Ковальчук Игорь. Северянин

   Он подавил вздох и снова поцеловал ее – на этот раз в правую бровь.
   – Жалко. Я к тебе привык… Если удастся выбраться, я все равно вернусь за тобой.
   – Зачем? – искренне удивилась Маха.
   – Заберу тебя с собой.
   – Брось. Через полгода ты забудешь обо мне.
   – Хочешь поспорить? Идет.
   – Да куда уж там спорить, – развеселилась девушка. – Если все у тебя получится, где я тебя через полгода буду искать? Пропадешь – и все тут.
   Они еще немного поболтали, прежде чем Агнар, осмыслив все сказанное ею раньше, решился задать вопрос, который беспокоил его больше всего.
   – Так еще раз – как нужно проходить через все эти магические заслоны? Ты можешь меня научить, как справляться со всей этой друидической магией?
   – Да я бы не против, но… Но объяснить все это понятнее, чем я уже объяснила, не могу. Ну, как тебе еще растолковать… Заклятие не должно почувствовать в тебе того, чему может нанести вред. Или что можно заметить и поднять тревогу.
   – А чему заклятье может повредить?
   – Сознанию. Воле, мыслям, душе. Ты должен не позволить охранной магии свести тебя с ума. Проще говоря – если чарам покажется, что тебя не с чего сводить, они тебя и не тронут.
   – Вот замечательно! – проговорил ошеломленный викинг. – Придурком прикинуться? Ага, понял. Слюни там пустить, посмотреть стеклянными глазами…
   – Не прикинуться. Чары посмотрят вглубь тебя, в самую душу. Я уверена, ты почувствуешь, когда тебя начнут прощупывать. К тому же, в глубине священного леса есть и то, о чем я ничего не могу тебе рассказать, просто потому, что не знаю. Я могу тебе только посоветовать – не теряй присутствия духа, за исключением тех случаев, когда это нужно, чтоб обмануть чары, держи себя в руках, не ударяйся в панику. И следуй инстинкту.
   «А что, собственно, тут еще можно посоветовать?» – пришло ему в голову. Он еще обнимал ее, но мыслями уже был там, в глубинах страшного священного леса, где его ждали неведомые и ужасные испытания. «Ну и пожалуйста, – с неожиданным раздражением подумал он. – Еще посмотрим, кто окажется более удачливым. Удачей меня боги не обделили, особенно удачей на всякие приключения. Как же я буду попадать во всякие дурацкие ситуации, если погибну? Так что смотри, моя удача, стой на страже…»
   Больше они на эту тему не разговаривали. Несколько дней Агнар жил привычной для себя жизнью, работал в кузнице, немного помогал в поле, которое уже перепахивали, готовя к новому сезону, ел за общим столом и, казалось, был вполне доволен своей участью. Но в последний вечер, нежно целуя Маху под буком вблизи источника и распуская узорный пояс на ее платье, он вдруг понял, что больше не может здесь находиться, а если и может, то лишь потому, что встречается с этой девушкой. Она делала уютным любой уголок дома и любой закуток леса, и даже враждебное селение в минуты, когда она рядом, казалось ему почти родным.
   Но ей предстояло уехать – она предупредила Агнара об этом заранее. Ее ждали на западе английского Острова на встрече Бельтайна, а значит, если он сделает ноги накануне празднования, никто не заподозрит его девушку в том, что она ему помогает – этого викинг немного боялся. Их близкие отношения невозможно было спрятать в тесноте селения, и где уж тут даже вообразить, будто никто не замечает их встреч!
   Маха ни о чем не спросила Агнара, но, казалось, почуяла его решимость, угадала каким-то третьим или десятым женским чувством, и, наверное, именно поэтому была так страстна и настойчива в любви. Потом, когда устали и тела, и души, они долго лежали друг у друга в объятиях, словно бы и не замечая раннего вечернего холодка, покусывающего кожу. Они лежали на его плаще, а укрывались ее накидкой, и оба чувствовали, что все-таки пока еще не лето.
   – Оделась бы ты, – зашевелился он. – А то замерзнешь…
   – За меня не беспокойся, – ответила она.
   И больше они не обменялись ни единой фразой. Он подождал, пока она оденется и очистит от налипшей грязи подошву кожаного ботиночка, но мыслями уже был не здесь, а в темноте леса, куда ему предстояло углубиться уже сегодня. Перед расставанием он хотел сказать Махе что-нибудь, но она прикоснулась пальцем к его губам и глазами показала направо. Там, совсем недалеко от места, где они собирались расстаться, обнимались двое селян. Агнар, правда, не разглядел, кто именно.
   Даже в тесноте большого дома скандинав умудрился собраться так аккуратно, что никто ничего не заподозрил. Правда, припасов удалось собрать немного – несколько лепешек, пару ломтей вяленого мяса, большую соленую рыбину и несколько луковиц, – зато щит и меч он вынес из дома еще днем и припрятал в копне сена, а то, что вышел вечерком прогуляться, накинув на плечи шерстяной плащ, никого, собственно, и не удивило. Под плащом он пронес небольшой узелок одежды – запасную рубашку, короткую кожаную биульфи, ^[12]тщательно свернутую в плотный тючок, пару мелких собственных изделий, которые жалко было оставить на память местным белгам.
   Расставшись с Махой, он добрался до селения, до дома, где прожил почти год, и, оглядевшись по сторонам, достал из сена свой скарб. Аккуратно навьючил на себя и постарался выбраться из села так, чтоб никому, случайно вышедшему во двор по какой-нибудь надобности, не попасться на глаза. Пригнувшись, проскользнул мимо окон домика, в котором жили несколько стариков, мучившихся бессонницей, за пышными кустами разогнулся наконец и припустил обратно к источнику.
   Он помнил, что источник, к которому он так привык, что и в кромешной тьме нашел бы путь к нему, находится на границе со священным лесом, и, наверное, оттуда можно начать путь.
   К источнику викинг не стал выходить. Спрятавшись в густой еловой поросли, старательно разложил свое имущество. Закинул за спину щит – все равно он ему не помощник в чародейских делах, передвинул меч так, чтобы его было удобнее выхватить из ножен, а потом примотал сверток с одеждой и припасами к телу широким кушаком, чтоб нигде ничего не выступало и не мешало продираться сквозь густую растительность.
   Темнота в лесу становилась почти осязаемой, липкой, она цеплялась и не пускала, завораживала и слепила, угрожала чем-то неизведанным и оттого вдвойне страшным; в какой-то степени это можно было объяснить и опасностью, которую Агнар не мог не чувствовать. За каждым стволом ему чудился свирепый друид с заклинанием наперевес. Через несколько мгновений викинг догадался, что подобная отваживающая магия должна встречать каждого непрошенного гостя на границе святилища, где кому попало делать нечего.
   Он стиснул зубы и попытался последовать совету Махи – очистить сознание от всех мыслей и чувств. Это оказалось не так просто, и лишь спустя какое-то время он понял, какой прием можно использовать, чтоб добиться своего. Разумеется, каждый придумывает и использует свои хитрости, но Агнару помогло воображение. Он представил себя пожелтевшим листом клена, оторвавшимся от ветки и несущимся куда-то по воле ветра. Конечной точкой его пути должно было стать море, или уж на крайний случай лужа неподалеку от пристани. Пока же он не представлял собой ничего, разве что одну мимолетную вспышку желтого на сером дождливом фоне.
   Заклинание отпустило его, брезгливо, будто стесняясь собственной промашки. Зрение прояснилось, и викинг в изумлении понял, что лес здесь куда светлее, чем вне святилища. Он не сразу сообразил, что пространство между деревьями и огромными клочьями зелени наполнено каким-то чародейским сиянием, напоминающим свет солнца, пробивающийся сквозь густые кроны, однако чуть бледнее. Полюбовавшись, молодой мастер решил, что это магия. Он прислушался, но ничего подозрительного не услышал. Никто не бежал к нему, святотатцу и чужаку, чтоб выпустить ему кишки, никто не насылал проклятия.
   Лес вокруг мало чем отличался от того, в котором Агнар уже не однажды гулял. Старые морщинистые стволы, окруженные зеленью травы, усыпанные старой хвоей и прочим лесным мусором широкие проплешины, на которых пробивались редкие травинки, тянущиеся к недостижимому солнцу. По земле стелились толстые, припорошенные земляной пылью корни, прижимаясь и вгрызаясь в почву, они, однако, порой по собственной прихоти возносились над землей на добрые полтора человеческих роста – так стары были деревья и так могуча их земная опора, что и человек рядом с ними казался песчинкой. Впрочем, такие древние, упрямые деревья Агнару случалось видеть и раньше. Единственное, что действительно могло бы обратить на себя внимание – полное отсутствие тропинок. Лес казался абсолютно девственным. Даже магия, наполняющая его, казалась естественной.
   Он шел медленно и осторожно, выверяя каждый шаг – вдруг здесь есть и обычные ловушки, не только чародейские. Догадываясь, что приближения друидов он, скорее всего, не услышит, – плох тот друид, который ломится через лес с шумом и хрустом, как медведь сквозь малинник, – викинг предпочитал перемещаться скрытно и лишних двадцать раз оглянуться. Он прекрасно понимал, что этот шанс у него – единственный, в следующий раз, если старик-друид его поймает, он придумает какое-нибудь заклинание, чтоб не пустить пленника в священный лес.
   Если сразу не убьет.
   Приближение человека он, к счастью, почувствовал заранее и успел нырнуть в роскошные папоротниковые заросли, укрывшие его, скорчившегося на земле, с головой. Из-за огромного, неохватного ствола вышел молодой друид в длинном, до полу, белом одеянии. Он остановился между корнями, повернувшись к викингу спиной, потом медленно опустился то ли на колени, то ли на одно колено. «Вот ведь, счастье какое, – раздраженно подумал молодой мастер. – Если ты тут молиться задумал, то мне что, несколько часов в папоротниках сидеть»?
   Но тут же сообразил – может быть, это и не молитва, а магия? Вдруг этот парень сейчас распространяет вокруг себя волны магии, и скоро почувствует его самого? Он торопливо вспомнил о листке, несущемся по ветру, но быстро перестроиться не смог, и потому не перестал ни слышать, ни видеть.
   Из-за того же ствола вышел еще один друид, постарше, и встал рядом с молодым. Они заговорили негромко, и лишь часть сказанного долетала до Агнара, да и ту он понимал с пятого на десятое. Говорили о Бельтайне и о том, что божествам, желающим посетить праздник, следует открыть путь… «А может, я просто что-то не так понял? – насторожился викинг. – Что они – богов сюда решили притащить»? На него самого пока никто из двоих не обращал внимание.
   – А что сказал Луитех? – спросил тот, что помоложе.
   – Он сказал – будет.
   – Но нужно жертвоприношение… – затем пошли какие-то непонятные фразы, из которых он уловил смысл лишь отдельных слов. – Думаешь, жизни бойца будет достаточно?
   – Его жизни хватит на все.
   «Это они обо мне, – догадался скандинав. – Никак, решили меня в жертву принести? Кажется, я вовремя сделал ноги».
   – Луитех говорил тебе о нем? – спросил тот, что постарше.
   – Что именно?
   – О том, что юнец умудрился учудить в сиде?
   «Юнец?» – беззвучно возмутился молодой мастер. Но остался неподвижен.
   – Ты о напитке бессмертия? Да много ли он там отпил из источника…
   – Настолько много, что приобрел все силы настоящего сида в придачу к силам смертного. Его внутренней мощи теперь хватит на все, и хорошо, что он сам об этом ничего не знает.
   «Как удачно, что теперь я все об этом знаю», – обрадовался Агнар, но продолжил слушать очень внимательно. Вдруг скажут еще что-нибудь ценное.
   – Почему в таком случае Луитех не хочет взять его в ученики? – помолчав, спросил молодой друид. – Из него получился бы сильный друид.
   – Из него вообще не получится друида. Чародей – может быть. Но не друид.
   – Значит, Луитех об этом думал!
   – Он обсуждал это с верховным. Они так ни к чему и не пришли.
   – Раз не пришли, так что же теперь – расходовать бессмертного пленника так бесплодно…
   – Ты считаешь выплеск столь мощной силы бесплодным? Именно его сила может стать завершающим штрихом, и тогда, быть может, удастся вернуть Великий Остров на то место, которое он занимал прежде.
   – Луитех серьезно на это рассчитывает?
   – При чем тут Луитех? Он как раз против.
   – Против того, чтоб поднять Великий Остров? – у Агнара появилось ощущение, что он как-то не так понимает то, что слышит.
   – Против того, чтоб использовать в обряде бессмертного.
   «Старик против? – удивился скандинав. – Почему»?
   – Чего же он хочет?
   Друиды перешли на разговор вполголоса, а молодой мастер почувствовал, что у него затекает спина. Надо было бы поменять положение, но сквозь заросли папоротников видно было из рук вон плохо. Что, если кто-то из жрецов леса как раз смотрит в эту сторону, может заметить движение, услышать шорох, – словом, лучше уж сидеть тихо и не дергаться.
   Они шептались не очень долго, но неудобство положения превратило эти минуты в часы. Уж никак не меньше.
   – Это немыслимо! – воскликнул молодой.
   – Я тоже так думаю.
   – Ему пришлось бы доверить Крест закатного солнца…
   – Мне-то не нужно это объяснять.
   – А Луитеху?
   – Ты думаешь, он сам не понимает?
   Младший поднялся с земли и поспешил прочь; старший последовал за ним. Подождав пару мгновений для верности, Агнар со стоном наслаждения разогнулся и помассировал поясницу. Поколебавшись, он двинулся в ту же сторону, куда ушли двое друидов. Конечно, ему хотелось послушать их разговор до конца, но красться за ними он не собирался, да и опасно это было, слишком опасно. Просто, не зная, куда здесь можно пойти, решил пристроиться в хвост тем, кто знает.
   Выбранный им путь скоро привел его к поляне, на которой бил, похоже, еще один родник, и от центрального прудика звездой в четыре стороны разбегались ручейки. Они рисовали на почти круглой поляне правильный солнечный крест, и Агнар, хоть не мог видеть этого – смотрел он все-таки не сверху, а из-за ствола дерева, – засомневался – естественным ли образом так получилось, или нет.
   Он чувствовал, что здесь, на этой полянке, людей ему может встретиться множество. Друиды наверняка околачиваются где-нибудь рядом, так что надо убираться отсюда, и быстро. Викинг отступил в глубину леса и стал медленно обходить полянку. Вскоре, как и следовало ожидать, он наткнулся на ручеек – один из четырех лучей солнечного креста. Решительно шагнул к нему, готовясь перешагнуть…
   Лишь в самый последний момент успел задержать ногу. На глади воды, внезапно вставшей, будто схваченной морозом, заклубился туман, он сгустился и ринулся вверх, сплетаясь спиралями. Миг – и перед скандинавом мелькнуло призрачное лицо, вспыхнувшее гневом.
   – Здравствуй, водяная альва, – проговорил молодой мастер едва слышно. – Я не хотел нарушать границ твоего царства, и оскорблять не желал. Уйти прочь не могу, мне нужно пройти. Позволь мне перешагнуть через твой ручей, и я буду тебе очень благодарен.
   Колеблющееся в мареве лицо немного смягчилось, но скандинав и не думал расслабляться.
   – Если слово знаешь, скажи, – произнесла она. Голос был певучий и танцующий, будто листок осины на ветру. – Если не знаешь, отдай мне каплю своей крови – и проходи.
   «Ага, нашла дурака, – подумал мужчина. – Если отдам хоть каплю крови, окажусь во власти твоего мира, и мне придется лишь мечтать о том, чтоб меня отпустили на волю. Хватит, одну и ту же ошибку я не повторю дважды».
   Однако слов он не знал. Его терзало смутное подозрение, что кто-то из его соотечественников, например, сыновья рыбака из местечка Алантрот должны знать «водные слова». Этот рыбак был знаменит на всю округу тем, что всегда возвращался из плаванья с богатым уловом. Впрочем, что тут удивительного, – опыта и знаний у него хватало, опыта и знаний, передававшихся из поколенья в поколенье. Этот рыбак венчал собой длинную династию рыбаков, еще его предки за салакой гонялись по морям и никогда не оставались без добычи. Они должны были знать все необходимые слова для общения с морским народом и всякими прочими водяными духами.
   Но он-то не рыбак. Он – кузнец. Потомственный.
   – Ладно, – ответил он, поколебавшись. – Возьми, – и протянул к водной деве руку.
   Она скользнула чуть вперед, потянулась к его запястью, и тут он мгновенно выдернул из рукава загодя припрятанный там нож и сделал вид, будто пытается обхватить деву за талию и отсечь ее от ручья. Он помнил, конечно, что существа, подобные ей, боятся железа.
   – Нет! – испуганно воскликнула она. – Не надо!
   – Значит, не надо крови? – он сделал вид, будто не понимает. – Так пропустишь?
   – Пропущу, – едва слышно прошелестела она. – Только отпусти…
   – Иди, – спокойно ответил он и сам перешагнул через ручей, пока она не пришла в себя и не закрыла ему путь.
   Викинг поспешил скрыться в зарослях. И сразу же взял немного левее, чтоб не появилось необходимости еще раз шагать через ручей. Скорее всего, второй раз он получит за свою «хитрость» по полной программе. Из благополучно закончившегося первого приключения он сделал правильный вывод: надо быть намного более внимательным, чем был до того. Подслушанный разговор расслабил его, но ведь все ненароком услышанное можно осмыслить и позднее. Главное – выбраться живым.
   Уже то радовало и подбадривало его, что Маха не ошиблась, и горло ему не прихватывала душащая петля заклинания.
   Он шагал, стараясь ступать как можно более беззвучно. Это было сложно – все-таки он не был охотником. Заросли травы, всегда растущей вблизи воды, закончились, и снова пошел старый, даже древний лес, где между стволами в любом месте без особого труда можно было бы разместить солидных размеров дом, а до самых нижних ветвей не то что допрыгнуть – даже долететь было бы не возможно.
   Зеленые своды древесных крон живо напомнили Агнару тот лес, в котором он пировал с альвами и наслаждался любовью с альвийкой. В какой-то момент он даже решил, что его с помощью какой-то вкрадчивой, совершенно незаметной магии зашвырнули, как говорили друиды, в сид. Но потом понял, что это не так. И в тот момент, когда его сознания коснулось что-то незримое, но опасное, он остановился, присел и немедленно вообразил себя листком, терзаемым прихотливым ветром. Пустота жила в нем, и он сам был пустотой: ни одной мысли или чувства не осталось. Ему казалось, он ощущает, как сквозь него, будто свет сквозь листву, проходят незримые щупальца чар, ищущие и не находящие того, что ищут.
   Поразительнее всего то, что в таком вот состоянии он, совершенно не осознавая, что делает, поднялся на ноги и пошел вперед. Пройдя около двадцати шагов, он уткнулся лбом в огромный выступающий корень, но действие заклинания явно ослабело; чары просто соскользнули с молодого мастера, будто слишком скользкая ткань с волос женщины. Остановившись у самого корня, викинг замотал головой, пытаясь стряхнуть с себя неприятные ощущения, а потом двинулся было в обход препятствия…
   На него накатило снова. Спасаясь от магии, он отшатнулся, снова прижался к корню и принялся оценивать ситуацию. Иного пути, кроме как лезть через преграду, у него не было. Несколько раз Агнар пытался ухватиться за какой-нибудь выступ, однако всякий раз срывался, в последний раз едва не попал снова в зону действия заклинания. Поколебавшись, он выдернул нож и нагнулся над корнем.
   – Прости меня, лесная дева, – пробормотал он, прижимаясь губами к дереву. – Прости и не вини меня за вред, тебе причиненный. Дозволь мне за обиду пообещать тебе свою помощь.
   Сказал – и прислушался. Ветер коснулся кроны дерева, и в шелесте листьев ему почудился вздох, скорее уж звучащий как согласие, чем как отказ. Он вонзил в древесину нож и, опираясь на него, поднялся на корень. Извернувшись, выдернул нож и мимоходом провел ладонью по потревоженной части корня.
   – Прости…
   Перепрыгнув на другой корень, он обогнул ствол и выбрался на открытое место. Дальше лес был все тот же, что и раньше, только казался он намного безопаснее. Там было много дубов, а дубы, как известно, не теснятся друг к другу, – они стоят далеко друг от друга, словно люди, привыкшие к одиночеству. У корней одного из дубов лежал огромный валун, а на нем – деревянная чаша с зерном и несколько цветков на длинных стеблях.
   Агнар прижался к стволу и задумался. Теперь, пройдя уже через два рубежа заклинаний, он начал чувствовать что-то и поверил – Маха была права. То ли напиток альвов, то ли прогулки по их миру, то ли что-то еще дало ему, простому кузнецу, особую способность. Он начал воспринимать магию, как нечто зримое. Правда, это оказалось непросто. Когда он смотрел вокруг рассеянным взглядом, ему виделось что-то… Наподобие марева или дождевой завесы. Но стоило присмотреться, сморгнуть, как соринку из глаза – и все пропадало.
   «Понятно… – подумал он со злобой. – Магию, значит, понатыкали? Ну, туда мне, пожалуй, лучше не соваться…» Он понимал, что, даже если опять удастся должным образом представить себя пожелтевшим листом, то он вряд ли сможет как надо контролировать свои действия. Здесь, на узком проходе между двумя густыми магическими завесами, наверное, много друидов. В любом случае, они могут здесь появиться как раз в тот момент, когда он, будто забывший проснуться работник, бредущий на поле, будет тащиться через заклинания.
   Значит, надо пройти по этому перешейку и не попасться местным жрецам леса. Но как? Взгляд викинга обежал стволы деревьев, траву, камень у корней одного из дубов и поднялся к кронам. Рассеянно он попытался определить, насколько высоко подняты границы заклинаний и касаются ли они крон. Оказалось – не касаются.
   «А что мне остается?» – спросил он сам себя. Проверил, как держатся примотанные к телу вещи, плотнее затянул ремень, прикрепленный к щиту, чтоб носить его за спиной, и принялся карабкаться вверх по стволу.
   На этот раз он не пользовался ножом. На маленьком, юном, будто мальчишка, деревце в складку коры едва войдет ноготь, здесь же выступы и впадины были такие, что в них без труда можно было всунуть ногу в сапоге. Карабкаясь, будто по лесенке, он надеялся лишь на то, что его никто здесь не увидит. Для того, чтоб влезть на недосягаемую высоту лесного свода, все-таки требовалось время. Хорошо, что на скандинаве не было никаких ярко раскрашенных кусков одежды, украшений или вещей.
   Лишь на высоте в три хороших дома от ствола наконец отошла ветвь, которая подходила ему по размеру. Он перебрался на нее, такую широкую и удобную, что по ней можно было гулять, будто по лесной тропе или по хорошему мосту. Агнар старался быть очень осторожным, и то и дело поглядывал вниз, оценивая свое положение. Сверху священный лес друидов выглядел еще более таинственно, чем снизу, – он вдруг обнаружил, что тропы в его толще проложены, и разбегаются они явно по какому-то единому принципу. Их бег от центра к краям и от края к центру завораживал.
   Сверху и магия выглядела иначе. Это не были разрозненные пятна чар, а сложная, взаимодействующая система. «Ни за что не миновал бы ее по земле, – подумал молодой мастер. – И что же мне делать теперь? Только бы с пути не сбиться»…
   Он добрался до следующей ветви, отходящей от другого дерева, перебрался на нее и пошел к следующему стволу. Путь приходилось выбирать очень тщательно – далеко не с каждой ветви можно было перебраться на другую без прыжка, на который Агнар с большим щитом за спиной, конечно, не решился бы. Щитом можно ведь и зацепиться ненароком, а это верная смерть. Упав с такой высоты, он бы костей не собрал.
   По ветви следующего дуба он добрался до странной поляны, странности которой, впрочем, заметил не сразу, ибо слишком был занят выбором пути. Поляна выглядела совершенно круглой, ее окружали растущие на равном расстоянии друг от друга огромные дубы. Поляна густо заросла травой, но в промежутках между островками густо-зеленого искрились яркие переливчатые белые полосы, складывающиеся в затейливый узор. «Можно себе представить, как все это великолепие сияет под лучами солнца», – подумал викинг.
   Зеленый свод закрывал небо над поляной не полностью, оставляя пространство пустого неба над самым центром, там, где даже под лунным светом разбрасывал искры ровный круг, – словом, перебраться через поляну по ветвям скандинаву не удалось бы. Поэтому он повернул обратно, решив миновать ее по периметру.
   На поляне двигались фигуры. Сначала он не обратил на это внимания – его вряд ли разглядели бы, не зная, что он наверху, – а потом лег животом на ветку и стал всматриваться.
   Внизу по светлым полоскам к центру медленно шли шесть женщин в длинных белых одеяниях. Они не прошли и половины пути, как из тени, густой по краям поляны, выступили еще шесть женщин, на этот раз в синих платьях, а следом за ними – еще шесть, в зеленом. Движения рук сопровождали каждый шаг женщин, и получался танец. Сначала он показался Агнару совсем простым, но потом он почувствовал, что его затягивает, завораживает, и едва не свалился с ветки.
   Вцепившись накрепко, он помотал головой и спрятался так, чтоб видеть лишь часть танцующих. Ему полегчало, хотя зрелище по-прежнему притягивало его взгляд. Женщины танцевали, двигаясь по сияющим полосам, кружились или просто шагали то вперед, то вбок. Белые широкие рукава взлетали, как крылья, распущенные волосы струились по спинам и плечам, роскошные, будто гривы диких лошадей, и красота зрелища, пусть и видимого частично, заставляла скандинава часто дышать.
   Танцующие женщины встретились в центре и, взявшись за руки, закружились сначала одним хороводом – посолонь