Константинов Владимир. Вызов смерти

   - Ничем помочь не могу - биде действительно нет в наличии, - спокойно и невозмутимо ответил продавец.
   - Ты чё, блин, несешь?! Гамбургер ты занюханный!
   - У вас какие-то оригинальные гастрономические сравнения, - вновь усмехнулся интеллект прилавка.
   - Я тебе, кулебяка ты сраная, на дому гастроном устрою! - взъярился Говоров. - Ты фекалиями своей тещи будешь питаться, революционер! А ну, живо давай биде, плюшка с горчицей!
   Однако субъект по ту сторону прилавка продолжал оставаться невозмутимым, как английский лорд.
   - Но я же вам русским языком сказал, что биде проданы. Очень сожалею.
   - Ну ты меня уже достал! - продолжал "гнать картину" Говоров. - Я тебе такую устрою встречу без свидетелей - мир покачнется. Понял?! Мне ж на днях ваша... Как ее... Кассия Львовна обещала оставить биде.
   - Туда, пожалуйста, - указал рукой направление продавец. - Вторая дверь направо.
   - Я с тобой, чахохбили ты недоперченный, еще поговорю, - угрожающе пообещал Андрей на прощанье и потопал во вторую дверь направо.
   Говоров бесцеремонно распахнул дверь с табличкой "Заместитель директора Топленова Кассия Львовна" и шагнул через порог. За пластиковым столом сидела женщина лет тридцати пяти и с любопытством смотрела на вошедшего. Сказать, что она была некрасива, значит ничего не сказать. Она была безобразна, как кикимора. Посадить ее при входе в магазин - и вряд ли кто рискнул бы в него зайти. Если, к примеру, побрить шимпанзе, надеть на него парик и сделать макияж, то он выглядел бы куда предпочтительней. Единственным достоинством на ее лице были огромные, в пол-лица, очки в позолоченной оправе.
   - Что вам угодно? - спросила Топленова и улыбнулась голливудской улыбкой. Вот зубы... Да, зубы у нее были действительно великолепные. Потому-то она их так охотно выставляла на обозрение, как товарный знак качества.
   - Ты будешь Кассия Львовна? - спросил Говоров.
   - Допустим, - вновь обнажила она свои "фарфоровые" зубы.
   - Ты чё прикалываешься?! Что значит "допустим"?
   - Ну я. Я - Кассия Львовна. А в чем, собственно, дело?
   - Во! Ты-то мне и нужна! - воскликнул Андрей и без приглашения плюхнулся на стул. Достал пачку "Мальборо", протянул Топленовой. - Будешь?
   - Нет, спасибо. Я не курю, - с брезгливой миной отстраненно проговорила та.
   - Гонишь?! - не поверил Андрей. - Брезговаешь?
   Она сочла за лучшее вообще не отвечать. Боже, как же они надоели, эти новые... эти новые посетители! Надоели своей бестактностью, своей беспардонностью, своим невежеством, наконец. Как же трудно с ними работать! Но ничего не поделаешь - надо. Через не могу. Такова парадигма жизни. И, тяжело вздохнув, замдиректора вновь обнажила свои великолепные зубы:
   - Чем могу помочь?
   Говоров поискал глазами пепельницу и, не найдя ее, стряхнул пепел в пластмассовую коробочку со скрепками.
   - Я тут намедни с тобой толковал насчет голубого биде. Помнишь?
   - Что-то не припоминаю... Вполне возможно. Ну и что? Есть какие-то проблемы?
   - Ну ты, блин, даешь! Ты чё ж меня подводишь, таранька ты безмозглая?!
   Некрасивое лицо Топленовой пошло красными пятнами.
   - Нельзя так... Нехорошо! - строго проговорила она и даже погрозила ему пальчиком, из чего он сделал вывод, что прежде, еще при советской власти, она работала учительницей и поставляла все новых рекрутов и волонтеров в человеческий обезьянник.
   - Ты кому это грозишь, падла! - заорал благим матом Андрей и грохнул кулаком по столу, отчего коробочка со скрепками высоко подпрыгнула, скрепки вместе с пеплом рассыпались по столу.
   Очки Топленовой соскользнули с носа-пипочки и повисли на золотой цепочке. Она близоруко щурилась на Говорова и мелко тряслась то ли от страха, а скорее от возмущения.
   Тот же продолжал возмущаться:
   - Нехорошо?! А ты хорошо сделала, утка ты фаршированная?! Подлянку мне устроила, килька маринованная, и еще туда же - пальчиком?! Я тебе покажу пальчики! Я тебе из этих пальчиков рагу сделаю и заставлю слопать, волюнтаристка. А ну отвечай, куда ты затырила мое биде?! - И снова грохнул по столу кулаком.
   - Ой! - пискнула Топленова и стала медленно сползать с кресла под стол.
   В это время распахнулась дверь кабинета и на пороге нарисовался тридцатилетний красавец атлет.
   - Что за шум? - спросил он спокойным, ровным тоном.
   - Алик, спаси меня от этого ненормального! - взмолилась Топленова.
   Говоров невольно вздрогнул, услышав это имя. Ему потребовалось призвать на помощь всю волю и выдержку, чтобы не выдать себя.
   - В чем дело, молодой человек? - спросил. Добрецов.
   Сомнений не осталось - это был несомненно он. На ловца и зверь бежит.
   - А ты кто такой?! - воинственно сжал кулаки и приподнялся в кресле Андрей.
   - Я директор этого магазина Добрецов Алексей Владленович. И в чем же дело?
   - Хрен ты моржовый, а не директор магазина! Понял? Набрал дебилов и доволен. Что продавец мне полчаса нервы мотал, что эта вот...
   - Нахал! - подскочила в кресле Топленова, в присутствии шефа она вдруг осмелела и стала наглеть.
   - Заткнись, обезьяна! А то врежу промеж глаз, имя свое забудешь.
   Добрецов неожиданно рассмеялся. Легко так рассмеялся, весело и беззлобно. Сцена его явно забавляла. Он сел напротив Говорова и, увидев на приставном столике пачку "Мальборо", указал на нее рукой:
   - Вы позволите?
   - Валяй, - разрешил Андрей.
   Добрецов закурил. На нем была тонкая замшевая куртка и белоснежная водолазка. Темно-русые, слегка волнистые волосы, чуть удлиненное лицо, прямой нос с едва заметной горбинкой. Именно этот портрет "рисовала" Говорову Забродская. Правда, тогда на нем был замшевый пиджак. Очевидно, Добрецов питает слабость к замшевым вещам. Она тоже не сказала ничего про небольшую ямочку на подбородке. Но это не существенно. Глядя на него, Андрей понял, что перед ним именно тот, кого они столь долго и безуспешно искали. Да, но почему Алик, если он Алексей? Ну, не важно. Это была удача. Большая удача! Он был озабочен сейчас лишь тем, как бы не выдать своей радости, поглубже спрятать обуревавшие его чувства за наглостью "героя", которого играл.
   Добрецов откинулся на спинку стула, выпустил к потолку струю дыма и весело спросил:
   - Так скажет мне, наконец, кто-нибудь, что здесь произошло и в чем суть конфликта?
   - Алик, ну ты же видишь, что он ненормальный, - вновь завелась Топленова.
   Она уже окончательно пришла в себя, воздрузила на нос очки и стала походить на мартышку из басни Крылова, причем мартышку воинственную.
   - А ну заглохни, захлопни свою форточку, а то сквозит! - вновь взъярился Говоров. - Я тебе покажу ненормального, курица ты общипанная! Я из тебя сделаю ростбиф по-польски.
   Добрецов вновь рассмеялся. Спросил непринужденно Андрея:
   - Простите, с кем имею честь?
   - Анисимов, - пробурчал тот.
   - А имя-отчество?
   - Зачем это? Просто Анисимов.
   - Просто так просто, - тут же согласился Добрецов. - Господин Анисимов, расскажите по порядку, что произошло и чем вы недовольны?
   - Эта обезьяна затырила мое биде. Понятно?
   - Постойте, постойте, как так "затырила"? И что значит, "ваше"? Вы что, сдавали биде на хранение в наш магазин? - Насмешливый взгляд директора свидетельствовал, что разговор все больше начинал его забавлять.
   - А по-моему, все ясно, - хмуро проговорил Андрей. - Намедни я договорился с этой по телефону, чтобы она оставила мне голубое биде. А она либо загнала его, либо затырила и не отдает, лягушка под майонезом.
   Добрецов повернулся к Топленовой:
   - Кассия Львовна, он говорит правду?
   - Алексей Владленович, я не помню подобного разговора. Вчера звонил какой-то товарищ, интересовался голубым биде. Я ему ответила, что биде уже проданы. Вот и все.
   - Как это все?! Как это все?! - подпрыгнул Говоров. - Ты чё, блин, за идиота меня держишь али что?!
   - Успокойтесь, господин Анисимов, - миролюбиво проговорил Добрецов. Возможно, Кассия Львовна что-то спутала. Возможно. Давайте договоримся так: вы оставляете нам свой номер телефона, а мы постараемся найти вам в течение двух-трех дней голубое биде и сообщим. Как вы на это смотрите?
   - А может быть, "мое" биде у вас на складе? - с недоверием спросил Андрей.
   - К сожалению, биде действительно проданы, - развел руками директор. Можете мне поверить.
   - Хорошо, - сдался наконец Говоров. - Записывайте: 3-28-41, - назвал первый пришедший на ум номер телефона.
   - А почему пятизначный?
   - Потому что я живу в Бердске.
   - Ясно. А чем занимаетесь, если не секрет?
   - Продаю угнанные машины, - нагло рассмеялся Андрей.
   - Что ж, вполне достойный бизнес, - спокойно сказал Добрецов, усмехнувшись. - Рад был познакомиться. - Он встал, протянул на прощанье руку.
   - Взаимно.
   По рукопожатию Андрей понял, что за этой замшевой курткой пребывают пока в состоянии покоя крутые мышцы и дремлет в них до поры до времени могучая, убойная сила, готовая в любой момент пробудиться... Нет, не хотел бы он с ним встретиться где-нибудь в укромном месте. Не хотел бы.
   Андрей вышел из магазина и сел за руль "шевроле". Зря он так держал себя с Кассией Львовной. Зря. Кажется, он переиграл. Ему стало ее искренне жаль. Разве она виновата, что Бог наградил ее такой внешностью? А ее высокомерие, скорее всего, напускное, инстинкт самосохранения. Когда все закончится, он обязательно купит ей букет цветов и коробку конфет, и, если она согласится, они вместе выпьют по чашке чаю. Эта мысль его успокоила. И еще он вдруг понял, что искомый ими Алик сразу же угадал, кто перед ним. Потому и вел себя столь невозмутимо. Он над ним, актером погорелого театра, просто потешался.
   Глава 2
   В то самое время, когда Говоров давал бесплатное представление в магазине бытовых приборов "Бетта", к стойке администратора гостиницы "Новосибирск" подошел маленький полный господин лет сорока пяти - пятидесяти. Одет он был в тонкую светло-серую куртку и точно такие же брюки. В руках держал солидный портфель. Круглое лицо его с пышными гуцульскими усами было безмятежным, благодушным и улыбчивым.
   - Красавица, - обратился мужчина к тучной и хмурой дежурной администраторше, - мне нужен одноместный номер в вашем великолепном отеле. Можно с видом на море.
   Мужчина заливисто рассмеялся, довольный своей шуткой. Но дежурившая сегодня Майя Павловна Месяц к шуткам относилась строго отрицательно. К тому же утром ее муженек (не приведи Господи кому такого зануду!) и стерва свекровь (чтоб ее черти взяли!) изгадили ей настроение. Поэтому она смерила мужчину с головы до ног неприязненным взглядом. Тот настолько показался ей несолидным и нелепым, что она даже отвернулась от презрения к нему и сказала куда-то в сторону:
   - У нас здесь вам моря нет.
   - Ах, какая жалость, какая жалость! - завздыхал мужчина. - А я так рассчитывал. Но, как говорится, вынужден смириться с обстоятельствами и согласен, замечательная, на любой одноместный номер.
   Дежурная, все так же не глядя на мужчину, выудила толстыми пальцами бланк анкеты прибывшего в гостиницу, выложила его на стойку.
   - Заполняйте.
   - С огромным удовольствием, божественная! - улыбаясь, проговорил мужчина и, взяв бланк, покатил на коротких ножках к одному из стоящих в фойе журнальных столиков.
   Майя Павловна презрительно фыркнула ему вслед:
   - Воображают тут всякие!
   Через десять минут коротышка вернулся и протянул ей заполненную анкету вместе с паспортом. В ней значилось, что Хорунжий Павел Осипович прибыл в командировку из города Кременчуга сроком на неделю.
   - Оплачивать будете весь срок? - строго спросила Майя Павловна.
   - Обязательно и всенепременно, драгоценнейшая! - с воодушевлением воскликнул Хорунжий, пребывавший в отличном настроении.
   Дежурная фыркнула еще более презрительно и передала документы кассиру. Заплатив положенную сумму и получив карту гостя, Хорунжий взял у портье ключ от 921-го номера и направился к лифту. Это был обычный гостиничный номер со стареньким черно-белым телевизором на тумбочке и "припадочным" холодильником в углу. Номер гостя вполне устраивал. Человеком он был бывалым, многое повидавшим на своем веку, волею судьбы приходилось даже с блеском играть роль вокзального бомжа. Он раскрыл портфель, достал из него бритвенный прибор, разделся и направился в ванную, где придирчиво оглядел себя в зеркало и, очевидно оставшись довольным, смешно надул щеки и торжественно провозгласил:
   - Спешите видеть! Последние гастроли великого маэстро! - И заливисто рассмеялся.
   После чего просунул указательные пальцы за уши и довольно легко снял темно-русый, уже изрядно побитый сединой "волосяной покров", обнажив блестящую и бугристую, будто седалище павиана, лысину. Без парика Хорунжий стал совсем смешным и несолидным мужичонкой. Приняв душ и тщательно побрившись, он вновь напялил парик, оделся и спустился в ресторан. Плотно пообедав, вышел на площадь Гарина-Михайловского и направился к зданию железнодорожного вокзала, где сразу же прошел к автоматическим камерам хранения и остановился перед сорок восьмой ячейкой. Оглядевшись, набрал код, открыл дверцу и вынул светло-коричневый "дипломат" из крокодиловой кожи.
   Вместе с "дипломатом" он вернулся в свой номер, запер дверь на ключ. Лишь после этого набрал код на замке "дипломата" и откинул крышку. В глубоких вырезах пенопласта лежали два пистолета "Макаров", глушители к ним, с десяток обойм с патронами и небольшой, будто игрушечный, браунинг. Хорунжий достал один из пистолетов, снял с предохранителя, передернул затвор и, тщательно прицелившись, нажал на спусковой крючок. Раздался сухой щелчок. Он довольно рассмеялся и кому-то пригрозил:
   - Нет, господа хорошие, Игорь Гарюнов не прощает нанесенные обиды и всегда платит по счетам!
   Те из читателей, кто знаком с предыдущим романом автора "Паранойя", вероятно, уже узнали в маленьком мужчине известного профессионального киллера экстра-класса, действовавшего под фамилией Кацобаев Владислав Иванович. Тем же, кто с ним незнаком, автор считает своим долгом пояснить, что Игорь Васильевич Гарюнов полгода тому назад прибыл в Новосибирск под фамилией Кацобаев с группой из шести боевиков якобы для охраны одного очень влиятельного босса, а фактически для совершения ряда убийств. Нет, заплатили ему очень даже неплохо, грех жаловаться. А потом, по какой такой причине, он так и не понял, да и вряд ли уже поймет, но только тот самый босс - этот красивый самоуверенный павлин дал указание двум желторотым юнцам, чтобы они, значит, его, Гарюнова, того, этого... Укокошили. Будто это так просто. О-хо-хо! И что за дураки такие, эти боссы?! Думают, если Денег куры не клюют, так все могут?! Думают, стоит им только захотеть, щелкнуть пальчиками - и все, и уже нет Гарюнова, превратился бедняга в космическую пыль и даже воспоминания о нем растаяли? Если бы все было так просто. Эта самоуверенность их и подводит. Очень подводит. Когда милиция обнаружила трупы охотившихся за ним боевиков, сам Гарюнов ловко скрылся и от мафии, и от правоохранительных органов, превратившись на какое-то время в натурального вокзального бомжа. О-хо-хо!
   А-ха-ха! Даже вспомнить страшно.
   Долгих четыре месяца жил он вместе с опустившимися на самое дно жизни, грязными, завшивевшими людьми, вынашивая план мести, пока не решился отправиться в Москву на поиски своего оскорбителя. Гарюнов еще никому и никогда не прощал обиды. В родной Москве у него было много знакомых, в том числе и среди очень влиятельных людей. Через них ему удалось установить, что подлинная фамилия его обидчика - Кудрявцев Роман Данилович. Узнал он также, что тот изменил внешность. Но это для Гарюнова ровным счетом ничего не значило. Как бы тот ни изменил внешность, он бы вычислил его в любой толпе даже по походке. Но когда он, казалось, уже вышел на след своей жертвы, то узнал, что тот на днях отбыл в Новосибирск. И Гарюнову вновь пришлось собираться в путь-дорогу. Он предвидел, что найти Кудрявцева в малознакомом городе будет довольно трудно, но уповал на его величество счастливый случай. Пока что ему всегда и во всем сопутствовала удача. Он верил, что так будет и на этот раз.
   Сегодня же вечером он решил посетить ночной бар "Валентин", с которого все и началось в прошлый раз, и потолковать с одной очень симпатичной официанточкой, разыгрывающей из себя разбитную простушку. Его не проведешь, уже тогда он понял, что она не так проста, как хотела казаться. Далеко не так проста.
   Он еще раз внимательно глянул на себя в зеркало. Парик и пышные усы делали его практически неузнаваемым. Он достал из портфеля массивные роговые очки с дымчатыми стеклами. Теперь его не узнала бы и мать родная. Да. Где она, эта беспутевая, давшая ему жизнь, но не давшая разумения? Затерялась, сгинула, канула в человеческом муравейнике. Разве ж можно таким разрешать рожать? Что хорошего могут они привить своему потомству? Вот есть же санитарная служба по борьбе со всякого рода вредителями, грызунами там, вредными насекомыми. Надо на уровне государства создать подобную службу по борьбе с , человеческими паразитами. Очень было бы правильно и даже где-то гуманно. Ведь они же генетически опасны для общества. Гарюнов рассмеялся. Эка куда его занесло! Он извлек все из того же портфеля бутылку коньяка, отвинтил пробку, хлебнул из горлышка. Хорошо! Вот покончит с этим павлином и все - уйдет на отдых, хватит этих страстей-мордастей, не в его возрасте этим заниматься. Купит где-нибудь в Подмосковье дачку, будет растить клубнику да собирать грибы в лесу. Замечательно! А может, и хозяйкой еще обзаведется? А что? Очень даже может быть. Сколько сейчас хороших женщин по России-матушке бродит, ищет теплого угла, где бы можно было приткнуться.
   - "Очаровательные глазки! Очаровали вы меня...", - неожиданно пропел Игорь Васильевич и гоголем прошелся по комнате. Хорошо ему было, весело.
   "А может быть, оставить этого павлина? Шут бы с ним!" - подумал. Но тут же отверг эту мысль. Нет, нет, этого никак нельзя. Это святое! Как карточный долг.
   Гарюнов расправил постель, лег и тут же уснул. Проснулся он ровно через четыре часа, бодрый и отдохнувший. Умылся. Вскипятил в стакане кипятильником воду. Заварил кофе. Замечательно! Достал один из пистолетов, зарядил, сунул сзади под брючный ремень, глушитель опустил во внутренний карман куртки, надел ее и вышел из номера.
   В баре "Валентин" за эти полгода практически ничего не изменилось. Прежде чем сесть за столик, Гарюнов прошел к стойке бара, с трудом взгромоздился на высокий табурет, заказал порцию фирменного коктейля "Валентин" и стал медленно небольшими глотками потягивать его, исподволь наблюдая за залом. Посетителей было пока немного, в основном молодежь. Вели они себя шумно и вызывающе, громко хохотали, стараясь перекричать друг друга. Дворняги! По ним уже давно тюрьма плачет. И каждый из них рано или поздно в ней обязательно побывает. О-хо-хо! Учит их жизнь, учит, а все бесполезно. Видно, так уж человек устроен - быстрее воспринимает дурные привычки.
   И тут Игорь Васильевич увидел знакомую официантку, ту, ради которой он сюда, собственно, и пришел. Она подошла к столику, достала из кармана блокнот и карандаш, приняв заказ, удалилась. И, глядя ей вслед, Гарюнов вдруг засомневался. А может быть, ему тогда показалось и эта девица никакого отношения ко всему этому не имела? Дело в том, что помимо их группы, получившей задание обеспечить личную охрану Кудрявцева, а также местных боевиков, охранявших проводимое здесь, в баре, совещание денежных мешков, была еще какая-то невидимая организация, отслеживающая каждый их шаг, каждый поступок и в нужный момент как бы направлявшая их действия. Тогда он был уверен, что к этой организации принадлежит и официантка. Как же ее имя? Кажется, Лидия. Да, точно, Лидия, А сейчас стал почему-то очень и очень в этом сомневаться. Уж слишком она с виду несерьезная, какая-то простодушная. Этакая наивная симпампулька с крепким здоровым телом.
   Гарюнов расплатился с барменом и прошел за один из свободных столиков, обслуживаемых Лидией, и стал ждать, просматривая меню и вспоминая, как полгода назад здесь повязали трех оперативников. Шустрые оказались ребята, выкрутились, казалось бы, из безвыходной ситуации. Молодцы! Никакой неприязни к сотрудникам милиции он никогда не испытывал. Они делали свою работу, и в зависимости от того, как они ее делали, так он к ним и относился. Работали профессионально уважал, допускали непростительные ляпы - презирал. Но пока что не нашлось еще ни одного, и, он надеялся, не найдется, кто бы смог переиграть его, Гарюнова.
   За этими размышлениями он не заметил, как рядом с его столом выросла официантка.
   - Слушаю вас, - раздался неожиданно ее мягкий грудной голос.
   Он поднял глаза, обдал ее с ног до головы ласковым, умильным взглядом, завосхищался:
   - Ах, какая гарная дивчина! Какая необыкновенная красавица! Прямо-таки ослепнуть можно, честное слово!
   Девушка засмущалась, одернула кружевной фартук, улыбнулась:
   - Вот еще! Скажете тоже! - Но по всему было видно, что слова Гарюнова ей по душе. А он еще больше укрепился в своих сомнениях.
   - Вы цены себе не знаете, божественная! Вам бы в Голливуде сниматься, а не в этом кафе работать. Как же вас звать, красавица?
   - Лида, - проговорила она.
   - А отчество-то у вас есть, бесподобная? Как папку вашего звали, восхитительная?
   - Сергеевна.
   - Лидия Сергеевна?! Прелестно! Великолепно! Замечательно! - залился соловьем Игорь Васильевич.
   И тут-то в ней что-то изменилось. Даже не в ней, а лишь во взгляде. На какое-то мгновение он стал вдруг цепким, как объектив фотоаппарата. И по этому вот мгновению Гарюнов понял, что и на сей раз интуиция его не подвела. Он на правильном пути. Открытие его и порадовало, и повергло в уныние одновременно. Не хотелось лишней крови. Так не хотелось. Но ничего не поделаешь, обстоятельства вынуждают, они, можно сказать, диктуют правила игры. Профессионал его уровня ошибается лишь один раз. Так же, как сапер. Как сапер. О-хо-хо! А-ха-ха!
   А она - неужели его узнала? Нет, не может быть. Это исключено. Да и видела она его раньше лишь мельком.
   - И что же вы, Лидия Сергеевна, драгоценная вы наша, можете мне предложить покушать чего-нибудь вкусненького? Я, знаете ли, очень люблю ублажить свою утробушку. От этой слабости и страдаю. - Он похлопал себя по крутому животу. - Да, да, страдаю, представьте себе. Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!
   - Могу предложить нашу фирменную котлету "Валентин и Валентина", ответила она, улыбаясь, уж больно смешной посетитель, забавный.
   - "Валентин и Валентина", говорите? Ах, как расчудесно! Как мило! Это ведь был фильм такой, помните?
   - Не знаю. Может быть, - пожала плечами официантка.
   - Да, да, уверяю вас, был такой фильм "Валентин и Валентина". Замечательный, смею утверждать, фильм. Настоятельно рекомендую. Не пожалеете. И до которого часа вы здесь хлопочете, Лидия Сергеевна?
   - До семи утра.
   - Что вы говорите?! - удивился Гарюнов. - Это, должно быть, так трудно, несравненная, всю ночь на, ногах?
   - Конечно трудно. Но я уже привыкла. И потом, я работаю через день.
   - Ага, о-хо-хо... А теперь принесите-ка свою фирменную котлету, сто пятьдесят коньячку и салат из крабов. А то, может, выпьете со стариком за знакомство бокал шампанского?
   - Ой, да какой же вы старик?! - удивилась она. - Я бы с удовольствием. Только мне никак нельзя. У нас с этим строго. Могут с работы выгнать.
   - Жаль! Очень жаль! - опечалился Гарюнов. Через час, тепло распрощавшись с официанткой и пообещав непременно теперь ужинать в их баре, он вышел на улицу, поймал такси и вернулся в гостиницу. Заказал по телефону к шести часам такси, завел будильник на половину шестого, лег и тут же уснул. Что-что, а нервы у него были крепкими. Дай Бог каждому такие нервы.
   Игорю Васильевичу пришлось ждать Лидию около часа, скрываясь за углом дома напротив. Наконец она появилась и не спеша направилась в сторону Учительской. Он на почтительном расстоянии пошел следом.
   Благо в эти часы на улице было многолюдно. Через пару кварталов она свернула во двор трехэтажного дома и зашла в первый подъезд. Не мешкая, он направился следом. Бесшумно проник в подъезд, ступил на лестницу и поднял голову. Лидия открыла дверь квартиры на втором этаже справа и вошла в нее. Гарюнов вышел на улицу, закурил. Он был спокоен? Да, конечно же. Немного жаль эту заблудшую овечку, такую симпампульку. Но - сама виновата. Не надо было ввязываться в опасные мужские игры. Денег больших захотелось. Мечтала, поди, скопить их побольше, выйти замуж за красавца великана и уплыть с ним куда-нибудь по морю-океану в жаркие страны. О-хо-хо! А-ха-ха! Все этого хотят, да не у всех получается. Довольствовалась бы тем, что имела, глядишь, и дожила бы до глубокой старости.
   Гарюнов выбросил окурок, вошел в подъезд, поднялся на второй этаж, достал пистолет, привинтил к нему глушитель и решительно нажал на кнопку звонка квартиры 15. Около минуты подождал, прислушиваясь, и вновь позвонил.
   - Иду, иду! - раздался издалека голос хозяйки. "Была в ванной", - понял Игорь Васильевич. Дверь широко распахнулась, и перед ним предстала улыбающаяся Лидия в халате и с махровым полотенцем на шее. Волосы ее влажно блестели. Увидев его, она побледнела, глаза округлились от ужаса.
   - Вы?! - прошептала она помертвевшими губами, отступая в глубь коридора.
   По ее реакции он понял, что она его узнала, узнала еще там, в баре. Наблюдательная девочка. Очень наблюдательная. И скрытная.
   Он закрыл за собой дверь и, сладко улыбаясь, ласково проговорил:
   - Бога ради, простите, драгоценнейшая, за столь внезапное вторжение. Мне так неудобно, так неудобно, можно сказать, даже стыдно, но я вчера забыл вам, красавица, задать один малюсенький вопросик. Вы уж, восхитительная, извиняйте старика. Совсем плох стал. Старческий склероз, будь он неладен. А утром проснулся и опечалился. Как же, думаю, так случилось, что вопросик Лидии Сергеевне не задал? В бар побежал, а там говорят, что ушла уже домой наша красавица. О-хо-хо! Вы уж не обессудьте, ежели что не так.