Кобен Харлан. Второго шанса не будет

   Мне почудилось (или нет, надеюсь), что я ослышался. Верн резко повернулся к жене. Катарина оказалась к этому готова – она посмотрела ему прямо в глаза.
   – Не понимаю, – сказал Верн.
   – Как проститутка я кое-чего стою. Но ребенок, добавил Павел, стоит дороже. Если я забеременею, найдется кому переправить меня в Америку. Меня и его. И нам будут платить.
   В комнате повисла тишина. Со двора доносились детские возгласы, но будто издали, будто эхо. Первым заговорил я.
   – Вам платят, – я слышал собственный голос, и в нем звучали страх и недоверие, – вам платят за ребенка?
   – Да.
   – О Господи! – выдохнул Верн.
   – Ты не понимаешь.
   – Да чего уж тут не понять. И так оно все и получилось?
   – Да.
   Верн резко отвернулся, точно его ударили. Уцепившись за занавеску, он посмотрел на детей.
   – У нас, – продолжала Катарина, – новорожденного в таких случаях помещают в приют. Жуткое место. А многие американцы хотели бы взять ребенка на воспитание. Но это непросто. Процедура занимает много времени. Иногда год, иногда больше года. А ребенок тем временем живет в полном убожестве. Родители же платят чиновникам. Вся система настолько прогнила...
   – Ясно, – перебил ее Верн, – ты сделала это для блага человечества.
   – Нет, я сделала это для собственного блага. Только ради себя, понимаешь?
   Верн болезненно сморщился. Рейчел положила ладонь на колено Катарине:
   – И потом вы прилетели в Америку?
   – Да, мы с Павлом.
   – И что же дальше?
   – Мы остановились в мотеле. Там мне было велено найти некую блондинку. Она оплатит мое пребывание, позаботится о том, чтобы я хорошо питалась. И действительно, она дала мне денег на еду и одежду.
   – И где же родился ребенок? – Рейчел поощрительно кивнула Катарине.
   – Даже не знаю. За мной приехал фургон без окон. Со мной была эта блондинка, она сработала как акушерка. Помню детский крик. И все. Ребенка я не видела, не знаю даже, мальчик это был или девочка. Потом меня отвезли назад в мотель, и блондинка дала мне денег.
   Катарина пожала плечами.
   У меня буквально кровь в жилах застыла. Я попытался представить, каково все это было, стряхнуть с себя весь этот ужас, и, взглянув на Рейчел, уже собрался выступить, но она предостерегающе покачала головой: мол, сейчас не время заниматься дедукцией, сейчас время собирать информацию.
   – Мне понравилось здесь, – вновь заговорила Катарина после некоторого молчания. – Вы считаете, что живете в прекрасной стране. И все-таки не цените ее по-настоящему. Мне так не хотелось никуда уезжать. Однако денег оставалось все меньше, и я не знала, что делать. Тут я познакомилась с одной женщиной, она рассказала мне про сайт в Интернете. Заводишь свое имя, и тебе начинают писать мужчины. "Шлюхи им не нужны", – сказала мне эта женщина. Вот я и придумала себе биографию, ферму и все такое прочее. Кое-кто откликнулся, я дала свой электронный адрес. Через три месяца мне написал Верн.
   Он сильнее понурился:
   – То есть ты хочешь сказать, что все то время, что мы переписывались...
   – Я была в Америке, да.
   Он покачал головой:
   – Хоть что-нибудь из того, что ты мне говорила, – правда?
   – Из того, что имеет значение, – все правда.
   Верн печально усмехнулся.
   – Ну а что Павел, – вернулась к существу дела Рейчел, – он куда отправился?
   – Понятия не имею. Знаю только, что время от времени он ездил домой. За другими девушками. На это и жил. Время от времени он связывался со мной, и если ему нужно было немного денег, я давала. Так, по мелочам, даже говорить не стоит. Но вчера все было иначе. – Катарина перевела взгляд на Верна. – Дети проголодались, наверное.
   – Ничего, подождут.
   – И что же было вчера? – спросила Рейчел.
   – Павел позвонил мне во второй половине дня и заявил, что надо срочно увидеться. Мне это не понравилось. Я спросила, в чем дело. Он ответил: "Не волнуйся, все объясню при встрече". Я растерялась, не знала, что сказать...
   – Почему бы просто не сказать "нет"? – резко бросил Верн.
   – Так я ответить не могла.
   – Почему?
   Катарина промолчала.
   – А, ясно, ты боялась, что он расскажет мне все как было. Так?
   – Не знаю.
   – Как это прикажешь понимать – "не знаю"?
   – Да, конечно, я боялась, что он откроет тебе правду. – Катарина в очередной раз посмотрела на мужа. – И в то же время молилась, чтобы он это сделал.
   – И что же было, когда ваш брат появился здесь? – Рейчел неуклонно шла к главному.
   У Катарины глаза наполнились слезами.
   – Катарина?
   – Он сказал, что хочет взять с собой Перри.
   Верн гневно посмотрел на нее.
   Грудь у Катарины бурно заколыхалась, словно ей перестало хватать воздуха.
   – Я сказала: "Нет. Ни за что. Оставь моих детей в покое". Он начал кричать. Грозил, что все расскажет мужу. "А мне наплевать, – сказала я, – только Перри я тебе все равно не отдам". Тогда он меня ударил. Я упала на пол. Он сказал, что заберет Перри всего на несколько часов, что все будет в порядке, если только я буду держать язык за зубами. Ну а если проговорюсь Верну или сообщу в полицию, он убьет мальчика.
   У Верна сжались кулаки, лицо налилось кровью.
   – Я пыталась унять его. Поднялась было, но Павел снова пнул меня в живот. А потом, – голос Катарины совсем сел, – он уехал. Следующие шесть часов были самыми длинными в моей жизни... – Катарина исподтишка посмотрела на меня.
   Я знал, о чем она подумала. Шесть часов провела она в страхе. А я переживаю тот же страх в течение полутора лет.
   – Я не могла найти себе места. Мой брат – дурной человек. Я всегда это знала. Но я не могла поверить, что он способен обидеть моих детей. Ведь это его племянники.
   Я подумал о Стейси. По сути, Катарина повторила мои слова о кровных родственниках.
   – Я не отходила от окна. Наконец около полуночи не выдержала и позвонила ему на мобильник. Он сказал, что возвращается. Перри, говорит, чувствует себя превосходно. Ничего не произошло. Он пытался говорить спокойно, но что-то в его голосе меня насторожило. Я спросила, где именно он сейчас находится. Он сказал – недалеко от Паттерсона. Я не могла заставить себя просто сидеть дома и ждать. "Встретимся, – говорю, – на полдороге". Я сгребла Верна-младшего в охапку и кинулась в машину. Когда мы добрались до автозаправки у поворота на Спарту... – Катарина посмотрела на Верна. – С ним действительно все было в порядке. С Перри. Я такое облегчение испытала, не поверишь.
   Верн теребил нижнюю губу и смотрел куда-то в сторону.
   – Уже уезжая, Павел грубо схватил меня за руку и притянул к себе. Только тут я увидела, насколько он напуган. "Что бы ни случилось, – сказал он, – никому ни слова. Если все выйдет наружу, если им станет известно, что у меня есть сестра, мы погибнем".
   – Кому это "им"? – спросила Рейчел.
   – Не знаю. Тем, на кого он работает. Тем, кто покупает младенцев. Так, наверное. По его словам, это безумцы.
   – Ну и что было дальше?
   – Я отправилась в супермаркет, – не сразу и вроде как со смешком заговорила Катарина. – Купила сока в банках. Дала детям попить, пока делаю покупки. Просто хотелось, чтобы все было как обычно. И чтобы тот ужас остался позади.
   Катарина посмотрела на Верна. Я проследил за ее взглядом и внимательно оглядел человека с длинными волосами и дурными зубами. Наконец-то он повернулся к жене.
   – Ладно, – сказал Верн непривычно мягким голосом. – Понимаю, ты перепугалась. Ты ведь всю жизнь чего-то боялась.
   Катарина заплакала.
   – Я хочу, чтобы отныне ты перестала бояться. – Он подошел к Катарине и обнял ее.
   – Павел сказал, что эти люди не оставят нас в покое. Всю семью. – Катарине достало сил выговорить эти слова.
   – Ничего, я сумею постоять за нас, – просто сказал Верн и бросил на меня взгляд через плечо. – Они забирали у меня ребенка. Угрожали семье. Слышите?
   Я молча кивнул.
   – Стало быть, теперь это и мое дело. Мы будем вместе, пока все не закончится.
   Я заметил, что Рейчел поморщилась и прикрыла глаза. Не знаю, надолго ли ее еще хватит. Я подошел к ней и взял за руку.
   – Катарина, нам нужна ваша помощь. Где в Америке жил ваш брат? – спросил я.
   – Не знаю.
   – Не торопитесь. Подумайте. Может, у вас есть какие-нибудь принадлежащие ему вещи, вообще что-нибудь, что могло бы привести к людям, на которых он работал.
   Верн провел рукой по волосам жены, и мне стало завидно. Ему удалось вложить в такой простой жест и ласку, и силу. Я повернулся к Рейчел и подумал: "А я способен на то же самое?"
   – Павел только что вернулся из Косово, – сказала Катарина. – Наверняка не с пустыми руками.
   – Думаете, – кивнула Рейчел, – он привез беременную женщину?
   – Раньше по крайней мере всегда было так.
   – Как вы думаете, где она сейчас?
   – Такие женщины всегда останавливаются в одном и том же месте, там же, где я в свое время. Это Юнион-Сити. – Катарина посмотрела на нее. – Хотите, чтобы она помогла вам?
   – Да.
   – В таком случае я еду с вами. Вряд ли она говорит по-английски.
   Я посмотрел на Верна. Он кивнул:
   – За детьми я присмотрю.
   Несколько минут все пребывали в неподвижности. Надо было собраться с силами, приготовиться. Мы будто вступали в зону, где не действуют силы земного притяжения. Я вышел из комнаты и позвонил Зии. Она взяла трубку после первого же звонка и не дала мне ни слова вымолвить.
   – Скорее всего нас прослушивают. Так что давай покороче.
   – Ясно.
   – Ко мне приходил наш общий друг детектив Риган. Он сказал, что, по его мнению, ты воспользовался моей машиной, чтобы удрать из больницы. Я позвонила Ленни. Он велел мне ни подтверждать, ни оспаривать это предположение. Об всем остальном ты без труда догадаешься сам.
   – Спасибо.
   – Надеюсь, ты действуешь достаточно осторожно.
   – Можешь не сомневаться.
   – Хорошо. Между прочим, в полиции не одни дураки работают. Они считают, что коль скоро ты воспользовался машиной одного из своих друзей, то способен обратиться с подобной просьбой и к другому.
   Я понял: она советовала избавиться от машины Ленни.
   – Ну а теперь довольно. Целую. – Она повесила трубку.
   Я вернулся в комнату. Верн отпер шкаф с оружием и принялся перебирать винтовки. У противоположной стены стоял ящик с патронами. Огневой мощи у него хватило бы на войну с небольшой европейской страной.
   Я передал содержание своего разговора с Зией. Верн ни секунды не колебался. Хлопнув меня по плечу, он сказал:
   – Для вас у меня как раз найдется лишняя колымага.
   Десять минут спустя Катарина, Рейчел и я погрузились в "камаро" и отъехали от дома.

Глава 37

   Катарина облачилась в простое летнее платье с цветочками. Рейчел наскоро смыла с лица кровь и сажу. Я быстро поменял ей повязку. Волосы у Рейчел были влажные и растрепанные, с них даже вода капала, пока мы шли к машине. Но если привести их в порядок да забыть про царапины и синяки, другой такой красавицы я на свете не видывал.
   Мы тронулись, Катарина захотела сесть сзади. Некоторое время никто не нарушал молчания. Мы, можно сказать, приходили в себя.
   – Так вот, – начала Рейчел. – По выражению Верна, все начистоту, никаких тайн.
   Я промолчал.
   – Марк, я не убивала своего мужа.
   Присутствие Катарины ее, очевидно, не смущало. Меня тоже.
   – По официальной версии это был несчастный случай, – равнодушно заметил я.
   – Официальная версия – ложь. – Рейчел глубоко вздохнула. Ей явно требовалось время, чтобы собраться с силами. Я не торопил ее.
   – Джерри был женат на мне вторым браком. От первого у него осталось двое детей. У сына, Деррика, было какая-то церебральная болезнь. Расходы на лечение были колоссальными. А у Джерри всегда не хватало денег, и вообще по бытовой части он был слабоват. Правда, старался изо всех сил, даже жизнь на крупную сумму застраховал.
   Боковым зрением я видел ее руки. Они неподвижно лежали на коленях.
   – Брак наш распался. Тому было много причин. Некоторые из них я уже упоминала. По-настоящему я его никогда не любила. И думаю, Джерри это чувствовал. Но главное – в другом. Он страдал маниакальной депрессией и жил практически на лекарствах. Стоило перестать их принимать, как дело становилось совсем худо. В конце концов я подала на развод. – Рейчел, прищурившись, нервно покусала губы. – Получив извещение, Джерри выстрелил себе в висок. Вышло так, что первой увидела его я. Он рухнул у кухонного стола. На столе лежал конверт с моим именем. Почерк Джерри я узнала сразу. Я открыла конверт. В нем был один-единственный листок с одним-единственным словом: "Сука".
   Катарина сочувственно погладила Рейчел по плечу. Я стиснул руль.
   – По-моему, – продолжала Рейчел, – Джерри все просчитал заранее: он знал, что мне предстоит.
   – И что же? – осведомился я.
   – При самоубийстве страховку не выдают. Таким образом, платить за лечение Деррика будет нечем... Этого я допустить не могла. Я связалась со своим шефом, другом Джерри. Его звали Джозеф Писцилло. В ФБР это большая шишка. Он прислал своих людей, и мы придумали, как выдать происшедшее за несчастный случай. По официальной версии я просто приняла Джерри за грабителя. Местную полицию и представителей страховой компании заставили согласиться с этим и подписать соответствующие бумаги.
   – А почему ты ушла в отставку? – спросил я.
   – Коллеги так и не поверили в эту версию. Они решили, будто я сплю с каким-то большим боссом. Писцилло защитить меня не мог, это произвело бы ложное впечатление. А я... Конечно, я пыталась показать когти, но ФБР – это не то место, где можно работать, если с тобой работать не хотят.
   Рейчел выглянула в окно. Я старался переварить услышанное. Очень хотелось как-то утешить ее, но на ум ничего не приходило. Я лишь упрямо гнал машину вперед. Наконец, благодарение Богу, мы прибыли в Юнион-Сити.
   Мотель. Катарина подошла к регистратуре и, делая вид, будто говорит только по-сербски, как сумасшедшая, принялась жестикулировать. Клерку это надоело. Решив, что иначе с Катариной не сговоришься, он назвал номер, в котором остановилась ее мнимая соотечественница.
   Комната скорее напоминала каморку, нежели обычный номер в мотеле. Татьяне – так представилась постоялица – было всего шестнадцать, на вид и того меньше. Глаза запали, как у ребенка из военной кинохроники, недавно показанной по телевизору. А может, она и впрямь бежала из-под бомбежки.
   Я стоял поодаль, едва ли не на пороге. Рейчел – тоже. По-английски Татьяна не говорила, и мы предоставили вести разговор Катарине. Продолжалось общение минут десять, после чего наступило краткое молчание. Татьяна вздохнула, открыла столик, на котором помещался телефонный аппарат, и протянула Катарине лист бумаги. Та поцеловала ее в щеку и подошла к нам:
   – Она боится. Кроме Павла, она не знает никого. Он привез ее сюда вчера и велел ни в коем случае не выходить на улицу.
   Я посмотрел на Татьяну и попытался ободрить ее улыбкой. Уверен, усилия мои пропали даром.
   – А что она сказана? – спросила Рейчел.
   – Да ничего она, конечно, не знает. Как и я. Думает только, что ее ребенок окажется в хороших руках.
   – Что это за бумажку она вам дала?
   – Это телефонный номер. – Катарина пригляделась к листку. – При крайней необходимости она может набрать четыре девятки.
   – А-а, это пейджер.
   – Наверное.
   – Ну что, попробуем? – Я посмотрел на Рейчел.
   – Вряд ли это что-то нам даст. При пользовании биперами обычно называют вымышленные имена.
   – И все же. – Я повернулся к Катарине: – Так, говорите, никого, кроме вашего брата, Татьяна здесь не знает?
   – Да.
   – В таком разе звоните вы. Представьтесь Татьяной. Скажите, что у вас кровотечение или сильные боли, – словом, сами придумайте.
   – Минуточку, минуточку, не так быстро, – вмешалась Рейчел.
   – Надо хоть кого-то поймать, – сказал я.
   – Допустим, поймал. Что дальше?
   – То есть как это "что дальше"? Ты его, или ее, или их допросишь. Разве не в этом состоит твоя работа?
   – Ты забываешь, что я уже не на службе. Но даже если б и была, нельзя так терроризировать людей. Представь себя на секунду в такой ситуации. Что бы ты сделал?
   – Попробовал бы договориться.
   – Возможно. А возможно, стукнул бы кулаком по столу и потребовал адвоката. И какой у нас в этом случае будет вид?
   Я ненадолго задумался.
   – Знаешь, если этот тип потребует адвоката, предоставь его мне.
   – Ты что, всерьез? – воззрилась на меня Рейчел.
   – Речь идет о жизни моей дочери.
   – Речь уже идет о множестве детей, Марк. Эти люди скупают младенцев, и мы должны их остановить.
   – Так что же ты предлагаешь?
   – Позвонить, как ты и сказал, на пейджер. Только говорить будет Татьяна. Скажет что угодно, лишь бы заставить их появиться здесь. Они ее осмотрят. А мы тем временем займемся их номерами. А когда уедут, последуем за ними. И выясним, кто это такие.
   – Допустим. И все равно я не понимаю, почему не может позвонить Катарина.
   – Потому что те, кто приедет, захотят осмотреть ту, с кем разговаривали по телефону. Голоса у Татьяны и Катарины разные, и подвох раскроется.
   – Но к чему нам затевать все это? Возьмем их здесь, зачем преследовать, рисковать?
   – Подумай сам, Марк. – Рейчел на секунду прикрыла глаза. – Если они увидят, что нам нужно, как думаешь, какова будет реакция?
   Я угрюмо промолчал.
   – Надо еще кое в чем отдавать себе ясный отчет. Речь уже идет не только о Таре. Мы должны разобраться с этой публикой.
   – И если мы просто прищучим их здесь, – наконец-то я понял, к чему клонит Рейчел, – это будет сигналом.
   – Вот именно.
   Честно говоря, не уверен, что все это меня так уж трогает. Главное – Тара. Если ФБР или полиция захотят открыть дело, я целиком на их стороне. Но на моем персональном радаре этих следов нет.
   Катарина поделилась с Татьяной нашим замыслом. Похоже, он не пришелся ей по душе. Девушка была до смерти напугана и упрямо мотала головой: нет и еще раз нет. Время шло – время, которого у нас и так не было. И тогда я решил совершить некую глупость. Я поднял трубку, набрал номер пейджера и вслед за ним четыре девятки. Татьяна застыла.
   – Ты справишься, – сказал я.
   Катарина перевела.
   Ближайшие две минуты никто и рта не раскрыл. Все мы не спускали глаз с Татьяны. Зазвонил телефон. Выражение ее лица мне не понравилось. Катарина что-то сказала – тоном весьма решительным. Татьяна скрестила руки и помотала головой. Раздался третий звонок.
   Я вытащил пистолет.
   – Марк, – двинулась ко мне Рейчел.
   – Она понимает, что речь идет о жизни моей дочери?
   Катарина резко бросила что-то по-сербски. Я устремил на Татьяну тяжелый взгляд. Никакого эффекта. Я вскинул пистолет и выстрелил. Лампа осколками брызнула во все стороны; звук от выстрела в крохотной комнате получился оглушительный. Все ескочили на ноги. Очередная глупость. Я это понимал. Просто мне было все равно.
   – Марк! – Рейчел положила ладонь мне на руку. Я стряхнул ладонь и посмотрел на Катарину.
   – Скажите ей: "Если на том конце провода повесят трубку..."
   Я не договорил. Катарина разразилась потоком слов. Я стиснул рукоятку пистолета и... положил к себе в карман. На лбу у меня выступили крупные капли пота. Я почувствовал, что весь дрожу. Татьяна смотрела на меня, и взгляд ее постепенно смягчался.
   – Пожалуйста, – сказал я.
   На шестом звонке Татьяна схватила трубку и сразу заговорила.
   Я не отрываясь смотрел на Катарину. Она внимательно вслушивалась в разговор. Наконец кивнула мне. Я пересек комнату и остановился у противоположной стены. Руку из кармана я не вынул. Рейчел устремила на меня немигающий взгляд. Я ответил ей тем же.
   Она отвернулась первой.

* * *

   Мы отвели "камаро" на ресторанную стоянку рядом с мотелем и принялись ждать.
   В машине мы в основном молчали. Смотрели куда угодно, только не друг на друга, словно совершенно незнакомые люди, случайно оказавшиеся рядом в лифте. Впрочем, я, так или иначе, не знал, что сказать. Да и ощущений своих передать бы не смог. Я стрелял из пистолета и чуть не убил молоденькую женщину. Хуже того, я не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести. Последствия, если таковые и будут, казались весьма отдаленными – нечто вроде туч, которые могут сгуститься, но потом обязательно рассеются.
   Я повернул рычажок радио и настроился на канал местных новостей. Мне вдруг померещилось, что еще секунда – и прозвучат примерно такие слова: "Мы прерываем передачу для специального сообщения". Далее диктор перечислит наши имена, приметы и, возможно, скажет: "Вооружены и очень опасны". Однако никаких сообщений о стрельбе в Каслтоне не последовало, полиция нас не искала.
   Рейчел и я снова сидели впереди, Катарина полулежала на заднем сиденье. Рейчел держала столь хорошо мне знакомый аппарат. Я подумал, не позвонить ли Ленни, но вспомнил, как Зия остерегала меня. Правда, и сказать-то мне бьио, в сущности, нечего – ну, размахивал перед носом Татьяны оружием, снятым с трупа мужчины, убитого подле моего дома. Ленни-адвокату это явно не понравится.
   – Думаешь, на нее можно положиться?
   Рейчел пожала плечами.
   Татьяна сказала, что отныне она с нами. Только я сомневался, можно ли ей верить. На всякий случай я забрал шнур от ее телефона. И еще обыскал весь номер на предмет обнаружения бумаги и письменных принадлежностей, а то вдруг вздумает еще написать кому-нибудь. Ничего не нашел. Дабы поддерживать связь, Рейчел оставила Татьяне свой мобильник, который одновременно являлся подслушивающим устройством.
   На стоянку с ревом въехал "лексус-430". Я негромко присвистнул. Мой коллега по больнице недавно приобрел такой же. После этого он стал на шестьдесят тысяч баксов беднее. У женщины в машине были густые, коротко стриженные светлые волосы. Одета она была – под цвет волос – в обтягивающую блузку и брюки, настолько узкие, что, казалось, вот-вот лопнут. Загорелая дамочка. Словом, та еще. Вы понимаете, о чем я.
   Мы с Рейчел как по команде повернулись к Катарине.
   – Да, это она, – торжественно кивнула наша спутница. – Это она была у меня повитухой.
   Я заметил, что Рейчел возится с карманным определителем.
   – Ты чего?
   – Завожу в память номера и марку автомобиля. Надо побыстрее выяснить, где "лексус" зарегистрирован.
   – И как тебе это удастся?
   – Ничего особенного. У любого полицейского найдутся нужные сведения. А если нет, можно обратиться в центральный архив, правда, за деньги. Обычно это стоит пятьдесят долларов.
   – У тебя прямая связь?
   – Модем, – кивнула Рейчел. – У меня есть приятель, некто Харолд Фишер, он там на договоре работает. Ему очень не понравилось, как со мной обошлись в Бюро.
   – И теперь он тебя выручает?
   – Ну да.
   Блондинка перегнулась через сиденье, извлекла нечто напоминающее медицинскую сумку, нацепила на нос модные темные очки и поспешно направилась в сторону мотеля. Постучала. Дверь открылась. Дамочка вошла в номер.
   Я оглянулся на Катарину. Она тесно прижимала к уху мобильник.
   – Татьяна говорит, что ей лучше. Блондинка злится – мол, зачем беспокоила.
   – Имя расслышали?
   Катарина покачала головой.
   – Она собирается осмотреть Татьяну.
   Рейчел всматривалась в определитель, как в голубое блюдечко с золотой каемочкой.
   – У-упс!
   – Что там?
   – Дениз Ванеш. Живет в Риджвуде, штат Нью-Джерси, на Ривервью-авеню. 48 лет. Никаких серьезных нарушений.
   – Так быстро?
   Рейчел пожала плечами:
   – Харолду только и нужно что номер машины. Сейчас он покопается и, может, что разузнает о ней поподробнее. А я тем временем заведу это имечко в программу. – Рейчел защелкала клавишами. – Ты не представляешь, что иногда можно отыскать.
   Это-то я представлял. Однажды я завел в программы собственное имя. Не помню уж зачем. Наверное, просто так. Мы с Зией немного выпили и дурачились. Она называет это "эго-серфингом".
   – Сейчас они почти не говорят, – напряженным голосом произнесла Катарина. – Может, она осматривает Татьяну.
   Я посмотрел на Рейчел.
   – Я нашла два упоминания, – сказала она. – Во-первых, сайт архитектурного управления графства Берген. Ванеш обратилась с просьбой о перепланировке своего дома. Ей отказали. Во-вторых, сайт выпускников. Этот поинтересней. В нем имена тех, кого стараются отыскать.
   – Выпускников чего?
   – Филадельфийского училища акушерства и ухода за детьми.
   Сходится.
   – Все, кончили, – сказала Катарина.
   – Быстро что-то, – заметил я.
   – Очень быстро. – Катарина вновь принялась подслушивать. – Блондинка велит Татьяне получше следить за собой. Вовремя есть, это важно для ребенка. Велит в случае чего сразу с ней связаться.
   Я повернулся к Рейчел:
   – Звучит уже менее грозно, чем вначале.
   Рейчел кивнула. Женщина – надо полагать, Дениз Ванеш – вышла на улицу, высоко подняв голову и вызывающе виляя бедрами. Через светлую рифленую блузку много чего просвечивало. Ванеш села в машину и отъехала.
   Я завел "камаро". Двигатель рычал и кашлял, как курильщик с многолетним стажем. Я следовал за блондинкой на безопасном расстоянии. Потерять ее я не особенно боялся, ведь теперь мы знали ее адрес.
   – И все же не возьму в толк, – повернулся я к Рейчел, – как им удается проворачивать эти делишки.
   – Они отыскивают женщин в безнадежном положении и заманивают их сюда, суля деньги и хороший, удобный дом, где будет воспитываться ребенок.
   – Но ведь усыновление предполагает целую процедуру. Такая бюрократия – мало не покажется. Я знаю случаи, когда сюда хотели взять детей из-за границы – детей-калек. Ты и представить не можешь, сколько бумаг надо было заполнить. Уму непостижимо.