Коллинз Джеки. Шансы. Том 1

   — Я-то думал, ты захочешь сейчас… — начал было Джейк, не поднимаясь с коленей, но, так и не закончив мысль, резко встал, предоставив телохранителю собрать с земли листы и уложить их обратно в папку.
   Джино неторопливо зашагал прочь. Джейк в волнении бросился за ним.
   — А вон там — десяток теннисных кортов.
   — Корты? По-моему, это не совсем то, что нужно — Почему нет?
   — Дай им побольше развлечений — так они и не дойдут до карточных столов. Игра на деньги и солнечные ванны — не нужно больше ничего лишнего.
   — Ты прав. Ничего лишнего.
   — Кроме шоу в ресторане. Хорошее, громкое имя. На него-то они и клюнут в первую очередь.
   — И привлекательные девочки.
   — Проститутки?
   — Нет. Официанточки — подносить им напитки в то время, как они просаживают свои денежки. Артисточки в шоу. Несколько шлюх, только самого высокого класса — пусть на всякий случай будут в ведении дежурного швейцара.
   — Согласен. Но — проверенных.
   — Я ощупаю их собственными руками!
   — Господи, ну и жара!
   — Хочешь вернуться к машине?
   — Не против. Все, что мне было нужно, я увидел. Джейк тоже вспотел, но не от жары, а, скорее, от безучастности, с которой Джино выслушивал все его пояснения. Когда они уселись наконец на заднее сиденье автомобиля, Парнишка, не имея уже больше терпения, обратился к своему другу с вопросом.
   — Ну как? Договорились? Джино улыбнулся.
   — Эта блондиночка, что пришла ночью, оказалась не так уж и плоха. Но у меня были и получше.
   — Сегодня я пришлю тебе нечто особенное. У Пиппы есть подруги, которых ты еще не видел.
   — Пиппа.
   — Как?
   — Она что — твоя исключительная собственность? Улыбка на губах Джейка дрогнула.
 
   — Вроде этого. Мы довольно долгое время вместе… — Он смолк, на лбу выступили крупные бисерины пота. — О чем разговор, Джино, если она нравится тебе — бери ее, не стесняйся.
   Джино усмехнулся.
   — Назовем это дружеским займом на одну ночь. Так? Джейк выдавил из себя улыбку.
   — Так.
   — Ведь, если помнишь, когда ты удрал с моими тысячами, это был, так сказать, всего лишь заем, а?
   Джейк мрачно кивнул. Пиппа Санчес — первая и единственная пока в его жизни женщина, к которой он испытывал нечто большее, чем просто физическое влечение. Все другие, кроме нее, — вульгарные шлюхи.
   — Итак, я займу у тебя Пиппу. На ночь. Тогда мы будем квиты, согласен? Сравняемся, так сказать, в счете.
   — Конечно, Джино. — Голос Джейка едва заметно дрожал. Этот подонок держал его за яйца, и ситуация была понятна обоим. — Она полностью в твоем распоряжении.

КЭРРИ. 1943

   Она ходила по своей спальне, вознося мольбы Господу с такой страстностью, которая, как ей казалось, давно ушла из ее души. В шкафу для одежды, в самом низу, были спрятаны наркотики. Мысль о них вызывала неудержимую дрожь во всем теле.
   Кэрри размышляла о том, что известно Боннатти о ее прежнем пристрастии. Если известно, то для чего же было поручать ей продажу этого зелья? Неужели же он настолько жесток? Или, может, просто глуп?
   Безусловно, он не мог ничего знать. Ее прошлое для всех тайна. Или все-таки нет?
   Стоял ранний вечер, клиенты только начали появляться. Из-за дверей квартиры доносилась негромкая песня Фрэнка Синатры. С того самого дня, как ее подруги вместе с толпами других фанаток отправились в театр «Парамаунт» поглазеть и послушать своего кумира, вся незаметная, но такая приятная деятельность их заведения стала протекать под звуки его песен.
   В музыке Кэрри предпочитала что-нибудь вроде блюзов: Бесси Смит или Билли Холлидей. Она никак не могла понять, та ли это самая Билли, которая когда-то работала у Флоренс Уильяме. И только после того, как в каком-то журнале ей попалась фотография, Кэрри с изумлением осознала, что это и в самом деле была она. Делиться открытием Кэрри ни с кем не стала. Да и кто ей поверит, если она вдруг налево и направо начнет хвастливо заявлять: «Я знакома с Билли Холлидей, мы как-то вместе работали в публичном доме!»
   В дверь постучалась Сьюзита.
   — Там тебя спрашивает какой-то странный тип. Я его не впустила. Называет себя твоим хорошим другом. Чем-то походит на сутенера.
   — Я быстро его сплавлю.
   Кэрри оправила плотно облегавшее се фигуру платье из желтой ткани и вышла из комнаты.
   Сквозь дверной глазок она внимательно изучила описанного Сьюзитой «сутенера». Высокий худощавый мужчина в нелепом полосатом костюме, на голове — огромная шляпа. Чернокожий. Среди клиентов их почти не было, редкое исключение делалось для музыкантов. Чернокожих здесь недолюбливали — они распугивали добропорядочную белую клиентуру.
   Набросив цепочку, она на пару дюймов приоткрыла дверь.
   — В чем дело, милый?
   Как ни странно, но ласка чаще в таких ситуациях отпугивает подобных типов, чем истошные вопли. Если этому черномазому хочется развлечься, она отправит сто к мадам Зое на Девяносто четвертую улицу — тамошние девушки примут его с распростертыми ногами.
   — Мне нужно увидеть Кэрри.
   — Я Кэрри, сладкий мой, и у меня каждая минута расписана на недели и месяцы вперед. Но мне известно одно местечко, где ты найдешь…
   Он пытался рассмотреть се сквозь узкую щель.
   — Черт побери, вот так штука! Ты — Кэрри? — В голосе его прозвучало нескрываемое, удивление.
   — Совершенно верно. А теперь слушай, парень…
   — Я Лерой, — назвал он себя. — Ты помнишь меня, девочка? Я же твой дядя'.
   Кэрри показалось, что она сейчас упадет в обморок. Просто свалится на пол. Лерой. Нет, это невозможно. Лерой. Нет-нет, этого не может быть. Лерой. Этот подонок наверняка уже сдох.
   Одно его имя будило в ней воспоминания, от которых, как ей казалось, она давно уже избавилась. Лерой. Сукин сын. Мразь.
   — Не понимаю, о чем это ты говоришь, — спокойно сказала она, хотя сердце билось так быстро, что стук его раздавался в ушах.
   — Лерой! Твой дядя, девочка!
   — Вы что-то напутали, мистер. Идите-ка лучше своей дорогой, пока я не вызвала полицию.
   — Никуда я не пойду. Можешь звать полицию, если хочешь. Я останусь здесь.
   Голова ее заработала с удивительной четкостью. Неужели это и вправду он? А если и так, то как ему удалось узнать о ней? Ведь последний раз он видел ее лет шестнадцать, если не семнадцать назад. Тогда она была ребенком, совсем девочкой.
   — Уносите отсюда свою задницу, мистер.
   — Но почему?! — закричал он. — Мне нужна женщина. У меня есть деньги, я готов заплатить.
   — Я дам вам адрес, где вас будут рады видеть. У меня все мок девочки заняты.
   — Я подожду.
   — Вы не сделаете этого.
   — Я подожду.
   Грязный упрямый ублюдок. Конечно же, это Лерой. Его самодовольный голос она никогда не забудет К ней подошла Сьюзита.
   — Может, стоит вызвать нашу охрану? — шепотом осведомилась она.
   — Да.
   Что такого он может сказать, что пошло бы ей во вред? Захлопнув перед его носом дверь, она вместе с Сьюзитой вернулась в комнату, чтобы позвонить кому-нибудь из людей Боннатти.
   — Он что же, уверен, что знает тебя? — с любопытством спросила Сьюзита.
   — По-видимому, да.
   — А раньше когда-нибудь ты с ним встречалась? Кэрри равнодушно пожала плечами.
   — В жизни никогда не видела. Сьюзита хихикнула.
   — А вид у него, как у последнего сутенера.
   — Да, — согласилась Кэрри.
   Наверное, он и в самом деле был им. Ничтожным сутенером. Ее дядюшкой. Единственным оставшимся в живых ее родственником. Какая насмешка!
   Кэрри прошла в гостиную и налила себе выпить.
   Услышав шум за дверью, Сьюзита бросилась в коридор и приникла к глазку. На улице двое посланных Боннатти парней волоком тащили от подъезда Лероя.
   — Больше он не вернется. — Сьюзита хихикнула. — Уж они-то выбьют все дерьмо из его головы.
   Через несколько недель Кэрри ужо забыла о Лерое. У нее слишком много забот, чтобы размышлять над тем, что где-то по городу бродит ее родственник. Как бы то ни было, взбучка должна послужить ему уроком. Всегда он оставался дерьмом и только дерьмом. Ей очень хотелось думать, что головорезы Боннатти разрезали Лероя на части и побросали в мутные, маслянистые воды Ист-Ривер.
   Мужчина, заставивший тринадцатилетнюю девочку проституцией добывать для него деньги, не достоин жить на этом свете. Если он все же заявится сюда еще раз, она убьет его собственными руками.
   Эта мысль взволновала Кэрри. У одного из клиентов она приобрела небольшой револьвер, с которым старалась не расставаться. Он давал ей ощущение силы. Теперь, отдавая мужчине свое тело, она не находилась полностью в его власти, последнее слово теперь оставалось за ней. Пусть даже на ней будет пыхтеть и в самом деле некто, считающий себя героем Америки, он ведь и знать не знает, что, трахая ее, находится на расстоянии вытянутой руки от своей смерти. Револьвер, всегда заряженный, постоянно лежал под ее подушкой. Об этом не было известно никому — кроме нее самой. Никому. И даже когда она развлекала Боннатти, несомненно, одну из самых влиятельных фигур преступного мира Нью-Йорка, пистолет был рядом.
   Если бы он только узнал об этом! Энцо Боннатти, и шагу не делавший без трех своих телохранителей. Энцо Боннатти, заставлявший своих людей пробовать приготовленную для него пищу. Энцо Боннатти. Свинья. Все они свиньи. Все одинаковы. Им не терпится поскорее ублажить свои маленькие, насквозь извращенные душонки.
   Настоящими проститутками были именно мужчины. У женщин, во всяком случае, находились объективные причины стать ими.
   Черная сука! Без сомнений это была она, кто же еще — с ее вульгарной походкой и огромными сиськами. Конечно, она уже не та девочка, но узнать он ее все же узнал — ведь не законченный же он кретин.
   Поначалу, конечно, сомневался. Никак не удавалось рассмотреть ее хорошенько через дверную щель. Сучка! Не подумала даже пригласить его войти в свой вертеп. В чем дело, Кэрри? Черномазые тебе уже больше не по вкусу? А ведь он помнил те времена, когда единственными ее клиентами были черномазые — только черномазые, много черномазых.
   Общеизвестный факт: черный член мощнее белого. Ароматнее и неутомимее.
   Лицо Лероя, шагавшего, изрядно поотстал, вслед за Кэрри, исказила усмешка. Только бы не попасться ей на глаза! А она превратилась в настоящую конфетку — точеные ножки, волосы до самой задницы. Дерьмо! Это удивительная удача, что ему удалось-таки ее разыскать!
   Выплюнув жвачку, он заменил ее новой пластинкой.
   Да, значит, стоило все же зайти в тот дешевый дансинг и покурить травки кое с кем из музыкантов. Стоило, потому что речь зашла о том о сем, и, когда он попытался соблазнить кого-нибудь своим товаром — шестнадцатилетней шведочкой, на редкость проворной в своем деле, — за столиком заговорили о принадлежащем Кэрри заведении на Тридцать шестой улице, где девочки — закачаешься. Делают все, что захочешь — за приличные деньги, конечно, а по внешности равных им не сыщешь во всем городе.
   Имя хозяйки запало ему в память. Кэрри. Да нет, вряд ли. Хотя, с другой стороны, не так уж часто его услышишь, это имя… При случае он выяснил, что принадлежит оно черномазой. Кэрри… Ну и повезло же ему, если это так!
   Он все проверил… Так оно и было. Ну и ну! Такой шанс нельзя упускать.
   Присвистывая и работая челюстями, Лерой вразвалку шагал по улице. В последнее время дела шли не совсем так, как ему хотелось. После десяти радостных, солнечных лет, проведенных в Калифорнии, где он безраздельно отдавал себя весьма прибыльной торговле женским телом, последовали шесть мрачных — в общей камере тюрьмы Сан-Квентин. Там уже не он, а им наслаждались сокамерники. Выйдя на волю, Лерой постарался побыстрее унести ноги из штата, чтобы избежать призыва, и вновь оказался в добром старом Нью-Йорке. Незаметно текло время — в барах, притонах и других достойных мужчины местах. Шведочку он увидел в каком-то дешевом ресторане неподалеку от Таймс-сквер, где она работала официанткой. И вот теперь он в качестве товара предлагал ее оттопыренную попку — заработков ее хватало в обрез на то, чтобы жить вдвоем в одной из каморок Гарлема. Это, конечно, не тот образ жизни, к которому готовил себя Лерой. Ради Бога — по Калифорнии он разъезжал на «кадиллаке»! У него было целых десять девочек. Тридцать шесть лет — самое время, чтобы всерьез задуматься о своем будущем. В конце концов, ведь это он научил ее всему, что она сейчас умеет. Разве не значит это, что она у него в долгу? «Значит», — считал Лерой. В ней — его будущее.
   Нырнув за спину какой-то толстухи, он выжидал, когда Кэрри, остановившаяся у витрины магазина, продолжит свой путь. Сука! Те молодчики поработали над ним в тот раз на славу. Ничего, за это она ему тоже заплатит. Чего это ради белые выродки будут вмешиваться в его личную жизнь? Он ведь легко может обидеться.
   Когда он в следующий раз придет к ней, все будет по-другому.
   Когда он в следующий раз придет к ней, она станет ползать на коленях, целовать ему ноги, лизать его яйца — если он этого захочет.
   У него был план.
   И он сработает.
   Кэрри отошла от витрины, толкая перед собой небольшую коляску с очаровательным ребенком.
   Лерой отправился следом, негромко что-то насвистывая.

ДЖИНО. 1949

   После Лос-Анджелеса с его безоблачным голубым небом и ярко сияющим солнцем июльский Нью-Йорк угнетал своей серостью и духотой. Впервые в жизни Джино задумался над покупкой собственного дома. За городом, и чтобы рядом были спортивные площадки, бассейн — зарядиться здоровьем во время уик-энда. Может, где-нибудь на Лонг-Айленде?
   Ему нетрудно понять любовь Парнишки к Лос-Анджелесу. Он жил там, как царек, в окружении прекрасных женщин, и другие, сопутствующие процветанию признаки, тоже все были налицо. Люди вокруг относились к нему с уважением и опаской — точно так же, как раньше они относились к Багси Сигалу. Сомнительная репутация создавала вокруг Джейка некий притягательный ореол. В Голливуде такие люди очень быстро осваивались.
   Пиппа Санчес призналась Джино, что Джейк не пропускает мимо себя ни одной мало-мальски заметной юбки. На вопрос, как она сама к этому относится, Пиппа с непроницаемым лицом пожала плечами.
   — Не буду же я возражать! Тем, что мор имя мелькает на страницах газет и в афишах, я обязана дружбе с Джейком. Уж лучше это, чем свидания с каким-нибудь безголовым актеришкой. А потом, он же делает это не специально. Просто… так чувствует себя более сильным.
   Сильным, а? Джино решил, что за Парнишкой постоянно нужен глаз да глаз. Ведь, в конце концов, в его «Мираж» он собирается вложить чертову уйму собственных денег, а поэтому имеет право точнее знать, на что расходуется каждый цент. Похоже, Пиппа сможет стать в этом неоценимым помощником.
   Джино выложил ей все это начистоту. В состоянии ли она в обмен на определенную финансовую поддержку поделиться с ним своей верностью?
   Она высоко оценила свои услуги.
   Он и не ожидал, что она продешевит.
   Вместе они провели долгую, томную ночь. Однако ее не слишком-то пылкая страстность оказалась весьма далекой от того, что представлял себе Джино. На следующую ночь Пиппа вернулась в постель Джейка, а Джино решил попробовать еще одну голливудскую блондинку — перед тем как вместе с Костой вернуться в Нью-Йорк.
   Он принял решение. Хватит с него долгих и утомительных романов. Вряд ли в мире найдется женщина, с которой ему захочется провести неделю, не говоря уже о месяце или двух.
   Его неотступно преследовала мысль о собственном доме. Особняке в стиле Гэтсби, где он сможет отдохнуть сам и развлечь своих гостей. Он тосковал по ночному клубу «У Клемми», по такой приятной роли хозяина. Ему нравилось принимать у себя знаменитостей, нравилось кормить и поить их. Да. Став владельцем дома, Джино мог бы устраивать рауты не хуже тех, что закатывала Клементина Дьюк. Теперь, когда он вышел на свободу и горел желанием активно действовать, недостатка во влиятельных друзьях не ощущалось. Мало-помалу все они вернулись, а кроме них появились еще и новые. Иногда он спрашивал себя — а есть ли среди них хоть один истинный? Ответ был ему известен — нет. За деньги можно купить много разных вещей — а вот настоящая дружба почему-то не продавалась. Вывод следовал один: никогда никому не доверяй. Тогда не придется испытывать боли.
   Джино понял, что для него — это единственный способ жить.
   На лето Коста и Дженнифер Дзеннокотти сняли дом в Монтауке. Ничего из ряда вон выходящего, просто удобное, комфортабельное жилище неподалеку от пляжа, ухоженный сад и два пса. Дженнифер осталась довольна. Она спрятала куда-то свои нью-йоркские туалеты и расхаживала по дому босая, в летней хлопчатобумажной сорочке.
   Конец недели Коста обязательно проводил вместе с ней. Это его успокаивало и расслабляло. Когда в пятницу вечером он сидел за рулем машины, направляясь в сторону пляжа, скопившееся за неделю напряжение бесследно уходило. А работать вместе с Джино означало постоянно испытывать чудовищные перегрузки. Джино напоминал мощную динамо-машину, его острый ум не давал себе ни минуты передышки. Взять, к примеру, эту сделку в Лас-Вегасе. Ему не понадобились даже никакие бумаги — все детали надежно хранились в голове. Бумаги, конечно, имелись — огромное количество официальных документов, подписанных самим Джино и Джейком. Издержки предстояли громадные. Но если «Фламинго» и «Сандерберд» были просто крупными и солидными заведениями, то «Мираж» по сравнению с ними, как сказал Джино, представлял собой настоящий уолл-стритский банк.
   За неделю до конца августа приехала Мария. Девушка дрожала от возбуждения, искала ответы на множество вопросов, и было очевидно, что она с великим удовольствием покинула на время отчий дом.
   — Как там Леонора? — поинтересовалась Дженнифер. — Я так давно ее не видела.
   — У мамы все в порядке, — ответила Мария, вспоминая о громком споре между родителями, который она совершенно случайно услышала перед самым своим отъездом.
   — Я собираюсь пригласить кучу народу на твой день рождения, — поделилась с ней своими планами Дженнифер. — Пусть будет побольше веселья. Придут молодые люди, нужно тебя со всеми познакомить.
   Мария радостно кивнула. Ей хотелось напрочь забыть о своем дне рождения. Мало приятного в том, что окружающие то и дело напоминают, что тебе вот-вот исполнится двадцать один год. В таком возрасте человек должен сам принимать решения, как ему жить дальше, а именно этого Мария абсолютно не знала.
   В июле и августе Джино был занят тем, что осматривал по уик-эндам выставленные на продажу особняки. Большие, маленькие, уединенный постройки на островах, сельские домики и роскошные дворцы. Однако не нашел ничего, заслуживающего его внимания — ни на зеленых лугах Коннектикута, ни на суровом побережье Лонг-Айленда.
   В конце концов он начал уставать от поисков. А торговцы недвижимостью стали уставать от него.
   В последнее воскресенье августа Джино решил проехаться сам, без водителя и телохранителя. Хотелось взглянуть на поместье в Ист-Хэмптоне. Женщина-управляющий с гордостью демонстрировала ему свои владения.
   — Думаю, мистер Сантанджело, вы поймете, что это как раз тот дом, что вы ищете.
   Джино осматривал все самым придирчивым образом. Кто знает, может, она и права. Старое здание нуждалось в хорошем ремонте, однако то, что оно ему подходит, стало видно с первого взгляда. Расходов Джино не опасался.
   Особняк, выстроенный в викторианском стиле, с облезшей местами на колоннах белой краской и балконами, украшенными изумительной по красоте резьбой. Многочисленные просторные комнаты с высокими окнами, веранда, охватывающая весь дом вдоль верхнего этажа.
   — Мне нравится, — произнес он.
   — Он уникален, — заметила женщина. — Продается только потому, что пожилая леди, прожившая в нем всю жизнь, умерла, а родственники хотят иметь на руках живые деньги.
   — Несколько, правда, запущен.
   — Да, пожалуй. Но это учтено в цене, по которой он продается. После ремонта здание будет просто великолепным.
   Он никак не мог решиться. Впечатления от виденного ранее мешали сосредоточиться.
   — Мне придется изрядно потратиться.
   — Я уверена, что ваши расходы окупятся сторицей. — Женщина бросила взгляд на часы. Ее ждал еще один потенциальный покупатель, на встречу с которым она опаздывала уже на десять минут. — Так что же вы скажете, мистер Сантанджело?
   — Пока не знаю. Если я решусь купить его, то дам вам знать об этом в понедельник.
   — У меня есть и другие клиенты.
   — В понедельник.
   — Как вам будет угодно. — Она еще раз, уже демонстративно, посмотрела на часы. — Простите, но меня ждут дела, мистер Сантанджело. Хотите еще что-нибудь посмотреть?
   — Спасибо. Вы можете идти. Я просто пройдусь по саду.
   Когда шум двигателя ее машины затих вдали, он впервые ощутил, каким умиротворением наполнено это место. Слышалось только пение птиц, других звуков не было. Но нужно ли ему столько повоя? Не слишком ли здесь тихо?
   Он обошел вокруг дома, примечая давно не стриженную траву и растущие тут и там одичавшие розы. Попытался себе представить, как здесь все будет выглядеть после завершения работ. Может, стоит пристроить просторную, выложенную мрамором террасу, разбить теннисные корты, выкопать огромный, в голливудском стиле, плавательный бассейн с голубой водой? Пожалуй. Смотреться будет и в самом деле неплохо. И все-таки окончательного решения он так и не принял. Нужно с кем-то посоветоваться. С Костой и Дженнифер. У Дженнифер хороший вкус, ей хватит одного взгляда, чтобы понять, чего стоит вся затея. А до Монтаука отсюда не так уж и далеко. Можно подъехать к ним прямо сейчас.
   Мария прыгнула в бассейн, бодро проплыла несколько метров, выбралась из воды и растянулась в шезлонге. Чувствовала она себя превосходно. Прожитые с Костой и Дженнифер шесть дней показались ей самыми приятными в жизни. Никаких ссор. Никаких выпивок. Вокруг мир и гармония, и еще — два человека, относящихся друг к другу с большой любовью и заботой.
   Встряхнув своими длинными белокурыми волосами, она прикрыла глаза, подставив лицо солнцу. Коста и Дженнифер уехали на целый день к каким-то своим друзьям. Они звали ее с собой, но Мария отказалась от приглашения, сославшись на легкую головную боль, которой на самом деле не чувствовала. Просто ей хотелось побыть в одиночестве. Послышался собачий лай. Протянув в сторону руку, она негромко позвала:
   — Ко мне, малыш, ко мне. Виляя хвостом, примчался пес.
   Джино остановил свой открытый «мерседес» перед фасадом. До него донесся лай собаки, однако других машин рядом с домом не было.
   Выбравшись из кабины, он поднялся по ступеням крыльца и позвонил раз, другой, третий. Однако никто не отозвался, и он отправился в обход вокруг дома, пытаясь рассмотреть что-нибудь в окна. За домом под ноги ему бросился косматый спаниель.
   Подняв голову, он увидел ее, лежащую в шезлонге рядом с бассейном. Леонора. Его Леонора. Сердце в груди бешено застучало, кожа сделалась влажной от пота, в горле пересохло.
   Джино стоял, не в силах двинуться с места. Как ребенок. Как деревенский дурачок. Почувствовав острую, колющую боль в желудке, он негромко, очень негромко произнес:
   — Леонора.
   — М-м?
   Лежавшая в шезлонге девушка выпрямилась, поднесла руку к глазам.
   Это была не Леонора.
   Это была другая, похожая на нее, как две капли воды.
   Джино понял, что видит перед собой ее дочь, Марию. Коста говорил, что она должна будет к ним приехать.
   Идиот. Какой идиот. Придет же в голову мысль, что…
   — Вы — Джино Сантанджело, правда? — она поднялась и торопливо набросила поверх купальника махровый халат.
   Он глубоко вдохнул воздух.
   — Да. Как вы догадались?
   — Видела ваши фотографий в газетах и… ну, я как-то запомнила ваше лицо еще тогда, когда вы приезжали на свадьбу Косты и Дженнифер. — Она застенчиво рассмеялась. — Я была тогда совсем ребенком, вы, наверное, не заметили меня. Меня зовут Мария, Леонора — моя мать.
   — Ясно. Ну что же, ты здорово подросла за это время, а? — Сам не понимая почему, он чувствовал себя очень неловко.
   Мария поплотнее запахнула халат.
   — Они уехали.
   — Кто? — задал глупый вопрос Джино.
   — Дженнифер и Коста.
   — О… — Он был не в силах оторвать от девушки взгляд. Поразительное сходство с той, давней Леонорой. И все же… что-то было иным. Что-то мешало видеть в Марии зеркальное отражение матери.
   Как бы прочитав его мысли, она спросила:
   — Вы приняли меня за маму, да?
   — Черт побери! Нет. Черт побери. Да.
   Улыбнувшись, Мария мягким движением руки отвела в сторону упавший на лоб светлый локон.
   — Ничего страшного. Я к этому привыкла. Наше сходство очень многих удивляет. То есть, я хочу сказать, тех, кто давно знает маму. Теперь она… выглядит по-другому.
   Пальцами он коснулся шрама на щеке.
   — Не согласилась бы ты проехаться со мной, чтобы взглянуть на дом?
   — Что за дом?
   — Дом, который я, может быть, куплю. — Он и сам не понимал, с чего это вдруг решил обратиться к ней с этой просьбой. — Иди оденься. Мне нужно знать еще чье-нибудь мнение.
   — Это далеко?
   — Какая разница? Ты все равно лежишь здесь и ничего не делаешь.
   Она кивнула, испытывая непонятное волнение.
   — Поторапливайся.
   — Хорошо.
   Подбежав к дому, она взлетела по лестнице в свою спальню и мигом оказалась в простом платье из хлопка. Провела расческой по влажным еще волосам и с легкой от возбуждения дрожью спросила себя: «Почему это я так быстро согласилась куда-то с ним ехать?»