Страница:
Николай знал, что у него есть единственный шанс. Он мысленно молился о том, чтобы связь была надежная и чтобы Кейси слушал эфир. В общем, связь оказалась так себе (судя по всему, из-за Разрыва сильно пострадала ионосфера планеты), сигналу мешали треск, щелчки и подвывание разрядов статического электричества, но Кейси таки слушал эфир, как всегда в это время — по уговору с Колей и Сейбл, когда те еще кружили в «Союзе» на орбите. Каким невероятным теперь казалось это утраченное прошлое! Николай не слишком удивился, узнав, что Кейси и все остальные люди из форта Джам-руд тоже добрались до Вавилона. Эта цель выглядела вполне логично, и многие варианты Коля и Кейси обсуждали еще тогда, когда «Союз» продолжал свой затянувшийся орбитальный полет. А вот то, с кем Кейси проделал путь до Вавилона, потрясло Колю не на шутку. Потрясло, да, но и вселило надежды — потому что все-таки, быть может, была в этом мире сила, способная противостоять Чингисхану.
Коле так хотелось продлить сеанс связи, послушать рассказы этого человека из двадцать первого столетия, своего современника. Ему казалось, что Кейси, которого он никогда лично не встречал, стал для него самым близким другом на свете.
Но на долгие задушевные разговоры времени не было. У Коли не оставалось выбора. И он стал говорить сам. Рассказал все, что знал, о Чингисхане, о его войске, о военной тактике монголов. Он рассказал о Сейбл, обо всем, что она успела сделать, — и о своих подозрениях на ее счет.
Он говорил и говорил, пока было можно. В итоге сеанс продлился около получаса. А потом появилась Сейбл в сопровождении двух монголов-здоровяков, и те оттащили Колю от радиопередатчика и проворно разломали аппаратуру древками копий.
32
33
34
Коле так хотелось продлить сеанс связи, послушать рассказы этого человека из двадцать первого столетия, своего современника. Ему казалось, что Кейси, которого он никогда лично не встречал, стал для него самым близким другом на свете.
Но на долгие задушевные разговоры времени не было. У Коли не оставалось выбора. И он стал говорить сам. Рассказал все, что знал, о Чингисхане, о его войске, о военной тактике монголов. Он рассказал о Сейбл, обо всем, что она успела сделать, — и о своих подозрениях на ее счет.
Он говорил и говорил, пока было можно. В итоге сеанс продлился около получаса. А потом появилась Сейбл в сопровождении двух монголов-здоровяков, и те оттащили Колю от радиопередатчика и проворно разломали аппаратуру древками копий.
32
ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Разведчики Александра принесли вести о том, что авангард монгольского войска — всего в нескольких днях пути верхом. К изумлению собственных советников, царь приказал предпринять попытку переговоров.
Рассказы людей из девятнадцатого и двадцать первого веков о страшных разрушениях, которые принесли миру монгольские завоевания, повергли Александра в ужас. Он сам был воином-завоевателем, не раз запятнавшим себя кровопролитием, но кроме покорения новых земель у него всегда имелись другие амбиции. Несомненно, его намерения имели более утонченный характер в сравнении с алчностью Чингисхана, задумавшего покорить мир через пятнадцать столетий после Александра Македонского. Царь твердо решил дать отпор монголам. Но он собирался не разрушать этот новый мир, он хотел здесь что-то создать, построить. И он сказал своим советникам:
— Мы, и наши соратники в красных одеждах из-за океана, и эти конники из пустынь Азии — все мы уцелели после странных перемен в пространстве и времени, после свершившихся чудес, смысл которых вместить не в силах разум ни одного человека. Неужели нам больше нечем ответить на это, кроме как тем, что сойтись в битве и изрубить друг друга на куски? Неужели нам нечего друг у друга перенять, кроме того, как лучше ковать оружие и какую применять военную тактику?
Словом, Александр приказал выслать навстречу монголам отряд парламентеров с дарами и велел им попытаться вступить в переговоры с предводителями монголов. Посольство должно было отправиться в путь в сопровождении впечатляющей охраны числом в тысячу воинов под командованием Птолемея.
Птолемей был одним из ближайших соратников царя, македонянином и другом детства Александра. Спокойный, вдумчивый, он мало говорил, но много делал. Возможно, он был верно выбран для осуществления такой непростой миссии. Телефон Бисезы сообщил ей о том, что в иной реальности после смерти Александра, при разделе земель, Птолемей стал мудрым правителем одной из частей империи. А пока что Птолемей готовился к предстоящим переговорам — с грозным видом расхаживал из угла в угол по царскому дворцу. Бисеза посматривала на него и гадала, уж не связано ли каким-то образом поручение Птолемею этого непростого и, весьма вероятно, смертельно опасного дела с бесконечными маневрами и интригами в ближайшем окружении Александра.
По предложению Абдыкадыра капитан Гроув подключил к посольскому отряду хорошо зарекомендовавшего себя капрала Бэтсона и нескольких британских солдат. Было также высказано пожелание отправить на переговоры и кого-нибудь из группы Бисезы, поскольку наверняка в самом сердце ожидаемой атаки должна была оказаться Сейбл. Но Александр решил, что, поскольку рядом с ним находятся всего трое выходцев из двадцать первого века, рисковать жизнью даже одного из них — непростительное легкомыслие. И все же по предложению Евмена Бисеза набросала записку, которую Бэтсон при Удобном случае должен был передать Николаю, если, конечно, ему суждена была встреча с русским космонавтом.
Посольство вышло из ворот Вавилона и направилось на восток. Македонские военачальники — в ярко-лиловых плащах поверх легких доспехов, капрал Бэтсон и другие британцы — в килтах и красных шерстяных мундирах. Пели трубы, били барабаны.
Александр как опытный воин, надеясь на мир, готовился к войне. В Вавилоне Бисезу, Абдыкадыра, Кейси, капитана Гроува с рядом его офицеров позвали на военный совет.
Как и ворота Иштар, дворец в Вавилоне стоял на холме высотой метров в пятнадцать над речной долиной, и потому царил над городом и его окрестностями.
Дворец поражал воображение даже при том, что, на взгляд Бисезы, женщины из двадцать первого века, эта постройка служила для откровенной демонстрации богатства, власти и угнетения. Продвигаясь к центру дворцового комплекса, Бисеза и ее спутники миновали террасные сады, устроенные на крышах. Деревья выглядели сравнительно неплохо, но трава немного пожелтела и цветы увяли. Со времени Разрыва за садами явно не ухаживали*[28]. Но дворец был символом города и нового правления Александра, поэтому слуги старались изо всех сил и бегали туда-сюда с ведрами воды и удобрениями. Как узнала Бисеза, это были не рабы, а кое-кто из вавилонской знати. Эти люди в жалком виде вернулись в город из пустыни. За то, что после Разрыва они повели себя трусливо, теперь, по приказу Александра, их приравняли к слугам.
В самой середине дворцового комплекса располагался царский тронный зал — помещение пятьдесят шагов в длину. В центре зала стояла гигантская гипсовая модель города, стен и прилегающей к Вавилону местности. Имевшая метров пять в поперечнике, модель была ярко раскрашена и изобиловала множеством деталей — вплоть до фигурок людей на улицах и коз на полях. Блестели игрушечные каналы, наполненные настоящей водой.
Бисеза и ее товарищи сели на низкие диванчики у стола, и слуги принесли им напитки. Бисеза сказала:
— Это была моя идея. Я подумала, что объемную модель всем будет легче воспринять, чем карту. Но я и представить себе не могла, что они изготовят что-то в таком грандиозном масштабе — и так быстро!
Капитан Гроув негромко проговорил:
— Вот чего можно добиться, когда под твоим началом такие неограниченные резервы мысли и физической силы.
Вошел Евмен со своими советниками. К превеликой радости Бисезы, Евмен не был большим любителем сложных изысканных ритуалов — для этого он был слишком умен. Но, будучи придворным Александра, он не мог избежать некоторой суеты вокруг своей персоны, и его советники, естественно, порхали вокруг него, когда он торжественно усаживался на диван, усыпанный подушками. Среди советников теперь находился и де Морган, взявший за обыкновение одеваться в роскошное персидское платье, как и все прочие при дворе Александра Македонского. Сегодня физиономия у бывшего снабженца была одутловатая и красная, под глазами залегли темные круги.
Кейси без стеснения обратился к нему:
— Де Морган, дружище, вид у вас просто-таки дерьмовый, невзирая на это платьице для коктейлей, которое вы на себя напялили.
Де Морган проворчал в ответ:
— Перед оргиями, которые устраивает Александр со своими македонянами, меркнут пирушки и буйства британских томми в борделях Лахора. Мы перед ними — как школьники, честное слово. Царь, правда, большей частью в это время спит. Порой он целыми днями отсутствует на пирах, но к вечеру, когда все начинается сызнова, просыпается... — Де Морган взял кубок из рук слуги. — А это македонское вино — сущая козья моча. Но все-таки — с паршивой овцы, как говорится...
И он, поежившись, сделал глубокий глоток.
Евмен призвал собравшихся к порядку.
Капитан Гроув стал высказывать предложения о том, как еще сильнее укрепить и без того надежные оборонительные сооружения Вавилона. Он сказал Евмену:
— Я знаю, что вы уже отрядили людей надстраивать стены и рыть ров. — Эти работы были особенно важны для западной части города, где стены рассыпались от сдвига во времени. На самом деле македоняне решили вообще отказаться от западной части и использовать в качестве естественной преграды Евфрат. Теперь они возводили укрепления на берегу реки. — Но, — продолжал Гроув, — я бы советовал построить оборонительные сооружения дальше от города, особенно с востока, откуда появятся монголы. У меня на уме огневые точки и окопы — это мы сможем соорудить быстро.
Многое из этих военных терминов требовало долгого перевода с разъяснениями через советников Евмена и мучавшегося жестоким похмельем де Моргана.
Евмен некоторое время терпеливо слушал.
— Я поручу это Диадесу, — сказал он в конце концов. Диадес был «главным инженером» Александра. — Но вы должны понимать, что царь не намерен только обороняться. Из всех своих побед на полях сражений Александр более всего гордится успешными осадамиких городов, как Милет и Тир, и еще десятком других. Эти эпические победы, несомненно, эхом прозвучат в веках.
Капитан Гроув кивнул.
— Так оно и будет. Насколько я понимаю, вы хотите дать нам понять, что Александру нестерпимо самому становиться жертвой осады. Он желает выйти на равнину и сразиться с монголами в открытом бою.
— Вот-вот, — пробормотал Абдыкадыр. — А вот монголы, напротив, в плане осады не слишком сильны и всегда предпочитали встречаться со своими соперниками на открытой местности. Так что, если мы покинем город, мы, тем самым, как бы подыграем нашим врагам.
Евмен проворчал:
— Царь сказал свое слово. Гроув негромко отозвался:
— Если так, мы должны повиноваться.
— Но, — возразил Абдыкадыр, — Александра и Чингиса отделяет друг от друга более пятнадцати столетий — это намного больше того времени, которое отделяет Чин-гиса от нас. Надо не упустить ни одного преимущества.
Евмен кивнул и повторил:
— Преимущества. Ты имеешь в виду ваши ружья и гранаты.
Последние слова он отчетливо выговорил по-английски.
Со времени встречи с войском Александра Великого британцы из девятнадцатого века и Бисеза с товарищами пытались утаить от македонян кое-какие секреты. Кейси не выдержал, вскочил с диванчика и через стол рванулся к де Моргану.
— Сесил, ублюдок! Что еще ты им выболтал?
Де Морган отшатнулся, чтобы Кейси его не достал, вжался в спинку дивана. К ним поспешили двое телохранителей Евмена, крепко сжимавшие мечи с широченными лезвиями. Абдыкадыр и Гроув схватили Кейси под руки и усадили на диван. Бисеза вздохнула.
— Ладно тебе, Кейси. Чего еще можно было ожидать? Ты ведь уже знаешь, что собой представляет Сесил. Если бы он считал, что на этом можно разбогатеть, он бы твои яички Евмену на тарелочке поднес.
Абдыкадыр процедил сквозь зубы:
— Да Евмен небось сам все проведал. Эти македоняне — не дураки.
Евмен с интересом следил за их разговором. Наконец он изрек:
— Вы забываете о том, что у Сесила могло и не быть выбора, рассказывать мне о чем-либо или нет. — Эти слова де Морган перевел, отводя глаза, и Бисеза догадалась, о каком выборе шла речь. — Кроме того, — продолжал Евмен, — все, что мне уже ведомо о вашем оружии, поможет нам сберечь время, не так ли?
Капитан Гроув склонился к столу.
— Но вы должны отдавать себе отчет в том, секретарь, что оружия у нас мало, хотя оно и обладает страшной силой. У нас очень небольшой запас гранат и патронов для ружей...
Больше всего имелось огнестрельного оружия девятнадцатого века — несколько сотен винтовок системы Мартини-Генри, взятых из Джамруда. Такого количества стволов было крайне мало в бою против быстро скачущей на конях орды числом в десятки тысяч.
Евмен быстро уловил смысл сказанного Гроувом.
— Следовательно, этим оружием мы должны пользоваться избирательно.
— Вот именно, — пробурчал Кейси. — Ну ладно, если уж на то пошло, то я считаю, что современное оружие надо применить для отражения самой первой атаки монголов.
— Верно, — подхватил Абдыкадыр. — Гранаты напугают лошадей — а всадники ничего не знают об огнестрельном оружии.
Бисеза возразила:
— Не забывайте, с ними Сейбл. И мы понятия не имеем о том, какое оружие спущено на Землю вместе с ней в этом самом «Союзе». Уж наверное, как минимум, пара пистолетов там есть.
— Это ей мало что даст, — покачал головой Кейси.
— Правильно. Но если она перешла на сторону монголов, то она запросто могла рассказать им об огнестрельном оружии. Нам нужно строить наши планы исходя из того, что они могут знать о том, что мы собираемся предпринять.
— Вот дрянь, — выругался Кейси. — Я об этом совсем не подумал.
— Хорошо, — терпеливо выговорил капитан Гроув. — Кейси, что еще вы предлагаете?
— Предлагаю подготовиться к стрельбе в черте города, — ответил Кейси.
Он и его товарищи быстро ввели Евмена в курс дела, рассказали о том, как можно предусмотреть самые вероятные пути наступления противника и устроить на его дороге огневые засады, и так далее.
— Нужно научить кое-кого из ваших ребят пользоваться «Калашниковыми», — сказал Кейси Гроуву. — Тут главное не тратить зря патроны — не открывать огонь до тех пор, пока ясно не увидишь цель... Если мы заманим монголов в город, тогда, возможно, нам удастся здорово увеличить их потери.
Евмен и тут быстро все понял.
— Но в ходе боя пострадает Вавилон, — заметил он. Кейси пожал плечами.
— Победа в этой битве дорогого стоит, а если мы проиграем, Вавилон так или иначе погибнет.
Евмен сказал:
— Возможно, эту тактику следует приберечь в качестве последнего козыря. Еще есть предложения?
Бисеза отозвалась:
— Безусловно, из будущего мы с собой принесли не только ружья, но и знания. Может быть, нам удастся предложить такое оружие, которое можно создать, пользуясь тем, что найдется здесь.
Кейси вздернул брови.
— Что у тебя на уме, Бис?
— Я видела катапульты и осадные башни, которые есть на вооружении у македонян. Быть может, мы могли бы их немного усовершенствовать. И еще: как насчет «греческого огня»? Разве он не был примитивной формой напалма? Кажется, для этого нужна сырая нефть и негашеная известь...
Некоторое время участники военного совета обсуждали подобные возможности, но вскоре Евмен прервал дискуссию.
— Я лишь смутно догадываюсь, о чем вы говорите, но боюсь, у нас не хватит времени претворить в жизнь эти замыслы.
— А у меня на уме есть кое-что, что можно было бы сделать довольно быстро, — негромко проговорил Абды-кадыр.
— Что? — спросила Бисеза.
— Стремена. — Сопровождая свой рассказ рисунками, он быстро изложил свою мысль. — Это вроде подножки для кавалеристов, их можно сделать из кожаных ремешков...
Как только Евмен понял, насколько эти приспособления, изготовить которые можно было легко и просто, способны повысить маневренность кавалерии, он очень заинтересовался.
— Но наши солдаты — приверженцы традиций. Они станут сопротивляться любым новшествам.
— А у монголов, — сказал Абдыкадыр, — стремена есть.
Очень многое еще предстояло сделать, а времени на это оставалось мало. Военный совет вскоре закончился.
Бисеза отвела Абдыкадыра и Кейси в сторону.
— Вы действительно думаете, что это сражение неизбежно?
— Да, — ворчливо отозвался Кейси. — Альтернативы боевым действиям — ненасильственные методы разрешения противоречий — зависят от желания всех заинтересованных сторон отказаться от войны и отступить. В Железном веке у этих парней не было преимущества нашего опыта кровопролитных боев на протяжении двух тысячелетий, не считая еще нескольких Хиросим и Лахоров. Только натворив все это, мы усекли, что порой просто необходимо отступать. А для них война — единственный способ разрешить конфликт.
Бисеза изучающе посмотрела на него.
— Удивительно глубокомысленно с твоей стороны, Кейси.
— Да ну тебя, — отмахнулся он, но тут же все перевел в шутку — крякнул и потер руки. — Но между прочим, смешно получается. Сами понимаете, в дерьмо мы тут вляпались по самые уши. Но стоит только подумать — Александр Македонский против Чингисхана! Представляю, какие деньжищи многие бы поставили на кон, чтобы только одним глазком взглянуть на это!
Бисеза понимала его. Она и сама была опытным военным. И несмотря на страх, несмотря на то, как ей хотелось, чтобы всего этого не было, чтобы она просто оказалась дома... все-таки ощущала возбуждение.
Они вышли из тронного зала, продолжая переговариваться, рассуждать и строить планы.
Рассказы людей из девятнадцатого и двадцать первого веков о страшных разрушениях, которые принесли миру монгольские завоевания, повергли Александра в ужас. Он сам был воином-завоевателем, не раз запятнавшим себя кровопролитием, но кроме покорения новых земель у него всегда имелись другие амбиции. Несомненно, его намерения имели более утонченный характер в сравнении с алчностью Чингисхана, задумавшего покорить мир через пятнадцать столетий после Александра Македонского. Царь твердо решил дать отпор монголам. Но он собирался не разрушать этот новый мир, он хотел здесь что-то создать, построить. И он сказал своим советникам:
— Мы, и наши соратники в красных одеждах из-за океана, и эти конники из пустынь Азии — все мы уцелели после странных перемен в пространстве и времени, после свершившихся чудес, смысл которых вместить не в силах разум ни одного человека. Неужели нам больше нечем ответить на это, кроме как тем, что сойтись в битве и изрубить друг друга на куски? Неужели нам нечего друг у друга перенять, кроме того, как лучше ковать оружие и какую применять военную тактику?
Словом, Александр приказал выслать навстречу монголам отряд парламентеров с дарами и велел им попытаться вступить в переговоры с предводителями монголов. Посольство должно было отправиться в путь в сопровождении впечатляющей охраны числом в тысячу воинов под командованием Птолемея.
Птолемей был одним из ближайших соратников царя, македонянином и другом детства Александра. Спокойный, вдумчивый, он мало говорил, но много делал. Возможно, он был верно выбран для осуществления такой непростой миссии. Телефон Бисезы сообщил ей о том, что в иной реальности после смерти Александра, при разделе земель, Птолемей стал мудрым правителем одной из частей империи. А пока что Птолемей готовился к предстоящим переговорам — с грозным видом расхаживал из угла в угол по царскому дворцу. Бисеза посматривала на него и гадала, уж не связано ли каким-то образом поручение Птолемею этого непростого и, весьма вероятно, смертельно опасного дела с бесконечными маневрами и интригами в ближайшем окружении Александра.
По предложению Абдыкадыра капитан Гроув подключил к посольскому отряду хорошо зарекомендовавшего себя капрала Бэтсона и нескольких британских солдат. Было также высказано пожелание отправить на переговоры и кого-нибудь из группы Бисезы, поскольку наверняка в самом сердце ожидаемой атаки должна была оказаться Сейбл. Но Александр решил, что, поскольку рядом с ним находятся всего трое выходцев из двадцать первого века, рисковать жизнью даже одного из них — непростительное легкомыслие. И все же по предложению Евмена Бисеза набросала записку, которую Бэтсон при Удобном случае должен был передать Николаю, если, конечно, ему суждена была встреча с русским космонавтом.
Посольство вышло из ворот Вавилона и направилось на восток. Македонские военачальники — в ярко-лиловых плащах поверх легких доспехов, капрал Бэтсон и другие британцы — в килтах и красных шерстяных мундирах. Пели трубы, били барабаны.
Александр как опытный воин, надеясь на мир, готовился к войне. В Вавилоне Бисезу, Абдыкадыра, Кейси, капитана Гроува с рядом его офицеров позвали на военный совет.
Как и ворота Иштар, дворец в Вавилоне стоял на холме высотой метров в пятнадцать над речной долиной, и потому царил над городом и его окрестностями.
Дворец поражал воображение даже при том, что, на взгляд Бисезы, женщины из двадцать первого века, эта постройка служила для откровенной демонстрации богатства, власти и угнетения. Продвигаясь к центру дворцового комплекса, Бисеза и ее спутники миновали террасные сады, устроенные на крышах. Деревья выглядели сравнительно неплохо, но трава немного пожелтела и цветы увяли. Со времени Разрыва за садами явно не ухаживали*[28]. Но дворец был символом города и нового правления Александра, поэтому слуги старались изо всех сил и бегали туда-сюда с ведрами воды и удобрениями. Как узнала Бисеза, это были не рабы, а кое-кто из вавилонской знати. Эти люди в жалком виде вернулись в город из пустыни. За то, что после Разрыва они повели себя трусливо, теперь, по приказу Александра, их приравняли к слугам.
В самой середине дворцового комплекса располагался царский тронный зал — помещение пятьдесят шагов в длину. В центре зала стояла гигантская гипсовая модель города, стен и прилегающей к Вавилону местности. Имевшая метров пять в поперечнике, модель была ярко раскрашена и изобиловала множеством деталей — вплоть до фигурок людей на улицах и коз на полях. Блестели игрушечные каналы, наполненные настоящей водой.
Бисеза и ее товарищи сели на низкие диванчики у стола, и слуги принесли им напитки. Бисеза сказала:
— Это была моя идея. Я подумала, что объемную модель всем будет легче воспринять, чем карту. Но я и представить себе не могла, что они изготовят что-то в таком грандиозном масштабе — и так быстро!
Капитан Гроув негромко проговорил:
— Вот чего можно добиться, когда под твоим началом такие неограниченные резервы мысли и физической силы.
Вошел Евмен со своими советниками. К превеликой радости Бисезы, Евмен не был большим любителем сложных изысканных ритуалов — для этого он был слишком умен. Но, будучи придворным Александра, он не мог избежать некоторой суеты вокруг своей персоны, и его советники, естественно, порхали вокруг него, когда он торжественно усаживался на диван, усыпанный подушками. Среди советников теперь находился и де Морган, взявший за обыкновение одеваться в роскошное персидское платье, как и все прочие при дворе Александра Македонского. Сегодня физиономия у бывшего снабженца была одутловатая и красная, под глазами залегли темные круги.
Кейси без стеснения обратился к нему:
— Де Морган, дружище, вид у вас просто-таки дерьмовый, невзирая на это платьице для коктейлей, которое вы на себя напялили.
Де Морган проворчал в ответ:
— Перед оргиями, которые устраивает Александр со своими македонянами, меркнут пирушки и буйства британских томми в борделях Лахора. Мы перед ними — как школьники, честное слово. Царь, правда, большей частью в это время спит. Порой он целыми днями отсутствует на пирах, но к вечеру, когда все начинается сызнова, просыпается... — Де Морган взял кубок из рук слуги. — А это македонское вино — сущая козья моча. Но все-таки — с паршивой овцы, как говорится...
И он, поежившись, сделал глубокий глоток.
Евмен призвал собравшихся к порядку.
Капитан Гроув стал высказывать предложения о том, как еще сильнее укрепить и без того надежные оборонительные сооружения Вавилона. Он сказал Евмену:
— Я знаю, что вы уже отрядили людей надстраивать стены и рыть ров. — Эти работы были особенно важны для западной части города, где стены рассыпались от сдвига во времени. На самом деле македоняне решили вообще отказаться от западной части и использовать в качестве естественной преграды Евфрат. Теперь они возводили укрепления на берегу реки. — Но, — продолжал Гроув, — я бы советовал построить оборонительные сооружения дальше от города, особенно с востока, откуда появятся монголы. У меня на уме огневые точки и окопы — это мы сможем соорудить быстро.
Многое из этих военных терминов требовало долгого перевода с разъяснениями через советников Евмена и мучавшегося жестоким похмельем де Моргана.
Евмен некоторое время терпеливо слушал.
— Я поручу это Диадесу, — сказал он в конце концов. Диадес был «главным инженером» Александра. — Но вы должны понимать, что царь не намерен только обороняться. Из всех своих побед на полях сражений Александр более всего гордится успешными осадамиких городов, как Милет и Тир, и еще десятком других. Эти эпические победы, несомненно, эхом прозвучат в веках.
Капитан Гроув кивнул.
— Так оно и будет. Насколько я понимаю, вы хотите дать нам понять, что Александру нестерпимо самому становиться жертвой осады. Он желает выйти на равнину и сразиться с монголами в открытом бою.
— Вот-вот, — пробормотал Абдыкадыр. — А вот монголы, напротив, в плане осады не слишком сильны и всегда предпочитали встречаться со своими соперниками на открытой местности. Так что, если мы покинем город, мы, тем самым, как бы подыграем нашим врагам.
Евмен проворчал:
— Царь сказал свое слово. Гроув негромко отозвался:
— Если так, мы должны повиноваться.
— Но, — возразил Абдыкадыр, — Александра и Чингиса отделяет друг от друга более пятнадцати столетий — это намного больше того времени, которое отделяет Чин-гиса от нас. Надо не упустить ни одного преимущества.
Евмен кивнул и повторил:
— Преимущества. Ты имеешь в виду ваши ружья и гранаты.
Последние слова он отчетливо выговорил по-английски.
Со времени встречи с войском Александра Великого британцы из девятнадцатого века и Бисеза с товарищами пытались утаить от македонян кое-какие секреты. Кейси не выдержал, вскочил с диванчика и через стол рванулся к де Моргану.
— Сесил, ублюдок! Что еще ты им выболтал?
Де Морган отшатнулся, чтобы Кейси его не достал, вжался в спинку дивана. К ним поспешили двое телохранителей Евмена, крепко сжимавшие мечи с широченными лезвиями. Абдыкадыр и Гроув схватили Кейси под руки и усадили на диван. Бисеза вздохнула.
— Ладно тебе, Кейси. Чего еще можно было ожидать? Ты ведь уже знаешь, что собой представляет Сесил. Если бы он считал, что на этом можно разбогатеть, он бы твои яички Евмену на тарелочке поднес.
Абдыкадыр процедил сквозь зубы:
— Да Евмен небось сам все проведал. Эти македоняне — не дураки.
Евмен с интересом следил за их разговором. Наконец он изрек:
— Вы забываете о том, что у Сесила могло и не быть выбора, рассказывать мне о чем-либо или нет. — Эти слова де Морган перевел, отводя глаза, и Бисеза догадалась, о каком выборе шла речь. — Кроме того, — продолжал Евмен, — все, что мне уже ведомо о вашем оружии, поможет нам сберечь время, не так ли?
Капитан Гроув склонился к столу.
— Но вы должны отдавать себе отчет в том, секретарь, что оружия у нас мало, хотя оно и обладает страшной силой. У нас очень небольшой запас гранат и патронов для ружей...
Больше всего имелось огнестрельного оружия девятнадцатого века — несколько сотен винтовок системы Мартини-Генри, взятых из Джамруда. Такого количества стволов было крайне мало в бою против быстро скачущей на конях орды числом в десятки тысяч.
Евмен быстро уловил смысл сказанного Гроувом.
— Следовательно, этим оружием мы должны пользоваться избирательно.
— Вот именно, — пробурчал Кейси. — Ну ладно, если уж на то пошло, то я считаю, что современное оружие надо применить для отражения самой первой атаки монголов.
— Верно, — подхватил Абдыкадыр. — Гранаты напугают лошадей — а всадники ничего не знают об огнестрельном оружии.
Бисеза возразила:
— Не забывайте, с ними Сейбл. И мы понятия не имеем о том, какое оружие спущено на Землю вместе с ней в этом самом «Союзе». Уж наверное, как минимум, пара пистолетов там есть.
— Это ей мало что даст, — покачал головой Кейси.
— Правильно. Но если она перешла на сторону монголов, то она запросто могла рассказать им об огнестрельном оружии. Нам нужно строить наши планы исходя из того, что они могут знать о том, что мы собираемся предпринять.
— Вот дрянь, — выругался Кейси. — Я об этом совсем не подумал.
— Хорошо, — терпеливо выговорил капитан Гроув. — Кейси, что еще вы предлагаете?
— Предлагаю подготовиться к стрельбе в черте города, — ответил Кейси.
Он и его товарищи быстро ввели Евмена в курс дела, рассказали о том, как можно предусмотреть самые вероятные пути наступления противника и устроить на его дороге огневые засады, и так далее.
— Нужно научить кое-кого из ваших ребят пользоваться «Калашниковыми», — сказал Кейси Гроуву. — Тут главное не тратить зря патроны — не открывать огонь до тех пор, пока ясно не увидишь цель... Если мы заманим монголов в город, тогда, возможно, нам удастся здорово увеличить их потери.
Евмен и тут быстро все понял.
— Но в ходе боя пострадает Вавилон, — заметил он. Кейси пожал плечами.
— Победа в этой битве дорогого стоит, а если мы проиграем, Вавилон так или иначе погибнет.
Евмен сказал:
— Возможно, эту тактику следует приберечь в качестве последнего козыря. Еще есть предложения?
Бисеза отозвалась:
— Безусловно, из будущего мы с собой принесли не только ружья, но и знания. Может быть, нам удастся предложить такое оружие, которое можно создать, пользуясь тем, что найдется здесь.
Кейси вздернул брови.
— Что у тебя на уме, Бис?
— Я видела катапульты и осадные башни, которые есть на вооружении у македонян. Быть может, мы могли бы их немного усовершенствовать. И еще: как насчет «греческого огня»? Разве он не был примитивной формой напалма? Кажется, для этого нужна сырая нефть и негашеная известь...
Некоторое время участники военного совета обсуждали подобные возможности, но вскоре Евмен прервал дискуссию.
— Я лишь смутно догадываюсь, о чем вы говорите, но боюсь, у нас не хватит времени претворить в жизнь эти замыслы.
— А у меня на уме есть кое-что, что можно было бы сделать довольно быстро, — негромко проговорил Абды-кадыр.
— Что? — спросила Бисеза.
— Стремена. — Сопровождая свой рассказ рисунками, он быстро изложил свою мысль. — Это вроде подножки для кавалеристов, их можно сделать из кожаных ремешков...
Как только Евмен понял, насколько эти приспособления, изготовить которые можно было легко и просто, способны повысить маневренность кавалерии, он очень заинтересовался.
— Но наши солдаты — приверженцы традиций. Они станут сопротивляться любым новшествам.
— А у монголов, — сказал Абдыкадыр, — стремена есть.
Очень многое еще предстояло сделать, а времени на это оставалось мало. Военный совет вскоре закончился.
Бисеза отвела Абдыкадыра и Кейси в сторону.
— Вы действительно думаете, что это сражение неизбежно?
— Да, — ворчливо отозвался Кейси. — Альтернативы боевым действиям — ненасильственные методы разрешения противоречий — зависят от желания всех заинтересованных сторон отказаться от войны и отступить. В Железном веке у этих парней не было преимущества нашего опыта кровопролитных боев на протяжении двух тысячелетий, не считая еще нескольких Хиросим и Лахоров. Только натворив все это, мы усекли, что порой просто необходимо отступать. А для них война — единственный способ разрешить конфликт.
Бисеза изучающе посмотрела на него.
— Удивительно глубокомысленно с твоей стороны, Кейси.
— Да ну тебя, — отмахнулся он, но тут же все перевел в шутку — крякнул и потер руки. — Но между прочим, смешно получается. Сами понимаете, в дерьмо мы тут вляпались по самые уши. Но стоит только подумать — Александр Македонский против Чингисхана! Представляю, какие деньжищи многие бы поставили на кон, чтобы только одним глазком взглянуть на это!
Бисеза понимала его. Она и сама была опытным военным. И несмотря на страх, несмотря на то, как ей хотелось, чтобы всего этого не было, чтобы она просто оказалась дома... все-таки ощущала возбуждение.
Они вышли из тронного зала, продолжая переговариваться, рассуждать и строить планы.
33
НЕБЕСНЫЙ КНЯЗЬ
После того как Николай провел день и ночь в темноте, его отвели к Йе-Лю. С руками, связанными за спиной веревкой из конского волоса, его швырнули лицом на землю.
У него не было желания терпеть пытки, и он сразу начал говорить. Он рассказал Йе-Лю обо всем, что сделал, обо всем, что помнил. Выслушав его, Йе-Лю вышел из юрты.
Над Колей склонилась Сейбл, ее лицо было совсем близко.
— Не надо было тебе этого делать, Никки. Монголы знают, какой силой обладают переданные врагам сведения. Хуже преступления ты не мог совершить, даже если бы поднял руку на самого Чингисхана.
Он прошептал:
— Можно мне немножко воды?
Он не пил ни глотка с тех пор, как его застали во время сеанса связи.
Она словно не услышала его просьбу.
— Ты знаешь, что приговор может быть единственный. Я пыталась их отговорить. Я им говорила, что ты князь, Небесный Князь. Они смилуются над тобой. Они не проливают кровь царственных особ...
Коля сумел собрать во рту немного слюны и плюнул в лицо Сейбл. Последнее, что он запомнил, — это то, как она расхохоталась.
Его вывели из юрты со связанными руками. Четверо здоровенных воинов подхватили его за ноги и под мышки. Затем из юрты вышел командир. В руках, на которых были надеты толстые рукавицы, он держал глиняную пиалу. Оказалось, что в пиале — расплавленное серебро. Расплав вылили сначала на один глаз Коли, потом на другой, потом в левое ухо, потом в правое.
Потом он только чувствовал, что его подняли, понесли швырнули в яму, на дне которой лежала мягкая, только что раскопанная земля. Он не слышал ни стука молотков, которыми заколачивали гвозди в наваленные поверх него доски, ни собственных криков.
У него не было желания терпеть пытки, и он сразу начал говорить. Он рассказал Йе-Лю обо всем, что сделал, обо всем, что помнил. Выслушав его, Йе-Лю вышел из юрты.
Над Колей склонилась Сейбл, ее лицо было совсем близко.
— Не надо было тебе этого делать, Никки. Монголы знают, какой силой обладают переданные врагам сведения. Хуже преступления ты не мог совершить, даже если бы поднял руку на самого Чингисхана.
Он прошептал:
— Можно мне немножко воды?
Он не пил ни глотка с тех пор, как его застали во время сеанса связи.
Она словно не услышала его просьбу.
— Ты знаешь, что приговор может быть единственный. Я пыталась их отговорить. Я им говорила, что ты князь, Небесный Князь. Они смилуются над тобой. Они не проливают кровь царственных особ...
Коля сумел собрать во рту немного слюны и плюнул в лицо Сейбл. Последнее, что он запомнил, — это то, как она расхохоталась.
Его вывели из юрты со связанными руками. Четверо здоровенных воинов подхватили его за ноги и под мышки. Затем из юрты вышел командир. В руках, на которых были надеты толстые рукавицы, он держал глиняную пиалу. Оказалось, что в пиале — расплавленное серебро. Расплав вылили сначала на один глаз Коли, потом на другой, потом в левое ухо, потом в правое.
Потом он только чувствовал, что его подняли, понесли швырнули в яму, на дне которой лежала мягкая, только что раскопанная земля. Он не слышал ни стука молотков, которыми заколачивали гвозди в наваленные поверх него доски, ни собственных криков.
34
«ЛЮДИ ПОВСЮДУ, ВО ВСЕ ВРЕМЕНА»
Александр учинил в своем войске строжайшую муштру. В основном учения включали традиционные македонские методы, то есть — многочасовые марши, бег с тяжестями и рукопашные поединки.
Но были и попытки ввести британцев в македонское войско. Однако вскоре стало совершенно ясно, что ни один из британских конников, соваров, не годится для того, чтобы служить в рядах кавалерии Александра. Но томми и сипаев взяли в элитное подразделение пехоты. С учетом языковых барьеров и различий в культуре прямое командование становилось почти невозможным, однако томми быстро выучились понимать главные сигналы, подаваемые с помощью труб.
Абдыкадыр в спешном порядке занялся изготовлением стремян для кавалеристов, но, как и предсказывал Евмен, первые попытки заставить македонян ездить с пробными образцами стремян оказались просто карикатурными. Соратники, элитное подразделение войска, набирались из детей македонской знати; Александр и сам носил подобие их военной формы. И когда им впервые предложили стремена, горделивые соратники просто-напросто срезали мечами нелепые, на их взгляд, приспособления из кожаных ремешков.
Пришлось одному храбрецу совару забраться на низкорослую македонскую лошадку и показать (пусть и не блестяще, но достаточно убедительно), как с помощью стремян можно управлять даже незнакомой лошадью. После этого и вследствие настоятельных указаний царя освоение стремян началось всерьез.
Правда, и без стремян выучка македонских конников была поразительной. Всадник держался на коне, вцепившись в гриву, и управлял им, сдавливая бока коленями. Но при этом они были способны перестраиваться и разворачиваться с такой скоростью и плавностью, что это превратило их в главное орудие вооруженных сил Александра. Теперь же, при наличии стремян, маневренность кавалерии быстро нарастала. Любой получил возможность удержаться на коне при ударе по корпусу и мог легко орудовать тяжелым копьем.
— Они просто потрясающие! — воскликнул Абдыкадыр, наблюдая за тем, как выстроившиеся клиньями сотни всадников разворачиваются и несутся все как один по полям около Вавилона. — Я даже немного жалею, что познакомил их со стременами — еще пара поколений, и это искусство выездки будет забыто.
— Но лошади нам все равно будут нужны, — ворчливо заметил Кейси. — Тут есть о чем задуматься... Лошади были главным «мотором» войны еще двадцать три века — Господи, да вплоть до Первой мировой!
— Может быть, здесь все будет иначе, — задумчиво произнесла Бисеза.
— Не исключено. Мы уже не та горстка полубезумных сварливых и заносчивых приматов, которыми были до Разрыва. И тот факт, что через пять минут после того, как мы сюда угодили, нам предстоит битва с монголами, это так — досадная мелочь.
Кейси расхохотался и ушел.
Гроув организовал для македонян краткосрочное знакомство с огнестрельным оружием. Собравшись подразделениями в тысячу человек и больше, македоняне наблюдали за тем, как Гроув или Кейси жертвовали чем-то из небольшого резерва боеприпасов — бросали гранату или делали несколько выстрелов из «мартини» или «Калашникова» по привязанному к столбику козлу. Бисеза сумела убедить всех в том, что эти учения крайне важны.
«Уж лучше, — говорила она, — пусть они сейчас в штаны наложат со страху, чем тогда, когда нужно будет держать линию обороны под натиском монголов».
Кто знал — вдруг у Сейбл тоже были припасены какие-нибудь сюрпризы в этом же духе. Македоняне без особого труда усвоили основные принципы действия огнестрельного оружия — ведь они убивали людей и животных на расстоянии, пуская по ним стрелы. Но когда они в первый раз увидели, как взрывается относительно безвредная граната-«хлопушка», они развопились и бросились врассыпную, не обращая внимания на окрики командиров. Не будь это так тревожно, можно было бы посмеяться.
Гроув поддержал Абдыкадыра в том, чтобы Бисеза не принимала непосредственного участия в стрельбе. Женщина в таком бою была особенно уязвима. Гроув употребил красочное выражение:
— Вас может ожидать судьба пострашнее смерти.
Поэтому Бисеза занялась осуществлением другого проекта: она приступила к сооружению полевого госпиталя.
Она попросила, чтобы для этого ей выделили небольшой вавилонский жилой дом. Филипп, личный лекарь Александра Македонского, и британский военный хирург в чине капитана были приставлены к ней в качестве помощников. Медикаментов и перевязочных материалов жутко не хватало, но их отсутствие Бисеза пыталась восполнить с помощью современных «ноу-хау». Она поэкспериментировала с вином в качестве антисептика. Она организовала несколько пунктов сбора раненых на поле боя и обучила длинноногих гонцов-разведчиков из войска македонян тому, как работать в парах и пользоваться носилками. Она попыталась изготовить травматологические пакеты — очень простые наборы шин, лубков и перевязочного материала, необходимые при самых вероятных травмах. Это новшество было использовано британскими военными медиками на Фолклендах: медик производил быструю оценку степени ранения и брал из своего запаса нужный перевязочный пакет.
Сложнее всего было вбить в головы македонян и британцев из девятнадцатого века важность личной гигиены. Ни те ни другие не понимали, что нужно хотя бы смывать с рук кровь, переходя от одного пациента к другому. Македоняне изумленно таращили глаза, когда Бисеза начинала рассказывать им о невидимых существах, которые подобно крошечным божествам или злым духам набрасывались на раненую плоть или обнаженные внутренние органы. Британцы насчет бактерий и вирусов демонстрировали примерно такое же невежество. В конце концов Бисезе пришлось навязать свою волю помощникам с помощью тех командиров, под началом которых они служили.
Она старалась обеспечить свой персонал максимально возможным объемом практики. Пришлось принести в жертву еще несколько коз, которых либо зарубали македонскими кривыми мечами, либо приканчивали выстрелом в живот или область таза. Объяснить словами — одно дело, но совсем другое — потрогать руками настоящую кровь и сломанные кости. Македоняне не были трусами. Эти люди, служившие в войске Александра Великого и оставшиеся в живых, повидали на своем веку немало страшных ранений — но мысль о том, что подобные ранения можно лечить, была для них в новинку.
Но были и попытки ввести британцев в македонское войско. Однако вскоре стало совершенно ясно, что ни один из британских конников, соваров, не годится для того, чтобы служить в рядах кавалерии Александра. Но томми и сипаев взяли в элитное подразделение пехоты. С учетом языковых барьеров и различий в культуре прямое командование становилось почти невозможным, однако томми быстро выучились понимать главные сигналы, подаваемые с помощью труб.
Абдыкадыр в спешном порядке занялся изготовлением стремян для кавалеристов, но, как и предсказывал Евмен, первые попытки заставить македонян ездить с пробными образцами стремян оказались просто карикатурными. Соратники, элитное подразделение войска, набирались из детей македонской знати; Александр и сам носил подобие их военной формы. И когда им впервые предложили стремена, горделивые соратники просто-напросто срезали мечами нелепые, на их взгляд, приспособления из кожаных ремешков.
Пришлось одному храбрецу совару забраться на низкорослую македонскую лошадку и показать (пусть и не блестяще, но достаточно убедительно), как с помощью стремян можно управлять даже незнакомой лошадью. После этого и вследствие настоятельных указаний царя освоение стремян началось всерьез.
Правда, и без стремян выучка македонских конников была поразительной. Всадник держался на коне, вцепившись в гриву, и управлял им, сдавливая бока коленями. Но при этом они были способны перестраиваться и разворачиваться с такой скоростью и плавностью, что это превратило их в главное орудие вооруженных сил Александра. Теперь же, при наличии стремян, маневренность кавалерии быстро нарастала. Любой получил возможность удержаться на коне при ударе по корпусу и мог легко орудовать тяжелым копьем.
— Они просто потрясающие! — воскликнул Абдыкадыр, наблюдая за тем, как выстроившиеся клиньями сотни всадников разворачиваются и несутся все как один по полям около Вавилона. — Я даже немного жалею, что познакомил их со стременами — еще пара поколений, и это искусство выездки будет забыто.
— Но лошади нам все равно будут нужны, — ворчливо заметил Кейси. — Тут есть о чем задуматься... Лошади были главным «мотором» войны еще двадцать три века — Господи, да вплоть до Первой мировой!
— Может быть, здесь все будет иначе, — задумчиво произнесла Бисеза.
— Не исключено. Мы уже не та горстка полубезумных сварливых и заносчивых приматов, которыми были до Разрыва. И тот факт, что через пять минут после того, как мы сюда угодили, нам предстоит битва с монголами, это так — досадная мелочь.
Кейси расхохотался и ушел.
Гроув организовал для македонян краткосрочное знакомство с огнестрельным оружием. Собравшись подразделениями в тысячу человек и больше, македоняне наблюдали за тем, как Гроув или Кейси жертвовали чем-то из небольшого резерва боеприпасов — бросали гранату или делали несколько выстрелов из «мартини» или «Калашникова» по привязанному к столбику козлу. Бисеза сумела убедить всех в том, что эти учения крайне важны.
«Уж лучше, — говорила она, — пусть они сейчас в штаны наложат со страху, чем тогда, когда нужно будет держать линию обороны под натиском монголов».
Кто знал — вдруг у Сейбл тоже были припасены какие-нибудь сюрпризы в этом же духе. Македоняне без особого труда усвоили основные принципы действия огнестрельного оружия — ведь они убивали людей и животных на расстоянии, пуская по ним стрелы. Но когда они в первый раз увидели, как взрывается относительно безвредная граната-«хлопушка», они развопились и бросились врассыпную, не обращая внимания на окрики командиров. Не будь это так тревожно, можно было бы посмеяться.
Гроув поддержал Абдыкадыра в том, чтобы Бисеза не принимала непосредственного участия в стрельбе. Женщина в таком бою была особенно уязвима. Гроув употребил красочное выражение:
— Вас может ожидать судьба пострашнее смерти.
Поэтому Бисеза занялась осуществлением другого проекта: она приступила к сооружению полевого госпиталя.
Она попросила, чтобы для этого ей выделили небольшой вавилонский жилой дом. Филипп, личный лекарь Александра Македонского, и британский военный хирург в чине капитана были приставлены к ней в качестве помощников. Медикаментов и перевязочных материалов жутко не хватало, но их отсутствие Бисеза пыталась восполнить с помощью современных «ноу-хау». Она поэкспериментировала с вином в качестве антисептика. Она организовала несколько пунктов сбора раненых на поле боя и обучила длинноногих гонцов-разведчиков из войска македонян тому, как работать в парах и пользоваться носилками. Она попыталась изготовить травматологические пакеты — очень простые наборы шин, лубков и перевязочного материала, необходимые при самых вероятных травмах. Это новшество было использовано британскими военными медиками на Фолклендах: медик производил быструю оценку степени ранения и брал из своего запаса нужный перевязочный пакет.
Сложнее всего было вбить в головы македонян и британцев из девятнадцатого века важность личной гигиены. Ни те ни другие не понимали, что нужно хотя бы смывать с рук кровь, переходя от одного пациента к другому. Македоняне изумленно таращили глаза, когда Бисеза начинала рассказывать им о невидимых существах, которые подобно крошечным божествам или злым духам набрасывались на раненую плоть или обнаженные внутренние органы. Британцы насчет бактерий и вирусов демонстрировали примерно такое же невежество. В конце концов Бисезе пришлось навязать свою волю помощникам с помощью тех командиров, под началом которых они служили.
Она старалась обеспечить свой персонал максимально возможным объемом практики. Пришлось принести в жертву еще несколько коз, которых либо зарубали македонскими кривыми мечами, либо приканчивали выстрелом в живот или область таза. Объяснить словами — одно дело, но совсем другое — потрогать руками настоящую кровь и сломанные кости. Македоняне не были трусами. Эти люди, служившие в войске Александра Великого и оставшиеся в живых, повидали на своем веку немало страшных ранений — но мысль о том, что подобные ранения можно лечить, была для них в новинку.