здоровой рукой.
-- Дункан...
Тот с тревогой посмотрел вниз. Лицо Моргана было бледнее, чем прежде, и
его благородные черты были еще сильнее искажены болью.
-- Что-то случилось? Болит?
Морган сжал зубы и чуть кивнул.
-- Я потерял много крови, Дункан. Я чувствую, что слабею... А то
усилие, которым мы спасли Джеанну, почти доконало меня.
-- Чем я могу помочь тебе? -- наклонился священник.
Морган попытался лечь на высокой ступени поудобнее и застонал --
движение вызвало сильную боль.
-- Помнишь, я говорил тебе об исцелении Дерри прошлой ночью? Так вот,
теперь я попытаюсь сделать это снова. -- Он положил левую руку на. грудь,
чтобы видеть печать с грифоном. -- Думаю, путь я уже знаю, да хватит ли сил.
Поддержи меня, следи за направлением моих мыслей, но не вмешивайся. Я
побаиваюсь, как бы не забраться в кое-какие области... ну, сомнительные.
Дункан слабо улыбнулся.
-- Ты хочешь сказать, что вступаешь в союз с дьяволом, Аларик?
-- Может быть, -- пробормотал тот.
Он вновь с тоской посмотрел на схватку и улыбнулся, увидев, как мальчик
отразил нападение какой-то, должно быть, ядовитой заморской твари. Генерал
перевел глаза на печать с грифоном, сосредоточился, и они заблестели, как
только он вошел в первую фазу Тиринского транса. Едва он достиг этого
состояния, Дункан также сконцентрировал внимание на печати. Священник легко
вошел во взаимодействие и разрешил своим мыслям смешаться с мыслями своего
родственника, позволил себе поплыть по течению его мыслей, чтобы защитить и
поддержать его, когда это понадобится. Мигель даже не догадывался о
происходящем.
Для Келсона время тянулось бесконечно. Все эти существа и твари,
реальные или вымышленные, которых он убивал и сам создавал, явились, как
казалось ему, из какого-то давнего, полузабытого сна: драконы с крыльями и
без; осьминоги с извивающимися щупальцами; изрыгающие огонь грифоны;
Стенрект -- такой, каким он видел его в саду; единороги -- список казался
бесконечным. А Карисса уже собиралась наслать на него какой-то новый ужас.
Он выпрямился и весь собрался, внезапно почувствовав, что
предшествующие чары Кариссы -- просто баловство в сравнении с тем, что
предстоит сейчас.
Стоило ее пальцам сделать несколько новых, странных движений, как
Келсон понял -- это чародейство действительно темнее всего предыдущего. Он
напряг слух, ловя каждое слово, когда она начала произносить заклинание:
Дитя Дагона, любимец Баэла,
Теперь, как всегда, услышь мой приказ:
Заклинаю тебя. Сын Грома,
Явись ко мне сюда и сейчас.
Порази хвастливого принца,
Плащ сорви, рассей его спесь,
Помоги мне вернуть наследство
И воцариться сейчас и здесь.
Как только она это сказала, в воздухе раздался грохот, и густой черный
дым начал собираться в какой-то огромный, расплывчатый силуэт, очертаниями
смутно напоминающий человека, но с чешуйчатой кожей и длинными когтями и
клыками.
Существо это постояло мгновение, растерянно мигая в непривычно ярком
для себя свете, и Келсон, сжав руки за спиной, с ужасом подумал, что у него
не хватит сил одолеть чудовище. А когда оно, опомнившись, уже двинулось к
нему через круг, Келсон начал колдовать -- вяло и безрезультатно.
Чавкая и визжа, существо продолжало ковылять через круг, исходя голубым
дымом и пламенем, его глаза сверкали багровым светом, бросавшим отблески на
стены собора.
Чудовище проползло полпути, и мальчика охватил ужас.
ГЛАВА XVI
"Ибо Ты встретил его благословениями благости, возложил на голову его
венец из чистого золота. Он просил у Тебя жизни -- Ты дал ему долгоденствие
на век и век"[4].
Когда существо приблизилось еще ближе, Келсону на ум пришло ответное
заклинание. Отступив несколько шагов, он начал произносить его, и голос
мальчика усилился, чувство уверенности пришло на смену страху.
Господь Света, весь в сиянье,
Защити меня, коль услышал
Твоего слуги моленья,
Что на бой за народ свой вышел.
На этого Демона дай мне силы.
В Ад повергни его опять
И разбей этот круг проклятый,
Что вместе с Кариссой пришлось создать.
Замолчав, Келсон воздел обе руки, нацелив их в точку, находившуюся в
нескольких футах от него и меньше чем в двух шагах от приближающегося
чудовища.
Как раз в этот момент солнечный луч прорвал облака и, преломившись в
витражных окнах собора, бросил многокрасочный отсвет на пол, где стоял
Келсон.
Юный король по-прежнему твердо стоял на ногах, а чудовище покачнулось в
лучах света и стало корчиться, испуская струи огня и дыма. Оно извивалось и
визжало от ярости и боли, билось в ногах Келсона, но не в силах было
покинуть освещенный участок. Внезапно его агония прекратилась, чудовище
рассеялось, и лишь едкий голубой дымок да игра золотого и малинового света
на полу напоминали о происшедшем только что.
Келсон опустил руку, и Огненный перстень зловеще вспыхнул, а солнце
опять скрылось за облаками. Тихий вздох облегчения прошел по собору, и
мальчик встретился глазами с Кариссой. Он, сделав шаг вперед, обратился к
ней, про себя отметив, что место, где рассеялось чудовище и где он сам
теперь стоял, было плитой с именем Святого Камбера. Келсон вздохнул, молча
благодаря того, кто защитил его.
Его глаза уверенно блеснули, и он заговорил:
Теперь, Карисса, тебе не жить.
Я счастлив был тебе послужить,
Но ныне должен жизни лишить
Тебя, чтоб свой народ защитить.
И ныне я клянусь всем святым --
Твои адский план да будет казним.
Вовек не сбыться мечтам твоим,
Чтоб стали Зло и Добро -- одним.
И вот зову я тебя на бой.
В последний раз я сойдусь с тобой.
Я не окончу свой путь земной --
Рассеет Зло твое луч дневной.
Когда он кончил заклинание, в соборе стало темно. Сквозь открытую дверь
в конце нефа было видно, что небо тоже потемнело, хотя время было не
позднее.
Карисса тяжело вздохнула -- она уже все поняла, ибо ждала и боялась
этого испытания, но выхода уже не было. Ее пальцы вновь начали двигаться в
ответном заклинании.
Я не слыхала смелей хвастовства,
Но мне не страшны пустые слова.
Угрозы легки, а вот мощь какова?
И я готова твой вызов принять.
Мы будем насмерть с тобой стоять.
О силе моей ты должен бы знать.
А когда наш легкий фарс завершим,
Брионов сын, ты падешь недвижим,
И я буду править краем твоим.
Когда были произнесены последние слова, над двумя половинками круга
внезапно вспыхнуло красное и синее свечение, образовав над каждым из них
отчетливые полусферы. Красное и синее, сойдясь, столкнулись, слились в стену
фиолетового пламени, взметнувшуюся в темноте, -- единственными источниками
света в соборе оставались свечи и лампады.
Каждый из противников занял свое место; теперь оба врага знали слабости
друг друга, и некоторое время огненная стена перемещалась от одного к
другому, но никто не уступал, не подпускал ее ближе. Но затем стена
фиолетового пламени двинулась в сторону герцогини.
Полусфера медленно стала окрашиваться в малиновый цвет, освобождаясь от
голубизны, и черты Кариссы исказил ужас. Смертельная стена медленно
надвигалась, и она из последних сил старалась остановить ее, пыталась снова
наполнить своим цветом. Глаза Кариссы расширились -- все усилия были тщетны,
она больше не могла ничего и безвольно уронила руки. В следующее мгновение
малиновое пламя поглотило ее, и собор огласился долгим предсмертным криком,
полным ужаса. Этот вопль затихал по мере того, как исчезала противница
Келсона.
Когда от нее не осталось и следа, пропало и малиновое свечение --
только мальчик в сверкающих белоснежных одеждах стоял на плите отринутого
святого, слишком изумленный своей победой, чтобы слышать приветственные
крики тех, кто наблюдал за боем, тех, кто верил в него.
Снаружи стало светлее, облака рассеивались.
Услышав крики, Морган открыл глаза и, сняв ладонь с плеча, улыбнулся,
увидев, что рана зажила. Дункан помог Моргану встать на ноги, тот подошел к
Келсону, все еще не пришедшему в себя, и коснулся его плеча.
Прикосновение вывело мальчика из оцепенения, и он с изумлением
посмотрел на генерала.
-- Морган? Как вы?..
-- Не сейчас, мой принц, -- пробормотал Аларик, с улыбкой указывая на
людей, приветствующих короля.
-- Надо закончить коронацию.
Он взял Келсона за руку, и они поднялись на алтарь, где их ждал
архиепископ, пораженный и испуганный увиденным. Когда крики смолкли, Нигель
торжественно надел королевский плащ на плечи Келсона -- радость сквозила в
каждом его движении. Джеанна, освобожденная от чар смертью Сумеречной,
очнулась и теперь, ничего не понимая, смотрела на сына.
Келсон поймал ее взгляд и, покинув тех, кто ждал у алтаря продолжения
коронации, пересек собор и стал перед матерью на колено.
-- Вы подверглись такой опасности ради меня, -- ласково прошептал он,
страшась коснуться ее. -- Простите ли Вы мне то, что я шел против вашей
воли?
Джеанна, рыдая, схватила его руку и поднесла ее к губам.
-- Пожалуйста, не проси об этом сейчас, -- шептала она; слезы капали на
руку Келсона. -- Дай мне порадоваться, что ты жив.
Мальчик сжал ее руку и, сам чуть сдерживая слезы, поднялся и пошел к
алтарю -- его ждали.
Когда Келсон вновь преклонил колени у алтаря, все, кроме архиепископов
и епископов, сделали то же самое. Затем архиепископ Карриган, архиепископ
Лорис и епископ Арилан приготовили покрытую жемчугом корону Гвинедда, снова
прочитав древнюю молитву коронации.
-- Славься, Господи, Тебе посвящаем мы эту корону. Да будет милость
Твоя на рабе Твоем Келсоне, коего венчаем мы ныне в знак королевского
достоинства. Свидетельствуем, что он обладает, по милости Твоей, всеми
королевскими добродетелями. Через посредство Вечного короля, что живет и
правит с Тобой в Царстве Святого Духа, -- аминь.
Это -- то, что видели и слышали люди.
Но те, в ком текла кровь Дерини, видели и другое: стройный белокурый
человек в блестящем золотом одеянии древних Высоких лордов Дерини держал
корону над головой Келсона. Те, в ком текла кровь Дерини, слышали другие
слова, заглушавшие обычные. Невидимый гость произносил традиционную формулу
Дерини, которая предвещала храброму мальчику особую судьбу:
"Келсон Цинхиль Рис Энтони Халдейн, короную тебя во имя Всемогущего,
кто знает все, и во имя Того, кто немалое время был Защитником Человеческого
Рода. Келсон Халдейн еси король людей и Дерини. Жизнь и Благо тебе, король
гвинеддский".
Едва корона коснулась головы Келсона, видение Дерини исчезло; все в
молчании ждали, когда король получит остальные знаки королевского
достоинства.
Пока прелаты готовились, Морган, полуобернувшись к Дункану, прошептал:
-- Дункан, ты видел?
Тот еле заметно кивнул.
-- Ты знаешь, кто это был? -- продолжал Морган.
Дункан ответил ему долгим взглядом и снова стал наблюдать за
церемонией. Клирики уже приносили присягу новому королю; вот-вот все должно
было закончиться.
-- Я думаю, -- прошептал Дункан, -- это был не твой таинственный гость.
Морган молча кивнул.
-- Ты считаешь, что это не Камбер?
Дункан покачал головой.
-- Он сказал -- "во имя Камбера", а это делает все еще более
таинственным.
Морган легко вздохнул и расправил свой плащ так, чтобы не было видно
дыры в нижнем плаще и кровавого пятна.
-- Я рад, что это не Святой Камбер, -- прошептал Морган, направляясь к
королю. -- Мне не хочется пользоваться особым покровительством Небесных Сил
-- это доставляет неудобства.
Подойдя к Келсону, он опустился на одно колено, и мальчик взял его
ладони в свои. Сильный и чистый голос Моргана наполнил собор -- он читал
древнюю клятву верности.
-- Я, Аларик, герцог Корвинский, отныне слуга твой в жизни и смерти, и
всяком земном бою. Глад и хлад, страх и скорбь приму за тебя, встану на
всякого недруга. Да поможет мне Бог.
Морган встал, Келсон обнял его, и все дворяне: Нигель, Эван, лорд Яред,
Кевин Мак-Лайн, Дерри -- повторили слова клятвы новому королю. Морган,
обнажив Меч Державы, стоял рядом с Келсоном, высоко подняв клинок вверх.
Собравшиеся начали двигаться к выходу; спутники Кариссы, смешавшись с
толпой, славили Келсона вместе со всеми. Когда король и его друзья достигли
центрального нефа, на мгновение зашедшее за облака солнце появилось вновь.
Опять жемчужные лучи отражались в цветном стекле, бросая яркие пятна к
ногам Келсона. Король остановился, и толпа затихла, настороженно глядя на
своего молодого господина, -- считалось, что цветные солнечные пятна несут
смерть.
Келсон посмотрел в окно, затем -- на притихшее море лиц, улыбнулся и
спокойно вступил на освещенную площадку.
Долгий вздох восхищения огласил неф -- мальчик стоял цел и невредим,
только еще ярче замерцали драгоценные камни его короны.
Обернувшись, он увидел Моргана и Дункана, без колебания шагнувших на
освещенную плиту рядом с ним.
В лучах солнца золотом вспыхнули волосы генерала, свет играл в складках
богатого бархатного плаща, расцвечивал снежную белизну сутаны Дункана всеми
цветами радуги. Все трое неспешно пустились к выходу.
Когда процессия двинулась по площади, в толпе раздались ликующие крики:
-- Да хранит Бог Келсона!
-- Да здравствует Келсон!
И король Гвинедда ступил на площадь, явив лик свой благодарному народу.
1 Псалом 119:23.
2 Апокалипсис 2:28.
3 Псалом 72:1.
4 Псалом 20: 4. 5.
-- Дункан...
Тот с тревогой посмотрел вниз. Лицо Моргана было бледнее, чем прежде, и
его благородные черты были еще сильнее искажены болью.
-- Что-то случилось? Болит?
Морган сжал зубы и чуть кивнул.
-- Я потерял много крови, Дункан. Я чувствую, что слабею... А то
усилие, которым мы спасли Джеанну, почти доконало меня.
-- Чем я могу помочь тебе? -- наклонился священник.
Морган попытался лечь на высокой ступени поудобнее и застонал --
движение вызвало сильную боль.
-- Помнишь, я говорил тебе об исцелении Дерри прошлой ночью? Так вот,
теперь я попытаюсь сделать это снова. -- Он положил левую руку на. грудь,
чтобы видеть печать с грифоном. -- Думаю, путь я уже знаю, да хватит ли сил.
Поддержи меня, следи за направлением моих мыслей, но не вмешивайся. Я
побаиваюсь, как бы не забраться в кое-какие области... ну, сомнительные.
Дункан слабо улыбнулся.
-- Ты хочешь сказать, что вступаешь в союз с дьяволом, Аларик?
-- Может быть, -- пробормотал тот.
Он вновь с тоской посмотрел на схватку и улыбнулся, увидев, как мальчик
отразил нападение какой-то, должно быть, ядовитой заморской твари. Генерал
перевел глаза на печать с грифоном, сосредоточился, и они заблестели, как
только он вошел в первую фазу Тиринского транса. Едва он достиг этого
состояния, Дункан также сконцентрировал внимание на печати. Священник легко
вошел во взаимодействие и разрешил своим мыслям смешаться с мыслями своего
родственника, позволил себе поплыть по течению его мыслей, чтобы защитить и
поддержать его, когда это понадобится. Мигель даже не догадывался о
происходящем.
Для Келсона время тянулось бесконечно. Все эти существа и твари,
реальные или вымышленные, которых он убивал и сам создавал, явились, как
казалось ему, из какого-то давнего, полузабытого сна: драконы с крыльями и
без; осьминоги с извивающимися щупальцами; изрыгающие огонь грифоны;
Стенрект -- такой, каким он видел его в саду; единороги -- список казался
бесконечным. А Карисса уже собиралась наслать на него какой-то новый ужас.
Он выпрямился и весь собрался, внезапно почувствовав, что
предшествующие чары Кариссы -- просто баловство в сравнении с тем, что
предстоит сейчас.
Стоило ее пальцам сделать несколько новых, странных движений, как
Келсон понял -- это чародейство действительно темнее всего предыдущего. Он
напряг слух, ловя каждое слово, когда она начала произносить заклинание:
Дитя Дагона, любимец Баэла,
Теперь, как всегда, услышь мой приказ:
Заклинаю тебя. Сын Грома,
Явись ко мне сюда и сейчас.
Порази хвастливого принца,
Плащ сорви, рассей его спесь,
Помоги мне вернуть наследство
И воцариться сейчас и здесь.
Как только она это сказала, в воздухе раздался грохот, и густой черный
дым начал собираться в какой-то огромный, расплывчатый силуэт, очертаниями
смутно напоминающий человека, но с чешуйчатой кожей и длинными когтями и
клыками.
Существо это постояло мгновение, растерянно мигая в непривычно ярком
для себя свете, и Келсон, сжав руки за спиной, с ужасом подумал, что у него
не хватит сил одолеть чудовище. А когда оно, опомнившись, уже двинулось к
нему через круг, Келсон начал колдовать -- вяло и безрезультатно.
Чавкая и визжа, существо продолжало ковылять через круг, исходя голубым
дымом и пламенем, его глаза сверкали багровым светом, бросавшим отблески на
стены собора.
Чудовище проползло полпути, и мальчика охватил ужас.
ГЛАВА XVI
"Ибо Ты встретил его благословениями благости, возложил на голову его
венец из чистого золота. Он просил у Тебя жизни -- Ты дал ему долгоденствие
на век и век"[4].
Когда существо приблизилось еще ближе, Келсону на ум пришло ответное
заклинание. Отступив несколько шагов, он начал произносить его, и голос
мальчика усилился, чувство уверенности пришло на смену страху.
Господь Света, весь в сиянье,
Защити меня, коль услышал
Твоего слуги моленья,
Что на бой за народ свой вышел.
На этого Демона дай мне силы.
В Ад повергни его опять
И разбей этот круг проклятый,
Что вместе с Кариссой пришлось создать.
Замолчав, Келсон воздел обе руки, нацелив их в точку, находившуюся в
нескольких футах от него и меньше чем в двух шагах от приближающегося
чудовища.
Как раз в этот момент солнечный луч прорвал облака и, преломившись в
витражных окнах собора, бросил многокрасочный отсвет на пол, где стоял
Келсон.
Юный король по-прежнему твердо стоял на ногах, а чудовище покачнулось в
лучах света и стало корчиться, испуская струи огня и дыма. Оно извивалось и
визжало от ярости и боли, билось в ногах Келсона, но не в силах было
покинуть освещенный участок. Внезапно его агония прекратилась, чудовище
рассеялось, и лишь едкий голубой дымок да игра золотого и малинового света
на полу напоминали о происшедшем только что.
Келсон опустил руку, и Огненный перстень зловеще вспыхнул, а солнце
опять скрылось за облаками. Тихий вздох облегчения прошел по собору, и
мальчик встретился глазами с Кариссой. Он, сделав шаг вперед, обратился к
ней, про себя отметив, что место, где рассеялось чудовище и где он сам
теперь стоял, было плитой с именем Святого Камбера. Келсон вздохнул, молча
благодаря того, кто защитил его.
Его глаза уверенно блеснули, и он заговорил:
Теперь, Карисса, тебе не жить.
Я счастлив был тебе послужить,
Но ныне должен жизни лишить
Тебя, чтоб свой народ защитить.
И ныне я клянусь всем святым --
Твои адский план да будет казним.
Вовек не сбыться мечтам твоим,
Чтоб стали Зло и Добро -- одним.
И вот зову я тебя на бой.
В последний раз я сойдусь с тобой.
Я не окончу свой путь земной --
Рассеет Зло твое луч дневной.
Когда он кончил заклинание, в соборе стало темно. Сквозь открытую дверь
в конце нефа было видно, что небо тоже потемнело, хотя время было не
позднее.
Карисса тяжело вздохнула -- она уже все поняла, ибо ждала и боялась
этого испытания, но выхода уже не было. Ее пальцы вновь начали двигаться в
ответном заклинании.
Я не слыхала смелей хвастовства,
Но мне не страшны пустые слова.
Угрозы легки, а вот мощь какова?
И я готова твой вызов принять.
Мы будем насмерть с тобой стоять.
О силе моей ты должен бы знать.
А когда наш легкий фарс завершим,
Брионов сын, ты падешь недвижим,
И я буду править краем твоим.
Когда были произнесены последние слова, над двумя половинками круга
внезапно вспыхнуло красное и синее свечение, образовав над каждым из них
отчетливые полусферы. Красное и синее, сойдясь, столкнулись, слились в стену
фиолетового пламени, взметнувшуюся в темноте, -- единственными источниками
света в соборе оставались свечи и лампады.
Каждый из противников занял свое место; теперь оба врага знали слабости
друг друга, и некоторое время огненная стена перемещалась от одного к
другому, но никто не уступал, не подпускал ее ближе. Но затем стена
фиолетового пламени двинулась в сторону герцогини.
Полусфера медленно стала окрашиваться в малиновый цвет, освобождаясь от
голубизны, и черты Кариссы исказил ужас. Смертельная стена медленно
надвигалась, и она из последних сил старалась остановить ее, пыталась снова
наполнить своим цветом. Глаза Кариссы расширились -- все усилия были тщетны,
она больше не могла ничего и безвольно уронила руки. В следующее мгновение
малиновое пламя поглотило ее, и собор огласился долгим предсмертным криком,
полным ужаса. Этот вопль затихал по мере того, как исчезала противница
Келсона.
Когда от нее не осталось и следа, пропало и малиновое свечение --
только мальчик в сверкающих белоснежных одеждах стоял на плите отринутого
святого, слишком изумленный своей победой, чтобы слышать приветственные
крики тех, кто наблюдал за боем, тех, кто верил в него.
Снаружи стало светлее, облака рассеивались.
Услышав крики, Морган открыл глаза и, сняв ладонь с плеча, улыбнулся,
увидев, что рана зажила. Дункан помог Моргану встать на ноги, тот подошел к
Келсону, все еще не пришедшему в себя, и коснулся его плеча.
Прикосновение вывело мальчика из оцепенения, и он с изумлением
посмотрел на генерала.
-- Морган? Как вы?..
-- Не сейчас, мой принц, -- пробормотал Аларик, с улыбкой указывая на
людей, приветствующих короля.
-- Надо закончить коронацию.
Он взял Келсона за руку, и они поднялись на алтарь, где их ждал
архиепископ, пораженный и испуганный увиденным. Когда крики смолкли, Нигель
торжественно надел королевский плащ на плечи Келсона -- радость сквозила в
каждом его движении. Джеанна, освобожденная от чар смертью Сумеречной,
очнулась и теперь, ничего не понимая, смотрела на сына.
Келсон поймал ее взгляд и, покинув тех, кто ждал у алтаря продолжения
коронации, пересек собор и стал перед матерью на колено.
-- Вы подверглись такой опасности ради меня, -- ласково прошептал он,
страшась коснуться ее. -- Простите ли Вы мне то, что я шел против вашей
воли?
Джеанна, рыдая, схватила его руку и поднесла ее к губам.
-- Пожалуйста, не проси об этом сейчас, -- шептала она; слезы капали на
руку Келсона. -- Дай мне порадоваться, что ты жив.
Мальчик сжал ее руку и, сам чуть сдерживая слезы, поднялся и пошел к
алтарю -- его ждали.
Когда Келсон вновь преклонил колени у алтаря, все, кроме архиепископов
и епископов, сделали то же самое. Затем архиепископ Карриган, архиепископ
Лорис и епископ Арилан приготовили покрытую жемчугом корону Гвинедда, снова
прочитав древнюю молитву коронации.
-- Славься, Господи, Тебе посвящаем мы эту корону. Да будет милость
Твоя на рабе Твоем Келсоне, коего венчаем мы ныне в знак королевского
достоинства. Свидетельствуем, что он обладает, по милости Твоей, всеми
королевскими добродетелями. Через посредство Вечного короля, что живет и
правит с Тобой в Царстве Святого Духа, -- аминь.
Это -- то, что видели и слышали люди.
Но те, в ком текла кровь Дерини, видели и другое: стройный белокурый
человек в блестящем золотом одеянии древних Высоких лордов Дерини держал
корону над головой Келсона. Те, в ком текла кровь Дерини, слышали другие
слова, заглушавшие обычные. Невидимый гость произносил традиционную формулу
Дерини, которая предвещала храброму мальчику особую судьбу:
"Келсон Цинхиль Рис Энтони Халдейн, короную тебя во имя Всемогущего,
кто знает все, и во имя Того, кто немалое время был Защитником Человеческого
Рода. Келсон Халдейн еси король людей и Дерини. Жизнь и Благо тебе, король
гвинеддский".
Едва корона коснулась головы Келсона, видение Дерини исчезло; все в
молчании ждали, когда король получит остальные знаки королевского
достоинства.
Пока прелаты готовились, Морган, полуобернувшись к Дункану, прошептал:
-- Дункан, ты видел?
Тот еле заметно кивнул.
-- Ты знаешь, кто это был? -- продолжал Морган.
Дункан ответил ему долгим взглядом и снова стал наблюдать за
церемонией. Клирики уже приносили присягу новому королю; вот-вот все должно
было закончиться.
-- Я думаю, -- прошептал Дункан, -- это был не твой таинственный гость.
Морган молча кивнул.
-- Ты считаешь, что это не Камбер?
Дункан покачал головой.
-- Он сказал -- "во имя Камбера", а это делает все еще более
таинственным.
Морган легко вздохнул и расправил свой плащ так, чтобы не было видно
дыры в нижнем плаще и кровавого пятна.
-- Я рад, что это не Святой Камбер, -- прошептал Морган, направляясь к
королю. -- Мне не хочется пользоваться особым покровительством Небесных Сил
-- это доставляет неудобства.
Подойдя к Келсону, он опустился на одно колено, и мальчик взял его
ладони в свои. Сильный и чистый голос Моргана наполнил собор -- он читал
древнюю клятву верности.
-- Я, Аларик, герцог Корвинский, отныне слуга твой в жизни и смерти, и
всяком земном бою. Глад и хлад, страх и скорбь приму за тебя, встану на
всякого недруга. Да поможет мне Бог.
Морган встал, Келсон обнял его, и все дворяне: Нигель, Эван, лорд Яред,
Кевин Мак-Лайн, Дерри -- повторили слова клятвы новому королю. Морган,
обнажив Меч Державы, стоял рядом с Келсоном, высоко подняв клинок вверх.
Собравшиеся начали двигаться к выходу; спутники Кариссы, смешавшись с
толпой, славили Келсона вместе со всеми. Когда король и его друзья достигли
центрального нефа, на мгновение зашедшее за облака солнце появилось вновь.
Опять жемчужные лучи отражались в цветном стекле, бросая яркие пятна к
ногам Келсона. Король остановился, и толпа затихла, настороженно глядя на
своего молодого господина, -- считалось, что цветные солнечные пятна несут
смерть.
Келсон посмотрел в окно, затем -- на притихшее море лиц, улыбнулся и
спокойно вступил на освещенную площадку.
Долгий вздох восхищения огласил неф -- мальчик стоял цел и невредим,
только еще ярче замерцали драгоценные камни его короны.
Обернувшись, он увидел Моргана и Дункана, без колебания шагнувших на
освещенную плиту рядом с ним.
В лучах солнца золотом вспыхнули волосы генерала, свет играл в складках
богатого бархатного плаща, расцвечивал снежную белизну сутаны Дункана всеми
цветами радуги. Все трое неспешно пустились к выходу.
Когда процессия двинулась по площади, в толпе раздались ликующие крики:
-- Да хранит Бог Келсона!
-- Да здравствует Келсон!
И король Гвинедда ступил на площадь, явив лик свой благодарному народу.
1 Псалом 119:23.
2 Апокалипсис 2:28.
3 Псалом 72:1.
4 Псалом 20: 4. 5.