Страница:
[13]– потом разделились на три, один в другом, из них внешний и внутренний двигались по ходу солнца, а средний – против. «У всего этого, наверное, есть какой-то смысл. Смысла, конечно, не может не быть, однако странно…» – подумал молодой мастер, вспомнив праздники на своей родине. Девушки обязательно танцевали танцы, посвященные солнцу, но никогда не позволяли себе завернуть хоровод в сторону, обратную солнечному ходу, ибо это считалось очень плохим знаком.
Потом хороводы сошлись плотно-плотно, в шахматном порядке перемешались белые, синие и зеленые платья, и викинг почувствовал, что дальше ему смотреть не надо. Он поднялся и пошел в ту сторону, куда, собственно, и собирался.
Внизу на поляне женщины, сплотившиеся в плотное кольцо, подняли руки и застыли. Скандинав не видел, но чувствовал, как напряглась и натянулась ткань пространства, каким плотным стал воздух и разряженным – ветер. Неведомая сила наполняла собой весь лес, но там, внизу, на поляне, она, казалось, была плотна, как крутой кисель. Как только эти женщины умудрялись двигаться там! – вот о чем думал Агнар, переползая с ветки на ветку. Прижавшись к дереву, он прикрыл глаза, чувствуя, что ему становится нехорошо. Так бывает, если долго сидеть на солнце, а потом сразу сорваться на бег. Тогда в глазах темнеет, слабость переполняет тело, сознание струится сквозь пальцы, как вода из горсти.
А потом он понял, что это его собственная сила вытекает из него, и виноват в этом танец, обряд совершаемый там, внизу. Он зажмурился и тут вдруг вспомнил, что рассказывала ему бабка, мать отца и дяди, которая присматривала за домом и с удовольствием рассказывала самые разные истории, учила заклинаниям и заговорам. Хотя Агнар отбивался, утверждая, что «бабские чары» ему не нужны, властная женщина настояла на своем и заставила юношу затвердить несколько простеньких наговоров. В том числе и наговор защиты от порчи.
«А ты сейчас можешь вспомнить что-нибудь более полезное? – спросил он сам себя и, мысленно помянув бабушку добрым словом, принялся шептать. – Приди с потаенного острова, неведомая сила, приплыви, будто лосось, прискачи, будто заяц, прилети, будто птица, раскинь надо мной крыла и своей тенью сокрой, чтоб не отыскал меня вражий злой глаз. Пусть его недоброе слово к нему вернется, мечом обернется, кровь выпустит, туманом оплетет, во тьму отвернет…»
Он не вспомнил, как там дальше, но и этого оказалось достаточно. Дурнота отступила, стало легче дышать, и Агнар торопливо заработал ногами, уползая с опасного, как ему казалось, места. Он больше не видел, что происходит внизу, но звуки долетали до него, и отдельные голоса незаметно, но быстро объединились в хор и повели мелодию. Сначала это была одна мелодическая линия, потом две, а потом они размножились так. что и подсчитать с ходу стало невозможно. Викингу случалось слышать всякое пение – и на родине, и в Нейстрии; особенно его трогали за душу песнопения женщин – служительниц Благого Бога, но подобного тому, что он услышал в самом сердце священного леса друидов, ему никогда прежде не доводилось слышать.
Добравшись до ствола дуба, он прижался к нему затылком и, закрыв глаза, замер. Страх, постоянно живущий где-то рядом, – страх за свою жизнь, свободу и теперь вот возникший страх за волю своего сознания, – казалось, должен был подгонять его скорее бежать из этого леса, но в эти мгновения даже он потерял всю свою силу. Дивное пение, облекавшее его в эти минуты, как небо облекает землю, явило ему такое наслаждение, перед которым пустым звуком показались ему наслаждения любви или победы. В звуках этого пения хотелось раствориться без остатка, но в то же время именно сейчас он как никогда отчетливо осознавал силу своей личности.
Именно сейчас ему необычайно хотелось жить.
«Ладно, парень, ползи-ка дальше, пока местные певуны тебя не разглядели, – подумал скандинав. – Отсюда надо выбираться».
Не раз и не два он оказывался в ситуации, когда отыскать способ перебраться с ветки на ветку было сложно. Пару раз ему все-таки приходилось прыгать, и каждый раз, приземлившись на сук, будто птица, он прижимался к дереву и ждал – не обратил ли на себя чье-нибудь внимание этот неосторожный прыжок. А потом уже радовался, что ничем не зацепился за ветки и не рухнул вниз.
Через некоторое время, сочтя, что опасное место он уже миновал, он выбрал подходящее дерево со складчатой корой и полез вниз, цепляясь за что попало. Спускаться, как это водится, оказалось намного сложнее, чем забираться, но Агнар был упорен, он еще тщательнее следил за тем, что происходит вокруг, а когда появилась возможность, просто спрыгнул вниз. Тут же откатился в заросли какой-то зелени и затих там, слушая и выглядывая, не появился ли кто-нибудь поблизости.
Лес молчал.
Молодой мастер не сразу решился снова двинуться в путь, сначала он еще раз проверил свертки и щит, подтянул сапога, определился с направлением и лишь потом зашагал на запад. Прошел он всего-то каких-нибудь пару сотен шагов и тут обнаружил, что неподалеку от него из сдобренной мхом земли почти вертикально вверх поднимается скалистая гряда. Он прошелся сначала в одну сторону, затем в другую, но скальная стена почти не изменилась – можно было подумать, что некогда великий чародей, стремясь отрезать священный лес от мира, сложил из скальных блоков крепостную стену, да не закончил работу.
Агнар задумчиво посмотрел в небо. Оно уже начало светлеть. Его густая, темная синь давно подернулась дымкой и выцвела. Утро не сулило того величественного многоцветного зрелища, на которое порой расщедривается природа, восход ожидался даже чуть более туманный, чем обычно. Но. как бы там ни было, наступить он должен был скоро.
«А времени-то в обрез, – подумал скандинав. – Надо срочно выбираться отсюда». Он присел в купу папоротника и стал лихорадочно соображать, что можно придумать прямо сейчас и прямо здесь. В первый момент ничего не приходило в голову, а потом он вдруг вспомнил об альве из младшего подземного народца, и в тот момент, когда он только вспомнил о нем, губы уже непроизвольно проговорили начало истинного имени существа, которое альв дал ему в залог.
– Ну что такое… – устало проговорил малыш-альв, выбираясь из-под разлапистого папоротника. – Договорились же – ночью…
– А сейчас что, по-твоему? – искренне удивился скандинав. – День, что ли?
– Да ночь-то уже на исходе. Времени совсем почти не осталось. Ладно… Что нужно-то? Давай быстрее.
– Мне надо перебраться на ту сторону вот этого скального хребта. Что можешь мне посоветовать?
– На ту сторону? – альвенок, переступая короткими кривыми ножками, повернулся и смерил ровную, будто отштукатуренная глиной каменная кладка скалу оценивающим взглядом. – Это можно или по верху, или по низу, или напрямик.
– Знаешь что, – разозлился Агнар. – Если будешь так шутить, я тебя до полудня не отпущу.
– Но-но! Что сразу возмущаться-то? Вот люди – ничего не понимают в жизни и мире, который их окружает, и сами же в амбиции лезут…
– Давай ближе к делу. Я тороплюсь не меньше, чем ты.
– Объясняю. Ты меня спросил обо всех способах. Как ни крути, но перебраться на ту сторону поверху можно. Трудно – но можно. Потом еще есть наши пути. По ним ты, правда, прямо вот так пройти не сможешь, но тебя можно заколдовать…
– Так, давай без колдовства.
– Ладно.
– А напрямик – это неудачная шутка?
– Почему же! Это самый для тебя подходящий путь. Через пещеры.
– Вот как? Тут есть сквозные пещеры?
– Именно так.
– Ну, веди.
– А-а…
– Пока не проведешь – не отпущу.
Подземный альв одарил викинга весьма неласковым взглядом.
– Чтоб я еще раз…
– А кто тебя заставлял зариться на смертную? Сам виноват.
– Ты мне вот что скажи – зачем ты ее отстаивал? Все равно она уже давно не твоя. Верно же – не твоя?! Надула тебя, а ты за нее так заступался…
– А вот это совсем не твое дело. Понял?
Вход в подземелье обнаружился совсем недалеко. Его скрывали густые заросли можжевельника, и Агнар старательно отвел их в стороны, чтоб случайно не обломать. Ветер и дожди нанесли в пещеру песок, поэтому ступням было мягко, и даже глаза удивительно быстро привыкли к темноте. Конечно, здесь не обошлось без магии, но молодого мастера это уже мало занимало. Он шагал, стараясь не терять из виду ведущего его альва, потому что буквально через несколько шагов справа появилось первое ответвление, потом такое же слева, а потом они попали в настоящий лабиринт.
Скандинав держался очень напряженно, он опасался столкнуться нос к носу с каким-нибудь друидом и вдобавок боялся потерять из виду своего проводника, – сделав всего каких-то полтысячи шагов, он вполне осознал, что даже пути назад уже не найдет, потому почти не видел ошеломляющую, невыразимую, могущественную красоту пещер, через которые проходил. Магический свет, почти не ощутимый глазом, но позволяющий все вокруг видеть, четко вычерчивал и соляные столпы – сталактиты, сталагмиты и те, что сливались друг с другом, образуя затейливые колонны, и друзы хрусталя и полудрагоценных камней, золотые и серебряные жилы. Альв тут явно чувствовал себя, как дома, и в этом не было ничего странного, ведь любое подземное местечко и было его домом, потому он ковыляя вперед довольно быстро.
Потом по сторонам прохода пошли ниши, и, заглянув в одну из них, Агнар с неприятным изумлением обнаружил что-то, напоминающее человеческие нетленные мощи.
– Послушай, неужели здесь гробница! – вздохнул он.
Подземный альв недовольно обернулся.
– Конечно. Гробница, где покоятся главы круга друидов Островов со времен Золотого Венца, и святилище – оно левее, и сокровищница – она правее. Тут много чего есть. Куда тебе надо-то? Наружу, или в одно из священных мест?
– Наружу, – викинг из любопытства заглянул в одну из ниш.
Внутри, окутанное длинной белой пеленой, лежало тело человека, судя по всему, очень высокого и могучего при жизни. Даже теперь поражала ширина его плеч, крупная голова и ступни, длинные пальцы сухих рук, скрещенных на груди. В нише едва различимо пахло медом, цветочной пыльцой и пылью. Ладони, покоящиеся на белой пелене, явно постеленной на много веков позже, чем к этому друиду пришла смерть, придерживали выточенную из прозрачного камня безделушку с цепочкой белого металла.
Скандинав из любопытства потянул за цепочку, и безделушка на удивление легко выскочила из сухих мертвых ладоней. Это оказался равносторонний хрустальный крест. Неведомый мастер умудрился вставить в перекрестье крупный огненно-алый рубин, да так искусно, что возникало полное впечатление – ограненный октокаэдром камень изначально находился в толще хрусталя, из которого вырезали крест. Цепочка крепилась к кольцу, кончики которого оплетали один из лучей, будто плющ ветку.
Повертев вещицу, Агнар решительно надел ее себе на шею. Почему – он и сам не понял.
– Ну, что? – решительно спросил он альва. – Идем?
– Да идем, идем. Только тебя и жду, – и хмыкнул себе в усы.
Спрятав крест под одеждой, – вещица показалась ему теплой, будто солнцем нагретой, – викинг удивился собственному равнодушию. Казалось, теперь чувство страха и вовсе покинуло его.
– А лес ты знаешь, а? – спросил он своего проводника.
– Ну… так.
– От выхода из этого подземного лабиринта до края священного леса далеко?
– До того места, где сила больше не чувствуется? Ну… Для тебя – не так и много.
– К рассвету успею?
– Смотря как пойдешь.
– Ясно, – проворчал молодой мастер.
До самого конца череды пещер он молчал, внимательно, с подозрением следя за каждым движением волшебного существа. Правда, добравшись до самой последней – высокой, чуть влажной, с мокрыми стенами, источенными множеством промоин, но с низеньким, только ползком пролезть, выходом, – он немедленно остановился.
– Все. Дальше не пойду. Снаружи уже почти рассвело. Отсюда ты и сам выберешься.
– А что выход такой маленький?
– А ты хочешь тот, что побольше? Там сейчас людей полным-полно…
– Нет-нет, меня вполне устраивает этот. Он точно ведет в лес?
– А куда еще?
– Ну, мало ли… Сейчас посмотрю, – викинг подошел к проему и с трудом выглянул наружу.
Солнце еще не встало, небо затягивала сероватая хмарь, по земле полз липкий, влажный туман. Несмотря на канун Бельтайна, холод пробирал до костей, как это бывает ранним утром. Пахло влагой и мокрой хвоей, и лес, начинавшийся лишь в паре десятков шагов от нагромождения валунов, казался на удивление скучным. Такой же лес, что и вблизи Агнарова поместья в Нейстрии, куда бабы ходят за грибами и ягодами, а мужики – за дровами.
Викинг вздохнул и, вернувшись в пещеру, кивнул нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу подземному альву:
– Ладно. Ты свободен.
В тот же миг малыш с окладистой бородой и кривенькими ножками растворился в полутьме пещеры.
Глава 8
Потом хороводы сошлись плотно-плотно, в шахматном порядке перемешались белые, синие и зеленые платья, и викинг почувствовал, что дальше ему смотреть не надо. Он поднялся и пошел в ту сторону, куда, собственно, и собирался.
Внизу на поляне женщины, сплотившиеся в плотное кольцо, подняли руки и застыли. Скандинав не видел, но чувствовал, как напряглась и натянулась ткань пространства, каким плотным стал воздух и разряженным – ветер. Неведомая сила наполняла собой весь лес, но там, внизу, на поляне, она, казалось, была плотна, как крутой кисель. Как только эти женщины умудрялись двигаться там! – вот о чем думал Агнар, переползая с ветки на ветку. Прижавшись к дереву, он прикрыл глаза, чувствуя, что ему становится нехорошо. Так бывает, если долго сидеть на солнце, а потом сразу сорваться на бег. Тогда в глазах темнеет, слабость переполняет тело, сознание струится сквозь пальцы, как вода из горсти.
А потом он понял, что это его собственная сила вытекает из него, и виноват в этом танец, обряд совершаемый там, внизу. Он зажмурился и тут вдруг вспомнил, что рассказывала ему бабка, мать отца и дяди, которая присматривала за домом и с удовольствием рассказывала самые разные истории, учила заклинаниям и заговорам. Хотя Агнар отбивался, утверждая, что «бабские чары» ему не нужны, властная женщина настояла на своем и заставила юношу затвердить несколько простеньких наговоров. В том числе и наговор защиты от порчи.
«А ты сейчас можешь вспомнить что-нибудь более полезное? – спросил он сам себя и, мысленно помянув бабушку добрым словом, принялся шептать. – Приди с потаенного острова, неведомая сила, приплыви, будто лосось, прискачи, будто заяц, прилети, будто птица, раскинь надо мной крыла и своей тенью сокрой, чтоб не отыскал меня вражий злой глаз. Пусть его недоброе слово к нему вернется, мечом обернется, кровь выпустит, туманом оплетет, во тьму отвернет…»
Он не вспомнил, как там дальше, но и этого оказалось достаточно. Дурнота отступила, стало легче дышать, и Агнар торопливо заработал ногами, уползая с опасного, как ему казалось, места. Он больше не видел, что происходит внизу, но звуки долетали до него, и отдельные голоса незаметно, но быстро объединились в хор и повели мелодию. Сначала это была одна мелодическая линия, потом две, а потом они размножились так. что и подсчитать с ходу стало невозможно. Викингу случалось слышать всякое пение – и на родине, и в Нейстрии; особенно его трогали за душу песнопения женщин – служительниц Благого Бога, но подобного тому, что он услышал в самом сердце священного леса друидов, ему никогда прежде не доводилось слышать.
Добравшись до ствола дуба, он прижался к нему затылком и, закрыв глаза, замер. Страх, постоянно живущий где-то рядом, – страх за свою жизнь, свободу и теперь вот возникший страх за волю своего сознания, – казалось, должен был подгонять его скорее бежать из этого леса, но в эти мгновения даже он потерял всю свою силу. Дивное пение, облекавшее его в эти минуты, как небо облекает землю, явило ему такое наслаждение, перед которым пустым звуком показались ему наслаждения любви или победы. В звуках этого пения хотелось раствориться без остатка, но в то же время именно сейчас он как никогда отчетливо осознавал силу своей личности.
Именно сейчас ему необычайно хотелось жить.
«Ладно, парень, ползи-ка дальше, пока местные певуны тебя не разглядели, – подумал скандинав. – Отсюда надо выбираться».
Не раз и не два он оказывался в ситуации, когда отыскать способ перебраться с ветки на ветку было сложно. Пару раз ему все-таки приходилось прыгать, и каждый раз, приземлившись на сук, будто птица, он прижимался к дереву и ждал – не обратил ли на себя чье-нибудь внимание этот неосторожный прыжок. А потом уже радовался, что ничем не зацепился за ветки и не рухнул вниз.
Через некоторое время, сочтя, что опасное место он уже миновал, он выбрал подходящее дерево со складчатой корой и полез вниз, цепляясь за что попало. Спускаться, как это водится, оказалось намного сложнее, чем забираться, но Агнар был упорен, он еще тщательнее следил за тем, что происходит вокруг, а когда появилась возможность, просто спрыгнул вниз. Тут же откатился в заросли какой-то зелени и затих там, слушая и выглядывая, не появился ли кто-нибудь поблизости.
Лес молчал.
Молодой мастер не сразу решился снова двинуться в путь, сначала он еще раз проверил свертки и щит, подтянул сапога, определился с направлением и лишь потом зашагал на запад. Прошел он всего-то каких-нибудь пару сотен шагов и тут обнаружил, что неподалеку от него из сдобренной мхом земли почти вертикально вверх поднимается скалистая гряда. Он прошелся сначала в одну сторону, затем в другую, но скальная стена почти не изменилась – можно было подумать, что некогда великий чародей, стремясь отрезать священный лес от мира, сложил из скальных блоков крепостную стену, да не закончил работу.
Агнар задумчиво посмотрел в небо. Оно уже начало светлеть. Его густая, темная синь давно подернулась дымкой и выцвела. Утро не сулило того величественного многоцветного зрелища, на которое порой расщедривается природа, восход ожидался даже чуть более туманный, чем обычно. Но. как бы там ни было, наступить он должен был скоро.
«А времени-то в обрез, – подумал скандинав. – Надо срочно выбираться отсюда». Он присел в купу папоротника и стал лихорадочно соображать, что можно придумать прямо сейчас и прямо здесь. В первый момент ничего не приходило в голову, а потом он вдруг вспомнил об альве из младшего подземного народца, и в тот момент, когда он только вспомнил о нем, губы уже непроизвольно проговорили начало истинного имени существа, которое альв дал ему в залог.
– Ну что такое… – устало проговорил малыш-альв, выбираясь из-под разлапистого папоротника. – Договорились же – ночью…
– А сейчас что, по-твоему? – искренне удивился скандинав. – День, что ли?
– Да ночь-то уже на исходе. Времени совсем почти не осталось. Ладно… Что нужно-то? Давай быстрее.
– Мне надо перебраться на ту сторону вот этого скального хребта. Что можешь мне посоветовать?
– На ту сторону? – альвенок, переступая короткими кривыми ножками, повернулся и смерил ровную, будто отштукатуренная глиной каменная кладка скалу оценивающим взглядом. – Это можно или по верху, или по низу, или напрямик.
– Знаешь что, – разозлился Агнар. – Если будешь так шутить, я тебя до полудня не отпущу.
– Но-но! Что сразу возмущаться-то? Вот люди – ничего не понимают в жизни и мире, который их окружает, и сами же в амбиции лезут…
– Давай ближе к делу. Я тороплюсь не меньше, чем ты.
– Объясняю. Ты меня спросил обо всех способах. Как ни крути, но перебраться на ту сторону поверху можно. Трудно – но можно. Потом еще есть наши пути. По ним ты, правда, прямо вот так пройти не сможешь, но тебя можно заколдовать…
– Так, давай без колдовства.
– Ладно.
– А напрямик – это неудачная шутка?
– Почему же! Это самый для тебя подходящий путь. Через пещеры.
– Вот как? Тут есть сквозные пещеры?
– Именно так.
– Ну, веди.
– А-а…
– Пока не проведешь – не отпущу.
Подземный альв одарил викинга весьма неласковым взглядом.
– Чтоб я еще раз…
– А кто тебя заставлял зариться на смертную? Сам виноват.
– Ты мне вот что скажи – зачем ты ее отстаивал? Все равно она уже давно не твоя. Верно же – не твоя?! Надула тебя, а ты за нее так заступался…
– А вот это совсем не твое дело. Понял?
Вход в подземелье обнаружился совсем недалеко. Его скрывали густые заросли можжевельника, и Агнар старательно отвел их в стороны, чтоб случайно не обломать. Ветер и дожди нанесли в пещеру песок, поэтому ступням было мягко, и даже глаза удивительно быстро привыкли к темноте. Конечно, здесь не обошлось без магии, но молодого мастера это уже мало занимало. Он шагал, стараясь не терять из виду ведущего его альва, потому что буквально через несколько шагов справа появилось первое ответвление, потом такое же слева, а потом они попали в настоящий лабиринт.
Скандинав держался очень напряженно, он опасался столкнуться нос к носу с каким-нибудь друидом и вдобавок боялся потерять из виду своего проводника, – сделав всего каких-то полтысячи шагов, он вполне осознал, что даже пути назад уже не найдет, потому почти не видел ошеломляющую, невыразимую, могущественную красоту пещер, через которые проходил. Магический свет, почти не ощутимый глазом, но позволяющий все вокруг видеть, четко вычерчивал и соляные столпы – сталактиты, сталагмиты и те, что сливались друг с другом, образуя затейливые колонны, и друзы хрусталя и полудрагоценных камней, золотые и серебряные жилы. Альв тут явно чувствовал себя, как дома, и в этом не было ничего странного, ведь любое подземное местечко и было его домом, потому он ковыляя вперед довольно быстро.
Потом по сторонам прохода пошли ниши, и, заглянув в одну из них, Агнар с неприятным изумлением обнаружил что-то, напоминающее человеческие нетленные мощи.
– Послушай, неужели здесь гробница! – вздохнул он.
Подземный альв недовольно обернулся.
– Конечно. Гробница, где покоятся главы круга друидов Островов со времен Золотого Венца, и святилище – оно левее, и сокровищница – она правее. Тут много чего есть. Куда тебе надо-то? Наружу, или в одно из священных мест?
– Наружу, – викинг из любопытства заглянул в одну из ниш.
Внутри, окутанное длинной белой пеленой, лежало тело человека, судя по всему, очень высокого и могучего при жизни. Даже теперь поражала ширина его плеч, крупная голова и ступни, длинные пальцы сухих рук, скрещенных на груди. В нише едва различимо пахло медом, цветочной пыльцой и пылью. Ладони, покоящиеся на белой пелене, явно постеленной на много веков позже, чем к этому друиду пришла смерть, придерживали выточенную из прозрачного камня безделушку с цепочкой белого металла.
Скандинав из любопытства потянул за цепочку, и безделушка на удивление легко выскочила из сухих мертвых ладоней. Это оказался равносторонний хрустальный крест. Неведомый мастер умудрился вставить в перекрестье крупный огненно-алый рубин, да так искусно, что возникало полное впечатление – ограненный октокаэдром камень изначально находился в толще хрусталя, из которого вырезали крест. Цепочка крепилась к кольцу, кончики которого оплетали один из лучей, будто плющ ветку.
Повертев вещицу, Агнар решительно надел ее себе на шею. Почему – он и сам не понял.
– Ну, что? – решительно спросил он альва. – Идем?
– Да идем, идем. Только тебя и жду, – и хмыкнул себе в усы.
Спрятав крест под одеждой, – вещица показалась ему теплой, будто солнцем нагретой, – викинг удивился собственному равнодушию. Казалось, теперь чувство страха и вовсе покинуло его.
– А лес ты знаешь, а? – спросил он своего проводника.
– Ну… так.
– От выхода из этого подземного лабиринта до края священного леса далеко?
– До того места, где сила больше не чувствуется? Ну… Для тебя – не так и много.
– К рассвету успею?
– Смотря как пойдешь.
– Ясно, – проворчал молодой мастер.
До самого конца череды пещер он молчал, внимательно, с подозрением следя за каждым движением волшебного существа. Правда, добравшись до самой последней – высокой, чуть влажной, с мокрыми стенами, источенными множеством промоин, но с низеньким, только ползком пролезть, выходом, – он немедленно остановился.
– Все. Дальше не пойду. Снаружи уже почти рассвело. Отсюда ты и сам выберешься.
– А что выход такой маленький?
– А ты хочешь тот, что побольше? Там сейчас людей полным-полно…
– Нет-нет, меня вполне устраивает этот. Он точно ведет в лес?
– А куда еще?
– Ну, мало ли… Сейчас посмотрю, – викинг подошел к проему и с трудом выглянул наружу.
Солнце еще не встало, небо затягивала сероватая хмарь, по земле полз липкий, влажный туман. Несмотря на канун Бельтайна, холод пробирал до костей, как это бывает ранним утром. Пахло влагой и мокрой хвоей, и лес, начинавшийся лишь в паре десятков шагов от нагромождения валунов, казался на удивление скучным. Такой же лес, что и вблизи Агнарова поместья в Нейстрии, куда бабы ходят за грибами и ягодами, а мужики – за дровами.
Викинг вздохнул и, вернувшись в пещеру, кивнул нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу подземному альву:
– Ладно. Ты свободен.
В тот же миг малыш с окладистой бородой и кривенькими ножками растворился в полутьме пещеры.
Глава 8
Агнар благополучно сумел выбраться из священного леса до восхода солнца, но и после того еще долго не решался остановиться и отдохнуть. Страх быть пойманным гнал его вперед, будто пламя лесного пожара. Теперь, выбравшись из священного леса с таким трудом, но вполне благополучно, он больше не хотел рисковать и погубить свою удачу по собственной глупости или неосмотрительности. Окончательно обессилев, викинг забился глубоко в зелень и уснул на удивление чутким сном.
Сон был глубокий, прервать его не удалось бы, пожалуй, даже угольку, упавшему на руку скандинава, однако мужчина не провалился в тусклую бесцветную бездну, где нет ничего, только отдохновение – он слышал шелест листьев, шепот ветра в ветвях, видел, как качаются перед лицом разлапистые папоротники.
Он и раньше удивлялся тому, насколько рано на Острова приходит весна, особенно если сравнивать с его родной Норвегией, но на этот раз приход ее показался ранним даже самим британцам. Время Бельтайна они вычисляли по фазам луны, и, хотя к этому моменту листья только-только должны были развернуться, выбравшись из почек, а трава еще и до колена не доставала, все вокруг внезапно расцвело, и за каких-то несколько дней весна превратилась в раннее лето. Молодые селяне ликовали, более старшие качали головами и приговаривали: «Ничего хорошего в этом нет, если так все цветет сейчас, то, возможно, позже будет заморозок. Останемся без яблок и ягод, а может, еще и без хлеба».
Викинг вспомнил об этом во сне. «Заморозки? Ну, пусть будут заморозки. Выкручусь как-нибудь. Все-таки, уже не зима…» Потом он увидел Маху, которая подошла к нему, присела на землю рядом и погладила его по лицу. Ее прикосновение было совсем легким, будто паутинка или пушинка одуванчика. Сначала Агнар воспринял это будто нечто совершенно нормальное, потом сообразил, что Махе здесь взяться неоткуда, подскочил, с трудом стряхивая с себя сон… Рядом не было никого, только лес смыкал над его головой шуршащие кроны, да папоротники качались перед лицом.
Несколько минут скандинав приходил в себя. Он вспомнил бессонную ночь в священном лесу друидов, потом целый день в пути, и вот теперь, поспав совсем немного, не может снова улечься, чтоб дальше отдыхать, – надо подниматься и идти. Чем дальше он уйдет от места, где его могут начать искать, тем лучше. «Интересно, ищут ли они меня в лесах, окружающих селение, задушенным и уже давно посиневшим? – весело подумал Агнар. – Пусть ищут»…
Впрочем, всерьез на это надеяться он не собирался. Жизнь давно научила его – рассчитывать можно только на себя, а никак не на человеческую дурь. Последняя все равно рано или поздно обманет, или так, или эдак.
Он ощупал свои вещи, вытащил хлеб и сушеное мясо, немного пожевал. Голодному мужскому желудку это было все равно, что росинка, но лучше, чем ничего. Потом, увязав остатки, он навьючил вещи на себя и пошел дальше, стараясь держать строго на запад. Куда именно он идет, викинг и сам не знал. В Британии он был лишь на побережье, к тому же мимоходом и совершенно в другом времени. Так что собственный опыт ему помочь не мог. Помочь могла только удача.
«Сначала нужно решить, чего же ты на самом деле хочешь, – сказал он сам себе, чтоб привести мысли в порядок. – А что ты хочешь, парень?»
Он скоро понял, чего может хотеть. Вернуться в свое время? Пожалуй. Забрать с собой Маху? Наверное. Но с чего начать? Как отыскать альвов, чем вынудить их сделать так, как он хочет? Как связаться со жрицей, как уговорить ее уйти с собой?
А может, он вовсе и не хочет вернуться в свое время?
Удивительная мысль посетила Агнара. Что он потерял в своем родном времени? Семью? Он ее не завел. Дядя и прочие родные – это его прошлое, как у каждого птенца, вылетевшего из гнезда. Так было бы и в том случае, если 6 он остался в Нейстрии, или снова отправился бы на поиски нового счастья, потому что один дядя, в конце концов, это не род. Это лишь один старший родственник. Род Агнара – в Норвегии, и с ним он мог никогда не увидеться.
Отец его мертв, мать давно принадлежит к другому семейству, к семейству своего нового мужа. А здесь… А здесь можно найти столько приключений на свою голову, что любому хватит. И, конечно, при желании добиться славы и богатства – кому что нравится. Самое же главное, окружающий его мир таил в себе столько загадок, что одно только прикосновение к ним заставляло голову кружиться.
По натуре своей молодой мастер был исследователем, причем вполне бескорыстным. Именно потому он ушел из родного Хёрдаланда с дядей и другими воинами Хрольва Пешехода, именно поэтому не усидел в Нейстрии. Любознательность и страсть к познанию нового толкала его с обжитого места, а мысли о добыче, славе, влиянии приходили ему в голову в самую последнюю очередь. Добыча?.. Слава?.. Ну да… конечно. И это тоже… Впрочем, задерживаться на этих мыслях долго викинг не привык. Как будет – так пусть и будет.
Надо было как-то устраиваться в этом мире.
А для начала – найти себе что-нибудь на ужин, причем что-нибудь более существенное, чем те крохи, которые он прихватил с собой. Для охоты нужно было оружие, и, шагая по лесу, викинг скоро отыскал подходящую жердину, а потом долго обстругивал ее конец. Твердость дерева, с трудом поддававшегося отличному закаленному и тщательно заточенному ножу, успокоила его – хоть и без наконечника, но жердина может сослужить ему службу.
Правда, теперь еще надо было набрести хоть на какого-нибудь зверя. «Лучше бы кабана, – подумал скандинав. – Они привыкли нападать сами. За оленем надо еще угнаться, а куда я гожусь – за оленями бегать по лесу? Был бы лук»… Но развивать эту мысль он счел бессмысленным. Лук, разумеется, самое лучшее оружие для охоты, но взять его неоткуда.
Изготовив импровизированное копье, Агнар засел в зарослях – не потому, что собирался выжидать появления зверья именно здесь, а потому, что нужно было сообразить, где и как искать жертву. Есть хотелось неимоверно и, хотя в животе ныло довольно глухо, желание вонзить зубы в кусок мяса постепенно становилось невыносимым.
А потом с ним что-то случилось. В голове вдруг прояснилось, муки голода отступили и стали призрачными, будто бы относящимися не к нему, а к какому-то другому существу, связанному с ним духовно. Он совершенно не испугался того, что сознание его вдруг воспарило над землей, и того, что он стал чувствовать и видеть живых существ – неясные красноватые тени – сквозь стволы, папоротники и целую сеть серых, едва мерцающих полос, оплетающих воздух. Наряду с этим он видел окружающий мир так же, как прежде, обычным зрением.
Он инстинктивно понял, что здесь все дело в какой-то магии, но откуда она взялась, не смог бы догадаться, если б даже захотел. Впрочем, викинг привык, что чародейства в этом мире много, и взяться оно может откуда угодно. В том, что происходило с ним, он не чувствовал ни малейшей угрозы – может, именно это убедило его не пытаться сразу выбраться из необычного состояния. Он с любопытством осмотрелся и обнаружил, что буквально на расстоянии выпущенной стрелы от того места, где он сидел, действительно лакомится какими-то корешками, а может, и прошлогодними желудями то ли молодой кабанчик, то ли подросший поросенок.
В голове мелькнула дикая мысль – а вдруг кабанчику что-нибудь понадобится здесь, рядом с кустиком, за которым устроился охотник? Агнар чувствовал странную слабость, и, может быть, поэтому двигаться с места не хотелось совершенно. «Если удалось увидеть, может, удастся и приманить?» – подумал он с замиранием сердца. Продолжая смотреть этим странным зрением, он заметил, что кабанчик оторвался от лакомых корешков и, поколебавшись, бросился бежать в нужную сторону.
Не сразу, далеко не сразу он почувствовал тонкую незримую ниточку, связавшую его с выбранным зверем, а когда почувствовал – первый раз испугался по-настоящему. В тот же миг эфирная ниточка порвалась, необычное пронизывающее зрение пропало, и скандинав, немного ошеломленный, поднялся и наставил копье на выскочившего из-за дерева кабанчика.
Тот оказался совсем молодым – просто диво, что пасся в одиночестве, с маленькими клыками и уже наливающимся загривком – сразу видно, что местным кабанам было где жировать. Неопытный, он, взъярившись на человека, внезапно выросшего на пути, бросился на него сразу, без оглядки – так частенько поступали и человеческие подростки, встретившись с чем-то неприятным. Викинг ждал, наставив жердь, а в самый последний момент сделал шаг в сторону, ударил немного сбоку, у лопатки, налег всем телом.
Кабанчик, испуганный и разозленный пуще прежнего, по инерции пронесся мимо. Несмотря на всю свою толщину и крепость, жердина хрупнула, будто лучинка, Агнар потерял равновесие и покатился по земле. Он тут же вскочил на ноги, отлично зная, что оказаться под копытами кабана – верная смерть. Пригнулся, сжимая нож, который выдернул из ножен еще в падении, и двинулся навстречу зверю. Тот, обезумевший от боли и злобы, как и все его собратья, и не подумал бежать. Спотыкаясь и изрядно кособочась, он заложил неровную дугу и снова кинулся на человека.
Викинг и на этот раз ловко ушел с его дороги, упал сверху, воткнул нож в толстый кабаний загривок. Конечно, у этого подростка шкура оказалась не такой крепкой, как у старого заматеревшего вепря, но тоже вполне толстая. Вцепившись правой рукой в щетину и складку, молодой мастер перехватил нож левой рукой, выдернул и еще раз вонзил, а потом снова, и напоследок, извернувшись, ударил над ухом, в одно из немногих по-настоящему уязвимых мест.
Издыхая, кабанчик протащил его еще несколько шагов и только тогда со стоном, похожим на вздох облегчения, ткнулся пятачком в напитанный влагой мох. Агнар с трудом поднялся на ноги, встряхнул мокрыми от крови ладонями и с сожалением посмотрел на штаны, разорванные то ли о корень, то ли о ветку, то ли обо что-то еще. Мысль о том, что с собой в путь следовало взять иголку, впервые пришла ему в голову.
– Ну, и зачем было тащить меня по земле? – с укором спросил кабана викинг и обтер руки о траву. – Что за месть моим штанам?
Вепрь молчал – его больше не интересовали ни вражеские штаны, ни даже сочные спелые желуди.
Выдернув из-за уха зверя кокетливо торчащий оттуда нож, скандинав с усилием перевернул тушу и принялся свежевать. Печень и сердце он выудил из требухи и отложил отдельно, потом умело ободрал кабана и отрезал все, что счел ненужным или недостаточно хорошим, чтоб возиться, – слишком жилистые куски, ножки с копытцами, хвост. Остальное завернул обратно в шкуру и выпрямился, соображая. Больше всего ему сейчас нужна была вода – с руками, по локоть измазанными в крови и жире, не слишком-то приятно ходить.
«А почему бы не воспользоваться чудесным зрением?» – подумал Агнар. Он сосредоточился и попытался понять, что в тот раз позволило ему увидеть зверей сквозь стволы и зелень. Не с первого и даже не с десятого раза ему удалось достичь все того же странного парящего состояния, в котором будто на ладони разворачиваются образы мира, затканного серой паутиной линий и росчерков. Пару раз ему приходила в голову мысль все бросить и попытаться поискать воду самым привычным способом – побродить по окрестностям.
Но молодой мастер был упорен. Если случайно удалось в самом начале, то почему же не получится теперь? Главное – найти ключик к удивительным чарам, оказавшимся ему подвластными. Со свойственной его возрасту живостью он сообразил, что вся эта магия, похоже, связана с тем глотком из волшебного источника бессмертия, о котором ему рассказала Маха, и дурак он был, что раньше не воспользовался своими возможностями.
«Может, я и сам смог бы избавиться от заклинаний друидов», – подумал он со злостью.
Раздражение придало ему уверенности в себе. В конце концов, то, что он сам для себя назвал «чудесным зрением», пришло к нему, и действительно, невдалеке обнаружился ручеек, выписывающий прихотливые петли по стремительно пробуждающемуся лесу и впадающий в небольшое озерцо.
«Озерцо! Находка!» – обрадовался мужчина. Он взялся за край шкуры и поволок кабанчика за собой. Конечно, жарить мясо – или даже есть его сырым при необходимости – можно было где угодно, хоть там, где зверь был убит, – хвороста хватало везде. Но кроме еды человеку нужно еще и питье. К тому же викинг не хотел оставлять тушу без присмотра. Кабанчика он забил вовсе не затем, чтоб кормить всех окрестных зверей.
До ручья оказалось дальше, чем он надеялся. Добравшись, Агнар долго мылся в холодной воде, потом оттирал покрасневшую кожу землей и песком, и снова мыл. Тем временем в животе урчало от голода. Вытерпеть было сложно, и поэтому, немного приведя себя в порядок, он взял еще теплую кабанью печенку и принялся есть ее сырой. Утолив первый голод, он долго собирал хворост, приволок небольшой еловый стволик, возился с кремнем и огнивом, а потом ждал, когда же наконец в костре появятся угольки. Мясо он жарил как придется: наколов на палочку и на камне, и даже бросив тонкую полоску прямо на угли и тут же выловив ее оттуда. По пальцам тек мясной сок с кровью, желудок ликовал, и на сердце стало удивительно легко – ведь он свободен, волен поступать, как ему угодно, и сражаться будет, если придется, по воле обстоятельств, а не потому, что так захотелось какому-то друиду.
Сон был глубокий, прервать его не удалось бы, пожалуй, даже угольку, упавшему на руку скандинава, однако мужчина не провалился в тусклую бесцветную бездну, где нет ничего, только отдохновение – он слышал шелест листьев, шепот ветра в ветвях, видел, как качаются перед лицом разлапистые папоротники.
Он и раньше удивлялся тому, насколько рано на Острова приходит весна, особенно если сравнивать с его родной Норвегией, но на этот раз приход ее показался ранним даже самим британцам. Время Бельтайна они вычисляли по фазам луны, и, хотя к этому моменту листья только-только должны были развернуться, выбравшись из почек, а трава еще и до колена не доставала, все вокруг внезапно расцвело, и за каких-то несколько дней весна превратилась в раннее лето. Молодые селяне ликовали, более старшие качали головами и приговаривали: «Ничего хорошего в этом нет, если так все цветет сейчас, то, возможно, позже будет заморозок. Останемся без яблок и ягод, а может, еще и без хлеба».
Викинг вспомнил об этом во сне. «Заморозки? Ну, пусть будут заморозки. Выкручусь как-нибудь. Все-таки, уже не зима…» Потом он увидел Маху, которая подошла к нему, присела на землю рядом и погладила его по лицу. Ее прикосновение было совсем легким, будто паутинка или пушинка одуванчика. Сначала Агнар воспринял это будто нечто совершенно нормальное, потом сообразил, что Махе здесь взяться неоткуда, подскочил, с трудом стряхивая с себя сон… Рядом не было никого, только лес смыкал над его головой шуршащие кроны, да папоротники качались перед лицом.
Несколько минут скандинав приходил в себя. Он вспомнил бессонную ночь в священном лесу друидов, потом целый день в пути, и вот теперь, поспав совсем немного, не может снова улечься, чтоб дальше отдыхать, – надо подниматься и идти. Чем дальше он уйдет от места, где его могут начать искать, тем лучше. «Интересно, ищут ли они меня в лесах, окружающих селение, задушенным и уже давно посиневшим? – весело подумал Агнар. – Пусть ищут»…
Впрочем, всерьез на это надеяться он не собирался. Жизнь давно научила его – рассчитывать можно только на себя, а никак не на человеческую дурь. Последняя все равно рано или поздно обманет, или так, или эдак.
Он ощупал свои вещи, вытащил хлеб и сушеное мясо, немного пожевал. Голодному мужскому желудку это было все равно, что росинка, но лучше, чем ничего. Потом, увязав остатки, он навьючил вещи на себя и пошел дальше, стараясь держать строго на запад. Куда именно он идет, викинг и сам не знал. В Британии он был лишь на побережье, к тому же мимоходом и совершенно в другом времени. Так что собственный опыт ему помочь не мог. Помочь могла только удача.
«Сначала нужно решить, чего же ты на самом деле хочешь, – сказал он сам себе, чтоб привести мысли в порядок. – А что ты хочешь, парень?»
Он скоро понял, чего может хотеть. Вернуться в свое время? Пожалуй. Забрать с собой Маху? Наверное. Но с чего начать? Как отыскать альвов, чем вынудить их сделать так, как он хочет? Как связаться со жрицей, как уговорить ее уйти с собой?
А может, он вовсе и не хочет вернуться в свое время?
Удивительная мысль посетила Агнара. Что он потерял в своем родном времени? Семью? Он ее не завел. Дядя и прочие родные – это его прошлое, как у каждого птенца, вылетевшего из гнезда. Так было бы и в том случае, если 6 он остался в Нейстрии, или снова отправился бы на поиски нового счастья, потому что один дядя, в конце концов, это не род. Это лишь один старший родственник. Род Агнара – в Норвегии, и с ним он мог никогда не увидеться.
Отец его мертв, мать давно принадлежит к другому семейству, к семейству своего нового мужа. А здесь… А здесь можно найти столько приключений на свою голову, что любому хватит. И, конечно, при желании добиться славы и богатства – кому что нравится. Самое же главное, окружающий его мир таил в себе столько загадок, что одно только прикосновение к ним заставляло голову кружиться.
По натуре своей молодой мастер был исследователем, причем вполне бескорыстным. Именно потому он ушел из родного Хёрдаланда с дядей и другими воинами Хрольва Пешехода, именно поэтому не усидел в Нейстрии. Любознательность и страсть к познанию нового толкала его с обжитого места, а мысли о добыче, славе, влиянии приходили ему в голову в самую последнюю очередь. Добыча?.. Слава?.. Ну да… конечно. И это тоже… Впрочем, задерживаться на этих мыслях долго викинг не привык. Как будет – так пусть и будет.
Надо было как-то устраиваться в этом мире.
А для начала – найти себе что-нибудь на ужин, причем что-нибудь более существенное, чем те крохи, которые он прихватил с собой. Для охоты нужно было оружие, и, шагая по лесу, викинг скоро отыскал подходящую жердину, а потом долго обстругивал ее конец. Твердость дерева, с трудом поддававшегося отличному закаленному и тщательно заточенному ножу, успокоила его – хоть и без наконечника, но жердина может сослужить ему службу.
Правда, теперь еще надо было набрести хоть на какого-нибудь зверя. «Лучше бы кабана, – подумал скандинав. – Они привыкли нападать сами. За оленем надо еще угнаться, а куда я гожусь – за оленями бегать по лесу? Был бы лук»… Но развивать эту мысль он счел бессмысленным. Лук, разумеется, самое лучшее оружие для охоты, но взять его неоткуда.
Изготовив импровизированное копье, Агнар засел в зарослях – не потому, что собирался выжидать появления зверья именно здесь, а потому, что нужно было сообразить, где и как искать жертву. Есть хотелось неимоверно и, хотя в животе ныло довольно глухо, желание вонзить зубы в кусок мяса постепенно становилось невыносимым.
А потом с ним что-то случилось. В голове вдруг прояснилось, муки голода отступили и стали призрачными, будто бы относящимися не к нему, а к какому-то другому существу, связанному с ним духовно. Он совершенно не испугался того, что сознание его вдруг воспарило над землей, и того, что он стал чувствовать и видеть живых существ – неясные красноватые тени – сквозь стволы, папоротники и целую сеть серых, едва мерцающих полос, оплетающих воздух. Наряду с этим он видел окружающий мир так же, как прежде, обычным зрением.
Он инстинктивно понял, что здесь все дело в какой-то магии, но откуда она взялась, не смог бы догадаться, если б даже захотел. Впрочем, викинг привык, что чародейства в этом мире много, и взяться оно может откуда угодно. В том, что происходило с ним, он не чувствовал ни малейшей угрозы – может, именно это убедило его не пытаться сразу выбраться из необычного состояния. Он с любопытством осмотрелся и обнаружил, что буквально на расстоянии выпущенной стрелы от того места, где он сидел, действительно лакомится какими-то корешками, а может, и прошлогодними желудями то ли молодой кабанчик, то ли подросший поросенок.
В голове мелькнула дикая мысль – а вдруг кабанчику что-нибудь понадобится здесь, рядом с кустиком, за которым устроился охотник? Агнар чувствовал странную слабость, и, может быть, поэтому двигаться с места не хотелось совершенно. «Если удалось увидеть, может, удастся и приманить?» – подумал он с замиранием сердца. Продолжая смотреть этим странным зрением, он заметил, что кабанчик оторвался от лакомых корешков и, поколебавшись, бросился бежать в нужную сторону.
Не сразу, далеко не сразу он почувствовал тонкую незримую ниточку, связавшую его с выбранным зверем, а когда почувствовал – первый раз испугался по-настоящему. В тот же миг эфирная ниточка порвалась, необычное пронизывающее зрение пропало, и скандинав, немного ошеломленный, поднялся и наставил копье на выскочившего из-за дерева кабанчика.
Тот оказался совсем молодым – просто диво, что пасся в одиночестве, с маленькими клыками и уже наливающимся загривком – сразу видно, что местным кабанам было где жировать. Неопытный, он, взъярившись на человека, внезапно выросшего на пути, бросился на него сразу, без оглядки – так частенько поступали и человеческие подростки, встретившись с чем-то неприятным. Викинг ждал, наставив жердь, а в самый последний момент сделал шаг в сторону, ударил немного сбоку, у лопатки, налег всем телом.
Кабанчик, испуганный и разозленный пуще прежнего, по инерции пронесся мимо. Несмотря на всю свою толщину и крепость, жердина хрупнула, будто лучинка, Агнар потерял равновесие и покатился по земле. Он тут же вскочил на ноги, отлично зная, что оказаться под копытами кабана – верная смерть. Пригнулся, сжимая нож, который выдернул из ножен еще в падении, и двинулся навстречу зверю. Тот, обезумевший от боли и злобы, как и все его собратья, и не подумал бежать. Спотыкаясь и изрядно кособочась, он заложил неровную дугу и снова кинулся на человека.
Викинг и на этот раз ловко ушел с его дороги, упал сверху, воткнул нож в толстый кабаний загривок. Конечно, у этого подростка шкура оказалась не такой крепкой, как у старого заматеревшего вепря, но тоже вполне толстая. Вцепившись правой рукой в щетину и складку, молодой мастер перехватил нож левой рукой, выдернул и еще раз вонзил, а потом снова, и напоследок, извернувшись, ударил над ухом, в одно из немногих по-настоящему уязвимых мест.
Издыхая, кабанчик протащил его еще несколько шагов и только тогда со стоном, похожим на вздох облегчения, ткнулся пятачком в напитанный влагой мох. Агнар с трудом поднялся на ноги, встряхнул мокрыми от крови ладонями и с сожалением посмотрел на штаны, разорванные то ли о корень, то ли о ветку, то ли обо что-то еще. Мысль о том, что с собой в путь следовало взять иголку, впервые пришла ему в голову.
– Ну, и зачем было тащить меня по земле? – с укором спросил кабана викинг и обтер руки о траву. – Что за месть моим штанам?
Вепрь молчал – его больше не интересовали ни вражеские штаны, ни даже сочные спелые желуди.
Выдернув из-за уха зверя кокетливо торчащий оттуда нож, скандинав с усилием перевернул тушу и принялся свежевать. Печень и сердце он выудил из требухи и отложил отдельно, потом умело ободрал кабана и отрезал все, что счел ненужным или недостаточно хорошим, чтоб возиться, – слишком жилистые куски, ножки с копытцами, хвост. Остальное завернул обратно в шкуру и выпрямился, соображая. Больше всего ему сейчас нужна была вода – с руками, по локоть измазанными в крови и жире, не слишком-то приятно ходить.
«А почему бы не воспользоваться чудесным зрением?» – подумал Агнар. Он сосредоточился и попытался понять, что в тот раз позволило ему увидеть зверей сквозь стволы и зелень. Не с первого и даже не с десятого раза ему удалось достичь все того же странного парящего состояния, в котором будто на ладони разворачиваются образы мира, затканного серой паутиной линий и росчерков. Пару раз ему приходила в голову мысль все бросить и попытаться поискать воду самым привычным способом – побродить по окрестностям.
Но молодой мастер был упорен. Если случайно удалось в самом начале, то почему же не получится теперь? Главное – найти ключик к удивительным чарам, оказавшимся ему подвластными. Со свойственной его возрасту живостью он сообразил, что вся эта магия, похоже, связана с тем глотком из волшебного источника бессмертия, о котором ему рассказала Маха, и дурак он был, что раньше не воспользовался своими возможностями.
«Может, я и сам смог бы избавиться от заклинаний друидов», – подумал он со злостью.
Раздражение придало ему уверенности в себе. В конце концов, то, что он сам для себя назвал «чудесным зрением», пришло к нему, и действительно, невдалеке обнаружился ручеек, выписывающий прихотливые петли по стремительно пробуждающемуся лесу и впадающий в небольшое озерцо.
«Озерцо! Находка!» – обрадовался мужчина. Он взялся за край шкуры и поволок кабанчика за собой. Конечно, жарить мясо – или даже есть его сырым при необходимости – можно было где угодно, хоть там, где зверь был убит, – хвороста хватало везде. Но кроме еды человеку нужно еще и питье. К тому же викинг не хотел оставлять тушу без присмотра. Кабанчика он забил вовсе не затем, чтоб кормить всех окрестных зверей.
До ручья оказалось дальше, чем он надеялся. Добравшись, Агнар долго мылся в холодной воде, потом оттирал покрасневшую кожу землей и песком, и снова мыл. Тем временем в животе урчало от голода. Вытерпеть было сложно, и поэтому, немного приведя себя в порядок, он взял еще теплую кабанью печенку и принялся есть ее сырой. Утолив первый голод, он долго собирал хворост, приволок небольшой еловый стволик, возился с кремнем и огнивом, а потом ждал, когда же наконец в костре появятся угольки. Мясо он жарил как придется: наколов на палочку и на камне, и даже бросив тонкую полоску прямо на угли и тут же выловив ее оттуда. По пальцам тек мясной сок с кровью, желудок ликовал, и на сердце стало удивительно легко – ведь он свободен, волен поступать, как ему угодно, и сражаться будет, если придется, по воле обстоятельств, а не потому, что так захотелось какому-то друиду.