Коллинз Джеки. Шансы. Том 1

   Джино Сантанджело, суровый и опасный. Убийца. Гангстер. Громила. Он вошел в ее жизнь еще тогда, когда кружил ее, девятилетнюю, в танце, а потом, на протяжении долгих лет, она то и дело встречала его имя в газетах. Слухи о нем ходили один страшнее другого. Мать называла его «негодяем» и навеки прокляла Косту за то, что тот согласился быть его адвокатом.
   — Так ты едешь? — раздался снизу его голос.
   — Да, да! — Ноги в сандалиях проворно пересчитывали ступеньки.
   — Я похозяйничал в кухне, — заявил ей Джино. — Дженнифер не будет в претензии?
   Из сумки виднелись горлышки бутылок с кока-колой, половина длинной французской булки. Там же лежал сверток с ветчиной.
   — Перекусим на месте.
   — Наверное, будет лучше оставить им записку, — решила Мария. — Вдруг они вернутся раньше.
   — Хорошая мысль.
   Он следил за тем, как она водила ручкой по бумаге. Падавшие на прекрасное лицо длинные волосы мешали писать. Вся она была такой чистой, такой невинной, такой милой. Такой же, как Леонора много-много лет назад. Такой же, как Леонора…

КЭРРИ. 1943

   Напуганная девочка-подросток с огромными, как блюдца, глазами, капризным ртом и грязными, давно нечесанными волосами, подстриженными кое-как, с ужасом смотрела на Лероя.
   — Я не могу ухаживать за каким-то малышом, Лерой. Ты что, с ума сошел?
   Лерой взирал на нее сверху, прочно упершись в пол широко расставленными ногами. Несильно замахнувшись, отвесил ей звонкую оплеуху.
   — Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Поняла меня?
   Едва удержавшись от слез, она скорчила ему гримасу.
   — Животное.
   — Что ты сказала?
   — Я говорю — само собой, Лерой. Если ты так хочешь. Только вот как я буду работать, если у нас здесь будет ребенок?
   В задумчивости он почесал живот.
   — Ты дура. Мы подержим мальчишку день или два. А потом эта сучка найдет денежки, чтобы заплатить нам за его возвращение, и уж тогда мы с тобой свалим в какое-нибудь райское местечко.
   — Во Флориду? — Ее невыразительное, туповатое лицо просияло. — Мне всегда хотелось побывать во Флориде.
   — Конечно, девочка.
   Скорее он отправится в крысиную нору, чем во Флориду. Все пути на юг для Лероя заказаны. Ему было абсолютно безразлично, чего там хотелось маленькой шведской шлюхе. Как только он получит деньги, то избавится от нее, как от мусора, — без всякой задержки. Она бесполезна. Слишком уж большое наслаждение получает от своей работы. Позволяет клиентам часами валяться в ее постели. Не то что Кэрри. Та успевала обработать мужчину и выставить его за дверь всего за пять минут. И они уходили от нее удовлетворенные. Не нужно было продавать Кэрри — сейчас бы он просто купался в роскоши. Но он продал ее все-таки, и теперь Кэрри ему должна. Лерой твердо рассчитывал взять у нее то, что принадлежит ему по праву. Деньги. Много денег.
   — Вернусь через пару часов, — сказал он. — Приготовь все, что тебе может понадобиться, потому что неделю ты просидишь здесь и носа никуда не высунешь.
   — Мне показалось, ты говорил про два дня. Лерой вздохнул.
   — Если что-нибудь не заладится, все может затянуться еще на день-другой. Мы должны быть к этому готовы. Ну, шевелись!
 
   — Я не…
   Не имея желания слушать, что она там еще захотела сказать, Лерой отвесил ей новую оплеуху и повторил:
   — Пошевеливайся! Она подчинилась.
   Он усмехнулся. Кто лучше него знает, каким образом управляться со всей этой швалью?
   Присматривавшая за Стивеном чернокожая была какой-то нескладехой: волосы в вечном беспорядке, на зубах — скобки, которыми, говорят, можно устранить их кривизну, на переносице — уродливые очки. Нанимая ее, Кэрри в первую очередь обратила внимание на внешность. Она хотела обеспечить Стивену спокойную, стабильную обстановку — такая угловатая и в общем-то малопривлекательная девчонка очень нескоро вздумает сбежать с каким-нибудь парнем.
   Лерой решил обработать ее заблаговременно, чтобы иметь в своем распоряжении две-три недели. Он подошел к ней на рынке, куда та отправилась за овощами. Никогда еще ему не приходилось быть столь учтивым и галантным. И ради того, чтобы очаровать безмозглую няньку!
   Сверх меры польщенная, она начала жеманно улыбаться, в надежде как-то исправить фигуру села на диету, прикупила что-то из одежды.
   Воскресными вечерами, когда Кэрри давала ей отдохнуть, Лерой таскал девчонку по дансингам и дешевым кинотеатрам. Ему не потребовалось много времени, чтобы узнать о Кэрри и ее ребенке все необходимое.
   Похитить Стивена — это все равно что урвать хороший кусок шоколадного пирога.
   Кэрри тревожно заворочалась в постели и, вздрогнув, проснулась. Протянув руку к часам, с удивлением обнаружила, что сейчас всего десять утра. Обычно она спала до половины двенадцатого — тридцати минут ей хватало на то, чтобы принять душ, одеться и быть полностью готовой к полуденной прогулке со Стивеном.
   Выбросив руки в стороны, выгибая тело дугой, Кэрри потянулась. Новый день. Новые заботы.
   Сделать предстояло немало. По понедельникам Энцо Боннатти присылал своего сборщика денег, также подбрасывавшего ей очередную партию наркотика. В три часа дня ее будет ждать полицейский детектив, встречи с которым тоже стали регулярными. Кроме того, белье в прачечную отсылалось тоже по понедельникам, а еще нужно заплатить полагающееся ему содержание полисмену на соседнем перекрестке.
   Она повернулась на бок и попыталась вновь заснуть. Но ничего не выходило. Какое непонятное ощущение… Никак не удается поймать его.
   Каждое утро ей приходила в голову одна и та же мысль о лежащем в шкафу наркотике. Как легко начинался бы день, окутай она себя облачком ароматного дыма из хорошей самокрутки. А позже, ближе к вечеру, две-три понюшки кокаина — вот тогда хватит сил на долгую, многотрудную ночь.
   Как легко… и как мерзко. Кэрри хорошо знала, куда этот путь ведет.
   Лерой обхватил ее сзади, с губ девушки сорвался испуганный и в то же время счастливый и радостный вскрик.
   — Без всяких опозданий, как и обещал, куколка! Глядя на него сквозь толстенные линзы своих очков, она толкала перед собой голубую коляску, где сидел Стивен и сосредоточенно сосал палец.
   Посреди тротуара они остановились, забыв об окружающих и непринужденно болтая. Будничным жестом Лерой положил руку на поручень коляски, стал легонько ее покачивать.
   — У меня для тебя бо-о-льшой сюрприз!
   — Какой?
   — Не знаю, могу ли тебе довериться.
   — Ну? — От возбуждения очки ее сползли к самому кончику носа, она вернула их на место.
   — Хорошо, — рассмеялся Лерой. — Вот что тебе нужно будет сделать…
   Одевалась Кэрри медленно. Странное, непонятное чувство так и не покинуло ее. Она попыталась стряхнуть его с себя, но ничего не вышло.
   Поставив на проигрыватель свою любимую пластинку Бесси Смит, Кэрри налила себе чашку кофе, погрузилась в обычные размышления о возможностях спасения бегством. Возможности были, но они требовали денег. Кэрри располагала кое-какими сбережениями, но одних их было недостаточно.
   В кухню вошла Сьюзита, рухнула на стул.
   — Уф! Устала хуже последней собаки!
   У Кэрри не было желания поддерживать разговор. Ей хотелось увидеть Стивена. Почувствовать его маленькое теплое тельце у себя на руках, впитать в себя его простодушие и невинность. Скоро ему уже исполнится пять.
   Как же ей все-таки выбраться из этой теперешней жизни так, чтобы мальчик никогда не узнал, чем его мать зарабатывала им обоим на жизнь?
   Девчонка не разочаровала Лероя. Она оставила его вместе с мальчиком, а сама отправилась в расположенный за углом ювелирный магазин, где, по уверениям Лероя, ее ждал «сюрприз» — нужно будет только назвать продавцу свое имя.
   Сюрприз и вправду оказался большим, когда обескураженная она вышла на улицу и не увидела ни Лероя, ни коляски с мальчиком.
   Громко приговаривая над коляской, Лерой быстрым шагом уходил все дальше.
   — Слишком быстро! Слишком быстро! — протестующе защебетал Стивен.
   — Заткнись! — негромко скомандовал ему Лерой. — Теперь я за тебя отвечаю. И я говорю тебе — заткнись, пока не получил по губам.

ДЖИНО. 1949

   Дженнифер распахнула входную дверь, и на дома выбежали, приветствуя ее, собаки. Усевшись на пол, она стала трепать и гладить их, с сожалением думая о том, что скоро уже им нужно будет уезжать из Монтаука и возвращаться в город.
   — Коста, может, мы заведем собаку? Он задумался.
   — Если ты этого хочешь, то почему бы и нет?
   — Французского пуделя или маленькую длинную таксу — она такая смешная!
   — Отлично! — Его ладонь легла на шею жены. — А как насчет кофе со льдом и куска шоколадного торта?
   — Неужели ты голоден? Всего пять часов, ты же совсем недавно плотно пообедал!
   — И все-таки я голоден.
   Посмеиваясь друг над другом, супруги прошли в кухню, следом за ними трусили оба пса.
   — А где Мария? — спросил Коста и тут увидел записку. Взяв ее, поднес к глазам, прочитал и нахмурился. Не произнеся ни слова, передал записку жене.
   Дженнифер пробежала ее глазами.
   — О Боже!
   Поездку дочери на Восток Леонора разрешила при одном непременном условии: ни при каких обстоятельствах Мария не должна была встретиться с Джино Сантанджело.
   — Что же нам делать? — вздохнула Дженнифер. Коста пожал плечами.
   — Не знаю. — Он еще раз прочитал написанные рукой Марии строки.
   «Отправилась вместе с мистером Сантанджело посмотреть на дом. Вернусь поздно. Нежно целую. Надеюсь, вы приятно провели день. М.»
   Положив листок на стол, Коста аккуратно расправил его пальцами.
   — Просто не знаю.
   В голосе Дженнифер послышалось легкое раздражение.
   — Только честно! Как ты думаешь, что произошло? Джино оказался у нас совершенно случайно?
   — Да. Насколько я его знаю.
   — Но мы столько раз приглашали его на протяжении всего лета, а он так и не удосужился приехать.
   — Знаю.
   Супруги смотрели друг на друга.
   — Вот дерьмо! — выругалась Дженнифер. Коста расхохотался.
   — Дерьмо! И это говоришь ты! Впервые за все время нашей с тобой жизни я слышу, как ты ругаешься!
   — Зато наконец услышал. Но как он мог? Леонора просто рехнется.
   — Слушай, — прервал ее Коста. — Леонора ничего не должна узнать. Мы объясним ситуацию Марии, она все поймет. Она прекрасно знает свою мать.
   Дженнифер кивнула.
   — Говорить с ней будешь ты.
   — Конечно. Не беспокойся. Она улыбнулась.
   — «Не беспокойся»!
   — Скажи еще раз «дерьмо», так приятно слышать это от тебя!
   — Коста!
   Чтобы войти в дом, Джино выломал дверь бокового входа.
   — Но этого нельзя делать! — запротестовала Мария.
   — Я уже сделал это, — рассмеялся Джино.
   — Гм… вот именно. — Она тоже не удержалась от смеха. — А можно мне посмотреть?
   — Обязательно. Будь моей гостьей.
   Старый дом Марии сразу же понравился. Щеки ее разрумянились, глаза сияли, то оттуда, то отсюда слышались восторженные возгласы.
   — Вы обязаны его купить! Я точно говорю вам — это лучший из всех домов!
   — Ты так думаешь?
   — Я знаю это!
   Он и сам начинал смотреть на особняк ее глазами.
   Когда он поделился с ней своими планами относительно мраморной террасы и роскошного плавательного бассейна, Мария с ужасом воздела вверх руки.
   — Нет! Вы погубите его! Если уж так необходим бассейн, выкопайте маленький. Вы не можете разрушать эту красоту! Не нужно ничего менять — что-то подправить, что-то подкрасить, и все! — Внезапно ей пришло в голову, что манера се речи может показаться Джино грубой. — Простите меня, мистер Сантанджело. Меня что-то занесло. Не обращайте на меня внимания.
   Джино был не в силах поверить, что ей уже двадцать лет. Мария больше походила на шестнадцатилетнюю девочку — такой свежей, такой непосредственной она была.
   — Эй! — Он не сводил с нее взгляда. — Можешь звать меня просто Джино.
   Сейчас он испытывал примерно то же, что и Клементина Дьюк, когда Джино впервые появился в ее доме. Господи! Как быстро он стареет. Ведь ему уже сорок три. Однако чувства в глубине души ничуть не притупились. В этом, видимо, он всегда останется двадцатилетним.
   — О'кей — Джино. — В голосе ее слышалось колебание.
   — Так-то будет лучше. — Джино почувствовал удовлетворение.
   В знойном и неподвижном полуденном воздухе взгляды их встретились, и Мария могла бы поклясться, что ноги у нее вдруг сделались ватными. Голова закружилась. Безотчетным движением она подняла руку и коснулась пальцами шрама на его щеке.
   — Где он тебе достался? — тихо спросила девушка. На протяжении долгих лет никто не осмеливался задавать Джино этот вопрос, но сейчас он нисколько не чувствовал себя задетым.
   — В драке. Это было уже очень давно.
   Перед глазами встал облик Синди. Дерзкой, язвительной блондиночки. На какое-то мгновение ему стало жаль, что все кончилось так, как кончилось.
   — А почему ты спрашиваешь? Она быстро отвела руку.
   — Мне просто стало любопытно.
   — Любопытство до добра…
   — Ничего, знание поможет! — Мария мягко, как ребенок, рассмеялась.
   Но она была не ребенком — она была женщиной, и инстинктивно Джино знал, что как женщина она удовлетворит его так, как никакая другая на свете. Уже давно ему так не хотелось обладать женщиной.
   В ожидании Мария смотрела на него, как бы удивляясь, почему же он никак не сделает первого шага. Взяв ее за руку, он повел девушку в сад.
   — Давай-ка поедим. Посиди здесь, а я схожу к машине за пакетом.
   Она покорно уселась на траву, аккуратно подобрав под себя загорелые ноги.
   Джино принес хлеб, ломти ветчины, бутылки с теплой кока-колой. Сидя на траве, они жадно набросились на еду.
   — И давно ты живешь у Косты? — Джино хотелось начать разговор.
   — Уже шесть дней. Мне у них так хорошо!
   — Еще бы. Они прекрасные люди.
   — Да. Просто замечательные. — Он всматривался в ее подкрашенное нежными лучами солнца лицо, в огромные, прозрачно-голубые глаза, оттененные длинными ресницами, в очертания теплых, чувственных губ. Ни следа косметики.
   — Значит, на следующей неделе ты возвращаешься вместе с ними в Нью-Йорк?
   — Да. Дженнифер собирается отмечать мой день рождения.
   — День рождения? — Джино удивился. — Как долго ты еще здесь пробудешь?
   — До конца сентября.
   Он сделал глоток кока-колы.
   — Что-то рановато для твоего дня рождения. Он же у тебя в декабре, так?
   — Пятнадцатого сентября мне исполнится двадцать один год.
   — Декабря.
   — Нет, сентября.
   Джино молчал, обдумывая услышанное. Если Мария родилась в сентябре, то это значит, что, когда Леонора выходила замуж, она уже была беременна. Его невинная подружка уже тогда была беременна! В то самое время, когда он изливал в дурацких письмах ей свою душу и сердце, хранил ей непоколебимую верность, она, значит, трахалась напропалую. Замечательно. Великолепно. Дерьмо. Теперь понятно, почему Коста так не хотел ничего говорить.
   Но все это было так давно. Кому какое дело…
   — А почему ты решил, что мой день рождения должен быть в декабре?
   — Ошибся. — Он пожал плечами. Она перебирала травинки.
   — Ты и моя мама… м-м… она была когда-то… твоей девушкой?
   Сердце Марии бешено стучало, она знала, что не имеет права задавать настолько личные вопросы, но она просто должна была это спросить.
   — С чего это ты вдруг взяла? — защищаясь, буркнул Джино.
   — Не знаю… Мама никогда ничего мне не говорила… иногда я слышала обрывки каких-то разговоров…
   — Ты услышала в них что-то не то. Я был знаком с твоей матерью. Я приезжал к Косте — мы же с ним старые друзья. Вот и все.
   — Но с мамой вы вовсе не друзья. Она почему-то очень против тебя настроена. Настолько, что одним из условий моей поездки сюда она поставила то, чтобы я ни в коем случае не встретилась с тобой. Предполагается, что мне самой об этом неизвестно, но я-то знаю!
   — Это правда?
   Она кивнула, глядя ему прямо в глаза, вновь поднесла руку к его лицу и сказала:
   — Но я рада, что условие нарушено. В том, что он, отняв ее руку от щеки, прижал к губам, не было ничего неожиданного для обоих.
   — Ты прекрасна, — прошептал Джино.
   Это был не комплимент. Он сказал то, что чувствовал.
   — Спасибо, — едва слышно ответила Мария.
   Вокруг стояла полная тишина. Он удерживал ее руку, она все так же выжидающе смотрела на него.
   Медленно, очень медленно Джино качал расстегивать пуговицы на ее простеньком платье. Она не сказала ни слова. На мгновение ему вспомнилась Леонора, их первый поцелуй в холодной воде залива, ее прижавшееся к нему, сотрясаемое дрожью тело.
   Теперь это была не Леонора.
   Это была Мария.
   Дойдя до пояса, он просунул руку внутрь. Груди ее были маленькими и теплыми. Отсутствие лифчика возбуждало.
   — Разве ты меня сначала не поцелуешь? — тихо спросила она.
   Он вытащил руку, обеими ладонями повернул ее лицо к себе и стал покрывать медленными, нежными поцелуями. Его настойчивый язык очутился у нее во рту, и она инстинктивно ответила, делая то же, что делал Джино. Какими сладкими были ее губы и рот — как сочный экзотический фрукт.
   — Я хочу поцеловать твой шрам, — прошептала Мария, едва ли вникая в смысл собственных слов.
   Сначала она провела по нему своими пальчиками, потом ласково коснулась губами.
   Солнце немилосердно палило их своими лучами.
   Джино принялся освобождаться от одежды, сбросив с себя все за исключением трусов. Он порадовался тому, что постоянно заботился о своем теле — ни грамма жира.
   Осторожно он снял с Марии через голову платье. Потянул вниз ее кружевные трусики. Приник головой к пушистому, бархатистому треугольнику волос. Она вздрогнула и отшатнулась.
   — Нет, нет! Пожалуйста, не нужно! Тогда он обнял ее и бережно уложил на траву. Очень похожа на Леонору. Но она — Мария. Ни на секунду Джино не забывал об этом.
   — Ты прекрасна, — вновь прошептал он, выскальзывая из трусов и накрывая ее своим телом. — Прекрасна…
   Ее длинные стройные ноги были широко раскинуты, его член полон неукротимой энергии и мощи, и все-таки Джино с трудом вошел в ее лоно.
   — Господи Боже! — внезапно воскликнул он, скатываясь в траву. — Ты что, никогда раньше этого не делала?
   — Это не важно, — услышал он шепот Марии. — Я хочу это сделать сейчас.
   — О!
   Лежа на спине, Джино смотрел в высокое безоблачное небо. Тот факт, что она до сих пор оставалась девственницей, с саднящей болью вернул его в действительность. Ведь она — дочь Леоноры, ради Бога. Что это он вознамерился делать? Вернуться в свое прошлое?
   Нащупав в траве трусы, он натянул их.
   — Что случилось? — Мария села, инстинктивно прикрыв грудь рукой.
   Ее целомудренный жест напомнил Джино, что перед ним невинное существо. Что ему было нужно?
   — Прости меня, — пробормотал Джино. — Я совершил ошибку. Одевайся, малышка.
   На щеках ее зарделись два красных пятна.
   — Я не малышка. Я женщина. И я хочу делать то, что мы сейчас делаем.
   — Вот как? А мне этого не хочется. Так что будь послушной девочкой и одевайся, а потом я отвезу тебя назад.
   Глаза ее наполнились злыми слезами.
   — Вы оскорбляете меня, мистер Сантанджело.
   — Эй, о чем это ты говоришь?
   — Если вы знаете о женщинах все, то вам, в таком случае, не мешало бы понять и то, что вы не имеете права так поступать со мной.
   — Как «так»?
   — Называть меня малышкой и послушной девочкой. Я знаю, что делаю, и я хочу этого. — Она протянула к нему Руку. — Ну, пожалуйста.
   — Послушай, малыш… Мария. Это как раз то, чего никак не стоит делать.
   Глаза ее сделались еще больше.
   — Почему?
   — Потому что я намного старше тебя.
   Стоя перед ней в одних трусах, он чувствовал себя смешным. Ему не терпелось одеться и сесть за руль автомобиля. Внезапно захотелось, чтобы Мария навсегда исчезла из его жизни.
   — То есть, ты хочешь, чтобы я поверила в то, что ты никогда не занимался любовью с молодой женщиной? — недоверчиво спросила она.
   — Я этого не говорил.
   — Тогда что же? — Она смотрела на него, совершенно озадаченная.
   Джино тоже не имел сил отвести от нее взгляд. Мария и в самом деле самая прекрасная женщина из всех, что приходилось ему до этого видеть.
   Увидев голод в его глазах, она вновь опустилась на траву.
   — Я не знаю, что такое любовь, — негромко проговорила Мария, — зато я знаю, чего хочу. Я хочу, чтобы первым моим мужчиной был ты. Я очень этого хочу.
   И опять он вспомнил Сан-Франциско. Слова Леоноры. «Мы не должны ждать, Джино…» Но он же сам настоял, разве нет? Он начал нести какую-то чушь о том, что лучше это оставить до тех пор, пока они не поженятся. Он свалял дурака — от начала и до самого конца. И сейчас вновь принялся за то же…
   — Мария, — напряженным голосом произнес он ее имя, — если ты на самом деле этого хочешь… Она потянулась к нему.
   — Да, Джино. Да…
   Коста и Дженнифер одновременно услышали шум остановившегося у входа в дом автомобиля.
   Губы Дженнифер сжались в тонкую злую линию. Она бросила взгляд на часы — как бы затем, чтобы лишний раз убедиться, что время уже шагнуло за полночь.
   — Немедленно успокойся, — потребовал Коста. — Она вернулась, и больше такое не повторится. С Джино я поговорю, будь уверена.
   — Как я могу быть спокойной? Мне зла не хватает. Не подумала даже позвонить, предупредить, что до полночи прошляется где-то.
   Коста прижал палец к губам.
   — Тс-с-с.
   Хлопнула входная дверь, на пороге показались Джино и Мария. Вид их подтверждал наихудшие опасения Косты. Джино глуповато улыбался, на щеках Марии играл румянец, глаза ее сияли.
   — Эгей! — воскликнул Джино. — Как тут поживают мои старички?
   Дженнифер сухо подставила ему щеку для поцелуя.
   — Почему ты не позвонила? — холодно спросил Коста. — Мы волновались.
   Мария почувствовала себя виноватой.
   — Я оставила записку, дядя…
   — Верно, — согласился Коста, — из которой следовало, что тебя не будет час-другой. Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?
   — Я отвез ее в ресторан с морской кухней, — беззаботно заметил Джино. — Там великолепно готовят омаров.
   — Да! — поддержала его Мария. — Было так здорово! — Она не сводила глаз с Джино и улыбалась. В ответ он тоже улыбнулся ей и подмигнул. Коста вздохнул.
   — Давай быстро в постель, Мария. Мистеру Сантанджело и мне еще нужно будет поговорить о делах.
   — Со мной все в порядке, — дерзко ответила ему Мария. — А еще мне позволено называть его просто Джино. Со своего места поднялась Дженнифер.
   — Пойдем, дорогая. Попрощайся с мужчинами. Нам тоже нужно с тобой поговорить.
   Мария нежно улыбнулась Джино.
   — Спокойной ночи. И… спасибо тебе. Он усмехнулся.
   — Мы неплохо провели время, а?
   Глаза ее засветились внутренним светом.
   — Очень хорошо.
   Дождавшись, когда женщины выйдут из комнаты, Коста резко повернулся к Джино.
   — Выпьешь?
   Джино удобно расположился в кресле.
   — Да. Бренди будет в самый раз.
   Подойдя к бару, Коста без слов налил ароматную жидкость в высокий стакан. Протянул его другу.
   — Что ты затеял, приятель?
   — М-м?
   Коста уже с трудом сдерживал себя.
   — Не нужно играть со мной в прятки. Я знаю тебя слишком долго и слишком хорошо. Чего ты домогаешься, а? Хочешь потрахаться?
   Не часто от Косты можно было услышать такое. Когда он злился, то голос его начинал дрожать, а глаза превращались в две узкие щелочки.
   — Я повез малышку посмотреть дом, который рассчитываю купить. Потом мы поехали ужинать. В чем дело? Звучало это не очень убедительно.
   — Почему Мария?
   — Почему Мария — что?
   — Почему ты выбрал именно ее?
   Джино покачал в пальцах бокал с коньяком.
   — Послушай, я никак не возьму в толк, о чем это ты говоришь.
   — Я говорю о том, что видят мои глаза. Она — моя племянница, дочь Леоноры, помимо всего прочего.
   — Да? — Джино начал выходить из себя. — Та самая, что родилась то ли в сентябре, то ли в декабре? Косту этот вопрос ничуть не смутил.
   — Ничего бы хорошего не вышло, если бы я тогда сказал тебе правду.
   — Совершенно верно. — Джино зевнул и решил сменить тему. — У вас не найдется здесь свободной постели? Мне что-то не хочется сейчас ехать в город.
   — Я был бы тебе признателен, если бы ты все же уехал. Усилиями Косты прекрасный день шел насмарку.
   — Почему?
   — Потому что Леонора дала мне недвусмысленные инструкции относительно того, чтобы ее дочь никоим образом не повстречалась с тобой. Сегодня уже ничего не поделаешь, но…
   — Долбал я твою Леонору! — взорвался Джино.
   — Послушай, возьми же себя в руки. — Коста расхаживал по комнате, удивляясь, как это он оказался в такой дурацкой ситуации. — Какая тебе-то разница — увидишь ты ее когда-нибудь или нет?
   Джино поднес бокал к губам, осушил его до последней капли. Пожал плечами.
   — Ты прав. И в самом деле — какая?
   Коста испытал облегчение.
   Джино поставил бокал на стол, глядя на Косту долгим, тяжелым взглядом.
   — До встречи, дружище.
   — До завтра. Ты ведь будешь у себя в офисе, так?
   — Я могу отправиться на побережье — проведать, чем там занят Парнишка.
   Коста нервно барабанил пальцами по поверхности стола. Он сказал все, что должен был сказать, теперь ему хотелось, чтобы они расстались друзьями.
   — Нагрянуть без предупреждения, а?
   — Да. А потом, мне кажется, что лучше уж отойти в сторону. Дженнифер планирует некое мероприятие, так лучше, если меня поблизости не будет.