Корделл Александр. Мечты прекрасных дам

   У дверей сарая неподалеку от барака для китайцев стоял здоровенный охранник, который при приближении Эли мгновенно к нему подошел.
   – Они знают о вашем приезде, мистер Боггз?
   – Скоро узнают – сказал Эли, отталкивая его в сторону.
   В сарае сидели пять человек: Ганс Брунер, Джеймс Уэддерберн, доктор Скофилд, мистер Гудчайлд и мистер Деннинг, заместитель губернатора Колонии. Когда вошел Эли, удивленные лица присутствующих обратились к нему. Первым пришел в себя Брунер, бывший первый помощник капитана на печально известной «Монголии».
   – Что вы здесь делаете, Боггз? Что-то я не припоминаю, чтобы вас приглашали.
   – Просто услышал и пришел, – ответил Эли. – И что здесь происходит, черт возьми?
   Доктор Скофилд поднял худое, довольно красивое лицо.
   – Это конфиденциальная встреча «Организации морских перевозчиков». Нам здесь не нужны посторонние.
   – Нужны или не нужны, но я здесь, – послышался ответ. – Это мои воды, а вы нарушаете мои границы.
   Но в это мгновение в сарай вошел еще кто-то и с яростью выкрикнул на кантонском наречии:
   – Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что эта территория моя!
   Это был сын Чу Апу. Он был похож на своего чокнутого отца – смуглый, бородатый, со слишком тонким для такого могучего тела голосом, вырывавшимся из его бескровного рта наподобие визга. Ходили разговоры, что он еще свирепее, чем был его отец, женщины боялись его, а дети убегали при его появлении.
   – Верно, мой друг Эли! – Это он проговорил уже с подчеркнутым радушием, протягивая для приветствия руку. Эли проигнорировал его попытку наладить дружеский контакт. – Да, и он интересуется, что вы делаете на чужой территории?
   – Послушай, давай рассуждать здраво, – вмешался доктор Скофилд.
   – Согласен и поэтому спрашиваю, почему это вы действуете не по правилам? – ответил Эли. – Пять лет назад, когда мы с Чу Апу определили границы, воды возле острова Грин были признаны моими. Я мог подходить с западной части Сульфурского канала и отходить от Норт Саунда до тех пор, пока меня несет ветер, ну а все, что находится западней Восточной Ламмы, принадлежит Чу. Все оговорено и подписано – джентльменское соглашение. Вот я вас и спрашиваю еще раз: что вы здесь делаете?
   – А я спрашиваю вас, – спокойно произнес Джеймс. – На каком основании вы делаете подобные заявления? Джентльменское соглашение – это не закон. – Тебе известно что-нибудь об этом соглашении? – обратился он к сыну Чу.
   Тот покачал головой. Джеймс продолжал:
   – Моя компания «Смит и Уэддерберн» имеет право аренды острова Грин на десятилетний срок, поскольку старик выкупил у Империи «Домик отдыха», а это произошло еще задолго до того, как вы начали плавать в здешних водах.
   – Возможно, – отозвался Эли, – однако вы все равно не имеете права входить в эти воды без моего согласия. Самые разные корабли приходят и уходят из Макао, но все равно он принадлежит Португалии. Поставка опиума в Центральный Китай все еще невыгодна, вы про это не забыли?
   Скофилд поднял голову.
   – Кто говорит про опиум?
   – Я говорю, и все тут, конечно, понимают о чем идет речь, – сказал Эли. – Как бы то ни было, это тоже незаконно, впрочем как и торговля желтым товаром.
   – В Гонконге свои законы!
   – Могу поклясться, что губернатору ничего об этом не известно.
   – Известно. И мне известно. Я прекрасно осведомлен о том, что происходит, и полностью это одобряю, – сказал вице-губернатор Деннинг.
   – Может быть, ты и одобряешь, однако ты – всего лишь подпевала, здесь все решает губернатор. – Все промолчали. – Ну а если он это дело одобряет, и все законно, вы, верно, не станете тогда возражать, если я кое-что здесь осмотрю? – гнул свое Эли. – Для начала мне бы хотелось заглянуть вон в тот барак.
   Присутствующие испуганно переглянулись.
   – Я думаю, его надо включить, – сказал Брунер. – Иначе он будет здесь вынюхивать, пока не найдет того, что ему не понравится.
   – Хорошо. Пять процентов, – твердо произнес Джеймс Уэддерберн.
   – Ну уж нет, – сказал Эли. – Вы самовольно плаваете в моих водах, так что мне положено двадцать процентов от прибыли.
   – Двадцать? – воскликнул Брунер. – Мы даже брокерам платим только пять!
   – А если мы откажемся? – спросил Джеймс.
   – Тогда я заряжу пушки на своих джонках, стоящих в Норт Саунде, и смету вас в море.
   – Господа, господа, так дела не делают, – вмешался Деннинг, бывший неплохим дипломатом. – Давайте все обсудим. Совершенно очевидно, что мистер Боггз понимает, что торговля китайцами сулит немалые прибыли, и желает получить свою долю. Это справедливо, если мы признаем, что прибрежные воды действительно принадлежат ему. Или же нам следует изыскивать более дешевые трассы. Сейчас, когда прекратилась продажа Китаю опиума, наши доходы падают. А торговля желтым товаром – идеальное средство возместить упущенную прибыль. Мандаринам требуются работники, и почему мы должны этому препятствовать? Предлагаю сразу обо всем договориться. Мы берем в долю шестого партнера: Эли Боггза. В конце концов, у него есть права на завод Стэнли, и давайте постараемся с ним сговориться, ведь мы же нуждаемся в его услугах – разве не так? Без пороха нам не удалось бы покорить Форт Боуг и, того и гляди, он снова нам понадобится.
   – Я также желаю иметь доступ к вашим бухгалтерским книгам, – сказал Эли.
   – Неужели ты не доверяешь нашему слову? – спросил Джеймс.
   – Само собой. Я же знаю, что все вы здесь – отъявленные жулики.
   – Мне кажется, он много себе позволяет, – сказал доктор Скофилд, – но, похоже, он знает, что к чему.
   – Это уж точно, – сказал Брунер. – Мы с ним такие дела проворачивали. Да, Эли?
   – Да, дела, которые пока для тебя не закончились, – в голосе Боггза прозвучала угроза.
   – Давай сейчас не будем!
   – Что случилось – еще какие-то осложнения? – спросил Деннинг.
   – Никаких осложнений, – сказал Эли. – Просто мне придется проделать дырку в одном мерзавце, если я не получу от него ответа на один вопросик.
   Брунер пожал плечами.
   – Ничего особенного, джентльмены. Небольшое недоразумение, которое нам надо будет разрешить.
   – Ну да, совсем небольшое, – сказал Эли. – За которое могут и вздернуть, даже в этой стране. Пятьдесят тысяч долларов – деньги за выкуп, мистер Брунер.
   – Ну это ваше дело, решайте сами, – сказал Джеймс. – А мы продолжим обсуждение? Когда состоится следующая отгрузка китайцев?
   – Завтра, – ответил мистер Сунг.
   – Куда они прибудут на этот раз? – спросил Гудчайлд. – Не забывайте, что мне нужны посадочные документы.
   – В Перу, по-моему?
   – Это зависит от брокера, – сказал Скофилд – Этот транспорт пойдет через Макао.
   – И сколько всего?
   – За следующие полтора месяца – четыре тысячи китайцев.
   – Но это как раз период тайфунов! – сказал Эли.
   – Все предусмотреть невозможно. Мы готовы нести потери.
   – Ну да, ведь они всего-навсего китайцы, – с издевкой в голосе произнес Черный Сэм, который только что вошел и двинулся к месту рядом с Эли.
   Эли поднял голову и посмотрел в лицо человека, сидевшего перед ним. Так, значит, это и есть муж Милли Смит, и она отдалась этому ничтожеству, карикатуре на мужчину.
   Считает себя джентльменом в стране дикарей, подумал Эли, а сам продал душу Маммону, все гребет и гребет, ничего не отдавая взамен. Таким типам неведомы ни сострадание, ни жалость. Впрочем, и старый Смит, отец Милли, тоже заслуживал хорошей порки. Если уж говорить о коррупции, то он-то здорово погрел на ней руки. Интересно, думал Эли, поняла ли это Милли, живя в своем роскошном «Английском особняке», – и приняла ли. Он-то слышал, что говорили об Уэддерберне – самый большой мошенник в христианском мире, включая христианскую колонию в Гонконге.
   Перед Эли была жирная, прыщавая физиономия со змеиными глазками, в явном замешательстве перебегающими то на одного, то на другого; алчность и хитрость затаилась в них. Господи, помоги Милли, подумал он, – прямо со школьной скамьи и угодить в лапы такого мерзавца. Неудивительно, что ходили разговоры о ее психическом расстройстве, что бы там ни было на самом деле. И Эли охватила такая ненависть к этому человеку, что он едва сдержался, чтобы не схватить этого подонка за Горло.
   – А что это за разговоры о выброшенных на берег людях в кандалах? – неожиданно спросил он.
   – Не верьте всяким россказням, – сказал Джеймс.
   – Я слышал это от тех, кому доверяю.
   – Если бы людей в кандалах выбросило на берег острова, то я бы знал об этом, – сказал мистер Сунг.
   – Тогда вы не станете возражать, если я немного здесь поброжу?
   – Где именно?
   – Ну, загляну, например, в барак, где содержатся китайцы.
   – Почему в барак? – подозрительно глядя на него, спросил Гудчайлд.
   – Потому что именно там я и рассчитываю найти грязь.
   Они пошли в Сторону барака, где держали узников. Во главе процессии шли Эли с Черным Сэмом.
   Это было одноэтажное сооружение из бамбука и тростника с каменным полом. По обеим сторонам коридора, по которому с генеральской повадкой вышагивал Эли, стояли узкие деревянные топчаны, на каждом из которых лежал китаец. Над топчанами в несколько ярусов располагались нары, на которые можно было взобраться с помощью навесных лестниц. Нары доходили почти до самого потолка. Четыре тысячи человек вдыхали смрадный воздух, поскольку дыры в крыше были единственной вентиляцией.
   Посреди барака стояла плита, на которой в огромном котле варился рис с овощами, дым от плиты выходил сюда же. Оборванный китаец накладывал это варево в миски, поскольку время было обеденное.
   – Их кормят два раза в день, – объявил Джеймс. – Блюдами из риса.
   – Как я понимаю, это делается для того, – сказал Эли, – чтобы придать им более товарный вид, в сравнении с тем, в каком они прибыли сюда?
   – Им здесь лучше, чем в своих деревнях, – вмешался Брунер. – Разве не так? Их бесплатно везут на землю обетованную, бесплатно кормят и дадут какие-то деньги, когда они прибудут на место.
   – В Перу? – спросил Черный Сэм.
   – Эта партия отправится именно туда, – сказал Джеймс.
   – А сколько, вы говорите, здесь китайцев? – как бы между прочим спросил Эли.
   – Каждая партия состоит примерно из четырех тысяч, в ближайшие полтора месяца мы должны переправить всего восемь тысяч.
   – Путь пролегает через Макао? – спросил Черный Сэм.
   – Да. Мы передаем их португальскому посреднику, и на этом наша миссия заканчивается.
   – И сколько вы получаете за каждого?
   – Вы же вроде собирались лично ознакомиться с учетными книгами.
   – Да, сразу как мы выйдем отсюда. Так сколько? Скофилд, сосредоточенно нахмурившись, стал подсчитывать.
   – Примерно двести долларов за голову – это то, что получаем мы. Сколько получают брокеры, посредники в Макао и торговцы на месте, мы не знаем, это нас уже не касается.
   – Отлично, – с улыбкой заметил Эли. – Я как раз подсчитал свою долю – восемь тысяч с первых четырех тысяч.
   – Ну это еще надо обсудить, – хмуро заметил мистер Сунг. – Не забывайте, что мы еще должны платить определенную долю государственным чиновникам, мистер Боггз.
   – Этот вопрос – моя доля прибыли – обсуждению не подлежит, зачем же Нам ссориться? – Эли ухватил себя за лацканы куртки и широко улыбнулся. – Да, джентльмены, это мне подходит. – Он остановился возле топчана, на котором скорчился один из китайцев – худой, как скелет, с изможденным, как у призрака, лицом. Не обращая ни на кого внимания, он склонился над своей миской и, быстро работая палочками, с присвистом и чавканьем поглощал дымящееся варево. Неожиданно он почувствовал, что на него смотрят. На лице крестьянина появился страх.
   – Откуда ты? – спросил его по-китайски Эли. Тот уставился на него, вытирая с бороденки слюну. – Шантунг, сэр.
   – И что ты делал в Шантунге?
   – Я был рудокопом, сэр, – работал на Клейлинга.
   – И что привело тебя сюда?
   Человек оглянулся вокруг, глаза его сузились, на морщинистой коже стали видны точки въевшейся угольной пыли.
   – Они дали пятьдесят долларов брокеру, сэр, чтобы взять па работу меня и мою семью, у меня было десять детей – шестеро умерло от голода, остались четверо, и когда я буду в Перу, то их потом тоже туда привезут. Так сказал хозяин. – С этими словами он приподнялся и поклонился Уэдденберну. – Бесплатный проезд, бесплатная еда, и можно начать новую жизнь в другой стране. Это очень хорошо.
   – Тебе повезло, – сказал Эли, – ты родился там же, где и Конфуций, а теперь у тебя есть возможность начать жизнь сначала. – Человек, сидящий перед ним, радостно улыбнулся.
   – Что тебе еще нужно? – вмешался Черный Сэм. – Можешь мне поверить, дружище, тебе очень повезло.
   Эли кивнул и похлопал китайца по плечу. Тот снова уселся и стал с жадностью доедать свою порцию.
   – Джентльмены! – сказал Эли, подходя к дверям барака. – Вы здесь проделали великолепную работу. За свою жизнь я насмотрелся на китайских крестьян. Взять хотя бы провинцию Квантун – то урожаи, то засуха и голод. Во имя гуманности я готов снизить свою долю до десяти процентов, а остальные десять вложить в эту замечательную программу по реабилитации и помощи этим несчастным.
   – Запишите это, – сказал Скофилд мистеру Сунгу, который тут же вытащил записную книжку и что-то там отмстил.
   – А теперь, – продолжал Эли, – оставляю вас продолжать труды на вашем благородном поприще.
   Только ответьте мне на один – и последний – вопрос. Что будет с этим человеком, когда он окажется в Перу?
   – Я же вам объяснил, – важным голосом сказал Джеймс, – после того как мы их передаем своим посредникам в Макао, их будущее нас больше не касается.
   – Но существующая в Перу система труда практически не отличается от рабства! Вы можете гарантировать этому человеку то, что ему пообещали, – что его жена и дети тоже будут с ним, и он сможет жить нормальной семейной жизнью?
   – Мой дорогой, – сказал доктор Скофилд, – мы не можем быть им всем няньками!
   Значит, скорей всего, ему предстоит умереть в рабстве и в одиночестве?
   – Жизнь сложная штука, мистер Боггз, – сказал Гудчайлд. – Кто из нас может знать, что ждет его завтра?
   – Если вас так волнует их будущее, мистер Боггз, вы в любой момент можете отказаться от сотрудничества с нами, – сказал Джеймс.
   – Нет, отчего же, включите меня в свою компанию, – сказал Эли, протягивая руку, чтобы скрепить соглашение. Они все по очереди пожали ее. – Всякая мораль побоку, раз зашла речь о десяти процентах с большой суммы!
   Когда они вышли на улицу, Черный Сэм спросил у него негромко:
   – Ты все время говоришь загадками, босс. Так ты участвуешь в этой афере?
   – Еще как участвую, – сказал Эли. – Дай мне только поднять якоря, я задам этим ублюдкам такую трепку! Их потом родная мамочка не признает!
   – А китайцы?
   – Я отправлю их восвояси, парень. Пусть отправляются домой, в Китай.

28

   Когда Джеймс занимался торговлей желтым товаром, он обычно оставался на острове Грин на ночь в домике неподалеку от барака. И поэтому Милли не удивилась, увидев его на следующее утро в саду «Домика отдыха», он шел к ней вместе с мистером Сунгом. Она занималась розами и распрямилась, чтобы поздороваться. Джеймс внимательно оглядел ее и подумал, что от той робкой неуклюжей девочки, с которой он когда-то встретился, не осталось и следа. Ее розовое платье удивительно шло ей, подчеркивая безукоризненную и соблазнительную фигуру.
   – Как Мами? – спросил он, проявляя необычный для него интерес.
   – Могло бы быть и получше, – ответила Милли.
   – Она уже не так хорошо, как раньше, справляется с работой, верно?
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Именно то, что сказал. Факт остается фактом – она не в состоянии справляться со своими обязанностями.
   Сжав розу так, что ее шипы поранили ее ладонь, Милли повернулась к нему.
   – Разумеется, люди работают не так споро, когда болеют. Но я помогаю, и мне кажется, я неплохо с этим справляюсь.
   – Помогать экономке – не твое дело. Во всяком случае я поместил объявление о том, что нам Требуется экономка.
   – Что ты сделал?
   – В «Чайна Мейл». Несколько дней назад.
   – И до сих пор никто не откликнулся?
   – Ну почему же? Ко мне в клубе уже обращалось несколько человек.
   Она не знала, что сказать. А Джеймс продолжал:
   – И у меня имеется прекрасный кандидат!
   – Кто же это?
   – Воспитанница китайского монастыря.
   – И ты хочешь сказать, что взял новую экономку, даже не дав мне на нее посмотреть?
   На его виске сильно пульсировала жилка.
   – Да, она, конечно, слишком юна, но очень толковая. Она придет к тебе на следующей неделе.
   – Ты что-нибудь о ней знаешь?
   – У нее прекрасные рекомендации – несколько лет тому назад она работала у монахинь в миссионерской католической школе на Перл Ривер. Это благовоспитанная девушка, у нее есть брат, он буддистский монах на острове Лантау.
   – Она захочет обратить нас в свою веру, – недовольно проговорила Милли. – Ты мог бы сообщить об этом и раньше. В конце концов, хозяйка дома все же я.
   – Ты не так уж много обременяла себя домом и хозяйством.
   – Возможно, поначалу так оно и было, однако с тех пор я немного выросла.
   – Это я уже заметил. – Джеймс посмотрела на огромные окна спальни, выходящие в сад. – И если честно, то я думаю, что, может быть…
   – Нет! – сказала Милли.
   Лишь однажды Милли была близка к осуществлению своих девичьих грез – и это было с юным Томом Эллери. Но кроме него жил в ее мечтах еще один человек – Эли Боггз, несмотря на все его недостатки. Почему именно в ту ночь она не заперла дверь, ведущую из сада в ее спальню?
   Чуть позднее она встретила в саду Мами, та с радостным видом что-то напевала, Милли просто не поверила своим глазам.
   – Ты вроде бы у нас болеешь? – сказала она.
   – Роднуша, – ответила Мами, – мне так легко, как будто я хожу по облакам!
   – Что произошло? Еще вчера ты буквально умирала.
   – А теперь мне лучше, потому что я чувствую, как будто мой Растус вернулся ко мне. У тебя когда-нибудь было такое чувство – как будто снова возвращаешься к жизни? – Глаза Мами расширились. – Я встретила мужчину! – добавила она.
   – Что?
   – С моря приплыл мужчина и говорит мне: «Миссис, я еще никогда не видел такой замечательной женщины».
   Милли так и ахнула.
   – Мужчина? Здесь, на острове Грин? Что ты плетешь?
   – Нет, правда. Высокий – футов шести ростом, такой же черный, как Растус Малумба, а от его улыбки можно просто сойти с ума!
   – Мами, у тебя видения!
   Мами всплеснула руками и радостно закружилась, глядя в небо:
   – Ты права, роднуша. Представляешь – я кладу на могилу Растуса цветы и вдруг вижу, что возле меня стоит большой черный незнакомец. И знаешь что?
   – Что?
   – Ну сначала я подумала, что это сам Растус, но это был парень, который упал с корабля и приплыл на берег. Помнишь, как мы вчера видели несколько джонок? Они плыли на север? – Милли кивнула, и Мами продолжала: – «Женщина, – говорит мне этот черный парень, – я не видел таких как ты уже тысячу лет Не хочешь ли прогуляться в сторону Ванчай? Потому что про таких как ты говорится в Библии, в «Песне Песней». Ты читала Библию?» «Спрашиваешь!», – говорю я. «Так почему ты стоишь у могилы?», спрашивает он опять, и я рассказала ему о моем Растусе, о том, что он умер уже шесть лет тому назад, и он говорит – представляешь, какой нахал: «Он уже шесть лет как умер и похоронен, женщина, а я жив и здоров».
   Мами смущенно засмеялась и прошептала:
   – Ты считаешь, что я поступила ужасно?
   – Смотря что произошло потом, – сказала Милли.
   – Я взяла да привела его к себе, напоила его чаем – ведь его всего трясло от холода: ему пришлось спасаться вплавь. И знаешь, что случилось потом?
   – Надеюсь, ты не будешь меня шокировать?
   – Этот беспутный негодяй меня поцеловал! Представляешь!
   – Отлично! – сказала Милли. Голос Мами упал.
   – Потом еще раз… и мне подумалось, что мой Растус не одобрил бы этого.
   – Но этот человек здесь, а Растус – нет, – с улыбкой сказала Милли, – а если он не узнает, то не будет и переживать. Так ты говоришь, что он упал с одной из джонок?
   – Да, с одной из тех, что вчера направлялись на север.
   – А он не сказал, как его зовут?
   – Он себя называет Черный Сэм Милли улыбнулась про себя.
   – И он тебя покорил.
   – Он может открыть мой нижний ящичек в любую минуту, когда захочет! – сказала Мами. Она еще что-то говорила, но Милли ее не слышала. Несомненно та небольшая флотилия, которую они видели вчера, принадлежала Эли.
   – Могу поспорить, что у него широкая белозубая улыбка и большие золотые серьги! – сказала она.
   – Черт возьми! Откуда ты знаешь?
   – Это обычное дело, – сказала Милли, подумав, что в этом регионе, возможно, пасется не один пират, а если и один, то не обязательно тот самый. Но вряд ли. Наверняка это был знакомый ей Черный Сэм.
   – О чем ты думаешь, мисс Милли? – спросила Мами, внимательно глядя на нее. – Мне кажется, у тебя на уме что-то нехорошее.
 
   Ночь была тихой, как будто сама жизнь замерла и затаила дыхание, и малейшее движение воздуха приносило из сада аромат цветов.
   Но яркая летняя луна придавала пейзажу волнующе-тревожный вид. Где-то далеко сверкали фонари на скандально известной улице Ванчай, царство разврата и проституции, соперничающее с царством красных фонарей в Макао, где другая нация, под другим, не английским флагом, забывала о своем национальном лицемерии.
   Стоя у большой стеклянной двери, ведущей в сад, она ждала, зная, что Эли придет к ней, так же, как Черный Сэм пришел к Мами.
   Она сама не могла понять, почему она так тоскует по нему. Разве он не продал ее, как простую рабыню?
   Она слышала, как двигается по дому Мами. Часы пробили полночь, в открытую стеклянную дверь светила луна, тяжелая от летней жары, оседлавшая серебристые облака над далекими холмами Китая.
   Где-то в саду козодой предупредил об опасности свою подружку. Милли подняла голову и прислушалась – хрустнула ветка, и перед окном показалась тень.
   В моменты одиночества она часто представляла себе, что к ней приходит Эли. И когда показавшаяся из облаков луна осветила серебристым светом ее спальню, она увидела, что это тень мужчины. Он стоял молча, не обращая внимания на встревоженные крики козодоя, и луна светила ему в затылок. Милли, чувствуя, как бешенно колотится сердце, отошла от окна и нырнула в кровать, мужчина открыл дверь и вошел, как будто то, что она отошла, было приглашением.
 
   В ту ночь любовь царила в «Домике отдыха» на двух фронтах.
   Мами Малумба, обычно крепко спавшая в это время, широко открыла глаза и слушала встревоженный крик козодоя.
   В дверь тихонько постучали.
   – Кто там? – Она села в кровати.
   – Это я, Черный Сэм, Мами Малумба, – послышался шепот. – Я здесь в полной боевой готовности, жду.
   – Ах ты, бесстыжий негодник! – воскликнула Мами, глядя в замочную скважину. – Ты находишься возле спальни дамы, ты что, не понимаешь?
   – Ну прости, я думал, ты женщина как женщина.
   – Не дразни меня, беспутный пират. Ты зачем сюда пришел?
   – Попробуй догадаться. Даю тебе три попытки, – сказал в своем обычном духе Сэм.
   – А ну-ка убирайся! Придешь на следующий год, и то будет слишком рано!
   – Вчера вечером ты другое говорила.
   – Со вчерашнего вечера я передумала. Убирайся-ка, пока… пока я не сказала тебе все, что я о тебе думаю.
   – Мне всегда говорят то, что думают, те, кто не очень-то умеет это делать, – с печалью в голосе произнес Сэм. – Что ты имеешь против меня, Мами Малумба?
   – Ничего, если не считать, что ты – неподходящая компания для порядочных женщин.
   – Они просто не знают, что теряют.
   – Не говори гадостей, Черный Сэм! Катись отсюда, пока я не позвала полицию.
   – Что-то я плоховато слышу, – сказал Сэм.
   – Я сказала, убирайся отсюда.
   – Ну сжалься же! Разве у тебя нет сердца?
   – Для тебя у меня есть сердце – здоровенный кирпич. Кроме того, ты задумал что-то нехорошее, – я это нутром чую.
   – Говори что хочешь, лапочка. Если ты подвинешься, то в твоей кровати хватит места для двоих.
   – Как тебе не стыдно, Черный Сэм! Какое неприличное предложение! Если я тебя впущу, ты что же, начнешь приставать к даме без ее согласия?
   – Все может быть, – проговорил Сэм.
   Тут Мами, широко распахнув дверь спальни, раскрыла для него свои объятия.
   – Именно это я и хотела услышать, – сказала она. – Давай заходи быстрее, пока не передумал.
 
   При свете луны Милли увидела бородатое и сильно затененное лицо Эли. Он в мгновенье ока приблизился к ней и заключил ее в объятья, затем, склонившись, поцеловал ее в щеку, – так здороваются близкие друзья.
   – Дверь была не заперта, – сказал он.
   – Да, я подумала, что ты можешь прийти.
   – Почему?
   – Потому что я слышала, как пришел Сэм, он тоже здесь. В задней части дома.
   – Не может быть!
   – Ну вот, даже не знаешь, чем занимается твоя корабельная команда? – Она чуть поддразнивала его.