Страница:
– Эй, парень! – крикнул один из них. – Железяку продаешь?
Агнар смотрел на него, пытаясь сообразить, как себя следует вести. Язык явно был ему незнаком, однако он понимал все, что говорил ему незнакомец. И тон голоса, конечно, уловил, и неприятный запах перекисшего пива – тоже. Пьяны были все четверо, и молодой мастер вдруг понял – это люди, причем куда менее достойные уважения, чем он сам. Потому что мужчины так себя не ведут – лишь подростки, которых отцы вовремя не вразумили, могут поступать так глупо. Странные люди странного мира, ведущие себя чересчур развязно и очень неосторожно, так, будто мир лежит у их ног, и ничто не может оказаться сильнее их.
Молодой мастер испытал приступ омерзения и презрения.
– Я тебя спрашиваю, чувак – железяку продаешь? Я куплю. Сколько хочешь?
– Я не отдам тебе свой клинок, – холодно ответил Агнар. – Отойди.
– Тогда чего ты тут ею размахался, а? Ищешь неприятностей? Машину чуть не задел!
Скандинав холодно следил за каждым жестом незнакомца. Мало ли, вдруг эта уверенность коренится в каком-то таинственном боевом искусстве?
– А мужик-то вырядился, – развеселился еще один.
– Ага. Глянь на его ноги! Че, мужик, на ботинки денег не хватило? Так загони железяку и купи себе обувь.
– Че выпялился, а? – в юнце явно взыграло пиво. – Че глаза выпятил, ты, недоделок? – других слов, даже несмотря на чары, молодой мастер не понял. – Че, харю почистить, да? – и, шагнув к Агнару, замахнулся.
«Видимо, здесь, в этом мире, люди тоже не любят тех, кто отличается от них», – подумал тот. Бывший воин Хрольва Пешехода был достаточно разумным человеком, чтобы понять – если на его взгляд четверо парней, ехавших в крытой повозке, запряженной невидимыми конями, одеты более чем необычно, то и он на их взгляд, наверное, странен. Может, поэтому они и ищут ссоры с ним. Возможно, здесь так принято, и людей, чем-то отличающихся от остальных, немедленно уничтожают.
Однако уничтожить себя он позволять не собирался. Впрочем, судя по жесту – незнакомец попытался толкнуть молодого мастера в плечо, – нападающий имел лишь самое приблизительное представление о бое. Агнар не стал бить его мечом, просто оттолкнул, но уже так, как положено.
Парень полетел на черную, твердую, как камень, дорогу.
Но прежде, чем он вскочил, обиделись трое его спутников.
– Ах, ты так! – вскрикнул один из них, тот, что покрепче, и решительно двинулся на скандинава, делая угрожающие жесты.
– Да он просто напрашивается!
– Хочешь – значит, получишь, – бросил самый хлипкий и, похоже, самый пьяный из них и вытащил из-за пояса какой-то черный предмет.
От этого непонятного предмета отчетливо потянуло опасностью. Скандинаву трудно было представить себе, чем же таким может угрожать эта вещица размером с его ладонь, однако чутью своему привык доверять.
Он сделал шаг вперед и без затей, но и без спешки заехал хлипкому навершием меча в зубы, чтоб, по крайней мере, на какое-то время вывести его из строя. Схватившись за лицо, тот выронил черную штуку и упал на землю вслед за ней; опасный предмет Агнар на всякий случай отшвырнул ногой. Второму противнику молодой мастер двинул кулаком под дых. Живот у местного обитателя оказался на удивление нежным, тот прерывисто икнул, сложился вдвое и мягко повалился на землю – абсолютно беззвучно, корчась, словно червяк. Скандинав аккуратно положил меч у ног, перехватил руку последнего, еще не успевшего пострадать противника, и без затей врезал левым кулаком куда получилось. Под мозолистыми костяшками глухо хрустнула челюсть.
Развернувшись, он локтем подтолкнул своего противника и без труда сшиб его с ног, а затем, вложив меч в ножны, внимательно оглядел всех четверых. По крайней мере, двое нападавших, как он предполагал, должны были иметь возможность драться, однако они лежали и корчились от боли. Лишь самый первый, тот, которого он просто отшвырнул, приподнялся, но напасть не пытался, а бросился к чернеющей в траве опасной вещице, назначения которой молодой мастер не мог отгадать. Здесь все было просто. Скандинав догнал его в пару прыжков и пинком сшиб на землю, потом ударил еще один раз и, недоумевая, отошел от распластанного без сознания тела, пытаясь понять, почему здоровый и сильный вроде бы парень предпочел проиграть схватку, стоя на карачках, вместо того, чтоб выпрямиться и схватиться, как положено мужчинам.
«Должно быть, он предпочитает помощь колдовства», – подумал Агнар и решил не подходить к черной вещице. Мало ли какие сильные чары на ней лежат.
Он обошел четверых парней и с любопытством, но не без опаски, заглянул в крытую повозку, в которой они приехали. Правда, ничего особо интересного там не оказалось – два сидения, ложе со спинкой сзади, да еще большой круг у одного из двух передних сидений. «Точно ритуальное приспособление, – решил молодой мастер. – Раз наготове знак солнца. Странный, правда…» К невидимым коням он решил не приближаться, мало ли что, только аккуратно прикоснулся к кругу, обмотанному чем-то алым, плотным, вроде хорошо выделанной кожи, и, отвернувшись, стал подниматься по склону холма, направляясь туда, откуда собственно и пришел.
Воздух этого мира душил его. Меряясь силой с местными парнями, ему пришлось напрячься, и теперь он дышал так, будто принял участие в настоящей битве. Это очень ему не нравилось. В сознание даже закралось смутное подозрение, что оттого местные ребята столь слабы перед лицом настоящего противника, что их такими делает воздух. «Ну, я покажу этой альвийке, – Агнар стиснул зубы. – Если не отправит меня обратно, я ее…»
Что именно он сделает с вероломной девушкой из народа альвов, молодой мастер не додумал. Ему не хотелось – он надеялся, что она просто отомстила ему за отобранный браслет. Безделушку, тем более, если та обладает магической силой, он готов был вернуть, лишь бы только попасть обратно в свой мир. «Вот так приключение… Интересно, что скажет дядя, – размышлял скандинав. – Его бы это, наверное, позабавило».
Лес встретил Агнара настороженным молчанием. Через пару сотен шагов дышать стало легче. Он устроился на поваленном на стволе дерева и задумался.
Отсюда нужно было выбираться, вопрос лишь в том, как снова проникнуть в цитадель альвов. А то, что это потребует усилий, было понятно. В мир альвов можно попасть лишь тогда, когда они сами готовы пригласить человека, либо же если смертный достаточно искушен в магии. О чарах молодой мастер знал немного – помнил он лишь те наговоры, которые дядя заставлял его шептать во время работы, да еще заклинания, которые проговаривались при варке металла. Но и ежу понятно, что этого недостаточно.
О том, как попадают в холмы, принадлежащие альвам, он ничего не слышал.
Но следовало придумать хоть какой-нибудь ход, хоть что-нибудь для начала. Быть может, потом происходящее подскажет, что сделать еще. Агнар попытался вспомнить, что именно он делал перед тем, как встретился с Митиль, а потом вспомнил о ее браслете, извлек его из-за пояса и повертел.
На первый взгляд это была хоть и изящная, тонкой работы, но все-таки довольно обычная поделка – полоса металла, похожего на серебро, изогнутая змеей, делающей полтора оборота вокруг предплечья. Ее покрывали кельтские символы, и именно за это он решил ухватиться. Но вещицу, наверное, надо было надеть.
Промучившись несколько минут, он все-таки сумел натянуть браслет на запястье. После чего в задумчивости отправился искать место, где повстречался с девушкой в прошлый раз. Ему как-то не пришло в голову, что найти именно то самое место он не сможет ни при каких обстоятельствах, просто потому, что здесь оно уже не существует.
Впрочем, через некоторое время он понял, что это самое место ему и не нужно. Что-то случилось со зрением, в глазах периодически стало двоиться, и на месте молодого вяза он начинал видеть какое-то старое дерево, ствол которого покрывал темно-малахитовый мох, а крона возносилась высоко-высоко, – или же, наоборот, прогалину. Теперь Агнар шел медленно-медленно, буквально принюхиваясь на каждом шагу – он понимал, что если что-нибудь и поможет ему, так только внезапно и не без помощи альвийского браслета проснувшееся у него волшебное чутье. «Должно быть, время Майского праздника еще не прошло, – с облегчением подумал он. – И проход открыт».
Уже через несколько минут он понял, что выбрал правильный способ. Концентрировать внимание он умел – иначе не постигнуть сложнейшее, почти ювелирное искусство отделки оружия и украшений, или варки железа из руды. И теперь смог, напрягшись, «переключить» зрение с обычного на колдовское, так, чтоб видеть вокруг только альвийский мир.
Этот лес был, казалось, древнее самой древности. Ни одного молодого деревца, только старые патриархи, обомшелые, с длинными бородами лишайников на нижних ветвях, но крепкие и густо зеленеющие. Под ногами шуршала листва, сохранившая свои яркие зеленые краски всех оттенков, и кое-где пробивались редкие травинки. Здесь молодой мастер чувствовал покой и умиротворение, словно оказался дома. «Не поддавайся, Агнар, – сказал он себе. – Не поддавайся, иначе останешься здесь навеки».
Он шел вперед осторожно и бдительно, готовый при малейшем звуке спрятаться за один из стволов, но лес был совершенно безлюден. Опасаясь встречи с кем-нибудь из могущественных альвов, которые смогут защититься от его меча, скандинав решил не высовываться раньше времени. Сначала нужно было все разведать и убедиться, что он не наделает ошибок по недомыслию.
Он предполагал, если идти прямо и прямо, то рано или поздно он наткнется на альвийское селение, и, видимо, найдет тот самый пиршественный стол, за которым провел так много времени. Но встречаться с большим количеством альвов сразу ему как-то не хотелось. Он предпочел бы, образно говоря, оттащить в сторонку кого-нибудь одного и разобраться с ним. Агнар был уверен, что любой альв, кого ни возьми, сможет отправить его обратно в его время.
Вскоре тесный браслет, кольцо которого почему-то никак не удавалось разомкнуть, стал давить на запястье настолько, что уже не было сил терпеть. Помучившись несколько минут, он все-таки стянул его с руки. Оглядевшись, молодой мастер убедился, что снятие браслета не выкинуло его из альвийского мира. Решив, что он уже достаточно далеко зашел, скандинав успокоился и направился дальше уже более уверенно.
Тот момент, когда стволы вдруг сменились колоннами, а вместо зеленых крон над головой вознесся купол, сложенный из пластин полудрагоценного камня и хрусталя, отшлифованных до тонкости древесного листа, он не сразу заметил. В этом куполе были прорезаны узкие отверстия, звездой сходившиеся к центру, окнами их нельзя было назвать, но зачем еще могут быть нужны подобные «бойницы», Агнар не представлял. «Наверное, чтоб дождем заливало», – ухмыльнулся он.
Дальше край свода чуть понижался и превращался в изысканную ступенчатую арку, которая вела в каменный коридор. От красоты этого архитектурного чуда у молодого мастера перехватило дух. Первые несколько мгновений он просто любовался восхитительным каменным кружевом, к тому же, таким естественным, что в его рукотворность трудно было поверить. Потом мастер в нем победил зеваку, и скандинав принялся разглядывать свод и колонны, пытаясь разгадать, как это было сделано, и как можно было бы повторить.
В переплетении узора он в конце концов отыскал знакомые руны и символы, но прочесть их значение не сумел. Поколебавшись, он вошел в коридор, при ближайшем рассмотрении оказавшийся таким огромным, что здесь без труда поместился бы самый большой норвежский дом из тех, которые Агнару доводилось видеть. Капители колонн, поддерживающие каменный свод, возносились на непостижимую высоту. «Это могли строить только великаны, – решил Агнар. – Или же чары. Сильной же магией должен обладать тот, кто все это возвел».
Коридор постепенно раздался и превратился в зал, свод ушел вверх и потерялся в полутьме.
Агнар внимательно огляделся и понял, что стоит в огромной пещере, стены которой усыпаны мягко искрящимися друзами. Подняв голову, он разглядел под потолком широкую золотую жилу – ему однажды случилось увидеть такую на севере – разумеется, не тронутую, лишь вскрытую. Похоже, альвов мало интересовало золото. Жила начиналась где-то у основания одного из стрельчатых, узких, как лезвие клинка, и очень высоких бойниц, стремительно расширялась и, загадочно извиваясь, уходила во мглу свода.
Свет, падавший из стрельчатых окон, прорезанных в толще скалы, скрещивался над плоским камнем, на котором была вырезана узорная лента из переплетающихся символов. Он был пуст, и, подойдя к нему, молодой мастер в задумчивости положил на него браслет альвийки.
Зал казался поистине бесконечным, и потому в глаза не бросались террасы, короткие нефы и альковы, которых здесь в действительности было немало. Вертя головой, скандинав шел все дальше и дальше в глубину зала, но, опасаясь выходить далеко на открытое место, старался держаться у стены. Правда, получалось это далеко не всегда, и тогда он держался колоннады, или же просто срезал получившийся угол. Ему казалось, что, ступая по каменному полу этой пещеры, он совершает путешествие по миру, и хотелось ему только одного – ничего не упустить.
Но это было так же невозможно, как за пару дней познать все тайны бытия. Рассматривать пещеру и ее убранство можно было, пожалуй, на протяжении всей жизни.
Он остановился у тончайшей, почти прозрачной кисеи, закрывающей вход в один из закутков. Сначала ему показалось, что вход загораживает полоса света, лишь чуть плотнее, чем любой лучик, сумевший пробиться в зал сквозь пластинки слюды в свинцовом переплете окна. Но потом, решившись тронуть преграду рукой, обнаружил, что касается шелковой ткани. «За такую ткань любая валландская богачка отдала бы все, что у нее есть, – ухмыльнулся Агнар. – А моим соотечественницам она ни к чему. Наверное, в ней очень холодно».
Пытаясь найти, где же полог заканчивается и где мимо него можно проскользнуть, он с увлечением размышлял о том, как выглядела бы хорошенькая девица, завернутая в платье из такой вот ткани. Не найдя конца, молодой мастер досадливо плюнул и просто поднырнул под нижний край. Ныряя, он опасался, что здесь его ждет какая-нибудь хитрость, которая может стоить ему жизни, но к счастью никаких неприятных сюрпризов не встретил.
Закуток оказался сравнительно небольшим – это была ниша, аккуратно выдолбленная в скале, достаточно высокая и широкая, чтоб двигаться в ней без опаски, но не такая огромная, чтоб почувствовать себя неуютно. Каменные, искусно отшлифованные стены, как в жилом доме, украшали тканые и вышитые гобелены, а также два кольца для факелов, – видимо, рассчитанные на ночное время, поскольку сейчас, чтоб все подробно рассмотреть, Агнару вполне хватало света, падавшего из окна. На полу стоял большой светильник, полный масла, а на массивном валуне, обтесанном в форме полукруглого «стола» – переливчатая чаша, выточенная из хрусталя, в которой что-то загадочно играло, словно горный ручеек.
Он подошел и заглянул внутрь. Сначала ему показалось, что в воде, бурлящей на дне, извивается белая змея, но потом он понял, что это не так. В чаше действительно упруго бил родничок, и происходи это где-нибудь еще, а не в альвийском святилище, как скандинав окрестил это место, чаша почти мгновенно наполнилась бы, и вода полилась бы через край. Здесь же струя родничка лишь слегка волновала поверхность, однако вода оставалась на одном и том же уровне.
Агнар наклонился над чашей, и ему в лицо дохнуло сладостной свежестью. Во рту пересохло, и, вряд ли задумываясь о том, что колдовство, пропитывающее все здесь, а в особенности странный родничок, может оказаться смертельно опасным, он погрузил заскорузлую, потемневшую от грязи ладонь в воду и поднес ее к губам.
На вкус это была самая обычная талая вода из горного ручья. Именно такая, какую он пил, когда десятилетним мальчишкой вскарабкался на утес, считавшийся почти неприступным, и отдыхал на камне над морем. Мимо этого камня, обрываясь со скалы тонкой прерывистой струйкой, тек ручей, и вода из него была напитком триумфа, угощением удачи, лакомством взрослости – раз уж удалось туда добраться.
Агнар погрузил в чашу обе ладони, и кожа на них стала белеть. Казалось, будто вода вымывает из складок и трещинок пыль и золу, от которой не защититься ни одному кузнецу. Недоумевая, он вынул ладони из чащи, посмотрел на них и осторожно потер ими лицо, пригладил волосы. Странное чувство облегчения и обновления охватило его…
– Как ты посмел?! – раздался вдруг низкий, чуть вибрирующий голос так гневно, что молодому мастеру показалось, будто на него закричали. Он обернулся – рукой отведя в сторону полог, у входа в нишу стоял невысокий черноволосый альв. Лицо его было похоже на маску, вырезанную из дерева, оно не имело примет времени, и потому Агнару показалось, будто это существо живет под луной с незапамятных времен. Фигуру альва скрывали потоки тонкой светлой материи, но даже при этом скандинав угадал, что он прекрасно сложен и широкоплеч. «А говорят, будто альвы слабы телом», – подумал он.
В руках у черноволосого был длинный посох с затейливым навершием, руки унизаны браслетами, но бывший сподвижник Хрольва Пешехода почему-то сразу подумал, что дело здесь не в желании пощеголять богатством. Браслеты наверняка были сильнейшими магическими артефактами. Как, впрочем, и сам посох.
– Как ты посмел коснуться Змеиного источника? – со сдерживаемым гневом повторил альв, и молодой мастер догадался – если он чувствует, насколько собеседник разъярен, значит, тот хочет этого.
– Если бы одна из твоих девиц не поиграла со мной, будто с дешевой безделушкой, я бы и не оказался здесь, – огрызнулся Агнар. Как бы там ни было, трепетать перед альвом-колдуном он не собирался. – Ей стоило лишь отправить меня в мой мир, и я не стал бы возвращаться.
– Митиль вернула тебя в твой мир, – холодно ответил черноволосый.
– Ложь! Что ты думаешь, я не узнаю мир, в котором родился?
– Ты увидел свой мир таким, каким он стал через тысячу лет после тебя.
– Это что, вроде как шалость одной из ваших? – взвился скандинав. – Замечательно.
– Она предлагала тебе остаться.
– Чтоб я жил здесь? В качестве кого? Ее раба?
Альв поморщился.
Но тут полог снова шевельнулся, и рядом с черноволосым появился другой альв, светлоголовый и, похоже, намного более юный. Глаза у него были юркие, как рыбки, и только явный нечеловеческий дух делал их бесстрастными до прозрачности. Он держал в руке браслет Митиль и смотрел на Агнара. Как показалось последнему – с любопытством, хотя здесь скорее виновато было его воображение.
«О, как кстати», – подумал он. Справиться с черноволосым молодой мастер не рассчитывал, но тот противник, помоложе, не казался ему опасным. То есть, конечно, если действовать с умом.
Скандинав рванулся вперед именно тогда, когда было нужно. Подбил альва под колени ногой – это оказалось не сложнее, чем драться с каким-нибудь деревенским увальнем, – схватил его за волосы и задрал ему подбородок. От прикосновения ножа к горлу светлоголовый поежился – может, лишь чуть сильнее, чем любой несдержанный смертный человек в его ситуации. Ощущение острой грани ножа у кожи холодит близостью смерти, мало кто способен отнестись к этому спокойно. А альва еще подхлестывало прикосновение металла, лишавшего его магической силы.
Впрочем, этого Агнар знать не мог. Зато он все-таки заметил тень смятения на лице черноволосого альва. Тот даже шевельнул было своим посохом, но остановил движение на полпути. На нож у горла своего молодого помощника он смотрел, как человек может смотреть на ядовитую змею, приготовившуюся к прыжку ему на грудь.
Юный альв замер под руками человека.
– Чего ты хочешь добиться этим? – процедил черноволосый, не двигаясь с места.
– Отпусти меня обратно в мой мир.
– Тебя никто не держит. Митиль отпустила тебя, ты сам вернулся.
– Издеваешься? Мне не нужен этот мир. Если говоришь, что это он, но через тысячу лет, то верни меня обратно в прошлое. Верни меня в то прошлое, которое мне привычно. – Агнар торопливо соображал, правильно ли он выразился. Но в глубине души понимал – если здешние правители не захотят отправить его обратно в его время, то ничто не сможет поколебать их.
Старый альв посмотрел на человека, потом перевел взгляд на чашу, а потом – снова на человека. Лицо его окаменело и стало совсем безжизненным.
– Отпусти моего сына и отправляйся к людям. То, о чем ты просишь, невозможно.
– Лжешь! Ты можешь. Вот и делай. Это твоя девчонка виновата в том, что я здесь оказался.
– Тебя никто не тащил к нам силком, – губы альва вытянулись в ниточку. Скандинав угадал в его взгляде презрение и озверел. – Ты сам захотел этого.
– Твоя девчонка меня околдовала.
– Лишь тот, кто хочет быть околдован, поддастся чарам.
– В самом деле? – молодой мастер подтянул подбородок светлоголового еще чуть выше и прижал нож. Прежде он не чувствовал дыхания своего пленника, словно его и не было, но теперь ощутил биение крови под тонкой кожей и прерывистый вздох. Тому явно стало не по себе. – Что ж, думаю, теперь я не захочу поддаться твоим чарам. И сделаю все по-своему.
– Отпусти моего сына. Я все равно не могу отправить тебя в прошлое.
– Правда? Тогда твоему сыну чертовски не повезло… Ну, скажи это ее раз. Точно не можешь? Так уж и быть, убью его быстро и почти безболезненно. Раз уж не можешь.
– Ты понимаешь, что тогда с тобой произойдет?
– Вряд ли. Мне привычки альвов не известны. Но могу догадаться. Однако твоему сыну это не поможет.
– Тебе – тоже.
– Ну, хоть на душе станет приятнее, – с деланной беззаботностью улыбнулся Агнар. Он не боялся пронзительного взгляда альва и того, что тот может прочесть в его душе – ему действительно было спокойно. Он знал, что рука не дрогнет.
– Зачем выбирать смерть, если можно выбрать жизнь, пусть и непривычную?
– А я не привык позволять кому-то указывать мне, где и как жить.
– Даже своему хевдингу? – сдержанно усмехнулся альв.
У молодого мастера окаменели скулы.
– Какое тебе дело до меня и моего хевдинга? Что ты понимаешь в людях?
– Я понимаю много больше, чем ты, – черноволосый звучно стукнул по камню посохом. Юноша под рукой скандинава слегка вздрогнул. – Подобных тебе я изучил хорошо. Когда я был молод, я долго следил за вами и понял, что в большинстве случаев вами движут примитивные желания. Но чтоб ради убийства забыть о собственной жизни!..
– Как я и думал, ты не много знаешь о людях. Мне надоело болтать о ерунде. Отправляешь меня в прошлое? Нет? – и он демонстративно перехватил нож, хотя мог распороть альву горло и из прежнего положения. Но ему же хотелось не убить, а выжить самому…
– Не надо! – на долю мгновения потеряв сдержанность, черноволосый подался вперед.
– Не подходи, – предупредил Агнар.
– Постой. Я сделаю, как ты просишь. Но отпусти моего сына.
– Отпущу – и никуда не попаду, да?
– Я клянусь тебе, – лицо альва дрогнуло. – Я все равно не могу проделать этого здесь. Вот там, в глубине святилища, есть круг. Мы должны подойти к нему.
– Вставай, парень. Пойдем, – скандинав поднял своего пленника и, не отрывая ножа от его горла, потащил его за собой.
– Ему еще нельзя в святая святых!
– Придется тебе с этим смириться, старик.
Они направились в темноту святилища. Теперь Агнар уже поневоле не смотрел по сторонам – он следил только за юношей, в голову которого вполне могла прийти бредовая мысль пожертвовать собой во имя святыни своего народа. Альв, которого скандинав назвал стариком, тоже держался напряженно – по нему нельзя было сказать, какие чувства обуревают его, но двигался он угловато, держался чересчур прямо, и, судя по всему, находился на той узкой грани, за которой уже не сможет совладать с собой.
Им всем было здорово не по себе.
Черноволосый остановился прямо под одним из световых колодцев, и молодой мастер разглядел на каменном полу мозаику – две затейливо сплетающиеся змеи, вписанные в круг. Альв положил посох у змеиных голов и нехотя взглянул на Агнара.
– Тебе придется отвернуться.
– Сочувствую тебе, старик, но делать этого не буду.
Тот слегка пожал плечами, отвернулся и сложил ладони над навершием посоха. Камень, вставленный в него, засветился приглушенным алым светом. Скандинав из любопытства скосил глаза на своего пленника – тот стоял зажмурившись. Должно быть, не решался нарушать традиций своего народа и смотреть на то, к чему еще не готов.
Свет озарил ладони альва, потом его локти. У змей на мозаичном круге засияли глаза, они налились сначала кроваво-красным, потом изумрудным, потом небесно-синим светом. По жестам и знакам старика молодой мастер, конечно, ничего не мог понять, да и не пытался – он просто надеялся на то, что получит желаемое, и еще в этом году сможет обнять бабушку и поприветствовать супругу своего дяди, ждущую известий о нем в Норвегии.
Альв отступал от круга медленно, будто боялся спугнуть приготовившегося к атаке зверя. Круг заволокло синеватым, прозрачным туманом, полосы которого тянулись также и к ладоням чародея. Свет, прежде тянувшийся бледной полосой от светового колодца к полу, внезапно заполонил все пространство, осветил арки и даже своды, возносящиеся на недосягаемую высоту. Арки заманчиво переливались, они были отделаны цельными друзами, может быть хрустальными, может быть состоящими из драгоценных камней.
Агнар смотрел на него, пытаясь сообразить, как себя следует вести. Язык явно был ему незнаком, однако он понимал все, что говорил ему незнакомец. И тон голоса, конечно, уловил, и неприятный запах перекисшего пива – тоже. Пьяны были все четверо, и молодой мастер вдруг понял – это люди, причем куда менее достойные уважения, чем он сам. Потому что мужчины так себя не ведут – лишь подростки, которых отцы вовремя не вразумили, могут поступать так глупо. Странные люди странного мира, ведущие себя чересчур развязно и очень неосторожно, так, будто мир лежит у их ног, и ничто не может оказаться сильнее их.
Молодой мастер испытал приступ омерзения и презрения.
– Я тебя спрашиваю, чувак – железяку продаешь? Я куплю. Сколько хочешь?
– Я не отдам тебе свой клинок, – холодно ответил Агнар. – Отойди.
– Тогда чего ты тут ею размахался, а? Ищешь неприятностей? Машину чуть не задел!
Скандинав холодно следил за каждым жестом незнакомца. Мало ли, вдруг эта уверенность коренится в каком-то таинственном боевом искусстве?
– А мужик-то вырядился, – развеселился еще один.
– Ага. Глянь на его ноги! Че, мужик, на ботинки денег не хватило? Так загони железяку и купи себе обувь.
– Че выпялился, а? – в юнце явно взыграло пиво. – Че глаза выпятил, ты, недоделок? – других слов, даже несмотря на чары, молодой мастер не понял. – Че, харю почистить, да? – и, шагнув к Агнару, замахнулся.
«Видимо, здесь, в этом мире, люди тоже не любят тех, кто отличается от них», – подумал тот. Бывший воин Хрольва Пешехода был достаточно разумным человеком, чтобы понять – если на его взгляд четверо парней, ехавших в крытой повозке, запряженной невидимыми конями, одеты более чем необычно, то и он на их взгляд, наверное, странен. Может, поэтому они и ищут ссоры с ним. Возможно, здесь так принято, и людей, чем-то отличающихся от остальных, немедленно уничтожают.
Однако уничтожить себя он позволять не собирался. Впрочем, судя по жесту – незнакомец попытался толкнуть молодого мастера в плечо, – нападающий имел лишь самое приблизительное представление о бое. Агнар не стал бить его мечом, просто оттолкнул, но уже так, как положено.
Парень полетел на черную, твердую, как камень, дорогу.
Но прежде, чем он вскочил, обиделись трое его спутников.
– Ах, ты так! – вскрикнул один из них, тот, что покрепче, и решительно двинулся на скандинава, делая угрожающие жесты.
– Да он просто напрашивается!
– Хочешь – значит, получишь, – бросил самый хлипкий и, похоже, самый пьяный из них и вытащил из-за пояса какой-то черный предмет.
От этого непонятного предмета отчетливо потянуло опасностью. Скандинаву трудно было представить себе, чем же таким может угрожать эта вещица размером с его ладонь, однако чутью своему привык доверять.
Он сделал шаг вперед и без затей, но и без спешки заехал хлипкому навершием меча в зубы, чтоб, по крайней мере, на какое-то время вывести его из строя. Схватившись за лицо, тот выронил черную штуку и упал на землю вслед за ней; опасный предмет Агнар на всякий случай отшвырнул ногой. Второму противнику молодой мастер двинул кулаком под дых. Живот у местного обитателя оказался на удивление нежным, тот прерывисто икнул, сложился вдвое и мягко повалился на землю – абсолютно беззвучно, корчась, словно червяк. Скандинав аккуратно положил меч у ног, перехватил руку последнего, еще не успевшего пострадать противника, и без затей врезал левым кулаком куда получилось. Под мозолистыми костяшками глухо хрустнула челюсть.
Развернувшись, он локтем подтолкнул своего противника и без труда сшиб его с ног, а затем, вложив меч в ножны, внимательно оглядел всех четверых. По крайней мере, двое нападавших, как он предполагал, должны были иметь возможность драться, однако они лежали и корчились от боли. Лишь самый первый, тот, которого он просто отшвырнул, приподнялся, но напасть не пытался, а бросился к чернеющей в траве опасной вещице, назначения которой молодой мастер не мог отгадать. Здесь все было просто. Скандинав догнал его в пару прыжков и пинком сшиб на землю, потом ударил еще один раз и, недоумевая, отошел от распластанного без сознания тела, пытаясь понять, почему здоровый и сильный вроде бы парень предпочел проиграть схватку, стоя на карачках, вместо того, чтоб выпрямиться и схватиться, как положено мужчинам.
«Должно быть, он предпочитает помощь колдовства», – подумал Агнар и решил не подходить к черной вещице. Мало ли какие сильные чары на ней лежат.
Он обошел четверых парней и с любопытством, но не без опаски, заглянул в крытую повозку, в которой они приехали. Правда, ничего особо интересного там не оказалось – два сидения, ложе со спинкой сзади, да еще большой круг у одного из двух передних сидений. «Точно ритуальное приспособление, – решил молодой мастер. – Раз наготове знак солнца. Странный, правда…» К невидимым коням он решил не приближаться, мало ли что, только аккуратно прикоснулся к кругу, обмотанному чем-то алым, плотным, вроде хорошо выделанной кожи, и, отвернувшись, стал подниматься по склону холма, направляясь туда, откуда собственно и пришел.
Воздух этого мира душил его. Меряясь силой с местными парнями, ему пришлось напрячься, и теперь он дышал так, будто принял участие в настоящей битве. Это очень ему не нравилось. В сознание даже закралось смутное подозрение, что оттого местные ребята столь слабы перед лицом настоящего противника, что их такими делает воздух. «Ну, я покажу этой альвийке, – Агнар стиснул зубы. – Если не отправит меня обратно, я ее…»
Что именно он сделает с вероломной девушкой из народа альвов, молодой мастер не додумал. Ему не хотелось – он надеялся, что она просто отомстила ему за отобранный браслет. Безделушку, тем более, если та обладает магической силой, он готов был вернуть, лишь бы только попасть обратно в свой мир. «Вот так приключение… Интересно, что скажет дядя, – размышлял скандинав. – Его бы это, наверное, позабавило».
Лес встретил Агнара настороженным молчанием. Через пару сотен шагов дышать стало легче. Он устроился на поваленном на стволе дерева и задумался.
Отсюда нужно было выбираться, вопрос лишь в том, как снова проникнуть в цитадель альвов. А то, что это потребует усилий, было понятно. В мир альвов можно попасть лишь тогда, когда они сами готовы пригласить человека, либо же если смертный достаточно искушен в магии. О чарах молодой мастер знал немного – помнил он лишь те наговоры, которые дядя заставлял его шептать во время работы, да еще заклинания, которые проговаривались при варке металла. Но и ежу понятно, что этого недостаточно.
О том, как попадают в холмы, принадлежащие альвам, он ничего не слышал.
Но следовало придумать хоть какой-нибудь ход, хоть что-нибудь для начала. Быть может, потом происходящее подскажет, что сделать еще. Агнар попытался вспомнить, что именно он делал перед тем, как встретился с Митиль, а потом вспомнил о ее браслете, извлек его из-за пояса и повертел.
На первый взгляд это была хоть и изящная, тонкой работы, но все-таки довольно обычная поделка – полоса металла, похожего на серебро, изогнутая змеей, делающей полтора оборота вокруг предплечья. Ее покрывали кельтские символы, и именно за это он решил ухватиться. Но вещицу, наверное, надо было надеть.
Промучившись несколько минут, он все-таки сумел натянуть браслет на запястье. После чего в задумчивости отправился искать место, где повстречался с девушкой в прошлый раз. Ему как-то не пришло в голову, что найти именно то самое место он не сможет ни при каких обстоятельствах, просто потому, что здесь оно уже не существует.
Впрочем, через некоторое время он понял, что это самое место ему и не нужно. Что-то случилось со зрением, в глазах периодически стало двоиться, и на месте молодого вяза он начинал видеть какое-то старое дерево, ствол которого покрывал темно-малахитовый мох, а крона возносилась высоко-высоко, – или же, наоборот, прогалину. Теперь Агнар шел медленно-медленно, буквально принюхиваясь на каждом шагу – он понимал, что если что-нибудь и поможет ему, так только внезапно и не без помощи альвийского браслета проснувшееся у него волшебное чутье. «Должно быть, время Майского праздника еще не прошло, – с облегчением подумал он. – И проход открыт».
Уже через несколько минут он понял, что выбрал правильный способ. Концентрировать внимание он умел – иначе не постигнуть сложнейшее, почти ювелирное искусство отделки оружия и украшений, или варки железа из руды. И теперь смог, напрягшись, «переключить» зрение с обычного на колдовское, так, чтоб видеть вокруг только альвийский мир.
Этот лес был, казалось, древнее самой древности. Ни одного молодого деревца, только старые патриархи, обомшелые, с длинными бородами лишайников на нижних ветвях, но крепкие и густо зеленеющие. Под ногами шуршала листва, сохранившая свои яркие зеленые краски всех оттенков, и кое-где пробивались редкие травинки. Здесь молодой мастер чувствовал покой и умиротворение, словно оказался дома. «Не поддавайся, Агнар, – сказал он себе. – Не поддавайся, иначе останешься здесь навеки».
Он шел вперед осторожно и бдительно, готовый при малейшем звуке спрятаться за один из стволов, но лес был совершенно безлюден. Опасаясь встречи с кем-нибудь из могущественных альвов, которые смогут защититься от его меча, скандинав решил не высовываться раньше времени. Сначала нужно было все разведать и убедиться, что он не наделает ошибок по недомыслию.
Он предполагал, если идти прямо и прямо, то рано или поздно он наткнется на альвийское селение, и, видимо, найдет тот самый пиршественный стол, за которым провел так много времени. Но встречаться с большим количеством альвов сразу ему как-то не хотелось. Он предпочел бы, образно говоря, оттащить в сторонку кого-нибудь одного и разобраться с ним. Агнар был уверен, что любой альв, кого ни возьми, сможет отправить его обратно в его время.
Вскоре тесный браслет, кольцо которого почему-то никак не удавалось разомкнуть, стал давить на запястье настолько, что уже не было сил терпеть. Помучившись несколько минут, он все-таки стянул его с руки. Оглядевшись, молодой мастер убедился, что снятие браслета не выкинуло его из альвийского мира. Решив, что он уже достаточно далеко зашел, скандинав успокоился и направился дальше уже более уверенно.
Тот момент, когда стволы вдруг сменились колоннами, а вместо зеленых крон над головой вознесся купол, сложенный из пластин полудрагоценного камня и хрусталя, отшлифованных до тонкости древесного листа, он не сразу заметил. В этом куполе были прорезаны узкие отверстия, звездой сходившиеся к центру, окнами их нельзя было назвать, но зачем еще могут быть нужны подобные «бойницы», Агнар не представлял. «Наверное, чтоб дождем заливало», – ухмыльнулся он.
Дальше край свода чуть понижался и превращался в изысканную ступенчатую арку, которая вела в каменный коридор. От красоты этого архитектурного чуда у молодого мастера перехватило дух. Первые несколько мгновений он просто любовался восхитительным каменным кружевом, к тому же, таким естественным, что в его рукотворность трудно было поверить. Потом мастер в нем победил зеваку, и скандинав принялся разглядывать свод и колонны, пытаясь разгадать, как это было сделано, и как можно было бы повторить.
В переплетении узора он в конце концов отыскал знакомые руны и символы, но прочесть их значение не сумел. Поколебавшись, он вошел в коридор, при ближайшем рассмотрении оказавшийся таким огромным, что здесь без труда поместился бы самый большой норвежский дом из тех, которые Агнару доводилось видеть. Капители колонн, поддерживающие каменный свод, возносились на непостижимую высоту. «Это могли строить только великаны, – решил Агнар. – Или же чары. Сильной же магией должен обладать тот, кто все это возвел».
Коридор постепенно раздался и превратился в зал, свод ушел вверх и потерялся в полутьме.
Агнар внимательно огляделся и понял, что стоит в огромной пещере, стены которой усыпаны мягко искрящимися друзами. Подняв голову, он разглядел под потолком широкую золотую жилу – ему однажды случилось увидеть такую на севере – разумеется, не тронутую, лишь вскрытую. Похоже, альвов мало интересовало золото. Жила начиналась где-то у основания одного из стрельчатых, узких, как лезвие клинка, и очень высоких бойниц, стремительно расширялась и, загадочно извиваясь, уходила во мглу свода.
Свет, падавший из стрельчатых окон, прорезанных в толще скалы, скрещивался над плоским камнем, на котором была вырезана узорная лента из переплетающихся символов. Он был пуст, и, подойдя к нему, молодой мастер в задумчивости положил на него браслет альвийки.
Зал казался поистине бесконечным, и потому в глаза не бросались террасы, короткие нефы и альковы, которых здесь в действительности было немало. Вертя головой, скандинав шел все дальше и дальше в глубину зала, но, опасаясь выходить далеко на открытое место, старался держаться у стены. Правда, получалось это далеко не всегда, и тогда он держался колоннады, или же просто срезал получившийся угол. Ему казалось, что, ступая по каменному полу этой пещеры, он совершает путешествие по миру, и хотелось ему только одного – ничего не упустить.
Но это было так же невозможно, как за пару дней познать все тайны бытия. Рассматривать пещеру и ее убранство можно было, пожалуй, на протяжении всей жизни.
Он остановился у тончайшей, почти прозрачной кисеи, закрывающей вход в один из закутков. Сначала ему показалось, что вход загораживает полоса света, лишь чуть плотнее, чем любой лучик, сумевший пробиться в зал сквозь пластинки слюды в свинцовом переплете окна. Но потом, решившись тронуть преграду рукой, обнаружил, что касается шелковой ткани. «За такую ткань любая валландская богачка отдала бы все, что у нее есть, – ухмыльнулся Агнар. – А моим соотечественницам она ни к чему. Наверное, в ней очень холодно».
Пытаясь найти, где же полог заканчивается и где мимо него можно проскользнуть, он с увлечением размышлял о том, как выглядела бы хорошенькая девица, завернутая в платье из такой вот ткани. Не найдя конца, молодой мастер досадливо плюнул и просто поднырнул под нижний край. Ныряя, он опасался, что здесь его ждет какая-нибудь хитрость, которая может стоить ему жизни, но к счастью никаких неприятных сюрпризов не встретил.
Закуток оказался сравнительно небольшим – это была ниша, аккуратно выдолбленная в скале, достаточно высокая и широкая, чтоб двигаться в ней без опаски, но не такая огромная, чтоб почувствовать себя неуютно. Каменные, искусно отшлифованные стены, как в жилом доме, украшали тканые и вышитые гобелены, а также два кольца для факелов, – видимо, рассчитанные на ночное время, поскольку сейчас, чтоб все подробно рассмотреть, Агнару вполне хватало света, падавшего из окна. На полу стоял большой светильник, полный масла, а на массивном валуне, обтесанном в форме полукруглого «стола» – переливчатая чаша, выточенная из хрусталя, в которой что-то загадочно играло, словно горный ручеек.
Он подошел и заглянул внутрь. Сначала ему показалось, что в воде, бурлящей на дне, извивается белая змея, но потом он понял, что это не так. В чаше действительно упруго бил родничок, и происходи это где-нибудь еще, а не в альвийском святилище, как скандинав окрестил это место, чаша почти мгновенно наполнилась бы, и вода полилась бы через край. Здесь же струя родничка лишь слегка волновала поверхность, однако вода оставалась на одном и том же уровне.
Агнар наклонился над чашей, и ему в лицо дохнуло сладостной свежестью. Во рту пересохло, и, вряд ли задумываясь о том, что колдовство, пропитывающее все здесь, а в особенности странный родничок, может оказаться смертельно опасным, он погрузил заскорузлую, потемневшую от грязи ладонь в воду и поднес ее к губам.
На вкус это была самая обычная талая вода из горного ручья. Именно такая, какую он пил, когда десятилетним мальчишкой вскарабкался на утес, считавшийся почти неприступным, и отдыхал на камне над морем. Мимо этого камня, обрываясь со скалы тонкой прерывистой струйкой, тек ручей, и вода из него была напитком триумфа, угощением удачи, лакомством взрослости – раз уж удалось туда добраться.
Агнар погрузил в чашу обе ладони, и кожа на них стала белеть. Казалось, будто вода вымывает из складок и трещинок пыль и золу, от которой не защититься ни одному кузнецу. Недоумевая, он вынул ладони из чащи, посмотрел на них и осторожно потер ими лицо, пригладил волосы. Странное чувство облегчения и обновления охватило его…
– Как ты посмел?! – раздался вдруг низкий, чуть вибрирующий голос так гневно, что молодому мастеру показалось, будто на него закричали. Он обернулся – рукой отведя в сторону полог, у входа в нишу стоял невысокий черноволосый альв. Лицо его было похоже на маску, вырезанную из дерева, оно не имело примет времени, и потому Агнару показалось, будто это существо живет под луной с незапамятных времен. Фигуру альва скрывали потоки тонкой светлой материи, но даже при этом скандинав угадал, что он прекрасно сложен и широкоплеч. «А говорят, будто альвы слабы телом», – подумал он.
В руках у черноволосого был длинный посох с затейливым навершием, руки унизаны браслетами, но бывший сподвижник Хрольва Пешехода почему-то сразу подумал, что дело здесь не в желании пощеголять богатством. Браслеты наверняка были сильнейшими магическими артефактами. Как, впрочем, и сам посох.
– Как ты посмел коснуться Змеиного источника? – со сдерживаемым гневом повторил альв, и молодой мастер догадался – если он чувствует, насколько собеседник разъярен, значит, тот хочет этого.
– Если бы одна из твоих девиц не поиграла со мной, будто с дешевой безделушкой, я бы и не оказался здесь, – огрызнулся Агнар. Как бы там ни было, трепетать перед альвом-колдуном он не собирался. – Ей стоило лишь отправить меня в мой мир, и я не стал бы возвращаться.
– Митиль вернула тебя в твой мир, – холодно ответил черноволосый.
– Ложь! Что ты думаешь, я не узнаю мир, в котором родился?
– Ты увидел свой мир таким, каким он стал через тысячу лет после тебя.
– Это что, вроде как шалость одной из ваших? – взвился скандинав. – Замечательно.
– Она предлагала тебе остаться.
– Чтоб я жил здесь? В качестве кого? Ее раба?
Альв поморщился.
Но тут полог снова шевельнулся, и рядом с черноволосым появился другой альв, светлоголовый и, похоже, намного более юный. Глаза у него были юркие, как рыбки, и только явный нечеловеческий дух делал их бесстрастными до прозрачности. Он держал в руке браслет Митиль и смотрел на Агнара. Как показалось последнему – с любопытством, хотя здесь скорее виновато было его воображение.
«О, как кстати», – подумал он. Справиться с черноволосым молодой мастер не рассчитывал, но тот противник, помоложе, не казался ему опасным. То есть, конечно, если действовать с умом.
Скандинав рванулся вперед именно тогда, когда было нужно. Подбил альва под колени ногой – это оказалось не сложнее, чем драться с каким-нибудь деревенским увальнем, – схватил его за волосы и задрал ему подбородок. От прикосновения ножа к горлу светлоголовый поежился – может, лишь чуть сильнее, чем любой несдержанный смертный человек в его ситуации. Ощущение острой грани ножа у кожи холодит близостью смерти, мало кто способен отнестись к этому спокойно. А альва еще подхлестывало прикосновение металла, лишавшего его магической силы.
Впрочем, этого Агнар знать не мог. Зато он все-таки заметил тень смятения на лице черноволосого альва. Тот даже шевельнул было своим посохом, но остановил движение на полпути. На нож у горла своего молодого помощника он смотрел, как человек может смотреть на ядовитую змею, приготовившуюся к прыжку ему на грудь.
Юный альв замер под руками человека.
– Чего ты хочешь добиться этим? – процедил черноволосый, не двигаясь с места.
– Отпусти меня обратно в мой мир.
– Тебя никто не держит. Митиль отпустила тебя, ты сам вернулся.
– Издеваешься? Мне не нужен этот мир. Если говоришь, что это он, но через тысячу лет, то верни меня обратно в прошлое. Верни меня в то прошлое, которое мне привычно. – Агнар торопливо соображал, правильно ли он выразился. Но в глубине души понимал – если здешние правители не захотят отправить его обратно в его время, то ничто не сможет поколебать их.
Старый альв посмотрел на человека, потом перевел взгляд на чашу, а потом – снова на человека. Лицо его окаменело и стало совсем безжизненным.
– Отпусти моего сына и отправляйся к людям. То, о чем ты просишь, невозможно.
– Лжешь! Ты можешь. Вот и делай. Это твоя девчонка виновата в том, что я здесь оказался.
– Тебя никто не тащил к нам силком, – губы альва вытянулись в ниточку. Скандинав угадал в его взгляде презрение и озверел. – Ты сам захотел этого.
– Твоя девчонка меня околдовала.
– Лишь тот, кто хочет быть околдован, поддастся чарам.
– В самом деле? – молодой мастер подтянул подбородок светлоголового еще чуть выше и прижал нож. Прежде он не чувствовал дыхания своего пленника, словно его и не было, но теперь ощутил биение крови под тонкой кожей и прерывистый вздох. Тому явно стало не по себе. – Что ж, думаю, теперь я не захочу поддаться твоим чарам. И сделаю все по-своему.
– Отпусти моего сына. Я все равно не могу отправить тебя в прошлое.
– Правда? Тогда твоему сыну чертовски не повезло… Ну, скажи это ее раз. Точно не можешь? Так уж и быть, убью его быстро и почти безболезненно. Раз уж не можешь.
– Ты понимаешь, что тогда с тобой произойдет?
– Вряд ли. Мне привычки альвов не известны. Но могу догадаться. Однако твоему сыну это не поможет.
– Тебе – тоже.
– Ну, хоть на душе станет приятнее, – с деланной беззаботностью улыбнулся Агнар. Он не боялся пронзительного взгляда альва и того, что тот может прочесть в его душе – ему действительно было спокойно. Он знал, что рука не дрогнет.
– Зачем выбирать смерть, если можно выбрать жизнь, пусть и непривычную?
– А я не привык позволять кому-то указывать мне, где и как жить.
– Даже своему хевдингу? – сдержанно усмехнулся альв.
У молодого мастера окаменели скулы.
– Какое тебе дело до меня и моего хевдинга? Что ты понимаешь в людях?
– Я понимаю много больше, чем ты, – черноволосый звучно стукнул по камню посохом. Юноша под рукой скандинава слегка вздрогнул. – Подобных тебе я изучил хорошо. Когда я был молод, я долго следил за вами и понял, что в большинстве случаев вами движут примитивные желания. Но чтоб ради убийства забыть о собственной жизни!..
– Как я и думал, ты не много знаешь о людях. Мне надоело болтать о ерунде. Отправляешь меня в прошлое? Нет? – и он демонстративно перехватил нож, хотя мог распороть альву горло и из прежнего положения. Но ему же хотелось не убить, а выжить самому…
– Не надо! – на долю мгновения потеряв сдержанность, черноволосый подался вперед.
– Не подходи, – предупредил Агнар.
– Постой. Я сделаю, как ты просишь. Но отпусти моего сына.
– Отпущу – и никуда не попаду, да?
– Я клянусь тебе, – лицо альва дрогнуло. – Я все равно не могу проделать этого здесь. Вот там, в глубине святилища, есть круг. Мы должны подойти к нему.
– Вставай, парень. Пойдем, – скандинав поднял своего пленника и, не отрывая ножа от его горла, потащил его за собой.
– Ему еще нельзя в святая святых!
– Придется тебе с этим смириться, старик.
Они направились в темноту святилища. Теперь Агнар уже поневоле не смотрел по сторонам – он следил только за юношей, в голову которого вполне могла прийти бредовая мысль пожертвовать собой во имя святыни своего народа. Альв, которого скандинав назвал стариком, тоже держался напряженно – по нему нельзя было сказать, какие чувства обуревают его, но двигался он угловато, держался чересчур прямо, и, судя по всему, находился на той узкой грани, за которой уже не сможет совладать с собой.
Им всем было здорово не по себе.
Черноволосый остановился прямо под одним из световых колодцев, и молодой мастер разглядел на каменном полу мозаику – две затейливо сплетающиеся змеи, вписанные в круг. Альв положил посох у змеиных голов и нехотя взглянул на Агнара.
– Тебе придется отвернуться.
– Сочувствую тебе, старик, но делать этого не буду.
Тот слегка пожал плечами, отвернулся и сложил ладони над навершием посоха. Камень, вставленный в него, засветился приглушенным алым светом. Скандинав из любопытства скосил глаза на своего пленника – тот стоял зажмурившись. Должно быть, не решался нарушать традиций своего народа и смотреть на то, к чему еще не готов.
Свет озарил ладони альва, потом его локти. У змей на мозаичном круге засияли глаза, они налились сначала кроваво-красным, потом изумрудным, потом небесно-синим светом. По жестам и знакам старика молодой мастер, конечно, ничего не мог понять, да и не пытался – он просто надеялся на то, что получит желаемое, и еще в этом году сможет обнять бабушку и поприветствовать супругу своего дяди, ждущую известий о нем в Норвегии.
Альв отступал от круга медленно, будто боялся спугнуть приготовившегося к атаке зверя. Круг заволокло синеватым, прозрачным туманом, полосы которого тянулись также и к ладоням чародея. Свет, прежде тянувшийся бледной полосой от светового колодца к полу, внезапно заполонил все пространство, осветил арки и даже своды, возносящиеся на недосягаемую высоту. Арки заманчиво переливались, они были отделаны цельными друзами, может быть хрустальными, может быть состоящими из драгоценных камней.