засмеялся Морган, беря мальчика за руку и склоняясь к его ногам. -- Это
традиция. Да и незачем засорять голову практикой надевания странных плащей,
когда вам необходимо обдумать гораздо более важные вещи.
Он подвел Келсона к двери, ведущей в королевскую уборную, но мальчик
остановился и с подозрением взглянул на Моргана.
-- Значит, меня будут одевать слуги? Сколько их?
-- Как я знаю -- вроде бы шесть, -- ответил Морган, неопределенно
поднимая бровь.
-- Шесть! -- возмутился Келсон. -- Морган, да не нужно мне шесть слуг!
-- Это бунт? -- спросил Морган, подавляя смех.
Он знал отношение Келсона к личной прислуге -- он и сам терпеть не мог
всей этой мелочной суеты. Но нынче был особый день. Келсон знал это и, судя
по тону, с каким он говорил, отдавал себе отчет в значительности ситуации.
Однако и Морган понимал, что не должен оставлять за собой последнего слова.
Открыв дверь и заглянув в комнату, мальчик внезапно обернулся и
взглянул на Моргана с наигранным гневом:
-- Я считал, что вы продумали все это получше.
-- Я продумывал получше, как вам царствовать, -- ответил Морган. Его
терпение уже начало истощаться. -- Пойдемте!
Он сделал вид, что сейчас поведет мальчика за руку, и тот, увернувшись,
скользнул в дверной проем. Дверь закрылась, но только после того, как Келсон
обернулся и показал Моргану язык.
Генерал поднял глаза к Небу, призывая про себя всех святых, дабы
держать в узде прихоти королевских наследников. Казалось, та зрелость, какую
проявил Келсон накануне, совершенно исчезла, и оставалось надеяться, что это
настроение не продлится целый день.
Морган собрался было обдумать дальнейшие действия, но в дверь снова
постучали.
-- Кто там?
-- Дерри, милорд, -- ответил знакомый голос.
Генерал прошел к двери и быстро впустил Дерри. С молодым лордом были
два кавалера, которые несли горячую воду, полотенце и чистую одежду. Сам
Дерри выглядел отдохнувшим и свежим в своей хрустящей накрахмаленной куртке.
На его левой руке не было повязки, и только это напоминало о событиях
прошедшей ночи.
-- Рад видеть тебя полностью выздоровевшим, -- заметил Морган.
-- Да. Странно, не правда ли, милорд? -- сдержанно сказал Дерри. -- Я и
не думал, что вы...
-- Позже, Дерри, -- прервал генерал, отступив в сторону, чтобы они
могли войти. -- Сейчас мне необходимо привести себя в порядок, приняв ванну.
-- Да, милорд, -- сказал Дерри, подавая знак сопровождавшим его
кавалерам. -- Следуйте за мной, я объясню вам, что от вас требуется.
Морган покачал головой и усмехнулся, глядя, как Дерри берет все в свои
руки, и прошел следом за ними в комнату. Во всяком случае, он не мог явиться
на коронацию, выглядя как легендарный Торентский дикарь. А объясниться с
Дерри он успеет, когда они окажутся наедине.
В это время в другой части дворца находился некто, чей день начался
несколько часов назад в месте, расположенном в нескольких милях отсюда.
Послан он был неописуемо прекрасной и жестокой женщиной, и на крыльях
заклинаний Дерини был доставлен сюда с особым заданием. после которого
должен был вернуться.
В этот момент он прятался в нише одного из главных коридоров, поджидая,
когда появятся те, кто ему нужен. Мимо проходили большие группы пажей и
кавалеров -- явно из свиты Келсона -- в форменных ливреях и белых с золотом
плащах. Но тех, кого он ждал, все не было.
После десяти минут ожидания, в течение которых ему пришлось трижды
кутаться в золотистый плащ, чтобы его не обнаружили, наконец-то появилась
его добыча -- два кавалера несли блистающие одежды из черного бархата и
шкатулку с драгоценностями из полированного дерева.
Расчет Яна был прост: он вышел из укрытия как раз в тот момент, когда
они проходили мимо ниши, вышел так, что нечаянно сбил одного кавалера с ног;
Ян учтиво извинился, помог молодому человеку подняться и нагнулся, собирая
выпавшие из шкатулки безделушки и цепочки.
Молодой человек, растерявшийся от столь неожиданного столкновения,
конечно, ничего не заметил, да ему и в голову не пришло, что славный лорд Ян
может подменить одну из важнейших государственных реликвий -- знак
Королевского Поборника.
Тем временем Морган в покоях Келсона критически рассматривал свое
отражение в небольшом зеркале, а Дерри стирал остатки мыльной пены с его щек
и ушей. После ванны и бритья генерал чувствовал себя почти заново
родившимся. Он был в чистой рубашке и исподнем -- такой роскоши Морган не
знал уже несколько последних месяцев и, откровенно говоря, испытывал
блаженство.
Когда Дерри отпустил слуг, помогавших ему, в комнату проскользнул
Дункан; встретив взгляд молодого лорда-гофмейстера, он укоризненно покачал
головой, сетуя, что его не позвали раньше. Тихо подойдя к Моргану, он
поменялся местами с Дерри и пробормотал, стряхивая пылинки с его белой
льняной рубашки.
-- Так, так... Нам нужно постараться, чтобы он получше выглядел.
Удивленный Морган чуть было не схватился за оружие, но, узнав Дункана,
усмехнулся. Тем временем Дерри, закончив свои дела, уселся в кресло.
-- Надеюсь, ты больше не будешь пугать меня так -- Генерал посмотрел на
Дункана -- Я мог оставить тебя без головы, прежде чем догадался бы, что это
ты.
Дункан улыбнулся и небрежно облокотился на подлокотник другого кресла.
-- Думаю, ты все же успел бы догадаться, -- мягко возразил он. -- С тех
пор, как я покинул вас, ничего не случилось, надеюсь?
Морган кивнул.
-- А что еще могло случиться?
-- Землетрясение, наводнение, что угодно.. -- пожал плечами Дункан. --
А вот у меня есть для тебя небольшой сюрприз.
-- Ты уверен, что я выдержу это? -- усомнился Морган. -- После всех
сюрпризов, выпавших на нашу долю за последние двадцать четыре часа,
сомневаюсь, что я перенесу еще что-то в этом роде.
-- О, это -- перенесешь, -- усмехнулся Дункан Он достал из-за пояса
нечто, завернутое в бархатную ткань, и подал Моргану. -- Келсон попросил
передать это тебе. Кажется, он хочет назначить тебя Королевским Поборником.
-- Поборником? -- повторил Морган и уставился на кузена расширившимися
глазами -- Откуда ты знаешь?
-- Ну, в конце концов, Келсон иногда говорит мне кое-что такое, что не
говорит даже тебе, -- сказал Дункан, с невинным видом глядя в потолок. -- Да
и кто еще может быть им, если не ты, вояка? Я, что ли?
Морган удовлетворенно усмехнулся, разворачивая бархат В массивной
золотой оправе мерцал обтесанный оникс, на лицевой стороне которого был
вырезан Золотой Гвиннедский лев.
Морган с благоговением полюбовался на него, потом подул и потер его
рукавом -- гемма блистала, как морозная полночь. Генерал надел его на правый
указательный палец, затем вытянул обе руки рядом ладонями вниз. Гвинеддский
лев и Корвинский грифон мерцали золотым и зеленым.
-- Я ничего не понимаю, -- в конце концов прошептал Морган, растерянно
опустив руки. -- Я не возьму в толк, почему он сделал это, ведь титул
Поборника всегда был наследственным.
Он осмотрелся вокруг, словно не веря себе, потом с улыбкой покачал
головой.
Дункан тоже улыбнулся:
-- Кстати, где Келсон?
-- Принимает омовение, -- ответил Морган, взяв начищенный сапог и
доводя его до блеска мягкой тряпочкой. -- Он немного, как бы это сказать,
расстроился тем, что его будут одевать сегодня утром; все спрашивал, почему
не может одеться сам. Я напомнил, что это одно из испытаний королевской
власти, которую он принимает на себя, -- и это, кажется, почти удовлетворило
его.
Дункан взял другой сапог Моргана и засмеялся:
-- Если бы он знал, что ему придется сегодня вынести, он был бы очень
рад, что его одевают. Помню, я был весьма благодарен, если находился хотя бы
один помощник, который облегчал мне подготовку к важной церемонии.
Он легко вздохнул.
-- Там так много всяких шнурков и узелков!
Морган фыркнул:
-- Ха-ха! Ты же любишь это!
Он взял у Дункана второй сапог и стал энергично тереть его.
-- Но все-таки, что еще было ночью?
-- Ничего. Легли спать, -- ответил Морган.
Пока он натягивал сапоги, Дункан взял кольчугу генерала и вывернул ее
на правую сторону. Морган просунул голову и руки в отверстия кольчуги,
натянув ее на белую льняную рубашку.
Поверх же кольчуги он надел красивую легкую рубашку из красного шелка
со шнуровкой впереди. Дункан завязал шнурки на запястьях, затем надел на
кузена черное бархатное облачение, украшенное золотим шитьем и жемчугом.
Моргана слегка позабавил вздох, сопроводивший это, но он воздержался от
каких бы то ни было комментариев. Он поправил широкие с прорезью рукава,
сверкнувшие багровой изнанкой, и вытянул руки, пока Дункан перевязывал его
талию широким малиновым поясом.
Дотянувшись до клинка Моргана в старых кожаных ножнах и прицепив его к
висящему на поясе кольцу, священник отступил назад, оглядывая друга долгим
придирчивым взглядом. Покачав головой, он поднял бровь в поддельном
отчаянии.
-- Нет, к тебе просто не подступиться! -- произнес Дункан. -- Судя по
всему, ты будешь самым дьявольским Поборником из всех, что были с давних
времен!
-- Ты совершенно прав! -- согласился Морган, приняв важную позу.
-- И ты будешь самым тщеславным Поборником, какого мы когда-либо
видели! -- продолжал его кузен.
-- Что?
Дункан поднял палец вверх.
-- Запомни, Аларик, я твой духовный отец. Я говорю тебе это для твоей
же пользы.
Сохранять и дальше серьезный вид Морган не смог -- его охватил смех.
Почти одновременно и Дункан начал хохотать, в изнеможении опустившись на
ближайший стул.
В дверях, ведущих в уборную Келсона, показался слуга, одетый в красную
ливрею, с недовольным выражением на лице -- по-видимому, их хохот был слышен
и в соседней комнате.
-- Что-то не так, ваша светлость? -- спросил он холодно.
Морган заставил себя сдержать смех, покачал головой и отослал слугу,
но, спохватившись, окликнул снова.
-- Готов ли его высочество? Монсеньор Мак-Лайн скоро отправится в
собор.
-- Я готов, отец, -- сказал Келсон, входя в комнату.
Морган невольно выпрямился, а Дункан поднялся на ноги, когда он
появился перед ними в королевских, блистающих золотом одеждах. С трудом
верилось, что это -- тот самый мальчик, который испуганно преклонял с ними
колени минувшей ночью.
Весь в шелку и атласе, он стоял перед ними, как юный ангел; белоснежный
цвет его одеяния нарушала лишь нежная игра золота и рубинов, украшавших края
одежды. Поверх всего был надет великолепный, с малиновой подкладкой, плащ из
атласа цвета слоновой кости, украшенный жемчугом в золотой и серебряной
оправе.
В руках он держал изящные лайковые перчатки и пару позолоченных
серебряных шпор. Его голова с орлиным профилем была обнажена, как и
приличествует некоронованному монарху.
-- Я вижу, вам сообщили о вашем новом титуле, -- сказал мальчик, с
одобрением глядя на новый наряд Моргана. -- Вот, -- протянул он шпоры. --
Это для вас.
Морган поблагодарил его, встав на одно колено и склонив голову.
-- Мой принц, у меня нет слов.
-- Ничего страшного, -- ответил Келсон. -- Не будьте только
косноязычны, когда мне нужна будет ваша помощь.
Он вручил шпоры Моргану и попросил его встать, а потом повернулся к
стоящему в дверях слуге.
-- Жиль, остальные регалии генерала Моргана у вас?
Тот склонился, подал знак кому-то за дверью, и вошли еще трое слуг,
внося шкатулку, чуть раньше опрокинутую Яном в коридоре, и широкую перевязь
из красной кожи, тисненной золотом. Все трое, ожидая приказаний, построились
в линию за спиной генерала.
Келсон повернулся к Моргану.
-- Как Королевскому Поборнику вам полагается надеть для предстоящей
церемонии еще несколько вещиц, -- сказал он с улыбкой. -- Надеюсь, вы не
будете возражать, если слуги помогут вам в этом, пока я поговорю с моим
исповедником.
Слуги со всех сторон окружили Моргана, а принц подал Дункану знак
следовать за ним. Они вышли на балкон и закрыли двери. Через стекло было
видно, как надоедливо суетятся вокруг Моргана слуги. Келсон, бросив взгляд
на эту сцену, обернулся к Дункану.
-- Как вы думаете, отец, я не очень его огорчил?
Дункан улыбнулся и покачал головой.
-- Полагаю, не очень, мой принц. Он так взволнован вашим доверием, что,
по-моему, не может сердиться совсем.
Келсон улыбнулся и окинул взглядом улицу, опершись локтями на холодные
каменные перила балкона. Волосы принца развевал ветер; одеяние же было
настолько тяжелым, что не шелохнулось под его порывами. Грозовые облака
пересекали небо, угрожая скрыть солнце, и воздух становился все более
влажным.
Келсон сложил руки на груди, посмотрел под ноги и в конце концов тихо
спросил:
-- Отец, что делает человека королем?
Дункан минуту обдумывал ответ, затем подошел к перилам и встал возле
мальчика.
-- Я не уверен, что кто-то может полно ответить на этот вопрос, сын
мой, -- задумчиво сказал он. -- Может быть, короли не так уж отличаются от
обычных людей, просто на них лежит более тяжкая ответственность. Думаю, на
сей счет вам не надо особенно беспокоиться.
-- Но некоторые из королей -- не совсем обычные люди, отец, -- мягко
возразил Келсон. -- Как они справляются с тем, что зависит от них? И если,
допустим, король обнаруживает, что в нем нет ничего необычного? Как ему
быть, если обстоятельства требуют, а он...
-- Вы не обычный человек, Келсон, -- ответил Дункан. -- И будете
необычным королем. Не сомневайтесь в этом. И не забывайте этого.
Келсон задумался, затем повернулся и преклонил колени перед
священником.
-- Отец, благословите меня, -- прошептал он, склоняя голову. -- Обычный
я человек или нет, но я боюсь и чувствую себя не совсем как король.
Морган раздражался все больше, пока королевские слуги сновали вокруг
него, с усилием заставляя себя стоять смирно и подчиняться, пока Келсон не
позовет его на балкон. Но это было трудно -- в окружении стольких слуг он
чувствовал себя почти больным.
Два кавалера, склонившись к его ногам, прицепляли к сапогам золотые
шпоры и доводили темную кожу до еще большего блеска. Тот, что звался Жилем,
взял клинок Моргана и отдал его одному из своих товарищей, а затем перекинул
красную кожаную перевязь ему через плечо, и когда снова прицепил меч, Морган
облегченно вздохнул -- без клинка он казался себе почти обнаженным. От
стилета в металлических ножнах, болтавшегося на его запястье, толку будет
немного, если кто-то из этих людей вдруг пожелает избавить мир еще от одного
Дерини.
Морган поправил меч, а Жиль достал из деревянной шкатулки темно-золотую
цепь с висящим на ней кулоном -- знак достоинства Поборника. Вся эта суета,
однако, не доставляла генералу удовольствия, и он взял у слуги цепь и сам
надел ее на шею. Чем скорее все это закончится, тем лучше.
Два кавалера преклонили колени и вновь протерли тряпочкой его сапоги,
потом встали и в третий раз оправили края его одежд. Потом они подвели его к
зеркалу, которое держал Жиль; кавалеры, прицеплявшие шпоры, держали наготове
великолепный плащ из черного бархата, подбитый темно-малиновым шелком, с
воротником из черной лисы.
Морган поднял бровь -- никогда еще он не носил столь великолепной
одежды. Слуги водрузили ее ему на плечи, поправили цепь, и, оглядев себя,
генерал вынужден был признать, что результат впечатляющ.
Он повернулся, чтобы взглянуть на свой профиль в зеркале, когда в дверь
начали с силой колотить. Морган схватился за рукоятку меча, а слуги застыли
в изумлении; внезапно стук прекратился, и послышался крик:
-- Аларик! Аларик, вы еще здесь? Я должен поговорить с Вами! -- Это был
голос Нигеля.
Морган сделал четыре больших шага к двери и отодвинул задвижку. Едва он
отворил, Нигель ворвался в комнату и закрыл за собой дверь. Герцог
королевства был необычайно взволнован.
-- Где Келсон? -- Его глаза тревожно обежали комнату. -- Все -- вон, --
приказал он слугам.
Когда они ушли, Морган подошел к балконной двери и постучал по стеклу.
Дункан оглянулся, увидел тревогу на его лице, разглядел Нигеля за его спиной
и помог Келсону встать на ноги. Морган открыл дверь балкона и отошел в
сторону, пропуская принца и священника.
-- Что такое, дядя? -- тревожно спросил Келсон, увидев мрачное лицо
Нигеля и чувствуя, что тот хочет сказать нечто очень важное.
Нигель закусил губу и нахмурился. Как сказать мальчику, что он только
что видел; и главное -- сказать так, чтобы это не прозвучало обвинением?
-- Келсон, -- начал он, не глядя никому в глаза. -- Мне нелегко сказать
то, с чем я пришел...
-- Короче, -- прервал его Морган.
Нигель кивнул, тяжело сглотнул слюну и продолжил:
-- Хорошо. Ночью кто-то вскрыл могилу Бриона.
Келсон быстро переглянулся с Морганом и Дунканом и вновь посмотрел на
Нигеля.
-- Продолжайте, дядя.
Нигель пристально взглянул на Келсона и в страхе опустил глаза: мальчик
не удивлен! Не может же быть?..
-- Кто-то проник в усыпальницу и вскрыл саркофаг, -- осторожно
продолжал Нигель. -- С тела сняли жемчуга, прекрасные одежды, -- его голос
прервался, -- и оставили нагой труп на каменном полу. -- Он перешел на
шепот. -- Два охранника найдены с перерезанным горлом... А Роджер -- Роджер
умер на могиле, с кинжалом в одной руке... На его мертвом лице застыло
выражение смертельного ужаса, он боролся, он защищал тело Бриона...
Лицо Келсона побледнело, и он прижался в поисках зашиты к руке
священника. И Дункан, тоже побелевший, и Морган -- оба опустили глаза.
-- Ты хочешь спросить, не мы ли сделали это, Нигель? -- проговорил
генерал.
-- Вы, -- голова Нигеля дернулась. -- Боже мой, я знаю, что вы на такое
не способны! -- Он снова посмотрел в пол и переступил с ноги на ногу, еще
беспокойнее, чем прежде. -- Хотя знаете, что говорят?
-- Что проклятые Дерини наконец себя показали, -- спокойно сказал
Дункан. -- И оправдаться почти невозможно, потому что мы были на могиле
ночью.
Нигель тихо кивнул.
-- Я знаю.
-- Знаете? -- переспросил Дункан.
Нигель глубоко вздохнул, и плечи его опустились еще ниже.
-- Все правильно. И я боюсь во всей этой истории даже не за Аларика. Я
сказал, что одной рукой Роджер сжимал кинжал, но умолчал о том, что было в
другой его руке.
Все трое замерли.
-- В ней было серебряное распятие -- ваше, Дункан!
ГЛАВА XIII
"Защитник власть твою скрепит печатью..."
...Серебряное распятие -- ваше, Дункан!
Священник затаил дыхание. Это обвинение он оспаривать не мог, так как
распятие действительно принадлежало ему. Вдобавок опись всего, что было на
Брионе в день похорон, занесена в протокол. Точно так же, как сейчас
занесено в протокол то, что гробница разграблена, и то, что там найдено
простое серебряное распятие.
Дункан вдруг осознал, что стоит не дыша, и сделал долгий выдох. Это
происшествие совершенно меняло положение. Теперь с него спросят не просто за
соучастие в каких-то сомнительных делах, но могут вынести прямое обвинение.
Насколько он знал, только Аларику и Келсону было известно, что он происходит
из Дерини, и он бы предпочел, чтобы это так и оставалось. Однако сейчас ему
неизбежно зададут вопросы, на которые будет весьма затруднительно ответить,
объясняя свою роль в той ночной вылазке.
Он неловко откашлялся и наконец решил признаться Нигелю, рассчитывая по
крайней мере на то, что герцог сохранит тайну, если даже придется сказать
ему все.
-- Мы были у гробницы сегодня ночью, Нигель. И мы действительно
вскрывали могилу Бриона, -- медленно начал Дункан, -- я даже не пытаюсь
отрицать этого, -- он судорожно сцепил руки, -- однако когда мы уходили,
гробница была опечатана, а Роджер и стражники -- живы. Нет нужды говорить,
что мы не имеем отношения к их смерти.
Нигель покачал головой в полном недоумении.
-- Но зачем, Дункан? Зачем вы вскрыли гробницу? Этого я никак не пойму.
-- Все, что должно произойти сегодня, оказалось бы под ударом, если бы
мы не сделали этого, -- вмешался Морган. -- Согласно ритуалу, описанному в
завещании Бриона, следовало передать Келсону нечто, похороненное вместе с
Брионом. Не имея другого выхода, мы вынуждены были вскрыть могилу. -- Он
взглянул на свои руки, на которых сверкали два кольца. -- Кроме того, мы
сделали еще кое-что, Нигель. Тело Бриона находилось под воздействием
заклинания, меняющего внешность, и это в какой-то степени связывало его
душу. Мы сняли заклятие, освободив его.
-- О Господи! -- пробормотал Нигель. -- А вы уверены, что это все, что
вы сделали?
-- Нет, -- ответил Морган, -- мы еще взяли то, за чем пришли: Глаз
Цыгана. Келсон не хотел брать его без замены, тогда Дункан дал ему свое
распятие, и принц оставил его в руках отца. Мы и не предполагали, что кто-то
еще раз вскроет гробницу после нашего ухода.
-- Но ее вскрыли, -- прошептал Нигель, качая головой. -- Бедный Брион!
Бедный Келсон. Вы понимаете, вас всех обвинят, невзирая на то, что вы
говорите. Аларик, что же нам делать?
Морган ничего не успел ответить -- в дверь постучали, и Нигель
удрученно вздохнул.
-- О Боже, наверное, это Джеанна! Ей уже все известно. Лучше бы вы ее
впустили, прежде чем она прикажет выломать дверь.
Не говоря ни слова, Келсон направился к двери и отодвинул засов.
Разъяренная Джеанна ворвалась в покои с проклятьями, но принц вовремя
захлопнул за ней дверь, не впустив никого из ее сопровождающих. Джеанна была
сама не своя, выглядела она ужасно; королева гневно набросилась на Дункана и
Моргана:
-- Как вы посмели? -- выдавала она сквозь зубы. -- Как вы посмели так
над ним надругаться? А вы, отец Дункан? Вы, называющий себя "слуга
Господень"? Убийцы не имеют права носить это звание!
В ее левой руке сверкнуло золоченое распятие Дункана, потемневшее и
приобретшее красноватый оттенок; она размахивала им перед самым носом
священника.
-- Что вы на это скажете? -- не повышая тона, все тем же низким
мертвенным голосом спросила она. -- Надеюсь, вы потрудитесь объясниться?
Поскольку Дункан молчал, она хотела было наброситься на Моргана, но тут
заметила Глаз Цыгана, тускло поблескивающий в правом ухе Келсона. Королева
застыла, не веря своим глазам, потом гневно и холодно бросила сыну:
-- Ты -- чудовище! Ты -- ублюдочное порождение тьмы! -- цедила она,
брызгая слюной. -- Ты мог осквернить гробницу отца, мог стать убийцей из-за
власти? Ты еще увидишь, Келсон, до чего тебя доведут эти грязные Дерини!
Келсон от ужаса лишился дара речи -- как она могла поверить, будто он
способен на такое? Зачем она все так извращает, зачем связывает его и
Моргана с кошмарным событием, происшедшим ночью в соборе?
-- Джеанна, -- тихо сказал Морган, -- все было совсем не так, как вы
думаете. Мы были...
-- Ничего не хочу слышать! -- повернулась она к нему с холодной
яростью. -- Запрещаю вам даже строить предположения, о чем я думаю, вы,
изверг! Сначала вы развратили моего мужа, может быть даже довели его до
смерти, судя по тому, что я знаю, а теперь пытаетесь проделать то же самое с
моим единственным сыном; и Роджер, бедный, невинный Роджер зверски убит,
сражен... -- Тут ее голос прервался. -- Ну, можете вынуть этот камень сами,
Дерини. Я не собираюсь оказывать ни малейшей поддержки в том, что вы
собираетесь делать. А ты, Келсон, лучше бы ты не рождался на свет.
-- Матушка. -- Келсон побелел.
-- Не называй меня так, -- ответила она, отворачиваясь и шествуя к
двери, -- я не желаю отныне иметь с тобой ничего общего. Пусть Морган ведет
тебя на коронацию. Я ие желаю видеть, как гвинеддский престол занимает...
Она горько зарыдала, закрыв лицо руками и повернувшись ко всем спиной.
Келсон направился было к ней, но Морган остановил его жестким взглядом. Если
у них еще остался хотя бы ничтожный шанс на успех, они должны заручиться
поддержкой Джеанны, даже принудив ее к этому. Настала пора выложить козырную
карту.
-- Джеанна, -- ласково позвал он.
-- Оставьте меня! -- всхлипнула она.
Морган подошел к ней и тихо заговорил:
-- Ну хорошо, Джеанна. Я был не всегда откровенен с вами. Сейчас мы кое
о чем должны поговорить напрямик, это не займет много времени. Келсон
невиновен в том, в чем вы его обвиняете, и...
-- Приберегите уловки Дерини для кого-нибудь другого, Морган, --
ответила королева, вытирая глаза и протягивая руку к дверной задвижке.
Морган преградил ей дорогу и прислонился спиной к двери, глядя ей прямо
в глаза.
-- Уловки Дерини, Джеанна? -- тихо переспросил он. -- Звучит слишком
сильно, вам не кажется? Особенно в ваших устах...
Джеанна застыла на миг со смущенным и испуганным видом.
-- Что вы имеете в виду?
-- Не разыгрывайте святое неведение, вы знаете, о чем я говорю.
Удивляюсь, почему я раньше не догадался. Это объяснило бы многое в вашем
поведении.
-- Что вы имеете в виду? -- требовала Джеанна почти машинально,
обезоруженная тоном Моргана.
-- Что? Да конечно же то, что в вас течет кровь Дерини, -- спокойно
сказал он. -- Скажите только, по материнской линии или по отцовской, а может
-- по обеим?
-- Во мне кровь Дер... Морган, да вы с ума сошли! -- прошептала она,
расширив глаза от ужаса, выдавая этим собственные сомнения.
Морган слегка улыбнулся:
-- Не думаю. В Келсоне многое указывает на происхождение от Дерини.
Откуда бы это, если мы точно знаем, что не от Бриона?
Джеанна натужно рассмеялась:
-- Никогда не слышала ничего более нелепого! Кто не знает, как я
отношусь к Дерини?
-- Да ведь не секрет, что те, кто громче других порочили Дерини, сами
часто оказывались ими. И на вопрос -- почему так происходит -- тоже есть
ответ: причина кроется в глубоко запрятанном чувстве вины. Может быть, это
происходит потому, что люди поколениями подавляют свою истинную природу,
отказываясь от своего подлинного наследия.
традиция. Да и незачем засорять голову практикой надевания странных плащей,
когда вам необходимо обдумать гораздо более важные вещи.
Он подвел Келсона к двери, ведущей в королевскую уборную, но мальчик
остановился и с подозрением взглянул на Моргана.
-- Значит, меня будут одевать слуги? Сколько их?
-- Как я знаю -- вроде бы шесть, -- ответил Морган, неопределенно
поднимая бровь.
-- Шесть! -- возмутился Келсон. -- Морган, да не нужно мне шесть слуг!
-- Это бунт? -- спросил Морган, подавляя смех.
Он знал отношение Келсона к личной прислуге -- он и сам терпеть не мог
всей этой мелочной суеты. Но нынче был особый день. Келсон знал это и, судя
по тону, с каким он говорил, отдавал себе отчет в значительности ситуации.
Однако и Морган понимал, что не должен оставлять за собой последнего слова.
Открыв дверь и заглянув в комнату, мальчик внезапно обернулся и
взглянул на Моргана с наигранным гневом:
-- Я считал, что вы продумали все это получше.
-- Я продумывал получше, как вам царствовать, -- ответил Морган. Его
терпение уже начало истощаться. -- Пойдемте!
Он сделал вид, что сейчас поведет мальчика за руку, и тот, увернувшись,
скользнул в дверной проем. Дверь закрылась, но только после того, как Келсон
обернулся и показал Моргану язык.
Генерал поднял глаза к Небу, призывая про себя всех святых, дабы
держать в узде прихоти королевских наследников. Казалось, та зрелость, какую
проявил Келсон накануне, совершенно исчезла, и оставалось надеяться, что это
настроение не продлится целый день.
Морган собрался было обдумать дальнейшие действия, но в дверь снова
постучали.
-- Кто там?
-- Дерри, милорд, -- ответил знакомый голос.
Генерал прошел к двери и быстро впустил Дерри. С молодым лордом были
два кавалера, которые несли горячую воду, полотенце и чистую одежду. Сам
Дерри выглядел отдохнувшим и свежим в своей хрустящей накрахмаленной куртке.
На его левой руке не было повязки, и только это напоминало о событиях
прошедшей ночи.
-- Рад видеть тебя полностью выздоровевшим, -- заметил Морган.
-- Да. Странно, не правда ли, милорд? -- сдержанно сказал Дерри. -- Я и
не думал, что вы...
-- Позже, Дерри, -- прервал генерал, отступив в сторону, чтобы они
могли войти. -- Сейчас мне необходимо привести себя в порядок, приняв ванну.
-- Да, милорд, -- сказал Дерри, подавая знак сопровождавшим его
кавалерам. -- Следуйте за мной, я объясню вам, что от вас требуется.
Морган покачал головой и усмехнулся, глядя, как Дерри берет все в свои
руки, и прошел следом за ними в комнату. Во всяком случае, он не мог явиться
на коронацию, выглядя как легендарный Торентский дикарь. А объясниться с
Дерри он успеет, когда они окажутся наедине.
В это время в другой части дворца находился некто, чей день начался
несколько часов назад в месте, расположенном в нескольких милях отсюда.
Послан он был неописуемо прекрасной и жестокой женщиной, и на крыльях
заклинаний Дерини был доставлен сюда с особым заданием. после которого
должен был вернуться.
В этот момент он прятался в нише одного из главных коридоров, поджидая,
когда появятся те, кто ему нужен. Мимо проходили большие группы пажей и
кавалеров -- явно из свиты Келсона -- в форменных ливреях и белых с золотом
плащах. Но тех, кого он ждал, все не было.
После десяти минут ожидания, в течение которых ему пришлось трижды
кутаться в золотистый плащ, чтобы его не обнаружили, наконец-то появилась
его добыча -- два кавалера несли блистающие одежды из черного бархата и
шкатулку с драгоценностями из полированного дерева.
Расчет Яна был прост: он вышел из укрытия как раз в тот момент, когда
они проходили мимо ниши, вышел так, что нечаянно сбил одного кавалера с ног;
Ян учтиво извинился, помог молодому человеку подняться и нагнулся, собирая
выпавшие из шкатулки безделушки и цепочки.
Молодой человек, растерявшийся от столь неожиданного столкновения,
конечно, ничего не заметил, да ему и в голову не пришло, что славный лорд Ян
может подменить одну из важнейших государственных реликвий -- знак
Королевского Поборника.
Тем временем Морган в покоях Келсона критически рассматривал свое
отражение в небольшом зеркале, а Дерри стирал остатки мыльной пены с его щек
и ушей. После ванны и бритья генерал чувствовал себя почти заново
родившимся. Он был в чистой рубашке и исподнем -- такой роскоши Морган не
знал уже несколько последних месяцев и, откровенно говоря, испытывал
блаженство.
Когда Дерри отпустил слуг, помогавших ему, в комнату проскользнул
Дункан; встретив взгляд молодого лорда-гофмейстера, он укоризненно покачал
головой, сетуя, что его не позвали раньше. Тихо подойдя к Моргану, он
поменялся местами с Дерри и пробормотал, стряхивая пылинки с его белой
льняной рубашки.
-- Так, так... Нам нужно постараться, чтобы он получше выглядел.
Удивленный Морган чуть было не схватился за оружие, но, узнав Дункана,
усмехнулся. Тем временем Дерри, закончив свои дела, уселся в кресло.
-- Надеюсь, ты больше не будешь пугать меня так -- Генерал посмотрел на
Дункана -- Я мог оставить тебя без головы, прежде чем догадался бы, что это
ты.
Дункан улыбнулся и небрежно облокотился на подлокотник другого кресла.
-- Думаю, ты все же успел бы догадаться, -- мягко возразил он. -- С тех
пор, как я покинул вас, ничего не случилось, надеюсь?
Морган кивнул.
-- А что еще могло случиться?
-- Землетрясение, наводнение, что угодно.. -- пожал плечами Дункан. --
А вот у меня есть для тебя небольшой сюрприз.
-- Ты уверен, что я выдержу это? -- усомнился Морган. -- После всех
сюрпризов, выпавших на нашу долю за последние двадцать четыре часа,
сомневаюсь, что я перенесу еще что-то в этом роде.
-- О, это -- перенесешь, -- усмехнулся Дункан Он достал из-за пояса
нечто, завернутое в бархатную ткань, и подал Моргану. -- Келсон попросил
передать это тебе. Кажется, он хочет назначить тебя Королевским Поборником.
-- Поборником? -- повторил Морган и уставился на кузена расширившимися
глазами -- Откуда ты знаешь?
-- Ну, в конце концов, Келсон иногда говорит мне кое-что такое, что не
говорит даже тебе, -- сказал Дункан, с невинным видом глядя в потолок. -- Да
и кто еще может быть им, если не ты, вояка? Я, что ли?
Морган удовлетворенно усмехнулся, разворачивая бархат В массивной
золотой оправе мерцал обтесанный оникс, на лицевой стороне которого был
вырезан Золотой Гвиннедский лев.
Морган с благоговением полюбовался на него, потом подул и потер его
рукавом -- гемма блистала, как морозная полночь. Генерал надел его на правый
указательный палец, затем вытянул обе руки рядом ладонями вниз. Гвинеддский
лев и Корвинский грифон мерцали золотым и зеленым.
-- Я ничего не понимаю, -- в конце концов прошептал Морган, растерянно
опустив руки. -- Я не возьму в толк, почему он сделал это, ведь титул
Поборника всегда был наследственным.
Он осмотрелся вокруг, словно не веря себе, потом с улыбкой покачал
головой.
Дункан тоже улыбнулся:
-- Кстати, где Келсон?
-- Принимает омовение, -- ответил Морган, взяв начищенный сапог и
доводя его до блеска мягкой тряпочкой. -- Он немного, как бы это сказать,
расстроился тем, что его будут одевать сегодня утром; все спрашивал, почему
не может одеться сам. Я напомнил, что это одно из испытаний королевской
власти, которую он принимает на себя, -- и это, кажется, почти удовлетворило
его.
Дункан взял другой сапог Моргана и засмеялся:
-- Если бы он знал, что ему придется сегодня вынести, он был бы очень
рад, что его одевают. Помню, я был весьма благодарен, если находился хотя бы
один помощник, который облегчал мне подготовку к важной церемонии.
Он легко вздохнул.
-- Там так много всяких шнурков и узелков!
Морган фыркнул:
-- Ха-ха! Ты же любишь это!
Он взял у Дункана второй сапог и стал энергично тереть его.
-- Но все-таки, что еще было ночью?
-- Ничего. Легли спать, -- ответил Морган.
Пока он натягивал сапоги, Дункан взял кольчугу генерала и вывернул ее
на правую сторону. Морган просунул голову и руки в отверстия кольчуги,
натянув ее на белую льняную рубашку.
Поверх же кольчуги он надел красивую легкую рубашку из красного шелка
со шнуровкой впереди. Дункан завязал шнурки на запястьях, затем надел на
кузена черное бархатное облачение, украшенное золотим шитьем и жемчугом.
Моргана слегка позабавил вздох, сопроводивший это, но он воздержался от
каких бы то ни было комментариев. Он поправил широкие с прорезью рукава,
сверкнувшие багровой изнанкой, и вытянул руки, пока Дункан перевязывал его
талию широким малиновым поясом.
Дотянувшись до клинка Моргана в старых кожаных ножнах и прицепив его к
висящему на поясе кольцу, священник отступил назад, оглядывая друга долгим
придирчивым взглядом. Покачав головой, он поднял бровь в поддельном
отчаянии.
-- Нет, к тебе просто не подступиться! -- произнес Дункан. -- Судя по
всему, ты будешь самым дьявольским Поборником из всех, что были с давних
времен!
-- Ты совершенно прав! -- согласился Морган, приняв важную позу.
-- И ты будешь самым тщеславным Поборником, какого мы когда-либо
видели! -- продолжал его кузен.
-- Что?
Дункан поднял палец вверх.
-- Запомни, Аларик, я твой духовный отец. Я говорю тебе это для твоей
же пользы.
Сохранять и дальше серьезный вид Морган не смог -- его охватил смех.
Почти одновременно и Дункан начал хохотать, в изнеможении опустившись на
ближайший стул.
В дверях, ведущих в уборную Келсона, показался слуга, одетый в красную
ливрею, с недовольным выражением на лице -- по-видимому, их хохот был слышен
и в соседней комнате.
-- Что-то не так, ваша светлость? -- спросил он холодно.
Морган заставил себя сдержать смех, покачал головой и отослал слугу,
но, спохватившись, окликнул снова.
-- Готов ли его высочество? Монсеньор Мак-Лайн скоро отправится в
собор.
-- Я готов, отец, -- сказал Келсон, входя в комнату.
Морган невольно выпрямился, а Дункан поднялся на ноги, когда он
появился перед ними в королевских, блистающих золотом одеждах. С трудом
верилось, что это -- тот самый мальчик, который испуганно преклонял с ними
колени минувшей ночью.
Весь в шелку и атласе, он стоял перед ними, как юный ангел; белоснежный
цвет его одеяния нарушала лишь нежная игра золота и рубинов, украшавших края
одежды. Поверх всего был надет великолепный, с малиновой подкладкой, плащ из
атласа цвета слоновой кости, украшенный жемчугом в золотой и серебряной
оправе.
В руках он держал изящные лайковые перчатки и пару позолоченных
серебряных шпор. Его голова с орлиным профилем была обнажена, как и
приличествует некоронованному монарху.
-- Я вижу, вам сообщили о вашем новом титуле, -- сказал мальчик, с
одобрением глядя на новый наряд Моргана. -- Вот, -- протянул он шпоры. --
Это для вас.
Морган поблагодарил его, встав на одно колено и склонив голову.
-- Мой принц, у меня нет слов.
-- Ничего страшного, -- ответил Келсон. -- Не будьте только
косноязычны, когда мне нужна будет ваша помощь.
Он вручил шпоры Моргану и попросил его встать, а потом повернулся к
стоящему в дверях слуге.
-- Жиль, остальные регалии генерала Моргана у вас?
Тот склонился, подал знак кому-то за дверью, и вошли еще трое слуг,
внося шкатулку, чуть раньше опрокинутую Яном в коридоре, и широкую перевязь
из красной кожи, тисненной золотом. Все трое, ожидая приказаний, построились
в линию за спиной генерала.
Келсон повернулся к Моргану.
-- Как Королевскому Поборнику вам полагается надеть для предстоящей
церемонии еще несколько вещиц, -- сказал он с улыбкой. -- Надеюсь, вы не
будете возражать, если слуги помогут вам в этом, пока я поговорю с моим
исповедником.
Слуги со всех сторон окружили Моргана, а принц подал Дункану знак
следовать за ним. Они вышли на балкон и закрыли двери. Через стекло было
видно, как надоедливо суетятся вокруг Моргана слуги. Келсон, бросив взгляд
на эту сцену, обернулся к Дункану.
-- Как вы думаете, отец, я не очень его огорчил?
Дункан улыбнулся и покачал головой.
-- Полагаю, не очень, мой принц. Он так взволнован вашим доверием, что,
по-моему, не может сердиться совсем.
Келсон улыбнулся и окинул взглядом улицу, опершись локтями на холодные
каменные перила балкона. Волосы принца развевал ветер; одеяние же было
настолько тяжелым, что не шелохнулось под его порывами. Грозовые облака
пересекали небо, угрожая скрыть солнце, и воздух становился все более
влажным.
Келсон сложил руки на груди, посмотрел под ноги и в конце концов тихо
спросил:
-- Отец, что делает человека королем?
Дункан минуту обдумывал ответ, затем подошел к перилам и встал возле
мальчика.
-- Я не уверен, что кто-то может полно ответить на этот вопрос, сын
мой, -- задумчиво сказал он. -- Может быть, короли не так уж отличаются от
обычных людей, просто на них лежит более тяжкая ответственность. Думаю, на
сей счет вам не надо особенно беспокоиться.
-- Но некоторые из королей -- не совсем обычные люди, отец, -- мягко
возразил Келсон. -- Как они справляются с тем, что зависит от них? И если,
допустим, король обнаруживает, что в нем нет ничего необычного? Как ему
быть, если обстоятельства требуют, а он...
-- Вы не обычный человек, Келсон, -- ответил Дункан. -- И будете
необычным королем. Не сомневайтесь в этом. И не забывайте этого.
Келсон задумался, затем повернулся и преклонил колени перед
священником.
-- Отец, благословите меня, -- прошептал он, склоняя голову. -- Обычный
я человек или нет, но я боюсь и чувствую себя не совсем как король.
Морган раздражался все больше, пока королевские слуги сновали вокруг
него, с усилием заставляя себя стоять смирно и подчиняться, пока Келсон не
позовет его на балкон. Но это было трудно -- в окружении стольких слуг он
чувствовал себя почти больным.
Два кавалера, склонившись к его ногам, прицепляли к сапогам золотые
шпоры и доводили темную кожу до еще большего блеска. Тот, что звался Жилем,
взял клинок Моргана и отдал его одному из своих товарищей, а затем перекинул
красную кожаную перевязь ему через плечо, и когда снова прицепил меч, Морган
облегченно вздохнул -- без клинка он казался себе почти обнаженным. От
стилета в металлических ножнах, болтавшегося на его запястье, толку будет
немного, если кто-то из этих людей вдруг пожелает избавить мир еще от одного
Дерини.
Морган поправил меч, а Жиль достал из деревянной шкатулки темно-золотую
цепь с висящим на ней кулоном -- знак достоинства Поборника. Вся эта суета,
однако, не доставляла генералу удовольствия, и он взял у слуги цепь и сам
надел ее на шею. Чем скорее все это закончится, тем лучше.
Два кавалера преклонили колени и вновь протерли тряпочкой его сапоги,
потом встали и в третий раз оправили края его одежд. Потом они подвели его к
зеркалу, которое держал Жиль; кавалеры, прицеплявшие шпоры, держали наготове
великолепный плащ из черного бархата, подбитый темно-малиновым шелком, с
воротником из черной лисы.
Морган поднял бровь -- никогда еще он не носил столь великолепной
одежды. Слуги водрузили ее ему на плечи, поправили цепь, и, оглядев себя,
генерал вынужден был признать, что результат впечатляющ.
Он повернулся, чтобы взглянуть на свой профиль в зеркале, когда в дверь
начали с силой колотить. Морган схватился за рукоятку меча, а слуги застыли
в изумлении; внезапно стук прекратился, и послышался крик:
-- Аларик! Аларик, вы еще здесь? Я должен поговорить с Вами! -- Это был
голос Нигеля.
Морган сделал четыре больших шага к двери и отодвинул задвижку. Едва он
отворил, Нигель ворвался в комнату и закрыл за собой дверь. Герцог
королевства был необычайно взволнован.
-- Где Келсон? -- Его глаза тревожно обежали комнату. -- Все -- вон, --
приказал он слугам.
Когда они ушли, Морган подошел к балконной двери и постучал по стеклу.
Дункан оглянулся, увидел тревогу на его лице, разглядел Нигеля за его спиной
и помог Келсону встать на ноги. Морган открыл дверь балкона и отошел в
сторону, пропуская принца и священника.
-- Что такое, дядя? -- тревожно спросил Келсон, увидев мрачное лицо
Нигеля и чувствуя, что тот хочет сказать нечто очень важное.
Нигель закусил губу и нахмурился. Как сказать мальчику, что он только
что видел; и главное -- сказать так, чтобы это не прозвучало обвинением?
-- Келсон, -- начал он, не глядя никому в глаза. -- Мне нелегко сказать
то, с чем я пришел...
-- Короче, -- прервал его Морган.
Нигель кивнул, тяжело сглотнул слюну и продолжил:
-- Хорошо. Ночью кто-то вскрыл могилу Бриона.
Келсон быстро переглянулся с Морганом и Дунканом и вновь посмотрел на
Нигеля.
-- Продолжайте, дядя.
Нигель пристально взглянул на Келсона и в страхе опустил глаза: мальчик
не удивлен! Не может же быть?..
-- Кто-то проник в усыпальницу и вскрыл саркофаг, -- осторожно
продолжал Нигель. -- С тела сняли жемчуга, прекрасные одежды, -- его голос
прервался, -- и оставили нагой труп на каменном полу. -- Он перешел на
шепот. -- Два охранника найдены с перерезанным горлом... А Роджер -- Роджер
умер на могиле, с кинжалом в одной руке... На его мертвом лице застыло
выражение смертельного ужаса, он боролся, он защищал тело Бриона...
Лицо Келсона побледнело, и он прижался в поисках зашиты к руке
священника. И Дункан, тоже побелевший, и Морган -- оба опустили глаза.
-- Ты хочешь спросить, не мы ли сделали это, Нигель? -- проговорил
генерал.
-- Вы, -- голова Нигеля дернулась. -- Боже мой, я знаю, что вы на такое
не способны! -- Он снова посмотрел в пол и переступил с ноги на ногу, еще
беспокойнее, чем прежде. -- Хотя знаете, что говорят?
-- Что проклятые Дерини наконец себя показали, -- спокойно сказал
Дункан. -- И оправдаться почти невозможно, потому что мы были на могиле
ночью.
Нигель тихо кивнул.
-- Я знаю.
-- Знаете? -- переспросил Дункан.
Нигель глубоко вздохнул, и плечи его опустились еще ниже.
-- Все правильно. И я боюсь во всей этой истории даже не за Аларика. Я
сказал, что одной рукой Роджер сжимал кинжал, но умолчал о том, что было в
другой его руке.
Все трое замерли.
-- В ней было серебряное распятие -- ваше, Дункан!
ГЛАВА XIII
"Защитник власть твою скрепит печатью..."
...Серебряное распятие -- ваше, Дункан!
Священник затаил дыхание. Это обвинение он оспаривать не мог, так как
распятие действительно принадлежало ему. Вдобавок опись всего, что было на
Брионе в день похорон, занесена в протокол. Точно так же, как сейчас
занесено в протокол то, что гробница разграблена, и то, что там найдено
простое серебряное распятие.
Дункан вдруг осознал, что стоит не дыша, и сделал долгий выдох. Это
происшествие совершенно меняло положение. Теперь с него спросят не просто за
соучастие в каких-то сомнительных делах, но могут вынести прямое обвинение.
Насколько он знал, только Аларику и Келсону было известно, что он происходит
из Дерини, и он бы предпочел, чтобы это так и оставалось. Однако сейчас ему
неизбежно зададут вопросы, на которые будет весьма затруднительно ответить,
объясняя свою роль в той ночной вылазке.
Он неловко откашлялся и наконец решил признаться Нигелю, рассчитывая по
крайней мере на то, что герцог сохранит тайну, если даже придется сказать
ему все.
-- Мы были у гробницы сегодня ночью, Нигель. И мы действительно
вскрывали могилу Бриона, -- медленно начал Дункан, -- я даже не пытаюсь
отрицать этого, -- он судорожно сцепил руки, -- однако когда мы уходили,
гробница была опечатана, а Роджер и стражники -- живы. Нет нужды говорить,
что мы не имеем отношения к их смерти.
Нигель покачал головой в полном недоумении.
-- Но зачем, Дункан? Зачем вы вскрыли гробницу? Этого я никак не пойму.
-- Все, что должно произойти сегодня, оказалось бы под ударом, если бы
мы не сделали этого, -- вмешался Морган. -- Согласно ритуалу, описанному в
завещании Бриона, следовало передать Келсону нечто, похороненное вместе с
Брионом. Не имея другого выхода, мы вынуждены были вскрыть могилу. -- Он
взглянул на свои руки, на которых сверкали два кольца. -- Кроме того, мы
сделали еще кое-что, Нигель. Тело Бриона находилось под воздействием
заклинания, меняющего внешность, и это в какой-то степени связывало его
душу. Мы сняли заклятие, освободив его.
-- О Господи! -- пробормотал Нигель. -- А вы уверены, что это все, что
вы сделали?
-- Нет, -- ответил Морган, -- мы еще взяли то, за чем пришли: Глаз
Цыгана. Келсон не хотел брать его без замены, тогда Дункан дал ему свое
распятие, и принц оставил его в руках отца. Мы и не предполагали, что кто-то
еще раз вскроет гробницу после нашего ухода.
-- Но ее вскрыли, -- прошептал Нигель, качая головой. -- Бедный Брион!
Бедный Келсон. Вы понимаете, вас всех обвинят, невзирая на то, что вы
говорите. Аларик, что же нам делать?
Морган ничего не успел ответить -- в дверь постучали, и Нигель
удрученно вздохнул.
-- О Боже, наверное, это Джеанна! Ей уже все известно. Лучше бы вы ее
впустили, прежде чем она прикажет выломать дверь.
Не говоря ни слова, Келсон направился к двери и отодвинул засов.
Разъяренная Джеанна ворвалась в покои с проклятьями, но принц вовремя
захлопнул за ней дверь, не впустив никого из ее сопровождающих. Джеанна была
сама не своя, выглядела она ужасно; королева гневно набросилась на Дункана и
Моргана:
-- Как вы посмели? -- выдавала она сквозь зубы. -- Как вы посмели так
над ним надругаться? А вы, отец Дункан? Вы, называющий себя "слуга
Господень"? Убийцы не имеют права носить это звание!
В ее левой руке сверкнуло золоченое распятие Дункана, потемневшее и
приобретшее красноватый оттенок; она размахивала им перед самым носом
священника.
-- Что вы на это скажете? -- не повышая тона, все тем же низким
мертвенным голосом спросила она. -- Надеюсь, вы потрудитесь объясниться?
Поскольку Дункан молчал, она хотела было наброситься на Моргана, но тут
заметила Глаз Цыгана, тускло поблескивающий в правом ухе Келсона. Королева
застыла, не веря своим глазам, потом гневно и холодно бросила сыну:
-- Ты -- чудовище! Ты -- ублюдочное порождение тьмы! -- цедила она,
брызгая слюной. -- Ты мог осквернить гробницу отца, мог стать убийцей из-за
власти? Ты еще увидишь, Келсон, до чего тебя доведут эти грязные Дерини!
Келсон от ужаса лишился дара речи -- как она могла поверить, будто он
способен на такое? Зачем она все так извращает, зачем связывает его и
Моргана с кошмарным событием, происшедшим ночью в соборе?
-- Джеанна, -- тихо сказал Морган, -- все было совсем не так, как вы
думаете. Мы были...
-- Ничего не хочу слышать! -- повернулась она к нему с холодной
яростью. -- Запрещаю вам даже строить предположения, о чем я думаю, вы,
изверг! Сначала вы развратили моего мужа, может быть даже довели его до
смерти, судя по тому, что я знаю, а теперь пытаетесь проделать то же самое с
моим единственным сыном; и Роджер, бедный, невинный Роджер зверски убит,
сражен... -- Тут ее голос прервался. -- Ну, можете вынуть этот камень сами,
Дерини. Я не собираюсь оказывать ни малейшей поддержки в том, что вы
собираетесь делать. А ты, Келсон, лучше бы ты не рождался на свет.
-- Матушка. -- Келсон побелел.
-- Не называй меня так, -- ответила она, отворачиваясь и шествуя к
двери, -- я не желаю отныне иметь с тобой ничего общего. Пусть Морган ведет
тебя на коронацию. Я ие желаю видеть, как гвинеддский престол занимает...
Она горько зарыдала, закрыв лицо руками и повернувшись ко всем спиной.
Келсон направился было к ней, но Морган остановил его жестким взглядом. Если
у них еще остался хотя бы ничтожный шанс на успех, они должны заручиться
поддержкой Джеанны, даже принудив ее к этому. Настала пора выложить козырную
карту.
-- Джеанна, -- ласково позвал он.
-- Оставьте меня! -- всхлипнула она.
Морган подошел к ней и тихо заговорил:
-- Ну хорошо, Джеанна. Я был не всегда откровенен с вами. Сейчас мы кое
о чем должны поговорить напрямик, это не займет много времени. Келсон
невиновен в том, в чем вы его обвиняете, и...
-- Приберегите уловки Дерини для кого-нибудь другого, Морган, --
ответила королева, вытирая глаза и протягивая руку к дверной задвижке.
Морган преградил ей дорогу и прислонился спиной к двери, глядя ей прямо
в глаза.
-- Уловки Дерини, Джеанна? -- тихо переспросил он. -- Звучит слишком
сильно, вам не кажется? Особенно в ваших устах...
Джеанна застыла на миг со смущенным и испуганным видом.
-- Что вы имеете в виду?
-- Не разыгрывайте святое неведение, вы знаете, о чем я говорю.
Удивляюсь, почему я раньше не догадался. Это объяснило бы многое в вашем
поведении.
-- Что вы имеете в виду? -- требовала Джеанна почти машинально,
обезоруженная тоном Моргана.
-- Что? Да конечно же то, что в вас течет кровь Дерини, -- спокойно
сказал он. -- Скажите только, по материнской линии или по отцовской, а может
-- по обеим?
-- Во мне кровь Дер... Морган, да вы с ума сошли! -- прошептала она,
расширив глаза от ужаса, выдавая этим собственные сомнения.
Морган слегка улыбнулся:
-- Не думаю. В Келсоне многое указывает на происхождение от Дерини.
Откуда бы это, если мы точно знаем, что не от Бриона?
Джеанна натужно рассмеялась:
-- Никогда не слышала ничего более нелепого! Кто не знает, как я
отношусь к Дерини?
-- Да ведь не секрет, что те, кто громче других порочили Дерини, сами
часто оказывались ими. И на вопрос -- почему так происходит -- тоже есть
ответ: причина кроется в глубоко запрятанном чувстве вины. Может быть, это
происходит потому, что люди поколениями подавляют свою истинную природу,
отказываясь от своего подлинного наследия.