Константинов Владимир. Вызов смерти

   - Ну вот видишь, - сказал Иванов, обращаясь к Беркутову. - Начальство обещало не забыть тебя при распределении наград, премий и званий.
   - Что-то я этого не слышал. - Дмитрий сделал удивленное лицо. Очевидно, вы, Сергей Иванович, обладаете телепатическими способностями и читаете мысли на расстоянии.
   - Если бы вы, молодой человек, знали своего начальника так, как знаю его я, то не говорили бы подобных глупостей. Лаконичная и, как может показаться, сухая фраза полковника "Поживем - увидим" гарантирует вам большие возможности в будущем. Однако пора перейти к делу... Спешу сообщить вам наиприятнейшее известие - мы начинаем, господа! Начинаем тотальное наступление на мафию. В этот решающий и, я бы сказал даже, судьбоносный период для нашего славного города каждый из вас в полной мере должен проникнуться всей ответственностью момента. В борьбе с этим жестоким, кровожадным и ненасытным врагом, название коему - мафия, нет и не может быть никаких компромиссов, нет и не может быть мелочей. Мы начинаем ровно в пятнадцать ноль-ноль. Разбиваемся на четыре группы. На дачу "в гости" к Кудрявцеву поедем мы с Владимиром Дмитриевичем. Ты не против?
   - Буду только рад, - ответил Рокотов.
   - Полностью операцией руководит Рокотов. По всем вопросам обращаться к нему. Всем все понятно?.. Вот и хорошо. Будем считать, что ваше молчание красноречивее всяких слов. Все свободны. А мне через сорок минут предстоит встреча со знаменитым киллером.
   Все встали и вышли из кабинета.
   Глава 3
   После встречи со Светланой Козициной в, казалось бы, навсегда уснувшей душе Гарюнова поселилась любовь. И принесла эта любовь какое-то непонятное жжение и томление в груди. А еще - радость, тихую и светлую, как огонь лампады в церкви. Чувство было таким новым, таким необыкновенным, что Игорь Васильевич не знал, куда себя деть, с кем им поделиться. Что-то подобное он чувствовал в детстве к своей приемной матери Ангелине Викторовне Быстровой. Но это было так давно, в другой жизни. Давным-давно в тело и разум его вошло зло. Оно помогало ему уверенно шагать по жизни, делало его жестоким, циничным и безжалостным. Оно научило его презирать и ненавидеть людей, а убийство сильных породистых самцов даже доставляло ему некоторого рода удовольствие. Любовь все изменила... Зло первое время испытало самый настоящий шок, спряталось, затаилось, а потом яростно набросилось на душу и принялось ее терзать. И Гарюнов сразу почувствовал, насколько он стар и немощен: ныли суставы, прострелило спину, болела голова. О-хо-хо! А-ха-ха! Физических мук, подобных этим, он еще никогда прежде не испытывал.
   Оказавшись вдвоем со Светланой на площади перед стадионом, Гарюнов растерялся. В руке у него был такой привычный и такой надежный пистолет. Злые бесы истошно вопили ему прямо в ухо: "Убей ее! Убей! И ты разом избавишься от всех страданий: и от физических, и от душевных". Но в том-то и дело, что Игорь Васильевич уже не хотел избавляться от того радостного и светлого чувства, которое теплилось у него в груди. И он отдал ей пистолет и пошел к выходу. И когда услышал за спиной ее слова: "Эй, стойте! Стрелять буду!" - не остановился и даже не замедлил шага. Знал ли он, что она не выстрелит? Нет, в этом он совсем не был уверен. Он был готов принять от нее смерть и даже сказал ей об этом. И это была истинная правда.
   Выйдя за ворота стадиона, он сел на трамвай и поехал к себе на квартиру. А через сорок минут на вокзале Новосибирск-Главный появился старый знакомый - бомж по кличке Пупсик, с двумя неизменными бутылками "Агдама" в руках. Семья вокзальных бомжей приняла его как родного. Тут же пустили бутылки по кругу. Бригадир бомжей дядя Вася, по кличке Глюк, выпив порцию портвейна и закуривая, спросил Пупсика:
   Где ж ты был на этот раз?
   - М-ме-е-енты з-за-а-амели, -ответил тот, страшно заикаясь.
   - Вот как! - удивился дядя Вася. -И за что?
   - К-к-кра-а-ажу.
   - Ты совершил кражу?! - еще больше удивился бригадир. - Никто бы не подумал. Такой безобидный человек и вдруг - кражу совершил.
   - Н-не-ет, - энергично замотал головой Пупсик.
   - Тебя замели по ошибке, а потом выпустили? - догадался бомж.
   Разговаривать с несчастным заикой было слишком утомительно, и вскоре от него отстали. Забившись в дальний угол, Гарюнов стал внимательно наблюдать за своими новыми товарищами. Среди бомжей, впрочем, как и везде, личности были самые разные. Были и озлобленные, ненавидящие весь род человеческий. Разумом и телом их уже всецело владело зло, управляло их помыслами и поступками. Темными ночами эти несчастные смакуют подробности страшных зло- деяний, которые хотели бы совершить. И лишь приходная трусость, боязнь наказания удерживает их от этого. Но были среди бомжей и другие, добрые и покладистые, с робкой и стеснительной улыбкой на губах. Они не роптали, никогда никого не обвиняли в своих несчастьях. "Значит, так было угодно Богу", - говорили смиренно. Гарюнов, сам себе удивляясь, всецело был на стороне последних.
   "Неужто это возможно? Неужели после стольких лет мракобесия и бесстыдства моя душа еще способна к возрождению?" - спрашивал он себя и не находил ответа на этот нелегкий вопрос.
   Двух спортивного вида парней, направлявшихся к ним, он заметил сразу и понял, что это за ним. Шедший чуть впереди среднего роста молодой человек с симпатичным интеллигентным лицом остановился перед ним и, улыбаясь, сказал:
   - Старший оперуполномоченный по особо важным делам управления уголовного розыска майор Сидельников Вадим Андреевич. С кем имею честь? Документы имеются?
   Поначалу Гарюнову показалось, что майор над ним насмехается. Но потом понял, что нет, говорит совершенно серьезно. Игорь Васильевич встал из своего угла и, решив не ударить лицом в грязь, на улыбку ответил улыбкой. Он был спокоен, как никогда.
   - Очень приятно, Вадим Андреевич, познакомиться. А я, с вашего позволения, Гарюнов Игорь Васильевич. Как раз тот, кто вам в данную минуту нужен. Или я не прав?
   Наблюдавшие эту сцену бомжи онемели от удивления. Вот тебе и заика! Чешет прям как этот... Как диктор в ящике гребаном.
   - Правы, Игорь Васильевич, - рассмеялся Сидельников. - Еще как правы. Майор достал из кармана наручники. - Вы позволите?
   - Конечно, конечно, - продолжал улыбаться Гарюнов, протягивая руки. Мне даже где-то приятно оказать столь малую услугу такому достойному во всех отношениях молодому человеку.
   На запястьях Пупсика щелкнули замки.
   - Вот и порядок! - констатировал Сидельников. - Формальности соблюдены. Пойдемте, Игорь Васильевич.
   Но тут оперативники обнаружили, что окружены плотным и довольно внушительным кольцом бомжей, которые просто так, без объяснений, не желали отпускать своего товарища и готовы были за него драться. Вперед выступил дядя Вася.
   - За что ты его, начальник? - спросил он Сидельникова.
   - За дело, мужик, - вместо Сидельникова ответил Хлебников. - Дай команду, чтобы нас пропустили. А не то по ушам получишь! Понял?!
   С угрожающим видом он двинулся на Глюка. Но это лишь ухудшило ситуацию. Кольцо грязных оборванцев стало еще плотнее, они возбужденно загудели. Положение становилось критическим. И если бы Гарюнов захотел, смог бы им воспользоваться. Но он лишь со спокойным любопытством наблюдал за развитием событий.
   - Что же вы, мужики, так обмишулились? - насмешливо спросил Сидельников, конкретно ни к кому не обращаясь. - Даже не догадывались, что делили хлеб и кров с особо опасным преступником?
   - Гонишь?! - не поверил дядя Вася. - На понт берешь? Какой с него, к хренам, преступник! Ты на него посмотри.
   - А тут и смотреть нечего. Его портрет я уже полгода ношу под сердцем.
   Вадим достал из внутреннего кармана пиджака ксерокопию фоторобота Гарюнова, показал толпе.
   - Ой, правда, похож!
   - Вылитый!
   - А за что вы его разыскиваете? - спросил недоверчивый Глюк. - Что он такое совершил?
   - Он - профессиональный убийца. На его совести десятки жизней.
   - Врешь! - возмутился дядя Вася, и кольцо стало уверенно сужаться.
   - Если не верите, спросите его самого, - сказал Вадим.
   Он отчего-то был уверен, что Гарюнов не станет запираться. Все его поведение говорило за это.
   - Они правду говорят, Пупсик? - строго спросил дядя Вася.
   - Истинную правду, дядя Вася, - кивнул тот. - Змей я подколодный! Козел вонючий! Вот кто я. Нет и не будет мне оправдания ни на этом, ни на том свете!
   - Что ж ты нам, сука, байки плел?! - в сердцах сказал Глюк и неожиданно плюнул в лицо Гарюнову. - Мудак!
   - Извините, братцы, за паскудство мое! - воскликнул киллер. - Извините, что врал. Шкуру свою мерзкую сохранить хотел. Извините!
   Толпа расступилась, и Гарюнов в сопровождении Сидельникова и Хлебникова направился к выходу из вокзала.
   - Вы ведь, Вадим Андреевич, сказали, что из управления уголовного розыска. Это так? - спросил киллер.
   -Да.
   - А не знаете ли вы, случайно, Светлану Анатольевну?
   - Знаю. И очень даже хорошо. Она была моей женой.
   - Этого не может быть! - вскричал пораженный Гарюнов.
   - Но почему же? - удивился реакции киллера Си-дельников. - Да, мы состояли в браке. Правда, непродолжительное время.
   - Это само провидение послало вас! Я уверен в этом. Но отчего же вы разошлись? Она такая замечательная! Такая необыкновенная!
   - Да, я с вами совершенно согласен.
   - Вы ее и сейчас любите?
   - Да. Люблю.
   Сидельникова удивил и этот разговор, и то, что он откровенничает с киллером, отвечая на его вопросы.
   - Отчего же тогда разошлись?
   - Она любит другого.
   - Ах, как обидно! Вы такой достойный и приятный молодой человек. Как я вам сочувствую! А вы с ней встречаетесь?
   - Конечно. Мы ведь вместе работаем.
   - Тогда не будете ли столь любезны передать ей от меня привет? Он конечно же ей ни к чему. Кто я и кто она, верно? - Киллер печально улыбнулся. Но это нужно мне. Очень нужно!
   - Хорошо. Передам, - пообещал Сидельников.
   Игоря Васильевича определили в камеру городского изолятора временного содержания. Он сидел в полутемной комнате с грязными обшарпанными стенами и низким, прокуренным до желтизны потолком, вдыхал затхлый влажный воздух и не замечал ничего вокруг. Он видел перед собой эту славную прекрасную девушку, помнил каждое ее движение, каждый жест, взгляд. Она необыкновенная! Никогда не думал, что на старости лет встретит такое чудо. Гарюнов сейчас бы отдал все на свете, чтобы только увидеть ее вновь, переброситься с ней самым незначительным словом. Ему бы этого было вполне достаточно для полного счастья. Как же он ее любил! Как любил! Неужели же это не сон?! Неужели на склоне лет его посетила любовь?! Да, да, он ее чувствовал. Она поселилась теперь в его душе. Поселилась прочно, навсегда. Он даже чувствовал, как она разрастается в нем, заполняя каждую клетку его немолодого тела, вытесняя зло. А то продолжало неистовствовать, бесноваться и терзать душу. Душа болела, страдала, но не уступала. Казалось, страдания эти только закаляли ее. Вместе с ней страдал и Игорь Васильевич. Но, удивительное дело, страдания эти были ему приятны и казались слишком недостаточными за все то зло, которое он причинил людям.
   Ах, если бы можно было все повернуть вспять! Если б можно было. К тому самому времени, когда позволил злу овладеть собой. Когда же это случилось? Тогда, когда он решил самолично вершить суд над неверной женой и ее любовником? Нет, много раньше, когда он, маленький и смешной уродец, вознамерился жениться на первой красавице института, когда с высокомерием взирал на свадьбе на рослых красавцев, сидящих за столом. Его глупость и гордыня помогли тогда злу завладеть его телом и разумом. Именно так. А уже потом бесы толкнули его на смертоубийство. За свою многолетнюю практику киллера он всякого насмотрелся. Убийства ему заказывали в большинстве случаев видные политики, известные люди, богатые бизнесмены, которым, казалось, грех было пожаловаться на судьбу. Но хотелось большего, большего, большего. Зло ненасытно и никогда не может удовлетвориться тем, что имеет. Оно отравляет разум ложными ценностями, мнимыми символами. Человек начинает гордиться тем, чего еще вчера люди стыдились. Совсем недавно Гарюнов видел по телевизору, как губернатор Самарской области, забыл его- фамилию, в присутствии жены и сына бахвалился тем, что он не ханжа и, как всякий настоящий мужчина, любит красивых женщин и... не прочь с ними. А почему бы и нет? Ему снятся эротические сны, и он им безумно рад. Хотелось бы, чтобы снились почаще. А рядом с ним за столом сидела его супруга и, мило улыбаясь, говорила, какой у нее замечательный муж. О-хо-хо! А-ха-ха! Мир поистине сошел с ума!
   Всю ночь Игорь Васильевич не сомкнул глаз, думая о Светлане, снова и снова переживая свое новое чувство, размышляя над жизнью. Нет, он не тревожился о своей судьбе. Она его перестала интересовать вовсе. Заснул лишь утром, когда уже принесли завтрак. А потом его разбудили и сказали, что вызывает следователь. Следователь так следователь, ему все равно.
   В грязном и насквозь прокуренном кабинете городского ИВС за убогим обшарпанным столом сидел симпатичный мужчина лет сорока в генеральском мундире, смотрел на вошедшего и улыбался. Он принадлежал как раз к тому типу мужчин, которые были особо ненавистны Гарюнову. Но, удивительное дело, Игорь Васильевич смотрел на следователя и не испытывал к нему никакой неприязни. Совсем никакой. Видно, в нем действительно произошли разительные перемены.
   - Здравствуйте, Игорь Васильевич! Я следователь областной прокуратуры Сергей Иванович Иванов, являюсь руководителем следственной бригады, расследующей ваше дело. Присаживайтесь.
   - Здравствуйте, Сергей Иванович, - ответил Гарюнов, садясь.
   И все. И больше - ничего. Прежде бы он не упустил момента, рассыпался бы словами, будто мелким бисером, заохал бы, заахал, запричитал. А сейчас понял, что все это был не он, не его сущность. Надоело паясничать и фиглярничать, гнуть из себя невесть что. Таким образом он потешался и издевался над людьми, выказывал им свое к ним презрение, тешил тем самым бесов. Теперь его проснувшаяся от летаргического сна душа была наполнена любовью столь огромной, полноводной, что выливалась и на весь окружающий мир, и даже на этого красивого молодого генерала. "Бог есть любовь", - всплыли в сознании либо от кого-то услышанные, либо где-то прочитанные слова. И будто электрический ток прошел по телу Гарюнова от этих слов, и зло, которое никак не хотело отказываться от завоеванного и обжитого пространства, покинуло Игоря Васильевича. Он это понял и почувствовал. А еще понял, что уже никогда не позволит ему войти в себя. Никогда!
   - Поговорим? - предложил следователь.
   - Да, да, конечно, - кивнул Гарюнов. - Вы, Сергей Иванович, крайне редко надеваете мундир. Так?
   - Отчего вы так решили?
   - Вы в нем чувствуете себя неуютно. А сейчас вы его надели, чтобы произвести на меня впечатление?
   - Я в нем что, слишком смешно выгляжу? - спросил Иванов.
   И Игорь Васильевич очень подивился этому вопросу. Много он на своем веку видел генералов, в Москве их - хоть пруд пруди, одного даже шлепнул (тот еще был мерзавец), но ни один из них не сказал бы так, как этот Иванов. Он повнимательнее вгляделся в следователя, в его усталые, добрые и чуть насмешливые глаза и понял, что будь на Иванове хоть маршальский мундир, это все равно ровным счетом ничего бы не изменило. Есть люди, которых не портит и никогда не испортит ни должность, ни звание. Они всегда остаются самими собой. И Гарюнов проникся искренней симпатией и доверием к следователю.
   - Нет, вы в нем выглядите великолепно, уверяю вас, - серьезно проговорил Игорь Васильевич. - Но сами вы его стесняетесь, потому и чувствуете себя неуютно.
   - Да вы психолог, батенька, - усмехнулся следователь.
   - Нет, Сергей Иванович, просто жизненный опыт. У вас есть с собой магнитофон?
   - Разумеется.
   - Тогда настраивайте его, гражданин следователь. Я хочу рассказать историю своего падения, вспомнить все многочисленные злодеяния, кои совершил. Вас устраивает такая постановка вопроса?
   - Вполне.
   После трехчасового рассказа Гарюнова Сергей Иванович долго молчал. Затем серьезно, в упор глянул на киллера, сказал:
   - Возвращение блудного сына. Ну-ну. Только не поздно ли, Игорь Васильевич?
   Гарюнов прекрасно понял, что имел в виду следователь. Прекрасно понял.
   - Я думаю, Сергей Иванович, что это никогда не поздно. Конечно, лучше было бы, если бы осознание этого пришло ко мне раньше, уже после убийства жены и ее любовника, тогда бы я не сотворил столько зла, сколько приняла моя душа.
   - Вот так вот, да? - зло проговорил Иванов. - Не верю я кающимся грешникам. Почему-то делают они это лишь тогда, когда их сильно прищучат.
   - Я понимаю, что у вас есть все основания мне не доверять. Очень понимаю. Но только я никогда в жизни не был так искренен, как сейчас. И осознание ко мне пришло раньше того, как меня, как вы изволили выразиться, прищучили. И если не вчера, то сегодня я бы обязательно к вам пришел сам.
   - Не надо ля-ля, милейший! - рассмеялся следователь. - Идите, вешайте лапшу уличным фонарям, а мне не надо. Я уже крученый-перекрученный и насквозь вижу вашего брата. Подыхать неохота, вот и придумал эту байку с раскаянием, надеясь разжалобить ею судей. Стратег!
   - Зря вы так, Сергей Иванович! - опечалился Га-рюнов. - Впрочем, я вас не виню. У вас на это, вероятно, есть веские основания. Но только, поверьте, я не боюсь наказания. Нет. И прекрасно понимаю, что за то зло, которое причинил людям, я не достоин жить и сам попрошу об этом судей.
   - Давайте прекратим этот бессмысленный и ненужный разговор! - не в силах овладеть собой, раздраженно произнес Иванов. - Дальнейшее покажет, кто из нас прав. Перейдем лучше к делу.
   - Как вам будет угодно.
   - Тот, кто нанимал вас прошлым разом в команду Кудрявцева, - кто такой?
   - Хрунин Николай Сергеевич, генерал-лейтенант ФСБ. А в какой должности там служит, не знаю, не просвещен.
   - Кто вам конкретно давал задание убить полковника ФСБ Стаценко?
   - Кудрявцев. Лично он.
   - Вас кто-нибудь страховал?
   - Нет. Я предпочитал работать один.
   - Что ж, будем считать, что наше первое знакомство состоялось. - Иванов выключил магнитофон. Усмехнувшись, покачал головой. - Да, задали вы нам дополнительной работенки. Сейчас нужно востребовать свыше двадцати уголовных дел, приостановленных за нерозыском убийцы.
   - Зато они будут раскрыты и сразу повысят показатели милиции, возразил Гарюнов без тени насмешки.
   - Тоже верно, - согласился Иванов.
   Глава 4
   Ровно в три часа пополудни четыре милицейских микроавтобуса с оперативными группами выехали от здания областного УВД по намеченным адресам. Сергей Иванов вместе с Рокотовым ехал в служебной "Волге" и думал о предстоящей встрече с Кудрявцевым. По всему, фигура он в преступном мире весьма и весьма значительная. Вслед за "Волгой" шел микроавтобус со взводом омоновцев. Рокотов посчитал, что этого будет вполне достаточно, так как наружное охранение дачи было еще утром снято самим Капустиным и заменено десятью сотрудниками милиции. Вместе с ними на задержание Кудрявцева напросился подполковник ФСБ Дронов. Отказать ему ни Рокотов, ни Иванов не решились. У Дронова с Кудрявцевым были свои давние счеты. И теперь его "Жигули" катили вслед за микроавтобусом.
   Иванов, откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза, думал о том, что оперативные мероприятия по делу подходят к концу. Все более или менее определено. Сейчас останется лишь следственным путем доказать вину каждого. Он уже видел определенные осложнения с Капустиным. Против начальника спецподразделения местной мафии практически ничего нет. Сбор компромата на власть предержащих законом не преследуется. Что остается? Захват в заложницы Светланы. Но и здесь Капустин утверждает, что собирался ее освободить. От намечавшегося убийства киллера он открещивается. Что остается? Соучастие или недонесение (это уж что удастся доказать) об убийстве Говорова да рэкет, или вымогательство, двухлетней давности. Не густо. Но все же кое-что. Неясно пока, кто убил Добрецова. Кто-то из охранения Кудрявцева. Это несомненно. Но вот кто именно? Ничего, сегодняшний день должен дать ответ и на этот вопрос.
   К даче они подъехали в пятнадцать часов сорок минут. Располагалась она в сосновом бору за поселком Медакадемии и представляла собой огромное трехэтажное здание из красного кирпича с островерхой крышей, обнесенное высоким кирпичным забором. Прямо-таки крепость, а не дача.
   Они остановили машины поодаль в лесу. Рокотов подождал, пока омоновцы рассредоточатся вокруг объекта. К "Волге" подошел командир взвода ОМОН, капитан с полным добродушным лицом, отдал Рокотову честь, доложил:
   - Товарищ полковник, бойцы охранения заняли свои места. Какие будут дальнейшие указания?
   - Занимайтесь своим делом, капитан, - ответил Рокотов.
   - Товарищ полковник, надо бы поставить "уазик" напротив ворот, предложил капитан.
   - Это еще зачем?
   - Подстраховаться, так сказать, от возможного прорыва.
   - Вы думаете, они могут на это решиться?
   - Очень даже. Похоже, мужики там отчаянные, им терять нечего.
   - Хорошо. Я не возражаю.
   Капитан сел в микроавтобус и подогнал его вплотную к воротам.
   На даче могли наблюдать за передвижением противника, но что сделал капитан, из-за высокого забора видеть не могли. Подъехал "жигуль" Дронова.
   - Вы сейчас к даче?
   - Да, - кивнул Рокотов.
   - А я для страховки останусь здесь.
   - Добро, - согласился Владимир Дмитриевич и тронул плечо шофера: Давай, Михаил. Остановишься метрах в десяти от ворот.
   Шофер кивнул и подогнал "Волгу". Рокотов взял в руки мегафон, посмотрел на друга.
   - Ну, начнем с Божьей помощью?
   - Подожди немного. Послушай, какая стоит тишина!
   Рокотов прислушался. Действительно, стояла удивительная тишина, не нарушаемая ни звуком, ни шорохом. Даже не было слышно пения птиц.
   - В такие минут говорят, что ангел отлетел, - сказал он отчего-то шепотом.
   - Очень похоже, - согласился Сергей Иванович и скомандовал: - Давай, Володя!
   И необычную тишину разорвал спокойный и твердый, усиленный мегафоном голос Рокотова:
   - Кудрявцев! С вами говорит начальник областного управления уголовного розыска полковник Рокотов. Дайте команду своим людям сдаться. Сопротивление бесполезно. Дача окружена. Для раздумий и принятия решения даю три минуты. Время пошло.
   И медленно, томительно медленно потекло время. Минута... Иванов никогда не думал, что минута может вместить в себя такую прорву томительного ожидания. Нечто подобное он испытывал, когда два года назад пришел к местной законодательнице мод Мещеряковой освобождать Сына, взятого преступниками в заложники... Вторая... Чего же медлит этот приезжий подонок? А ведь собрался стать правителем всея Сибири. Ха-ха-ха! Здесь задумаешься, верно? На исходе была третья минута, когда у них за спиной справа раздался громкий вскрик. Рокотов и Иванов переглянулись, прислушались.
   - Что это было? - спросил Сергей Иванович.
   - Понятия не имею, - пожал плечами Рокотов.
   - Потайной ход хорошо охраняется?
   - Конечно. Но он находится на противоположной стороне.
   Они увидели, как к месту крика метнулась машина Дронова. И в это время за оградой дачи взревел форсированный двигатель, а еще через мгновение ворота разлетелись в щепки. Капитан оказался прав. Бандиты предприняли попытку прорваться, но их "джип-чероки" уперся лбом в "уазик" и, сильно покорежив морду, заглох. Одновременно заработали пять "Калашниковых", в считанные секунды превращая импортный "джип" в дуршлаг для промывки макарон. Затем стрельба смолкла. И в наступившей тишине Иванов с Рокотовым явственно услышали прозвучавшие один за другим несколько пистолетных выстрелов.
   - Это Дронов воюет, - сказал Иванов.
   - Миша, гони! - приказал полковник шоферу и, высунувшись в окно, прокричал: - Капитан, остаетесь за старшего. Зря не рискуйте!
   Когда они выехали на трассу, то далеко впереди увидели, как по грунтовой дороге пылят "лендкрузер" и дроновский "жигуленок". Но самое удивительное было то, что расстояние между машинами не увеличивалось, а постепенно сокращалось.
   - Ай да Дронов! Ай да молодец! - воскликнул Иванов. - Он их достает! Ты видишь, Володя, он их достает!
   - Вижу, - спокойно ответил более сдержанный Рокотов. Повернулся к шоферу: - Гони, Миша! Выжми из нее все, на что она способна.
   - Я стараюсь, товарищ полковник.
   И действительно, "Волга" в буквальном смысле летела, протяжно визжа на поворотах резиной. Ее слегка водило из стороны в сторону. Благо на шоссе почти не было машин. А те, что встречались, удивленно и испуганно притормаживали. Михаил был классным водителем. Но возможности его машины были ограниченны, расстояние почти не сокращалось. А "Жигули" творили чудеса. Дронов уже достал "джип" и стал обходить его справа. Но больно уж несолидно выглядел "жигуленок" рядом с рослым противником. Иванову и Рокотову стало не по себе - слишком реальной была опасность.
   - Что же он собирается делать? - спросил Рокотов и заметно побледнел, поняв наконец, что надумал Дронов...