смириться с тем, что возлюбленная его королева не желает иметь ничего общего
с его самым верным другом.
С тех пор Морган не встречался с королевой, кроме тех случаев, когда
этого требовали дела, связанные с Келсоном. Те несколько неизбежных встреч
обычно сопровождались оживленными и остроумными беседами, и это давало
Моргану робкую надежду, что когда-нибудь отношения между ними изменятся к
лучшему.
Скрип шагов по гравию разорвал тишину сада. Морган поднял глаза и
соскочил с ограды, на которой сидел. Келсон и Кевин прошли последний изгиб
главной аллеи и остановились напротив беседки.
Теперь Келсон носил королевские одежды малинового цвета. На нем была
бархатная куртка с воротником из меха черно-бурой лисы, на фоне которого
лицо мальчика казалось мрачным и напряженным. С тех пор, как Морган видел
принца последний раз, он немного подрос. Наметанным глазом генерал заметил
кольчугу под шелковым, изысканно расшитым плащом. Одна рука Келсона была
обвязана выше локтя черной креповой лентой, такая же опоясывала мальчика. Но
более всего ошеломило Моргана его невообразимое сходство с Брионом, когда
тот был в таком же возрасте.
Рассматривая Келсона, он невольно видел словно бы вернувшегося к нему
Бриона -- те же большие серые глаза под бархатистой челкой черных прямых
волос, та же горделивая, истинно королевская посадка головы, та же
естественность, с какой сидели на нем малиновые королевские одежды. Его
заботливый взгляд заметил и кажущуюся хрупкость стройного мальчика, за
которой скрывались гибкость и закалка -- результат тех долгих часов, когда
Морган учил его владеть оружием.
Это был Брион -- Смеющиеся Глаза, Сверкающий Меч, Мудрый Ум, --
обучающий юное дитя фехтованию и верховой езде, содержащий по-королевски
великолепный двор. Образ этого мальчика колебался на грани света и тьмы, как
светлые волосы его матери и иссиня-черные -- отца, как память о прошлом,
смешавшаяся с настоящим.
Теперь перед ним снова был только Келсон. Значит, не зря Брион просил
самого лучшего, самого дорогого друга поклясться, что у мальчика будет
защитник, если он преждевременно умрет; не зря всего за месяц до гибели
вверил ключ от своего божественного могущества тому самому человеку, который
стоял теперь перед его сыном.
Келсон неуверенно отвел взгляд. Казалось, оба они утратили дар речи.
Мальчик сдержал себя, хотя ему очень хотелось броситься к Моргану, как
в детстве, обнять его, выплакать ему всю боль, все страхи, все ночные
кошмары двух последних недель; ему хотелось, чтобы спокойный, а временами
таинственный лорд Дерини усыпил горе, изгнал ужас из его души с помощью
своей, пусть тоже внушающей трепет, магии. Он всегда чувствовал это: помочь
ему может только Морган. Если бы Келсон только мог позволить себе броситься
ему на шею!
Но он не мог.
Ведь он -- мужчина, по крайней мере хочет быть мужчиной. И, более того,
он скоро будет королем.
"Только бы, -- тревожно думал мальчик, -- только бы Морган помог мне в
будущем".
Робко, чувствуя себя пока еще неловко в новой роли, Келсон поднял глаза
и еще раз посмотрел на друга своего отца, на своего друга.
-- Морган? -- Он важно кивнул, стараясь выглядеть более уверенным, чем
был на самом деле.
Генерал слегка улыбнулся своей успокаивающей улыбкой и тихо подошел к
Келсону. Он хотел было преклонить колени в традиционном почтительном
приветствии, но почувствовал, что мальчику будет неудобно, и решил избавить
его от этого. Он только и произнес:
-- Мой принц!
Кевин Мак-Лайн, стоящий в нескольких шагах от них, казалось, был смущен
не меньше Келсона. Нарочито откашлявшись, он посмотрел на Моргана.
-- Дункан передал, что он придет в Сент-Хилари, как только вы будете
готовы, Аларик. А мне сейчас нужно вернуться в Совет -- по-моему, там я
принесу больше пользы, чем здесь.
Морган кивнул, не спуская глаз с Келсона. Кевин, неловко откланявшись,
поспешно удалился по главной аллее.
Когда смолкли звуки его шагов, Келсон потупился и, разглядывая
мозаичный пол беседки, прочертил в пыли линию носком начищенного башмака.
-- Лорд Кевин рассказал мне о Колине, лорде Ральсоне и остальных, --
наконец произнес он, -- мне кажется, я в ответе за их гибель, Морган. Это я
послал их за вами.
-- Кто-то должен был ехать, Келсон, -- ответил Морган. Он положил руку
на плечо мальчику. -- Я думаю, вы это понимаете. Я по своему усмотрению
оставил их тела в аббатстве Святого Марка. Что случилось, то случилось,
однако вы можете что-нибудь сделать для их семей -- скажем, с почестями
похоронить их за государственный счет.
Келсон оглянулся в тоске:
-- Слабое утешение для погибших -- государственные похороны. Но вы
правы, конечно, кто-то должен был ехать.
-- Вот и хорошо, -- улыбнулся Морган, -- и продолжим. Давайте-ка
пройдемся.
Кевин Мак-Лайн, входя, быстро оглядел зал и направился прямо к Дерри, в
одиночестве стоящему у дверей Совета.
-- Они еще не вошли? -- спросил Кевин, подойдя к юноше.
-- Нет. Ждут опоздавших. Я надеюсь, они опоздают как следует. Если они,
конечно, не за нас.
Кевин улыбнулся.
-- Я кузен Моргана, Кевин Мак-Лайн. И вы можете отбросить все
формальности, если вы -- друг Аларика.
Он протянул руку, и юноша пожал ее.
-- Шон Дерри, оруженосец Моргана.
Кевин кивнул и небрежно оглянулся.
-- Ну, о чем болтают? Я думаю, весь Ремут уже знает, что Морган
вернулся.
-- Я в этом не сомневаюсь, -- ответил Дерри. -- А что думаете вы?
-- Что я думаю? -- с недоумением спросил Кевин. -- Друг мой, по-моему,
все мы обеспокоены сейчас одним. Как вы полагаете, что они намерены с ним
сделать?
-- Боюсь даже предположить.
-- Ересь -- раз, -- Кевин загнул палец, -- и что еще? Государственная
измена -- два, -- он загнул второй палец. -- Как вы считаете, какое
наказание полагается за каждый из этих проступков?
Дерри махнул рукой, и плечи его удрученно поникли.
-- Смерть, -- прошептал он.
ГЛАВА III
Ад не так страшен, как женская обида или женское горе
Джеанна Гвинеддская придирчиво изучала свое отражение в зеркале, пока
цирюльник укладывал каштановые волосы у нее на затылке и скреплял их
филигранными булавками.
Бриону не понравилась бы эта прическа. Ее крайняя простота была слишком
уж грубой, слишком суровой для тонких черт королевы. Прическа подчеркивала
высокие скулы и почти прямоугольный подбородок, так что туманные зеленые
глаза казались единственно живыми на ее бледном лице.
Да и черный цвет ей не идет. Гладкий шелк и бархат траурного платья, не
оживленные ни жемчугами, ни кружевом, ни яркой вышивкой, только усиливали
однообразное сочетание черного и белого, подчеркивая бледность и делая ее на
вид много старше тридцати двух лет.
Но Брион не появится больше никогда.
"Нет, он бы ничего не сказал, -- думала она, пока цирюльник покрывал
блестящие пряди тонкой кружевной вуалью. -- Брион бы просто коснулся волос и
вынул эти стягивающие кожу булавки, чтобы длинные локоны свободно струились
вдоль шеи: он бы" ^приподняв за подбородок, повернул к себе ее лицо и губы
встретились бы с губами..."
Ее пальцы сжались от непрошеных воспоминаний. Длинные узкие рукава
скрыли их дрожь. Моргнув, Джеанна с большим усилием остановила уже ставшие
привычными слезы.
Она не должна была сейчас думать о Брионе. Нельзя было, в сущности,
допускать даже мысли о том, что ее нынешние намерения могут каким-то образом
касаться его. У нее была достойная причина поступить так, как она решила.
Именно поэтому сегодня утром, когда она стояла перед советниками Бриона и
говорила им об ужасном зле, угрожающем Келсону, никто из них не посмел
думать о ней как о молодой и глупой женщине. Она пока еще королева Гвинедда,
по крайней мере до завтрашнего дня. И ей нужно твердо знать, что Совет не
забудет, как она просила у него жизнь Моргана.
Руки Джеанны слабо дрожали, когда она коснулась золотой короны,
лежавшей перед ней на столике, но она заставила себя быть спокойной,
поместив диадему в точности над своей траурной вуалью. То, что королева
собиралась сделать сегодня, было противно ее душе. Как бы она лично ни
относилась к Моргану и его проклятым силам Дерини, этот человек был все же
ближайшим другом и советником Бриона. Знал бы Брион, что она намеревается
сделать...
Джеанна внезапно встала и нетерпеливым жестом отпустила своих служанок.
Брион не может знать. Хотя от этого и сжимается сердце, но ничего не
изменишь -- он умер и почти две недели как похоронен. Несмотря на все слухи
о страшной силе Дерини -- силе, чуждой ей настолько, что она не могла
позволить себе приблизиться к ее пониманию, -- даже любимцам Дерини не было
пути назад из могилы. И если смерть Моргана необходима, чтобы ее
единственный сын мог править как простой смертный, без влияния этих
проклятых сил, -- значит, так тому и быть, чего бы ей это ни стоило.
Твердым шагом она пересекла спальню и остановилась у выхода на террасу.
В одном ее углу юный менестрель тихо играл на лютне из светлого
полированного дерева. Вокруг него полдюжины фрейлин, все в черном,
старательно вышивали, слушая траурную песнь. Над их головами пышные розы
обвивали открытые балки, их красные, розовые и золотые лепестки оттеняло
чистое осеннее небо. Утреннее солнце украсило все вокруг узорами света и
тени: плиты пола, работу фрейлин. Когда Джеанна появилась в дверях, они
подняли головы в ожидании, а менестрель перестал играть.
Джеанна, показав знаком, что они могут продолжать свои занятия, вышла
на террасу. Когда менестрель вновь заиграл свою нежную мелодию, королева
медленно перевела взор на противоположную стену. Сорвав розу с нижней ветки,
она положила ее на задрапированную черным бархатом скамеечку, стоящую под
розовым кустом.
Именно здесь, среди солнечного света и роз, которые так любил Брион,
она искала внутреннего покоя, столь необходимого для того, что ей
предстояло. Может быть, тут ей удастся набраться сил и смелости, дабы
совершить задуманное.
Почувствовав слабую дрожь в коленях, Джеанна поплотнее укуталась,
словно защищаясь от внезапного порыва ветра.
Она еще никогда никого не убивала -- даже Дерини.
Нигель в пятый раз нетерпеливо дернул парчовый шнур звонка у входа в
апартаменты королевы, его серые глаза наполнились гневом, и соответствующая
тирада уже готова была сорваться с губ. Тот оптимизм, что вселил в него
короткий разговор с Алариком, сильно пошел на убыль. Если хоть кто-нибудь не
откроет эту дверь в течение трех секунд, он...
Нигель собрался дернуть шнурок в шестой раз и уже поднял руку, когда
услышал за дверью короткий шорох. Он отступил на шаг и увидел, как открылась
маленькая смотровая щель двери, расположенная на высоте человеческих глаз.
Чей-то карий глазок пристально разглядывал его сквозь отверстие.
-- Кто это? -- сурово спросил Нигель, приблизившись к двери.
Карий глаз отодвинулся, и он увидел молодую служанку, отступающую от
двери, с ротиком, застывшим в форме буквы "о".
-- Девушка, если вы не откроете дверь немедленно, я разобью ее, уж
лучше откройте!
Глаза служанки расширились еще больше, когда она узнала голос
говорящего, и она повиновалась. Нигель услышал, как отодвигается засов, и
тяжелая дверь начала медленно открываться. Без колебаний он толчком
распахнул ее до конца и ворвался в комнату.
-- Где королева? -- воскликнул он и опытным глазом быстро окинул
комнату, не пропуская ни одной детали. -- В саду?
Оглянувшись, Нигель внезапно повернулся, схватил испуганную девушку за
руку и медленно сжал ее, блеснув своими серыми халдейнскими глазами.
-- Ну? Говори же, детка, да не бойся, не укушу я тебя.
Девушка вздрогнула и попыталась вырваться.
-- П-пожалуйста, ваше высочество, -- простонала она. -- Вы делаете мне
больно.
Нигель ослабил хватку, но не отпустил руку служанки.
-- Я жду, -- сказал он нетерпеливо.
-- Она н-на террасе, ваше высочество, -- опустив глаза, прошептала
девушка.
Одобрительно кивнув, Нигель отпустил ее и, пересекая комнату, поднялся
к арке, выходящей в королевский сад. Терраса, он знал, с одного конца
соединялась с апартаментами королевы, но туда можно было также попасть и
через сад.
Он быстро прошел по короткой, усыпанной гравием тропинке и остановился
перед чугунной калиткой, увитой живыми розами. Отодвигая затвор, Нигель
бросил взгляд сквозь густую листву на отдаленные покои дворца.
Там королева Джеанна с некоторым удивлением смотрела на испуганную
служанку, выбегавшую из внутренних комнат. Приблизившись, девушка начала
что-то нашептывать своей госпоже, и Джеанна, опустив розу, которую она
рассматривала, настороженно взглянула на калитку, где стоял Нигель.
Поскольку весть о неожиданном визите опередила его, Нигель решительно
отодвинул щеколду и вошел в сад. Спустя мгновение он уже возвышался перед
дверью, затем вошел в покои и встал перед королевой.
-- Джеанна, -- поклонился он.
Глаза королевы тревожно бегали по плитам пола, будто изучая их.
-- Мне бы не хотелось ни с кем говорить сейчас, Нигель. Твое дело может
подождать?
-- Не думаю. Могли бы мы остаться наедине?
Губы Джеанны сжались, она перевела взгляд с деверя на своих
приближенных. Вновь опустив глаза, королева увидела, как судорожно ее пальцы
сжимают стебель розы, раздраженно отбросила цветок и осторожно сложила руки
на коленях, прежде чем позволила себе ответить.
-- Не существует ничего такого, о чем я не могла бы говорить в
присутствии моих фрейлин. Нигель, пожалуйста. Ты ведь знаешь, что я должна
сделать. Не создавай мне еще больших трудностей.
Не дождавшись ответа, она испытующе посмотрела на него, но Нигель даже
не шевельнулся. Его серые глаза по-прежнему сурово блестели из-под копны
густых черных волос, как некогда и у Бриона в его самые мрачные минуты. Он
стоял непримиримый, решительный, держа пальцы на рукояти меча и пристально
глядя на нее в полной тишине.
Она повернулась к нему.
-- Нигель, неужели ты не понимаешь? Я не хочу говорить об этом. Я знаю,
зачем ты пришел, и уверяю -- у тебя ничего не получится. Ты меня не
переубедишь,
Она сперва ощутила, а затем и увидела, что он подошел к ней вплотную,
почувствовала, как его одежда коснулась ее руки, когда он нагнулся.
-- Джеанна, -- прошептал Нигель так тихо. чтобы услышала только она, --
я намерен затруднить твое дело настолько, насколько это в человеческих
силах. И если ты сейчас не отошлешь своих фрейлин, это придется сделать мне,
что будет неудобно для нас обоих. Ты хочешь при них обсудить свои планы
насчет Моргана или то, как умер Брион?
Она резко вскинула голову.
-- Ты не посмеешь!
-- Я?
Она поймала его требовательный взгляд, затем безропотно повернулась и
сказала фрейлинам:
-- Оставьте нас.
-- Но, Морган, я не понимаю. Почему она думает что-то такое?
Морган и Келсон шли вдоль края самшитового лабиринта, приближаясь к
широкому гладкому пруду в центре сада. По пути Морган опасался встретить
навязчивых соглядатаев, но ни один из них, кажется, не заинтересовался их
прогулкой.
Морган посмотрел на Келсона, потом улыбнулся.
-- Вы спрашиваете, почему женщина делает то-то и то-то, мой принц? Да
если бы я только знал это, я был бы могущественнее, чем в самых своих
чудовищных грезах! А ваша мать, с тех пор как разузнала, что я из Дерини,
вообще не давала мне возможности приблизиться настолько, чтобы понять ее.
-- Я знаю, -- сказал Келсон. -- Морган, о чем вы с моей матерью
спорили?
-- Вы имеете в виду -- особенно резко?
-- Наверное, да.
-- Если я повторю, это огорчит вас, -- ответил Морган. -- Я напомнил
ей, что вы уже взрослый, что один день вы уже были королем. -- Он опустил
взгляд. -- Я никогда не думал, что это произойдет так скоро.
Келсон печально хмыкнул.
-- Она думает, что я все еще ее маленький мальчик. Как объяснить
матери, что ты уже не ребенок?
Морган услышал его вопрос, когда они уже дошли до зеркального пруда.
-- Честно говоря, я не знаю, мой принц. Моя мать умерла, когда мне было
четыре. А у тетки, которая воспитала меня, леди Веры Мак-Лайн, хватало
здравого смысла не бередить рану. А когда умер мой отец и я стал пажом при
дворе вашего отца, мне было девять. Ну а королевские пажи, даже в таком
возрасте, вовсе уже не дети.
-- Странно, что с королевскими наследниками иначе, -- сказал Келсон.
-- Может быть, воспитание принца требует больше времени, -- заметил
Морган. -- В конце концов, наследник вырастает, чтобы стать королем.
-- Если вырастает, -- пробормотал Келсон.
Опечаленный мальчик уселся на гладкий валун и начал бросать в воду
камешки, один за другим; озабоченные серые глаза провожали взглядом каждый
из них, наблюдая, как появляются и расходятся концентрические круги на воде.
Морган знал это настроение, и знал слишком хорошо, чтобы вмешаться. Это
было то сосредоточенное самоуглубление, такое привычное в Брионе, которое,
казалось, было так же естественно для халдейнской земли, как серые глаза,
или сила рук, или дипломатическая хитрость. Это было наследие Бриона; его
брату Нигелю оно также было присуще вполне, и он мог бы стать подлинным
королем, если бы не воля случая, сделавшая его вторым, а не первым сыном. А
сейчас младший в роду Халдейнов готов потребовать причитающееся ему по
праву.
Морган терпеливо ждал. После долгого молчания принц поднял голову и
взглянул на свое отражение в воде.
-- Морган, -- сказал он учтиво, -- вы знаете меня с рождения. Вы знали
моего отца ближе, чем кто-либо из известных мне людей. -- Он бросил еще один
камень, затем повернулся к Моргану лицом.-- Как вы... как вы думаете, в
силах ли я занять его место?
"Занять его место? -- подумал Морган, пытаясь не выказать боли. -- Как
ты сможешь занять пустоту в сердце? Как ты заменишь того, кто был отцом и
братом почти столько, сколько ты помнишь себя?"
Морган набрал горсть камешков и рассыпал их по земле, заставив себя
отбросить грусть и сосредоточиться.
Брион ушел. Сейчас здесь был Келсон. И теперь Морган должен стать отцом
и братом сыну того, кто когда-то был ему отцом и братом. Именно этого хотел
Брион.
Он швырнул камешек в пруд, затем повернулся -- к своему сыну.
-- Я бы солгал, сказав, что вы можете заменить Бриона, мой принц. Никто
этого не может. Но вы будете хорошим королем, -- возможно, даже великим,
если знаки меня не обманывают.
Его голос повысился из-за значительности того, о чем он сейчас говорил.
-- Вы изучали анналы военной истории и стратегии, языки, философию,
математику, медицину. Брион позволил вам коснуться даже оккультных знаний,
которые однажды могут занять важное место в вашей жизни -- вопреки чаяниям
вашей матери, насколько я могу судить, хотя она и скрывает это от всех, кто
мог бы возразить ей.
К тому же в вашем воспитании была и более практическая сторона.
Согласитесь, что есть великая мудрость в этом странном на первый взгляд
обычае, когда юным и. бывает, непоседливым наследникам велят сидеть рядом с
отцом в королевском Совете. Сами того не сознавая, вы с детства усвоили
зачатки непогрешимой риторики и логики, которые были присущи Бриону, как и
всякая другая доблесть.
Вы научились держать совет и достигать согласия мудро и неназойливо.
Находясь рядом с отцом, вы поняли, что мудрый король ничего не говорит в
раздражении и не судит, не узнав доподлинной правды.
Морган прервал свою речь и посмотрел на руку, полную камешков, с
удивлением обнаружив, что все еще держит их. Он осторожно разжал руку и
высыпал камешки на землю.
-- Может быть, и не нужно говорить вам это, Келсон, но я полагаю, что
во многих отношениях вы могли бы править лучше Бриона. В вас есть такое
понимание, такое ощущение, что ли, жизни, которое, я не уверен, было ли
доступно Бриону. Не думаю, что это сделало его худшим королем; философов он
выслушивал так же внимательно, как и воинов, но я никогда не был уверен, что
он действительно понимает их. Может быть, вы -- поймете.
Келсон посмотрел с печалью на землю под ногами, сдерживая слезы при
воспоминании об отце. Затем он поднял голову и еще раз взглянул на
противоположный берег пруда.
-- Я знаю, что вы меня успокаиваете, однако вы не ответили на мой
вопрос. Точнее, ответили, просто я не о том спрашивал. Я вот что имел в
виду: хотелось бы знать, какое отношение ко всему этому имеет Сумеречная.
Морган удивленно поднял брови.
-- К чему именно?
Келсон раздраженно взглянул на него.
-- Ну, Морган, если вы начинаете уходить от разговора, мы ни к чему не
придем. Я уже знаю, что отец одерживал победы и правил королевством отчасти
при помощи магии. Вы же мне об этом и сообщили. И еще я знаю. что вы
находились в Кардосе три месяца после того, как был подписан новый договор.
За всем этим стоит Карисса, и я не понимаю, почему все так упорно умалчивают
об этом. Я ведь не ребенок.
Морган понял, что настал переломный момент, и решал, как поступить.
Если мальчик действительно составит себе точную картину случившегося, как
знать, вдруг да и появится еще какая-то возможность успеха, даже сейчас,
когда потеряно столько времени. Он осторожно взглянул на Келсона
-- Брион говорил вам, что здесь замешана Сумеречная?
-- Без подробностей. Но он не отрицал этого.
-- И... -- подтолкнул его Морган.
-- И... -- начал Келсон, подыскивая нужные слова. -- Морган, я не верю,
что мой отец умер от обычного сердечного приступа. Думаю, тут замешано
что-то еще. Вообще говоря, я полагаю, что Сумеречная...
-- Продолжайте.
-- ...что Сумеречная как-то убила отца при помощи магии, -- выпалил
мальчик.
Морган слегка улыбнулся и кивнул, а у Келсона вытянулось лицо.
-- Вы уже знали? -- спросил мальчик с изумлением и негодованием.
-- Я подозревал, -- поправил его Морган, усевшись поудобнее на камне.
-- Нигель говорил мне о вашем с ним разговоре, и я согласен с вами. А сейчас
расскажите-ка мне подробнее, что случилось на той охоте. Я хочу знать все
детали, все мелочи, какие только вы сможете припомнить.
Когда все фрейлины покинули комнату, Джеанна медленно встала и
встретилась глазами с неподвижным взглядом Мигеля.
-- Ты играешь в опасные игры, Нигель, -- мягко сказала она. -- Если ты
действительно брат Бриону, напоминаю тебе, что я по-прежнему твоя королева.
-- Но Келсон -- мой король, -- спокойно ответил Нигель, -- и то, что ты
собираешься сделать с ним, убив Моргана, слишком похоже на измену.
-- Измену? -- переспросила Джеанна. -- Оставим этот ярлык Моргану. Я не
могу предать собственного сына.
-- А я не могу согласиться относительно ярлыка, -- ровным голосом
возразил Нигель. -- Да, я называю изменой то, что подвергает Келсона
опасности. А без тех сил, какими обладал Брион, у мальчика, ты знаешь, не
остается даже надежды... И Морган -- единственный в мире, кто может помочь
ему вернуть эти силы.
-- Бриона эти силы не спасли.
-- Да. Но как знать, может быть, Келсона спасут.
-- Мне так не кажется, -- сказала Джеанна; ее голос стал глубже. -- Я
вижу, что Морган -- единственный, кто может сбить моего сына с правильного
пути, погубить его душу. И я вижу, что именно это дьявольское влияние
Моргана с самого начала испортило Бриона -- эта безмерная нечестивая сила
Дерини, которая пропитывает все, к чему Морган прикасается. И я не могу
спокойно смотреть, как то же самое происходит с моим сыном.
-- Джеанна, ради Бога, -- начал Нигель.
Джеанна повернулась к нему в гневе, и в ее глазах сверкнул такой холод,
такой лед, какого Нигель никогда раньше не видел.
-- Не вмешивай в это Бога, Нигель. Ты больше не имеешь права взывать к
нему! Если ты защищаешь Моргана, значит прощаешь Дерини их ересь. И боюсь,
дорогой брат, что свою собственную душу ты тоже подвергаешь опасности даже
легкой приятельской близостью с этим человеком -- Она резко отвернулась.
Нигель сжал зубы и заставил себя сдержать растущее раздражение. Спор
был обычным для них, не считая того, что сейчас религиозное рвение Джеанны
соединилось с ее здравым смыслом. Он знал, что продолжать разговор
бессмысленно, но решил подойти по-другому, хотя уже понимал, чем все
кончится. Иногда прямота -- лучшая тактика
-- Я не спорю с тобой о богословии, Джеанна, -- спокойно сказал Нигель.
-- Но кое-какие вещи о Брионе тебе следовало бы знать, прежде чем обрекать
его на вечные муки, как еретика.
Во-первых, могущество Бриона было его собственным, а не полученным от
внешних сил, будь то Дерини или кто-то еще. Свое могущество и способности он
унаследовал по нашей мужской линии, идущей еще от времен Камбера и
Реставрации.
Конечно, Морган помог Бриону раскрыть эти способности. Он направлял его
в приложении присущих ему сил. Но способности Бриона были его собственными,
прирожденными, как и у любого отпрыска мужского пола халдейнской линии; ими
владею и я, и мой сын, и Келсон.
-- Это нелепость! -- решительно сказала Джеанна. -- Эти силы не могут
передаваться по наследству.
-- Я не говорю, что передаются эти силы, передается только способность
обрести их. Халдейн может овладеть этими силами в известный момент, и сейчас
пришло время Келсона.
-- Нет. Я не позволю!
-- Почему Келсон не может решить этого сам?
-- Потому что Келсон дитя, -- раздраженно сказала Джеанна. -- Он не
знает, в чем для него благо.
-- Келсон -- король, и завтра будет коронован в соборе Святого Георга.
Ты хочешь лишить его права носить корону после коронации, Джеанна?
-- Кто посмеет отнять ее у него?
Нигель улыбнулся.
-- Не я, Джеанна, если ты это хотела сказать. Я вполне удовлетворен
титулом герцога Катмурского. Так хотел Брион.
с его самым верным другом.
С тех пор Морган не встречался с королевой, кроме тех случаев, когда
этого требовали дела, связанные с Келсоном. Те несколько неизбежных встреч
обычно сопровождались оживленными и остроумными беседами, и это давало
Моргану робкую надежду, что когда-нибудь отношения между ними изменятся к
лучшему.
Скрип шагов по гравию разорвал тишину сада. Морган поднял глаза и
соскочил с ограды, на которой сидел. Келсон и Кевин прошли последний изгиб
главной аллеи и остановились напротив беседки.
Теперь Келсон носил королевские одежды малинового цвета. На нем была
бархатная куртка с воротником из меха черно-бурой лисы, на фоне которого
лицо мальчика казалось мрачным и напряженным. С тех пор, как Морган видел
принца последний раз, он немного подрос. Наметанным глазом генерал заметил
кольчугу под шелковым, изысканно расшитым плащом. Одна рука Келсона была
обвязана выше локтя черной креповой лентой, такая же опоясывала мальчика. Но
более всего ошеломило Моргана его невообразимое сходство с Брионом, когда
тот был в таком же возрасте.
Рассматривая Келсона, он невольно видел словно бы вернувшегося к нему
Бриона -- те же большие серые глаза под бархатистой челкой черных прямых
волос, та же горделивая, истинно королевская посадка головы, та же
естественность, с какой сидели на нем малиновые королевские одежды. Его
заботливый взгляд заметил и кажущуюся хрупкость стройного мальчика, за
которой скрывались гибкость и закалка -- результат тех долгих часов, когда
Морган учил его владеть оружием.
Это был Брион -- Смеющиеся Глаза, Сверкающий Меч, Мудрый Ум, --
обучающий юное дитя фехтованию и верховой езде, содержащий по-королевски
великолепный двор. Образ этого мальчика колебался на грани света и тьмы, как
светлые волосы его матери и иссиня-черные -- отца, как память о прошлом,
смешавшаяся с настоящим.
Теперь перед ним снова был только Келсон. Значит, не зря Брион просил
самого лучшего, самого дорогого друга поклясться, что у мальчика будет
защитник, если он преждевременно умрет; не зря всего за месяц до гибели
вверил ключ от своего божественного могущества тому самому человеку, который
стоял теперь перед его сыном.
Келсон неуверенно отвел взгляд. Казалось, оба они утратили дар речи.
Мальчик сдержал себя, хотя ему очень хотелось броситься к Моргану, как
в детстве, обнять его, выплакать ему всю боль, все страхи, все ночные
кошмары двух последних недель; ему хотелось, чтобы спокойный, а временами
таинственный лорд Дерини усыпил горе, изгнал ужас из его души с помощью
своей, пусть тоже внушающей трепет, магии. Он всегда чувствовал это: помочь
ему может только Морган. Если бы Келсон только мог позволить себе броситься
ему на шею!
Но он не мог.
Ведь он -- мужчина, по крайней мере хочет быть мужчиной. И, более того,
он скоро будет королем.
"Только бы, -- тревожно думал мальчик, -- только бы Морган помог мне в
будущем".
Робко, чувствуя себя пока еще неловко в новой роли, Келсон поднял глаза
и еще раз посмотрел на друга своего отца, на своего друга.
-- Морган? -- Он важно кивнул, стараясь выглядеть более уверенным, чем
был на самом деле.
Генерал слегка улыбнулся своей успокаивающей улыбкой и тихо подошел к
Келсону. Он хотел было преклонить колени в традиционном почтительном
приветствии, но почувствовал, что мальчику будет неудобно, и решил избавить
его от этого. Он только и произнес:
-- Мой принц!
Кевин Мак-Лайн, стоящий в нескольких шагах от них, казалось, был смущен
не меньше Келсона. Нарочито откашлявшись, он посмотрел на Моргана.
-- Дункан передал, что он придет в Сент-Хилари, как только вы будете
готовы, Аларик. А мне сейчас нужно вернуться в Совет -- по-моему, там я
принесу больше пользы, чем здесь.
Морган кивнул, не спуская глаз с Келсона. Кевин, неловко откланявшись,
поспешно удалился по главной аллее.
Когда смолкли звуки его шагов, Келсон потупился и, разглядывая
мозаичный пол беседки, прочертил в пыли линию носком начищенного башмака.
-- Лорд Кевин рассказал мне о Колине, лорде Ральсоне и остальных, --
наконец произнес он, -- мне кажется, я в ответе за их гибель, Морган. Это я
послал их за вами.
-- Кто-то должен был ехать, Келсон, -- ответил Морган. Он положил руку
на плечо мальчику. -- Я думаю, вы это понимаете. Я по своему усмотрению
оставил их тела в аббатстве Святого Марка. Что случилось, то случилось,
однако вы можете что-нибудь сделать для их семей -- скажем, с почестями
похоронить их за государственный счет.
Келсон оглянулся в тоске:
-- Слабое утешение для погибших -- государственные похороны. Но вы
правы, конечно, кто-то должен был ехать.
-- Вот и хорошо, -- улыбнулся Морган, -- и продолжим. Давайте-ка
пройдемся.
Кевин Мак-Лайн, входя, быстро оглядел зал и направился прямо к Дерри, в
одиночестве стоящему у дверей Совета.
-- Они еще не вошли? -- спросил Кевин, подойдя к юноше.
-- Нет. Ждут опоздавших. Я надеюсь, они опоздают как следует. Если они,
конечно, не за нас.
Кевин улыбнулся.
-- Я кузен Моргана, Кевин Мак-Лайн. И вы можете отбросить все
формальности, если вы -- друг Аларика.
Он протянул руку, и юноша пожал ее.
-- Шон Дерри, оруженосец Моргана.
Кевин кивнул и небрежно оглянулся.
-- Ну, о чем болтают? Я думаю, весь Ремут уже знает, что Морган
вернулся.
-- Я в этом не сомневаюсь, -- ответил Дерри. -- А что думаете вы?
-- Что я думаю? -- с недоумением спросил Кевин. -- Друг мой, по-моему,
все мы обеспокоены сейчас одним. Как вы полагаете, что они намерены с ним
сделать?
-- Боюсь даже предположить.
-- Ересь -- раз, -- Кевин загнул палец, -- и что еще? Государственная
измена -- два, -- он загнул второй палец. -- Как вы считаете, какое
наказание полагается за каждый из этих проступков?
Дерри махнул рукой, и плечи его удрученно поникли.
-- Смерть, -- прошептал он.
ГЛАВА III
Ад не так страшен, как женская обида или женское горе
Джеанна Гвинеддская придирчиво изучала свое отражение в зеркале, пока
цирюльник укладывал каштановые волосы у нее на затылке и скреплял их
филигранными булавками.
Бриону не понравилась бы эта прическа. Ее крайняя простота была слишком
уж грубой, слишком суровой для тонких черт королевы. Прическа подчеркивала
высокие скулы и почти прямоугольный подбородок, так что туманные зеленые
глаза казались единственно живыми на ее бледном лице.
Да и черный цвет ей не идет. Гладкий шелк и бархат траурного платья, не
оживленные ни жемчугами, ни кружевом, ни яркой вышивкой, только усиливали
однообразное сочетание черного и белого, подчеркивая бледность и делая ее на
вид много старше тридцати двух лет.
Но Брион не появится больше никогда.
"Нет, он бы ничего не сказал, -- думала она, пока цирюльник покрывал
блестящие пряди тонкой кружевной вуалью. -- Брион бы просто коснулся волос и
вынул эти стягивающие кожу булавки, чтобы длинные локоны свободно струились
вдоль шеи: он бы" ^приподняв за подбородок, повернул к себе ее лицо и губы
встретились бы с губами..."
Ее пальцы сжались от непрошеных воспоминаний. Длинные узкие рукава
скрыли их дрожь. Моргнув, Джеанна с большим усилием остановила уже ставшие
привычными слезы.
Она не должна была сейчас думать о Брионе. Нельзя было, в сущности,
допускать даже мысли о том, что ее нынешние намерения могут каким-то образом
касаться его. У нее была достойная причина поступить так, как она решила.
Именно поэтому сегодня утром, когда она стояла перед советниками Бриона и
говорила им об ужасном зле, угрожающем Келсону, никто из них не посмел
думать о ней как о молодой и глупой женщине. Она пока еще королева Гвинедда,
по крайней мере до завтрашнего дня. И ей нужно твердо знать, что Совет не
забудет, как она просила у него жизнь Моргана.
Руки Джеанны слабо дрожали, когда она коснулась золотой короны,
лежавшей перед ней на столике, но она заставила себя быть спокойной,
поместив диадему в точности над своей траурной вуалью. То, что королева
собиралась сделать сегодня, было противно ее душе. Как бы она лично ни
относилась к Моргану и его проклятым силам Дерини, этот человек был все же
ближайшим другом и советником Бриона. Знал бы Брион, что она намеревается
сделать...
Джеанна внезапно встала и нетерпеливым жестом отпустила своих служанок.
Брион не может знать. Хотя от этого и сжимается сердце, но ничего не
изменишь -- он умер и почти две недели как похоронен. Несмотря на все слухи
о страшной силе Дерини -- силе, чуждой ей настолько, что она не могла
позволить себе приблизиться к ее пониманию, -- даже любимцам Дерини не было
пути назад из могилы. И если смерть Моргана необходима, чтобы ее
единственный сын мог править как простой смертный, без влияния этих
проклятых сил, -- значит, так тому и быть, чего бы ей это ни стоило.
Твердым шагом она пересекла спальню и остановилась у выхода на террасу.
В одном ее углу юный менестрель тихо играл на лютне из светлого
полированного дерева. Вокруг него полдюжины фрейлин, все в черном,
старательно вышивали, слушая траурную песнь. Над их головами пышные розы
обвивали открытые балки, их красные, розовые и золотые лепестки оттеняло
чистое осеннее небо. Утреннее солнце украсило все вокруг узорами света и
тени: плиты пола, работу фрейлин. Когда Джеанна появилась в дверях, они
подняли головы в ожидании, а менестрель перестал играть.
Джеанна, показав знаком, что они могут продолжать свои занятия, вышла
на террасу. Когда менестрель вновь заиграл свою нежную мелодию, королева
медленно перевела взор на противоположную стену. Сорвав розу с нижней ветки,
она положила ее на задрапированную черным бархатом скамеечку, стоящую под
розовым кустом.
Именно здесь, среди солнечного света и роз, которые так любил Брион,
она искала внутреннего покоя, столь необходимого для того, что ей
предстояло. Может быть, тут ей удастся набраться сил и смелости, дабы
совершить задуманное.
Почувствовав слабую дрожь в коленях, Джеанна поплотнее укуталась,
словно защищаясь от внезапного порыва ветра.
Она еще никогда никого не убивала -- даже Дерини.
Нигель в пятый раз нетерпеливо дернул парчовый шнур звонка у входа в
апартаменты королевы, его серые глаза наполнились гневом, и соответствующая
тирада уже готова была сорваться с губ. Тот оптимизм, что вселил в него
короткий разговор с Алариком, сильно пошел на убыль. Если хоть кто-нибудь не
откроет эту дверь в течение трех секунд, он...
Нигель собрался дернуть шнурок в шестой раз и уже поднял руку, когда
услышал за дверью короткий шорох. Он отступил на шаг и увидел, как открылась
маленькая смотровая щель двери, расположенная на высоте человеческих глаз.
Чей-то карий глазок пристально разглядывал его сквозь отверстие.
-- Кто это? -- сурово спросил Нигель, приблизившись к двери.
Карий глаз отодвинулся, и он увидел молодую служанку, отступающую от
двери, с ротиком, застывшим в форме буквы "о".
-- Девушка, если вы не откроете дверь немедленно, я разобью ее, уж
лучше откройте!
Глаза служанки расширились еще больше, когда она узнала голос
говорящего, и она повиновалась. Нигель услышал, как отодвигается засов, и
тяжелая дверь начала медленно открываться. Без колебаний он толчком
распахнул ее до конца и ворвался в комнату.
-- Где королева? -- воскликнул он и опытным глазом быстро окинул
комнату, не пропуская ни одной детали. -- В саду?
Оглянувшись, Нигель внезапно повернулся, схватил испуганную девушку за
руку и медленно сжал ее, блеснув своими серыми халдейнскими глазами.
-- Ну? Говори же, детка, да не бойся, не укушу я тебя.
Девушка вздрогнула и попыталась вырваться.
-- П-пожалуйста, ваше высочество, -- простонала она. -- Вы делаете мне
больно.
Нигель ослабил хватку, но не отпустил руку служанки.
-- Я жду, -- сказал он нетерпеливо.
-- Она н-на террасе, ваше высочество, -- опустив глаза, прошептала
девушка.
Одобрительно кивнув, Нигель отпустил ее и, пересекая комнату, поднялся
к арке, выходящей в королевский сад. Терраса, он знал, с одного конца
соединялась с апартаментами королевы, но туда можно было также попасть и
через сад.
Он быстро прошел по короткой, усыпанной гравием тропинке и остановился
перед чугунной калиткой, увитой живыми розами. Отодвигая затвор, Нигель
бросил взгляд сквозь густую листву на отдаленные покои дворца.
Там королева Джеанна с некоторым удивлением смотрела на испуганную
служанку, выбегавшую из внутренних комнат. Приблизившись, девушка начала
что-то нашептывать своей госпоже, и Джеанна, опустив розу, которую она
рассматривала, настороженно взглянула на калитку, где стоял Нигель.
Поскольку весть о неожиданном визите опередила его, Нигель решительно
отодвинул щеколду и вошел в сад. Спустя мгновение он уже возвышался перед
дверью, затем вошел в покои и встал перед королевой.
-- Джеанна, -- поклонился он.
Глаза королевы тревожно бегали по плитам пола, будто изучая их.
-- Мне бы не хотелось ни с кем говорить сейчас, Нигель. Твое дело может
подождать?
-- Не думаю. Могли бы мы остаться наедине?
Губы Джеанны сжались, она перевела взгляд с деверя на своих
приближенных. Вновь опустив глаза, королева увидела, как судорожно ее пальцы
сжимают стебель розы, раздраженно отбросила цветок и осторожно сложила руки
на коленях, прежде чем позволила себе ответить.
-- Не существует ничего такого, о чем я не могла бы говорить в
присутствии моих фрейлин. Нигель, пожалуйста. Ты ведь знаешь, что я должна
сделать. Не создавай мне еще больших трудностей.
Не дождавшись ответа, она испытующе посмотрела на него, но Нигель даже
не шевельнулся. Его серые глаза по-прежнему сурово блестели из-под копны
густых черных волос, как некогда и у Бриона в его самые мрачные минуты. Он
стоял непримиримый, решительный, держа пальцы на рукояти меча и пристально
глядя на нее в полной тишине.
Она повернулась к нему.
-- Нигель, неужели ты не понимаешь? Я не хочу говорить об этом. Я знаю,
зачем ты пришел, и уверяю -- у тебя ничего не получится. Ты меня не
переубедишь,
Она сперва ощутила, а затем и увидела, что он подошел к ней вплотную,
почувствовала, как его одежда коснулась ее руки, когда он нагнулся.
-- Джеанна, -- прошептал Нигель так тихо. чтобы услышала только она, --
я намерен затруднить твое дело настолько, насколько это в человеческих
силах. И если ты сейчас не отошлешь своих фрейлин, это придется сделать мне,
что будет неудобно для нас обоих. Ты хочешь при них обсудить свои планы
насчет Моргана или то, как умер Брион?
Она резко вскинула голову.
-- Ты не посмеешь!
-- Я?
Она поймала его требовательный взгляд, затем безропотно повернулась и
сказала фрейлинам:
-- Оставьте нас.
-- Но, Морган, я не понимаю. Почему она думает что-то такое?
Морган и Келсон шли вдоль края самшитового лабиринта, приближаясь к
широкому гладкому пруду в центре сада. По пути Морган опасался встретить
навязчивых соглядатаев, но ни один из них, кажется, не заинтересовался их
прогулкой.
Морган посмотрел на Келсона, потом улыбнулся.
-- Вы спрашиваете, почему женщина делает то-то и то-то, мой принц? Да
если бы я только знал это, я был бы могущественнее, чем в самых своих
чудовищных грезах! А ваша мать, с тех пор как разузнала, что я из Дерини,
вообще не давала мне возможности приблизиться настолько, чтобы понять ее.
-- Я знаю, -- сказал Келсон. -- Морган, о чем вы с моей матерью
спорили?
-- Вы имеете в виду -- особенно резко?
-- Наверное, да.
-- Если я повторю, это огорчит вас, -- ответил Морган. -- Я напомнил
ей, что вы уже взрослый, что один день вы уже были королем. -- Он опустил
взгляд. -- Я никогда не думал, что это произойдет так скоро.
Келсон печально хмыкнул.
-- Она думает, что я все еще ее маленький мальчик. Как объяснить
матери, что ты уже не ребенок?
Морган услышал его вопрос, когда они уже дошли до зеркального пруда.
-- Честно говоря, я не знаю, мой принц. Моя мать умерла, когда мне было
четыре. А у тетки, которая воспитала меня, леди Веры Мак-Лайн, хватало
здравого смысла не бередить рану. А когда умер мой отец и я стал пажом при
дворе вашего отца, мне было девять. Ну а королевские пажи, даже в таком
возрасте, вовсе уже не дети.
-- Странно, что с королевскими наследниками иначе, -- сказал Келсон.
-- Может быть, воспитание принца требует больше времени, -- заметил
Морган. -- В конце концов, наследник вырастает, чтобы стать королем.
-- Если вырастает, -- пробормотал Келсон.
Опечаленный мальчик уселся на гладкий валун и начал бросать в воду
камешки, один за другим; озабоченные серые глаза провожали взглядом каждый
из них, наблюдая, как появляются и расходятся концентрические круги на воде.
Морган знал это настроение, и знал слишком хорошо, чтобы вмешаться. Это
было то сосредоточенное самоуглубление, такое привычное в Брионе, которое,
казалось, было так же естественно для халдейнской земли, как серые глаза,
или сила рук, или дипломатическая хитрость. Это было наследие Бриона; его
брату Нигелю оно также было присуще вполне, и он мог бы стать подлинным
королем, если бы не воля случая, сделавшая его вторым, а не первым сыном. А
сейчас младший в роду Халдейнов готов потребовать причитающееся ему по
праву.
Морган терпеливо ждал. После долгого молчания принц поднял голову и
взглянул на свое отражение в воде.
-- Морган, -- сказал он учтиво, -- вы знаете меня с рождения. Вы знали
моего отца ближе, чем кто-либо из известных мне людей. -- Он бросил еще один
камень, затем повернулся к Моргану лицом.-- Как вы... как вы думаете, в
силах ли я занять его место?
"Занять его место? -- подумал Морган, пытаясь не выказать боли. -- Как
ты сможешь занять пустоту в сердце? Как ты заменишь того, кто был отцом и
братом почти столько, сколько ты помнишь себя?"
Морган набрал горсть камешков и рассыпал их по земле, заставив себя
отбросить грусть и сосредоточиться.
Брион ушел. Сейчас здесь был Келсон. И теперь Морган должен стать отцом
и братом сыну того, кто когда-то был ему отцом и братом. Именно этого хотел
Брион.
Он швырнул камешек в пруд, затем повернулся -- к своему сыну.
-- Я бы солгал, сказав, что вы можете заменить Бриона, мой принц. Никто
этого не может. Но вы будете хорошим королем, -- возможно, даже великим,
если знаки меня не обманывают.
Его голос повысился из-за значительности того, о чем он сейчас говорил.
-- Вы изучали анналы военной истории и стратегии, языки, философию,
математику, медицину. Брион позволил вам коснуться даже оккультных знаний,
которые однажды могут занять важное место в вашей жизни -- вопреки чаяниям
вашей матери, насколько я могу судить, хотя она и скрывает это от всех, кто
мог бы возразить ей.
К тому же в вашем воспитании была и более практическая сторона.
Согласитесь, что есть великая мудрость в этом странном на первый взгляд
обычае, когда юным и. бывает, непоседливым наследникам велят сидеть рядом с
отцом в королевском Совете. Сами того не сознавая, вы с детства усвоили
зачатки непогрешимой риторики и логики, которые были присущи Бриону, как и
всякая другая доблесть.
Вы научились держать совет и достигать согласия мудро и неназойливо.
Находясь рядом с отцом, вы поняли, что мудрый король ничего не говорит в
раздражении и не судит, не узнав доподлинной правды.
Морган прервал свою речь и посмотрел на руку, полную камешков, с
удивлением обнаружив, что все еще держит их. Он осторожно разжал руку и
высыпал камешки на землю.
-- Может быть, и не нужно говорить вам это, Келсон, но я полагаю, что
во многих отношениях вы могли бы править лучше Бриона. В вас есть такое
понимание, такое ощущение, что ли, жизни, которое, я не уверен, было ли
доступно Бриону. Не думаю, что это сделало его худшим королем; философов он
выслушивал так же внимательно, как и воинов, но я никогда не был уверен, что
он действительно понимает их. Может быть, вы -- поймете.
Келсон посмотрел с печалью на землю под ногами, сдерживая слезы при
воспоминании об отце. Затем он поднял голову и еще раз взглянул на
противоположный берег пруда.
-- Я знаю, что вы меня успокаиваете, однако вы не ответили на мой
вопрос. Точнее, ответили, просто я не о том спрашивал. Я вот что имел в
виду: хотелось бы знать, какое отношение ко всему этому имеет Сумеречная.
Морган удивленно поднял брови.
-- К чему именно?
Келсон раздраженно взглянул на него.
-- Ну, Морган, если вы начинаете уходить от разговора, мы ни к чему не
придем. Я уже знаю, что отец одерживал победы и правил королевством отчасти
при помощи магии. Вы же мне об этом и сообщили. И еще я знаю. что вы
находились в Кардосе три месяца после того, как был подписан новый договор.
За всем этим стоит Карисса, и я не понимаю, почему все так упорно умалчивают
об этом. Я ведь не ребенок.
Морган понял, что настал переломный момент, и решал, как поступить.
Если мальчик действительно составит себе точную картину случившегося, как
знать, вдруг да и появится еще какая-то возможность успеха, даже сейчас,
когда потеряно столько времени. Он осторожно взглянул на Келсона
-- Брион говорил вам, что здесь замешана Сумеречная?
-- Без подробностей. Но он не отрицал этого.
-- И... -- подтолкнул его Морган.
-- И... -- начал Келсон, подыскивая нужные слова. -- Морган, я не верю,
что мой отец умер от обычного сердечного приступа. Думаю, тут замешано
что-то еще. Вообще говоря, я полагаю, что Сумеречная...
-- Продолжайте.
-- ...что Сумеречная как-то убила отца при помощи магии, -- выпалил
мальчик.
Морган слегка улыбнулся и кивнул, а у Келсона вытянулось лицо.
-- Вы уже знали? -- спросил мальчик с изумлением и негодованием.
-- Я подозревал, -- поправил его Морган, усевшись поудобнее на камне.
-- Нигель говорил мне о вашем с ним разговоре, и я согласен с вами. А сейчас
расскажите-ка мне подробнее, что случилось на той охоте. Я хочу знать все
детали, все мелочи, какие только вы сможете припомнить.
Когда все фрейлины покинули комнату, Джеанна медленно встала и
встретилась глазами с неподвижным взглядом Мигеля.
-- Ты играешь в опасные игры, Нигель, -- мягко сказала она. -- Если ты
действительно брат Бриону, напоминаю тебе, что я по-прежнему твоя королева.
-- Но Келсон -- мой король, -- спокойно ответил Нигель, -- и то, что ты
собираешься сделать с ним, убив Моргана, слишком похоже на измену.
-- Измену? -- переспросила Джеанна. -- Оставим этот ярлык Моргану. Я не
могу предать собственного сына.
-- А я не могу согласиться относительно ярлыка, -- ровным голосом
возразил Нигель. -- Да, я называю изменой то, что подвергает Келсона
опасности. А без тех сил, какими обладал Брион, у мальчика, ты знаешь, не
остается даже надежды... И Морган -- единственный в мире, кто может помочь
ему вернуть эти силы.
-- Бриона эти силы не спасли.
-- Да. Но как знать, может быть, Келсона спасут.
-- Мне так не кажется, -- сказала Джеанна; ее голос стал глубже. -- Я
вижу, что Морган -- единственный, кто может сбить моего сына с правильного
пути, погубить его душу. И я вижу, что именно это дьявольское влияние
Моргана с самого начала испортило Бриона -- эта безмерная нечестивая сила
Дерини, которая пропитывает все, к чему Морган прикасается. И я не могу
спокойно смотреть, как то же самое происходит с моим сыном.
-- Джеанна, ради Бога, -- начал Нигель.
Джеанна повернулась к нему в гневе, и в ее глазах сверкнул такой холод,
такой лед, какого Нигель никогда раньше не видел.
-- Не вмешивай в это Бога, Нигель. Ты больше не имеешь права взывать к
нему! Если ты защищаешь Моргана, значит прощаешь Дерини их ересь. И боюсь,
дорогой брат, что свою собственную душу ты тоже подвергаешь опасности даже
легкой приятельской близостью с этим человеком -- Она резко отвернулась.
Нигель сжал зубы и заставил себя сдержать растущее раздражение. Спор
был обычным для них, не считая того, что сейчас религиозное рвение Джеанны
соединилось с ее здравым смыслом. Он знал, что продолжать разговор
бессмысленно, но решил подойти по-другому, хотя уже понимал, чем все
кончится. Иногда прямота -- лучшая тактика
-- Я не спорю с тобой о богословии, Джеанна, -- спокойно сказал Нигель.
-- Но кое-какие вещи о Брионе тебе следовало бы знать, прежде чем обрекать
его на вечные муки, как еретика.
Во-первых, могущество Бриона было его собственным, а не полученным от
внешних сил, будь то Дерини или кто-то еще. Свое могущество и способности он
унаследовал по нашей мужской линии, идущей еще от времен Камбера и
Реставрации.
Конечно, Морган помог Бриону раскрыть эти способности. Он направлял его
в приложении присущих ему сил. Но способности Бриона были его собственными,
прирожденными, как и у любого отпрыска мужского пола халдейнской линии; ими
владею и я, и мой сын, и Келсон.
-- Это нелепость! -- решительно сказала Джеанна. -- Эти силы не могут
передаваться по наследству.
-- Я не говорю, что передаются эти силы, передается только способность
обрести их. Халдейн может овладеть этими силами в известный момент, и сейчас
пришло время Келсона.
-- Нет. Я не позволю!
-- Почему Келсон не может решить этого сам?
-- Потому что Келсон дитя, -- раздраженно сказала Джеанна. -- Он не
знает, в чем для него благо.
-- Келсон -- король, и завтра будет коронован в соборе Святого Георга.
Ты хочешь лишить его права носить корону после коронации, Джеанна?
-- Кто посмеет отнять ее у него?
Нигель улыбнулся.
-- Не я, Джеанна, если ты это хотела сказать. Я вполне удовлетворен
титулом герцога Катмурского. Так хотел Брион.