Страница:
– А если с ним возникнут проблемы?
– Я уже думал об этом. Тогда успокоим их с помощью лекарств.
– Что ж, желаю успеха, доктор Ролингс. – Буви был встревожен и не скрывал этого. – Когда у вас все будет готово, сразу же позвоните мне и, если не готово, тоже позвоните. Хотите верьте, хотите нет, но я действительно очень привязался к этим животным. Я думаю о них чаще, чем о собственной жене…
На трейлеры дельфинов грузили тем же способом, как и на учебно-тренировочные суда. Дельфинов по одному переносили специальным краном в пластмассовых ваннах в бассейны на колесах. Они соскальзывали в морскую воду, но, даже оказавшись в родной стихии, тем не менее никак не могли успокоиться, ведь все остальное вокруг казалось им чужим и враждебным. От огромного небаостался только маленький его кусочек в стеклянном четырехугольнике, и уже нельзя было кинуть взор в бесконечную даль. Ветер больше не доносил до них запаха океана, и запах цветов с клумб вокруг бассейна тоже вдруг куда-то исчез. Ни солнца: в вышине, ни облаков, неторопливо плывущих куда-то в небесной синеве. И если бы не присутствие инструкторов, не звуки их голосов, не их ласковые руки, дельфины тут же бы начали в неистовстве бить хвостами по воде и пытались бы выпрыгнуть из ванн.
Финли и его рота должны были грузиться последними. Джон спокойно плавал в опустевшем бассейне. Десять дельфинов – вся его рота – плыли за ним в кильватере, ведь именно так их обучали. Ролингс и Кларк стояли у края бассейна, наблюдая за каким-то неестественно спокойным и на удивление миролюбиво настроенным Джоном.
– Он ждет Хелен, – сдавленным голосом сказал Финли. – Без нее они все даже с места не сдвинутся.
– Пусть этот твой Джон – гений, Джеймс, все равно я не позволю дельфину терроризировать себя! – в ярости воскликнул Ролингс. – Его учили выполнять приказы. И если он не желает подчиняться, то я отказываюсь от него.
– А значит, и от всей роты, Стив.
– С Ронни же не было никаких проблем.
– Ронни не влюблен в Хелен. – Финли пожал плечами. – Не будем отрицать результатов собственных исследований. Мы ведь знаем, что дельфины способны на глубокие чувства.
Кларк опустил ванну на воду. Финли помахал Джону.
– Ну, давай, залезай туда! – сказал он. – Не дури, парень! Ничего не поделаешь. У нас у всех душа болит… Ну, залезай же туда, мой мальчик, залезай…
Джон поднял голову, с шумом разрезая воду, подплыл к ванне, сделал вокруг нее круг и несколько раз громко взвизгнул. Рота в стороне замерла в ожидании.
– Сходи за Хелен! – У Ролингса от волнения даже сел голос.
– Она не придет.
– А ты объясни, что здесь творится.
– Она это и так знает!
– Дьявольщина! Здесь не место для истерик. Пусть только уговорит Джона, а потом хоть всю неделю Моцарта слушает. Попробуй, Джеймс!
Финли кивнул, повернулся, и в этот момент Джон внезапно выпрыгнул из воды и пронзительно закричал почти человеческим голосом. Даже Кларк и Ролингс вздрогнули, услышав эти звуки Финли втянул голову в плечи, словно на него град посыпался, и бросился к бунгало Хелен.
Уже на крытой веранде его оглушила громкая музыка. Теперь это был Бетховен. Третья симфония. Хелен включила проигрыватель на полную громкость. В комнате, наверное, можно было просто с ума сойти от грохота.
Финли забарабанил кулаками в дверь. По-другому не получалось. Хелен бы не услышала звонка. И все равно прошло несколько долгих минут, пока она не откликнулась.
– Прекрати, Джеймс! – крикнула Хелен, сразу поняв, кто стучит к ней в дверь. В голосе ее слышалось отчаяние. – Да уезжайте же вы наконец!
– Именно это у нас и не получается. Джон не слушается команды. Стив вне себя от злости. Он уже готов оставить Джона со всей ротой здесь, а потом отправить их в Майами в дельфинарий. Пусть публику веселят! Хелен!
– Вы уж очень работой увлеклись, забыли обо всем на свете, забыли, что я женщина! – Голос ее задрожал. – И вот теперь я себя ею почувствовала! Вы очень многого от меня хотите, Джеймс! – Дверь чуть приоткрылась, и Хелен протянула Финли купальник золотистого цвета. Она надевала его всякий раз, когда собиралась поплавать с Джоном в бассейне. – Может быть, это поможет. Попробуйте…
– Мне надеть твой купальник?
– Идиот! Покажи его Джону, и все. Может, он тогда чуть успокоится.
Финли взял купальник, хотел было схватить ее за руку, но она быстро захлопнула дверь и повернула ключ в замке.
– Хелен! – в отчаянии крикнул он. – Ну выйди, я тебя умоляю!
Она не ответила, и Финли, понимая, что все дальнейшие уговоры – лишь пустая трата времени, сунул купальник под мышку и побрел к бассейну. Ролингс ошарашенно посмотрел на него.
– Джеймс! Я же просил тебя не насиловать Хелен, а просто привести ее сюда.
– Это все, чем она может нам помочь. – Финли разгладил измятый купальник. – Если Джон отреагирует на него, значит, сходства с человеком в нем больше, чем мы думали. В большинстве своем люди – фетишисты, хотя и не осознают этого. С точки зрения психологии, любая фотография – фетиш. Ведь ты снимаешь то, что тебе дорого и близко, обычно потому, что не желаешь с этим расставаться. – Мне не нужны лекции по психологии! – заорал Ролингс. – Мне нужно затащить Джона в трейлер!
Финли подошел к бассейну и поднял купальник. Джон тут же высунул голову из воды и внимательно посмотрел на него. Лучи заходящего солнца легли на купальник, окрашивая его в еще более яркие тона. Джон сразу догадался, что за вещь держит в руках его новый тренер. Он издал несколько свистящих, нежных звуков и подплыл к Финли.
– Да-да, это купальник Хелен, старина! – сказал Финли дрожащим голосом. – Она передает тебе привет. И еще просила сказать тебе: «Будь умницей! Жизнь продолжается, Джон…»
Дельфин, не сводя глаз с купальника, сделал три круга вокруг ванны, а затем медленно погрузился в нее.
– Поднимай! – закричал Ролингс. Его голос тоже дрожал. Поднимай ее. Вы там что, заснули?
Кран начал медленно разворачиваться. Джон лежал в ванне, хотя наверняка мог рывком выскочить из воды… лежал почти не шевелясь и лишь смотрел на Финли. И если бы не его напряженный взгляд, можно было подумать, что Джон умер от разрыва сердца.
– На, забери его себе. – Финли швырнул купальник в ванну. – Я понимаю, что у тебя сейчас на душе творится, старина!
Джон поддел мордой купальник, затем прижал его к дну ванны и снова застыл, защищая своим прекрасным, налитым силой, сверкающим телом кусок золотистой ткани. И когда его начали переносить в трейлер, он даже хвостом не пошевелил. Неуклюже плюхнулся в воду, сжал зубами купальник и замер. Никогда еще он ни был таким спокойным и умиротворенным.
С этого момента с погрузкой его роты больше не было никаких проблем. Десять дельфинов покорно выполняли все команды, и даже ограниченное четырьмя бортами и крышей пространство не вызывало у них никаких эмоций.
Доктор Кларк вытер пот со лба. Его черное лицо сверкало как отполированное эбеновое дерево.
– Все! – даже не сказал, а выкрикнул он. – Теперь я знаю о дельфинах гораздо больше и вправе сделать вывод: они совсем как люди! Видели, что Джон с купальником Хелен творил? Каким он сразу стал ласковым и нежным! Заполучил частицу Хелен и почувствовал себя счастливым! Да напиши я об этом статью, все решат, что я чокнутый! И ни один серьезный журнал не опубликует ее. Ни мы это собственными глазами видели и убедились: дельфины могут быть фетишистами. Ты сделал эпохальное открытие, Джеймс!
– Не я, а Хелен, – поправил Финли, и голос его был очень усталым. – Это ее идея. И вот что я скажу: это просто свинство – оставлять ее здесь!
– Не оскорбляй свиней! – Кларк снова вытер обильно струившийся по лицу пот. – Они здесь совершенно ни при чем, все претензии к людям.
Ролингс, почувствовав, на кого он намекает, молча повернулся и пошел прочь. Финли и Кларк посмотрели ему вслед, и под их взглядом он сгорбился, словно на его плечи лег какой-то очень тяжелый груз.
– Он же ничего не может сделать, – запинаясь сказал Финли. – Распоряжение поступило из штаба ВМС, а ведь на нем еще и вся ответственность за операцию «Дельфин». Он сам себе не хозяин…
Через час колонна из тридцати огромных и производящих довольно жуткое впечатление машин выехала из больших ворот научно-исследовательского центра в бухте Бискейн. Начальник колонны показал Ролингсу маршрут, водя пальцем по крупномасштабной карте автомобильных дорог.
– Отсюда мы едем по автостраде № 41 до Тампы, а оттуда по автостраде № 75 – как вы знаете, движение по ней ограничено до Лейк-Сити. Севернее проходит автострада № 10, по ней мы проезжаем через Алабаму, Миссисипи, Луизиану, Техас и Нью-Мексико, в Аризоне, близ Элоя, выскакиваем на автостраду № 8 и едем вдоль мексиканской границы по Калифорнии до Сан-Диего.
– Когда видишь на карте, какое расстояние вам предстоит преодолеть, то волосы дыбом встают, – сказал Ролингс. – С шестьюдесятью шестью дельфинами такой путь проделать, это же с ума сойти можно!
– Это была ваша идея, сэр. – Начальник колонны тщательно сложил карту. – Для меня и так многое загадка. Вы можете объяснить, почему на этих дельфинов столько денег тратится?
– Нет! – резко ответил Ролингс.
– Видать, в одном месте денег навалом, а в другом – их очень не хватает.
– Вполне возможно.
– Всегда одно и то же. – Начальник колонны сделал пренебрежительный жест. – В трущобах нищие роются на помойках в поисках объедков, а здесь буквально швыряют в воду миллионы. Это ли правительство, другое ли – все они одним и тем же занимаются. За кого же голосовать?
– За здравый смысл, мой дорогой!
– Я бы с удовольствием, но где он? Кто им наделен? Они спрятали его от нас, чтобы он никому не достался. Доктор Ролингс последним покидал свой научно-исследовательский центр. Почти семь лет провел он здесь. Целый закрытый городок возник там, где когда-то были только два домика и маленький бассейн. Еще раз он обошел всю территорию центра, а затем постоял немного у опустевшего бассейна – новую партию дельфинов, как, впрочем, и новых сотрудников, должны были привезти сюда только завтра, – а затем направился к бунгало Хелен. Из-за зашторенных окон гремела музыка – «Пляска валькирий» Вагнера. Ролингс постучал. Когда-то они условились, что он будет стучать к ней в дверь только так: три раза выбивая барабанную дробь, затем два удара и снова два раза барабанная дробь. Музыка в комнате звучала уже не так громко.
– Чего тебе? – спросила Хелен, не открывая дверь.
– Я сейчас уезжаю. Здесь уже никого нет… Я хочу попрощаться с тобой, Хелен.
– Счастливого пути, Стив!
– И все?
– А чего тебе еще надо?
– Я хотел передать тебе самые наилучшие пожелания от Джеймса, Дэвида Абрахама и всех остальных. Они все напишут тебе.
– Их письма вернутся обратно. Я здесь не останусь!
– Не делай глупостей, Хелен! Куда ты собралась? И чем намерена заняться?
– Это уж мое дело, Стив.
– Умоляю, открой мне!
– Нет!
– Черт возьми, я выбью дверь.
– Это для тебя плохо кончится, Стив. Я буду стрелять, и судья признает, что я действовала в порядке самообороны. Уходи и не беспокойся обо мне.
– Я буду звонить тебе каждый день, Хелен, и рассказывать о том, чем мы занимаемся, как поживает Джон. Ты только будь на телефоне…
– Нет! Я уеду отсюда, Стив!
– Где мне тебя искать?
– Нигде. Вычеркни меня из памяти, Стив. В этом огромном мире я где-нибудь найду себе местечко.
– Хелен! – Ролингс прислонился к двери. – Неужели после стольких лет, проведенных вместе, мы вот так расстанемся? Поверь мне, я не виноват, что все так получилось.
– Выходит, я виновата? – закричала Хелен. – Я что, не имею права влюбиться? Не имею права быть женщиной?
– Фишер оказался шпионом.
– Это у него не было на лбу написано! Все, ни слова больше, Стив! Уходи! Всего доброго! И удачи в работе с нашими дельфинами. Да, и вот еще: скажи Джеймсу, что он отличный парень и, если вдруг влюбится в кого-нибудь, пусть ведет себя осторожно, а то еще попадет в руки той, которая с него последнюю рубашку снимет. Он же такой беспомощный с женщинами!
– Тебе это надо было ему раньше сказать, Хелен!
– О господи! Уходи, Стив! Это уже невыносимо! Уезжай же наконец!
Она отошла от двери, и последние аккорды «Пляски валькирий» опять зазвучали в полную силу. Ролингс покачал головой, подошел к своему автомобилю, плюхнулся на сиденье и резко рванул с места, даже ни разу не кинув взгляд в зеркало заднего вида. Он выехал из ворот и направил машину к автостраде.
«Все, хватит! – убеждал он себя. – Не вздумай оглянуться! И не распускай слюни. В жизни всегда наступают моменты, когда нужно расстаться и выбросить из головы память о прошлом. Пусть даже это тебе всю душу истерзает. Ничего не поделаешь, такова жизнь!» Выше голову, Хелен!
Чуть приподняв жалюзи, Хелен долго смотрела вслед автомобилю Ролингса. Когда он выехал с территории центра, она выключила проигрыватель и уселась на кушетку, сложив руки на коленях. У двери стояли чемоданы с уложенными вещами. Поэтому она и не пустила к себе Финли и Ролингса. Всю ночь она приводила бунгало в порядок, намереваясь утром «освободить занимаемую площадь». Полки шкафов опустели, она тщательно вымыла посуду, поставила все бутылки в бар и повесила на дверце холодильника записку: «Ешьте и пейте, не стесняйтесь. Приятного аппетита!» Еще одну записку с указанием тем, кто будет жить здесь после нее: «Придут еще три журнала. Оставьте их себе, со следующего месяца подписка аннулирована», – она положила на кушетку.
В бунгало теперь царила тишина, резко контрастировавшая с оглушительно гремевшей здесь на протяжении нескольких часов музыкой. Хелен неподвижно сидела на кушетке, глядя в одну точку. Время от времени она закрывала глаза, представляя, как длинная колонна движется в сумерках на ведущей в Тампу автостраде № 41. Тридцать огромных трейлеров и девять легковых автомобилей. Впереди – доктор Ролингс в своем серебристом «крайслере». Сзади – в трейлере под номером тридцать – Финли. Он сидит на краю ванны и беседует с Джоном.
«Только не превышайте скорости, ребята, – мысленно умоляла шоферов Хелен. – Не больше пятидесяти километров в час, несмотря на специальные рессоры и пружинящие подвески для ванн, в трейлере все равно сильно трясет! А дельфины – очень чувствительные животные, и даже легкие толчки на них очень плохо действуют. Вам это наверняка уже говорили, а вы конечно же с трудом сдерживали ухмылку. Столько беспокойства из-за этих рыб с голубыми пятнами на теле; нет, у этих ученых точно не все дома! Знали бы вы, что это за груз! Сколько миллионов он стоит! И какую страшную военную тайну везете вы чуть ли не через все Соединенные Штаты! Да вас, несмотря на жару, мороз бы пробрал!»
Через два часа она встала, прошла в ванную, еще раз приняла душ и навела красоту. Затем она вынесла чемоданы из бунгало, положила одни в багажник «рэббита», другие поставила на заднее сиденье, а потом, следуя примеру Ролингса и остальных своих коллег, медленно прошлась по территории центра, где сейчас было так непривычно тихо, постояла у опустевшего бассейна, спустилась к морю, окинула взором рифы и учебные суда у причала, а потом присела на скамейку и долго смотрела, как меркнет багровый цвет нещадно палившего солнца, как оно опускается в море, унося с собой день, и ночная мгла постепенно окутывает берег и воду.
Хелен взглянула на часы. Прошло три часа с тех пор, как колонна трейлеров выехала из ворот центра. Именно столько времени она решила выждать, чтобы потом беспрепятственно ехать вслед за ними.
Она села в «рэббит» и два раза глубоко вздохнула. Загрохотал двигатель. Она еще раз вспомнила слова, с которыми в мыслях обращалась к шоферам трейлеров: «Не больше пятидесяти километров в час, ребята!» – и машина медленно, не притормаживая возле домика, где размещался наряд военной полиции – к переднему стеклу была приклеена табличка с ее опознавательными данными, – выехала на дорогу, ведущую к автостраде. Теперь она тоже проделает весь этот путь, дав им три часа форы.
«Я стану вашей длинной тенью, – шептала она. – Если вы думаете, что можете вот так запросто избавиться от меня, значит, вы плохо знаете Хелен Мореро. Да вы в Сан-Диего рты разинете, увидев, как я в бассейне играю с Джоном. И как же я обрадуюсь, увидев ваши милые лица. А ты, Джеймс, дурачок ты мой дорогой, может, наконец-то избавишься от своих комплексов! Нет, нет, я, конечно, не настолько эмансипирована, чтобы вот так сразу тебе на шею броситься. Сперва сделай что-нибудь, ну хоть намекни… Но главное, я буду там, среди них! Только не спешите, ребята, не спешите, умоляю вас. Любая выемка на шоссе опасна. Три часа я вам дала, три часа… Ишь, чего захотели, в такую авантюру без меня ввязаться, не выйдет!..»
За Форт-Майерсом она включила приемник. Передавали бродвейские мелодии – мюзикл «Оклахома».
Хелен откинула голову и начала тихонько подпевать. В отчаянии пошла она на этот шаг и теперь испытывала какую-то бешеную радость и гордость оттого, что не сдалась, не сломалась и теперь едет вдогонку за своими дельфинами…
Через полчаса после того, как колонна трейлеров покинула бухту Бискейн, в кабинете полковника Ишлинского в советском посольстве в Вашингтоне зазвонил телефон. Ишлинский только что закончил работу и был уже в ожидании вечера, который должен был начаться с ужина в ресторане «Французский Лукулл», а закончиться в спальне виллы на Потомаке. Ему предстояло свидание с некоей богатой вдовой, игравшей далеко не последнюю роль в жизни великосветского общества Вашингтона. Она пользовалась репутацией особы весьма чопорной, чуть ли не пуританки, но с этим Юрий Валентинович никак не мог согласиться. Уже вечером второго дня их знакомства он сумел убедить пышнотелую Морин в том, что положение вдовы вовсе не требует от нее отказа от больших и малых радостей жизни. К тому же желчный, язвительный Ишлинский в определенных ситуациях обладал шармом, который в сочетании со свойственной многим русским манерой вести себя совершенно по-хамски делал его опасным для женщин, ибо заставлял их полностью забыть слово «мораль». Морин была просто ошеломлена и без колебаний предложила Ишлинскому поселиться на ее вилле и даже стать чуть ли не совладельцем этого похожего на дворец дома с условием, что отныне свою медвежью силу он будет тратить только на нее.
Юрий Валентинович уже стоял в дверях, когда телефонный звонок заставил его вернуться в кабинет.
– Они выехали. – Человек на другом конце провода обладал мощным басом. – По направлению к Тампе. Едут очень медленно и осторожно. Впереди патрульная машина. У них там точно дельфины.
– И полиция впереди! – рявкнул Ишлинский и даже засопел от злости. – Они нас что, за идиотов считают? С каких это пор полиция сопровождает дельфинов? Нет, они что-то другое везут!
– А нам что делать? – спросил агент с низким голосом. – Ехать за ними! – Тут Ишлинский вспомнил роскошное тело Морин, ее ослепительно белую кожу и добавил: – И не расслабляйтесь! Держитесь! – Он фыркнул, покачал в раздумье головой и не терпящим возражений тоном сказал: – Дальнейшие указания получите завтра. Позвоните мне утром.
– Во сколько?
– В десять. Нет, в одиннадцать. – Ишлинский слишком хорошо знал Морин. После утреннего кофе у нее обычно снова пробуждается желание, и до десяти ему никак не управиться. – Все!
Юрий Валентинович еще какое-то время сидел с угрюмым видом. Подумать только, тридцать специальных машин под видом дельфинов везут какой-то неизвестный груз. Куда? Что за груз? И почему убили Фишера, что он мог такого узнать? Если не ЦРУ, кто же тогда его убрал? И вообще, что все это значит?
Ишлинский вздохнул, запер кабинет и покинул посольство через запасный выход. Он уже не испытывал прежней радости от предстоящей встречи с Морин. Роскошный ужин отнюдь не улучшил его настроения, а Морин своей безумной страстью сегодня просто мешала. Он быстренько и без особых церемоний распрощался с ней и, оставив свою любовницу в полной растерянности одну в огромной кровати в стиле Ренессанс, уехал в посольство.
Подключенный к его телефону магнитофон тем временем записал три донесения из Флориды. Таинственная колонна двигалась через Тампу по направлению к Гринсвиллу и, судя по всему, готовилась выехать на автостраду № 10, отличавшуюся от других гораздо большей протяженностью. И наконец последнее донесение окончательно внесло ясность: колонна достигла автострады № 10, но едет не в сторону Джеконсвилла, а на восток. Все дороги в этом направлении вели к Новому Орлеану.
– Я следую за ними, – рокотал в магнитофоне мощный бас. – Но долго я не выдержу. Я уже засыпаю за рулем. У них-то у каждого – два сменщика, а я один. Надеюсь продержаться до Пенсаколы, а там сделаю передышку. Какие будут указания? В три утра жду вашего звонка в придорожном кафе у озера Талахас. Все.
Ишлинский посмотрел на часы. «Еще целый час, – подумал он. Снял с полки огромную карту южных штатов Америки и тупо уставился на жирную линию, изображавшую автостраду № 10. – Куда же они едут? В Новый Орлеан? Но там нет никаких секретных военных объектов. Может, они доедут до Нью-Мексико? Но тогда им нужно будет повернуть по направлению к Лос-Аламосу. И тогда все встанет на свои места. Место назначения груза – центр ядерных исследований в Лос-Аламосе. Именно там проводились первые работы по созданию атомной бомбы, и то, чем там занимаются сейчас, вызывает серьезное беспокойство в Москве. Но почему они везут его на машинах, это же столько времени займет, а не на самолете, хотя это гораздо быстрее, и в небе их точно никто не засечет? И уж совсем глупо маскировать его под дельфинов. Зачем? Это же вопреки всякой логике.»
Ишлинский сел в кресло, закурил и попытался найти хоть какое-то объяснение всему этому.
«Ладно, – в конце концов решил он. – Пако сообщил, что они едут днем и ночью, работая в три смены. Значит, и нам нужно следовать за ними днем и ночью. Будем сдавать их с рук на руки, и тогда уж точно не упустим из виду».
За три года Ишлинский завербовал множество мужчин и женщин, создал несколько подставных фирм и учреждений, и сейчас он вынул из сейфа список со всеми их зашифрованными данными. Сплетенная им плотная сеть раскинулась по всей территории США. Из нескольких центров ею руководили прошедшие специальную подготовку резиденты. Мусорщики и солидные бизнесмены, учителя и инженеры, архитекторы и чиновники федеральных и муниципальных органов, полицейские и бармены, содержатели публичных домов и офицеры, летные школы и мастерские по ремонту автомобилей – все они работали на него.
Целый час корпел Ишлинский над планом операции: вертолет летной школы – это ни у кого не вызовет подозрений, – якобы груженный пустыми бутылками автофургон и пекарь, решивший вместе с четырьмя приятелями отправиться в отпуск в «домике на колесах». Еще шесть человек, следуя как бы по своим делам, отправятся за таинственной колонной.
Ишлинский прикинул, как лучше расставить людей по всему маршруту вплоть до Нью-Мексико, так чтобы трасса до Лос-Аламоса находилась под особым наблюдением, а затем схватил трубку телефона. Было ровно три часа ночи.
Пако, видимо, сидел возле телефона. Во всяком случае, после первого гудка в мембране сразу же послышался его усталый голос:
– Здесь они были полчаса тому назад. Впереди и сзади – полицейские машины. В Дрифтоне к ним присоединился армейский «джип» и едет теперь в середине колонны. Один раз встали на заправку, и все, никаких больше остановок. Я от усталости сейчас со стула свалюсь, сэр.
– В Пенсаколе вас сменят. За колонной поедет трейлер с пустыми бутылками. Шофер попросит у вас прикурить. До Пенсаколы продержитесь?
– Если только прилеплю пластырем веки к бровям.
– Сколько вам лет, Пако? – спросил Ишлинский, испытывая чуть ли не физическое отвращение к своему агенту.
– Двадцать пять, сэр.
– В этом возрасте наши солдаты в битве на Курской дуге пять суток непрерывно были на марше, а потом наголову разгромили немцев. Господи, какие же ничтожества приходят нам на смену!
– Я не честолюбив и не ставлю перед собой цель выиграть битву, сэр, – сказал Пако, и Ишлинский услышал, как он громко и протяжно зевает. – Давайте не будем обсуждать эту тему, она меня утомляет. Я продержусь до Пенсаколы, а дальше пусть за дельфинами следует перевозчик пустых бутылок. – Пако снова зевнул. – Знаете, что меня в сон вгоняет? Эта колонна ползет себе как черепаха по автостраде. И ехать вслед за ней с той же скоростью, да еще дистанцию держать – да тут у любого глаза сами собой закроются. Вы хоть раз пробовали медленно-медленно ехать по шоссе пятьсот километров без остановок? Да это же сдохнуть можно, сэр… Какие будут указания?
– А вот какие! – рявкнул Ишлинский. – Лечь в постель и успокоить свои нервы, они у вас ни к черту не годятся! Утром получите новые указания.
Юрий Валентинович бросил трубку и в соответствии с планом принялся поднимать по тревоге агентов, назначенных для слежки за колонной.
К пяти часам утра все было сделано. Теперь колонна постоянно находилась под неусыпным наблюдением. До самой границы штата Нью-Мексико – если, разумеется, они выберут этот маршрут – все тридцать трейлеров и машина сопровождения ни на один миг не останутся без присмотра.
Ишлинский позволил себе выпить тридцать граммов водки с апельсиновым соком и, очень довольный собой, вытянув ноги, развалился в кресле. И только мысль о том, что он так и не выяснил, какой груз они везут, не давала ему покоя. «Но ничего, мы и это выясним, – успокаивал он себя. – Времени мало, едут они без остановок, вот тут-то и кроется опасность для них, ведь всего предусмотреть невозможно. Им ведь такое расстояние нужно преодолеть, мало ли что может случиться в пути – шина лопнет, мотор заглохнет, не говоря уж об аварии. Вдруг, к примеру, какая-нибудь машина неожиданно выскочит на трассу и врежется в трейлер. Русские всегда могли положиться на случай. И потом, – тут Ишлинский усмехнулся и допил свой стакан, – кто определит, случайно или неслучайно произошла авария? Кто заподозрит слегка поддатого шофера, который, нарушив правила, выехал на автостраду, в том, что он работает на Советы».
– Я уже думал об этом. Тогда успокоим их с помощью лекарств.
– Что ж, желаю успеха, доктор Ролингс. – Буви был встревожен и не скрывал этого. – Когда у вас все будет готово, сразу же позвоните мне и, если не готово, тоже позвоните. Хотите верьте, хотите нет, но я действительно очень привязался к этим животным. Я думаю о них чаще, чем о собственной жене…
На трейлеры дельфинов грузили тем же способом, как и на учебно-тренировочные суда. Дельфинов по одному переносили специальным краном в пластмассовых ваннах в бассейны на колесах. Они соскальзывали в морскую воду, но, даже оказавшись в родной стихии, тем не менее никак не могли успокоиться, ведь все остальное вокруг казалось им чужим и враждебным. От огромного небаостался только маленький его кусочек в стеклянном четырехугольнике, и уже нельзя было кинуть взор в бесконечную даль. Ветер больше не доносил до них запаха океана, и запах цветов с клумб вокруг бассейна тоже вдруг куда-то исчез. Ни солнца: в вышине, ни облаков, неторопливо плывущих куда-то в небесной синеве. И если бы не присутствие инструкторов, не звуки их голосов, не их ласковые руки, дельфины тут же бы начали в неистовстве бить хвостами по воде и пытались бы выпрыгнуть из ванн.
Финли и его рота должны были грузиться последними. Джон спокойно плавал в опустевшем бассейне. Десять дельфинов – вся его рота – плыли за ним в кильватере, ведь именно так их обучали. Ролингс и Кларк стояли у края бассейна, наблюдая за каким-то неестественно спокойным и на удивление миролюбиво настроенным Джоном.
– Он ждет Хелен, – сдавленным голосом сказал Финли. – Без нее они все даже с места не сдвинутся.
– Пусть этот твой Джон – гений, Джеймс, все равно я не позволю дельфину терроризировать себя! – в ярости воскликнул Ролингс. – Его учили выполнять приказы. И если он не желает подчиняться, то я отказываюсь от него.
– А значит, и от всей роты, Стив.
– С Ронни же не было никаких проблем.
– Ронни не влюблен в Хелен. – Финли пожал плечами. – Не будем отрицать результатов собственных исследований. Мы ведь знаем, что дельфины способны на глубокие чувства.
Кларк опустил ванну на воду. Финли помахал Джону.
– Ну, давай, залезай туда! – сказал он. – Не дури, парень! Ничего не поделаешь. У нас у всех душа болит… Ну, залезай же туда, мой мальчик, залезай…
Джон поднял голову, с шумом разрезая воду, подплыл к ванне, сделал вокруг нее круг и несколько раз громко взвизгнул. Рота в стороне замерла в ожидании.
– Сходи за Хелен! – У Ролингса от волнения даже сел голос.
– Она не придет.
– А ты объясни, что здесь творится.
– Она это и так знает!
– Дьявольщина! Здесь не место для истерик. Пусть только уговорит Джона, а потом хоть всю неделю Моцарта слушает. Попробуй, Джеймс!
Финли кивнул, повернулся, и в этот момент Джон внезапно выпрыгнул из воды и пронзительно закричал почти человеческим голосом. Даже Кларк и Ролингс вздрогнули, услышав эти звуки Финли втянул голову в плечи, словно на него град посыпался, и бросился к бунгало Хелен.
Уже на крытой веранде его оглушила громкая музыка. Теперь это был Бетховен. Третья симфония. Хелен включила проигрыватель на полную громкость. В комнате, наверное, можно было просто с ума сойти от грохота.
Финли забарабанил кулаками в дверь. По-другому не получалось. Хелен бы не услышала звонка. И все равно прошло несколько долгих минут, пока она не откликнулась.
– Прекрати, Джеймс! – крикнула Хелен, сразу поняв, кто стучит к ней в дверь. В голосе ее слышалось отчаяние. – Да уезжайте же вы наконец!
– Именно это у нас и не получается. Джон не слушается команды. Стив вне себя от злости. Он уже готов оставить Джона со всей ротой здесь, а потом отправить их в Майами в дельфинарий. Пусть публику веселят! Хелен!
– Вы уж очень работой увлеклись, забыли обо всем на свете, забыли, что я женщина! – Голос ее задрожал. – И вот теперь я себя ею почувствовала! Вы очень многого от меня хотите, Джеймс! – Дверь чуть приоткрылась, и Хелен протянула Финли купальник золотистого цвета. Она надевала его всякий раз, когда собиралась поплавать с Джоном в бассейне. – Может быть, это поможет. Попробуйте…
– Мне надеть твой купальник?
– Идиот! Покажи его Джону, и все. Может, он тогда чуть успокоится.
Финли взял купальник, хотел было схватить ее за руку, но она быстро захлопнула дверь и повернула ключ в замке.
– Хелен! – в отчаянии крикнул он. – Ну выйди, я тебя умоляю!
Она не ответила, и Финли, понимая, что все дальнейшие уговоры – лишь пустая трата времени, сунул купальник под мышку и побрел к бассейну. Ролингс ошарашенно посмотрел на него.
– Джеймс! Я же просил тебя не насиловать Хелен, а просто привести ее сюда.
– Это все, чем она может нам помочь. – Финли разгладил измятый купальник. – Если Джон отреагирует на него, значит, сходства с человеком в нем больше, чем мы думали. В большинстве своем люди – фетишисты, хотя и не осознают этого. С точки зрения психологии, любая фотография – фетиш. Ведь ты снимаешь то, что тебе дорого и близко, обычно потому, что не желаешь с этим расставаться. – Мне не нужны лекции по психологии! – заорал Ролингс. – Мне нужно затащить Джона в трейлер!
Финли подошел к бассейну и поднял купальник. Джон тут же высунул голову из воды и внимательно посмотрел на него. Лучи заходящего солнца легли на купальник, окрашивая его в еще более яркие тона. Джон сразу догадался, что за вещь держит в руках его новый тренер. Он издал несколько свистящих, нежных звуков и подплыл к Финли.
– Да-да, это купальник Хелен, старина! – сказал Финли дрожащим голосом. – Она передает тебе привет. И еще просила сказать тебе: «Будь умницей! Жизнь продолжается, Джон…»
Дельфин, не сводя глаз с купальника, сделал три круга вокруг ванны, а затем медленно погрузился в нее.
– Поднимай! – закричал Ролингс. Его голос тоже дрожал. Поднимай ее. Вы там что, заснули?
Кран начал медленно разворачиваться. Джон лежал в ванне, хотя наверняка мог рывком выскочить из воды… лежал почти не шевелясь и лишь смотрел на Финли. И если бы не его напряженный взгляд, можно было подумать, что Джон умер от разрыва сердца.
– На, забери его себе. – Финли швырнул купальник в ванну. – Я понимаю, что у тебя сейчас на душе творится, старина!
Джон поддел мордой купальник, затем прижал его к дну ванны и снова застыл, защищая своим прекрасным, налитым силой, сверкающим телом кусок золотистой ткани. И когда его начали переносить в трейлер, он даже хвостом не пошевелил. Неуклюже плюхнулся в воду, сжал зубами купальник и замер. Никогда еще он ни был таким спокойным и умиротворенным.
С этого момента с погрузкой его роты больше не было никаких проблем. Десять дельфинов покорно выполняли все команды, и даже ограниченное четырьмя бортами и крышей пространство не вызывало у них никаких эмоций.
Доктор Кларк вытер пот со лба. Его черное лицо сверкало как отполированное эбеновое дерево.
– Все! – даже не сказал, а выкрикнул он. – Теперь я знаю о дельфинах гораздо больше и вправе сделать вывод: они совсем как люди! Видели, что Джон с купальником Хелен творил? Каким он сразу стал ласковым и нежным! Заполучил частицу Хелен и почувствовал себя счастливым! Да напиши я об этом статью, все решат, что я чокнутый! И ни один серьезный журнал не опубликует ее. Ни мы это собственными глазами видели и убедились: дельфины могут быть фетишистами. Ты сделал эпохальное открытие, Джеймс!
– Не я, а Хелен, – поправил Финли, и голос его был очень усталым. – Это ее идея. И вот что я скажу: это просто свинство – оставлять ее здесь!
– Не оскорбляй свиней! – Кларк снова вытер обильно струившийся по лицу пот. – Они здесь совершенно ни при чем, все претензии к людям.
Ролингс, почувствовав, на кого он намекает, молча повернулся и пошел прочь. Финли и Кларк посмотрели ему вслед, и под их взглядом он сгорбился, словно на его плечи лег какой-то очень тяжелый груз.
– Он же ничего не может сделать, – запинаясь сказал Финли. – Распоряжение поступило из штаба ВМС, а ведь на нем еще и вся ответственность за операцию «Дельфин». Он сам себе не хозяин…
Через час колонна из тридцати огромных и производящих довольно жуткое впечатление машин выехала из больших ворот научно-исследовательского центра в бухте Бискейн. Начальник колонны показал Ролингсу маршрут, водя пальцем по крупномасштабной карте автомобильных дорог.
– Отсюда мы едем по автостраде № 41 до Тампы, а оттуда по автостраде № 75 – как вы знаете, движение по ней ограничено до Лейк-Сити. Севернее проходит автострада № 10, по ней мы проезжаем через Алабаму, Миссисипи, Луизиану, Техас и Нью-Мексико, в Аризоне, близ Элоя, выскакиваем на автостраду № 8 и едем вдоль мексиканской границы по Калифорнии до Сан-Диего.
– Когда видишь на карте, какое расстояние вам предстоит преодолеть, то волосы дыбом встают, – сказал Ролингс. – С шестьюдесятью шестью дельфинами такой путь проделать, это же с ума сойти можно!
– Это была ваша идея, сэр. – Начальник колонны тщательно сложил карту. – Для меня и так многое загадка. Вы можете объяснить, почему на этих дельфинов столько денег тратится?
– Нет! – резко ответил Ролингс.
– Видать, в одном месте денег навалом, а в другом – их очень не хватает.
– Вполне возможно.
– Всегда одно и то же. – Начальник колонны сделал пренебрежительный жест. – В трущобах нищие роются на помойках в поисках объедков, а здесь буквально швыряют в воду миллионы. Это ли правительство, другое ли – все они одним и тем же занимаются. За кого же голосовать?
– За здравый смысл, мой дорогой!
– Я бы с удовольствием, но где он? Кто им наделен? Они спрятали его от нас, чтобы он никому не достался. Доктор Ролингс последним покидал свой научно-исследовательский центр. Почти семь лет провел он здесь. Целый закрытый городок возник там, где когда-то были только два домика и маленький бассейн. Еще раз он обошел всю территорию центра, а затем постоял немного у опустевшего бассейна – новую партию дельфинов, как, впрочем, и новых сотрудников, должны были привезти сюда только завтра, – а затем направился к бунгало Хелен. Из-за зашторенных окон гремела музыка – «Пляска валькирий» Вагнера. Ролингс постучал. Когда-то они условились, что он будет стучать к ней в дверь только так: три раза выбивая барабанную дробь, затем два удара и снова два раза барабанная дробь. Музыка в комнате звучала уже не так громко.
– Чего тебе? – спросила Хелен, не открывая дверь.
– Я сейчас уезжаю. Здесь уже никого нет… Я хочу попрощаться с тобой, Хелен.
– Счастливого пути, Стив!
– И все?
– А чего тебе еще надо?
– Я хотел передать тебе самые наилучшие пожелания от Джеймса, Дэвида Абрахама и всех остальных. Они все напишут тебе.
– Их письма вернутся обратно. Я здесь не останусь!
– Не делай глупостей, Хелен! Куда ты собралась? И чем намерена заняться?
– Это уж мое дело, Стив.
– Умоляю, открой мне!
– Нет!
– Черт возьми, я выбью дверь.
– Это для тебя плохо кончится, Стив. Я буду стрелять, и судья признает, что я действовала в порядке самообороны. Уходи и не беспокойся обо мне.
– Я буду звонить тебе каждый день, Хелен, и рассказывать о том, чем мы занимаемся, как поживает Джон. Ты только будь на телефоне…
– Нет! Я уеду отсюда, Стив!
– Где мне тебя искать?
– Нигде. Вычеркни меня из памяти, Стив. В этом огромном мире я где-нибудь найду себе местечко.
– Хелен! – Ролингс прислонился к двери. – Неужели после стольких лет, проведенных вместе, мы вот так расстанемся? Поверь мне, я не виноват, что все так получилось.
– Выходит, я виновата? – закричала Хелен. – Я что, не имею права влюбиться? Не имею права быть женщиной?
– Фишер оказался шпионом.
– Это у него не было на лбу написано! Все, ни слова больше, Стив! Уходи! Всего доброго! И удачи в работе с нашими дельфинами. Да, и вот еще: скажи Джеймсу, что он отличный парень и, если вдруг влюбится в кого-нибудь, пусть ведет себя осторожно, а то еще попадет в руки той, которая с него последнюю рубашку снимет. Он же такой беспомощный с женщинами!
– Тебе это надо было ему раньше сказать, Хелен!
– О господи! Уходи, Стив! Это уже невыносимо! Уезжай же наконец!
Она отошла от двери, и последние аккорды «Пляски валькирий» опять зазвучали в полную силу. Ролингс покачал головой, подошел к своему автомобилю, плюхнулся на сиденье и резко рванул с места, даже ни разу не кинув взгляд в зеркало заднего вида. Он выехал из ворот и направил машину к автостраде.
«Все, хватит! – убеждал он себя. – Не вздумай оглянуться! И не распускай слюни. В жизни всегда наступают моменты, когда нужно расстаться и выбросить из головы память о прошлом. Пусть даже это тебе всю душу истерзает. Ничего не поделаешь, такова жизнь!» Выше голову, Хелен!
Чуть приподняв жалюзи, Хелен долго смотрела вслед автомобилю Ролингса. Когда он выехал с территории центра, она выключила проигрыватель и уселась на кушетку, сложив руки на коленях. У двери стояли чемоданы с уложенными вещами. Поэтому она и не пустила к себе Финли и Ролингса. Всю ночь она приводила бунгало в порядок, намереваясь утром «освободить занимаемую площадь». Полки шкафов опустели, она тщательно вымыла посуду, поставила все бутылки в бар и повесила на дверце холодильника записку: «Ешьте и пейте, не стесняйтесь. Приятного аппетита!» Еще одну записку с указанием тем, кто будет жить здесь после нее: «Придут еще три журнала. Оставьте их себе, со следующего месяца подписка аннулирована», – она положила на кушетку.
В бунгало теперь царила тишина, резко контрастировавшая с оглушительно гремевшей здесь на протяжении нескольких часов музыкой. Хелен неподвижно сидела на кушетке, глядя в одну точку. Время от времени она закрывала глаза, представляя, как длинная колонна движется в сумерках на ведущей в Тампу автостраде № 41. Тридцать огромных трейлеров и девять легковых автомобилей. Впереди – доктор Ролингс в своем серебристом «крайслере». Сзади – в трейлере под номером тридцать – Финли. Он сидит на краю ванны и беседует с Джоном.
«Только не превышайте скорости, ребята, – мысленно умоляла шоферов Хелен. – Не больше пятидесяти километров в час, несмотря на специальные рессоры и пружинящие подвески для ванн, в трейлере все равно сильно трясет! А дельфины – очень чувствительные животные, и даже легкие толчки на них очень плохо действуют. Вам это наверняка уже говорили, а вы конечно же с трудом сдерживали ухмылку. Столько беспокойства из-за этих рыб с голубыми пятнами на теле; нет, у этих ученых точно не все дома! Знали бы вы, что это за груз! Сколько миллионов он стоит! И какую страшную военную тайну везете вы чуть ли не через все Соединенные Штаты! Да вас, несмотря на жару, мороз бы пробрал!»
Через два часа она встала, прошла в ванную, еще раз приняла душ и навела красоту. Затем она вынесла чемоданы из бунгало, положила одни в багажник «рэббита», другие поставила на заднее сиденье, а потом, следуя примеру Ролингса и остальных своих коллег, медленно прошлась по территории центра, где сейчас было так непривычно тихо, постояла у опустевшего бассейна, спустилась к морю, окинула взором рифы и учебные суда у причала, а потом присела на скамейку и долго смотрела, как меркнет багровый цвет нещадно палившего солнца, как оно опускается в море, унося с собой день, и ночная мгла постепенно окутывает берег и воду.
Хелен взглянула на часы. Прошло три часа с тех пор, как колонна трейлеров выехала из ворот центра. Именно столько времени она решила выждать, чтобы потом беспрепятственно ехать вслед за ними.
Она села в «рэббит» и два раза глубоко вздохнула. Загрохотал двигатель. Она еще раз вспомнила слова, с которыми в мыслях обращалась к шоферам трейлеров: «Не больше пятидесяти километров в час, ребята!» – и машина медленно, не притормаживая возле домика, где размещался наряд военной полиции – к переднему стеклу была приклеена табличка с ее опознавательными данными, – выехала на дорогу, ведущую к автостраде. Теперь она тоже проделает весь этот путь, дав им три часа форы.
«Я стану вашей длинной тенью, – шептала она. – Если вы думаете, что можете вот так запросто избавиться от меня, значит, вы плохо знаете Хелен Мореро. Да вы в Сан-Диего рты разинете, увидев, как я в бассейне играю с Джоном. И как же я обрадуюсь, увидев ваши милые лица. А ты, Джеймс, дурачок ты мой дорогой, может, наконец-то избавишься от своих комплексов! Нет, нет, я, конечно, не настолько эмансипирована, чтобы вот так сразу тебе на шею броситься. Сперва сделай что-нибудь, ну хоть намекни… Но главное, я буду там, среди них! Только не спешите, ребята, не спешите, умоляю вас. Любая выемка на шоссе опасна. Три часа я вам дала, три часа… Ишь, чего захотели, в такую авантюру без меня ввязаться, не выйдет!..»
За Форт-Майерсом она включила приемник. Передавали бродвейские мелодии – мюзикл «Оклахома».
Хелен откинула голову и начала тихонько подпевать. В отчаянии пошла она на этот шаг и теперь испытывала какую-то бешеную радость и гордость оттого, что не сдалась, не сломалась и теперь едет вдогонку за своими дельфинами…
Через полчаса после того, как колонна трейлеров покинула бухту Бискейн, в кабинете полковника Ишлинского в советском посольстве в Вашингтоне зазвонил телефон. Ишлинский только что закончил работу и был уже в ожидании вечера, который должен был начаться с ужина в ресторане «Французский Лукулл», а закончиться в спальне виллы на Потомаке. Ему предстояло свидание с некоей богатой вдовой, игравшей далеко не последнюю роль в жизни великосветского общества Вашингтона. Она пользовалась репутацией особы весьма чопорной, чуть ли не пуританки, но с этим Юрий Валентинович никак не мог согласиться. Уже вечером второго дня их знакомства он сумел убедить пышнотелую Морин в том, что положение вдовы вовсе не требует от нее отказа от больших и малых радостей жизни. К тому же желчный, язвительный Ишлинский в определенных ситуациях обладал шармом, который в сочетании со свойственной многим русским манерой вести себя совершенно по-хамски делал его опасным для женщин, ибо заставлял их полностью забыть слово «мораль». Морин была просто ошеломлена и без колебаний предложила Ишлинскому поселиться на ее вилле и даже стать чуть ли не совладельцем этого похожего на дворец дома с условием, что отныне свою медвежью силу он будет тратить только на нее.
Юрий Валентинович уже стоял в дверях, когда телефонный звонок заставил его вернуться в кабинет.
– Они выехали. – Человек на другом конце провода обладал мощным басом. – По направлению к Тампе. Едут очень медленно и осторожно. Впереди патрульная машина. У них там точно дельфины.
– И полиция впереди! – рявкнул Ишлинский и даже засопел от злости. – Они нас что, за идиотов считают? С каких это пор полиция сопровождает дельфинов? Нет, они что-то другое везут!
– А нам что делать? – спросил агент с низким голосом. – Ехать за ними! – Тут Ишлинский вспомнил роскошное тело Морин, ее ослепительно белую кожу и добавил: – И не расслабляйтесь! Держитесь! – Он фыркнул, покачал в раздумье головой и не терпящим возражений тоном сказал: – Дальнейшие указания получите завтра. Позвоните мне утром.
– Во сколько?
– В десять. Нет, в одиннадцать. – Ишлинский слишком хорошо знал Морин. После утреннего кофе у нее обычно снова пробуждается желание, и до десяти ему никак не управиться. – Все!
Юрий Валентинович еще какое-то время сидел с угрюмым видом. Подумать только, тридцать специальных машин под видом дельфинов везут какой-то неизвестный груз. Куда? Что за груз? И почему убили Фишера, что он мог такого узнать? Если не ЦРУ, кто же тогда его убрал? И вообще, что все это значит?
Ишлинский вздохнул, запер кабинет и покинул посольство через запасный выход. Он уже не испытывал прежней радости от предстоящей встречи с Морин. Роскошный ужин отнюдь не улучшил его настроения, а Морин своей безумной страстью сегодня просто мешала. Он быстренько и без особых церемоний распрощался с ней и, оставив свою любовницу в полной растерянности одну в огромной кровати в стиле Ренессанс, уехал в посольство.
Подключенный к его телефону магнитофон тем временем записал три донесения из Флориды. Таинственная колонна двигалась через Тампу по направлению к Гринсвиллу и, судя по всему, готовилась выехать на автостраду № 10, отличавшуюся от других гораздо большей протяженностью. И наконец последнее донесение окончательно внесло ясность: колонна достигла автострады № 10, но едет не в сторону Джеконсвилла, а на восток. Все дороги в этом направлении вели к Новому Орлеану.
– Я следую за ними, – рокотал в магнитофоне мощный бас. – Но долго я не выдержу. Я уже засыпаю за рулем. У них-то у каждого – два сменщика, а я один. Надеюсь продержаться до Пенсаколы, а там сделаю передышку. Какие будут указания? В три утра жду вашего звонка в придорожном кафе у озера Талахас. Все.
Ишлинский посмотрел на часы. «Еще целый час, – подумал он. Снял с полки огромную карту южных штатов Америки и тупо уставился на жирную линию, изображавшую автостраду № 10. – Куда же они едут? В Новый Орлеан? Но там нет никаких секретных военных объектов. Может, они доедут до Нью-Мексико? Но тогда им нужно будет повернуть по направлению к Лос-Аламосу. И тогда все встанет на свои места. Место назначения груза – центр ядерных исследований в Лос-Аламосе. Именно там проводились первые работы по созданию атомной бомбы, и то, чем там занимаются сейчас, вызывает серьезное беспокойство в Москве. Но почему они везут его на машинах, это же столько времени займет, а не на самолете, хотя это гораздо быстрее, и в небе их точно никто не засечет? И уж совсем глупо маскировать его под дельфинов. Зачем? Это же вопреки всякой логике.»
Ишлинский сел в кресло, закурил и попытался найти хоть какое-то объяснение всему этому.
«Ладно, – в конце концов решил он. – Пако сообщил, что они едут днем и ночью, работая в три смены. Значит, и нам нужно следовать за ними днем и ночью. Будем сдавать их с рук на руки, и тогда уж точно не упустим из виду».
За три года Ишлинский завербовал множество мужчин и женщин, создал несколько подставных фирм и учреждений, и сейчас он вынул из сейфа список со всеми их зашифрованными данными. Сплетенная им плотная сеть раскинулась по всей территории США. Из нескольких центров ею руководили прошедшие специальную подготовку резиденты. Мусорщики и солидные бизнесмены, учителя и инженеры, архитекторы и чиновники федеральных и муниципальных органов, полицейские и бармены, содержатели публичных домов и офицеры, летные школы и мастерские по ремонту автомобилей – все они работали на него.
Целый час корпел Ишлинский над планом операции: вертолет летной школы – это ни у кого не вызовет подозрений, – якобы груженный пустыми бутылками автофургон и пекарь, решивший вместе с четырьмя приятелями отправиться в отпуск в «домике на колесах». Еще шесть человек, следуя как бы по своим делам, отправятся за таинственной колонной.
Ишлинский прикинул, как лучше расставить людей по всему маршруту вплоть до Нью-Мексико, так чтобы трасса до Лос-Аламоса находилась под особым наблюдением, а затем схватил трубку телефона. Было ровно три часа ночи.
Пако, видимо, сидел возле телефона. Во всяком случае, после первого гудка в мембране сразу же послышался его усталый голос:
– Здесь они были полчаса тому назад. Впереди и сзади – полицейские машины. В Дрифтоне к ним присоединился армейский «джип» и едет теперь в середине колонны. Один раз встали на заправку, и все, никаких больше остановок. Я от усталости сейчас со стула свалюсь, сэр.
– В Пенсаколе вас сменят. За колонной поедет трейлер с пустыми бутылками. Шофер попросит у вас прикурить. До Пенсаколы продержитесь?
– Если только прилеплю пластырем веки к бровям.
– Сколько вам лет, Пако? – спросил Ишлинский, испытывая чуть ли не физическое отвращение к своему агенту.
– Двадцать пять, сэр.
– В этом возрасте наши солдаты в битве на Курской дуге пять суток непрерывно были на марше, а потом наголову разгромили немцев. Господи, какие же ничтожества приходят нам на смену!
– Я не честолюбив и не ставлю перед собой цель выиграть битву, сэр, – сказал Пако, и Ишлинский услышал, как он громко и протяжно зевает. – Давайте не будем обсуждать эту тему, она меня утомляет. Я продержусь до Пенсаколы, а дальше пусть за дельфинами следует перевозчик пустых бутылок. – Пако снова зевнул. – Знаете, что меня в сон вгоняет? Эта колонна ползет себе как черепаха по автостраде. И ехать вслед за ней с той же скоростью, да еще дистанцию держать – да тут у любого глаза сами собой закроются. Вы хоть раз пробовали медленно-медленно ехать по шоссе пятьсот километров без остановок? Да это же сдохнуть можно, сэр… Какие будут указания?
– А вот какие! – рявкнул Ишлинский. – Лечь в постель и успокоить свои нервы, они у вас ни к черту не годятся! Утром получите новые указания.
Юрий Валентинович бросил трубку и в соответствии с планом принялся поднимать по тревоге агентов, назначенных для слежки за колонной.
К пяти часам утра все было сделано. Теперь колонна постоянно находилась под неусыпным наблюдением. До самой границы штата Нью-Мексико – если, разумеется, они выберут этот маршрут – все тридцать трейлеров и машина сопровождения ни на один миг не останутся без присмотра.
Ишлинский позволил себе выпить тридцать граммов водки с апельсиновым соком и, очень довольный собой, вытянув ноги, развалился в кресле. И только мысль о том, что он так и не выяснил, какой груз они везут, не давала ему покоя. «Но ничего, мы и это выясним, – успокаивал он себя. – Времени мало, едут они без остановок, вот тут-то и кроется опасность для них, ведь всего предусмотреть невозможно. Им ведь такое расстояние нужно преодолеть, мало ли что может случиться в пути – шина лопнет, мотор заглохнет, не говоря уж об аварии. Вдруг, к примеру, какая-нибудь машина неожиданно выскочит на трассу и врежется в трейлер. Русские всегда могли положиться на случай. И потом, – тут Ишлинский усмехнулся и допил свой стакан, – кто определит, случайно или неслучайно произошла авария? Кто заподозрит слегка поддатого шофера, который, нарушив правила, выехал на автостраду, в том, что он работает на Советы».