Киз Грегори. Исчисление ангелов

   – Что там? – спросила Ленка.
   Бен язвительно усмехнулся:
   – Думаю, колесо Иезекииля. Но нам надо наверх.
   В обсерватории было все так же, как и в последний раз, когда он сюда заходил, вот только небо сегодня сбросило все свои тончайшие покровы, тысячи солнц и планет явились их взору. И телескоп уже пристально рассматривал их своим глазом, не знающим усталости.
   – Ну вот мы и пришли.
   – О-о-о, – выдохнула Ленка, будто собираясь падать в обморок.
   – Что ты хочешь посмотреть?
   – Луну.
   – Луну так Луну.
   Бен подошел к телескопу и начал его настраивать с чуть излишней поспешностью и нетерпением. Сколько времени приходится тратить попусту из-за этой девчонки, а опасность неумолимо приближается.
   Одним глазом глядя в окуляр, он крутил колесо до тех пор, пока в фокусе не появилась бледно-желтая половинка Луны.
   – Ну, смотри.
   Он сделал шаг в сторону от телескопа. Она подошла и замялась в нерешительности:
   – А как надо смотреть?
   – Закрой один глаз, а другим смотри в окуляр, сюда вот.
   Она кивнула и наклонилась к окуляру, застыв, как статуя, и стояла так бесконечно долго. Бен уже начал нетерпеливо топтаться на месте. Наконец, когда он уже собирался оттаскивать ее от телескопа, она сама подняла голову от окуляра, и он был до крайности потрясен – серебром мерцали влажные полоски на ее щеках.
   – Спасибо вам, – прошептала она дрожащим голосом. – Теперь мы можем идти.
   Он не мог ни сдвинуться с места, ни сказать что-нибудь, ее слезы и лунные блики на лице зачаровали его.
   – Мы можем идти, – повторила она, вытирая слезы.
   – Пожалуйста, не вытирай слезы, – попросил он.
   Ее рука замерла, а потом опустилась вниз.
   – Почему? Хотите посмотреть, как плачут горничные, а потом разболтать об этом своим приятелям?
   – Да зачем же я буду делать такие недостойные вещи? – сказал он, и уголки ее губ чуть дернулись вверх. – Почему? – очень тихо спросил он. – Почему ты плачешь?
   Его вопрос, казалось, удивил ее:
   – А вы почему не плачете?
   Бен нахмурился и наклонился к окуляру, он был еще влажный от ее слез. Изображение немного расфокусировалось, но он его восстановил.
   – Да, это Луна, – сказал он, не отрывая глаз от окуляра.
   – А вы что, не видите их? – спросила она. – Там вот, где темные пятна. Это горы отбрасывают тень. Горы такие высокие, что могут задеть Землю и нас, если мы окажемся прямо под ними. Если бы такое могло случиться…
   Она говорила очень тихо, нараспев, и вдруг… он тоже их увидел. Он и раньше видел эти горы, знал, что они там есть, он даже имена им дал. Но сейчас совершенно неожиданно его поразили великолепие и значительность самого их существования.
   – Я только что увидела горы на Луне, – продолжала Ленка. – Я и думать не смела, что когда-нибудь такое может случиться. Но я всегда об этом мечтала…
   Бен почувствовал, что готов расплакаться и от ее слов, и от вида Луны, но в этот момент он услышал, как она начала тихо спускаться по ступенькам вниз.
   – Погоди, – позвал он. – Погоди, вернись.
   Он поднял на нее глаза, она смотрела на него выжидающе.
   – Можно я тебе еще кое-что покажу? Если удача нам улыбнется и небо в той стороне чистое, мы сможем увидеть кольца Сатурна.
   – Я не хочу отнимать у вас время, – сказала она. – Я увидела то, что хотела. Мы встретимся с вами утром, в десять. Я знаю, что в это время сэр Исаак уходит на прием к императору.
   – Нет, погоди, ты ничего еще толком не видела, – уговаривал ее Бен. – Ты обязательно должна посмотреть кольца Сатурна.
   Она посмотрела на него глазами какой-то загадочной ночной птицы, возможно прилетевшей с самой бледной красавицы Луны, и он подумал, что она непременно откажется, и знал, что ему от этого сделается горько. Но она, улыбнувшись, сказала:
   – Хорошо.
   Через час, когда облака закрыли небо и уже почти ничего нельзя было разглядеть, они начали спускаться.
   – Спасибо, – сказал ей Бен.
   Она продолжала идти вперед молча, затем вдруг ответила:
   – Пожалуйста, не стоит благодарности, – будто знала, что она ему подарила.
   – Это ведь не просто любопытство? – спросил он. – Почему тебя так притягивает к Луне? Почему из всех небесных светил ты первой предпочла увидеть именно…
   – Тсс, – перебила она. – Там, внизу, уже стражника видно.
   Не успели они выйти во двор, как она скользнула в темноту и исчезла, оставив его в еще большей растерянности и замешательстве.

6
Бездна

   Красные Мокасины задумчиво глядел на темную, поблескивающую поверхность океана, пытаясь взглядом проникнуть в глубины, увидеть, что скрывается под его мерцающим покровом. Он знал, что когда-то весь мир был бездной, без конца и края, до тех пор, пока не явился Гаштали, у которого вместо глаза – солнце, и он сотворил над бездонными глубинами воды землю. С земли в низший мир можно было спускаться только через узкие проходы – глубокие водоемы, пещеры, непроходимые леса. Лишь самые смелые, самые сильные ихт ахоллоотваживались проходить сквозь них, обитатели мрачных глубин ненавидели выскочек с земной тверди и мстили им тем, что ядом наполняли их сердца. Делалось это как бы невзначай – то змея человека укусит, то он воздухом болотным отравится и в лихорадке сляжет. Но нисхождение означало проникновение в сердце хаоса.
   Не существовало границы между землей и клубящимся хаосом. Матросы, например, могли легко опускаться в хаос, и существовали у них для того самые простые способы. Либо они напивались рому до одурения, либо непрерывно резались в карты, так что теряли ощущение реальности, либо устраивали бессмысленные драки или воображали, как они заживут, как только сойдут на берег. Красные Мокасины глотнул еще немного рому, чтобы заглушить боль, да к тому же и пресной воды почти не осталось, а рому было вдоволь. Но даже ром не мог вывести его из состояния душевной подавленности. Он немного успокаивался лишь тогда, когда смотрел на небо, не замечая мрака, поглотившего все вокруг, он мечтал о доме. Он оказался там, куда не следовало бы ступать чоктау, даже таким ихт ахолло,как он.
   В воде мелькнуло что-то белое. Желая получше рассмотреть, индеец схватился за край борта и наклонился вперед. Но едва руки его коснулись твердой поверхности, как он понял, что совершил ошибку, однако было уже слишком поздно. Все его тело пронзила адская боль, он обмяк и мешком свалился за борт.
   С ликующим восторгом бездна поглотила его. Красные Мокасины попытался вынырнуть на поверхность, но за свою короткую жизнь он так и не научился плавать. Его схватили чьи-то сильные руки и потянули вниз. Сопротивляясь, он вдохнул полной грудью и задержал дыхание, но не выдержал, открыл рот, и вода хлынула потоком, заполняя легкие.
   Ощущать воду в легких было не так уж страшно, к тому же он почувствовал, что смерть ему не грозит. Под водой было совершенно темно, но и в этой темноте он различил тех, кто увлек его на дно, – белые существа, белее любого европейца, с огромными, как у панцирной щуки, зубами, со сверкающими злобой большими круглыми глазами. Он знал об этих существах из сказок, рассказанных ему в детстве. Это были ока нахолло,белые люди, живущие в воде и ворующие маленьких детей, чтобы пожирать их или превращать в себе подобных. Поскольку ни у одного человека не было возможностей их одолеть, он смирился и расслабился, позволив им тащить его туда, куда они хотели.
   Он попал в город, построенный из камня, жидкой грязи и трухлявых бревен. Здесь удушающе пахло гниющим мусором и тухлым мясом. Его привели в полуразрушенный дом, где сидел на возвышении в полном одиночестве ока нахоллои смотрел на черные угли потухшего костра. Голову его обвивали сплетенные угри, подобно тому, как вожди чоктау носили на голове убор из лебединых перьев, его круглые глаза вцепились в Красные Мокасины, а рот оскалился в улыбке.
   – Chim achukma? – пробулькал он.
   – Okpulo, – ответил Красные Мокасины. – A chishno?
   – Неплохо, – продолжил вождь на языке чоктау, – если учесть, что твои люди топчутся у меня над головой, топят в моем океане свои корабли, хоронят своих мертвецов, которые потом гниют и разлагаются прямо у меня под носом.
   – Я этого не делаю, – спокойно ответил ему Красные Мокасины. – Давным-давно так делал Гаштали. Он причинил тебе неприятности. Но меня ты зачем похитил?
   Вождь ока нахолловздрогнул и неожиданно превратился из белого в синего.
   – Потому что он сотворил тебя и таких, как ты, – ответил он.
   – А тебя разве не он сотворил?
   – Мы хозяева этого мира. Мы никем не сотворены. – С минуту вождь внимательно изучал Красные Мокасины, затем подался вперед. – Он тебя сотворил из нас. Тебе это известно? Он выкрал тебя в детстве, облепил твое тело глиной и научил тебя ненавидеть нас.
   – Да, я боюсь тебя, – признался Красные Мокасины, – но ненависти я к тебе не испытываю. – Он встрепенулся. – Ты поэтому детей воруешь? Тем самым ты хочешь отомстить?
   – Да, я украл тебя из мести, но не только. Ты слеплен из жидкой грязи, поэтому ты можешь делать то, чего мы делать не можем, например, ходить по земле. Ты поможешь нам и будешь за это вознагражден.
   – Вот как. А наградой мне будет выделенное где-нибудь здесь местечко?
   – О! Когда мы разобьем на части ту земляную твердь, что Гаштали воздвиг у нас над головой…
   – Она вас стесняет?
    Ока нахолловнимательно посмотрел на него.
   – Да, она нам мешает, – сказал он после паузы. – Вообще-то, мы довольны жизнью в подводном мире, пока вы не начинаете загрязнять своими отбросами воду, которой мы дышим. Тогда мы начинаем бороться с нашими обидчиками.
   – Я тоже ваш обидчик?
   – Внутри твоей оболочки душа, образованная из нашей всеобщей души, и она очень сильная. Когда ты родился, мы предложили тебе занять достойное место среди нас, но вместо этого ты выбрал путь самоистязания. Ты пожираешь собственную тень, и это нас очень раздражает. Но помимо тебя в мире есть худшее зло – это люди, которые желают уничтожить и твой, и мой народ.
   – Ты имеешь в виду белых людей?
   – Вы называете их, как и нас, нахоллос.И знаешь почему?
   – Знаю. Когда чоктау впервые их увидели, они подумали, что это ваши собратья, потому что они были белые, как морская пена, и прибыли в плавающих домах. Ошибиться было очень легко.
   – Легко? – Похожий на рыбу человек криво усмехнулся.
   – Говори то, что хочешь сказать.
   Вождь перестал улыбаться:
   – А я хочу вот что сказать тебе, моему ближайшему родственнику. Когда твой род выполз из пещеры Наних Уайях, когда вы обсохли и разбили свои панцири, точно такие же, как и у крабов, и сделались людьми, слепленными из грязи, вы не утратили родственную связь с нами. Мы – ваши старшие братья, и вы должны нас почитать и повиноваться нам. Тебе уже однажды предлагали выбрать правильный путь. И теперь я еще раз предлагаю тебе сделать это. Если ты откажешься… – Его глаза сделались чернее ночи, затем засветились зеленым огнем, а потом стали белыми, как морская раковина. – Откажешься и станешь нашим мясом. Ты понял меня?
   Красные Мокасины посмотрел ему прямо в глаза.
   – Ешь меня сейчас, если можешь.
   Он хлопнул в ладоши, притянул к себе свою тень и рассек кожу морского вождя. Из распоротого судорожно дергающегося тела выполз карлик Куанакаша, злобно заворчал, затем сам лопнул, и из его нутра вылетело крылатое существо со множеством глаз, будто из куколки вылупилась чудовищная бабочка.
   – Тебя предупредили, – произнесла бабочка.
   Красные Мокасины вынырнул из воды и открыл глаза. Он находился в своей тесной каюте, в недрах корабля, мерно покачивающегося на волнах. Руки его болели нестерпимо, и он подумал, что во сне они как-то неловко завернулись. На мгновение ему показалось, что теперь он заболеет. Он набрал полную грудь пахнущего мочой воздуха и держал его, пока в животе не исчезло ощущение, будто он наполнен водой. Затем он поднялся наверх, на палубу – по крайней мере здесь вода была под ним, а не вокруг него. «Надо будет попросить разрешения спать на палубе, даже если идет дождь», – подумал он.
   Подставляя лицо приятно обдувающему ветру, он стоял и размышлял, что бы мог означать увиденный им сон. На него напали, зная, что он ослаб после такого сурового испытания, которому он подвергся в Англии. Куанакаша улучил момент и попытался вырваться из-под его власти. Но, кажется, дело не только в этом. Куанакаша и раньше говорил о «великих». У Красных Мокасин было подозрение, что сейчас он встретил одного из них, во сне, где его таким странным образом пленили. Если это правда, то ему действительно угрожает опасность. В легендах сохранилось очень много упоминаний об этих существах, но мало подробностей, и ему ничего не было известно о том, как бороться с ними или хотя бы защищаться от них. Но теперь он должен быть все время начеку. За ним охотится хищник, ни имени, ни лица которого он не знает.
 
   Неожиданно поднялся крик на всех восьми кораблях – нестройный хор хриплый голосов приветствовал деревья, которые они увидели впервые с того самого момента, как покинули Америку. Нормандские и пикардийские берега мало чем отличались от английских – пустынные, кругом только трава. Но когда они подплыли, как догадался Бьенвиль, к Бретани, они увидели деревья, которые лежали на земле, будто их повалил сильнейший ураган.
   – Я все же стою на том, что нам нужно отправить небольшую группу на разведку в сторону Парижа, – сказал Бьенвиль за ужином, когда шло обсуждение, что предпринять дальше. – Хотя мне понятны ваши сомнения и нежелание. И если нам доведется увидеть какую-нибудь деревушку с жителями, я настоятельно прошу высадиться там на берег.
   – Это мы непременно сделаем, – заверил его Черная Борода. – Нам нужно пополнить запасы, а то без воды и провианта мы скоро дохнуть начнем. И гореть мне в аду, если я еще раз отпущу своих людей туда, куда не может долететь ядро моей пушки. – Он мрачно усмехнулся. – Хоть что мне говорите, я своих людей никуда не пущу.
   – Да, но если мы получим сведения, что Париж и Версаль уцелели, вы же понимаете, что я буду настаивать на том, чтобы мы туда отправились.
   – Да ясно все, что мы, дети малые, чтобы нам это все разжевывать, – осадил его Черная Борода.
   На следующий день они увидели деревню, вернее, то, что от нее осталось, но и это вызвало всеобщее ликование.
   – О-го-го, не весь мир погиб. Что-то да уцелело! – завопил Таг.
   – Что же все-таки здесь произошло? – недоумевал Нейрн, обводя взглядом проплывающие мимо развалины деревни. – Кажется, будто огненное дыхание самого Господа Бога все тут опалило. Как только Америку не затронуло.
   – У моего народа есть легенда о ветре, – сказал Красные Мокасины. – Рассказывают, есть ветер в облике человека, он живет на востоке, в доме, что стоит на небесах. У него было очень много детей, и однажды он разослал их, чтобы они облетели весь свет и потом рассказали ему, что в мире происходит. Дети разлетелись, но ни один из них не вернулся, и тогда он отправился на их поиски. Он очень долго их искал и наконец узнал, что некий человек, сделанный из железа, всех их поймал и утопил в реке. И тогда Ветер убил этого Железного Человека, выдохнув клуб табачного дыма.
   – Крепкий, видно, был табак. Ну а детей-то он своих спас?
   – У Железного Человека была жена. Ветер долго добивался от нее ответа, где его дети, и она рассказала ему. После чего он бросил ее в огонь. И каждый раз, когда ей удавалось выбраться из огня, он снова бросал ее туда.
   – Добрый парень был этот твой Ветер.
   Красные Мокасины улыбнулся:
   – И когда он вытащил своих детей из воды, они принялись винить его за то, что из-за него попали в такую беду. Но ни единого слова благодарности они не сказали ему за то, что он их спас.
   – Он и их в огонь бросил?
   – Нет, он их всех отпустил, и они превратились в ветры, которые дуют на нашей земле. После этого он отправился спать, погрузившись на дно реки. Он сказал, что, когда он в следующий раз проснется, он дунет так, что в мире ничего не останется.
   – И ты теперь думаешь, что этот Ветер проснулся и это все его рук дело?
   – Нет, – покачал головой Красные Мокасины. – Я думаю, что это вообще не ветер натворил. Если мы найдем деревню и хоть одного живого человека, то выясним, что здесь случилось.
 
   На следующий день они увидели людей. Но к тому моменту, когда баркас причалил к берегу, деревня опустела. Кипящие над очагами горшки свидетельствовали о том, сколь поспешным было бегство. Поиск жителей в близлежащих окрестностях ничего не дал.
   Потерпев фиаско, флотилия провела два дня на якоре, наблюдая за деревней. Время от времени они замечали, как кто-то крадучись проникал в деревню или выскальзывал из нее, но никого поймать им так и не удалось.
   – Такое поведение жителей не предвещает ничего хорошего, – заявил Черная Борода, когда все собрались на совет. – Этих людей научили бояться кораблей.
   – Скорее всего их пираты так напугали, – предположил Мэтер.
   – Вполне возможно, – ухмыльнулся Черная Борода, – хотя я в этом не уверен. Такие ничтожные деревушки, как эта, пиратам не интересны, им нужны крупные порты. Им нужны таверны, девки и хорошая еда. Прибрежные города обожают пиратов, потому что те тратят в них большие деньги, которые зарабатывают в море.
   – Если они боятся не пиратов, то кого же?
   Черная Борода пожал плечами:
   – Может, тут действуют пираты какого-то особенного, нового сорта, вроде тех дикарей, что встретились нам в Англии. Какие-нибудь висельники, что шныряют по побережью и грабят, как это в свое время делали викинги.
   – В этом нет ничего хорошего. Что если мы наткнемся на таких разбойников?
   Черная Борода еще шире осклабился:
   – Ну, мы им тогда покажем, чем деревенские вояки отличаются от хорошо вооруженной флотилии.
   – Я думаю, – проговорил Коттон Мэтер, – что сейчас самое время перейти ко второй части нашего договора.
   Бьенвиль нахмурился:
   – Мы еще с первой частью не закончили.
   – По большей части закончили. Теперь нам известно, что с Англией невозможно установить какой-либо выгодный контакт.
   Бьенвиль кивнул:
   – Да, но Франция…
   – Мы все видим, что Франция в полной разрухе. Здесь больше нет никаких портов, ни больших, ни малых. Если Версаль и уцелел, то он отрезан от моря. Запуганные жители этого побережья ясно показывают нам, что король не балует их своей защитой и покровительством. Если вообще во Франции есть король. Не имея никакой более или менее достоверной информации, не может быть и речи о том, чтобы предпринимать поход вглубь страны.
   – Что значит, не может быть и речи, сэр?.. – начал было Бьенвиль, но Черная Борода его оборвал:
   – То и значит, что хватит попусту болтать на эту тему.
   – Вы позволите мне продолжить? – вежливо спросил Мэтер.
   – Как вам будет угодно.
   – Чем дальше на юг мы плывем, тем благоприятнее кажется обстановка. Из последних новостей, что до нас дошли, господин Бьенвиль, мы знаем, что Испанией теперь правят Бурбоны. Мы же сейчас в Бискайском заливе, и, по моему мнению, нам здесь больше нечего делать, мы должны держать путь в сторону Испании. Нашей первейшей задачей было выяснить, что стало с нашими странами, но давайте будем честными перед самими собой. Сейчас самое важное, как для английских, так и для французских колоний, найти торговых партнеров, и не суть, кто ими станет – Франция, Испания или Португалия. Корабли, на которых мы с вами плывем, составляют более половины того, что имеет Северная Америка. Если мы потеряем эти корабли в каком-нибудь безрассудном предприятии, то поставим под угрозу жизнь людей в наших колониях. И ради чего? Только чтобы узнать, какие осколки уцелели от Англии и Франции? Мсье, если мы найдем большой порт, где есть люди и кипит жизнь, мы узнаем все, что нам нужно. А если не найдем, то не стоит предпринимать заведомо тщетных попыток проникнуть вглубь страны.
   Бьенвиль еще какое-то время продолжал смотреть на карту, разложенную перед ними, затем он вынул трубку изо рта и сказал:
   – Я принимаю вашу точку зрения. Теперь наша главнейшая задача – найти цивилизованный порт.
   – Все с этим согласны? – спросил Мэтер.
   – Да, – ответил Черная Борода.
   – Это кажется вполне разумным, – поддакнул Красные Мокасины.
   Когда все стали расходиться, Мэтер наградил Красные Мокасины суровым взглядом, и уже не в первый раз за последнее время.
   – Преподобный отец, – заговорил индеец, когда все вышли, – вы хотите задать мне какой-то вопрос?
   – Я давно намереваюсь с тобой поговорить, – признался Мэтер, слегка вскидывая голову, будто защищаясь от Красных Мокасин, который застал его за неблаговидным занятием.
   И индеец почувствовал некоторую растерянность, словно он вновь опустился в нижний мир и стоял лицом к лицу с ока нахолло.
   Красные Мокасины помнил слова духа о том, что между индейцами и белыми существует связь, и он подумал, как в мире порой неправильно устанавливаются связи.
   – О чем вы хотели со мной поговорить? – спросил Красные Мокасины.
   – О невидимом мире и о твоей с ним связи.
   Красные Мокасины удивился:
   – Но, мне помнится, мы с вами уже говорили на эту тему. Или я все еще кажусь вам неблагонадежным?
   – Я человек науки и честно признаюсь, что был не совсем прав в том нашем с тобой разговоре. Я видел твоего духовного двойника.
   – Вы способны их видеть? Вы видели мое дитя Тени?
   – Да, я видел, как ты выпустил демона, чтобы он сломал решетку у нас над головой, – ответил Мэтер с каким-то странным блеском в глазах. – Я предупреждал тебя, мой друг. Ты прокладываешь себе дорогу в ад.
   Красные Мокасины вздохнул:
   – То, что вы видели, преподобный отец, вовсе не мой духовный двойник в том смысле, как вы это понимаете. Это всего лишь дитя моей собственной тени.
   – Что за чушь ты городишь?
   «Как все это нелепо, – подумал про себя Красные Мокасины. – Этот человек берется рассуждать о невидимом мире, а сам даже не понимает, чем дитя Тени отличается от духовного двойника».
   – Каждый человек, будь то мужчина или женщина, состоит из трех вещей, – начал Красные Мокасины, – по крайней мере в земной жизни. Этими тремя составляющими являются плоть, шиломбиши шилап.
   Мэтер скривил губы, будто собирался сделать критическое замечание, но потом вдруг сказал:
   – Объясни, пожалуйста, что означают эти слова.
   –  Шилап– это душа, суть человека, его вечное начало. Когда человек умирает, она уходит в сторону заходящего солнца. – Шиломбиш –это тень, наше собственное отражение. Шиломбишможет удаляться от человека и бродить сама по себе. Ихт ахоллоотправляют ее исследовать дальние земли или разделяют ее на несколько частей, когда им нужны помощники.
   – Невероятно, – сказал Мэтер. – Ты, по всей видимости, говоришь о пластичном духе, не так ли?
   – Пластичном духе?
   – Да, это дух, который Господь дает каждой созданной им твари и которым она пользуется для того, чтобы жить. Ангелы, демоны и некоторые люди могут подчинить этот дух своей воле. Ты читал об этом?
   – Мой народ очень давно знает о том, как пользоваться тенью. С ее помощью мы защищаемся от ведьм, колдунов и от тех злобных духов, которые порождают их.
   – Я знаю, ты веришь в то, о чем говоришь, – сказал Мэтер. – Но этому вас научил сам дьявол, и вы пользуетесь его знаниями, принимаете его помощь, даже не подозревая об этом. Я очень благодарен тебе за то, что ты нас всех спас. Это был в высшей степени благородный поступок, и не важно, что ты пользовался дьявольскими силами. Твой поступок убедил меня в том, что ты будешь помилован нашим Господом, несмотря на происки сатаны.
   – Чего вы от меня хотите?
   – Раскайся, сын мой, проси у Господа прощения и милости. Я помогу тебе обрести Бога в душе.
   Красные Мокасины мрачно усмехнулся:
   – А что если для спасения ваших жизней я вам вновь понадоблюсь?
   – Я бы предпочел, чтобы ты в первую очередь спас свою душу, а не мою жизнь, – сказал Мэтер, но как-то особенно, и это заставило Красные Мокасины напрячься. Он почувствовал, что за словами священника стоит нечто большее, они таят некую угрозу, хотя лицо его оставалось спокойным, даже приветливым.
   – Поверьте, преподобный отец, я бы с превеликим удовольствием прекратил общение с невидимым миром. По правде сказать, мне это не доставляет слишком уж большой радости. Но если мне придется расстаться со своими защитниками, если я перестану создавать из шиломбишдитя Тени, которое спасает меня от бед, то я очень скоро попаду в руки дьявола, о котором вы говорите, и он утащит мою бессмертную душу в Землю Мрака. И она будет бродить там беззащитная и несчастная.
   – Господь способен простить даже твою связь с дьяволом. Какие бы греховные мысли дьявол тебе ни внушал, это не твои собственные мысли. Святой молитвой ты можешь вырвать себя из лап поганого.
   Неожиданно Красные Мокасины почувствовал приступ безудержного раздражения. Неужели он так плохо говорит по-английски, что этот человек не понял ни единого слова из того, что он ему сказал?
   – Спасибо, преподобный отец, что вы так обо мне печетесь, – сухо произнес он, давая понять, что не намерен продолжать беседу. – Я подумаю обо всем, что вы мне сказали.
   – Подумай, пожалуйста. Я готов направить тебя на путь истинный и оказать помощь в твоей борьбе с дьяволом. Не заставляй меня применять к тебе более суровые меры. Я исполнил свой долг и предупредил тебя, я был с тобой честен и откровенен. В дальнейшем все зависит только от тебя.