Страница:
Ворота города были открыты – все его жители пировали. Даже стражники не остались в стороне, и теперь, за полночь, уже было бы слишком большой натяжкой сказать, что они стояли на своих постах. Скорее уж сидели, а некоторые даже лежали. Причем те, кто нес службу подальше от глаз начальства (которое тоже гуляло, но, как известно, устраивать разнос подчиненным – это разновидность развлечения), некоторое время уже лежали не в одиночестве. Разодетые горожанки гуляли по улицам, ускользая от бдительных глаз отцов или мужей, пили эль или вино, флиртовали с незнакомцами, а иногда позволяли себе и другие вольности. Что уж говорить о мужчинах… На продаже спиртного владельцы трактиров и винных подвалов за несколько дней празднества сколачивали годовую прибыль.
Это и понятно: не каждый год происходит коронация нового короля и, заливая пивом неприятные воспоминания о царствовании прежнего правителя, люди веселились вовсю, подогреваемые сладостной надеждой, хотя ничего не говорило в пользу того, что новый государь будет милосерднее прежнего или что налоги станут менее обременительными. Но если всегда следовать соображениям здравого смысла, то лучше вообще не жить – никаких сил не хватит. Обычно волю к жизни поддерживает только надежда.
Осторожно лавируя между пляшущими и пьющими людьми, Дик уворачивался от предложений присоединиться то к одному, то к другому костру, на котором жарились куски мяса, надетого на сырые прутья, или цельный барашек, или пяток жирных кур, где имелся открытый бочонок с элем или свежий сидр. А предложений было больше чем достаточно, даже Серпиана то и дело чувствовала, что еще немного – и она соблазнится одним из этих кусков мяса, так великолепно непропеченных. Но с другой стороны – кто гарантирует, что за ними нет погони?
– Не могу понять, кто такие эти черные, – негромко сказал Дик спутнице, хотя тихий голос был излишней предосторожностью: даже кричи он во весь голос – никто из гуляющих не обратит ни малейшего внимания. – И почему всегда по трое.
– По трое удобнее всего образовать малый круг.
– Что за круг?
– А ты думал, та сила, которую так долго пил твой меч, – это сила одного тщедушного мага? – Девушка непроизвольно облизнулась, хоть и опасливо. – Энергию такого клинок Мейдаля выпивает в момент удара. Здесь же мало того что сила сразу всех троих, так еще и заемная, которую им дал их хозяин.
– Вот так так! – вырвалось у Дика. – Не понимаю тогда, почему они со мной не справились. Это ж получается, они меня во много раз сильнее. Больше, чем в три…
– Может, и больше. Но, насколько я поняла по тому, что видела, а также по тому, что слышала от, твоего наставника… – молодой воин поморщился, но промолчал, – тебя не убить хотят, а взять в плен. Это всегда сложнее.
– Допускаю. Но тогда лучше делать ноги, и как можно скорее. Пусть даже, как ты сказала, мое оружие скушало всю их силу. – Дик покосился на рукоять меча. – И что теперь? Как ее можно использовать?
– Ее будет использовать твой меч. Кстати, еще прими во внимание, – девушка помедлила. – Теперь тот, кто их послал, будет знать, что ты – обладатель этого меча.
– Так стоило все-таки остаться и постараться убить?
– Нет. Тогда, скорей всего, появился бы их хозяин. Он и так бы скоро появился, почувствовав, что вся сила, которую он отдал своим слугам, потихоньку ушла на сторону. А с их хозяином, – ее передернуло больше, чем при виде меча лорда Мейдаля, – лучше тебе не встречаться. Дик обернулся в седле:
– Так ты его знаешь?
– Нет, слава богам, не знаю. И тебе не советую знать.
– Опять боги, – развеселился молодой воин, чувствуя, что на тему «хозяина» со спутницей лучше не говорить. – Ты тоже язычница?
Серпиана ответила непонимающим взглядом.
– Что такое язычница?
– Язычник – человек, поклоняющийся многим богам.
– Я им не поклоняюсь. Я просто призвала их в свидетели.
– Бог – один.
– Кто тебе сказал эту чушь?
– Никакая не чушь, – под напором Дик слегка растерялся. – Бог – один.
– Я за свою жизнь лично общалась с тремя! Конечно, там, у себя на родине.
Он попытался сдержать смешок. Девушка смотрела на него задумчиво.
– С другой стороны, – рассуждала она вслух, – это было в другом мире. В вашем может быть и один. Как его зовут?
– Э-э… У него много имен, но употреблять их не рекомендуется.
– Тогда как же обращаться? Просто Бог?
– Просто Бог.
– Странные у вашего Бога вкусы. Ну, впрочем, к ему угодно. У всех свои пристрастия.
– Не у «нашего» или у «вашего»! Бог – один! Во всех мирах.
Девушка покачала головой и покрутила пальцем у виска.
– Представляешь, сколько бы у него было работы, заботься он о каждом из двадцати, скажем, миров? А если о сорока? Или о ста? Ему некогда было бы на молитвы отвечать.
– Бог всемогущ!
– Сомнительно.
Столкнувшись с такими глубоко укорененными противоречиями, они сочли за лучшее замолчать. Дик ехал и размышлял, как сильно язычество, как глубоки заблуждения людей в других мирах и как хорошо, что пока Церковь еще не научилась перемещаться силой молитвы между мирами, иначе стали бы засылать миссионеров. Впрочем, дай им возможность с помощью магии сделать то же самое – сделают, найдут оправдание. Серпиана ехала рядом и думала о том, какие глупые представления у местных о божественной сфере и какие же они все ленивые, если завели себе всемогущего Бога и на него уповают.
Из города они выбрались легко и повернули на запад, подгоняя лошадей, благо дорога была ровная, хорошо убитая и колесами, и копытами, – как раз стояла сухая погода. Дик скакал в сторону Уэльса, надеясь, что для преследователей это направление движения будет не слишком очевидным. А еще ему очень хотелось спать – возбуждение схлынуло, осталась только усталость после турнирного дня да еще сожаление, что не приведется поучаствовать во втором общем бою, где Дик надеялся отличиться. Молодой воин стал вспоминать, нет ли поблизости какого-нибудь приличного трактира. Хотя, наверное, все комнаты неизбежно окажутся занятыми, а спать в общей комнате… Опять.
– Может, – неуверенно предложил он, – заночуем в лесу?
– В лесу мне, пожалуй, даже приятней, чем в этих человеческих муравейниках, – невозмутимо ответила Серпиана. – Так что решай сам.
– Давай в лесу.
До леса они добрались, когда уже рассветало. Селение – одно из тех, что лепилось к стенам города, соблюдая, конечно, необходимую дистанцию, – осталось позади, и начиналось редколесье, вполне пригодное для королевской охоты. Дик привязал коней к дереву, разложил вещи и постелил свой плащ на хвою и мох.
– Иди сюда, – позвал он Серпиану.
Она прижалась к его руке, и он понял, что девушка уже здесь. Как она приблизилась, он не заметил, но, должно быть, это было одним из умений змеи. Прошло совсем немного времени, как Дик впервые увидел ее в обличье пресмыкающегося, и вот уже его совершенно перестало это беспокоить.
Он обнял ее, не чувствуя никакого сопротивления, и стал гладить. К его удивлению, тонкая ткань платья, которое он купил ей, стала казаться очень толстой, и, нашарив шнуровку, он потянул за один из кончиков. Серпиана не пыталась ему помешать, воодушевленный, он принялся за дело активнее и не так скрытно. Принципы одевания мужчин и женщин были совершенно различны, довольно сложны, но за свою жизнь Дик распустил столько шнуровок и расшнуровал столько самых тугих корсетов, что теперь не терялся. Конечно, проще всего было бы задрать девушке юбку, но Дику хотелось большего. Он уверенно распустил пояс.
Серпиана пахла лесом и легшей на рассвете росой. Кожа ее была так шелковиста на ощупь, что единственное прикосновение было бы просто приятно, если б не будоражило так. Дик целовал плечи и грудь Серпианы, поражаясь, насколько эта девушка-змея внешне похожа на самых обычных женщин, так же податливо изгибается под его ладонью, так же стонет и так же остро впивается коготками в его спину и плечи, когда в ней самой нарастает возбуждение. Он стиснул ее в своих руках так сильно, как только хотел, но, в отличие от других женщин, которые у него были, ей это только пришлось по вкусу. Когда молодой воин отпустил Серпиану, она сама приникла к нему, и ее тонкие гибкие пальчики принялись разгуливать по его телу, утолившему первый голод и теперь расположенному к более-менее продолжительной игре.
Дик попытался вмешаться, но ласково, хоть и настойчиво девушка уложила его обратно. Ничто не казалось для нее неестественным – руками, губами, роскошными черными волосами, всем телом она охотно ласкала его, а Дик, прикрыв глаза, задыхался от удовольствия. Потом он не выдержал, опрокинул Серпиану на спину и набросился на нее, на этот раз довольно грубо. Но, казалось, грубость так же нравится ей, как и нежность: девушка извивалась, даже вроде пыталась вырваться, вынуждая партнера прижать ее покрепче. Никогда прежде молодой Ричард не встречал такого поразительного сочетания покорности и опытности вместе с готовностью доставить наслаждение мужчине.
Выдохшись, он лег рядом с ней и долго лежал, остывая и гладя ее грудь, маленькую и ладную. Серпиана устало потянула на себя платье.
– Прохладно. Я хочу спать, но не люблю делать это в холоде.
– Одевайся быстрее, не мерзни.
– Могу, конечно, в змеином облике спать, но, думаю, тебе это будет неприятно. – Она ласково улыбнулась, затягивая шнуровку, и уснула, закутавшись в плащ.
Он же еще какое-то время не спал, глядя, как светлеет небо там, где его было видно меж листьев, и думал, что, кажется, слишком сильно устал, чтоб заснуть в одно мгновение.
А может, просто слишком много впечатлений?
ГЛАВА 7
Это и понятно: не каждый год происходит коронация нового короля и, заливая пивом неприятные воспоминания о царствовании прежнего правителя, люди веселились вовсю, подогреваемые сладостной надеждой, хотя ничего не говорило в пользу того, что новый государь будет милосерднее прежнего или что налоги станут менее обременительными. Но если всегда следовать соображениям здравого смысла, то лучше вообще не жить – никаких сил не хватит. Обычно волю к жизни поддерживает только надежда.
Осторожно лавируя между пляшущими и пьющими людьми, Дик уворачивался от предложений присоединиться то к одному, то к другому костру, на котором жарились куски мяса, надетого на сырые прутья, или цельный барашек, или пяток жирных кур, где имелся открытый бочонок с элем или свежий сидр. А предложений было больше чем достаточно, даже Серпиана то и дело чувствовала, что еще немного – и она соблазнится одним из этих кусков мяса, так великолепно непропеченных. Но с другой стороны – кто гарантирует, что за ними нет погони?
– Не могу понять, кто такие эти черные, – негромко сказал Дик спутнице, хотя тихий голос был излишней предосторожностью: даже кричи он во весь голос – никто из гуляющих не обратит ни малейшего внимания. – И почему всегда по трое.
– По трое удобнее всего образовать малый круг.
– Что за круг?
– А ты думал, та сила, которую так долго пил твой меч, – это сила одного тщедушного мага? – Девушка непроизвольно облизнулась, хоть и опасливо. – Энергию такого клинок Мейдаля выпивает в момент удара. Здесь же мало того что сила сразу всех троих, так еще и заемная, которую им дал их хозяин.
– Вот так так! – вырвалось у Дика. – Не понимаю тогда, почему они со мной не справились. Это ж получается, они меня во много раз сильнее. Больше, чем в три…
– Может, и больше. Но, насколько я поняла по тому, что видела, а также по тому, что слышала от, твоего наставника… – молодой воин поморщился, но промолчал, – тебя не убить хотят, а взять в плен. Это всегда сложнее.
– Допускаю. Но тогда лучше делать ноги, и как можно скорее. Пусть даже, как ты сказала, мое оружие скушало всю их силу. – Дик покосился на рукоять меча. – И что теперь? Как ее можно использовать?
– Ее будет использовать твой меч. Кстати, еще прими во внимание, – девушка помедлила. – Теперь тот, кто их послал, будет знать, что ты – обладатель этого меча.
– Так стоило все-таки остаться и постараться убить?
– Нет. Тогда, скорей всего, появился бы их хозяин. Он и так бы скоро появился, почувствовав, что вся сила, которую он отдал своим слугам, потихоньку ушла на сторону. А с их хозяином, – ее передернуло больше, чем при виде меча лорда Мейдаля, – лучше тебе не встречаться. Дик обернулся в седле:
– Так ты его знаешь?
– Нет, слава богам, не знаю. И тебе не советую знать.
– Опять боги, – развеселился молодой воин, чувствуя, что на тему «хозяина» со спутницей лучше не говорить. – Ты тоже язычница?
Серпиана ответила непонимающим взглядом.
– Что такое язычница?
– Язычник – человек, поклоняющийся многим богам.
– Я им не поклоняюсь. Я просто призвала их в свидетели.
– Бог – один.
– Кто тебе сказал эту чушь?
– Никакая не чушь, – под напором Дик слегка растерялся. – Бог – один.
– Я за свою жизнь лично общалась с тремя! Конечно, там, у себя на родине.
Он попытался сдержать смешок. Девушка смотрела на него задумчиво.
– С другой стороны, – рассуждала она вслух, – это было в другом мире. В вашем может быть и один. Как его зовут?
– Э-э… У него много имен, но употреблять их не рекомендуется.
– Тогда как же обращаться? Просто Бог?
– Просто Бог.
– Странные у вашего Бога вкусы. Ну, впрочем, к ему угодно. У всех свои пристрастия.
– Не у «нашего» или у «вашего»! Бог – один! Во всех мирах.
Девушка покачала головой и покрутила пальцем у виска.
– Представляешь, сколько бы у него было работы, заботься он о каждом из двадцати, скажем, миров? А если о сорока? Или о ста? Ему некогда было бы на молитвы отвечать.
– Бог всемогущ!
– Сомнительно.
Столкнувшись с такими глубоко укорененными противоречиями, они сочли за лучшее замолчать. Дик ехал и размышлял, как сильно язычество, как глубоки заблуждения людей в других мирах и как хорошо, что пока Церковь еще не научилась перемещаться силой молитвы между мирами, иначе стали бы засылать миссионеров. Впрочем, дай им возможность с помощью магии сделать то же самое – сделают, найдут оправдание. Серпиана ехала рядом и думала о том, какие глупые представления у местных о божественной сфере и какие же они все ленивые, если завели себе всемогущего Бога и на него уповают.
Из города они выбрались легко и повернули на запад, подгоняя лошадей, благо дорога была ровная, хорошо убитая и колесами, и копытами, – как раз стояла сухая погода. Дик скакал в сторону Уэльса, надеясь, что для преследователей это направление движения будет не слишком очевидным. А еще ему очень хотелось спать – возбуждение схлынуло, осталась только усталость после турнирного дня да еще сожаление, что не приведется поучаствовать во втором общем бою, где Дик надеялся отличиться. Молодой воин стал вспоминать, нет ли поблизости какого-нибудь приличного трактира. Хотя, наверное, все комнаты неизбежно окажутся занятыми, а спать в общей комнате… Опять.
– Может, – неуверенно предложил он, – заночуем в лесу?
– В лесу мне, пожалуй, даже приятней, чем в этих человеческих муравейниках, – невозмутимо ответила Серпиана. – Так что решай сам.
– Давай в лесу.
До леса они добрались, когда уже рассветало. Селение – одно из тех, что лепилось к стенам города, соблюдая, конечно, необходимую дистанцию, – осталось позади, и начиналось редколесье, вполне пригодное для королевской охоты. Дик привязал коней к дереву, разложил вещи и постелил свой плащ на хвою и мох.
– Иди сюда, – позвал он Серпиану.
Она прижалась к его руке, и он понял, что девушка уже здесь. Как она приблизилась, он не заметил, но, должно быть, это было одним из умений змеи. Прошло совсем немного времени, как Дик впервые увидел ее в обличье пресмыкающегося, и вот уже его совершенно перестало это беспокоить.
Он обнял ее, не чувствуя никакого сопротивления, и стал гладить. К его удивлению, тонкая ткань платья, которое он купил ей, стала казаться очень толстой, и, нашарив шнуровку, он потянул за один из кончиков. Серпиана не пыталась ему помешать, воодушевленный, он принялся за дело активнее и не так скрытно. Принципы одевания мужчин и женщин были совершенно различны, довольно сложны, но за свою жизнь Дик распустил столько шнуровок и расшнуровал столько самых тугих корсетов, что теперь не терялся. Конечно, проще всего было бы задрать девушке юбку, но Дику хотелось большего. Он уверенно распустил пояс.
Серпиана пахла лесом и легшей на рассвете росой. Кожа ее была так шелковиста на ощупь, что единственное прикосновение было бы просто приятно, если б не будоражило так. Дик целовал плечи и грудь Серпианы, поражаясь, насколько эта девушка-змея внешне похожа на самых обычных женщин, так же податливо изгибается под его ладонью, так же стонет и так же остро впивается коготками в его спину и плечи, когда в ней самой нарастает возбуждение. Он стиснул ее в своих руках так сильно, как только хотел, но, в отличие от других женщин, которые у него были, ей это только пришлось по вкусу. Когда молодой воин отпустил Серпиану, она сама приникла к нему, и ее тонкие гибкие пальчики принялись разгуливать по его телу, утолившему первый голод и теперь расположенному к более-менее продолжительной игре.
Дик попытался вмешаться, но ласково, хоть и настойчиво девушка уложила его обратно. Ничто не казалось для нее неестественным – руками, губами, роскошными черными волосами, всем телом она охотно ласкала его, а Дик, прикрыв глаза, задыхался от удовольствия. Потом он не выдержал, опрокинул Серпиану на спину и набросился на нее, на этот раз довольно грубо. Но, казалось, грубость так же нравится ей, как и нежность: девушка извивалась, даже вроде пыталась вырваться, вынуждая партнера прижать ее покрепче. Никогда прежде молодой Ричард не встречал такого поразительного сочетания покорности и опытности вместе с готовностью доставить наслаждение мужчине.
Выдохшись, он лег рядом с ней и долго лежал, остывая и гладя ее грудь, маленькую и ладную. Серпиана устало потянула на себя платье.
– Прохладно. Я хочу спать, но не люблю делать это в холоде.
– Одевайся быстрее, не мерзни.
– Могу, конечно, в змеином облике спать, но, думаю, тебе это будет неприятно. – Она ласково улыбнулась, затягивая шнуровку, и уснула, закутавшись в плащ.
Он же еще какое-то время не спал, глядя, как светлеет небо там, где его было видно меж листьев, и думал, что, кажется, слишком сильно устал, чтоб заснуть в одно мгновение.
А может, просто слишком много впечатлений?
ГЛАВА 7
Трактир Дик выбрал по самому простому принципу – первый же появившийся на пути. Кроме того, он был двухэтажный, значит, если не поскупишься, получишь отдельную комнату, а по двору ходили куры, обещая сытный ужин при тех же условиях, то есть при наличии средств. Но зачем Дику было экономить серебро теперь, когда он выбрался из города, где в преддверии праздников все стало в три раза дороже, чем обычно? Молодой воин, сперва думавший истратить свои сбережения на что-нибудь подобающее новоиспеченному рыцарю, решил погодить. Рыцарскую перевязь ему выдали из королевских запасников, шпоры выдавать не стали, но у Дика были простенькие, и он остался вполне доволен. Можно было, конечно, купить чего-нибудь Серпиане. Например, ткани на красивое платье. «Интересно, – подумал молодой Ричард. – Она умеет шить?»
Он проследил за ее грустным взглядом, устремленным в сторону двора, и прыснул.
– Ты, я вижу, предпочитаешь птичек сырьем и живьем. Может, сказать, чтоб зажарили каплуна с кровью?
– А ты будешь есть? С кровью?
– Буду. Если, конечно, с хрустящей корочкой.
– Тогда закажи. Корочку я отдам тебе. Сам ее ешь.
Дик посмотрел на нее так ласково, как только умел. Предыдущая ночь, наверное, что-то особенное сказала ему о девушке, ехавшей с ним рядом. И дело, конечно, было не в ее опытности, это качество как таковое Дик терпеть не мог наравне с излишней самоуверенностью и взглядом на мужчин как на источник приключений. Серпиана была особенной, каждую минуту новой и никогда – пресной, как испеченная без соли лепешка. Пожалуй, только теперь он понял, что даже просто ощущать ее рядом с собой – приятно. Гораздо приятней, чем время от времени встречаться с холеной и бойкой знатной леди.
Спешившись, он протянул к ней руки и осторожно снял спутницу с седла.
– Зачем? – удивилась она. – Я и сама могу.
– Мне приятно.
Серпиана на миг сдвинула тонкие, как два серпика, брови.
– Надеюсь, здесь ты ни с кем не будешь драться?
– А потом пить? Постараюсь.
Выбежавший мальчишка – оборванный, но, кажется, не очень голодный – принял у Дика поводы обоих коней и заверил благородного рыцаря, что с ними все будет хорошо. Молодой воин кинул ему мелкую монетку, за что был удостоен звания «сэр», что впервые в жизни воспринял как вполне заслуженное обращение. Открыв перед спутницей дверь, он тем не менее первым заглянул внутрь. На всякий случай.
Помещение было почти пусто, только двое посетителей, ковыряющихся в мисках, и хозяин, расставляющий на полках красивую керамическую посуду. Видимо, все, кто мог быть в пути и, как следствие, забрести в трактир, сейчас веселились или торговали в Лондоне на королевском турнире. Хозяин обернулся к двери и изобразил радость; он на самом деле был рад, потому как в ближайшие три-четыре дня, пока путешественники, которых заманили в столицу объявленные празднества, не потянутся назад, не рассчитывал на сколько-нибудь приличную прибыль. Потому сошел бы любой платежеспособный путник. Дик же выглядел вполне платежеспособным.
По жесту хозяина из кухни выскочила девушка в нарядном желтом платье, скорее всего, не служанка, а дочь трактирщика, быстренько протерла лучший стол, придвинула скамью поближе. Один из посетителей – бедно, но чисто одетый мужчина неопределенного рода занятий – повернул к двери голову, другой же, горбящийся над кружкой пива, даже не шевельнулся.
– Мои приветствия, хозяин… Анна, садись к столу… Зажарь-ка нам двух каплунов покрупнее, хозяин, только так, чтоб были с кровью и с корочкой.
– Сию минуту, благородный госполин. Угодно ли еще яичницы? Или жареного угря – только сегодня мой сын выловил в пруду.
– Разве здешний лорд разрешает вам ловить рыбу в своих водоемах?
– Нашему барону очень нравится моя кухня, – с гордостью ответил трактирщик. – Моей семье он разрешил ловить рыбу в ближайшем озере. Кстати, там водятся очень крупные раки.
– Раков ты тоже можешь мне предложить? – Дик едва не облизнулся и мысленно взвесил кошелек. На раков должно было хватить.
– Могу, господин. Правда, не больше трех дюжин.
– Отлично. Раков к пиву. Ты будешь пиво, Анна?
– Да, пожалуй.
– Подай еще свежих лепешек, хозяин, и сыра, если он у тебя есть.
– Овечий, благородный господин. – Трактирщик ликовал. – Очень ароматный и соленый.
– То, что надо. И яблок, – Дик покосился на спутницу, – сваренных в меду.
– Для благородной госпожи у нас есть медовое печенье, – предложил хозяин постоялого двора.
– Давай-давай, скорее.
Дик сложил вещи в уголке, еще не решив, будет ли он заказывать себе отдельную комнату, – раз здесь так мало посетителей, в общем зале должно оказаться вполне терпимо. Запах свежей соломы был очень приятен, похоже, трактир на самом деле содержался в образцовом порядке. Вместо пола, как везде, была плотно убитая ногами земля, но ее хорошо подметали и сбрызгивали водой, чтоб не поднималась пыль, а сверху устилали тростниковыми циновками. Столы выскребались до желтизны, медная посуда, вычищенная до блеска, украшала стены вместе с расставленными по полочкам глиняными горшочками и блюдами с росписью. Даже занавеси были свежевыстираны – словом, одно удовольствие сидеть.
Из кухни снова выглянула наряженная в желтое девушка (поверх платья она успела надеть домотканый передник – для опрятности), принесла стопку горячих, только-только вынутых из печи лепешек, горшочек со сливками, чтоб обмакивать, и блюдо овечьего сыра. Хозяин тем временем лично спустился в подпол, чтоб нацедить две большие кружки лучшего темного пива, отстоявшегося за зиму на славу. Где-то на заднем дворе начался легкий переполох – похоже, там вовсю готовили для жарки подходящих каплунов.
Дик отвел глаза от сдобной фигурки трактирной служанки, которую оценивающе оглядывал не более чем по привычке, и встретился глазами с одним из двух посетителей – тем, что до сего момента задумчиво смотрел в свою кружку. Теперь он поднял голову, и в его взгляде Дик прочитал интерес к своей особе, но не обычный, отстраненный, а вполне конкретный. Это было странно. Глядя в глаза незнакомца, молодой корнуоллец почему-то вспомнил старого друида, чьего имени так и не удосужился спросить. А почему? Может быть, выражение глаз любопытного незнакомца или повадки напомнили ему старинка. Не придя ни к какому выводу, Дик просто отвернулся, потому как пялиться долго все-таки было невежливо. В конце концов, если чужак вздумает еще как-то докучать, разобраться с ним можно будет просто и по-мужски.
Принесли пиво, а потом довольно скоро – каплунов, приятно парящих на больших глиняных блюдах, и поднос с горячими раками, только что вынутыми из котла, – их еще предстояло выковыривать из панцирей.
– Совсем как настоящего рыцаря, – сострила Серпиана и уткнула лицо в ладони. – Получается, я поедаю своего рыбьего собрата? – ухмыльнулся Дик. – Нехорошо как-то. – И разгрыз еще одну клешню.
Пиво было терпким, курятина – жирной, раковое мясо – приятно соленым и – как казалось – слегка пряным, видимо, от души сдобренным укропом и другими травками. Дик с удовольствием наслаждался едой, хоть и умел при необходимости терпеть и голодать или довольствоваться бобами, но уж если появлялась возможность… Серпиана с недоумением пробовала раков, видимо, до сего момента она никогда не ела ничего подобного. Даже яблоки и печенье были ею попробованы, хотя, как признавалась Дику, она предпочитала мясо.
– Существа вроде меня, сам понимаешь, не едят ни фруктов, ни выпечки.
Путешественник неопределенного рода занятий, тот, что сидел у двери и не проявил к Дику и его спутнице интереса больше, чем этого можно было ожидать, доел из своей миски то, что там еще оставалось, и торопливо вышел. Выбравшемуся из кухни трактирщику осталось только размахивать кулаками и ругаться над его пустой миской, но сделать он ничего не мог – другие гости явно не имели никакого отношения к мошеннику. Израсходовав весь запас своего негодования, хозяин постоялого двора покачал головой и вернулся на кухню.
И тогда-то второй посетитель оставил свою кружку и подсел к столу Дика и Серпианы.
– Приветствую, воин, – сказал он. – Как насчет поговорить?
– Сперва назовись, – неторопливо ответил Дик, радуясь, что все оказалось возможным разъяснить. Незнакомец пожал плечами:
– Пожалуйста. И лучше я назовусь своим настоящим именем. Кстати, привет тебе от Гвальхира.
– Это кто еще такой?
– Как так? – изумился незнакомец. – Ты уже забыл того старика-друида, с которым несколько раз общался? А он заверил меня, что обо всем договорился с тобой и мне ничего не придется объяснять…
Прежде чем Дик успел убрать руку, говорящий дотянулся до его запястья и прикоснулся к браслету. Словно в ответ на нем вспыхнуло алым изображение свернувшейся в клубок змеи, серпа, пучка веток и россыпь рун огама, но почти тут же померкло.
– Он мне не назвался. Его зовут Гвальхир? Запомню.
– Меня зовут Трагерн, хотя, общаясь с христианами, я, понятно, называюсь иначе.
– Как же? – полюбопытствовала девушка.
– Просто Джон. – Трагерн улыбнулся ей, хотя его улыбка выглядела натянутой. – Да и тебя же не Анной зовут, Серпиана.
Дик с беспокойством оглянулся на проем кухни, но собеседник немедленно успокоил его:
– Все в порядке, он не появится, пока мы его не позовем.
– Ага, так ты тоже что-то такое умеешь.
– Умею то, чему ты, кажется, очень хотел научиться, – отпарировал Трагерн. – На Авалоне. Меня учитель отправил помочь тебе до него добраться.
– Я не могу сейчас сидеть на Авалоне, – мрачно ответил поскучневший Дик. – Меня король обязал участвовать в походе на Восток. Я никак не могу.
– Ты раньше времени не падай духом. Доберемся до места, объяснишь все Гвальхиру – он придумает выход. А по пути я тебя обучу кое-чему – для экономии времени… И давай-ка выпьем немного знакомство. Все-таки повод.
Как по заказу прибежал трактирщик, притащил еще две кружки – девушка отказалась от третьей, – словно угадал (хотя очевидно было, что дело здесь в самой обычной магии), добавил сыра на блюдо, наполовину опустевшее, предложил зарезать еще одного каплуна. Молодой Ричард с сомнением ощупал кошелек – следовало и на дорогу что-то оставить. Но Трагерн успокоил его:
– У меня есть деньги, не тревожься.
Заказали курицу и свиной окорок. Девушка бегом принесла еще лепешек. На этот раз Дик не обратил на нее ровно никакого внимания – Трагерн и пиво заинтересовали его больше. Они выпили по кружке, потом еще по кружке. Серпиана попробовала окорок и признала, что ветчина – это замечательное изобретение человечества. Двое мужчин всецело разделили ее восторг и с удовольствием принялись лакомиться окороком. Молодой воин смаковал пиво и разглядывал нового знакомца. Судя по лицу, он был приблизительно тех же лет, что и сам Дик, но куда более веселого нрава, а потому выглядел моложе, чем корнуоллец. Его быстрые темные глаза метались от предмета к предмету, как две юркие рыбки, выискивая то, на что приятно или интересно посмотреть, и норовили вспыхнуть смехом. Он шутил и сам ненавязчиво смеялся своим шуткам, но это не мешало с удовольствием слушать его. Допив очередную порцию, он вопросительно показал глазами на кухню.
– Давай, – согласился Дик. – Давай еще по кружечке за знакомство, и все. И объясни мне, что за переполох у вас такой?
– У нас такой же переполох, как и у вас. Лучший способ освежить всю свою энергию и – грубо говоря – получить больше возможностей, чем раньше, – это перебраться в какой-нибудь магически активный мир и побыть там. Ты нам – спасибо – слегка приоткрыл дверь.
– Ага, и все рванули в другие миры.
– Образно говоря. Это, кстати, пополняет общий магический фон этого мира.
– Так дела же, получается, обстоят хорошо.
– Скажем так, не совсем и не во всем. Церковники ведь умеют чувствовать то же самое.
Дик замер с поднесенной ко рту кружкой.
– Вот так-так, отлично, – пробормотал он. – Значит, в придачу к троице черных и графу Йоркскому за мной еще будет охотиться и Церковь?
– Хм, – Трагерн с сомнением прокашлялся. – Вообще-то они о тебе не знают. Ровно ничего. И если узнают, то случайно.
– А может быть, и не совсем случайно. Например, от короля.
– А он-то откуда знает? Знает? И пригрозил, что скажет?
– Он пообещал, что спустит на меня всех шавок, если я не отправлюсь с ним в поход.
– А… Тогда тебе надо отправляться с ним. Сказать по правде, я бы сам поехал, предприятие-то завлекательное. – Молодой друид задумался. – Но и на Авалоне надо побывать. Хотя бы просто побывать.
– А пока пошли-ка отсыпаться, – решил Дик. – Только как бы на нас, таких упившихся, не наскочили эти черные.
– Да не должны… Мое почтение, леди. – Трагерн, шатаясь, побрел в угол на солому. – Только давай, леди будет спать не посередине, а? Я змей боюсь, – просипел он таким страшным и громогласным шепотом, что, должно быть, даже на кухне было слышно.
Молодой корнуоллец с беспокойством оглянулся на спутницу – даже в состоянии опьянения он владел собой прекрасно, – но та, вместо того чтобы побагроветь от ярости, начала давиться от смеха.
– Не бойся, – отсмеявшись, сказала она. – Я не глотаю пьяных и грязных друидов.
– Что это ты боишься змей? – преувеличенно удивился Дик. – Тебе же по должности не положено. Змея же… это… священное животное друидов.
– Я не животное! – возмутилась девушка.
– Извини… священное пресмыкающееся друидов.
– Я тебе потом расскажу эту печальную историю. – Друид хлопнул себя по животу, сложился… как оказалось, в поклоне, а не по необходимости. – Мои приветствия милой даме! – и рухнул на солому. Молодой воин оглядел друида с сожалением.
– Я вижу, друиды совсем не умеют пить. Был бы он рыцарем, – Дик ударил себя в грудь кулаком, – остался бы как стеклышко.
Серпиана молча потянула его на солому, на расстеленный поверх нее плащ.
Они просто лежали рядом, едва касаясь друг друга руками. В Дике гулял приятный хмель, одновременно и будораживший его, и слегка клонивший в сон – где-то там, в глубине сознания. Ему было хорошо и очень спокойно, и впервые за долгое время он просто отдыхал. А для полноценного мужского отдыха нужно несколько непременных условий: полный желудок (каплун и раки неторопливо переваривались), умеренный хмель в крови (тоже порядок), приятный собеседник, лучше друг (Трагерн похрапывал слева), и чтоб рука лежала на бедре красивой женщины, непременно молчащей. Все это было, и хоть ненадолго, но молодой Ричард мог считать себя совершенно счастливым.
Как ни странно, наутро друид выглядел почти совершенно свежим, не демонстрируя ни малейших следов похмелья. Он с удовольствием управился с яичницей, заел свежим хлебом и остатками вчерашнего каплуна. При этом, надо отметить, от кружки пива наотрез отказался. Дик же выцедил одну – для тонуса. Конь у друида оказался хорош – здоровенный черный, как смоль, с белым пятном на лбу, неровным, как след шлепка.
– Ну что! – Трагерн забрался в седло. – Предлагаю ехать лесами, чтоб не ввязываться в неприятности.
– Но надо непременно заглянуть в какой-нибудь собор. Или храм, – потребовал Дик. Друид опешил:
– Зачем?
– Как зачем? Я больше месяца не был на мессе. Не причащался больше двух!
– Но… Ты же маг. Разве ты можешь принимать причастие?
– Почему это не могу? Ну и что, что маг? Разве я не человек? Разве я не верую в Бога?
Трагерн только рукой махнул.
Июль был в самом разгаре, солнце на чистом, едва-едва оттененном мазками полупрозрачных облачков небе полыхало во всю мощь, хорошенько прожаривая и утоптанную землю на дороге, и жестковатую траву, и усталую листву, припорошенную слоем тонкой-тонкой пыли. Все это должно было измениться после дождя – размягчится плотный, почти керамический покров земли, смоется пыль, трава покажется такой же нежной, как та, которую на полях скашивали в начале июня, а листва воспрянет. Крестьяне молились о дожде – напоит посевы и станет предвестником хорошего урожая, если, конечно, не случится ничего катастрофического.
Он проследил за ее грустным взглядом, устремленным в сторону двора, и прыснул.
– Ты, я вижу, предпочитаешь птичек сырьем и живьем. Может, сказать, чтоб зажарили каплуна с кровью?
– А ты будешь есть? С кровью?
– Буду. Если, конечно, с хрустящей корочкой.
– Тогда закажи. Корочку я отдам тебе. Сам ее ешь.
Дик посмотрел на нее так ласково, как только умел. Предыдущая ночь, наверное, что-то особенное сказала ему о девушке, ехавшей с ним рядом. И дело, конечно, было не в ее опытности, это качество как таковое Дик терпеть не мог наравне с излишней самоуверенностью и взглядом на мужчин как на источник приключений. Серпиана была особенной, каждую минуту новой и никогда – пресной, как испеченная без соли лепешка. Пожалуй, только теперь он понял, что даже просто ощущать ее рядом с собой – приятно. Гораздо приятней, чем время от времени встречаться с холеной и бойкой знатной леди.
Спешившись, он протянул к ней руки и осторожно снял спутницу с седла.
– Зачем? – удивилась она. – Я и сама могу.
– Мне приятно.
Серпиана на миг сдвинула тонкие, как два серпика, брови.
– Надеюсь, здесь ты ни с кем не будешь драться?
– А потом пить? Постараюсь.
Выбежавший мальчишка – оборванный, но, кажется, не очень голодный – принял у Дика поводы обоих коней и заверил благородного рыцаря, что с ними все будет хорошо. Молодой воин кинул ему мелкую монетку, за что был удостоен звания «сэр», что впервые в жизни воспринял как вполне заслуженное обращение. Открыв перед спутницей дверь, он тем не менее первым заглянул внутрь. На всякий случай.
Помещение было почти пусто, только двое посетителей, ковыряющихся в мисках, и хозяин, расставляющий на полках красивую керамическую посуду. Видимо, все, кто мог быть в пути и, как следствие, забрести в трактир, сейчас веселились или торговали в Лондоне на королевском турнире. Хозяин обернулся к двери и изобразил радость; он на самом деле был рад, потому как в ближайшие три-четыре дня, пока путешественники, которых заманили в столицу объявленные празднества, не потянутся назад, не рассчитывал на сколько-нибудь приличную прибыль. Потому сошел бы любой платежеспособный путник. Дик же выглядел вполне платежеспособным.
По жесту хозяина из кухни выскочила девушка в нарядном желтом платье, скорее всего, не служанка, а дочь трактирщика, быстренько протерла лучший стол, придвинула скамью поближе. Один из посетителей – бедно, но чисто одетый мужчина неопределенного рода занятий – повернул к двери голову, другой же, горбящийся над кружкой пива, даже не шевельнулся.
– Мои приветствия, хозяин… Анна, садись к столу… Зажарь-ка нам двух каплунов покрупнее, хозяин, только так, чтоб были с кровью и с корочкой.
– Сию минуту, благородный госполин. Угодно ли еще яичницы? Или жареного угря – только сегодня мой сын выловил в пруду.
– Разве здешний лорд разрешает вам ловить рыбу в своих водоемах?
– Нашему барону очень нравится моя кухня, – с гордостью ответил трактирщик. – Моей семье он разрешил ловить рыбу в ближайшем озере. Кстати, там водятся очень крупные раки.
– Раков ты тоже можешь мне предложить? – Дик едва не облизнулся и мысленно взвесил кошелек. На раков должно было хватить.
– Могу, господин. Правда, не больше трех дюжин.
– Отлично. Раков к пиву. Ты будешь пиво, Анна?
– Да, пожалуй.
– Подай еще свежих лепешек, хозяин, и сыра, если он у тебя есть.
– Овечий, благородный господин. – Трактирщик ликовал. – Очень ароматный и соленый.
– То, что надо. И яблок, – Дик покосился на спутницу, – сваренных в меду.
– Для благородной госпожи у нас есть медовое печенье, – предложил хозяин постоялого двора.
– Давай-давай, скорее.
Дик сложил вещи в уголке, еще не решив, будет ли он заказывать себе отдельную комнату, – раз здесь так мало посетителей, в общем зале должно оказаться вполне терпимо. Запах свежей соломы был очень приятен, похоже, трактир на самом деле содержался в образцовом порядке. Вместо пола, как везде, была плотно убитая ногами земля, но ее хорошо подметали и сбрызгивали водой, чтоб не поднималась пыль, а сверху устилали тростниковыми циновками. Столы выскребались до желтизны, медная посуда, вычищенная до блеска, украшала стены вместе с расставленными по полочкам глиняными горшочками и блюдами с росписью. Даже занавеси были свежевыстираны – словом, одно удовольствие сидеть.
Из кухни снова выглянула наряженная в желтое девушка (поверх платья она успела надеть домотканый передник – для опрятности), принесла стопку горячих, только-только вынутых из печи лепешек, горшочек со сливками, чтоб обмакивать, и блюдо овечьего сыра. Хозяин тем временем лично спустился в подпол, чтоб нацедить две большие кружки лучшего темного пива, отстоявшегося за зиму на славу. Где-то на заднем дворе начался легкий переполох – похоже, там вовсю готовили для жарки подходящих каплунов.
Дик отвел глаза от сдобной фигурки трактирной служанки, которую оценивающе оглядывал не более чем по привычке, и встретился глазами с одним из двух посетителей – тем, что до сего момента задумчиво смотрел в свою кружку. Теперь он поднял голову, и в его взгляде Дик прочитал интерес к своей особе, но не обычный, отстраненный, а вполне конкретный. Это было странно. Глядя в глаза незнакомца, молодой корнуоллец почему-то вспомнил старого друида, чьего имени так и не удосужился спросить. А почему? Может быть, выражение глаз любопытного незнакомца или повадки напомнили ему старинка. Не придя ни к какому выводу, Дик просто отвернулся, потому как пялиться долго все-таки было невежливо. В конце концов, если чужак вздумает еще как-то докучать, разобраться с ним можно будет просто и по-мужски.
Принесли пиво, а потом довольно скоро – каплунов, приятно парящих на больших глиняных блюдах, и поднос с горячими раками, только что вынутыми из котла, – их еще предстояло выковыривать из панцирей.
– Совсем как настоящего рыцаря, – сострила Серпиана и уткнула лицо в ладони. – Получается, я поедаю своего рыбьего собрата? – ухмыльнулся Дик. – Нехорошо как-то. – И разгрыз еще одну клешню.
Пиво было терпким, курятина – жирной, раковое мясо – приятно соленым и – как казалось – слегка пряным, видимо, от души сдобренным укропом и другими травками. Дик с удовольствием наслаждался едой, хоть и умел при необходимости терпеть и голодать или довольствоваться бобами, но уж если появлялась возможность… Серпиана с недоумением пробовала раков, видимо, до сего момента она никогда не ела ничего подобного. Даже яблоки и печенье были ею попробованы, хотя, как признавалась Дику, она предпочитала мясо.
– Существа вроде меня, сам понимаешь, не едят ни фруктов, ни выпечки.
Путешественник неопределенного рода занятий, тот, что сидел у двери и не проявил к Дику и его спутнице интереса больше, чем этого можно было ожидать, доел из своей миски то, что там еще оставалось, и торопливо вышел. Выбравшемуся из кухни трактирщику осталось только размахивать кулаками и ругаться над его пустой миской, но сделать он ничего не мог – другие гости явно не имели никакого отношения к мошеннику. Израсходовав весь запас своего негодования, хозяин постоялого двора покачал головой и вернулся на кухню.
И тогда-то второй посетитель оставил свою кружку и подсел к столу Дика и Серпианы.
– Приветствую, воин, – сказал он. – Как насчет поговорить?
– Сперва назовись, – неторопливо ответил Дик, радуясь, что все оказалось возможным разъяснить. Незнакомец пожал плечами:
– Пожалуйста. И лучше я назовусь своим настоящим именем. Кстати, привет тебе от Гвальхира.
– Это кто еще такой?
– Как так? – изумился незнакомец. – Ты уже забыл того старика-друида, с которым несколько раз общался? А он заверил меня, что обо всем договорился с тобой и мне ничего не придется объяснять…
Прежде чем Дик успел убрать руку, говорящий дотянулся до его запястья и прикоснулся к браслету. Словно в ответ на нем вспыхнуло алым изображение свернувшейся в клубок змеи, серпа, пучка веток и россыпь рун огама, но почти тут же померкло.
– Он мне не назвался. Его зовут Гвальхир? Запомню.
– Меня зовут Трагерн, хотя, общаясь с христианами, я, понятно, называюсь иначе.
– Как же? – полюбопытствовала девушка.
– Просто Джон. – Трагерн улыбнулся ей, хотя его улыбка выглядела натянутой. – Да и тебя же не Анной зовут, Серпиана.
Дик с беспокойством оглянулся на проем кухни, но собеседник немедленно успокоил его:
– Все в порядке, он не появится, пока мы его не позовем.
– Ага, так ты тоже что-то такое умеешь.
– Умею то, чему ты, кажется, очень хотел научиться, – отпарировал Трагерн. – На Авалоне. Меня учитель отправил помочь тебе до него добраться.
– Я не могу сейчас сидеть на Авалоне, – мрачно ответил поскучневший Дик. – Меня король обязал участвовать в походе на Восток. Я никак не могу.
– Ты раньше времени не падай духом. Доберемся до места, объяснишь все Гвальхиру – он придумает выход. А по пути я тебя обучу кое-чему – для экономии времени… И давай-ка выпьем немного знакомство. Все-таки повод.
Как по заказу прибежал трактирщик, притащил еще две кружки – девушка отказалась от третьей, – словно угадал (хотя очевидно было, что дело здесь в самой обычной магии), добавил сыра на блюдо, наполовину опустевшее, предложил зарезать еще одного каплуна. Молодой Ричард с сомнением ощупал кошелек – следовало и на дорогу что-то оставить. Но Трагерн успокоил его:
– У меня есть деньги, не тревожься.
Заказали курицу и свиной окорок. Девушка бегом принесла еще лепешек. На этот раз Дик не обратил на нее ровно никакого внимания – Трагерн и пиво заинтересовали его больше. Они выпили по кружке, потом еще по кружке. Серпиана попробовала окорок и признала, что ветчина – это замечательное изобретение человечества. Двое мужчин всецело разделили ее восторг и с удовольствием принялись лакомиться окороком. Молодой воин смаковал пиво и разглядывал нового знакомца. Судя по лицу, он был приблизительно тех же лет, что и сам Дик, но куда более веселого нрава, а потому выглядел моложе, чем корнуоллец. Его быстрые темные глаза метались от предмета к предмету, как две юркие рыбки, выискивая то, на что приятно или интересно посмотреть, и норовили вспыхнуть смехом. Он шутил и сам ненавязчиво смеялся своим шуткам, но это не мешало с удовольствием слушать его. Допив очередную порцию, он вопросительно показал глазами на кухню.
– Давай, – согласился Дик. – Давай еще по кружечке за знакомство, и все. И объясни мне, что за переполох у вас такой?
– У нас такой же переполох, как и у вас. Лучший способ освежить всю свою энергию и – грубо говоря – получить больше возможностей, чем раньше, – это перебраться в какой-нибудь магически активный мир и побыть там. Ты нам – спасибо – слегка приоткрыл дверь.
– Ага, и все рванули в другие миры.
– Образно говоря. Это, кстати, пополняет общий магический фон этого мира.
– Так дела же, получается, обстоят хорошо.
– Скажем так, не совсем и не во всем. Церковники ведь умеют чувствовать то же самое.
Дик замер с поднесенной ко рту кружкой.
– Вот так-так, отлично, – пробормотал он. – Значит, в придачу к троице черных и графу Йоркскому за мной еще будет охотиться и Церковь?
– Хм, – Трагерн с сомнением прокашлялся. – Вообще-то они о тебе не знают. Ровно ничего. И если узнают, то случайно.
– А может быть, и не совсем случайно. Например, от короля.
– А он-то откуда знает? Знает? И пригрозил, что скажет?
– Он пообещал, что спустит на меня всех шавок, если я не отправлюсь с ним в поход.
– А… Тогда тебе надо отправляться с ним. Сказать по правде, я бы сам поехал, предприятие-то завлекательное. – Молодой друид задумался. – Но и на Авалоне надо побывать. Хотя бы просто побывать.
– А пока пошли-ка отсыпаться, – решил Дик. – Только как бы на нас, таких упившихся, не наскочили эти черные.
– Да не должны… Мое почтение, леди. – Трагерн, шатаясь, побрел в угол на солому. – Только давай, леди будет спать не посередине, а? Я змей боюсь, – просипел он таким страшным и громогласным шепотом, что, должно быть, даже на кухне было слышно.
Молодой корнуоллец с беспокойством оглянулся на спутницу – даже в состоянии опьянения он владел собой прекрасно, – но та, вместо того чтобы побагроветь от ярости, начала давиться от смеха.
– Не бойся, – отсмеявшись, сказала она. – Я не глотаю пьяных и грязных друидов.
– Что это ты боишься змей? – преувеличенно удивился Дик. – Тебе же по должности не положено. Змея же… это… священное животное друидов.
– Я не животное! – возмутилась девушка.
– Извини… священное пресмыкающееся друидов.
– Я тебе потом расскажу эту печальную историю. – Друид хлопнул себя по животу, сложился… как оказалось, в поклоне, а не по необходимости. – Мои приветствия милой даме! – и рухнул на солому. Молодой воин оглядел друида с сожалением.
– Я вижу, друиды совсем не умеют пить. Был бы он рыцарем, – Дик ударил себя в грудь кулаком, – остался бы как стеклышко.
Серпиана молча потянула его на солому, на расстеленный поверх нее плащ.
Они просто лежали рядом, едва касаясь друг друга руками. В Дике гулял приятный хмель, одновременно и будораживший его, и слегка клонивший в сон – где-то там, в глубине сознания. Ему было хорошо и очень спокойно, и впервые за долгое время он просто отдыхал. А для полноценного мужского отдыха нужно несколько непременных условий: полный желудок (каплун и раки неторопливо переваривались), умеренный хмель в крови (тоже порядок), приятный собеседник, лучше друг (Трагерн похрапывал слева), и чтоб рука лежала на бедре красивой женщины, непременно молчащей. Все это было, и хоть ненадолго, но молодой Ричард мог считать себя совершенно счастливым.
Как ни странно, наутро друид выглядел почти совершенно свежим, не демонстрируя ни малейших следов похмелья. Он с удовольствием управился с яичницей, заел свежим хлебом и остатками вчерашнего каплуна. При этом, надо отметить, от кружки пива наотрез отказался. Дик же выцедил одну – для тонуса. Конь у друида оказался хорош – здоровенный черный, как смоль, с белым пятном на лбу, неровным, как след шлепка.
– Ну что! – Трагерн забрался в седло. – Предлагаю ехать лесами, чтоб не ввязываться в неприятности.
– Но надо непременно заглянуть в какой-нибудь собор. Или храм, – потребовал Дик. Друид опешил:
– Зачем?
– Как зачем? Я больше месяца не был на мессе. Не причащался больше двух!
– Но… Ты же маг. Разве ты можешь принимать причастие?
– Почему это не могу? Ну и что, что маг? Разве я не человек? Разве я не верую в Бога?
Трагерн только рукой махнул.
Июль был в самом разгаре, солнце на чистом, едва-едва оттененном мазками полупрозрачных облачков небе полыхало во всю мощь, хорошенько прожаривая и утоптанную землю на дороге, и жестковатую траву, и усталую листву, припорошенную слоем тонкой-тонкой пыли. Все это должно было измениться после дождя – размягчится плотный, почти керамический покров земли, смоется пыль, трава покажется такой же нежной, как та, которую на полях скашивали в начале июня, а листва воспрянет. Крестьяне молились о дожде – напоит посевы и станет предвестником хорошего урожая, если, конечно, не случится ничего катастрофического.