со временем проходит, умение готовить - никогда". Но кто хочет
провести всю свою жизнь только за едой?
Поэтому я достал из-под линолеума свои четыре тысячи долларов и
вернулся на большую дорожку, размышляя, сколько понадобится времени, чтобы
востребовать причитающиеся мне по контракту деньги с людей О'Дауды, и
надеясь, что поблизости нет Панды. Но была Уилкинз, от которой я не получил
ни улыбки, ни теплого слова, пока, придя в один прекрасный день в контору,
она не обнаружила на своем столе электрическую печатную машинку.
Она вся просияла, но почти тут же нахмурилась.
- Зачем вы купили немецкую машинку? Британцы делают не менее хорошие.
Нет, я лично ничего не имею против немцев, но нужно же поддерживать...
Я закрыл дверь в свой кабинет. Выиграть невозможно.
- Где-то около тридцати пяти градусов.
- За последние десять минут температура поднялась более чем на шесть
градусов, - сказал я.
- Ну и что? Это чертов идиот Денфорд. Он запер нас и повернул
регулятор, - сказал О'Дауда. - Человек бездарен. Мы ему не нравимся и это
все, что он может придумать. Я бы стал немного уважать его, если бы он
наставил на меня пистолет. Садись, парень, снимай пиджак и допивай свое
шампанское. Может быть, тебе захочется потом вздремнуть. - Он усмехнулся.
И тут до меня дошло. Конечно. Последние несколько минут это крутилось
в моем мозгу, но сейчас я четко все понял. Денфорд был сумасшедшим, но не
был дураком. И вопрос о том, что он хочет ранить, но боится ударить,
снимался.
Я быстро сказал:
- Помнишь мой первый визит сюда, О'Дауда? Я дал тебе термобомбу.
Большая, тяжелая штуковина, способная разнести на куски эту комнату. Что ты
с ней сделал?
Он тоже был не дурак и подключился ко мне мгновенно.
- Я отдал ее Денфорду, чтобы он избавился от нее.
- Да, я думаю, что он так и сделал. Где-то в этой комнате. Вероятно,
прикрепил ее к трубе под одной из решеток, и она сейчас поджидает там
нужной температуры. Все в порядке. Денфорд наставил на тебя пистолет, и на
остальных тоже.
Они вскочили на ноги.
- Кермод, - сказал я, - быстро обойди комнату и посмотри, нет ли на
шурупах какой-либо из решеток свежих царапин.
- Окна, - сказал О'Дауда и в его голосе теперь зазвучала тревога. -
Разбей их, это понизит температуру.
- Только температуру воздуха. На бомбу это никак не повлияет. Она в
какой-то из труб.
- Мы можем сорвать все решетки и выключить каждый обогреватель, -
сказал О'Дауда.
Он уже начинал паниковать.
- Их здесь штук двадцать и нам нужна отвертка, - сказал я. -
Единственный выход - найти ту решетку, которую отвинчивал он. Возможно, нам
удастся сорвать ее.
Пока я говорил, Кермод уже отправился осматривать решетки.
Я проверил решетки вдоль окон. Никаких признаков того, что какую-то из
них снимали. Термометр на стене показывал уже двадцать девять. Какую
температуру он выставил на бомбе? Тридцать? Тридцать два?
Кермод появился из-за трона и сказал:
- Я не вижу никаких царапин.
- Срывай их все, - закричал О'Дауда. - Давай.
Он подошел к ближайшей решетке, нагнулся, ухватил ее своими огромными
пальцами и потянул. Не в силах противостоять его мощи, мягкая медь
выгнулась, но шурупы держали крепко. Я знал, что они будут держать. Он был
миллионером. Миллионеры не терпят халтуры. В любом пригородном домике
шурупы выскочили бы, словно они натирались мылом перед заворачиванием.
Каждому, кто работал на него, приходилось отрабатывать свои деньги на все
сто. Это была его эпитафия. Себе я не мог придумать ничего стоящего. Я
снова проверил термометр - тридцать. Возможно, в последний раз я поспорил
сам с собой, что Денфорд поставил на тридцать два, и пошел к дверям. Только
там не было решеток. Если и можно было говорить о безопасных местах, то это
было самым безопасным. К тому же, оно было на достаточном удалении от окон.
Мне не хотелось, чтобы после того как я переживу взрывную волну, мне снесло
голову куском стекла.
Полностью растерянный Кермод встал у подножия трона и закричал:
- Что, черт побери, нам делать?
- Идите сюда и соорудите себе какое-нибудь укрытие, - сказал я,
укладывая перед собой герцогиню, а на нее - джентльмена в дипломатических
одеждах. По крайней мере я не нарушил социальных уровней.
Кермод направился было ко мне, но О'Дауда, паникуя, не веря, что можно
что-либо сделать и в то же время полагаясь на старый миллионерский принцип
иммунитета ко всем неприятностям, заорал:
- Помоги мне с этой!
Он тянул за следующую решетку, и капельки пота блестели на его красном
лице. Кермод заколебался, глядя, как я, нарушая социальный кодекс,
укладываю на дипломата коптского базарного торговца.
О'Дауда заорал снова, и Кермод пошел к нему. Он был вынужден это
сделать, ибо он рассчитывал на удачный исход и, следовательно, должен был
оставаться на хорошем счету у О'Дауды. Хозяин и слуга - эта связь не рвется
до самой смерти, когда хозяин - миллионер. Я был рад, что я сам себе и
хозяин, и слуга. Никаких противоречий между нами. Я добавил еще три фигуры
и затем уложил поверх них высокого и худого университетского дона с лицом
аскета в отделанной мехом мантии. Я подумал, чем он мог вызвать раздражение
О'Дауды. Возможно, голосовал против на совете, в то время как остальные
хотели присвоить ему почетную юридическую степень в обмен на новое здание
для университета.
Они, наконец, сорвали решетку. О'Дауда нагнулся, пошарил внутри рукой
и почти тут же вскочил и бросился к другой. Он был упорным человеком. Если
ему повезет - и это должно быть везением ирландца - он может на этот раз
попасть на нужную решетку, и даже открыть ее и засунуть руку, но он
соревновался с тридцатью двумя градусами по Цельсию, и я готов был спорить,
что уже оставалось менее полуградуса.
Держа пистолет и сверток в разных руках, я устроился за своей
баррикадой и закричал:
- Ради Бога, не делайте глупостей. Укройтесь где-нибудь подальше от
решеток!
Не отпуская решетки, Кермод повернулся и посмотрел на меня. Ему была
видна только моя голова, высовывающаяся над баррикадой. Его глаза были
полны безысходной тоски, но он не смел оставить своего хозяина.
Затем он вдруг отпустил решетку и выпрямился.
- Кермод! - сердито зарычал О'Дауда.
- Минуту.
Кермод повернулся и побежал к трону. В трех метрах от гигантской копии
О'Дауды на полу лежала прекрасная персидская дорожка. Он швырнул ее в
сторону. Под ней была решетка.
- Я совсем забыл про эту... - Он нагнулся, осматривая шурупы.
- Эта! Эта!
О'Дауда бросился к нему, сметая все со стола развевающимися полами
халата и отбрасывая в сторону фигуру раджеподобного человека в тюрбане и
белых одеждах.
- Шурупы... смотрите! - показал Кермод.
Они оба ухватились за решетку и напрягли все свои силы. Бомба должна
была быть под этой решеткой. Именно сюда ее установил бы Денфорд. Под
гигантской копией, и рядом с тем местом, где обычно сидел О'Дауда. Если бы
Кермод вспомнил об этой решетке в самом начале...
- Бросьте! Бегите сюда! - заорал я.
Они не обратили на меня никакого внимания. Большой человек и маленький
человек обливались потом, пытаясь выломать решетку. Хозяин и слуга,
связанные столькими прошлыми вещами: проявлениями лояльности, злодействами,
пьянками, рыбалками, публичными домами в былые дни, а затем, по мере
увеличения богатства хозяина, и более сложными и изощренными манипуляциями,
и всегда первый думал, что он неприкасаем, сам себе закон, а второй - что в
тени могущества первого он находится в полной безопасности. Они забыли, что
там был я. Если ты не сидишь и ждешь неприятностей, борешься, ты
побеждаешь. Так было всегда и так будет, должно быть, иначе просто не стоит
жить.
Я упал на пол, свернулся клубком, прижавшись к холодной восковой спине
герцогини, и накрылся сверху доном.
И тут это произошло. Конец света. Раздался оглушительный хлопок,
словно реактивный лайнер миновал в комнате звуковой барьер, и все пришло в
движение. Вперемежку с герцогиней, доном и дипломатом меня отбросило назад
к стальным дверям. Я должен бы был погибнуть. Я подумал, что я погиб - звон
в ушах и весь воздух покинул мое тело. И меня ждали стальные двери, ждали,
что ударная волна швырнет меня на них и разобьет в лепешку. Но, должно
быть, волна ударилась в них на секунду раньше меня, распахнула их и они
повисли подобно двум помятым крыльям. Пролетев метров двадцать по галерее,
я лежал с закрытыми глазами и ждал... и я слышал звон разбивающегося стекла
и стук падающих и разлетающихся на мелкие кусочки обломков штукатурки,
камня и дерева.
Я медленно поднялся на ноги, постоял какое-то время в оцепенении,
затем стал вытирать пыль с глаз и лица. На полу у моих ног лежал мой
пистолет, сверток и оторванная голова герцогини с десятисантиметровым
осколком стекла в щеке. Я перешагнул через штабного генерала, у которого не
хватало седого уса и глаза, и пошел к дверям.
Комната была наполнена дымом и пылью. Ни О'Дауды, ни Кермода. Но по
всему полу были разбросаны головы, руки и ноги. Большинство были восковыми.
Шатаясь и не до конца осознавая, что я делаю, я переступил порог и на меня
стал падать приятный дождик из разбитой противопожарной системы. Я пошел к
трону. Занавески и деревянные детали трона уже сгорели и пламя перекинулось
на одежды О'Дауды. Он лежал на полу без руки и ноги, и языки пламени лизали
его лицо. Я остановился в некотором удалении, смотрел и думал, жив ли я,
или все это - кошмар смерти. О'Дауда горел и таял.
Восковое лицо начало потихоньку таять и течь. Пламя обжигало мне лицо,
в голове все гудело после встречи с ударной волной. Я смотрел, как огромная
фигура тает передо мной, тает до обычного человеческого размера и
продолжает таять дальше. Дождь падал на мою непокрытую голову и его капли
оставляли на моих пыльных щеках грязные разводы. Пламя все сильнее жгло мою
кожу, поэтому я стал медленно отступать, не сводя глаз с воскового лица
О'Дауды. С каждой секундой оно становилось все бесформеннее, и я с ужасом
наблюдал, как сквозь воск проступает что-то. Медленно, подобно
проявляющейся фотокартинке, показалось другое лицо, с отвратительной
гримасой смотревшее на меня через текущий, пузырящийся воск; другое лицо,
бесплотное, с темными глазницами, которые вдруг ожили, наполненные
маленькими язычками пламени. Рот застыл в ухмылке, затем медленно открылся,
челюсть отвалилась и упала на пол, охваченная желто-красным пламенем
горящего воска.
За моей спиной, как казалось, в нескольких километрах от меня,
послышались крики, звонки, сирены и топот ног.
Шатаясь, я добрался до дальней стены, согнулся пополам и меня
вытошнило. Я знал, что этот кошмар будет преследовать меня не одну ночь...
маленький, хрупкий череп, медленно возникающий в языках пламени из тающего
лица О'Дауды.
Я выпрямился и тут увидел настоящего О'Дауду. Когда бомба взорвалась,
Кермод, должно быть, заслонил его. Его отбросило через комнату на оконную
стену, как шестипудовый мешок с зерном. Он лежал, скорчившись, у стены,
голый по пояс. Его голова была свернута набок, а уцелевшая нога подвернута
под туловище. Пальцы его правой руки все еще сжимали большой, искореженный
кусок медной решетки.
Я вышел из комнаты, оставляя позади горящее восковое море вокруг
трона. Подбирая сверток, я чуть не упал от внезапного головокружения.
Пошатываясь, я пошел по коридору, на ходу запихивая сверток под ремень
брюк и застегивая сверху.
У лестницы, в красном бархатном кресле сидел спокойный,
сосредоточенный Денфорд и курил. Он посмотрел на меня и кивнул, словно
поздравляя себя с удачно проведенной операцией. Главные цели - О'Дауда и
Кермод - убиты. Дрожащий и качающийся Карвер - цель второстепенная. А сам
он уже не беспокоился о том, что теперь будет, потому что никто никогда не
сможет отнять у него тех приятных чувств, которые наполняли его в последний
час.
- Я вызвал пожарных, - мягко сказал он. - Они сейчас будут.
В моем горле была настоящая засуха, поэтому слова прозвучали подобно
шелесту старого тростника.
- Я не думаю, что мне сейчас нужна компания.
Он указал на боковую дверь за креслом.
- Сюда. Спуститесь по лестнице до конца и окажетесь в гараже. - Затем,
когда я уже собрался с силами, чтобы двинуться дальше, он спросил. - Как он
себя вел перед финалом?
- Я думал, это была паника, но ошибся, - сказал я. - Он, как всегда,
был уверен, что ничто никогда не сможет победить его. Ему не хватило секунд
пять. - Подойдя к двери и положив руку на ручку, я добавил. - Когда
прибудут полицейские, они не пустят вас туда. Если вы хотите попрощаться,
делайте это сейчас.
- С ним?
- Нет, с ней. Она - у трона, ждет вас.
Он посмотрел на меня, не до конца понимая, что я только что сказал,
затем медленно поднялся и побрел по галерее к наполненной дымом и орошаемой
водой комнате. Я спустился в гараж и выбрался из дома, осознавая, что мне
крупно повезло. Исключительный случай. Мне удалось уйти с тем, что
принадлежало О'Дауде. Это должно войти в историю. Он хранил даже то, что
принадлежало ему, но в чем он больше не нуждался. Так же, как он хранил ее,
заперев внутри себя...
Глава десятая
"Любовь со временем проходит,
умение готовить - никогда".
Джордж Мередит
"Фейсл Вега" была там, где я ее оставил. Я заполз в нее, как
рак-отшельник в свою раковину, и отъехал. Я еще не добрался до центральных
ворот, когда пожарная машина чуть было не столкнула меня в кусты. Да,
французские борцы с огнем ездят не без щегольства. Полицейская машина
сделала со мной почти то же самое, когда я выезжал на шоссе. Кто-то
прокричал мне что-то через открытое окно. Я не остановился. Возможно, это
был Аристид Маршисси ля Доль.
Я ехал в направлении Женевы и перед моими глазами все еще стояло
тающее, пузырящееся восковое лицо и проступающий сквозь него ужас.
Кошмарные сны долго еще будут преследовать меня, если я не исполню свое
обещание и не отправлюсь отдыхать.
Я остановился у телефонной будки и позвонил Наджибу.
- Сверток у меня, - сказал я. - Сколько вам понадобится времени, чтобы
доставить Джулию?
- Нисколько.
- Через полчаса я буду ждать вас у западной стороны Собора Сан Пьер.
О'кей?
- Мы будем там, и вы получите также три тысячи фунтов в качестве
премиальных.
- Ты оговорился, - сказал я. - Братья Алакве всегда платят в гинеях.
- Гиней, - сказал он.
Я подъехал к собору и стал ждать.
Они прибыли через двадцать минут; значит, они держали Джулию где-то в
Женеве.
Они направились ко мне веселой семейной группой - братья Алакве, мисс
Панда Бабукар и Джулия.
Я стоял у машины и ждал.
Джимбо похлопал Джулию по плечу и мягко подтолкнул ее ко мне. На нем
был зеленый вельветовый пиджак, черные брюки, желтая рубашка и красный
галстук, на котором в высоком прыжке изогнулся большой лосось.
- Скажите ему, мисс, что мы обращались с вами уважительно и учтиво, -
сказал он.
Джулия прижалась ко мне. Ей не нужно было ничего говорить. Все было
написано на ее лице.
Я передал сверток Наджибу. Тот повертел его в руках, и я знал, что ему
не терпится открыть его и проверить.
- Проверяй, - сказал я. - Это меня не обидит.
- Я доверяю вам, - сказал он.
Панда просигналила мне зубами и глазами и сказала:
- Ты так и не дал мне шанса. Я готова была доверить тебе все, что у
меня есть. Не забывай, любимый, что когда она выбросит тебя обратно в пруд,
ты всегда можешь приплыть к маме. Гав! Гав! - Она лягнула ногой, выписала
пируэт и сунула мне толстый конверт.
- Американские доллары, - сказал Наджиб. - Все, что вам нужно сейчас,
- уйти от руки закона.
Я покачал головой и сказал:
- Можно слегка вывернуть ее на какое-то время, но уйти от нее
невозможно.
Мы отъехали, направляясь в Бонневиль, а затем в Межев.
Долгое время она молчала.
Наконец я сказал:
- Где ты хочешь остановиться, чтобы сделать покупки?
- Где угодно. Вы продали им сверток?
- Нет, это был прямой обмен на тебя. Я не просил денег. Но когда их
предложили, я подумал, что заработал небольшие премиальные.
Я продолжил и рассказал ей обо всем, что произошло с момента нашей
последней встречи. Прежде чем я закончил, ее рука уже лежала на моей, а
когда я закончил, она спросила:
- Но что теперь будет у тебя с Интерполом?
- Не знаю и это меня не волнует, - сказал я. Я не собираюсь думать об
этом. Что ты думаешь приготовить на ужин?
На ужин у нас был жареный цыпленок с прованскими маслинами. Пока она
готовила его, я принял душ, переоделся и выложил свою шикарную пижаму.
Затем я спустился вниз, сел, налил себе выпить и поднимался всякий раз,
когда она кричала с кухни, что ее бокал пуст. Когда я принес ей третью
порцию, ее рука обвила мою шею, а ее губы нашли мои.
- Я - очень робкая девушка, - сказала она. - Мне всегда нужно время.
- Тогда не торопи события.
Цыпленок был замечательным.
Когда она исчезла на кухне, чтобы приготовить второе блюдо, зазвонил
телефон.
Это был Аристид.
- Я подумал, что найду тебя там, - сказал он. - Ты не один?
- Она только что накормила меня жареным цыпленком с прованскими
маслинами.
- Она подала цыпленка на горячем соусе или полила им птицу? - спросил
он.
- На.
- Береги ее как сокровище.
- На протяжении всего отпущенного мне времени я этим и займусь.
- Ах да, об этом-то я и хочу поговорить. У тебя, конечно, были большие
неприятности с О'Даудой?
- Конечно.
- Комната вся сгорела, включая множество ценных картин. Однако
осталось достаточно, чтобы установить косвенный состав убийства. Мои люди
очень довольны этим.
- Я рад за них.
- Хотя, они были разочарованы по поводу свертка.
- Естественно.
- Пока я не объяснил, что ты действительно предпринял героическую
попытку достать его для нас и что это не твоя вина, что он сгорел. От
твоего имени - и ты поймешь, что ни для кого другого я бы не сделал этого,
и даже не было особо веской причины, почему я сделал это для тебя, кроме
того, конечно, что я тебя люблю, и как бы нелогично это не казалось, я
вынужден это признать, так как это мое искреннее чувство - и ты отнесешься
ко мне снисходительно в...
- Я отнесусь к тебе снисходительно, Аристид, только я несколько
потерялся в твоей фразе.
- В итоге, я убедил их отказаться от радикальных мер. Ты пытался
достать для нас сверток, но тебе не удалось. Наказуемо неподчинение, а не
неудача. Поэтому сейчас ты должен быть счастлив, да?
- Очень.
- Отлично. Но ты не должен уйти невредимым.
- Да?
- Нам сообщили из банка Наджиба, что он снял сегодня крупную сумму в
американских долларах, и я полагаю, что они у тебя?
- Ты говоришь как лицо официальное или частное?
- И то, и другое. У Интерпола есть благотворительный фонд, с помощью
которого делается много хорошего. Очень часто туда приходят анонимные
поступления. Можем мы ожидать очередное в ближайшее время?
- Я пришлю вам деньги.
- Я восхищен. К деньгам следует всегда относиться серьезно и, говоря о
деньгах, я бы посоветовал тебе, если ты сможешь на это решиться, жениться
на этой мисс Джулии. Она, без сомнения, унаследует приличное состояние от
О'Дауды. У нее будешь ты, у тебя - она и деньги, а у меня никогда больше не
будет неприятностей с тобой. Мы все будем счастливы.
- Кроме мисс Джулии, - сказал я, - если я буду разговаривать с тобой,
после того как она принесет омлет-суфле с ликером, который она сейчас
готовит.
Он глубоко вздохнул и сказал:
- В деревушке Инксент на севере Франции есть гостиница, где его делают
просто прекрасно. Если она не принесет его к столу пенящимся и готовым
перелиться через край, не женись на ней.
Он был доставлен на стол в том виде, в каком, как Аристид сказал, он и
должен был быть, наполняя комнату ароматом свежих яиц, кипящего масла и
теплым, сердечным запахом ликера.
В последующие две недели я много раз думал, что я женюсь на ней, но
были дни, когда я не был в этом уверен, а в конце я согласился с Мередитом,
что "любовь со временем проходит, умение готовить - никогда". Но кто хочет
провести всю свою жизнь только за едой?
Поэтому я достал из-под линолеума свои четыре тысячи долларов и
вернулся на большую дорожку, размышляя, сколько понадобится времени, чтобы
востребовать причитающиеся мне по контракту деньги с людей О'Дауды, и
надеясь, что поблизости нет Панды. Но была Уилкинз, от которой я не получил
ни улыбки, ни теплого слова, пока, придя в один прекрасный день в контору,
она не обнаружила на своем столе электрическую печатную машинку.
Она вся просияла, но почти тут же нахмурилась.
- Зачем вы купили немецкую машинку? Британцы делают не менее хорошие.
Нет, я лично ничего не имею против немцев, но нужно же поддерживать...
Я закрыл дверь в свой кабинет. Выиграть невозможно.