поверить в существование чего-то такого, что никогда не попадало в поле
их кротового зрения. Теперь, немного успокоившись, я допускаю, что,
пожалуй, сам отнесся к Армитеджу не лучше, чем доктор Джонсон ко мне.
27 апреля. В студенческие годы я слыл человеком смелым и
предприимчивым. Припоминаю, что, когда в Колтбридже "охотились" за
привидениями, именно я провел ночь в засаде на чердаке дома, где, по
слухам, водились призраки. Годы, что ли, берут свое, но мне ведь всего
тридцать пять лет, или это болезнь так ослабила мой дух, но только
сердце мое, несомненно, каждый раз трепещет, стоит мне вспомнить об этой
ужасной расщелине в горе и обитающем в ней чудовище.
Что же делать? Все дни напролет я только об этом и думаю. Промолчу я
- и тайна останется неразгаданной. Если же хоть что-нибудь расскажу, -
сразу же возникнет альтернатива: либо всю округу охватит безумная
паника, либо мне ни на йоту не поверят и, может быть, упрячут в дом для
умалишенных. В общем, думаю, что всего лучше выждать и исподволь
готовиться к новому походу в пещеру, который должен быть лучше продуман
и организован, чем первый. Прежде всего я съездил в Кастльтон и приобрел
самое необходимое - большую ацетиленовую лампу и хорошую двустволку.
Ружье я взял напрокат и сразу купил к нему дюжину крупнокалиберных
патроно.в, которыми можно свалить и носорога. Теперь я готов к встрече с
моим пещерным другом. Только бы немного окрепнуть телом и душой! Уж я
постараюсь покончить с ним!.. Но кто и что он такое? Ах! Вопрос этот не
дает мне спать. Сколько гипотез Я строил и тут же отвергал! Все это так
невероятно! И в то же время рев, следы лап, тяжелая поступь в ущелье.
Этими фактами невозможно пренебречь.
Невольно вспоминаются старинные легенды о драконах и других
чудовищах. Быть может, и они не просто плод фантазии, как полагаем мы? А
если в основе этих легенд лежат реальные факты и мне единственному из
смертных суждено приоткрыть эту таинственную завесу?!
3 мая. Капризы нашей английской весны уложили меня на несколько дней
в постель, и за эти дни произошли события, истинный и зловещий смысл
которых, пожалуй, никто, кроме меня, не может постичь. Должен сказать,
что в последнее время здесь были темные безлунные ночи, а мне известно,
что именно в такие ночи и исчезали овцы. И несколько овец действительно
пропало. Две из них принадлежали мисс Эллертон, одна - старому Пирсону и
еще одна - миссис Мултон. Четыре овцы за три ночи! От них не осталось и
следа, и вся округа только и говорит о цыганах и похитителях овец.
Но случилось и нечто более серьезное. Исчез молодой Армитедж! Он ушел
из своего дома поздно вечером в среду, и больше о нем не слышали.
Армитедж - человек одинокий, поэтому его исчезновение не наделало шуму.
Общее мнение таково, что он много задолжал, возможно, нанялся на работу
в другом месте и вскоре напишет, чтобы ему переслали его пожитки. Но у
меня на этот счет самые мрачные опасения. Разве не правильнее
предположить, что недавнее исчезновение овец побудило Армитеджа принять
какие-то меры, и это привело его самого к гибели? Он мог, например,
устроить засаду на зверя, и чудовище утащило его в недра горы. Какой
невероятный конец для цивилизованного англичанина двадцатого века! И все
же я чувствую, что это вполне вероятно. Но если так, какова же моя доля
ответственности за гибель этого несчастного и за все те беды, которые
еще могут произойти? Несомненно одно: раз уж мне что-то известно, мой
долг - добиться каких-то срочных мер, либо, в крайнем случае,
предпринять что-то самому. Предстоит последнее, ибо сегодня утром я
отправился в местное отделение полиции и все им рассказал. Инспектор
записал мою историю в толстую книгу и с самым серьезным видом
поблагодарил меня, но не успел я выйти за порог, как услышал взрыв
хохота. Без сомнения, инспектор рассказывал о моем приключении.
10 июня. Пишу эти строки лежа в постели, последнюю запись я сделал в
этом дневнике шесть недель тому назад. Я пережил ужасное потрясение - и
физически и духовно, мало кому из людей довелось испытать такое. Однако
я достиг своей цели. Опасность, таившаяся в расщелине Голубого Джона,
исчезла навсегда. И это удалось сделать для общего блага мне, больному и
беспомощному инвалиду. Постараюсь изложить случившееся с максимальной
точностью, насколько это в моих силах.
В пятницу, третьего мая, ночь была темная, пасмурная. Самая
подходящая ночь для прогулок чудовища. Около одиннадцати я вышел из
дому, взяв с собой лампу и ружье и предварительно оставив на столике в
спальне записку, в которой сообщал, что, если я не вернусь, искать меня
следует около расщелины. Добравшись до входа в шахту римлян, я притаился
среди скал, затенил лампу и стал терпеливо ожидать, держа наготове
заряженное ружье.
Время тянулось томительно долго. Внизу в долине мерцали огоньки в
окнах домиков фермеров, и до меня едва доносился бой часов на колокольне
в Чэппель-Дэйле. Эти признаки существования других людей лишь усиливали
чувство одиночества, и мне пришлось призвать все свое мужество, чтобы
побороть страх и не поддаться искушению навсегда оставить эту опасную
затею и скорее вернуться домой на ферму. Но самоуважение, заложенное в
натуре каждого человека, упорно заставляет его идти к однажды намеченной
цели. Одно только чувство собственного достоинства и спасло меня в тот
момент; только оно укрепило меня в борьбе с инстинктом самосохранения,
который гнал меня прочь от расщелины. Теперь я рад, что у меня хватило
выдержки. Как бы дорого ни обошлось мне все это, мужество мое, во всяком
случае, было безупречно.
На далекой церкви пробило полночь, затем - час, два. Это было самое
темное время ночи. Тучи проносились низко над землей, в небе - ни
звездочки. Где-то в скалах громко ухала сова, и более ни звука, только
мягкий шелест листвы. И вдруг я услышал его!
Далеко в глубине тоннеля раздались приглушенные шаги, мягкие и в то
же время такие грузные. Загрохотали камни, осыпаясь под могучей поступью
гиганта. Шаги приближаются. Вот они уже рядом. Затрещали кусты вокруг
арки, и в ночной тьме я увидел смутные очертания какого-то огромного,
фантастического первобытного существа, бесшумно и проворно выходящего из
тоннеля. Изумление и ужас парализовали меня. Я ожидал увидеть нечто
страшное, и все же оказался совсем неподготовленным к тому, что
предстало перед моими глазами. Я лежал, оцепенев и затаив дыхание, пока
огромная черная туша не пронеслась мимо меня и не скрылась в темноте.
Но теперь я твердо решил дождаться возвращения чудовища. Со стороны
спящей долины не доносилось ни звука, который свидетельствовал бы, что
там бродит на свободе это воплощение ужаса. Ничто не подсказывало мне,
как далеко ушло чудовище, что делает и когда может вернуться. Но на этот
раз нервы ни на миг не подведут меня, оно не пройдет безнаказанно мимо.
Стиснув зубы, я поклялся себе в этом, когда нацелил ружье со взведенным
курком на вход в расщелину.
И все-таки я опять едва не пропустил его. Ничто не предвещало
появления зверя, мягко ступавшего по траве. Внезапно, как темная быстрая
тень, передо мной появилась громадная масса и устремилась к входу в
расщелину. И снова моя воля была парализована - палец бессильно застыл
на спусковом крючке. Невероятным усилием я стряхнул с себя оцепенение. В
тот момент, когда чудовищная тварь, продравшись сквозь кусты, уже
слилась с чернотой расщелины, я выстрелил в удалявшуюся темную тень. В
свете яркой вспышки я мельком увидел косматую гору: грубую,
ощетинившуюся шерсть, сероватую сверху и почти белую внизу, огромное
тело на коротких толстых кривых лапах. Видел я все это лишь одно
мгновение. Затем послышался грохот камней - чудовище кинулось в свое
логово. И тут, почувствовав необычайный прилив сил и отбросив все
страхи, я открыл свою мощную лампу, спрыгнул со скалы и, сжимая ружье,
кинулся вслед за чудовищем в шахту римлян. Моя превосходная лампа
заливала тоннель ослепительным светом, совсем непохожим на желтое
мерцание свечи, с которой я пробирался здесь двенадцать дней тому назад.
Стремительно несясь по тоннелю, я видел впереди чудовище; громадное тело
его заполняло все пространство между стенами тоннеля. Шерсть, походившая
на грубую бесцветную паклю, свисала длинными густыми космами,
развевавшимися, когда зверь бежал. Своей шерстью животное напоминало
гигантскую неостриженную овцу, но было значительно крупнее самого
крупного слона, и почти квадратное. Сейчас мне самому кажется
невероятным, что я отважился преследовать такое страшилище в недрах
земли, но когда в жилах человека закипает кровь от сознания, что из рук
ускользает добыча, в нем пробуждаются первобытные инстинкты охотника, и
благоразумие летит к чертям. Сжимая в руке ружье, я изо всех сил бежал
за чудовищем.
Я заметил, что животное очень проворно. Вскоре, к несчастью, мне
пришлось убедиться на себе самом, что оно к тому же и коварно. Я
вообразил, что зверь в панике спасается бегством и мне остается только
преследовать его; мысль о том, что он может сам напасть на меня, даже не
зародилась в моем разгоряченном мозгу. Я уже упоминал, что тоннель, по
которому я бежал, ведет в большую центральную пещеру. В крайнем
возбуждении я влетел в нее, боясь одного - упустить зверя. И вот в этот
момент чудовище неожиданно повернулось ко мне. В один миг мы оказались
друг против друга.
То, что я увидел в ослепительном свете лампы, навсегда запечатлелось
в моей памяти. Зверь, как медведь, поднялся на задние лапы и навис надо
мной - огромный, разъяренный. Ни в одном кошмарном сне я не видел ничего
подобного.
Я сказал, что зверь встал на задние лапы, как медведь; в нем и было
что-то медвежье, если только можно представить себе медведя раз в десять
больше самого гигантского из живущих на земле, И его поза, и повадки, и
длинные кривые передние лапы с желтоватыми когтями, лохматая шерсть,
красная разверстая пасть с огромными клыками - все напоминало медведя.
Только одним он отличался и от медведей и от любого из обитающих на
земле существ. Я содрогнулся от ужаса, когда увидел, что глаза его,
заблестевшие при свете лампы, были огромные, выпуклые, белые и незрячие.
Мгновение его огромные лапы качались над моей головой. Потом чудовище
бросилось на меня, а я, все еще держа лампу, рухнул на землю и лишился
сознания.
Очнулся я уже на ферме Эллертонов. Со времени этого ужасного
происшествия в расщелине Голубого Джона прошло два дня. Похоже, что я
всю ночь пролежал без сознания в шахте. У меня оказалось сотрясение
мозга, левая рука и два ребра были сломаны. Оставленную мною записку
нашли утром, и сразу же человек десять фермеров отправились на поиски;
меня нашли в расщелине и отнесли домой, после этого я долго лежал в
бреду.
От диковинного зверя не осталось и следа, не было даже пятен крови,
которые бы указывали, что моя пуля попала в него, когда он убегал. Кроме
моего бедственного состояния да еще отпечатков на грязи, в пещере не
было ничего, что могло бы подтвердить мой рассказ.
С тех пор прошло уже шесть недель, я снова могу выходить и греться на
солнышке. Как раз напротив меня высится отвесный склон холма и видны
серые известковые скалы, а около них, сбоку, - темная дыра, обозначающая
вход в расщелину Голубого Джона. Но она уже никогда больше не будет
внушать ужас. Никогда больше ни одно загадочное существо не выползет из
этого зловещего тоннеля и не проникнет в мир. Ученые и образованные
люди, вроде доктора Джонсона, могут смеяться надо мной, но местные
фермеры ни разу не усомнились в моей правдивости.
На следующий день после того, как ко мне вернулось сознание, сотни
фермеров собрались у входа в расщелину Голубого Джона.
Вот что писал об этом "Кастльтонский курьер": "Наш корреспондент, а
также несколько смелых и предприимчивых людей, прибывших из Матлока,
Бак-сгона и других мест, тщетно требовали позволить им спуститься в
шахту, чтобы обследовать ее до самого конца и досконально проверить
невероятный рассказ доктора Джеймса Хардкастля. Местные фермеры взяли
дело в свои руки. С самого раннего утра они усердно заваливали вход в
шахту. Рядом поднимается крутой скалистый склон, и сотни добровольцев
скатывали по нему огромные камни в расщелину, пока не завалили вход в
нее. Так закончилось это происшествие, породившее столь великое волнение
по всей округе.
Мнения местных жителей по этому поводу резко разошлись. Одни считают,
что слабое здоровье и, возможно, некоторое повреждение мозга на почве
туберкулеза вызывали у доктора Хардкастля странные галлюцинации. Они
полагают, что навязчивая идея заставила доктора Хардкастля спуститься в
тоннель и что там он ушибся при падении. Противная сторона утверждает,
что легенда о загадочном чудовище, таящемся в ущелье, возникла задолго
до приезда доктора Хардкастля, и многие фермеры рассматривают рассказ
доктора и полученные им ранения, как подтверждение существования
чудовища. Так обстоит дело и таким загадочным оно я останется, ибо нет
никакой возможности дать более или менее научное объяснение изложенным
выше событиям".
Со стороны газеты было бы более разумным прежде, чем печатать эту
статью, направить ко мне своего корреспондента. Я проанализировал
события так детально, как никто другой, и, быть может, помог бы
устранить некоторые неясности в повествовании и тем самым приблизить
вопрос к научному разрешению. Итак, попробую дать то единственное
объяснение, которое, как мне кажется, способно пролить свет на эту
историю. Гипотеза моя может показаться неправдоподобной, но никто не
станет утверждать, что она вздорна.
Моя точка зрения такова - а она возникла, как видно из дневника,
задолго до моих личных злоключений в расщелине Голубого Джона.
Предполагаю, что в этой части Англии имеется огромное подземное озеро, а
возможно, даже и море, которое питается великим множеством речушек,
проникающих в недра земли через известняковые породы. Там, где есть
большое скопление воды, должно быть и ее испарение с последующим
выпадением влаги в виде тумана или дождя, а последнее предполагает
наличие и растительного мира. Это, в свою очередь, допускает возможность
существования животного мира, возникшего, как и подземный растительный
мир, от тех же видов, которые существовали в ранний период истории нашей
планеты, когда подземный и внешний миры общались более свободно.
Впоследствии в мире подземных глубин развились собственные флора и
фауна; изменения коснулись также всяких существ, вроде того чудовища,
которое я видел.
Оно могло быть пещерным медведем древнейших времен, невероятно
выросшим и изменившимся в силу новых условий. Многие миллионы лет
наземные и подземные обитатели жили обособленно и, развиваясь, все
больше отличались друг от друга. Но вот в глубине горы образовалась
брешь, позволившая одному из обитателей недр выходить через тоннель
римлян на поверхность. Как и все обитатели подземного мира, животное
утратило зрение, но потеря эта, несомненно, была возмещена развитием
других органов. Животное могло находить дорогу наверх и нападать на
овец, которые паслись на склонах близлежащих холмов. Что же касается
темных ночей, которые чудовище выбирало для своих набегов, то, согласно
моей теории, это можно объяснить болезненным воздействием света на
выпуклые глаза животного, привыкшего к мраку. Вероятнее всего, яркий
свет лампы и спас мне жизнь, когда я очутился с чудовищем один на один.
Таково мое объяснение этой загадки. Я оставляю эти факты на ваше
усмотрение. Если вы сможете их объяснить, - сделайте это, предпочтете
усомниться, - сомневайтесь. Ваше доверие или недоверие не могут ни
изменить вышеизложенных фактов, ни оскорбить того, чья задача в этом
мире уже близится к завершению".
Так заканчивается странный рассказ доктора Джеймса Хардкастля.
Перевод Н. Высоцкой
Собрание Сочинений А.Конан-дойля В 8 Томах. Том 4-й.
Издательство "Правда", Москва, 1966
--------------------
Артур Конан-Дойль. Наши ставки на дерби
_________________________
| Michael Nagibin |
| Black Cat Station |
| 2:5030/1321@FidoNet |
^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
--------------------
OCR&SpellCheck: The Stainless Steel Cat (steel_cat@pochtamt.ru)
Артур Конан-Дойль
Наши ставки на дерби
- Боб! - крикнула я.
Никакого ответа.
- Боб!
Нарастающий бурный храп и протяжный вдох.
- Проснись же, Боб!
- Что стряслось, черт побери?! - произнес сонный голос.
- Пора завтракать, - пояснила я.
- Подумаешь, завтракать! - донесся из постели мятежный ответ.
- И тебе, Боб, письмо, - добавила я.
- Что же ты сразу не сказала? Тащи его сюда!
Получив такое радушное приглашение, я вошла в комнату брата и
примостилась на краешке кровати.
- Получай, - сказала я. - Марка индийская, а почтовый штемпель
поставлен в Бриндизи. От кого бы это?
- Не суй нос не в свои дела, Коротышечка, - ответил брат, отбросив со
лба спутанные кудри, и, протерев глаза, он сломал сургучную печать.
Я терпеть не могу, когда меня называют Коротышкой. Когда я еще была
маленькой, бессердечная нянька наградила меня этим прозвищем, обнаружив
диспропорцию между моей круглой серьезной физиономией и коротенькими
ножками. А я, право же, не больше коротышка, чем любая другая
семнадцатилетняя девушка. На этот раз вне себя от благородного гнева я
уже была готова обрушить на голову брата карающую подушку, но меня
остановило выражение его глаз: в них загорелся живой интерес.
- А знаешь, Нелли, кто к нам едет? - спросил он. - Твой старый друг!
- Как? Из Индии? Да неужели Джек Хоторн?
- Он самый, - ответил Боб. - Джек возвращается в Англию и намерен
погостить у нас. Он пишет, что будет здесь почти одновременно с письмом.
Да перестань ты плясать! Свалишь ружья или еще что-нибудь натворишь.
Будь паинькой и сядь ко мне.
Боб говорил со всей солидностью человека, над кудлатой головой
которого уже промчалось двадцать две весны, и потому я угомонилась и
заняла прежнюю позицию.
- То-то будет весело! - воскликнула я. - Но только, Боб, Джек был еще
мальчишкой, когда мы видели его в последний раз, а теперь он мужчина.
Это уже будет совсем не тот Джек.
- Ну и что же, - ответил Боб, - ты тогда тоже была еще девочкой -
противной маленькой девчонкой с кудряшками, теперь же...
- А что теперь? - спросила я. Мне показалось, что брат готов сказать
мне комплимент.
- Ну, теперь у тебя нет кудряшек, ты выросла и стала еще противнее.
В одном отношении братья благо. Ни одна девица, если бог наградил ее
братьями, не может без достаточных оснований вырасти самодовольной.
По-моему, все очень обрадовались, услышав за завтраком, что приезжает
Джек Хоторн. "Все"- это моя мама, Элси и Боб. Но когда, захлебываясь от
восторга, я объявила эту новость, лицо нашего кузена Соломона Барке-ра
не засияло радостью. Раньше это никогда не приходило мне в голову, но,
быть может, юноше нравится Элси и он боится соперника? А иначе зачем бы
он, услышав самую обычную вещь, вдруг отодвинул яйцо, сказав, что
совершенно сыт, причем таким вызывающим тоном, что все усомнились в его
искренности? А Грейс Маберли, подруга Элси, сохранила свое обычное
благожелательное спокойствие.
Я же бурно выражала восторг. Мы с Джеком вместе росли. Он был мне как
старший брат, пока не поступил в военное училище и не уехал. Сколько раз
они с Бобом забирались на яблоню старика Брауна, а я стояла под деревом
и собирала в белый передничек их добычу. Как мне помнится, Джек был
деятельным участником всех наших проказ. Но теперь он уже лейтенант
Хоторн, участвовал в афганской войне и, по словам Боба, стал "опытным
воином". Как же он теперь выглядит? При слове "воин" Джек почему-то
представлялся мне в латах и шлеме с перьями, он жаждал крови и рубил
кого-то огромным мечом. Я боялась, что после всего этого он уже не
захочет принимать участия в шумных играх, шарадах и прочих развлечениях,
принятых в Хазерли-хаус.
Все следующие дни кузен Сол явно пребывал в плохом настроении. С
трудом удавалось уговорить его быть четвертым, когда играли в теннис; он
обнаружил необычайное пристрастие к уединению и курил крепчайший табак.
Мы встречали его в самых неожиданных местах: то в глухих уголках сада,
то на реке, и, если имелась хоть малейшая возможность избежать с нами
встречи, он всякий раз глядел вдаль и делал вид, что совсем не замечает
нас, хотя мы окликали его и махали зонтиками. Он вел себя, конечно,
крайне невежливо. Однажды вечером, перед обедом, я все-таки его поймала
и, выпрямившись во весь рост - пять футов четыре с половиной дюйма, -
высказала ему все, что о нем думаю. Такие мои действия Боб именует
верхом благотворительности, потому что я при этом раздаю перлы мудрости,
которых мне-то самой как раз и не хватает.
Кузен Сол полулежал в качалке перед камином. Держа в руках "Таймс",
он меланхолично смотрел поверх газеты в огонь. Я приблизилась к нему
сбоку и дала залп из бортовых орудий.
- Мы, кажется, чем-то оскорбили вас, мистер Баркер, - с высокомерной
учтивостью заметила я.
- Что вы, Нелл, хотите этим сказать? - спросил Сол, с удивлением
глядя на меня. Мой кузен Сол имел обыкновение как-то очень странно
смотреть на меня.
- Вы, по-видимому, лишили нас чести быть знакомыми с вами, - ответила
я, но тут же оставила высокопарный стиль - Это же просто глупо, Сол! Что
с вами?
- Ничего, Нелл. Во всяком случае, ничего достойного внимания. Вы же
знаете, через два месяца у меня экзамен по медицине и я много занимаюсь.
- Ах, так!- вскипела я. - Если все дело в этом, мне больше сказать
нечего. Разумеется, если вы предпочитаете своим родственникам кости, это
ваше право. Конечно, есть молодые люди, которые ведут себя любезно и не
прячутся по углам, чтобы учиться, как втыкать ножи в человека. - Дав
столь исчерпывающее определение благородной хирургической науке, я с
излишней горячностью принялась поправлять на кресле сбившийся чехол.
Я видела, что Сол весело улыбался, глядя на стоявшую перед ним
сердитую молодую особу с голубыми глазами.
- Пощадите меня, Нелл, - сказал он. - Вы ведь знаете, я уже на одном
экзамене провалился. Кроме того, - Сол стал серьезен, - вам предстоит
много развлечений, когда приедет этот - как его? - лейтенант Хоторн.
- Уж, во всяком случае, Джек не станет всему предпочитать общество
скелетов и мумий.
- Вы всегда называете его Джеком? -спросил Сол.
- Конечно, Джон звучит слишком официально.
- Ах, вот как? - с сомнением произнес мой собеседник.
Моя теория насчет Элси все еще не выходила у меня из головы, и я
решила, что дело, пожалуй, можно представить не в столь трагическом
свете. Сол встал с качалка и глядел теперь в открытое окно. Я подошла к
нему и робко посмотрела в его обычно такое добродушное, а сейчас мрачное
лицо Он был очень застенчив, но я подумала, что сумею заставить его
признаться.
- А ведь вы ревнивы, старина, - заметила я. Он покраснел и посмотрел
на меня сверху вниз.
- Я знаю ваш секрет, - смело заявила я.
- Какой секрет? - сказал Сол, еще больше краснея.
- Неважно, но я его знаю. Позвольте мне сказать вам вот что, - еще
смелее продолжала я. - Элси и Джек никогда не ладили. Скорее уж Джек
влюбится в меня. Мы всегда с ним дружили.
Если бы я воткнула в кузена Сола вязальную спицу, которую держала в
руке, то и тогда он вряд ли подпрыгнул бы выше.
- Бог мой! - воскликнул он, и в сумерках я разглядела, что его темные
глаза впились в меня - Неужели вы на самом деле думаете, что мне
нравится ваша сестра?
- Разумеется, - невозмутимо ответила я, не собираясь сдаваться.
Никогда еще ни одно слово не производило такого эффекта. Изумленно
ахнув, кузен Сол повернулся и выпрыгнул в окно. Он всегда выражал свои
чувства довольно странно, но на этот раз оригинальность его поведения
меня просто ошеломила. Я вглядывалась в сгущавшиеся сумерки. И вдруг на
фоне лужайки передо мной возникло смущенное и полное недоумения лицо.
- Мне нравитесь вы, Нелл, - сказало это лицо и сразу исчезло, и я
услышала, как кто-то бросился бежать по аллее. Удивительно
экстравагантным был этот юноша.
Хотя кузен Сол и заявил о своих симпатиях в присущей ему манере,
жизнь в Хазерли-хаус текла по-прежнему. Он не попытался узнать, каковы
мои чувства, и несколько дней вообще не касался этой темы. Очевидно, он
полагал, что проделал все необходимое в подобных случаях. Однако порой
он ставил меня в крайне неловкое положение, когда, внезапно появившись,
усаживался напротив молча устремлял на меня упорный взгляд, от которого
мне становилось просто страшно.
- Не надо, Сол, - как-то сказала я ему. - У меня от этого мурашки по
коже бегают.
- Но почему, Нелл? - спросил Сол. - Разве я вам совсем не нравлюсь?
- Да нет, нравитесь, - ответила я. - Лорд Нельсон мне тоже нравится,
но мне было бы не очень приятно, если бы сюда явился его памятник и
целый час на .меня глядел.
- А почему вы вдруг заговорили про лорда Нельсона? - спросил кузен.
- Сама не знаю.
- Значит. Нелл, я нравлюсь вам так же, как лорд Нельсон?
- Да, только больше.
Этим лучом надежды бедняге Солу и пришлось удовольствоваться, потому
что в комнату вбежали Элси и мисс Маберли и нарушили наш tete a tete.
(*1)
Кузен мне, конечно, очень нравился... Я знала, какая чистая,
преданная душа скрывается под его невозмутимой внешностью. Но мысль о
том, чтобы иметь возлюбленным Сола Баркера, того самого Сола, чье имя
служило синонимом застенчивости, была нелепа. Отчего он не влюбился в
Грейс или Элси? Они-то уж знали бы, как с ним обойтись: они были старше
их кротового зрения. Теперь, немного успокоившись, я допускаю, что,
пожалуй, сам отнесся к Армитеджу не лучше, чем доктор Джонсон ко мне.
27 апреля. В студенческие годы я слыл человеком смелым и
предприимчивым. Припоминаю, что, когда в Колтбридже "охотились" за
привидениями, именно я провел ночь в засаде на чердаке дома, где, по
слухам, водились призраки. Годы, что ли, берут свое, но мне ведь всего
тридцать пять лет, или это болезнь так ослабила мой дух, но только
сердце мое, несомненно, каждый раз трепещет, стоит мне вспомнить об этой
ужасной расщелине в горе и обитающем в ней чудовище.
Что же делать? Все дни напролет я только об этом и думаю. Промолчу я
- и тайна останется неразгаданной. Если же хоть что-нибудь расскажу, -
сразу же возникнет альтернатива: либо всю округу охватит безумная
паника, либо мне ни на йоту не поверят и, может быть, упрячут в дом для
умалишенных. В общем, думаю, что всего лучше выждать и исподволь
готовиться к новому походу в пещеру, который должен быть лучше продуман
и организован, чем первый. Прежде всего я съездил в Кастльтон и приобрел
самое необходимое - большую ацетиленовую лампу и хорошую двустволку.
Ружье я взял напрокат и сразу купил к нему дюжину крупнокалиберных
патроно.в, которыми можно свалить и носорога. Теперь я готов к встрече с
моим пещерным другом. Только бы немного окрепнуть телом и душой! Уж я
постараюсь покончить с ним!.. Но кто и что он такое? Ах! Вопрос этот не
дает мне спать. Сколько гипотез Я строил и тут же отвергал! Все это так
невероятно! И в то же время рев, следы лап, тяжелая поступь в ущелье.
Этими фактами невозможно пренебречь.
Невольно вспоминаются старинные легенды о драконах и других
чудовищах. Быть может, и они не просто плод фантазии, как полагаем мы? А
если в основе этих легенд лежат реальные факты и мне единственному из
смертных суждено приоткрыть эту таинственную завесу?!
3 мая. Капризы нашей английской весны уложили меня на несколько дней
в постель, и за эти дни произошли события, истинный и зловещий смысл
которых, пожалуй, никто, кроме меня, не может постичь. Должен сказать,
что в последнее время здесь были темные безлунные ночи, а мне известно,
что именно в такие ночи и исчезали овцы. И несколько овец действительно
пропало. Две из них принадлежали мисс Эллертон, одна - старому Пирсону и
еще одна - миссис Мултон. Четыре овцы за три ночи! От них не осталось и
следа, и вся округа только и говорит о цыганах и похитителях овец.
Но случилось и нечто более серьезное. Исчез молодой Армитедж! Он ушел
из своего дома поздно вечером в среду, и больше о нем не слышали.
Армитедж - человек одинокий, поэтому его исчезновение не наделало шуму.
Общее мнение таково, что он много задолжал, возможно, нанялся на работу
в другом месте и вскоре напишет, чтобы ему переслали его пожитки. Но у
меня на этот счет самые мрачные опасения. Разве не правильнее
предположить, что недавнее исчезновение овец побудило Армитеджа принять
какие-то меры, и это привело его самого к гибели? Он мог, например,
устроить засаду на зверя, и чудовище утащило его в недра горы. Какой
невероятный конец для цивилизованного англичанина двадцатого века! И все
же я чувствую, что это вполне вероятно. Но если так, какова же моя доля
ответственности за гибель этого несчастного и за все те беды, которые
еще могут произойти? Несомненно одно: раз уж мне что-то известно, мой
долг - добиться каких-то срочных мер, либо, в крайнем случае,
предпринять что-то самому. Предстоит последнее, ибо сегодня утром я
отправился в местное отделение полиции и все им рассказал. Инспектор
записал мою историю в толстую книгу и с самым серьезным видом
поблагодарил меня, но не успел я выйти за порог, как услышал взрыв
хохота. Без сомнения, инспектор рассказывал о моем приключении.
10 июня. Пишу эти строки лежа в постели, последнюю запись я сделал в
этом дневнике шесть недель тому назад. Я пережил ужасное потрясение - и
физически и духовно, мало кому из людей довелось испытать такое. Однако
я достиг своей цели. Опасность, таившаяся в расщелине Голубого Джона,
исчезла навсегда. И это удалось сделать для общего блага мне, больному и
беспомощному инвалиду. Постараюсь изложить случившееся с максимальной
точностью, насколько это в моих силах.
В пятницу, третьего мая, ночь была темная, пасмурная. Самая
подходящая ночь для прогулок чудовища. Около одиннадцати я вышел из
дому, взяв с собой лампу и ружье и предварительно оставив на столике в
спальне записку, в которой сообщал, что, если я не вернусь, искать меня
следует около расщелины. Добравшись до входа в шахту римлян, я притаился
среди скал, затенил лампу и стал терпеливо ожидать, держа наготове
заряженное ружье.
Время тянулось томительно долго. Внизу в долине мерцали огоньки в
окнах домиков фермеров, и до меня едва доносился бой часов на колокольне
в Чэппель-Дэйле. Эти признаки существования других людей лишь усиливали
чувство одиночества, и мне пришлось призвать все свое мужество, чтобы
побороть страх и не поддаться искушению навсегда оставить эту опасную
затею и скорее вернуться домой на ферму. Но самоуважение, заложенное в
натуре каждого человека, упорно заставляет его идти к однажды намеченной
цели. Одно только чувство собственного достоинства и спасло меня в тот
момент; только оно укрепило меня в борьбе с инстинктом самосохранения,
который гнал меня прочь от расщелины. Теперь я рад, что у меня хватило
выдержки. Как бы дорого ни обошлось мне все это, мужество мое, во всяком
случае, было безупречно.
На далекой церкви пробило полночь, затем - час, два. Это было самое
темное время ночи. Тучи проносились низко над землей, в небе - ни
звездочки. Где-то в скалах громко ухала сова, и более ни звука, только
мягкий шелест листвы. И вдруг я услышал его!
Далеко в глубине тоннеля раздались приглушенные шаги, мягкие и в то
же время такие грузные. Загрохотали камни, осыпаясь под могучей поступью
гиганта. Шаги приближаются. Вот они уже рядом. Затрещали кусты вокруг
арки, и в ночной тьме я увидел смутные очертания какого-то огромного,
фантастического первобытного существа, бесшумно и проворно выходящего из
тоннеля. Изумление и ужас парализовали меня. Я ожидал увидеть нечто
страшное, и все же оказался совсем неподготовленным к тому, что
предстало перед моими глазами. Я лежал, оцепенев и затаив дыхание, пока
огромная черная туша не пронеслась мимо меня и не скрылась в темноте.
Но теперь я твердо решил дождаться возвращения чудовища. Со стороны
спящей долины не доносилось ни звука, который свидетельствовал бы, что
там бродит на свободе это воплощение ужаса. Ничто не подсказывало мне,
как далеко ушло чудовище, что делает и когда может вернуться. Но на этот
раз нервы ни на миг не подведут меня, оно не пройдет безнаказанно мимо.
Стиснув зубы, я поклялся себе в этом, когда нацелил ружье со взведенным
курком на вход в расщелину.
И все-таки я опять едва не пропустил его. Ничто не предвещало
появления зверя, мягко ступавшего по траве. Внезапно, как темная быстрая
тень, передо мной появилась громадная масса и устремилась к входу в
расщелину. И снова моя воля была парализована - палец бессильно застыл
на спусковом крючке. Невероятным усилием я стряхнул с себя оцепенение. В
тот момент, когда чудовищная тварь, продравшись сквозь кусты, уже
слилась с чернотой расщелины, я выстрелил в удалявшуюся темную тень. В
свете яркой вспышки я мельком увидел косматую гору: грубую,
ощетинившуюся шерсть, сероватую сверху и почти белую внизу, огромное
тело на коротких толстых кривых лапах. Видел я все это лишь одно
мгновение. Затем послышался грохот камней - чудовище кинулось в свое
логово. И тут, почувствовав необычайный прилив сил и отбросив все
страхи, я открыл свою мощную лампу, спрыгнул со скалы и, сжимая ружье,
кинулся вслед за чудовищем в шахту римлян. Моя превосходная лампа
заливала тоннель ослепительным светом, совсем непохожим на желтое
мерцание свечи, с которой я пробирался здесь двенадцать дней тому назад.
Стремительно несясь по тоннелю, я видел впереди чудовище; громадное тело
его заполняло все пространство между стенами тоннеля. Шерсть, походившая
на грубую бесцветную паклю, свисала длинными густыми космами,
развевавшимися, когда зверь бежал. Своей шерстью животное напоминало
гигантскую неостриженную овцу, но было значительно крупнее самого
крупного слона, и почти квадратное. Сейчас мне самому кажется
невероятным, что я отважился преследовать такое страшилище в недрах
земли, но когда в жилах человека закипает кровь от сознания, что из рук
ускользает добыча, в нем пробуждаются первобытные инстинкты охотника, и
благоразумие летит к чертям. Сжимая в руке ружье, я изо всех сил бежал
за чудовищем.
Я заметил, что животное очень проворно. Вскоре, к несчастью, мне
пришлось убедиться на себе самом, что оно к тому же и коварно. Я
вообразил, что зверь в панике спасается бегством и мне остается только
преследовать его; мысль о том, что он может сам напасть на меня, даже не
зародилась в моем разгоряченном мозгу. Я уже упоминал, что тоннель, по
которому я бежал, ведет в большую центральную пещеру. В крайнем
возбуждении я влетел в нее, боясь одного - упустить зверя. И вот в этот
момент чудовище неожиданно повернулось ко мне. В один миг мы оказались
друг против друга.
То, что я увидел в ослепительном свете лампы, навсегда запечатлелось
в моей памяти. Зверь, как медведь, поднялся на задние лапы и навис надо
мной - огромный, разъяренный. Ни в одном кошмарном сне я не видел ничего
подобного.
Я сказал, что зверь встал на задние лапы, как медведь; в нем и было
что-то медвежье, если только можно представить себе медведя раз в десять
больше самого гигантского из живущих на земле, И его поза, и повадки, и
длинные кривые передние лапы с желтоватыми когтями, лохматая шерсть,
красная разверстая пасть с огромными клыками - все напоминало медведя.
Только одним он отличался и от медведей и от любого из обитающих на
земле существ. Я содрогнулся от ужаса, когда увидел, что глаза его,
заблестевшие при свете лампы, были огромные, выпуклые, белые и незрячие.
Мгновение его огромные лапы качались над моей головой. Потом чудовище
бросилось на меня, а я, все еще держа лампу, рухнул на землю и лишился
сознания.
Очнулся я уже на ферме Эллертонов. Со времени этого ужасного
происшествия в расщелине Голубого Джона прошло два дня. Похоже, что я
всю ночь пролежал без сознания в шахте. У меня оказалось сотрясение
мозга, левая рука и два ребра были сломаны. Оставленную мною записку
нашли утром, и сразу же человек десять фермеров отправились на поиски;
меня нашли в расщелине и отнесли домой, после этого я долго лежал в
бреду.
От диковинного зверя не осталось и следа, не было даже пятен крови,
которые бы указывали, что моя пуля попала в него, когда он убегал. Кроме
моего бедственного состояния да еще отпечатков на грязи, в пещере не
было ничего, что могло бы подтвердить мой рассказ.
С тех пор прошло уже шесть недель, я снова могу выходить и греться на
солнышке. Как раз напротив меня высится отвесный склон холма и видны
серые известковые скалы, а около них, сбоку, - темная дыра, обозначающая
вход в расщелину Голубого Джона. Но она уже никогда больше не будет
внушать ужас. Никогда больше ни одно загадочное существо не выползет из
этого зловещего тоннеля и не проникнет в мир. Ученые и образованные
люди, вроде доктора Джонсона, могут смеяться надо мной, но местные
фермеры ни разу не усомнились в моей правдивости.
На следующий день после того, как ко мне вернулось сознание, сотни
фермеров собрались у входа в расщелину Голубого Джона.
Вот что писал об этом "Кастльтонский курьер": "Наш корреспондент, а
также несколько смелых и предприимчивых людей, прибывших из Матлока,
Бак-сгона и других мест, тщетно требовали позволить им спуститься в
шахту, чтобы обследовать ее до самого конца и досконально проверить
невероятный рассказ доктора Джеймса Хардкастля. Местные фермеры взяли
дело в свои руки. С самого раннего утра они усердно заваливали вход в
шахту. Рядом поднимается крутой скалистый склон, и сотни добровольцев
скатывали по нему огромные камни в расщелину, пока не завалили вход в
нее. Так закончилось это происшествие, породившее столь великое волнение
по всей округе.
Мнения местных жителей по этому поводу резко разошлись. Одни считают,
что слабое здоровье и, возможно, некоторое повреждение мозга на почве
туберкулеза вызывали у доктора Хардкастля странные галлюцинации. Они
полагают, что навязчивая идея заставила доктора Хардкастля спуститься в
тоннель и что там он ушибся при падении. Противная сторона утверждает,
что легенда о загадочном чудовище, таящемся в ущелье, возникла задолго
до приезда доктора Хардкастля, и многие фермеры рассматривают рассказ
доктора и полученные им ранения, как подтверждение существования
чудовища. Так обстоит дело и таким загадочным оно я останется, ибо нет
никакой возможности дать более или менее научное объяснение изложенным
выше событиям".
Со стороны газеты было бы более разумным прежде, чем печатать эту
статью, направить ко мне своего корреспондента. Я проанализировал
события так детально, как никто другой, и, быть может, помог бы
устранить некоторые неясности в повествовании и тем самым приблизить
вопрос к научному разрешению. Итак, попробую дать то единственное
объяснение, которое, как мне кажется, способно пролить свет на эту
историю. Гипотеза моя может показаться неправдоподобной, но никто не
станет утверждать, что она вздорна.
Моя точка зрения такова - а она возникла, как видно из дневника,
задолго до моих личных злоключений в расщелине Голубого Джона.
Предполагаю, что в этой части Англии имеется огромное подземное озеро, а
возможно, даже и море, которое питается великим множеством речушек,
проникающих в недра земли через известняковые породы. Там, где есть
большое скопление воды, должно быть и ее испарение с последующим
выпадением влаги в виде тумана или дождя, а последнее предполагает
наличие и растительного мира. Это, в свою очередь, допускает возможность
существования животного мира, возникшего, как и подземный растительный
мир, от тех же видов, которые существовали в ранний период истории нашей
планеты, когда подземный и внешний миры общались более свободно.
Впоследствии в мире подземных глубин развились собственные флора и
фауна; изменения коснулись также всяких существ, вроде того чудовища,
которое я видел.
Оно могло быть пещерным медведем древнейших времен, невероятно
выросшим и изменившимся в силу новых условий. Многие миллионы лет
наземные и подземные обитатели жили обособленно и, развиваясь, все
больше отличались друг от друга. Но вот в глубине горы образовалась
брешь, позволившая одному из обитателей недр выходить через тоннель
римлян на поверхность. Как и все обитатели подземного мира, животное
утратило зрение, но потеря эта, несомненно, была возмещена развитием
других органов. Животное могло находить дорогу наверх и нападать на
овец, которые паслись на склонах близлежащих холмов. Что же касается
темных ночей, которые чудовище выбирало для своих набегов, то, согласно
моей теории, это можно объяснить болезненным воздействием света на
выпуклые глаза животного, привыкшего к мраку. Вероятнее всего, яркий
свет лампы и спас мне жизнь, когда я очутился с чудовищем один на один.
Таково мое объяснение этой загадки. Я оставляю эти факты на ваше
усмотрение. Если вы сможете их объяснить, - сделайте это, предпочтете
усомниться, - сомневайтесь. Ваше доверие или недоверие не могут ни
изменить вышеизложенных фактов, ни оскорбить того, чья задача в этом
мире уже близится к завершению".
Так заканчивается странный рассказ доктора Джеймса Хардкастля.
Перевод Н. Высоцкой
Собрание Сочинений А.Конан-дойля В 8 Томах. Том 4-й.
Издательство "Правда", Москва, 1966
--------------------
Артур Конан-Дойль. Наши ставки на дерби
_________________________
| Michael Nagibin |
| Black Cat Station |
| 2:5030/1321@FidoNet |
^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
--------------------
OCR&SpellCheck: The Stainless Steel Cat (steel_cat@pochtamt.ru)
Артур Конан-Дойль
Наши ставки на дерби
- Боб! - крикнула я.
Никакого ответа.
- Боб!
Нарастающий бурный храп и протяжный вдох.
- Проснись же, Боб!
- Что стряслось, черт побери?! - произнес сонный голос.
- Пора завтракать, - пояснила я.
- Подумаешь, завтракать! - донесся из постели мятежный ответ.
- И тебе, Боб, письмо, - добавила я.
- Что же ты сразу не сказала? Тащи его сюда!
Получив такое радушное приглашение, я вошла в комнату брата и
примостилась на краешке кровати.
- Получай, - сказала я. - Марка индийская, а почтовый штемпель
поставлен в Бриндизи. От кого бы это?
- Не суй нос не в свои дела, Коротышечка, - ответил брат, отбросив со
лба спутанные кудри, и, протерев глаза, он сломал сургучную печать.
Я терпеть не могу, когда меня называют Коротышкой. Когда я еще была
маленькой, бессердечная нянька наградила меня этим прозвищем, обнаружив
диспропорцию между моей круглой серьезной физиономией и коротенькими
ножками. А я, право же, не больше коротышка, чем любая другая
семнадцатилетняя девушка. На этот раз вне себя от благородного гнева я
уже была готова обрушить на голову брата карающую подушку, но меня
остановило выражение его глаз: в них загорелся живой интерес.
- А знаешь, Нелли, кто к нам едет? - спросил он. - Твой старый друг!
- Как? Из Индии? Да неужели Джек Хоторн?
- Он самый, - ответил Боб. - Джек возвращается в Англию и намерен
погостить у нас. Он пишет, что будет здесь почти одновременно с письмом.
Да перестань ты плясать! Свалишь ружья или еще что-нибудь натворишь.
Будь паинькой и сядь ко мне.
Боб говорил со всей солидностью человека, над кудлатой головой
которого уже промчалось двадцать две весны, и потому я угомонилась и
заняла прежнюю позицию.
- То-то будет весело! - воскликнула я. - Но только, Боб, Джек был еще
мальчишкой, когда мы видели его в последний раз, а теперь он мужчина.
Это уже будет совсем не тот Джек.
- Ну и что же, - ответил Боб, - ты тогда тоже была еще девочкой -
противной маленькой девчонкой с кудряшками, теперь же...
- А что теперь? - спросила я. Мне показалось, что брат готов сказать
мне комплимент.
- Ну, теперь у тебя нет кудряшек, ты выросла и стала еще противнее.
В одном отношении братья благо. Ни одна девица, если бог наградил ее
братьями, не может без достаточных оснований вырасти самодовольной.
По-моему, все очень обрадовались, услышав за завтраком, что приезжает
Джек Хоторн. "Все"- это моя мама, Элси и Боб. Но когда, захлебываясь от
восторга, я объявила эту новость, лицо нашего кузена Соломона Барке-ра
не засияло радостью. Раньше это никогда не приходило мне в голову, но,
быть может, юноше нравится Элси и он боится соперника? А иначе зачем бы
он, услышав самую обычную вещь, вдруг отодвинул яйцо, сказав, что
совершенно сыт, причем таким вызывающим тоном, что все усомнились в его
искренности? А Грейс Маберли, подруга Элси, сохранила свое обычное
благожелательное спокойствие.
Я же бурно выражала восторг. Мы с Джеком вместе росли. Он был мне как
старший брат, пока не поступил в военное училище и не уехал. Сколько раз
они с Бобом забирались на яблоню старика Брауна, а я стояла под деревом
и собирала в белый передничек их добычу. Как мне помнится, Джек был
деятельным участником всех наших проказ. Но теперь он уже лейтенант
Хоторн, участвовал в афганской войне и, по словам Боба, стал "опытным
воином". Как же он теперь выглядит? При слове "воин" Джек почему-то
представлялся мне в латах и шлеме с перьями, он жаждал крови и рубил
кого-то огромным мечом. Я боялась, что после всего этого он уже не
захочет принимать участия в шумных играх, шарадах и прочих развлечениях,
принятых в Хазерли-хаус.
Все следующие дни кузен Сол явно пребывал в плохом настроении. С
трудом удавалось уговорить его быть четвертым, когда играли в теннис; он
обнаружил необычайное пристрастие к уединению и курил крепчайший табак.
Мы встречали его в самых неожиданных местах: то в глухих уголках сада,
то на реке, и, если имелась хоть малейшая возможность избежать с нами
встречи, он всякий раз глядел вдаль и делал вид, что совсем не замечает
нас, хотя мы окликали его и махали зонтиками. Он вел себя, конечно,
крайне невежливо. Однажды вечером, перед обедом, я все-таки его поймала
и, выпрямившись во весь рост - пять футов четыре с половиной дюйма, -
высказала ему все, что о нем думаю. Такие мои действия Боб именует
верхом благотворительности, потому что я при этом раздаю перлы мудрости,
которых мне-то самой как раз и не хватает.
Кузен Сол полулежал в качалке перед камином. Держа в руках "Таймс",
он меланхолично смотрел поверх газеты в огонь. Я приблизилась к нему
сбоку и дала залп из бортовых орудий.
- Мы, кажется, чем-то оскорбили вас, мистер Баркер, - с высокомерной
учтивостью заметила я.
- Что вы, Нелл, хотите этим сказать? - спросил Сол, с удивлением
глядя на меня. Мой кузен Сол имел обыкновение как-то очень странно
смотреть на меня.
- Вы, по-видимому, лишили нас чести быть знакомыми с вами, - ответила
я, но тут же оставила высокопарный стиль - Это же просто глупо, Сол! Что
с вами?
- Ничего, Нелл. Во всяком случае, ничего достойного внимания. Вы же
знаете, через два месяца у меня экзамен по медицине и я много занимаюсь.
- Ах, так!- вскипела я. - Если все дело в этом, мне больше сказать
нечего. Разумеется, если вы предпочитаете своим родственникам кости, это
ваше право. Конечно, есть молодые люди, которые ведут себя любезно и не
прячутся по углам, чтобы учиться, как втыкать ножи в человека. - Дав
столь исчерпывающее определение благородной хирургической науке, я с
излишней горячностью принялась поправлять на кресле сбившийся чехол.
Я видела, что Сол весело улыбался, глядя на стоявшую перед ним
сердитую молодую особу с голубыми глазами.
- Пощадите меня, Нелл, - сказал он. - Вы ведь знаете, я уже на одном
экзамене провалился. Кроме того, - Сол стал серьезен, - вам предстоит
много развлечений, когда приедет этот - как его? - лейтенант Хоторн.
- Уж, во всяком случае, Джек не станет всему предпочитать общество
скелетов и мумий.
- Вы всегда называете его Джеком? -спросил Сол.
- Конечно, Джон звучит слишком официально.
- Ах, вот как? - с сомнением произнес мой собеседник.
Моя теория насчет Элси все еще не выходила у меня из головы, и я
решила, что дело, пожалуй, можно представить не в столь трагическом
свете. Сол встал с качалка и глядел теперь в открытое окно. Я подошла к
нему и робко посмотрела в его обычно такое добродушное, а сейчас мрачное
лицо Он был очень застенчив, но я подумала, что сумею заставить его
признаться.
- А ведь вы ревнивы, старина, - заметила я. Он покраснел и посмотрел
на меня сверху вниз.
- Я знаю ваш секрет, - смело заявила я.
- Какой секрет? - сказал Сол, еще больше краснея.
- Неважно, но я его знаю. Позвольте мне сказать вам вот что, - еще
смелее продолжала я. - Элси и Джек никогда не ладили. Скорее уж Джек
влюбится в меня. Мы всегда с ним дружили.
Если бы я воткнула в кузена Сола вязальную спицу, которую держала в
руке, то и тогда он вряд ли подпрыгнул бы выше.
- Бог мой! - воскликнул он, и в сумерках я разглядела, что его темные
глаза впились в меня - Неужели вы на самом деле думаете, что мне
нравится ваша сестра?
- Разумеется, - невозмутимо ответила я, не собираясь сдаваться.
Никогда еще ни одно слово не производило такого эффекта. Изумленно
ахнув, кузен Сол повернулся и выпрыгнул в окно. Он всегда выражал свои
чувства довольно странно, но на этот раз оригинальность его поведения
меня просто ошеломила. Я вглядывалась в сгущавшиеся сумерки. И вдруг на
фоне лужайки передо мной возникло смущенное и полное недоумения лицо.
- Мне нравитесь вы, Нелл, - сказало это лицо и сразу исчезло, и я
услышала, как кто-то бросился бежать по аллее. Удивительно
экстравагантным был этот юноша.
Хотя кузен Сол и заявил о своих симпатиях в присущей ему манере,
жизнь в Хазерли-хаус текла по-прежнему. Он не попытался узнать, каковы
мои чувства, и несколько дней вообще не касался этой темы. Очевидно, он
полагал, что проделал все необходимое в подобных случаях. Однако порой
он ставил меня в крайне неловкое положение, когда, внезапно появившись,
усаживался напротив молча устремлял на меня упорный взгляд, от которого
мне становилось просто страшно.
- Не надо, Сол, - как-то сказала я ему. - У меня от этого мурашки по
коже бегают.
- Но почему, Нелл? - спросил Сол. - Разве я вам совсем не нравлюсь?
- Да нет, нравитесь, - ответила я. - Лорд Нельсон мне тоже нравится,
но мне было бы не очень приятно, если бы сюда явился его памятник и
целый час на .меня глядел.
- А почему вы вдруг заговорили про лорда Нельсона? - спросил кузен.
- Сама не знаю.
- Значит. Нелл, я нравлюсь вам так же, как лорд Нельсон?
- Да, только больше.
Этим лучом надежды бедняге Солу и пришлось удовольствоваться, потому
что в комнату вбежали Элси и мисс Маберли и нарушили наш tete a tete.
(*1)
Кузен мне, конечно, очень нравился... Я знала, какая чистая,
преданная душа скрывается под его невозмутимой внешностью. Но мысль о
том, чтобы иметь возлюбленным Сола Баркера, того самого Сола, чье имя
служило синонимом застенчивости, была нелепа. Отчего он не влюбился в
Грейс или Элси? Они-то уж знали бы, как с ним обойтись: они были старше