Страница:
И Вэл чувствовал, как волнуется его кровь, как наливается бешеной энергией тело.
Так, может, и ему не нужен этот чертов священник? Все, что ему нужно, — это девица с цыганскими черными волосами и сияющими серыми глазами, ее упругие груди, нежные округлые бедра — и ее готовность отдаться ему. Она бы бросила ему вызов своей дерзкой дразнящей улыбкой, а он перекинул бы ее через седло и увез отсюда…
Вэл с силой надавил рукой на глаза, пытаясь обуздать не в меру разыгравшееся воображение, рисующее ему эротические картины. Он потянул за цепочку на шее, понимая, что именно кристалл вызывает в нем эти темные желания, вызывает к жизни глубоко спрятанную, примитивную и дикую часть его сентледжской души.
Видит бог, ему следовало бы избавиться от этой штуки, особенно после того, что случилось сегодня днем: его безобразная драка с Виктором, непростительная грубость по отношению к Кейт… Он понимал, что камень страшным образом действует на него, сметая все его прежние жизненные устои — сдержанность, достоинство, честь…
Но едва только его пальцы пробрались под рубашку, чтобы вынуть проклятый камень, им овладела такая паника, что казалось, ему было бы легче расстаться с правой рукой. Нет, черт возьми! Камень придает ему уверенность, дает ощущение силы и власти, какой он никогда прежде не испытывал. Теперь это его кристалл, его магия, и он сможет контролировать их. По крайней мере при свете дня.
Вэл облизал губы, с тревогой вглядываясь в небо. Возможно, будет более мудро не дожидаться сейчас Кейт. Он сам зайдет к викарию и договорится о свадьбе, пока еще может думать о бракосочетании, а не о том, чтобы просто затащить Кейт в постель.
Вэл с легкостью перемахнул через низкую каменную ограду, окружающую церковный двор. Дом священника находился сразу за церковью, и Вэл решил срезать путь, пройдя через кладбище.
Некоторые старались избегать эту обитель скорби даже днем, но Вэл достаточно давно был врачом и слишком хорошо знал смерть, чтобы бояться ее. Он шел через кладбище, едва замечая надгробья, пока его не пронзило странное ощущение холода — словно ледяные пальцы схватили его сзади за шею.
Вэл вздрогнул и споткнулся. Холод, казалось, исходил из земли, пробирая до самых костей. Он оглянулся — со всех сторон торчали покосившиеся надгробья, словно зубы дракона. Многие надписи стерлись от времени, так что имен было уже не разобрать, но ему и не надо было их читать, чтобы узнать, кому именно принадлежала эта часть кладбища, кто так беспокойно лежал здесь, под его ногами. Это были Мортмейны — самые древние и заклятые враги его семьи.
Вэл невольно отшатнулся, словно мог почувствовать зло и ненависть, достигавшие его даже из могил. С его языка слетело проклятие, когда он наткнулся на надгробье, более новое, чем другие. Несмотря на сгущающиеся сумерки, имя на камне было видно достаточно ясно.
Вэл хотел идти дальше, обогнув эту часть кладбища, как он всегда и делал, но отчего-то обнаружил, что не в состоянии двинуться, не в состоянии отвести взгляда от этого надгробья. Ему никогда раньше не приходило в голову, что Эвелин Мортмейн была так молода, когда ее убили. Ей не было еще и тридцати! Зря прожитая жизнь, растраченная на самое бесплодное чувство — чувство мести. Она могла выбрать нежность и любовь, но отвергла их ради каких-то призрачных целей, ради сжигающей ее душу ненависти…
Вэл был совершенно не готов к той волне горечи и печали, которая внезапно накатила на него. У него вдруг перехватило горло, сжалось сердце, и на глазах выступили жгучие слезы Ярости. Он моргнул несколько раз, потрясенный тем, что едва не заплакал. Заплакал об Эвелин Мортмейн! Он горевал над ее могилой, словно она была его собственной матерью! Но это была не его боль, не его горечь потери.
Он сейчас переживал чувства Рэйфа Мортмейна! Но как же это, черт возьми, оказалось возможно? Вэл бросился назад и прислонился к корявому стволу дуба. Проведя дрожащей рукой по лицу, он вновь постарался вспомнить, что же произошло в Хэллоуин. В ту ночь, что была так похожа на эту: так же дул сильный ветер, и вдалеке гремел гром. А Рэйф был болен, он умирал. Вэл попытался спасти этого человека, используя свою сверхъестественную силу. Он протянул ему руку и… и что-то произошло между ним и Рэйфом. Как будто Рэйф вместе с кристаллом передал ему что-то еще. Нечто такое, что заставило его почувствовать…
Вэл похолодел от ужаса. Он чувствовал это и сейчас — что душа его уже не принадлежит только ему одному.
Вэл исчез.
Кейт с сильно бьющимся сердцем шла вдоль улицы и уговаривала себя не тревожиться, но все равно тревожилась. Его белый жеребец был привязан к изгороди возле калитки церковного дворика. Он встряхивал серебряной гривой, нетерпеливо бил копытом о землю и выглядел словно призрачный конь в умирающем свете дня. Вэл никогда бы не бросил так лошадь, особенно при приближающейся грозе! Он должен быть где-то тут, рядом, но Кейт уже искала его возле дома священника и в церковном дворике. Она опоздала и решила, что Вэл, должно быть, отправился поговорить с викарием без нее, но мистер Тримбл сказал, что не видел его сегодня.
Не было Вэла и в гостинице «Огонь дракона»; в Розовом коттедже он тоже не появлялся.
Так где же он тогда? Вэл ведь не мог просто взять и растаять в воздухе: он все-таки не Просперо!
Кейт еще раз прошла по улице, кусая нижнюю губу. Она не одна волновалась. Джим Спаркинс также повсюду искал своего хозяина. Кажется, Вэла ждал в Доме на берегу один из его пациентов.
— Это так не похоже на доктора — уйти, никому ничего не сказав! — сказал он ей, озабоченно хмуря свои широкие брови. — И должен вам заметить, мисс Кейт, в последнее время мастер Вэл вообще ведет себя как-то странно, совсем не так, как обычно.
«Это еще мягко сказано!» — подумала Кейт мрачно. Она даже не смогла встретиться взглядом с честными глазами Джима, прекрасно понимая, кто именно ответствен за это «странное» поведение Вэла.
Теперь Джим прочесывал все дороги за деревней в поисках своего хозяина, а Кейт, сжав руки, бродила возле церкви — ей было просто необходимо что-то делать. Внезапно ей пришло в голову, что она не заглянула в саму церковь: возможно, оттого, что это было последнее место, куда пошла бы она сама.
Небольшое каменное здание выглядело каким-то уж слишком темным и пустым, но все же это было лучше, чем стоять на улице и ждать возвращения Джима. Кейт поднялась по каменным ступеням и подошла к массивной дубовой двери. Дверь протестующе заскрипела, когда она попыталась открыть ее, да и само помещение церкви не показалось ей особенно приветливым.
Кейт шла к алтарю, думая о том, что сейчас, в грозовой вечер, это место выглядит совсем иначе, чем в те солнечные воскресные утра, когда ей приходилось посещать церковь вместе с Эффи. Алтарь терялся в мрачных тенях — туда не достигал слабый сумеречный свет умирающего дня. Кейт стало не по себе. Она уже повернулась, чтобы уйти, — и тут увидела Вэла. Она могла бы его не заметить, если бы вспышка молнии не осветила на миг неф в глубине церкви.
Вэл сидел, сгорбившись, на самой первой скамье, низко опустив голову. Казалось, он целиком погружен в молитву; и, только подойдя совсем близко, Кейт заметила, что его руки сжаты скорее в жесте отчаяния, чем благочестия, и что он весь дрожит.
— Вэл?
Кейт легко коснулась его плеча, а он при этом отшатнулся так, будто она ударила его, и резко поднял голову. Даже в тусклом сумеречном свете Кейт увидела, как он бледен, как ввалились его глаза — словно две черных дыры. Ей даже показалось, что он выглядит… испуганным. Но Вэл всегда был очень храбрым человеком, она никогда прежде не видела, чтобы он хоть чего-нибудь боялся, и сейчас это открытие потрясло ее больше всего остального.
— Что случилось? — спросила она. — С тобой все в порядке?
В ответ Вэл хрипло прошептал ее имя, притянул к себе за талию и спрятал лицо в складках ее плаща. Он держал ее так крепко, словно не собирался никогда больше отпускать, словно она была его последней надеждой, удерживающей его на краю безумия. Кейт гладила его по волосам, шептала какие-то ласковые слова утешения, хотя не имела ни малейшего представления о том, что произошло, и ее собственное сердце сжималось от страха.
Наконец он отпустил ее с глубоким вздохом, и Кейт села рядом с ним на скамью. Она ласково откинула с его лица длинные пряди волос, с тревогой вглядываясь в дорогие черты.
— Боже мой, Вэл, что с тобой? Ты болен?
— Нет, — пробормотал он.
Однако Кейт не поверила ему. Она прижала ладонь к его лбу, но не ощутила жара — наоборот, его кожа была холодной и влажной. В тот же миг Вэл нетерпеливым жестом отбросил ее руку:
— Не стоит беспокоиться обо мне, Кейт, не забывай, что я все-таки доктор. Думаю, я смог бы догадаться, если бы заболел.
— Тогда скажи, что произошло! Ты выглядишь так, словно встретил призрака.
Вэл коротко и как-то зло рассмеялся.
— Может, и так, только это был не мой призрак. В его ответе совершенно не было смысла, и это еще больше напугало ее. Но уже в следующее мгновение Вэл выпрямился, откинув назад непокорные волосы. Сделав глубокий вдох, он с огромным трудом попытался овладеть собой, и когда вновь повернулся к ней лицом, то показался Кейт больше похожим на самого себя. Он даже заставил губы сложиться в некое подобие улыбки.
— Перестань беспокоиться, Кейт. Я просто очень устал, поджидая тебя, и зашел сюда отдохнуть. Так где же, разрази тебя гром, ты была все это время?
— Извини, что опоздала. Просто… поручение от Эффи заняло больше времени, чем я рассчитывала.
«Поручение от Эффи?» Кейт содрогнулась. Она терпеть не могла лгать Вэлу.
Он приподнял пальцами ее подбородок. На этот раз его рука не дрожала, и он заставил ее смотреть прямо в его чуть прищуренные глаза.
— Ты ведь не встречалась с ним снова, правда?
— С… с кем? — запинаясь от страха, спросила Кейт. Неужели же Вэл сумел каким-то образом узнать о Просперо?!
— С этим молодым идиотом Виктором, разумеется! С кем же еще?
— О боже! Ну конечно, нет!
Кейт несколько успокоилась, убедившись, что ее секрет не раскрыт. И в то же время ее страшно огорчило, что Вэл все еще думает, будто она могла бы его предать, встречаясь с другим мужчиной. Раньше Вэл всегда доверял ей — причем один из немногих. Возможно ли, чтобы любовь так сильно меняла людей, делая их подозрительными и неуравновешенными? Или это постигает только того, кому досталось сомнительное счастье влюбиться в Кейт Фитцледж?…
Как бы то ни было, Вэл будет продолжать ревновать ее, этот месяц, который определил Просперо, грозит превратиться в самый долгий и тяжелый период всей ее жизни. Чтобы успокоить Вэла, Кейт не нашла другого способа, как только обвить руками его шею и прижаться губами к его губам.
Но он оттолкнул ее и резко сказал:
— Тебе лучше идти, пока гроза еще не началась. Кейт окончательно расстроилась. Она не хотела уходить от него, но похоже, в этот вечер все, что происходило между ними, было каким-то неправильным. Внезапно она вспомнила, что Джим Спаркинс ищет Вэла за деревней.
— Тебе тоже надо идти, — сказала она. — Джим сказал, что к тебе приходил внук миссис Макджинти. Ей стало гораздо хуже.
Кейт поднялась со скамьи в полной уверенности, что Вэл немедленно последует за ней, спеша, как всегда, к человеку, нуждающемуся в его помощи. Но, к своему удивлению, увидела, что он даже не двинулся с места.
Заметив ее удивленный взгляд, Вэл сжал губы и передернул плечами.
— Миссис Макджинти всегда уверяет, что ей очень плохо. А на самом деле ее мучает всего лишь обычный ревматизм — и тоска от одиночества после того, как умер ее муж. Я не могу, к сожалению, ничего сделать ни с тем, ни с другим.
— Но ты обычно навещал ее ненадолго — просто чтобы посидеть, выразить ей участие…
— Но ей нужно не участие! Она хочет от меня того же, что и все остальные!
Видя замешательство Кейт, он протянул ей правую руку.
— Вот этого! — сказал он с горечью, растопырив перед ее глазами пальцы. — Моих особых способностей, будь они прокляты!
И вновь Кэтрин была не в состоянии скрыть свое смятение.
— Что? Неужели я шокировал тебя, Кейт?
— Да… Я… я хочу сказать, нет! — пробормотала она, заикаясь. — Просто я никогда не слышала, чтобы ты прежде так говорил о своих способностях. Ты всегда считал их… э…
— Даром? Благословением? Возможно, так оно и было когда-то — еще до того, как… — не закончив фразу, он нахмурился и мрачно взглянул на нее. — А ты знаешь, сколько лет мне было, когда я обнаружил в себе эти странные способности?
— Нет. — Кейт удивилась, поняв, что действительно этого не знает. Она думала, что знает о Вэле Сентледже практически все, но об этом они как-то никогда не говорили.
— Мне тогда было всего шесть лет. — Вэл хлопнул по спинке скамьи, чтобы усилить эффект от своих слов. — Мы играли в прятки с Лансом во дворе замка. Я отправился его искать, а нашел плачущую дочку дворецкого возле кустов азалии. Маленькую Салли Спаркинс. Кажется, она сильно ободрала локоть. Я хотел всего лишь утешить ее, чтобы она перестала плакать, и взял за руку. Но она заплакала еще сильнее, и Я просто не знал, что еще мне делать, поэтому я сжал ее руку, изо всех своих сил желая, чтобы боль ее прошла. И тогда случилось что-то очень странное. Мою ладонь вдруг начало покалывать.
Вэл опустил руку и удивленно уставился на нее, словно в ней вновь появилось то же ощущение.
— Я почувствовал себя так, словно все мои вены вдруг открылись, а в следующее мгновение ощутил внутри какой-то невероятный взрыв мощи. Сколько это длилось, не знаю, только Салли перестала плакать. Конечно, мой собственный локоть разболелся, как дьявол, но это не имело значения. Эта малышка смотрела на меня, и в ее глазах сияла благодарность, граничащая с благоговением. И я тогда чувствовал то же самое. Обладать такой силой, Кейт, быть способным принимать на себя боль других, приносить облегчение людям — особенно тем, кто тебе не безразличен, кого ты любишь! Тогда это показалось мне необыкновенным даром судьбы.
Лицо Вэла смягчилось, в глазах вспыхнула прежняя радость. Но это выражение растаяло так же быстро, как и появилось, и его рот вновь скривился в циничной усмешке.
— Не знаю, что пошло не так, — продолжал он. — Может быть, я оказался все же не настолько силен, а может, их просто было слишком много — таких Салли и миссис Макджинти… Слишком много страдающих, протоптавших тропу к моему порогу. И слишком много тех, кто плакал. «Вы должны помочь мне, мистер Сентледж! Вы единственный, кто может! это сделать! Только вы один…»
Вэл закрыл ладонью глаза.
— Боже, Кейт! — прохрипел он. — Я так устал быть этим единственным…
Кейт едва не бросилась к нему, чтобы утешить, обнять, но не решилась, боясь, что он вновь оттолкнет ее. Вэл опустил руку, и в его глазах было столько тоски и отчаяния, что у нее просто разрывалось сердце.
— Я никогда прежде не признавался в этом никому. Даже самому себе. — Он тяжело сглотнул. — Теперь, я полагаю, ты видишь, что я далеко не герой, каким ты меня всегда себе представляла.
У Кейт сжалось горло. Она снова села рядом с ним и взяла его за руку.
— Ох, Вэл, как только ты можешь такое говорить?! — воскликнула она. — Неужели ты не понимаешь, что ты самый лучший из всех людей, которых я знаю? Все, что мне известно о доброте, порядочности и благородстве, все это я узнала от тебя!
Он прижал ее к себе и, погрузив лицо в ее волосы, пробормотал:
— В последнее время я не чувствую себя особенно добрым или благородным. Я изменился, Кейт. Со мной случилось что-то ужасное, и я сам не очень понимаю, что это такое.
«Конечно, он не понимает, но я-то хорошо это знаю», — подумала Кейт, пряча горькие слезы раскаяния. Это все она сотворила с ним из-за своего самонадеянного и безрассудного желания добиться своей цели, заставить его влюбиться в нее с помощью любовного заклятия, ни разу не подумав о том, чем это может обернуться для самого Вэла. Кейт понимала, что должна освободить его от заклятия, позволить идти своей дорогой, но даже сейчас при мысли об этом ее эгоистичное сердце отказывалось принести подобную жертву
— Вэл… — Она сделала глубокий вдох. — А как бы ты отнесся к тому, чтобы все вернулось на свои места?
— Что ты имеешь в виду?
Кейт подняла голову, едва осмеливаясь взглянуть на него.
— Что, если бы каким-то чудом время могло повернуть вспять и все бы стало вновь так, как было до Хэллоуина? Когда мы с тобой были только друзьями?
Вэл нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что я опять стал бы хромым и жертвовал собой ради любого, кому нужна моя помощь? И при этом не имел никакой надежды на твою любовь? — Он сжал челюсти так, что на щеках заиграли желваки, а затем страстно произнес: — Я бы скорее умер!
Его слова должны были бы успокоить ее. Но вместо этого они заставили Кейт похолодеть. Она приникла к нему, а он еще крепче прижал ее к себе. Где-то вдали гремел гром, сверкали молнии, дождь забарабанил по окнам. Приближалась темная, бурная грозовая ночь. Именно в такие ночи человек и начинает верить в легенды и проклятия, а для Вэла она служила еще одним напоминанием о его даре — проклятом наследстве Сентледжей.
«Как будто мне нужны напоминания! — подумал Вэл мрачно. — Особенно здесь, в этой церкви, где под ногами лежат мои многочисленные предки, нашедшие здесь свой последний приют».
Его взгляд скользнул к выходу из церкви, где, как он знал, покоилась леди Дейдра — вернее, ее сердце, единственное, что осталось от юной женщины, когда злодеи Мортмейны с ней покончили. Вэл всегда чувствовал особое близкое родство именно с этой своей несчастной прародительницей, и сейчас это чувство стало только острее.
И Дейдра, и он были целителями, хотя дар у них был у каждого свой. Они оба влюбились в тех, кто не был выбран Искателем невест — и их обоих погубили Мортмейны. Вэл, конечно, не мог обвинить Рэйфа в том, что тот воткнул в него нож или застрелил из пистолета. Он даже не мог определить, что именно он с ним сделал. Но его не покидало ощущение, что Рэйф все-таки что-то сделал, что какой-то медленный яд был впрыснут в его вены и что это еще только начало, А конец будет ужасен…
Вэл не имел представления, была ли это всего лишь месть Мортмейнов, или же тут не обошлось без проклятия Сентледжей. Он знал одно: что будет защищать Кейт, пока у него самого еще сохраняются остатки здравого смысла. Он слышал, что леди Дейдра смогла-таки спасти своего любимого, однако для этого ей пришлось напоить его особым зельем, чтобы тот забыл ее навсегда. И Вэл вдруг спросил себя, смог бы он решиться дать это зелье, если бы знал, как его приготовить, Кейт? Смог бы он вынести, если бы его дикарочка вот так просто ушла от него, забыв о нем навсегда?
Вэл посмотрел на девушку, так доверчиво прильнувшую к нему, вдохнул нежный, особый аромат ее волос. «Нет, я больше не способен на подобную жертву, — подумал он в отчаянии. — Я просто уже не столь благороден. А может, никогда таким и не был…»
Вэл остро ощутил тот момент, когда день благополучно умер, оставив их в полной тьме, и последние следы его самообладания исчезли без следа. Он наклонился и поцеловал девушку.
— Ох, Кейт, моя Кейт! Ты должна была выполнить свое обещание и держаться от меня подальше…
Ее единственным ответом был поцелуй, еще более пылкий, чем прежний, Вэл окончательно потерялся. В это мгновение все его здравые мысли о чести, о легенде и даже о свадьбе куда-то улетучились. Все, что он сейчас хотел, — это затащить Кейт в ближайшую постель.
Подхватив девушку на руки, он вынес ее из церкви навстречу грозе.
13.
Так, может, и ему не нужен этот чертов священник? Все, что ему нужно, — это девица с цыганскими черными волосами и сияющими серыми глазами, ее упругие груди, нежные округлые бедра — и ее готовность отдаться ему. Она бы бросила ему вызов своей дерзкой дразнящей улыбкой, а он перекинул бы ее через седло и увез отсюда…
Вэл с силой надавил рукой на глаза, пытаясь обуздать не в меру разыгравшееся воображение, рисующее ему эротические картины. Он потянул за цепочку на шее, понимая, что именно кристалл вызывает в нем эти темные желания, вызывает к жизни глубоко спрятанную, примитивную и дикую часть его сентледжской души.
Видит бог, ему следовало бы избавиться от этой штуки, особенно после того, что случилось сегодня днем: его безобразная драка с Виктором, непростительная грубость по отношению к Кейт… Он понимал, что камень страшным образом действует на него, сметая все его прежние жизненные устои — сдержанность, достоинство, честь…
Но едва только его пальцы пробрались под рубашку, чтобы вынуть проклятый камень, им овладела такая паника, что казалось, ему было бы легче расстаться с правой рукой. Нет, черт возьми! Камень придает ему уверенность, дает ощущение силы и власти, какой он никогда прежде не испытывал. Теперь это его кристалл, его магия, и он сможет контролировать их. По крайней мере при свете дня.
Вэл облизал губы, с тревогой вглядываясь в небо. Возможно, будет более мудро не дожидаться сейчас Кейт. Он сам зайдет к викарию и договорится о свадьбе, пока еще может думать о бракосочетании, а не о том, чтобы просто затащить Кейт в постель.
Вэл с легкостью перемахнул через низкую каменную ограду, окружающую церковный двор. Дом священника находился сразу за церковью, и Вэл решил срезать путь, пройдя через кладбище.
Некоторые старались избегать эту обитель скорби даже днем, но Вэл достаточно давно был врачом и слишком хорошо знал смерть, чтобы бояться ее. Он шел через кладбище, едва замечая надгробья, пока его не пронзило странное ощущение холода — словно ледяные пальцы схватили его сзади за шею.
Вэл вздрогнул и споткнулся. Холод, казалось, исходил из земли, пробирая до самых костей. Он оглянулся — со всех сторон торчали покосившиеся надгробья, словно зубы дракона. Многие надписи стерлись от времени, так что имен было уже не разобрать, но ему и не надо было их читать, чтобы узнать, кому именно принадлежала эта часть кладбища, кто так беспокойно лежал здесь, под его ногами. Это были Мортмейны — самые древние и заклятые враги его семьи.
Вэл невольно отшатнулся, словно мог почувствовать зло и ненависть, достигавшие его даже из могил. С его языка слетело проклятие, когда он наткнулся на надгробье, более новое, чем другие. Несмотря на сгущающиеся сумерки, имя на камне было видно достаточно ясно.
Эвелин Мортмейн
1761— 1789
Вэл вспомнил, что, когда был мальчишкой, очень возмущался тем, что эта страшная женщина упокоилась на святой земле возле церкви Святого Иоанна. Ведь она собиралась убить обоих его родителей и едва не преуспела в этом, но в результате нашла страшный конец, который полностью заслужила. Как, впрочем, И все Мортмейны задолго до нее.Вэл хотел идти дальше, обогнув эту часть кладбища, как он всегда и делал, но отчего-то обнаружил, что не в состоянии двинуться, не в состоянии отвести взгляда от этого надгробья. Ему никогда раньше не приходило в голову, что Эвелин Мортмейн была так молода, когда ее убили. Ей не было еще и тридцати! Зря прожитая жизнь, растраченная на самое бесплодное чувство — чувство мести. Она могла выбрать нежность и любовь, но отвергла их ради каких-то призрачных целей, ради сжигающей ее душу ненависти…
Вэл был совершенно не готов к той волне горечи и печали, которая внезапно накатила на него. У него вдруг перехватило горло, сжалось сердце, и на глазах выступили жгучие слезы Ярости. Он моргнул несколько раз, потрясенный тем, что едва не заплакал. Заплакал об Эвелин Мортмейн! Он горевал над ее могилой, словно она была его собственной матерью! Но это была не его боль, не его горечь потери.
Он сейчас переживал чувства Рэйфа Мортмейна! Но как же это, черт возьми, оказалось возможно? Вэл бросился назад и прислонился к корявому стволу дуба. Проведя дрожащей рукой по лицу, он вновь постарался вспомнить, что же произошло в Хэллоуин. В ту ночь, что была так похожа на эту: так же дул сильный ветер, и вдалеке гремел гром. А Рэйф был болен, он умирал. Вэл попытался спасти этого человека, используя свою сверхъестественную силу. Он протянул ему руку и… и что-то произошло между ним и Рэйфом. Как будто Рэйф вместе с кристаллом передал ему что-то еще. Нечто такое, что заставило его почувствовать…
Вэл похолодел от ужаса. Он чувствовал это и сейчас — что душа его уже не принадлежит только ему одному.
Вэл исчез.
Кейт с сильно бьющимся сердцем шла вдоль улицы и уговаривала себя не тревожиться, но все равно тревожилась. Его белый жеребец был привязан к изгороди возле калитки церковного дворика. Он встряхивал серебряной гривой, нетерпеливо бил копытом о землю и выглядел словно призрачный конь в умирающем свете дня. Вэл никогда бы не бросил так лошадь, особенно при приближающейся грозе! Он должен быть где-то тут, рядом, но Кейт уже искала его возле дома священника и в церковном дворике. Она опоздала и решила, что Вэл, должно быть, отправился поговорить с викарием без нее, но мистер Тримбл сказал, что не видел его сегодня.
Не было Вэла и в гостинице «Огонь дракона»; в Розовом коттедже он тоже не появлялся.
Так где же он тогда? Вэл ведь не мог просто взять и растаять в воздухе: он все-таки не Просперо!
Кейт еще раз прошла по улице, кусая нижнюю губу. Она не одна волновалась. Джим Спаркинс также повсюду искал своего хозяина. Кажется, Вэла ждал в Доме на берегу один из его пациентов.
— Это так не похоже на доктора — уйти, никому ничего не сказав! — сказал он ей, озабоченно хмуря свои широкие брови. — И должен вам заметить, мисс Кейт, в последнее время мастер Вэл вообще ведет себя как-то странно, совсем не так, как обычно.
«Это еще мягко сказано!» — подумала Кейт мрачно. Она даже не смогла встретиться взглядом с честными глазами Джима, прекрасно понимая, кто именно ответствен за это «странное» поведение Вэла.
Теперь Джим прочесывал все дороги за деревней в поисках своего хозяина, а Кейт, сжав руки, бродила возле церкви — ей было просто необходимо что-то делать. Внезапно ей пришло в голову, что она не заглянула в саму церковь: возможно, оттого, что это было последнее место, куда пошла бы она сама.
Небольшое каменное здание выглядело каким-то уж слишком темным и пустым, но все же это было лучше, чем стоять на улице и ждать возвращения Джима. Кейт поднялась по каменным ступеням и подошла к массивной дубовой двери. Дверь протестующе заскрипела, когда она попыталась открыть ее, да и само помещение церкви не показалось ей особенно приветливым.
Кейт шла к алтарю, думая о том, что сейчас, в грозовой вечер, это место выглядит совсем иначе, чем в те солнечные воскресные утра, когда ей приходилось посещать церковь вместе с Эффи. Алтарь терялся в мрачных тенях — туда не достигал слабый сумеречный свет умирающего дня. Кейт стало не по себе. Она уже повернулась, чтобы уйти, — и тут увидела Вэла. Она могла бы его не заметить, если бы вспышка молнии не осветила на миг неф в глубине церкви.
Вэл сидел, сгорбившись, на самой первой скамье, низко опустив голову. Казалось, он целиком погружен в молитву; и, только подойдя совсем близко, Кейт заметила, что его руки сжаты скорее в жесте отчаяния, чем благочестия, и что он весь дрожит.
— Вэл?
Кейт легко коснулась его плеча, а он при этом отшатнулся так, будто она ударила его, и резко поднял голову. Даже в тусклом сумеречном свете Кейт увидела, как он бледен, как ввалились его глаза — словно две черных дыры. Ей даже показалось, что он выглядит… испуганным. Но Вэл всегда был очень храбрым человеком, она никогда прежде не видела, чтобы он хоть чего-нибудь боялся, и сейчас это открытие потрясло ее больше всего остального.
— Что случилось? — спросила она. — С тобой все в порядке?
В ответ Вэл хрипло прошептал ее имя, притянул к себе за талию и спрятал лицо в складках ее плаща. Он держал ее так крепко, словно не собирался никогда больше отпускать, словно она была его последней надеждой, удерживающей его на краю безумия. Кейт гладила его по волосам, шептала какие-то ласковые слова утешения, хотя не имела ни малейшего представления о том, что произошло, и ее собственное сердце сжималось от страха.
Наконец он отпустил ее с глубоким вздохом, и Кейт села рядом с ним на скамью. Она ласково откинула с его лица длинные пряди волос, с тревогой вглядываясь в дорогие черты.
— Боже мой, Вэл, что с тобой? Ты болен?
— Нет, — пробормотал он.
Однако Кейт не поверила ему. Она прижала ладонь к его лбу, но не ощутила жара — наоборот, его кожа была холодной и влажной. В тот же миг Вэл нетерпеливым жестом отбросил ее руку:
— Не стоит беспокоиться обо мне, Кейт, не забывай, что я все-таки доктор. Думаю, я смог бы догадаться, если бы заболел.
— Тогда скажи, что произошло! Ты выглядишь так, словно встретил призрака.
Вэл коротко и как-то зло рассмеялся.
— Может, и так, только это был не мой призрак. В его ответе совершенно не было смысла, и это еще больше напугало ее. Но уже в следующее мгновение Вэл выпрямился, откинув назад непокорные волосы. Сделав глубокий вдох, он с огромным трудом попытался овладеть собой, и когда вновь повернулся к ней лицом, то показался Кейт больше похожим на самого себя. Он даже заставил губы сложиться в некое подобие улыбки.
— Перестань беспокоиться, Кейт. Я просто очень устал, поджидая тебя, и зашел сюда отдохнуть. Так где же, разрази тебя гром, ты была все это время?
— Извини, что опоздала. Просто… поручение от Эффи заняло больше времени, чем я рассчитывала.
«Поручение от Эффи?» Кейт содрогнулась. Она терпеть не могла лгать Вэлу.
Он приподнял пальцами ее подбородок. На этот раз его рука не дрожала, и он заставил ее смотреть прямо в его чуть прищуренные глаза.
— Ты ведь не встречалась с ним снова, правда?
— С… с кем? — запинаясь от страха, спросила Кейт. Неужели же Вэл сумел каким-то образом узнать о Просперо?!
— С этим молодым идиотом Виктором, разумеется! С кем же еще?
— О боже! Ну конечно, нет!
Кейт несколько успокоилась, убедившись, что ее секрет не раскрыт. И в то же время ее страшно огорчило, что Вэл все еще думает, будто она могла бы его предать, встречаясь с другим мужчиной. Раньше Вэл всегда доверял ей — причем один из немногих. Возможно ли, чтобы любовь так сильно меняла людей, делая их подозрительными и неуравновешенными? Или это постигает только того, кому досталось сомнительное счастье влюбиться в Кейт Фитцледж?…
Как бы то ни было, Вэл будет продолжать ревновать ее, этот месяц, который определил Просперо, грозит превратиться в самый долгий и тяжелый период всей ее жизни. Чтобы успокоить Вэла, Кейт не нашла другого способа, как только обвить руками его шею и прижаться губами к его губам.
Но он оттолкнул ее и резко сказал:
— Тебе лучше идти, пока гроза еще не началась. Кейт окончательно расстроилась. Она не хотела уходить от него, но похоже, в этот вечер все, что происходило между ними, было каким-то неправильным. Внезапно она вспомнила, что Джим Спаркинс ищет Вэла за деревней.
— Тебе тоже надо идти, — сказала она. — Джим сказал, что к тебе приходил внук миссис Макджинти. Ей стало гораздо хуже.
Кейт поднялась со скамьи в полной уверенности, что Вэл немедленно последует за ней, спеша, как всегда, к человеку, нуждающемуся в его помощи. Но, к своему удивлению, увидела, что он даже не двинулся с места.
Заметив ее удивленный взгляд, Вэл сжал губы и передернул плечами.
— Миссис Макджинти всегда уверяет, что ей очень плохо. А на самом деле ее мучает всего лишь обычный ревматизм — и тоска от одиночества после того, как умер ее муж. Я не могу, к сожалению, ничего сделать ни с тем, ни с другим.
— Но ты обычно навещал ее ненадолго — просто чтобы посидеть, выразить ей участие…
— Но ей нужно не участие! Она хочет от меня того же, что и все остальные!
Видя замешательство Кейт, он протянул ей правую руку.
— Вот этого! — сказал он с горечью, растопырив перед ее глазами пальцы. — Моих особых способностей, будь они прокляты!
И вновь Кэтрин была не в состоянии скрыть свое смятение.
— Что? Неужели я шокировал тебя, Кейт?
— Да… Я… я хочу сказать, нет! — пробормотала она, заикаясь. — Просто я никогда не слышала, чтобы ты прежде так говорил о своих способностях. Ты всегда считал их… э…
— Даром? Благословением? Возможно, так оно и было когда-то — еще до того, как… — не закончив фразу, он нахмурился и мрачно взглянул на нее. — А ты знаешь, сколько лет мне было, когда я обнаружил в себе эти странные способности?
— Нет. — Кейт удивилась, поняв, что действительно этого не знает. Она думала, что знает о Вэле Сентледже практически все, но об этом они как-то никогда не говорили.
— Мне тогда было всего шесть лет. — Вэл хлопнул по спинке скамьи, чтобы усилить эффект от своих слов. — Мы играли в прятки с Лансом во дворе замка. Я отправился его искать, а нашел плачущую дочку дворецкого возле кустов азалии. Маленькую Салли Спаркинс. Кажется, она сильно ободрала локоть. Я хотел всего лишь утешить ее, чтобы она перестала плакать, и взял за руку. Но она заплакала еще сильнее, и Я просто не знал, что еще мне делать, поэтому я сжал ее руку, изо всех своих сил желая, чтобы боль ее прошла. И тогда случилось что-то очень странное. Мою ладонь вдруг начало покалывать.
Вэл опустил руку и удивленно уставился на нее, словно в ней вновь появилось то же ощущение.
— Я почувствовал себя так, словно все мои вены вдруг открылись, а в следующее мгновение ощутил внутри какой-то невероятный взрыв мощи. Сколько это длилось, не знаю, только Салли перестала плакать. Конечно, мой собственный локоть разболелся, как дьявол, но это не имело значения. Эта малышка смотрела на меня, и в ее глазах сияла благодарность, граничащая с благоговением. И я тогда чувствовал то же самое. Обладать такой силой, Кейт, быть способным принимать на себя боль других, приносить облегчение людям — особенно тем, кто тебе не безразличен, кого ты любишь! Тогда это показалось мне необыкновенным даром судьбы.
Лицо Вэла смягчилось, в глазах вспыхнула прежняя радость. Но это выражение растаяло так же быстро, как и появилось, и его рот вновь скривился в циничной усмешке.
— Не знаю, что пошло не так, — продолжал он. — Может быть, я оказался все же не настолько силен, а может, их просто было слишком много — таких Салли и миссис Макджинти… Слишком много страдающих, протоптавших тропу к моему порогу. И слишком много тех, кто плакал. «Вы должны помочь мне, мистер Сентледж! Вы единственный, кто может! это сделать! Только вы один…»
Вэл закрыл ладонью глаза.
— Боже, Кейт! — прохрипел он. — Я так устал быть этим единственным…
Кейт едва не бросилась к нему, чтобы утешить, обнять, но не решилась, боясь, что он вновь оттолкнет ее. Вэл опустил руку, и в его глазах было столько тоски и отчаяния, что у нее просто разрывалось сердце.
— Я никогда прежде не признавался в этом никому. Даже самому себе. — Он тяжело сглотнул. — Теперь, я полагаю, ты видишь, что я далеко не герой, каким ты меня всегда себе представляла.
У Кейт сжалось горло. Она снова села рядом с ним и взяла его за руку.
— Ох, Вэл, как только ты можешь такое говорить?! — воскликнула она. — Неужели ты не понимаешь, что ты самый лучший из всех людей, которых я знаю? Все, что мне известно о доброте, порядочности и благородстве, все это я узнала от тебя!
Он прижал ее к себе и, погрузив лицо в ее волосы, пробормотал:
— В последнее время я не чувствую себя особенно добрым или благородным. Я изменился, Кейт. Со мной случилось что-то ужасное, и я сам не очень понимаю, что это такое.
«Конечно, он не понимает, но я-то хорошо это знаю», — подумала Кейт, пряча горькие слезы раскаяния. Это все она сотворила с ним из-за своего самонадеянного и безрассудного желания добиться своей цели, заставить его влюбиться в нее с помощью любовного заклятия, ни разу не подумав о том, чем это может обернуться для самого Вэла. Кейт понимала, что должна освободить его от заклятия, позволить идти своей дорогой, но даже сейчас при мысли об этом ее эгоистичное сердце отказывалось принести подобную жертву
— Вэл… — Она сделала глубокий вдох. — А как бы ты отнесся к тому, чтобы все вернулось на свои места?
— Что ты имеешь в виду?
Кейт подняла голову, едва осмеливаясь взглянуть на него.
— Что, если бы каким-то чудом время могло повернуть вспять и все бы стало вновь так, как было до Хэллоуина? Когда мы с тобой были только друзьями?
Вэл нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что я опять стал бы хромым и жертвовал собой ради любого, кому нужна моя помощь? И при этом не имел никакой надежды на твою любовь? — Он сжал челюсти так, что на щеках заиграли желваки, а затем страстно произнес: — Я бы скорее умер!
Его слова должны были бы успокоить ее. Но вместо этого они заставили Кейт похолодеть. Она приникла к нему, а он еще крепче прижал ее к себе. Где-то вдали гремел гром, сверкали молнии, дождь забарабанил по окнам. Приближалась темная, бурная грозовая ночь. Именно в такие ночи человек и начинает верить в легенды и проклятия, а для Вэла она служила еще одним напоминанием о его даре — проклятом наследстве Сентледжей.
«Как будто мне нужны напоминания! — подумал Вэл мрачно. — Особенно здесь, в этой церкви, где под ногами лежат мои многочисленные предки, нашедшие здесь свой последний приют».
Его взгляд скользнул к выходу из церкви, где, как он знал, покоилась леди Дейдра — вернее, ее сердце, единственное, что осталось от юной женщины, когда злодеи Мортмейны с ней покончили. Вэл всегда чувствовал особое близкое родство именно с этой своей несчастной прародительницей, и сейчас это чувство стало только острее.
И Дейдра, и он были целителями, хотя дар у них был у каждого свой. Они оба влюбились в тех, кто не был выбран Искателем невест — и их обоих погубили Мортмейны. Вэл, конечно, не мог обвинить Рэйфа в том, что тот воткнул в него нож или застрелил из пистолета. Он даже не мог определить, что именно он с ним сделал. Но его не покидало ощущение, что Рэйф все-таки что-то сделал, что какой-то медленный яд был впрыснут в его вены и что это еще только начало, А конец будет ужасен…
Вэл не имел представления, была ли это всего лишь месть Мортмейнов, или же тут не обошлось без проклятия Сентледжей. Он знал одно: что будет защищать Кейт, пока у него самого еще сохраняются остатки здравого смысла. Он слышал, что леди Дейдра смогла-таки спасти своего любимого, однако для этого ей пришлось напоить его особым зельем, чтобы тот забыл ее навсегда. И Вэл вдруг спросил себя, смог бы он решиться дать это зелье, если бы знал, как его приготовить, Кейт? Смог бы он вынести, если бы его дикарочка вот так просто ушла от него, забыв о нем навсегда?
Вэл посмотрел на девушку, так доверчиво прильнувшую к нему, вдохнул нежный, особый аромат ее волос. «Нет, я больше не способен на подобную жертву, — подумал он в отчаянии. — Я просто уже не столь благороден. А может, никогда таким и не был…»
Вэл остро ощутил тот момент, когда день благополучно умер, оставив их в полной тьме, и последние следы его самообладания исчезли без следа. Он наклонился и поцеловал девушку.
— Ох, Кейт, моя Кейт! Ты должна была выполнить свое обещание и держаться от меня подальше…
Ее единственным ответом был поцелуй, еще более пылкий, чем прежний, Вэл окончательно потерялся. В это мгновение все его здравые мысли о чести, о легенде и даже о свадьбе куда-то улетучились. Все, что он сейчас хотел, — это затащить Кейт в ближайшую постель.
Подхватив девушку на руки, он вынес ее из церкви навстречу грозе.
13.
Рэйф пытался идти по узким улочкам как можно быстрее, громыхающие небеса предупреждали его, что дождь вот-вот польется. Однако никакой гром не мог заставить спешить серого мерина, который тащился с таким трудом, словно каждый его шаг был последним. Рэйф давно отбросил мысль ехать верхом на этой несчастной скотине и просто вел его в поводу, ругаясь себе под нос и удивляясь, с чего это он истратил столько времени, разыскивая это проклятое животное, Я зачем заплатил почти двойную цену, когда выкупал его назад.
Торговец лошадьми, которому он поначалу продал мерина, также был очень удивлен.
— Вы хотите выкупить назад этот мешок с костями? — сказал он, усмехаясь. — Боже, сэр, наверное, у вас в голове есть какой-нибудь хитрый трюк!
«Никаких трюков, — угрюмо думал Рэйф. — А просто Сентледж». Какое бы безумие ни напустил на него проклятый доктор, именно оно сейчас заставило его спасти эту совершенно никчемную скотину, так же как немногим раньше — позаботиться о бедной вдове и ее мальчишке. Что же это за проклятая магия, которую Вэл Сентледж наложил на него в ночь Хэллоуина?!
Ветер яростно метался между зданиями, скрипел вывесками мастерских и гостиниц, хлопал незакрытыми ставнями. Мужчины глубже надвигали на лоб свои шляпы, женщины кутались в шали, чтобы защититься от пронизывающего ветра. Все они спешили поскорее укрыться от надвигающейся грозы; и даже старый мерин весь дрожал от беспокойства. Он не пытался подняться на дыбы — для этого у него уже не осталось сил, — но ржал и упирался, не желая двигаться дальше, как и подобает упрямому мулу. Рэйф уже собрался отхлестать непокорное животное, но что-то — возможно, ужас в мягких влажных глазах напуганной твари — заставило его остановиться. Он вдруг обнаружил, что гладит мерина по носу и бормочет какие-то утешающие слова.
— Ну ладно, старина, успокойся. Все хорошо… Как там называл Чарли эту старую клячу?
— Все хорошо, Руфус, — проникновенно увещевал он мерина. — Тебе нечего бояться. Этот небольшой шквал ничего тебе не сделает. Видел бы ты, в каких штормах мне пришлось побывать, когда я был капитаном…
Рэйф замолчал. Должно быть, он и в самом деле потерял остатки разума, раз разговаривает с лошадью. И самое удивительное — его речи не остались без ответа! Своими поглаживаниями и уговорами он заставил Руфуса двигаться дальше, и лошадь послушно трусила за ним весь оставшийся путь до гостиницы.
Обычно Рэйф передавал поводья первому же попавшемуся конюху и уходил, даже не взглянув на коня. Но на этот раз он почувствовал необходимость убедиться, что о Руфусе хорошо позаботились. Он пронаблюдал, как его почистили, как дали свежей воды и вдоволь овса. А когда напоследок Рэйф погладил Руфуса по носу и уже развернулся, чтобы уйти, ему показалось, что он заметил благодарность в серых глазах мерина.
Все это вызвало у него какое-то странное стеснение в груди. А ведь он никогда не относил себя к людям, способным заслужить доверия лошади, — не говоря уж об одинокой женщине или маленьком мальчике. И теперь он шел через темный двор, все убыстряя шаги по мере того, как подходил к тому месту, где оставил Корин и Чарли сегодня утром.
Пара скромных комнат на самом верхнем этаже гостиницы. Не самое лучшее место из тех, где приходилось останавливаться Рэйфу в его полной скитаний жизни. Но и не самое худшее. Увидев свет, мерцающий в окнах, он вдруг подумал, что это похоже на маяк, ведущий моряка мимо оскаленных рифов к безопасному покою дома.
Дом… Рэйф нахмурился, изумленный тем, что это слово вообще пришло ему на ум. Никогда еще в его жизни не было такого места, которое он мог бы назвать своим домом, — разве что палубу корабля. Так почему же он назвал так пару маленьких комнат в какой-то захудалой гостинице?…
Рэйф быстро поднялся по лестнице, стараясь объяснить свою торопливость и приподнятое настроение тем, что просто рад избежать надвигающейся грозы. И уж конечно, к этому не имеет никакого отношения радостное выражение на лицах Чарли и Корин, которое появится, как только он скажет им, что вернул назад эту чертову скотину.
Даже не остановившись, чтобы постучать, он ворвался в номер, с опозданием вспомнив, что строго-настрого наказал Корин запереться до его возвращения. Ну, ничего, он отругает ее за это позже, а пока…
Взгляд Рэйфа быстро обежал обшарпанную маленькую гостиную. В очаге уютно горел огонь, наполняя комнату теплом. Корин нигде не было видно, но Чарли свернулся калачиком на одном из кресел возле окна. Рэйф быстро пересек комнату и подошел к нему.
— Чарли, я привел Руфуса, он сейчас в конюшне. Хочешь пойдем и… — Он оборвал себя, только сейчас заметив, что голова мальчика свесилась, а на гладких порозовевших щеках лежат тени от светлых опущенных ресниц. Мальчик спал.
Рэйф вдруг ощутил нелепое чувство растерянности. Он наклонился и легко тронул мальчика за худенькое плечо. Чарли только пробормотал что-то во сне и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.
Из другого конца гостиной раздался еле слышный смешок. Рэйф обернулся и увидел силуэт Корин в проеме двери, ведущей в соседнюю комнату.
Торговец лошадьми, которому он поначалу продал мерина, также был очень удивлен.
— Вы хотите выкупить назад этот мешок с костями? — сказал он, усмехаясь. — Боже, сэр, наверное, у вас в голове есть какой-нибудь хитрый трюк!
«Никаких трюков, — угрюмо думал Рэйф. — А просто Сентледж». Какое бы безумие ни напустил на него проклятый доктор, именно оно сейчас заставило его спасти эту совершенно никчемную скотину, так же как немногим раньше — позаботиться о бедной вдове и ее мальчишке. Что же это за проклятая магия, которую Вэл Сентледж наложил на него в ночь Хэллоуина?!
Ветер яростно метался между зданиями, скрипел вывесками мастерских и гостиниц, хлопал незакрытыми ставнями. Мужчины глубже надвигали на лоб свои шляпы, женщины кутались в шали, чтобы защититься от пронизывающего ветра. Все они спешили поскорее укрыться от надвигающейся грозы; и даже старый мерин весь дрожал от беспокойства. Он не пытался подняться на дыбы — для этого у него уже не осталось сил, — но ржал и упирался, не желая двигаться дальше, как и подобает упрямому мулу. Рэйф уже собрался отхлестать непокорное животное, но что-то — возможно, ужас в мягких влажных глазах напуганной твари — заставило его остановиться. Он вдруг обнаружил, что гладит мерина по носу и бормочет какие-то утешающие слова.
— Ну ладно, старина, успокойся. Все хорошо… Как там называл Чарли эту старую клячу?
— Все хорошо, Руфус, — проникновенно увещевал он мерина. — Тебе нечего бояться. Этот небольшой шквал ничего тебе не сделает. Видел бы ты, в каких штормах мне пришлось побывать, когда я был капитаном…
Рэйф замолчал. Должно быть, он и в самом деле потерял остатки разума, раз разговаривает с лошадью. И самое удивительное — его речи не остались без ответа! Своими поглаживаниями и уговорами он заставил Руфуса двигаться дальше, и лошадь послушно трусила за ним весь оставшийся путь до гостиницы.
Обычно Рэйф передавал поводья первому же попавшемуся конюху и уходил, даже не взглянув на коня. Но на этот раз он почувствовал необходимость убедиться, что о Руфусе хорошо позаботились. Он пронаблюдал, как его почистили, как дали свежей воды и вдоволь овса. А когда напоследок Рэйф погладил Руфуса по носу и уже развернулся, чтобы уйти, ему показалось, что он заметил благодарность в серых глазах мерина.
Все это вызвало у него какое-то странное стеснение в груди. А ведь он никогда не относил себя к людям, способным заслужить доверия лошади, — не говоря уж об одинокой женщине или маленьком мальчике. И теперь он шел через темный двор, все убыстряя шаги по мере того, как подходил к тому месту, где оставил Корин и Чарли сегодня утром.
Пара скромных комнат на самом верхнем этаже гостиницы. Не самое лучшее место из тех, где приходилось останавливаться Рэйфу в его полной скитаний жизни. Но и не самое худшее. Увидев свет, мерцающий в окнах, он вдруг подумал, что это похоже на маяк, ведущий моряка мимо оскаленных рифов к безопасному покою дома.
Дом… Рэйф нахмурился, изумленный тем, что это слово вообще пришло ему на ум. Никогда еще в его жизни не было такого места, которое он мог бы назвать своим домом, — разве что палубу корабля. Так почему же он назвал так пару маленьких комнат в какой-то захудалой гостинице?…
Рэйф быстро поднялся по лестнице, стараясь объяснить свою торопливость и приподнятое настроение тем, что просто рад избежать надвигающейся грозы. И уж конечно, к этому не имеет никакого отношения радостное выражение на лицах Чарли и Корин, которое появится, как только он скажет им, что вернул назад эту чертову скотину.
Даже не остановившись, чтобы постучать, он ворвался в номер, с опозданием вспомнив, что строго-настрого наказал Корин запереться до его возвращения. Ну, ничего, он отругает ее за это позже, а пока…
Взгляд Рэйфа быстро обежал обшарпанную маленькую гостиную. В очаге уютно горел огонь, наполняя комнату теплом. Корин нигде не было видно, но Чарли свернулся калачиком на одном из кресел возле окна. Рэйф быстро пересек комнату и подошел к нему.
— Чарли, я привел Руфуса, он сейчас в конюшне. Хочешь пойдем и… — Он оборвал себя, только сейчас заметив, что голова мальчика свесилась, а на гладких порозовевших щеках лежат тени от светлых опущенных ресниц. Мальчик спал.
Рэйф вдруг ощутил нелепое чувство растерянности. Он наклонился и легко тронул мальчика за худенькое плечо. Чарли только пробормотал что-то во сне и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.
Из другого конца гостиной раздался еле слышный смешок. Рэйф обернулся и увидел силуэт Корин в проеме двери, ведущей в соседнюю комнату.